Реферат: М. А. Машанова в Братстве Святителя Гурия
Деятельность М.А. Машанова вБратстве Святителя Гурия
Марс Забирович ХАБИБУЛЛИН
Одной из важных вех в жизни М.А. Машанова является его плодотворная работа в Братстве Святителя Гурия1. С этой организацией связана миссионерская, общественная, педагогическая и переводческая деятельность Машанова. Он занимал в ней ответственные посты и принимал активное участие в решении важных задач.
Открытие БСГ в Казани было связано с историческими, религиозными и национальными особенностями региона. Этот город до 1552 г. являлся столицей Казанского ханства. После вхождения в состав России Казанский край представлял собой конгломерат разных народов и вероисповеданий. Религиозная политика Российского государства, направленная на массовую христианизацию и русификацию нерусского населения края, способствовала усилению национальных противоречий в Поволжье. Поэтому можно сказать, что 60-е гг. XIX в. являются переломным моментом в истории России. Усиление национального и религиозного самосознания нерусских народов, постоянное притеснение мусульманской веры создали условия для возникновения массового религиозно-национального движения.
В середине 60-х гг. XIX в. огромных размеров достигает процесс «отпадения» крещеных татар от христианства2. Одной из главных причин массовых волнений в этот период явилось резкое ухудшение материального положения государственных крестьян. Другим поводом массовых беспокойств, по мнению С.И. Даишева и Ю.И. Смыкова, стала реформа 1866 г.3 К этому добавлялись обременительные церковные сборы, слабая постановка религиозного и светского образования в новокрещенских приходах, а также стремление самих крещеных татар вернуться в лоно старой веры, поскольку, по словам казанского вице-губернатора В.А.Розова, им «довлело племенное родство с мусульманами, единство языка и всестороннее влияние на них мусульман»4.
Активизация нерусских народов привела к усилению недоверия и подозрительности в политических кругах России по отношению к мусульманской конфессии5. Этому способствовала и Крымская война, повлекшая за собой вспышки антиколониальной борьбы в Средней Азии и на Кавказе6. Данный вопрос получил освещение в монографии И.Р. Тагирова: «Несмотря на жестокость политики христианизации, в массах усиливалось стремление к возвращению в мусульманство, чему способствовала и турецкая агитация»7. В периодической печати появилась серия статей об опасности ислама как за пределами, так и внутри страны. Наиболее рельефно эти настроения выразил Оренбургский генерал-губернатор: «Разнообразие верований имеет вредное влияние на нравственную и политическую жизнь народа. Поэтому необходимо «уменьшить… корень зла, т.е. разнообразие веры»8. Он полагал, что одной из главных и конечных целей национальной политики Российского государства должно быть «последовательное разложение мусульманского строя жизни», который «по самой природе своей несовместим с интересами государства и истинной цивилизации»9.
По мнению П. Уэрта, «ислам в середине XIX века действительно превратился в более существенную проблему для духовных деятелей в Казанском крае… Это не означает, что ислам до этого вовсе не занимал государственных деятелей. Но именно теперь он начинает представлять новые затруднения для официальных кругов. Появляется опасение, что ислам энергично развивается и укрепляется, тогда как православие уступает индифферентизму и веротерпимости»10. На активизацию национально-религиозного самосознания в Казанской губернии указывал и Машанов: «С шестидесятых годов ислам гордо поднял голову и решил открыто выступить в борьбу с православием. Результатом этого являются массовые отпадения христиан в магометанство. В одной Казанской губернии отпало тогда около 9000 душ»11. И.К. Загидуллин считает, что в период с 1865-1868 гг. в мусульманство перешло около 12 тысяч крещеных татар мужского пола12. На усиление волнений обратила внимание и Ф. Брайан-Беннигсен13.
Итак, религиозные волнения 1860-х гг. отличались от предыдущих, прежде всего, своими размерами и своим быстрым распространением в тех местностях, где ранее не наблюдались. К числу основных причин волнений следует отнести разочарование населения результатами реформ 1860-х гг., усиление национально-религиозного самосознания нерусского населения в результате победы османской Турции над Россией в Крымской войне в 1856 г. и др. В правящих и политических кругах России все чаще и чаще стали возникать идеи изменения миссионерской политики.
