Реферат: Панькова Ирина Ивановна историко-философская реконструкция связи «воспитания» и «врачевания» в античной культуре

Панькова Ирина Ивановна

ИСТОРИКО-ФИЛОСОФСКАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ СВЯЗИ «ВОСПИТАНИЯ» И «ВРАЧЕВАНИЯ» В АНТИЧНОЙ КУЛЬТУРЕ

Pankova I.I.

HISTORICO-PHILOSOPHICAL RECONSTRUCTION OF “EDUCATION” AND “DOCTORING” IN ANTIQUE CULTURE

Ретроспективное всматривание в те тенденции и стратегии, в рамках которых формировались образовательные парадигмы прошедших эпох, может помочь в решении такой важнейшей проблемы как воспитание здорового поколения. В статье показано, что медицинская проблематика являлась неотъемлемой частью внутреннего аскетического делания и всеобъемлющей работы над собой в античном «искусстве философского существования».

2008 г.

Ретроспективное всматривание в те тенденции и стратегии, в рамках которых формировались образовательные парадигмы прошедших эпох, является, на наш взгляд, необходимым аспектом решения такой важнейшей проблемы как воспитание здорового поколения. Без этого вряд ли можно адекватно понять, каким быть современному российскому образованию и каким образом выходить из тех кризисных, а порой и тупиковых ситуаций, которые обнаруживаются в культуре, в положении человека в сегодняшнем нестабильном мире и в образовании как центральном связующем звене между культурой и человеком. Сразу стоит оговориться относительно объёма и качества данного экскурса. Он, конечно же, не может быть полноценным и исчерпывающим. В данном рассмотрении нас интересует ряд существенных для прояснения основной темы аспектов, которые и становятся критериями «отбора рассматриваемого материала» и степени его проработки. Вопросы, которые являются для нас руководящими суть следующие:

Тема соотношения теории и практики воспитания;

Тема опосредованной связи терапевтического и воспитательного аспектов в различных традициях;

Тема духовно-нравственной связи учителя-ученика, задающей тон и атмосферу глубоко экзистенциального диалога.

Общая, фактически сквозная для античной мысли тенденция, теснейшая связь теоретического и экзистенциального аспектов философского знания. От первых мыслителей — Фалеса, Гераклита, Анаксимандра и до поздних её представитлей — Сенеки, Эпиктета, Марка Аврелия и Плотина, наблюдается нарастание глубины и усиливается качество связи между созерцательной (теоретической) стороной философствования и экзистенцильной, жизненной (практической) его стороной.

С другой стороны, достаточно прозрачным при детальном всматривании в тексты античных мыслителей (особенно поздних, этически ориентированных эллинистических течений (стоицизм, эпикуреизм, неоплатонизм)) предстаёт тема связи обучения философии, воспитания и определённой тактики работы над душой (яркий пример «Письма к Луцилию» Луция Анея Сенеки). Философия, растворяясь в повседневной жизни человека, укореняясь в решении не столько абстрактных, сколько жизненно значимых и духовно-нравственных вопросов, превращается в тактику такого отношения к себе, когда именно врачевание становится ближе к философскому опыту, нежели просто «научные изыскания» или «теоретические построения».

И, третий момент, на который стоит обратить внимание, это особые взаимоотношения между учителем и учеником, которые исполнены движения духовного руководства/послушания (особенно это становится актуальным в средневековую эпоху, но и в поздней античности тому есть примеры). Главным в этих отношениях предстаёт нечто, что можно назвать глубокой экзистенциальной связью учителя-наставника и того, кто приобретает знания и навыки. Сам опыт прояснения сознания ученика и помощь в избавлении от невежества идёт рука об руку с прояснением духовно-нравственных ориентиров и решением мировоззренчески значимых вопросов.

Известный французский мыслитель М.Фуко высказывает мысль: «Можно сказать схематично, что со времён античности философский вопрос: «Как познать истину?» и практика духовности как необходимая трансформация бытия субъекта, которая позволяет ему постичь истину, — суть две проблемы, принадлежащие одной тематике и потому они не могут рассматриваться изолировано друг от друга» [1, 228]. Движение познания и движение изменения бытия (не только ценностно-мировоззренческих установок, но и существования в целом) предстаёт для всей античной и затем средневековой философии как нечто единое, нераздельно связанное, и потому невозможно усмотреть в практике философского образования хоть какой-то намёк на то, что занятия философией и приобретение каких-либо знаний в целом — это только «интеллектуальная гимнастика».

