Реферат: Генеральная тенденция современной стратиграфии

ГЕНЕРАЛЬНАЯ ТЕНДЕНЦИЯ СОВРЕМЕННОЙ СТРАТИГРАФИИ


А.С. Алексеев
Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

Широко распространено мнение, что основным направлением в развитии современной стратиграфии является детализация стратиграфических шкал и, прежде всего, переход на так называемый «инфразональный» уровень (Гладенков, 2002). Этот процесс, безусловно, имеет место, о чем свидетельствует появление биогоризонтов в аммонитовой стратиграфии юры, но не лежит в основе генеральной тенденции, которая развивается в совершенно иной плоскости. Широкое применение различных физических методов, прежде всего палеомагнитного и хемостратиграфического, изотопной геохронологии, еще раз убедительно показало диахронный характер границ традиционных биостратонов, принципиальную невозможность их прямого использования для реальной датировки событий. На самом деле генеральная тенденция такова – она заключается в комплексном использовании всех методов, всех типов шкал, всех датированных событий регионального масштаба и прочих стратиграфических маркеров для одной единственной цели – выхода на линейную шкалу геологического времени в годах. Это связано с расширением круга задач, стоящих перед геологической наукой, когда точности относительных датировок не хватает для достоверных реконструкций последовательности тех или иных событий, сопоставления этих последовательностей, посаженных на такие условные единицы как «верхний фамен» или «зона Virgatites virgatus». Особенно четко рассматриваемая тенденция проявилась в исследованиях по верхнему кайнозою. Стратиграфы научились достаточно уверенно выделять голоцен, и кое-где даже могут поделить его более дробно, но для актуальной задачи выявления климатических колебаний, имевших место в течение голоцена на различных участках земной поверхности, необходима точная привязка к шкале физического времени, выраженного в годах. Ранее, например, в колонках морских осадков принимали возраст их верхнего терминального слоя за 0, а подошвы голоцена, скажем за 10 тысяч лет и пересчитывали положение каждого образца в колонке в календарный возраст путем расчета средней скорости седиментации. После разработки современной методики определения изотопного возраста по 14С с помощью ускорительной масс-спектроскопии оказалось, что датировки поверхностных осадков сплошь и рядом составляют не 0, а 2500 лет, и скорость седиментации на протяжении голоцена варьировала очень существенно. Реконструкция событий на основе линейных шкал в годах сейчас стала обычной практикой для кайнозоя и позднего мела (Hardenbol et al., 1998) и проникает на все более древние уровни стратиграфической шкалы. Об этом свидетельствует успешный опыт создания Стратиграфической таблицы Германии (Meninng, 2000) и ведущаяся разработка шкалы и корреляционной схемы DCP (девон, карбон, пермь). Конечно, надежность хронологической шкалы еще недостаточно велика и принятые сейчас цифры будут постоянно уточняться, что позволяет уверенно приближаться к необходимой нам разрешающей способности. Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ, проект 03-05-64415.


ПЕРВАЯ НАХОДКА УСОНОГИХ РАКОВ (CIRRIPEDIA, THORACICA) В СЕНОМАНЕ РУССКОЙ ПЛАТФОРМЫ

А.С.Алексеев ^ Московский государственный университет им. М.В.Ломоносова

В южной части Русской платформы широко распространены морские верхнемеловые отложения, богатые остатками различных беспозвоночных. Однако находки усоногих раков единичны. Наиболее полные сведения имеются об усоногих Волыно-Подолии (Украина), откуда они описаны из сантона, кампана и маастрихта (Alth, 1848; Kner, 1850; Reuss, 1864; Дрыгант, 1966). В Поволжье И.И. Лагузен (1873) также нашел редкие остатки усоногих, которые он описал под названиями Pollicipes sp. и «челюсти, принадлежащие моллюскам рода Nautilus» из маастрихтского мела Вольска. О.В. Савчинская (1940) изобразила табличку «Pollicipes glaber» из маастрихта бассейна р. Псел. Довольно много упоминаний о присутствии усоногих, иногда даже сопровождаемых определениями, содержится в стратиграфических работах. В основном эти находки относятся к маастрихту. В 2003 г. Е.Н. Курочкин во время сбора остатков позвоночных из песчаной толщи меловатской свиты (нижний – средний сеноман) на севере Волгоградской области вблизи д. Меловатка на р. Медведице к югу от г. Жирновск обнаружил слегка потертую карину, по-видимому, принадлежащую роду Titanolepas Withers. Она имеет характерные утолщения по краям, треугольное поперечное сечение и следы в основном уничтоженной эрозией продольной струйчатости. Отличием является большая ширина карины по сравнению с известными видами. Для уверенной идентификации необходимо найти и другие таблички капитула, прежде всего скут, который обладает наиболее типичными для этого рода признаками. Род Titanolepas существал с позднего баррема по ранний кампан. К нему относятся следующие виды: T. tuberculatum (Darwin) – типовой вид, встречающийся в сеномане – верхнем туроне Англии, Чехии, Франции и Бельгии, T. martini Withers (верхний сантон США), T. subtuberculatum Withers (сантон – нижний кампан Англии). До настоящего времени этот род рассматривается как подрод рода Calantica, но различия между этими таксонами заслуживают их обособления на родовом уровне. Таким образом, ареал данного рода, возможно, охватывал не только Северную Америку и Западную Европу, но и восточную часть Европейской палеобиогеографической области. Исследование подержано РФФИ, проект 03-05-64330.