Власть и православное духовенство не жалели сил и финансовых средств на совершенствование миссионерской деятельности, ибо «церковь в России всегда считала своей обязанностью не только руководить жизнью православного населения, но и насаждать православие среди людей, принадлежащих к другим религиям как в пределах Российской империи, так и вне ее границ»14. Главная цель миссионеров во второй половине XIX в. заключалась не в обращении мусульман в православие, а в том, чтобы остановить распространение ислама среди уже принявших христианство и среди язычников: «В связи со стремлением оградить инородцев, формальных христиан, от влияния ислама, одним из основных занятий миссионеров была антиисламская деятельность и пропаганда»15.
Все эти задачи и были возложены на БСГ, которое открылось 4 октября 1867 г.16. Для осуществления широкой миссионерской деятельности среди нерусских народов Казанской губернии оно создавало свои школы, основанные на системе известного педагога-миссионера Н.И. Ильминского17. Применявшиеся ранее методы, такие как насильственное крещение, закрытие мечетей, языческих молелен, аресты и ссылки «отступников», новая организация признала нецелесообразными и неэффективными18.
Деятельность Машанова в БСГ началась с 1874 г. Совет Казанской духовной академии по просьбе Совета БСГ направил своего второкурсника к крещеным татарам Мамадышского уезда Казанской губернии. «Лето минувшего 1874 года…, – писал Машанов, – мне случилось провести среди крещеных татар… в деревне Томасовом-Починке и Шемортбашах... Здесь я имел целью изучить степень знакомства крещеных татар с христианством, степень их усердия к христианской вере и то влияние, которое произвело на них христианство»19. Эта поездка потрясла молодого Машанова: «Я надеялся встретить крещеных ревностными сынами православной церкви, твердыми исполнителями ее уставов и достаточно сведущими в главных и необходимых для всякого христианина истинах веры. Но, к несчастью, надежды мои должны были рушиться при первой же встрече с крещеными»20. Он и не мог представить себе, что дело обстоит настолько плохо: «Крещеный стоит далеко ниже русского в отношении усвоения им христианства… Знакомство с верою крещеных – ничтожное, уровень религиозного их развития чрезвычайно низок. Большая часть их только по имени христиане, а в существе дела скорее мухаммедане, хотя этого часто не сознают и сами крещеные, считая мухаммеданские понятия христианскими»21.
В числе причин такого явления Машанов выделил незнание крещеными Священной истории, Библии: «Им неизвестна история земной жизни Иисуса Христа и Его Святых, потому они не могут почерпать нравственное учение из примеров, достойных подражания». Его удивляло широкое употребление ими «мухаммеданских» понятий и ритуалов, смешение религий: «Много раз я слышал от крещеных, как они, высказывая те или другие религиозные понятия, под христианскою оболочкою передавали учение Мухаммеда». Но «одною и самою главною причиною малого знакомства крещеных с истинами христианской веры и холодности к ее обрядам, – писал Машанов, – была, конечно же, непонятность богослужебного языка». Была и другая причина, отдалявшая приходское духовенство от своих прихожан: «На мой вопрос: спрашивает ли священник какие-нибудь молитвы при венчании? – крещеные обыкновенно отвечали: «Какие тут молитвы, не о молитвах тут спрашивают, а о деньгах. Если денег дашь, так и обвенчают, а если не дашь, то хотя сорок молитв читай, не обвенчают». Или когда я спрашивал у них, бывают ли они на исповеди, они отвечали; «как же, бываем – вот поп поедет по деревне, мы дадим ему каравай хлеба да еще чего-нибудь – вот и исповедь»22.
