Реферат: Отдал Народу Всё…

Отдал Народу Всё…


Известный ориенталист, уче­ный, посвятив­ший всю жнзнь изу­чению культуры и истории лю­­бимой родины, отдавший много энер­гии делу их популяризации вне пределов своей страны, а главным образом, в широких кругах русского об­щества, Александр Соломонович Хахана­швили был одним из немногих пионеров грузиноведе­ния, который впер­вые применил методы евро­пей­­с­кой науки к разработке вопросов истории и литературы Грузии. Именно он явился первым исследовате­лем ис­тории устных и письменных па­мятников грузинской литерату­ры.

Его капитальный четырехтом­ный труд «Очерки по истории гру­­зин­ской словесности» издан­ный Императорским обществом Истории и древностей российских при Московском университете и представ­ляю­щий собой обзор памятников устной и письменной литературы Гру­зии с древнейших времен до начала ХХ века. стал нacтольной книгой для каждого, кто хоть в малой степени интересовался прошлым грузин­ского народа и еrо культуры.

Уроженец Гори питомец Первой Тбилисской мужской гимназии. А. С. Хаханашвили с отличием окончил ис­торико-филологический фа­ку­ль­тет Мо­сковского университета, где в качест­ве приват-доцента с 1900 года читал лекции по грузинской истории и лите­ратуре. Уже первые его печатные тру­ды «Следы народной поэзии в грузинской летописи» и «Крепостное право в Грузии до присоединения ее к Рос­сии» убеждали в истинном призвании их ав­тора, выявили в нем одного из лучших воспитанников Московского универси­тета, ученика профес­соров Герье, Виноградова, Ключевского, Миллера.

За свою недолгую жизнь (1864-1912) Александр Соломонович создал более 180 работ по вопросам литера­туры, истoрии, археологии, педагогики, этнографии и т. д.

По словам академика И. А. Джава­хишвили, «научная работа А. С. Хаханашвили в Москве, в результате кото­рой русское общество полу­чи­ло возмож­ность свободно разбираться в вопросax грузинской куль­туры, основательно укрепила фундамент, заложенный его славными предшественниками - ­царевичем Вахушти, царем Вахтангом, про­фес­сором Серебряковым (Ок­ромчедлишвили) и другими. Это та на­учная школа, которая зародилась в Москве и ждет своих будущих деяте­лей, как это было в древних центрах грузинской научной мысли вне преде­лов Грузии - в Палестине, на Синае и Афоне».

Одновременно с А. С. Хаханашвили работaвшим в Москве в каче­стве про­фессора Лазаревского института вос­точных языков и при­ват-доцента университета, в Петербурге на поприще кавказоведения под­визался и другой крупный ученый - профессор Н. Я. Марр. Оба, этих учёных как две звез­ды светили своей родной Грузии из двух славных центров русской научной мысли одновременно и с одинако­вой интен­си­вностью. Как известно, А Хаханашвили первым из грузинских уче­ных открыл двери храма науки грузи­новедению как определенной науке, Именно эти два крупных ученых про­двинули вперед понятия о культуре и истории нашего народа, народов всего Кавказа в широкие кру­ги русского об­щества и даже далеко за пределы Рос­сии, на миро­вую арену.

Имя профессора А С. Хаханaшвили впервые стало известно мне еще в быт­ность учеником старших классов Кута­исского реального училища в 1905-­1906 гг. Благодаря его очень популяр­ным в то время «Очеркам». Ими зачитывалась молодeжь, захваченная шква­лом нацио­на­ль­но-революционнoro дви­жения. Прочесть и основательно изу­чить этот труд среди учащейся моло­дежи было в то время делом чес­ти каж­до­­го, считавшeгo себя образо­ванным и зрелым революционером. Книги эти лихорадочно переходили из рук в руки, из кружка в кружок, вов­лекая молодежь в ряды убежденных борцов за интересы народа.