«Диалоги» Платона представляют не только прекрасный материал по классической философской мысли, но также выступают и как поле для исследования процесса формирования одной из первых классических образовательных парадигм. Принципиальной является взаимосвязь социально-политического и экзистенциального контекстов того, что именовалось в античности сложно переводимым на русский язык словом paideia. Яркий пример мы находим в диалоге «Алкивиад I», где Сократ беседует с юношей Алкивиадом. Содержание беседы развёртывается в контексте решения вопроса о политической власти, которую хочет стяжать юноша Алкивиад. Сократ, движимый искренней любовью к этому молодому человеку, предлагает ему серию вопросов (суть сократовского метода), благодаря которым он проясняет Алкивиаду его собственное положение и его дальнейшие перспективы. В данном случае нас интересует не только стратегии той попечительности, которую, по мнению Сократа, необходимо проявить молодому Алкивиаду, чтобы быть в состоянии управлять другими людьми. Но также и сама ситуация — ситуация диалога и такого движения мысли, в котором Сократ действует как «повивальная бабка» (его собственная самооценка) и помогает сознанию собеседника произвести на свет здравое понятие и душевную настроенность к необходимым изменениям себя. В данной ситуации мы наблюдаем, как учитель проявляет заботу о душе своего подопечного. Он не только проясняет его сознание, даёт ему необходимые рекомендации и знания по интересующему вопросу, но также и наставляет в приобретении определённых душевных качеств, без которых дальнейшая деятельность Алкивиада не состоится вовсе, либо пойдёт не так, как нужно было бы.

В диалоге Платона «Государство» содержится определённое развитие темы. Тема управления другими людьми на основе идеи справедливости тесно переплетается с опытом общения с другими, решения конкретных этических и экзистенциальных задач. Западный исследователь диалогов Платона Г.Г. Гадамер, в связи с этим назвал Платоновский идеал «государством воспитания». И это действительно так, потому что и диалог Сократа со своим учеником Алкивиадом и темы других диалогов не просто теоретические разработки, но решение конкретных экзистенциальных задач того времени. Воспитание (в рамках paideia) занимает центральное место: воспитание гражданина главная забота полиса и его гармоничного существования.

Воспитание и обучение переплетены с тем, что можно условно, но точно обозначить как терапевтический аспект paideia. Сократ призывает юношу Алкивиада к попечению о себе, к изменению себя и это изменение касается всего экзистенциального строя. Человек призван не только произвести некий «декоративный ремонт», но обречён на радикальную перестройку. И эта перестройка в центре внимания сократовского диалога. Общение между учителем и учеником носит, употребляя выражение немецкого философа К.Ясперса, характер «экзистенциальной коммуникации». В её пространстве решаются не столько какие-то теоретические вопросы, но педагогическое действие направлено на пробуждение в ученике жажды и сознания необходимости изменения, радикального изменения всего строя существования и внутреннего устроения, предполагающего тонкую работу над собой, искоренение в себе или отказ и приобретение тех или иных качеств.

Таким образом, образовательные стратегии, произрастающие из такого метафизического осмысления мира, человека в нём и способов достижения блага, которое является высшей целью всего существования человека и его душевных устремлений, задают тон всему бытию каждой конкретной личности и социально-политическому устроению общества в целом. Невозможно недооценить роль образовательных учреждений в такой системе координат. И немаловажной здесь являлась сама установка педагогического воздействия. Как пишет историк педагогики А.Джуринский: «Начинать воспитание школьника предлагалось с "заботы о теле", а затем "заботиться о духе", чтобы "воспитание тела способствовало воспитанию духа". Гимнастика должна была привести организм ребенка в готовность для трудного процесса освоения знаний» [2].

Философия, таким образом, предстаёт не только как средство интеллектуального развития, но и определённая стратегия жизни, средство решения конкретных экзистенциальных и образовательных задач. Обучая человека, учитель философии стремится не только к развитию его интеллектуальной сферы, но и к всестороннему развитию и воспитания идеального человека, человека, который тянется к благу и отвращается от зла. В этом процессе особое место занимает сама установка педагогического действия, в котором в рамках доверительного и личного диалога решается вопрос о судьбе ученика и его дальнейшем развитии в целом. Учитель-наставник не только проясняет ум и воспитывает рассудительность, но и приуготовляет к перестройке жизни, к её радикальному изменению для овладения собой и стяжания подлинного бытия.