По мнению Машанова, сами русские могли бы благотворно влиять на крещеных. Но они всегда смотрели и смотрят на «инородцев» как на людей, стоящих ниже их. «В такой деревне, – писал он, – каждый день можно услышать брань русского крестьянина, рассердившегося на крещеного, – брань вроде следующей: «Татарская лопатка, татарская собака и т.п.»23. В праздники они редко ходят в гости друг к другу, почти не общаются. Машанов обратил внимание, что «человек не может быть без религии, жить, не зная чему и как веровать. Потому крещеный, не имея познаний в христианстве хоть сколько-нибудь удовлетворительных, должен был искать удовлетворения природной своей любознательности, своему религиозному чувству. Не находя удовлетворения ему у русских, крещеный должен был обращаться к мухаммеданам и у них искать решение религиозных вопросов». А мусульмане, «в противоположность русским, всегда имели и теперь имеют громадное влияние на своих собратий по роду и по языку». При объяснении причин, способствующих влиянию мухаммедан на крещеных, Машанов указывал и на то, что «не следует забывать также и о большем умственном развитии первых сравнительно с последними… Мухаммеданская письменность была у них отнята, русской же они не могли пользоваться за незнанием языка… Грамотные мухаммедане прямо могли говорить крещеным, что они находятся в заблуждении, потому что не умеют читать, а русские их обманывают. На себя же мухаммедане могли ссылаться, как на авторитет»24. Поездка Машанова к крещеным татарам во многом определила направление его научных исследований. Он убедился в том, что миссионерская работа требует основательного изучения ислама: «Мне крещеные нередко задавали такие вопросы, на которые я мог отвечать только благодаря предварительному знакомству с учением мухаммеданства. Не зная мухаммеданского учения, я не нашел бы отвечать им что-либо»25. После этой командировки он понял всю бесперспективность насильственного обращения и удерживания нерусских народов в христианстве. Необходимо было изменить такое положение дел, а изменить его можно было, по мнению Машанова, только за счет просветительской и миссионерской деятельности среди нерусских народов. Главную роль в этом он отводил православным школам. Школа, по его мнению, должна дать те знания, которые дети не получают в семье. «Само собой разумеется, – указывал Машанов, – что родители, не будучи в состоянии сообщить своим детям христианских религиозных понятий, не могли в то же время оставить их без религиозного воспитания и воспитывали их в мухаммеданстве»26. Результаты своих наблюдений он изложил в «Заметке о религиозно-нравственном состоянии крещеных татар Казанской губернии Мамадышского уезда», которая была опубликована в 1875 г. Руководство БСГ, оставшись довольным результатами поездки, приглашает Машанова в свою организацию. Предложение он с удовольствием принимает.
Создание БСГ в какой-то степени стало поворотом в религиозной политике, проводимой Российским государством по отношению к мусульманскому населению. Методы насильственной христианизации постепенно уходят в прошлое, уступая место более изощренным и продуманным. Как подчеркнула Д.Ш. Муфтахутдинова, БСГ «стало вести миссионерскую деятельность в крае несколько иными методами»27. Это отметила и Ф. Брайан-Беннигсен: «Начиная с 1860 г. миссионеры начали разворачивать в Среднем Поволжье просветительскую работу с тем, чтобы дать татарам-кряшенам знания о православной вере. Главной и наиболее радикальной ее составной частью было использование родных языков в церквях и школах, так как миссионеры были убеждены, что истинное православие может укрепиться – укрепиться быстро – только на родном языке новообращенных»28.
Новая миссионерская политика опиралась на систему просвещения инородцев Н.И. Ильминского, которая получила применение не только в Поволжье, но и в других регионах России: «Она широко пропагандировалась среди деятелей просвещения на восточных окраинах России. Это не замедлило сказаться на результатах: Казань быстро превратилась в русскую «Мекку», куда стали стекаться руководители православных миссий с тем, чтобы познакомиться с казанским опытом работы. В 1868 и 1869 годах с этой целью в Казань приезжал глава алтайской миссии архимандрит Владимир и японский миссионер Николай, в 1875 году – начальник иркутской миссии архимандрит Мелетий, в 1886 году – томский епископ Владимир, иркутский епископ Вениамин, уфимский епископ Дионисий и т.д.»29.
Конец 1870 – начало 1880-х гг. в истории Казанской губернии были ознаменованы многочисленными религиозными волнениями крещеных татар: «Отпадение охватывает весьма значительное пространство: черемисы и крещеные татары Вятской губернии, Уржумского и Малмыжского уезда, крещеные татары и вотяки Казанского и Мамадышского уездов Казанской губернии стремятся к отпадению в мухаммеданство»30. Главными причинами недовольства нерусского населения, по мнению С.Х. Алишева, являлись ухудшение жизни в Поволжье под влиянием русско-турецкой войны 1877-1878 гг., сопровождавшееся массовым голодом, распространение среди татар правительственной инструкции о налогах и обложениях сельского населения и др.31.