МОРСКАЯ БИОТА ПОЗДНЕГО ДЕВОНА И СРЕДНЕГО-ПОЗДНЕГО КАРБОНА ЦЕНТРАЛЬНЫХ РАЙОНОВ РУССКОЙ ПЛАТФОРМЫ: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ

^ А.С. Алексеев, А.Н. Реймерс
Московский государственный университет им. М.В.Ломоносова


На протяжении фанерозоя биосфера Земли периодически меняла свое состояние от «теплого» и эвтрофного к «холодному» и олиготрофному. В настоящее время мы живем в условиях «холодной» биосферы. Однако влияние антропогенных факторов объективно сдвигает ее по направлению к «теплому» состоянию. Прогноз дальнейшего развития биосферы невозможен без анализа происходивших ранее сдвигов такого характера и, что особенно важно, без детального изучения структуры и взаимодействия всех компонентов биоты в периоды «теплой» биосферы, но изучать характер последней мы можем только на примерах из прошлого. Мелководный морской бассейн, существовавший в центральной части Русской платформы на протяжении позднего девона, является хорошей моделью для выявления основных закономерностей развития обширных эпиконтинентальных бассейнов палеоэкваториальной области в период существования «теплой» биосферы. На этой же территории, только значительно позже, в среднем и позднем карбоне, существовал в целом похожий бассейн, но уже в период «холодной» биосферы. Сравнительный анализ биоты и особенностей седиментации этих двух бассейнов может дать возможность выявить специфические особенности развития последних в моменты различного состояния глобальной среды. В качестве первого шага в этом направлении проведен сравнительный анализ донного населения рассматриваемых бассейнов, существовавшего на протяжении двух временных срезов – во франском веке и в московско-касимовское время, поскольку именно в эти моменты седиментационные обстановки были наиболее сходными. Количественный анализ состава донных организмов выполнен на основе учета биокластов в остатках от растворения образцов на конодонты с использованием раствора уксусной кислоты низкой концентрации. Рассчитывались встречаемость (процент образцов с данным видом биокластов) и среднее обилие в баллах ( от 1 до 5 в градации от «единично» до «очень много»). В качестве модельных были выбраны материалы из разреза скв. Ульяновская УГ-1 (Калужская обл) для франа и Домодедово и Афанасьево для московского и касимовского ярусов. Эти данные показывают, что в обоих бассейнах среди макробентоса преобладали брахиоподы. В среднем и позднем карбоне доминирующими группами, основными поставщиками биокластов, были криноидеи и морские ежи (встречаемость до 100% образцов, средний балл обилия около 4), тогда как в позднем девоне криноидеи встречены лишь в 57% образцов и они редки (средний балл обилия 2,1), а популяции морских ежей были еще более малочисленными (32% образцов, средний балл обилия 2,6). С другой стороны в позднем девоне было больше остракод (60% образцов, средний балл обилия 3,0) и были многочисленны эррантные полихеты (60% образцов, средний балл обилия сколекодонтов 1,8). Последние полностью отсутствовали в средне-позднекаменноугольном бассйне, либо их остатки не сохранились. В обоих бассейнах существовали офиуры и голотурии, но в карбоне их было в несколько раз больше. Еще одно отличие заключается в редкости фораминифер во франских отложениях (4% образцов, средний балл обилия 2) по сравнению со средним и верхним карбоном. Приведенные выше оценки показывают, что донное население анализируемых бассейнов было принципиально различным, что могло быть связано с особенностями среды. Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ, проект 03-05-64420.


^ ГАСТРОПОДЫ ПАЛЕОГЕНА ЗАПАДНОГО КАЗАХСТАНА – ИЗУЧЕННОСТЬ И

ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ (К СТОЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ О.С. ВЯЛОВА И А.П. ИЛЬИНОЙ)