Не мудрено, что, впервые приехав в Москву осенью 1906 года и став сту­дентами столичного университета, я и брат-близнец Григорий сочли своим долтом явиться к уважаемому профес­сору-земляку и, засвидетельствовав свое и всей кутаисской молодежи высо­кое уваже­ние автору «Очерков по истории грузинской словесности», расска­зать ему о житье-бытье этого уголка егo родной Грузии.

Профессор остался очень доволен посещением молодых земляков и просил в будущем бывать у него запросто, тем более что комната нами была снята недалеко от его квартиры. С этих пор мы стали бывать у дорогого учителя, встречаясь с ним также и в университете на его лекциях по кавказоведению.

Я живо помню привлекательную на­ружность А. С. Хаханашвили, его худую, небольшого роста, слегка суту­лую фигуру, симпатичное, одухотво­ренное лицо с черной бородой и заче­санными назад густыми воласами, с черными нак смоль выразительными глазами под золотой оправой очков.

Жил профессор скромно, в Брюсов­ском переулке, между Б. Никит­ской и Тверской (ныне улицы Герцена и Горьково), недалеко от редак­ции «Рус­ских ведомостей». Квартира его на третьем этаже состояла из двух боль­ших комнат, сплошь заставленных книгами. Вообще, входя к нему, мож­но было заметить, что все богатство хо­зяина квартиры - это его большая библиотека.

Как известно, А. С. Хаханашвили был большим патриотом Кавка­за, убеж­денным сторонником объединения про­грессивных сил всех национальностей. И любимую свою библиотеку, богатую весьма ред­ки­­ми книгами на многих языках, особенно по кавказоведению, он заве­щал Лазаревскому институту восточных языков (ныне он находится в Ереване).

Александр Соломонович был человеком необыкновенной трудо­спо­­­со­б­­но­с­ти: читая лекции по грузинской истории и литературе в Ла­за­­­рев­ском институте восточных языков, а в Москов­ском университете, кроме того, и по кавказоведению, он одновременно являлся препода­вате­­лем русской словес­ности в старейшем учебном заведении Москвы-Первой женской гимназии; он состоял также членом редакции газе­ты «Русские ведомости», сотрудничал в журналах «Русская мысль», «Вес­т­­ник Европы», «Вестник всемирной ис­тории», «Этнографическое обоз­рение» и других, а также писал статьи о Кавказе и его деятелях в «Энциклопедиче­ском словаре» Брокгауза и Ефрона. Не оставлял А. С. Хаханашвили без внимания и грузинские газеты и жур­налы, в которых также помещал свои статьи.

Трудно было застать Александра Соломоновича не за книгой. Чаще все­го он писал какую-либо очередную на­учную работу или жур­наль­ную статью, оторваться от которой без серьезных оснований было не в его натуре.

Он был большой домосед и вечера­ми не любил выходить куда-либо, если только это не было научное заседание или поход в театр. Не лю­бил Алек­сандр Соломонович бывать на пируш­ках, даже у друзей. А потому немало были мы удивлены, когда к нам на квартиру заехал как-то раз наш зем­ляк А. Ломадзе, прося быть на его свадьбе; он предупре­дил, что там бу­дет и профессор А. С. Хаханашвили, выразивший прось­бу, чтобы я заехал за ним .

Как мы узнали впоследствии, согласие приехать на эту свадьбу им было дано с большим трудом и только пос­ле того, как он узнал, что там будем и мы. А нам он доверял особенно.

В гостях народу была много, осо­бенно девушек, которые так и кру­жи­­лись вокруг «молодого интересного ученого» (к тому же холосто­го!). Было весело и интересно. Но Александр Со­ломонович был глух ко всему. Он сел за стол рядом с нами, не ел и не пил и только молча наблюдал за гостями. Не привыкшему быватъ на пирушках, боль­ше всего на свете любящему работать за своим письменным столом в тихом рабочем кабинете, ему не сиделось в шумной компанин; так и тянуло к се­бе домой, к привычной работе. И он не успокоился, пока не уехал, как только это позволил этикет.