Одним из самых серьезных препятствий на пути к распространению христианства среди нерусских народов миссионеры считали наличие разветвленной системы образования у мусульман32. Поэтому БСГ стало осуществлять организацию и развитие школ, основанных на изучении русского языка и православной веры. Обязанность Машанова в БСГ состояла в инспектировании деятельности школ, в выявлении недостатков материально-технической базы и учебно-воспитательного процесса учебных заведениях. Он также проводил «собеседования с отступниками и колеблющимися в православии»33. Именно в таких непростых условиях начиналась его миссионерская и педагогическая деятельность в БСГ.
Первая и по-настоящему серьезная миссионерская командировка была совершена им по поручению БСГ в 1881 г. по случаю обнаружения массовых волнений в деревне Никифорово Мамадышского уезда34. В отличие от поездки 1874 г., во время которой ему пришлось в основном заниматься наблюдением и сбором религиозной информации о нерусских народах, цель этой командировки заключалась в проведении мероприятий, связанных с устранением и предотвращением «отпадений» крещеных татар в ислам. «Я, – писал Машанов, – пробыл в деревне Никифорово около месяца…, увещевая отпавших и утверждая прочих крещеных в истинах православной веры опровержением мухаммеданства и защитою христианства в тех пунктах, которые более всего подвержены нападению мухаммеданской пропаганды»35.
Машанов, указывая на причины постоянных волнений религиозного характера в дер. Никифорово Мамадышского уезда, первостепенную роль уделил ее местоположению: «Географическо-этнографическое положение дер. Никифоровой самое невыгодное от христианства. Она со всех сторон окружена татарами-мухаммеданами: в полверсте от нее на юге находится татарско-мухаммеданская деревня Артвек, верстах в 5-6 на юго-востоке лежит огромная татарская деревня Ишпеево с двумя мечетями, на севере же от нее почти все татарские деревни: Янбай, Ибути и др; верстах в 20 от нее Старая Икшурма со многими отпавшими крещеными татарами и село Елышево, состоящее все из отпавших, за исключением двух дворов»36. В первое время Машанов проводил беседы с отдельными лицами и ограничивался объяснением крещеным татарам христианских понятий и «обличением» учения ислама. На основе этого ему удалось определить и обозначить основные причины постоянных религиозных волнений37:
1. открытая пропаганда мусульманских идей посредством организации татарских школ: «В окрестностях дер. Никифорово организованы школы с чисто мусульманским характером, в которых конечно, преподается учение мусульманской религии… в них обучаются не только дети совершенно отпавших, но и дети отпавших крещеных татар»38;
2. низкий уровень умственного развития нерусских народов из-за отсутствия русского просвещения: «Крещеные татары, оторванные христианством от мухаммеданской науки, взамен ее не получили почти ничего: мухаммеданской науке был закрыт доступ в среду их, а русское христианство до последнего времени мало давало им духовной пищи…; богослужение было непонятно, как совершаемое на незнакомом языке; книги были еще менее доступны»39;
3. отсутствие религиозного воспитания в духе христианского православия: «Ум крещеного татарина представляет наблюдению специалиста совершенно другое. Как простой неразвитый человек, который мыслит по большей части в образах, крещеные в религиозном отношении имеют много легенд и сказаний, но эти легенды уже не того характера, как у русского человека, – они все носят на себе печать мухаммеданской редакции. Потому-то для крещеного и весьма легок переход в мухаммеданство. Для этого ему не нужно, как, например русскому, ломать весь строй своего мировоззрения, ему стоит только оставить два-три обряда, отличающие его от мухаммеданина, и он станет полным мусульманином, так сказать, с ног до головы»40;
4. незнание особенностей выполнения даже простых христианских обрядов: «Знамение креста они изображают с таким крайним неумением, что если бы не важность самого предмета крестного знамения, несомненно, у всякого, кто увидит их молящимися, появилась бы на лице улыбка, – до того странно у них видеть это... Русский при входе в посторонний дом непременно, хотя в большинстве случаев машинально, перекрестится два-три раза. Здесь, среди крещеных этой деревни, я встречал это весьма редко, я, напротив, замечал, что крещеные даже и шапки не снимают при входе в чужой дом… Волосы у крещеных можно назвать мерилом их привязанности к христианству: чем длиннее волосы у крещеных, тем они крепче преданы христианству, и наоборот. У большинства жителей дер. Никифорово волосы пострижены довольно коротко, – факт по-видимому пустой, но он дает право заключить о малой привязанности к христианству крещеных этой деревни»41. Таким образом, определив основные причины слабой привязанности крещеных татар к православию, Машанов приступает к реализации мероприятий, направленных на укрепление их нравственности. На первое место он ставит пропагандистско-познавательные лекции, целью которых являлось укрепление крещеных татар в православной вере: «Предметами бесед я избирал то, что более подходило к обстоятельствам места и времени, беседовал о посте, о почитании икон, об исповеди и св. Причастии, о посещении церкви, о возможности спастись только в христианстве и о многих других предметах»42.