О.В. Амитров
^ Палеонтологический институт РАН

Одной из заслуг О.С. Вялова является выделение на Северном Устюрте в 1930 и 1935 гг. чеганской и ащеайрыкской свит. В отложениях, отнесенных к чеганской свите (по нынешним представлениям, верхний эоцен и, возможно, верхи среднего) и до этого была известна богатая фауна моллюсков, но она описывалась лишь из более северо-восточных районов. Сам Вялов не описывал чеганских гастропод, но в стратиграфических работах приводил их списки. Одновозрастный комплекс гастропод был описан им из Средней Азии. А.П. Ильина (1953, 1955) первой описала комплекс чеганских гастропод Северного Устюрта и показала его общность с комплексами Северного Приаралья и Тургайского прогиба. Она же первой описала несколько видов гастропод из олигоцена Устюрта – не только из ащеайрыкской свиты (рюпель), но и из отложений, позже отнесенных к хатту и названных каратомакскими слоями. Она изучала также моллюсков Мангышлака. Ильиной описаны небольшие коиплексы гастропод из нескольких свит эоцена (1953, 1969, 1970), переизучен (1960) комплекс из впадины Карагие, описанный в 1912 г. М.В. Баярунасом и относимый теперь к узунбасской свите (рюпель), и несколько видов с полуострова Тюб-Караган из отложений, относимых к карагиинской свите (хатт). Некоторые виды, выделенные А.П. Ильиной, оказались руководящими для рюпеля или для хатта, но сама она не всегда осознавала это. Ведь ее основные работы писались до большого скачка в изучении геологии Закаспия (конец 50-х – 60-е годы), когда стало ясно, что и нижний, и верхний олигоцен представлены там морскими толщами, разделенными отложениями бассейна пониженной солености – соленовским горизонтом. В те же годы большинство специалистов согласилось с двучленным делением олигоцена на рюпель и хатт и с переносом латдорфа в эоцен. Палеогеновые гастроподы Западного Казахстана изучены недостаточно. Это касается не только бедных комплексов, более древних, чем чеганский, но и самого чеганского. По нашим данным, он содержит примерно 160 видов, из которых описано менее ста. Ащеайрыкский и каратомакский комплексы Северного Устюрта и Приаралья описаны в диссертации А.И. Коробкова, защищенной в 1965 г., но она не опубликована. Более полно изучены олигоценовые комплексы Мангышлака (кроме работ Баярунаса и Ильиной см.: Исаева, 1970; Амитров, 1971). Думается, что гастроподы уже много дали (и вряд ли смогут дать больше) для обоснования стратиграфических схем палеогена Зкакспия. На Устюрте по ним четко проводится граница эоцена и олигоцена (между чеганской и ащеайрыкской свитами), на Мангышлаке безусловно относятся к рюпелю узунбасская и другие «хадумские» свиты. Труднее уточнить по гастроподам границы бартона и приабона (вероятно, проходит внутри единой чеганской свиты), рюпеля и хатта (куда относится соленовский горизонт?), палеогена и неогена (дискуссионно положение байгубекского горизонта). Различия между фаунами разных «зон» и «слоев» внутри чеганской свиты скорее имеют эколого-фациальные, а не стратиграфические причины, но трудно поверить, что нижняя часть чеганской свиты одновозрастна саксаульской. При дальнейшем изучении гастропод, возможно, возрастет их значение для решения вопросов палеогеографии и биогеографии. Различия комплексов по родовому и семейственному составу отражают климатическую зональность в пространстве и изменения климата во времени. Быстрое похолодание прослеживается на рубеже эоцена и олигоцбна. И позднеэоценовый, и олигоценовые комплексы Закаспия явно холодноводнее одновозрастных североевропейских (Дмитров, 1993 и др.). В наших последних работах проводились сравнения видового состава одновозрастных комплексов для выявления связей между бассейнами. Получила новые подтверждения точка зрения о существовании в рюпеле и хатте проливов на территории Белоруссии и Северной Украины, хотя морские олигоценовые отложения там достоверно не известны: иначе трудно объяснить близость комплексов Закаспия и Северной Европы. Ставятся также проблемы происхождения фаун и их миграций во времени. Труднее всего решить вопросы происхождения чеганской фауны. Среди рюпельских видов Закаспия есть и перешедшие из чеганского бассейна (или произошедшие от чеганских), и вселившиеся в закаспийское море с запада уже в олигоцене. Для полигалинных каратомакско-карагиинских видов, даже тех, что известны в узунбасских и ащеайрыкских отложениях, более вероятно, что они вторично иммигрировали в хатте, чем то, что они пережили соленовское опреснение.


^ ГОЛОЦЕНОВЫЕ УСОНОГИЕ РАКИ ОСТРОВА АДАК

(АЛЕУТСКИЕ ОСТРОВА)