В поздней античности, на переломе эпох, когда рушится система полисного устройства и происходит определённое смещение философских интересов с вопросов социально-политических к сугубо этическим и антропологическим проблемам, возрастает также и степень вовлечённости философии в преобразование жизни человека. Теперь её воспитательная функция проявляет себя не столько в «пробуждении гражданственности», сколько в решении экзистенциальных затруднений человека, находящегося один на один с собой в атмосфере духовно-нравственного декаданса и заката культуры в целом.

Обратимся к стоической школе философии в лице её поздних представителей Сенеки и Эпиктета. Определённое смещение к чисто антропологическим вопросам в позднем стоицизме проявляет себя уже в том, что стоицизм определённо игнорирует социальную иерархию, которая была столь значима во времена Платона. Сенека — римский аристократ, Эпиктет – раб, но оба они учат о том, как именно улучшить жизнь человека и как человеку овладеть собой. Особенно важной чертой этого этапа «философской педагогики» является обращённость к конкретному человеку и сближение воспитательного аспекта педагогического действия с врачевательным её аспектом. Сразу оговоримся, что медицинские коннотации данных рассуждений касаются именно душевно-духовной сферы человека, а не телесного врачевания.

Среди разных школ позднеантичной философии у стоиков более всего разработана сфера того, что может быть названо «аскетической педагогикой». Разработана достаточно тонкая система взаимоотношений между учителем-наставником и учеником, в рамках которой происходит формирование личности последнего. Кроме того, происходит существенное сближение между образовательными стратегиями и терапевтическими методами. Сама философия фактически растворяется в «искусстве существования». Как пишет молодой исследователь А.Е. Соловьёв в своём диссертационном исследовании: «Философия как дискурсивная деятельность укоренена в определённом укладе существования и во многих своих проявлениях является не столько задающей мировоззренческие и ценностные ориентиры человеческого существования, сколько предстаёт как производная от той практики заботы о себе, в рамках которой функционирует и производит смыслы, будучи укоренённой в духовно-экзистенциальной системе координат самого философствующего» [3, 15]. Из такой установки вырастает совершенно особенный педагогический опыт. Философия не только координирует социальное поведение и задаёт этическое сопровождение жизни человека, она встроена в опыт мыслителя и того, кто предался ей.

Стоическая философия представляет нам яркий пример укоренения философской мысли в «искусстве существования» и «интенсификации отношений к себе. Философия в эпоху социально-политической нестабильности становится единственной опорой и реальной помощью для человека, желающего обрести гармонию с собой. Центральный тезис стоиков — не заботиться о том, что от нас не зависит. Эпиктет говорит: «Все находящееся в нашем распоряжении свободно от природы, никому не подчинено, вольно. Независимое от нас — ничтожно, низменно, непостоянно, не верно» [4]. Стоик занят собой, внешнее, не зависящее от человека его совершенно не интересует. Он должен покориться судьбе и достичь автаркии (самодостаточности) и атараксии (безмятежности). У Эпиктета мы находим такие слова: «Не забудь же: если ты станешь видеть в низменном — облагораживающее душу, в чужом — свое собственное, ты встретишь затруднения, будешь грустить, беспокоиться, роптать на богов и людей. Но раз станешь считать своим только свое, чужое — как и в действительности, — чужим, то никто никогда не будет насиловать твоих желаний, ни в ком ты не встретишь противодействия, ни к кому не обратишься с бранью или укором, все станешь ты делать охотно. Никто не оскорбит тебя, ты не наживешь себе врагов, словом, не потерпишь ни малейшего вреда» [4].

Общая атмосфера римского стоицизма задаёт ориентиры такому педагогическому влиянию, в котором в центре внимания находится нравственно совершенствование души человека и всякое приобретённое познание является постольку ценным, поскольку помогает человеку в искусстве овладения собой и контроле над своими страстями и пороками. Нравственные письма римского стоика Луция Анея Сенеки к своему другу Луцилию представляют прекрасный материал для реконструкции содержания духовно-нравственного воспитания человека. Переписка близких людей, своего рода экзистенциальный диалог, в котором затрагиваются самые разные темы, но все они, так или иначе, касаются темы «искусства существования».