Самой трудной задачей для него оказалась работа с «отпавшими». Ему пришлось использовать весь арсенал имеющихся у него знаний. «Я, – писал Машанов, – лично вел беседы с самими отпавшими. Одним из них был Емельян Гаврилов, который… оказался человеком в высшей степени умным и притом знающим не только мухаммеданские, но и христианские молитвы… Но как человек торговый и причем имеющий торговые сношения почти исключительно с мухаммеданами, то по необходимости придерживается некоторых наружных обрядов»43. Другой «отпавший» в ислам, Павел Мошев, «оказался менее других упорным в отступничестве и оставил мухаммеданство, хотя, можно подозревать, только по наружности». «Другой отступник, Андрей Федоров, оказался самым упорным. Во время моей беседы с ним, продолжавшейся несколько часов, он на все мои вопросы отвечал лишь одно: «русская вера хороша, – я это признаю, но мусульманство мне больше нравится, и потому я намерен остаться мусульманином»44.
Машанов, на наш взгляд, сомневался в эффективности подобного рода непостоянных бесед. Поэтому, обнаружив, что позиции ислама в деревне Никифорово были сильны, он отметил: «Не удалось обратить в христианство отпавших, хотя и пожелавшие возвратиться в число членов православной церкви, по всей вероятности, не имели в душе этого искреннего желания»45.
Важное значение в своей миссионерской деятельности он придавал беседе с крещеными татарами об иконах. Сложность объяснения данного вопроса заключалась в специфике учения самого ислама, где не было такой формы поклонения. На это, в частности, указывал Г.М. Керимов: «Запреты ислама в области искусства, в том числе запреты изображения живых существ, связаны прежде всего с тем, что ислам как монотеистическая религия возник и развивался в жесточайшей борьбе с идолопоклонством и язычеством. Ислам выдвинул данный запрет во имя избежания идолопоклонства из опасения отклониться от служения единому Богу. Эта идея легла в основу запрета изображать любое живое существо»46.
Мусульманам запрещалось изображать Мухаммада на холсте, что входило в острое противоречие с христианским положением, предполагавшим использование иконы как знака, свидетельствовавшего земное воплощение Иисуса Христа. Данный пункт не находил понимания у мусульман, которым было в диковинку видеть почтительное отношение людей к простому изображению. Поэтому, одной из главных задач миссионера являлось объяснение истинной сущности и роли иконы в жизни христиан. Этот пункт был стратегически важным при беседах с крещеными татарами, поскольку ставил под сомнение святость Бога, позволяющего изображать себя на холсте. Это могло натолкнуть нерусское население на мысль о ложности и несвятости христианства. «Вопрос об иконах, – писал Машанов, – имеет важное вероисповедное значение. Всякому христианину, а тем более пастырю церкви, необходимо иметь интерес в решении его»47. Машанов понимал остроту и серьезность данного вопроса в миссионерской политике: «Мухаммеданство прямо и категорически обвиняет христиан за почитание св. икон в идолослужении… Мухаммед и его последователи считают почитание св. икон идолопоклонством и христиан, поклоняющихся им, – многобожниками-кяфирами наравне с язычниками. Не может уложиться в голове мухаммеданина то верное, истинное отношение к св. иконам, какое имеет христианин; каждая икона для него представляется новым божеством, чем-то вроде Каабских божеств в домухаммеданский период истории Аравийской религии»48.