Ж.А. Антипушина, А.В. Пахневич

Московский педагогический государственный университет

Палеонтологический институт РАН


Усоногие раки являются важным компонентом современных морских биоценозов и занимают заметное место в общем балансе органической жизни моря. Наличие усоногих раков в культурных слоях древних поселений человека отмечалось на Японских островах и в Британской Колумбии. Большое видовое разнообразие этих ракообразных обнаружено в отложениях древнеалеутского поселения (1880–750 лет назад) близ бухты Свипер на о. Адак (Алеутские острова). Во всех пяти слоях поселения встречены крышечковые створки и таблички домиков 7 видов из 3 родов: Balanus balanus, B. crenatus, B. nubilus, B. rostratus dalli, Semibalanus cariosus, S. balanoides, Hesperibalanus hesperius. Анализ соотношения видов усоногих производился по результатам взвешивания и подсчета крышечковых створок (скутум и тергум). На примере самого массового литорального вида S. cariosus обнаружена достоверная положительная корреляция количества всех створок и общей массы усоногих раков послойно (r = 0,905, p < 0,05). Это свидетельствует в пользу применения стандартной методики использования веса остатков каждой группы беспозвоночных для оценки их обилия. Для некоторых видов число крышечковых створок исчисляется единицами или же они отсутствуют. Субдоминирующими видами являются B. nubilus и H. hesperius. Виды B. balanus, B. crenatus, S. balanoides оказались малочисленными. Самая редко встречающаяся форма – B. rostratus dalli. Помимо доминирующего вида S. cariosus на литораль и верхнюю сублитораль выходили литорально-сублиторальные виды или исключительно сублиторальные. В голоценовой литоральной фауне преобладали северотихоокеанские бореальные виды. Максимальное видовое разнообразие и количество (по массе) почти для всех видов отмечается в слоях возрастом около 1300–850 лет назад.


^ БИО- И МАГНИТОСТРАТИГРАФИЯ НИЖНЕГО МЕЛА БОРЕАЛЬНОГО И ТЕТИЧЕСКОГО ПОЯСОВ: ПРОБЛЕМЫ ИЗОХРОННОСТИ И ПОСТРОЕНИЯ ОБЩЕЙ СТРАТИГРАФИЧЕСКОЙ ШКАЛЫ
Е.Ю.Барабошкин 1, А.Ю.Гужиков 2, Г.Прайс 3 ^ 1Геологический факультет Московского госуниверситета
2Геологический факультет Саратовского госуниверситета

3University of Plymouth, United Kingdom


В течение последних лет авторами получены комплексные био-, магнито- и изотопностратиграфические данные для разрезов нижнего мела Горного Крыма (Тетический пояс), С. Кавказа и Б. Балхана (Субтетический пояс), Поволжья (Суббореальный пояс), а также Приполярного Урала (Бореальный пояс), позволяющие проследить изохронные уровни на территории нескольких палеоклиматических поясов. Наиболее надежные материалы получены для зоны обратной полярности М0 нижнего апта (Барабошкин и др., 1999; Гужиков и др., 2001, 2002). В магнитостратиграфической схеме нижнего мела Северного Кавказа (Guzhikov, Eremin, 1999) граница зон Deshayesites weissiformis и D. volgensis приурочена к субзоне R1(a) (аналогу M0), а в Поволжье основание зоны D. volgensis и ее западноевропейского аналога – D. forbesi расположено гораздо выше M0, в пределах прямой полярности (Erba et al., 1996). Временной сдвиг имеет порядок 105–106 лет, что сопоставимо с длительностью аммонитовой зоны. Аналогичная картина намечается и для среднего апта: если привязка хрона ISEA к зоне Epicheloniceras subnodosocostatum верна (Erba et. al., 1996), то в бассейне С. Кавказа аммониты Parahoplites melchioris появляются раньше на 105–106 лет. Изменения изотопного состава в растительных остатках и рострах белемнитов валанжин – готеривского интервала р. Кача (Горный Крым) и р. Ятрия (Приполярный Урал) демонстрируют схожесть трендов с разрезами Средиземноморья (Groecke et al., 2003). Их сопоставление с палеомагнитными и биостратиграфическими разбивками, показывает, что бореальные зоны Polyptychites michalskii – Homolsomites bojarkensis должны соответствовать тетическим зонам verrucosum – trinodosum – т.е. "бореальный нижний готерив" отвечает части верхнего валанжина, а разница возраста подошвы верхнего валанжина в бореальных и в тетических разрезах составляет около 1 млн. лет (!). В интерзональной части готеривской зоны Craspedodiscus discofalcatus Поволжья установлен аналог магнитозоны обратной полярности CM3. Это позволяет уточнить положение готерив-барремской границы: в тетической шкале основание зоны СМ3 приходится на верхнюю часть зоны Pseudothurmannia angulicostata, немного ниже принятой ярусной границы (Channell, Erba, 1995); в бореальной шкале основание магнитозоны СМ3 располагается внутри подзоны discofalcatus (существенно ниже биостратиграфически обоснованной ярусной границы). Таким образом, для валанжин-аптских отложений можно говорить об омоложении возраста одних и тех же стратиграфических границ от Тетического к Бореальному поясу на 0,5–1 млн. лет. Это заставляет переосмыслить использование биостратиграфических методов при построении ОСШ: (1) ярус должен быть основной единицей ОСШ, т.к. диахронность его границ при удаленных корреляциях пренебрежимо мала по сравнению с его длительностью; (2) если независимыми методами доказана глобальная изохронность границ, отличных от ярусных, то они могут быть использованы в качестве границ стратонов ОСШ; (3) при определении ярусной (подъярусной) границы, предпочтение следует отдавать той инверсии (или другому событию), которая (а) хорошо опознаваема и (б) наиболее близко отвечает палеонтологической границе в стратотипе. Работа выполнена при поддержке РФФИ (проекты 03-05-6530, 01-05-64642 и 01-05-64641) и "Научные школы" (грант НШ-326.2003.5).