Разумеется, я не хочу сказать, что профессор А. С. Хаханашвили жил анахоретом и чуждался общества; но бывать он любил только среди близких знакомых и то по возможности в де­ловой обстановке. Любил не отрывать­ся от работы, но в случае необходи­мости, если требовалась какая-либо помощь, тем более деловая, а особен­но кому-либо из учащейся малодежи, он искренне готов был жертвовать лю­бым временем. На лекциях держался очень скромно, читал свой курс с ув­лечением. В отношениях со студентами был ровен, мы никогда не слыхали от него ни одного резкого слова.


Александр Соломонович был очень отзывчив на все доброе, на лю­бое культурное начинание, особенно если оно касалось Грузии и ее культуpы. В своем юношеском рвении сделать что-ли­бо полезное в области расширения све­дений о нашей стране среди самых ши­роких слоев русского общества я и брат решили перевести на русский язык несколько образцов грузинской художественной литературы, о которой в те времена в названных слоях имели довольно туманное представле­ние. Но ведь переводы надо было напечатать, и к тому же не в каком-либо толстом до­рогостоящем журнале, а где-либо в бо­лее доступном самым широким слоям народа издании.

Узнав об этом, Александр Соломоно­вич с радостью обещал нам сде­лать все ему доступное для реализации нашего замысла. И действи­тель­но, несмотря на занятость, хотя и не скоро и с до­вольно большим трудом, он все же до­бился издания переводов в издательст­ве «Польза». Под его редакцией и с его предисловием разновременно были напеча­та­ны «Рассказ нищего» («Раз­бойник Габро») И. Чавчавадзе, «Баши Ачуки» А. Церетели, «Элисо» и дру­гие рассказы А. Казбеги. И что очень важно - все они были изданы от­дельными книжками, весьма доступ­ными для самых широких слоев рус­ского населения, и за короткий период времени выдержали по несколько изданий. Эти книжки грузинских писате­лей, впервые дошедшие в силу своей доступ­ности до самых отдаленных угол­ков тогдашней России, принесли ог­ром­ную пользу делу расширения сведений о Грузии и ее литературе, ук­репления русско-грузинских культур­ных взаимоотношений. И за все это, а также, конечно, и за многое другое, мы воздаем должное Алек­сан­дру Соломоновичу Хаханашвили, который так беззаветно был пре­дан интересам свое­го народа и твердо верил в его свет­лоe будyщее.

Еще один характерный факт. В 1910 году, после возвращения из Ясной По­ляны, куда мы с братом ездили вместе со многими студен­тами московских ву­зов на похороны Льва Николаевича Толстого, мой брат Григорий описал свое впечатление от поездки и прочел его на за­се­данни студенческого лите­ратурного кружка. Когда это стало из­вестно Александру Соломоновичу, он прочел статью брата и, весьма доволь­ный начинанием молодого студента, пе­реправил ее со своим со­проводитель­ным письмом в Тбилиси в редакцию га­зеты «3акавказье». Какова была наша радость (и радость всех наших кол­лег), когда спустя некоторое время Александр Соломонович на лекции в университете передал нам газету «3а­кавказье» с напечатанной в ней статьей брата. Эту юношескую радость не забыть никогдаl Поощренный таким приятным сюрпризом, мой брат не за­медлил показать профессору другую свою работу, также прочтенную им в студенческом кружке,- «Давид Гура­мишвили и поселение грузин в Мало­россии», которая так­же была напеча­тана в газете «3акавказье» подвалом на две страницы.

В 1912 году я с братом Григорием нарисовали портрет Шо­та Рус­тавели без традиционной бородки. Не зная, насколько наша интерпре­тация может удовлет­ворить широкие круги почитателей ге­ниального поэта, мы долго воздержи­вались от его опубликования, не реша­ясь сделать портрет достоянием печа­ти, хотя многие наши друзья в Моск­ве и даже известный в то время ху­дожник Г. Б. Якулов расхваливал его.