В своей правоте Машанов лишний раз мог убедиться в деревне Томасов Починок Мамадышского уезда: «Один крещеный спросил меня, указывая на икону: «Неужели это – Бог? Мухаммедане говорят, что русские почитают иконы Богами… «Что показывает подобный вопрос, как не самое крайнее незнание христианства?»49. На подобные вопросы мусульман необходимо было иметь хорошо сформулированные и опирающиеся на священные источники ответы. Все это побудило Машанова издать работу «О святых иконах», в которой он объяснял цель использования икон в христианстве: «Мы почитаем Его изображения в образе человеческом потому, что так являлся Он среди людей, жил среди них и облагодетельствовал род человеческий, Сам Себя называл неоднократно Человеком, Сыном Человеческим, – и чрез это спас нас Своею пречистою кровью, как изображается во св. Евангелии. Отсюда достопокланяемо Его человечество, и должно быть достопокланяемо самое изображение Его, как напоминание о Нем и вечный памятник Его любви к человечеству»50.
Стараясь всесторонне изучить процесс обучения и условия, в которых находились учебные заведения, Машанов побывал и в школах БСГ: «В Янцоваровской школе я испытывал учеников преимущественно в знании Закона Божия. Все ученики оказались сравнительно очень хорошо понимающими этот предмет. Особенно же приятное впечатление произвело на меня церковное пение, исполненное детьми, можно сказать, безукоризненно, под управлением своего учителя»51. Немаловажное значение Машанов придавал личности и деятельности учителей. По учебному заведению он мог судить о том, кто в нем преподает. Так, посетив школу в деревне Три Сосны Мамадышского уезда Казанской губернии, он писал: «Она производит впечатление совершенно оригинальное вследствие особенного характера и направления своего учителя. Учитель Яким Никифоров, уже несколько лет хорошо мне известный, человек с сильным полемическим складом религиозного характера и вследствие частных и продолжительных бесед как со мною лично, так и со студентами академии, изучающими в ней противомухаммеданские предметы, успевший приобрести довольно значительный запас теоретических сведений, как относительно положительного учения мухаммеданства, так и его обличения. Благодаря отчасти этому, а главным образом своему первоначальному воспитанию, у него выработался твердый полемический характер»52. Исходя из этого, мы можем сделать вывод, что Машанов обращал огромное внимание на профессиональную подготовленность учителя, умение воздействовать на личности учеников, силу и эмоциональность его слова при раскрытии основ православной веры, знание им психологии, педагогики и риторики.
После своих многочисленных миссионерских поездок Машанов приобрел огромный опыт проведения полемических бесед, которые впоследствии отразил в «Особых заметках против ислама»53. В этом сочинении автор выделяет две категории мусульман (простые люди и образованные («ученые»), к которым должны быть применены разные способы собеседований. «Предполагая беседу с мухаммеданами, – указывает он, – мы должны, предположим, знать разные линии убеждения в своих верованиях, разные личные взгляды и особые различия ученого мусульманина и простолюдина. Беседа с тем или другим определяется их личными качествами». Характеризуя эти две категории верующих, он акцентирует свое внимание на особой сложности общения с образованными мусульманами: «Вообще ученый мусульманин всегда упрям, неуступчив, при самых очевидных истинах, он всегда может доказать свое положение не всегда в целях истины, но из гордости ученого». Машанов также указывает на их религиозную «непробиваемость»: «Он уверит всех своею деятельностью, чтобы отстоять свое мнение». Поэтому при беседе с ними, по мнению автора, необходимо уделять особое внимание использованию большего числа трудно опровергаемых фактов и аргументов. Миссионер должен противопоставить «ученому» мусульманину свой ум и разносторонние знания. Совсем другое дело – вести беседу с простым мусульманином, где на первый план выходят «чувства сердца». Тщательно подготовленную и системно выстроенную беседу с использованием эмоционально выраженных аргументов можно легко, по мнению Машанова, провести с простым человеком: «Напротив, простолюдин при своих мусульманских взглядах доступен внушению общего здорового смысла, руководствуется оставшимся нравственным чувством, а потому более восприимчив к основательным здоровым суждениям»54.