КАТЕНА ТИПОВ СООБЩЕСТВ БЕНТОСНЫХ ФОРАМИНИФЕР КОНЦА МЕЛА – НАЧАЛА ПАЛЕОГЕНА СЕВЕРНОГО ПЕРИТЕТИСА И ЕГО ОБРАМЛЕНИЯ


В.Н. Беньямовский
^ Геологический институт РАН

Катена – последовательность донных сообществ бассейна по мере углубления последнего (Современная палеонтология.., 1988). В ряде публикаций были охарактеризованы батиметрические комплексы, ориктоценозы и типы ассоциаций бентосных фораминифер, существовавших в позднемеловых и палеогеновых акваториях (Морозова, 1960; Морозова и др., 1967; Berggren, Aubert, 1975; Gradstein, Berggren, 1981; Olszewska,1984; Tjalsma, Lochman, 1983; Van Morkhoven et al., 1986; Speijer, 1994, 2003; Беньямовский, 2003). При этом в палеоцене выделены типы сообществ бентосных фораминифер для неритовой (шельфовой) зоны Тетического пояса – мидуэйский, для батиаль-абиссальной – “веласко”. Тип сообщества с полным доминированием разнообразных агглютинирующих фораминифер, распространенный чаще всего в глубоководных мел-палеогеновых бассейнах разных поясов с гипоксической средой обитания, обозначен как “флишевый” [или “ c Rhabdammina” или под аббревиатурой “DWAF “(deep-water agglutinated forams)]. В результате анализа имеющихся материалов по многочисленным опорным разрезам и опубликованных данных намечены три звена катены типов сообществ бентосных фораминифер для позднего маастрихта – раннего эоцена СЗ Евразии. Верхним катениальным звеном являлась зона крайнего мелководья (эстуарии, марши, лагуны). Следующее звено катены – верхи неритовой зоны (внутренний шельф с глубинами верхней-средней сублиторали до 150 м). Нижнее звено катены соответствует наиболее погруженной части неритовой зоны и батиаль-абиссали (внешний шельф, континентальный склон и его подножье от 150 м и глубже). В пределах верхнего звена катены были распространены обедненные комлексы, представленные небольшим числом групп фораминифер (например, милиолидами), приспособившимися к экстремальным условиям крайнего мелководья. Отложения этого звена катены редко сохраняются в разрезах. Среднее звено катены охватывало Западно-Сибирскую область (ЗСО), Европейскую палеобиогеографическую область (ЕПО) и северные провинции Средиземноморской области (СРО) – Голландскую (ГП), Южно-Крымскую (ЮКП) и Туранско-Скифскую (ТСП). В пределах ЗСО были распространены: ганькинский (верхний маастрихт), талицкий (палеоцен) и люлинворский (верхний палеоцен-эоцен) типы фаун бентосных фораминифер. Для них свойственна значительная доля (а чаще полное доминирование) “примитивных” агглютинирующих фораминифер, среди которых много эндемиков (Субботина, 1964; Кисельман, 1969; Подобина, 1990, 1998, 2000; Beniamovski, Kopaevich, 2002). В ЕПО были распространены: мангышлакско-днепровско-северогерманский (верхний маастрихт) и шведско-мидуэйский (палеоцен) типы сообществ бентосных фораминифер. Для них характерно широкое распространение секретирующих роталиид и булиминид, а на некоторых участках увеличивается доля сложно построенных агглютинирующих атаксофрагмиид (Морозова, 1960; Brotzen, 1948; Василенко, 1950, 1961; Волошина, 1972; Григялис и др., 1974, 1981; Berggren, Aubert, 1975; Koch, 1977; Найдин и др., 1984; Schoenfeld, 1990; Акимец и др., 1991; Вeniamovski, Kopaevich, 1996, 2002; Beniamovski, 1998; Беньямовский, Копаевич, 2001; Олферьев, Алексеев, 2003; Беньямовский, 2003). Другой тип сообщества, в котором помимо секретирующих видов присутствовали средиземноморские группы – орбитоиды, нуммулиты и “крупные” роталииды, был распространен в верхнем маастрихте ГП, в монском подъярусе дания и нижнем эоцене ЮКП (Шуцкая, 1958; Ярцева, 1960; 1973; Pozaryska, Szczechura, 1971; Немков, Бархатова, 1961; Немков, 1967; Villain, 1974; Бархатова и др., 1979; Закревская, 1993; Найдин, Беньямовский, 1994, 2000; Witte, Schuurman, 1996; Преображенский, Бугрова, 2002; Бугрова, 2002). В раннем эоцене вследствие разделения сухопутной перемычкой единого эпиконтинентального бассейна ЕПО возникли два типа сообществ, отличных друг от друга – бельгийский в Североевропейской области, характеризовавшихся видами Лондонского, Бельгийского и Североморского бассейнов (Kaasschiter, 1961; King, 1981, 1983; 1990; Willems, 1991; Hooyberg et al., 2002; Беньямовский, 2003) – и туранский в Туранско-Скифской провинции (ТКП), входящей в СРО ( Балахматова, 1952; Авербург, Кестнер, 1971; Салун, 1975; Авербург, 1987; Беньямовский, 1994; Бугрова, 1988, 2002). В нижнем звене катены в позднем маастрихте Кавказской провинции (КАП), входившей в СРО, был распространен дагестанский тип фауны, в котором среди секретирующих кроме некоторых типичных видов верхнего маастрихта ЕПО присутствовали глубоководные космополитные виды “веласко” (Angulogavelinella avnimilechi, Nuttalides truempyi), а также “примитивные” агглютинирующие астроризиды и аммодисциды (Самышкина, 1983). В это же время в Карпатской провинции (КП) распространение получило сообщество “DWAF” с доминированием агглютинирующих, среди которых отмечаются глубоководные ржехакины. В палеоцене КАП и КП характеризовались двумя типами сообществ бентосных фораминифер [Cубботина, 1950; Морозова, 1960; Berggren, Aubert, 1975; Шуцкая, 1965, 1970; Мятлюк, 1971; Маслун, 1973; Van Morkhoven et al., 1986; Беньямовский, Щерба, 1999; Бугрова и др., 2002; Ступин (в печати)]. Один – “веласко”, в котором среди секретирующих наряду с мидуэйскими видами присутствовали типичные для ”веласко” глубоководные космополиты – Nuttalides truempyi, Gavelinella beccariiformis, Oridorsalis umbonatus, а также разнообразные агглютинирующие формы (до 50%). Другой – с доминированием агглютинирующих (“DWAF“). Последний тип сообщества продолжал существать в раннем эоцене КП, в то время как КАП характеризовалась комплексами субглобальных зон шкалы бентосных фораминифер ТСП (Бугрова, 1988; Бугрова, 2002). Работа выполнена при поддержке РФФИ, проекты 02-05-65170, 02-05-64576 и 03-05-64330.