Александр Соломонович, которому мы показали свою работу и от которого ожидали авторитетного ответа как от историка, также остался доволен портретом и между прочим отметил, что традиционная бородка снята впол­не резонно, так как обычай носить бо­роду в Грузии установился только впо­следствии, в пору декаданса, под вли­янием Персии; а посему Руставели так­же мог не носить бороды. Первона­чальный же портрет поэта, который лег в основу дальнейших традици­он­ных его портретов с бородой, был сде­лан неизвестным aвтором (по всей ве­роятности монахом) именно в эпоху де­каданса, когда борода считалась уже неотъемлемым атрибутом мужского лица.

Как известно, А. С. Хаханaщвили отличался слабым здоровьем еще с детских лет. В последние годы, особенно с 1908 года, он чувствовал себя уже совсем плохо. Поэтому мы с братом часто напоминали ему о целительных свой­ствах климата нашего родного края, просили при­ехать к нам на лето в Ра­чу (хотя тогда Шови еще не было и в помине, но была Уцера и другие не менее полезные в смысле отдыха места). Александр Соломонович собрался было приехать к нам летом 1911 года и дaже написал о скором приезде, но выполнить свое обещание не сумел. Письмо нашего учителя и друга, напи­санное знакомым аккурат­ным почер­ком, я и теперь храню как дорогую реликвию.

Весной 1912 года перед выездом из Москвы на летние каникулы я с бра­том и несколькими студентами из слу­шателей Александра Cоломоновича ­снялись вместе с дорогим npoфессором. А летом того же года его уже не стало.

В годовщину кончины А. С. Хаха­нашвили в Москве в большом зале Си­нодального училища на Б. Никитской (ныне Герцена) улице при большом стечении бывших слушателей и почита­телей профессора сос­о­ялось посвященное памяти покойного открытое за­седание «Грузинс­кого общества науки, литературы и искусства», руководи­мое композитором Д. И. Аракишвили. Доклады читали проф. Янчук, Кры-­мов, Дурново, Д. И. Аракишвили, мой брат Григорий (<<А. С. Хаханов как ис­торик грузинской литературы») и я («К характеристике личности А. С. Хаха­нова» ).

Смерть популярного ученого, люби­мого общественного деятеля, историка, филолога, этнографа, археолога и во­обще человека прямо-таки энциклопе­дических знаний, а также лучшего знатока Кавказа болью отозвалась во всех уголках Грузии. Газеты и журналы едино­душ­но отмечали большую, не­восполнимую утрату.

«Александр Хаханашвили не только не зарыл в землю тот талант и ту спо­собность, которые получил от приро­ды, - писала газета «Теми», - но всячески постарался развить их и пре­успеть, дабы с благоговением положить его на священный жертвенник благопо­лучия своей родины и всего человечества.

Он беззаветно служил делу культур­ного возрождения своей стра­ны и по­святил ему все свои молодые силы и энергию, павши славно под бременем непосильного труда.

Покойный пожертвовал родной стра­не не только физические и ум­ственные силы, но и все свое достояние , бережли­во накопленное им для общего блага.

Он дал народу все, что имел.

Имя профессора Александра Хахана­швили заслуженно займет по­чет­ное ме­сто наряду с именами тех, кто навсегда воздвиг себе неруко­твор­ный памятник в сердце народа».

Наш славный поэт Акакий Церетели, гостивший в те дни у нас в Раче и Леч­хуми, был глубоко опечален гopeстным известием об утрате молодого, еще не успевшего сказать своего последнего слова ученого; он с болью в сердце об­ратился к чествовавшему его народу с прочув­ство­ванным словом о нем и под­черкнул, что хотя обстоятельства и оп­ределили покойному профессору жить вдали от родины, но он и оттуда умел служить ей достойно и с полной отдачей всех своих сил и воз­можностей, он го­рел, как свеча, светя родной стране светом науки из дальнего Севера. «Такой человек не может умереть, - закончил свое слово поэт, - и будет жить веч­но вместе с народом, взрастившим его».

И действительно, память о профес­соре Александре Соломоновиче Хаха­нашвили - беззаветном труженике и ученом, пламенном патриоте Грузии и столь же пламенном ревнителе объеди­нения прогрессивных сил всех нацио­нальностей Кавказа, внесшем крупный вклад в дело развития, научной мысли в нашей стране, - жива и по­ныне.