Машанов уделял много внимания практике «миссионерских собеседований». Проанализировав наиболее эффективные формы и методы ведения бесед, применявшиеся в работе, он изложил свои выводы в специальном сочинении «Полемика с исламом в средние века»55. Другим трудом ученого, в котором он обобщил зарубежные исторические и критические исследования о Магомете, Коране, о догматах и других сюжетах ислама, явилось его сочинение «Исторические и критические исследования о магометанстве»56. Последняя работа отмечается особым противомусульманским характером изложения.
О том, что Машанов тщательно готовился к своей миссионерской деятельности, свидетельствуют его сочинения «Предметный указатель проработанных книг и статей» (с иностранных языков) и «Полемика» (Предметный указатель проработанных книг)58. Машанов перечислил в них просмотренные и проанализированные им статьи и книги по исламу с указанием авторов, названий, места и времени издания. После краткой библиографической информации следует детальный обзор каждого сочинения.
Итак, при проведении миссионерских бесед Машанов, выявив у крещеных татар пробелы в знаниях, старался направить ход их мыслей в нужном направлении. Машанову было присуще искусство логически выстраивать свою речь, состоящую из цепи взаимосвязанных аргументов, окрашенных сильной эмоциональной окраской. Он постоянно совершенствовал свои знания: читал новую литературу, анализировал ее и выявлял наиболее эффективные методы ведения миссионерских бесед.
Кроме рутинной повседневной работы с бумагами, ему приходилось заниматься и другими вопросами. В июне 1889 г. он сопровождал Председателя Совета БСГ Сергия во время поездки по братским школам Мамадышского и Лаишевского уездов. Они присутствовали на экзаменах, активно выявляя знания у учеников, вели наблюдение за местным населением. Машанов, для устранения в будущем недостатков учебно-воспитательного процесса в школах, аккуратно записывал выявленные издержки в свою тетрадь. Он во время своей командировки «имел много случаев наблюдать обнаружение инородцами своей любознательности» в прочтении книг религиозного содержания: «Инородцы тот час же по выходе из храма составляли небольшие группы около местных учителей и просили их прочитать и перевести их, если сами не понимали русского языка»59.
Таким образом, в ходе поездок миссионер лишний раз убеждался в том, что для привлечения широких слоев нерусского населения к православию необходимой является работа по переводу на различные языки литературы религиозного содержания. Скорее всего, именно стремление заняться этим делом повлияло на назначение Машанова в 1893 г. председателем Переводческой комиссии, которая существовала при БСГ60.
За 17 лет своего существования, т.е. за годы председательства Н.И. Ильминского, она издала около миллиона экземпляров книг на 12 «инородческих наречиях»61. Наряду с переводами миссионерской литературы на языки народностей Поволжья, она стала выпускать литературу и на языках народностей Сибири и Дальнего Востока62.
После назначения на эту должность Машанов предпринял ряд мер, направленных на повышение переводческой и издательской деятельности комиссии. Об успешности его деятельности свидетельствуют следующие цифры: «С 1893 года по 1899 год переводческой комиссией напечатано богослужебных и учебных книг:
на тат. яз.......................................................................................57
на чуваш.....................................................................................115
на черемисск................................................................................27
на киргиз......................................................................................23
на башкир.......................................................................................7
на мордовск.................................................................................12
на вотском....................................................................................20
на калмыцк.....................................................................................5
на азербайджанском......................................................................3
на якутском.....................................................................................5
на пермяцком.................................................................................6
на чукотском...................................................................................2
на араб. и персид...........................................................................4
на аварском....................................................................................1
на рус.............................................................................................25
итого 312 названий»63.
Из вышеизложенного видно, что если за первые 17 лет существования Переводческой комиссии было напечатано на 12 языках 142 названия, то за первые 7 лет председательства Машанова ею напечатано на 15 языках 312 названий. Здесь надо заметить, что «из этих 15 языков – 14 инородческих, из них на 7 языках уже печатались книги прежде, и прибавились переводы на 7 новых языках»64. Сам Машанов отмечал, что «благодаря неутомимой деятельности переводческой комиссии любовь к чтению религиозно-нравственных книг среди местного инородческого населения значительно развилась».