^ НАХОДКА ЭЛГИНИИДНОГО ПАРЕЙАЗАВРА В ВЕРХНЕЙ ПЕРМИ РОССИИ


В.В. Буланов, О.В. Яшина
Палеонтологический институт РАН

Череповецкий краеведческий музей


В 2002 г. экспедицией отдела природы Череповецкого краеведческого музея под руководством О.В. Яшиной на местонахождении Обирково (Вологодская обл.; верхняя пермь, верхнетатарский подъярус) в пласте конгломерата была найдена изолированная квадратноскуловая кость животного, по характеру покровного орнамента и форме остеодермальных образований близкого к аберрантному парейазавроиду Elginia mirabilis из верхней перми Шотландии. Кость принадлежала экземпляру с длиной черепа не более 105 мм. Наиболее крупные остеодермы (высотой до 16 мм) расположены вдоль затылочного и вентрального краев окостенения; они имеют форму конусов с округлым (затылочный фланг) или линзовидно-овальным (вентральный фланг) сечением оснований. Мелкопористая поверхность, а также наличие оконтуривающих выросты кольцевых желобков, может являться показателем присутствия на них при жизни рогового покрова. На уровне крепления к кости в основании некоторых остеодерм имеются глубокие ямки для крупных желез. Остальная поверхность кости равномерно покрыта скульптурой ямчато-ячеистого типа. Характер распределения остеодерм и их форма позволяют установить в составе семейства Elginiidae Cope, 1895 новый род и вид, предлагаемое название для которого – Obirkovia gladiator (Буланов, Яшина, в печати). В коллекциях ПИН РАН отдельные кости и их фрагменты с аналогичным орнаментом и сходными остеодермальными выростами, относимые к Elginiidae, известны также из местонахождений Боевой, Савватий, Гороховец, Вязники. За исключением последнего, все они (в том числе и Обирково) относятся к узкому стратиграфическому интервалу, а именно к средней части Вятского горизонта (подзона Chroniosuchus paradoxus, зона Scutosaurus karpinskii); местонахождение Вязники относится к верхам вятского горизонта (Ивахненко и др., 1997; Голубев 2000). Работа поддержана РФФИ, проекты 03-05-06287, 02-05-64931, №НШ-1840.2003.4.