Для стоиков характерно наличие «медицинских рекомендаций» и аналогии с лечением организма встречаются повсеместно с теми или иными чисто рациональными советами относительно «правильной жизни». Это переплетение педагогики с терапевтическим отношением к себе и тому, кто находится в процессе научения философии не метафора, а реальная взаимосвязь и живой опыт. В «Письмах» Сенеки мы наблюдаем, как от письма к письму автор даёт серию тщательных и детализованных рекомендаций относительно того, как должна быть произведена реорганизация существования его ученика, дабы последний обрёл действительно «философское положение в мире» и избавился от различных душевных страстей и недугов. В центре внимания контроль над желаниями и борьба со страстями путём рационального воздержания и тонкой аскетической работы над собой. Отвращение от злых дел, бегство от толпы и пустой траты времени и главное, «порабощение философии» должно обеспечить особый стиль существования и особую внутреннюю организацию жизни, в рамках которой человек достигает свободы и независимости от пустых страхов и надежд, которым постоянно подвергнуты обычные люди. «Неуязвимая для боли душа» — цель стоической философии.

В творчестве Эпиктета мы находим те же темы, что и у Сенеки. Различие в степени углублённости строгости. Эпиктет более настаивает на внутренней регламентации жизни, нежели на внешнем аскетизме. Он говорит о том, что главный враг человека — пустые страхи по поводу того, что не в нашей власти: «…мы самоуверенно равнодушны к нашей собственной опрометчивости, к нашим ошибкам и страстям и всё внимание и старание наше обращаем на то, чтобы достичь успеха в том, что от нас не зависит» [5, 223].

Главное философское требование Эпиктета звучит как неустанное наблюдение за собой, за своими мыслями и происходящими внутри движениями души. «Если ты раз сделаешь что-нибудь без внимания, — пишет он, — то потому тебе будет труднее станет управлять собою и ты легко поддашься соблазнам» [5, 227]. Это потеря самообладания и вселяющаяся в душу мятежность по поводу того, что «от нас не зависит» — корни душевной болезни, которая является главным объектом философской попечительности стоиков.

Обратим внимание на тот факт, что Эпиктет называл свою школу «лечебницей души». Душевное здоровье, которое должно быть «вскормлено» тягой к стоическому идеалу нравственного совершенствования, бесспорно, та тема, которая красной нитью проходит сквозь сочинения стоических мыслителей. И у Сенеки, и у Эпиктета и других поздних стоиков присутствует определение неразумия, пустой обеспокоенности тем, что «от нас не зависит», мятежности духа, невоздержанности и несоблюдения меры во всём, а также всего, что в самых различных аскетических традициях именуется «душевными страстями» (гнев, похоть, осуждение, пустословие и др.) именно как душевной болезни, нездоровья.

По традиции, уходящей к истокам греческой культуры, забота о себе тесно связана с медицинской мыслью и практикой. Эта давно возникшая взаимосвязь все более и более усиливалась, пока, наконец, Плутарх во вступлении к Наставлению о здоровье не заявил, что философия и медицина действуют в «одних пределах». Действительно, и той, и другой присуща общая терминологическая игра, в центр которой поставлено понятие namoc, равно приложимое и к страсти, и к болезни, к расстройствам плоти и к непроизвольным движениям души; в обоих случаях оно относится к состоянию пассивности, которое в теле принимает форму заболевания, нарушающего равновесие жидкостей — «гуморов», или качеств, а в душе — форму движения, способного увлечь ее вопреки ей самой.

Стоиками предложена «нозографическая» шкала, фиксирующая различные степени развития болезни, вплоть до ее перерастания в хроническую форму. Педагогическое действие, тесно переплетаясь с терапевтическими процедурами, превращает философские школы и взаимоотношения между учителем и учеником в отношения «терапевта» и «больного».

Важно отметить, что настроение позднеантичной эпохи с её «медикализацией культуры» указывало на глубокую взаимосвязь между душевными и телесными недугами. В итоге, мы наблюдаем, что гармоничное совершенствование человека в контексте осуществляемого педагогического воздействия, философско-экзистенциальной практики в целом было нераздельно связано с медицинской проблематикой. Последняя органически вписывалась в контекст не только общих размышлений профессиональных врачей и философов, но также являлась неотъемлемой частью внутреннего аскетического делания и всеобъемлющей работы над собой в позднеантичном «искусстве философского существования».


ЛИТЕРАТУРА

Фуко М. Герменевтика субъекта. Альманах «Социологос» М. №1., 1994. сс. 184 – 210.

Джуринский А. История зарубежной педагогики. М.,1994.

Соловьёв А.Е. Историко-философский анализ феномена «заботы о себе». Дисс. На соискание канд.филос.наук. Ростов-на-Дону, 2006.

Арриан. Основания стоицизма. К. PSYLIB., 2005.

Эпиктет. В чём наше благо? Избранные мысли римского мудреца. //Римские стоики. Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий. М., 1995.



*Статья публиковалась в журнале «Гуманитарные и социально-экономические науки» (ВАК), №3, 2008 г.