Безусловно, все это характеризует Машанова как профессионального деятеля и очень умелого руководителя, способного за весьма короткие сроки достичь высоких результатов. По всей видимости, именно этим руководствовалось начальство, когда поручило ему к 25-летию со дня открытия БСГ написать труд о деятельности организации. На торжественном заседании Совета БСГ 4 октября 1892 г. Машанов выступил с докладом, в котором дал развернутую характеристику организации, определил основные тенденции ее функционирования и перспективы усовершенствования учебно-воспитательного процесса братских школ65.
Скорее всего, основываясь на последним указанием Машанова, Совет БСГ 14 мая 1893 г. принял решение о проведении кратковременных педагогических курсов для учителей школ: «Для укрепления их в знании русского языка, для ознакомления их с лучшими методами и приемами преподавания, для взаимного обмена мыслей по учебной практике, для усовершенствования их в церковном пении и для проверки вновь сделанных на инородческие языки переводов»66. С этой целью была создана особая комиссия в составе М.А. Машанова, И.А. Износкова, А.С. Николаева и В.Т. Тимофеева, которая и должна была заняться устройством курсов. В августе того же года они прошли в Центральной Казанской крещено-татарской школе. Машанов читал на курсах лекции по Закону Божию. Он избрал метод «краткого сравнения учения мухаммеданства с христианским учением применительно к символу веры, причем были намечены пункты мухаммеданского вероучения особенно слабые и указаны способы доказательства в защиту христианства и в опровержение мухаммеданства»67.
С целью более эффективной организации преподавания и православного воспитания в братских школах Совет БСГ образовал в 1893 г. особую комиссию для рассмотрения вопросов, касающихся школьного дела. Одной из ее первых и самых важных задач стало «установление программы преподавания в братских школах и снабжение школ учебными принадлежностями и книгами». За основу школьной системы была взята программа Н.И. Ильминского. Машанов в рамках деятельности этой комиссии совершил много поездок: «Все еще оставались многие чувашские и другие школы БСГ, которые в течение нескольких лет не были посещены специально ни одним из членов Совета Братства Святителя Гурия для миссионерского руководствования этими школами. В виду этого Совет пришел к убеждению командировать с означенной целью… М.А. Машанова, как специалиста по инородческим вопросам»68. Он посетил большинство братских школ Свияжского, Тетюшского, Цивильского, Ядринского и Чебоксарского уездов Казанской губернии.. В общей сложности им было осмотрено тридцать четыре учебных заведения69. Делая общие выводы о состоянии этих школ, Машанов писал: «Я вынес самое отрадное впечатление и нашел постановку преподавания вообще вполне удовлетворительною… Конечно, педагога-формалиста далеко не удовлетворит внешняя обстановка многих наших чувашских школ: грязная чувашская изба, донельзя наполненная детьми, иногда с придачей телят, ягнят и других домашних животных; не удовлетворит, может быть, и наружная форма ответов, лишенных внешнего блеска…, – все просто и примитивно – естественно; без лоска, без желания показаться в лучшем свете являются пред посетителем братские учителя со своими питомцами»70. Особое внимание он уделял постановке учебного процесса: «При внимательном осмотре школы и наблюдения учения в ней открывается много отрадного: Священная история, молитвы, заповеди и особенно церковное пение, которым отличаются братские школы, усвоены учениками вполне толково, и нередко даже можно заметить, что ученики не только выучили все это, но и чувством усвоили». Однако в связи с тем, что «обучение в братских школах ведется главным образом на инородческих языках, чтобы лучше внедрять в сердца учеников истины христианской веры и правила доброй нравственности... знание русского языка Примечания
1 См. далее по тексту сокращенный вариант названия Братство Святителя Гурия - БСГ
2 Загидуллин И.К. К вопросу отпадения крещеных татар Казанской губернии в мусульманство 1866 г. – Казань, 1990. – С. 66-78; Werth Paul W. Subjects for Empire: Orthodox Mission and Imperial Governance in the Volga-Kama Region, 1825-1881. – USA: University of Michigan, 1997. – Р. 356, 389-397.
3 Даишев С.И., Смыков Ю.И. Некоторые вопросы изучения истории крестьянства среднего Поволжья в период капитализма // Страницы истории Поволжья и Приуралья. – Казань, 1984. – С. 117.
4 Представление вице-губер