^ ИНКРУСТИРУЮЩИЕ TUBULIPORINA (МШАНКИ STENOLAEMATA)

ИЗ МААСТРИХТА СРЕДНЕГО ПОВОЛЖЬЯ И ОСОБЕННОСТИ ИХ РАМИФИКАЦИИ

^ Л.А. Вискова
Палеонтологический институт РАН

Тонкие, иногда нитевидные, разветвленные колонии инкрустирующих мшанок подотряда Tubuliporina встречаются в отложениях нижнего маастрихта Среднего Поволжья (меловые карьеры г. Вольска, окрестности г. Хвалынска) на разного размера обломках панцирей морских ежей, раковин двустворчатых моллюсков и ростров белемнитов. Они представлены известными и новыми видами родов Stomatopora Bronn, 1825 (?триас – ныне), Proboscina Audouin, 1826 (юра – ныне), Diplosolen Canu, 1918 (верхний мел – ныне) и Stomatoporopsis Illies, 1981 (кампан – маастрихт). Последний род зарегистрирован в данном регионе впервые. Находки в маастрихте Поволжья целого ряда видов названных родов, часто отмечаемых в одновозрастных отложениях Западной Европы, свидетельствуют о более широком их географическом распространении и о возможности их использования для внутри – и межрегиональных корреляций. Особенности ветвления колоний маастрихтских инкрустирующих мшанок, наиболее четко выраженные на хорошо сохранившихся начальных стадиях роста, позволяют устанлвить адаптивный характер их рамификации. В целом открытый тип роста этих мшанок может сопровождаться или только дихотомической рамификацией (как у Proboscina и Diplosolen), или дихотомической и односторонне латеральной (как у Stomatopora), или дихотомической и латеральной, односторонней и двусторонней (как у Stomatoporopsis). Благодаря частоте и разнообразию рамификации на ранних стадиях астогенеза анцеструла и первые постанцеструлярные автозооиды оказывались под защитой отходящих от них дихотомических и латеральных ветвей. Дальнейшее ветвление происходило не так часто и с большими и обычно неравномерными интервалами. Общий характер рамификации этих мшанок способствовал быстрому освоению максимальных площадей на относительно нестабильном субстрате, представленном фрагментами скелетных остатков различных организмов.


ТЕРРИГЕННОЕ ОСАДКОНАКОПЛЕНИЕ НА ТЕРРИТОРИИ МОСКОВСКОЙ СИНЕКЛИЗЫ (ВОСТОЧНО-ЕВРОПЕЙСКАЯ ПЛАТФОРМА) В ПОЗДНЕПЕРМСКУЮ ЭПОХУ


В.К. Голубев
^ Палеонтологический институт РАН

В верхнепермских аллювиальных и дельтовых фациях Московской синеклизы выделяются два типа песчаных отложений: олигомиктовые (кварц-полевошпатовые) и полимиктовые. Источником терригенного материала олигомиктовых разностей является Балтийская (западная) провинция, а полимиктовых – Уральская (восточная) провинция. На территорию синеклизы материал поставлялся реками, бравшими свое начало, соответственно, на Балтийском щите и на Урале. Таким образом, в пермском периоде на северо-востоке Русской плиты существовали две речные системы: Балтийская и Уральская. Закономерности распространения песчаных отложений в разрезе верхней перми этого района позволяют восстановить позднепермскую историю этих речных систем. В первой половине позднепермской эпохи обе речные системы существовали независимо друг от друга: в казанском веке они были разделены обширным морским бассейном, а в татарском – периодически возникавшими крупными озёрами-морями, непосредственно связанными на севере с Бореальным океаном. В татарском веке в периоды отсутствия озер-морей, обе речные системы сливались в единую систему, впадавшую на севере в Бореальный океан. В раннетатарское время Балтийская речная система по площади существенно превосходила Уральскую. Она занимала всю территорию Московской синеклизы, а ее восточная граница располагалась восточнее современного Вятского вала. На протяжении позднетатарского времени происходило неуклонное сокращение площади Балтийской речной системы и расширение площади Уральской системы. В начале северодвинского века граница речных систем сместилась к западу и проходит примерно вдоль меридиана Кирова, а в конце этого века она уже располагалась на уровне меридиана Котельнича. В это время Уральская речная система занимала самые восточные части Московской синеклизы, однако большая часть территории (в том числе и Сухонско-Северодвинский бассейн) все еще относилась к зоне влияния Балтийской речной системы. В вятское время граница речных систем продолжала быстро смещаться на запад. В результате этого, во второй половине вятского времени подавляющая часть синеклизы (в том числе и территории современных Кировской, Нижегородской, восточных частей Владимирской и Вологодской областей) принадлежала уже Уральской речной системе. Весьма вероятно, что в это время последняя распалась на две самостоятельные системы: северную и южную. Североуральская система, сливаясь с Балтийской, впадала в Бореальный океан, а Южноуральская несла свои воды (и терригенный материал) через южную часть Московской синеклизы на запад, в Центральноевропейский бассейн. Работа поддержана РФФИ, проект 02-05-64931.


^ СТРАТИГРАФИЯ И ПАЛЕОГЕОГРАФИЯ


В.К. Голубев Палеонтологический институт РАН

Стратиграфия и палеогеография тесно взаимосвязанные дисциплины исторической геологии. Как палеогеографическим реконструкциям обязательно предшествуют стратиграфические исследования, так и стратиграфические построения мало что стоят без палеогеографических интерпретаций. Расчленяя разрезы, мы выделяем геологические тела. Коррелируя разрезы, мы прослеживаем геологические тела. Уровни корреляции – это геологические границы. Если геологическая граница геохронологически синхронна (обычно говорят о физической синхронности, подразумевая астрономическую синхронность, но в стратиграфии мы имеем дело главным образом с геохронологической синхронностью), то она может рассматриваться в качестве стратиграфической. Геологическое тело, ограниченное стратиграфическими границами, является стратоном. Определить, является ли геологическая граница стратиграфической, а геологическое тело стратоном, невозможно без палеогеографического анализа. Первичная геологическая граница в стратисфере – это след некоего палеогеографического события. Восстановив это событие, мы можем оценить вероятность его геохронологической мгновенности, и таким образом оценить стратиграфический вес границы. Стратон представляет собой совокупность геохронологически одновозрастных геологических тел и их частей. Причём совокупность отнюдь не случайную. Стратон – запечатленная в геологической летописи палеогеосистема, а геологические тела – части данной системы. Оценить то, какие геологические тела являются лишними в этой совокупности, а каких геологических тел, наоборот, не хватает, можно с помощью палеогеографической интерпретации стратона. Излишняя сложность или противоречивость полученной палеогеографической реконструкции есть свидетельство неверных стратиграфических построений. Стратон – это палеогеосистема. Последовательность стратонов – это последовательность палеогеосистем. Но это не разные палеогеосистемы, а стадии эволюции одной и той же геосистемы, между которыми существует определённая преемственность. Поэтому и между стратонами также должна существовать преемственность, оценить которую можно только посредством палеогеографического анализа. Последовательность палеогеографических реконструкций (палеогеосистем), отражающая последовательность стратонов, должна быть непротиворечивой, а интерпретация этой последовательности не должна быть излишне сложной (принцип "бритвы Оккама"). Если какое-либо из этих условий не удовлетворяется, то можно с большой уверенностью утверждать, что в принимаемых стратиграфических построениях присутствуют ошибки. Именно применение метода исторической палеогеографии позволяет утверждать, что бугульминские слои "казанского яруса" на Русской плите отвечают верхней части шешминского горизонта уфимского яруса, а гипсоносные "нижнетатарские" отложения Московской синеклизы – казанскому ярусу. Методом исторической палеогеографии можно восстанавливать недостающие части палеогеосистем и таким образом определять возраст геологических тел. Применение этого метода для расчленения и корреляции пермчких отложений Московской и Мезенской синеклиз Русской плиты позволяет утверждать, что вихтовская свита включает верхнесакмарско-нижнеказанские отложения, а нижняя часть нижнеустьинской свиты относится к казанскому ярусу. Работа поддержана РФФИ, проект 02-05-64931.


^ ПЕРВЫЕ СЛЕДЫ КРУПНЫХ СВЕРЛЯЩИХ ОРГАНИЗМОВ В ОРДОВИКЕ БАЛТОСКАНДИИ


А. В. Дронов, М.О. Савицкая

Санкт-Петербургский государственный университет


Наиболее ранними макросверлениями (более нескольких миллиметров глубиной и такие же по диаметру) в истории Земли являются сверления Trypanites, зафиксированные в раннекембрийских органогенных постройках полуострова Лабрадор (James et al., 1977; Kobluk et al., 1978). Сообщения о находках следов сверления в отложениях среднего и верхнего кембрия очень редки. Макросверления в большом количестве появляются снова на границе нижнего и среднего ордовика, причем здесь они представлены не только ихнородом Trypanites, но и ихнородом Gastrohaenolites с норками до 5 см глубиной. В ордовикских отложениях окрестностей Санкт-Петребурга эти норки впервые были интерпретированы как следы жизнедеятельности древних организмов Р.Ф. Геккером, который, правда, ошибочно посчитал их следами рытья (Вишняков, Геккер, 1937). В настоящее время «амфорообразные норки» Gastrohaenolites oelandicus из пограничных слоев нижнего и среднего ордовика Балтоскандии рассматриваются как наиболее древние представители этого ихнорода на нашей планете (Ekdale, Bromley, 2001). Они свидетельствуют об освоении организмами новой прогрессивной жизненной стратегии, требовавшей больших энергетических затрат, но позволявшей колонизироват