Реферат: Часы всей моей жизни




Память хранит …

Часы всей моей жизни…………………... ..1 Убийство новорождённых детей………..43

Шум далёкой жизни …………………….....2 Гибель в отходе………………………….. 45

Чуканы и талагаи ……………………….....2 Лечение по-русски………………………..46

Как говорили левороссошанцы? ………...4 О дураках…………………………………. 47

Ископаемые слова в нашем говоре………6 Кукуруза и «кукурузники»…………….. 48

Из еды ……………………………………… 10 Наш солёный огурец……………………….49

Время………………………………………..11 Грибки! Какая прелесть!..........................50

^ Направление, место и др. ………………...11 Одиночество……………………………….51

Абось да небось ……………………………11 Заветный отложек………………………..52

^ Одежда и прочее…………………………...12 Домовой……………………………………53

Животные, растения………………………13 Дух земли………………………………….56

В доме и около……………………………...14 Забытая трагедия………………………..58

Что делать ………………………………….14 Про клады………………………………...66

Какие люди, какие лица!............................16 ^ Наш первый Новый год………………..71

Такие милые женщины! …………………17 Фальшивка «Умереть за Сталина?»….71

Дети …………………………………………18 Сельское кладбище …………………….75

Другие слова ……………………………….18 Как мы учились читать ………………76

Иностранные слова………………………..19 Лотерея…………………………………..79

Щегольство культурой……………………20 Существенное замечание……………...81

Прозвища …………………………………..21 Земельный конфликт

Наше матерство …………………………...23 левороссошанцев с оболенскими……..81

Ругательства ……………………………….23

Антиругательство …………………………24

Раскулаченные и их потомки……………24

Несколько слов о пьянстве……………...27

^ Имена первопоселенцев Левой Россоши.29

Голос войны………………………………..33

Гибель мадьяра……………………………33

Возвращение с войны…………………….34

^ На Мамаевом кургане……………………35

Работать не грех.

Вера и попы………………………………..36

Работать в праздник не грех…………….39

Снохачество………………………………..41


^ Часы всей моей жизни.

В нашей избе на стене напротив входной двери всегда висели старенькие самые обыкновенные часы-ходики, с рыжевато-буроватой картиночкой шишкинских медведей в сосновом лесу над круглым циферблатом. Мерный стук ходиков прерывался раз в сутки шумом и треском при подтягивании гирь для завода часов на очередные сутки. В нашей тихой избе их громкое тик-так было слышно всегда, но особенно чётко в ночной тиши. С самых первых дней моей жизни, когда я лежал в пелёнках под этими часами, до девятнадцати лет, когда я навсегда покинул свою избу, эти ходики неутомимо отстукивали над моей головой свой ясный и неумолимый ритм. Сейчас мне семьдесят два года, а часы продолжают всё также мерно и чётко стучать в моей голове так же, как и семьдесят два года назад. В течение всей жизни я слышу их, где бы я ни был, что бы я ни делал, в каком бы состоянии я не был, часы стучат. В минуты, когда во мне затихают все звуки, и даже замирает мысль, стук часов остаётся так же ясен и чёток, как в первые дни моей жизни. В эти мгновения в голове звонко отбивают ритм навечно помещенные во мне ходики, да где-то в груди глухо и неритмично толкается сердце. Я жив.


^ Шум далёкой жизни.

После вчерашнего дождя окучиваем картошку. Влажная земля дышит горячим паром, пряный аромат потревоженной земли смешивается с запахом картофельных листьев, солнце начинает печь голые плечи и голову. Над головой вечная, бесконечно повторяющаяся, милая песнь жаворонка льётся небесным ручейком. Под ногами рядом и далеко вокруг, не умолкая, стрекочут кузнечики. Село живёт своей обычной жизнью, эта жизнь долетает до меня звучащим пространством, неуловимым ухом звуком, будто мелодично звенят солнечные лучи, тронутые дыханием земли, дуновением ветерка и повседневным шумом села. На фоне этого звучания слышны тарахтение подводы, пофыркивание лошади, покрикивание мужика. Ведро упало на землю и со звоном покатилось по кочкам. Вдруг закудахчут куры, закукарекает петух, ему отзовётся второй, третий, и все петухи по очереди до самого края Болгарии. Звуки их пения, переливаясь из одного в другой, всё слабее и слабее доносятся до нас, пока не сольются с тихим шумом села. Старуха кого-то кличет, Параха Гайдова кричит, ругается на всю улицу. Беззлобно, от безделья залает собака, брехнёт лениво ей в ответ другая. Где-то далеко на речке пронзительно кричат и смеются дети. Через чьё-то открытое окно доносится хрип чёрной тарелки радио. На проводах щебечут ласточки, воробьи то мирно чирикают, то шумно дерутся. Скрипит журавель над колодцем. В неведомом далёком почти не слышно стучит колёсами поезд. Кузнец звонко бьёт ручником что-то на наковальне. Перепела бьют за селом в хлебах. Налетит лёгкий ветерок, тихо зашелестит повсюду листвой, смешает все звуки, утишит, уровняет, осветлит их, перемешает с медовым запахом полей. Монотонно, неслышным звуком поёт пространство над селом и надо мной. Ветерок колыхнёт звучащий мир, изменит его тон ненадолго, настороженно примолкнет на это мгновение стрёкот кузнечиков, и опять восходит к небу протяжная песнь моей маленькой родины, затерянной среди хлебов и оврагов Форосанских полей.


^ Чуканы и талагаи.

Население села Левая Россошь составляли переселенцы из подмосковных монастырских слобод: Студенецкой, Хмелёвской, Куймани и Лубянской. Отличались ли говоры этих слобод в начальное время их совместной жизни? Неизвестно. Скорее всего, не отличались. Говоры были устойчивы вплоть до войны и дольше. Интересный пример: из Бирюча каждое лето в наше село приезжал мальчик к своей бабушке на время школьных каникул. Он учился в Бирюче в школе, где, как и везде, допускался только пушкинский язык, московский говор, а во время летних каникул нам на удивление он говорил только по-чукански. А ведь это было в 1945-1950 годах! От верховьев Московского лога, где кончаются левороссошанские земли, рукой подать до Бирюча. Стоит это небольшое село на речке Хворостань. Там говорят: торгуютцуть, вместо торгуют, дерутцуть, вместо дерутся, найдутцуть вместо найдутся, всё тцуть, да тцуть. Всё было правильно, так говорили пошехонцы, жители Бирюча были переселенцы оттуда на Форосанские поля. За эту особенность говора бирюченцев и называли чуканы. А заодно и жителей других сёл по Хворостани записали в чуканы, хотя те говорили почти также как и левороссошанцы. Тут не по говору, а по месту жительства: на Хворостани все чуканы. Хворостань с востока от нас. По речке Левая Россошь в селах Солонцы, Рябчево, Старина, да и Данково говор не отличался от нашего. Нашенские девушки без боязни выходили туда замуж, и парни женились на тамошних девушках.

А с запада от нас Дон, там живут талагаи. Принцип определения то же: на Дону все талагаи. По говору они не сильно отличаются от нашенского, а всё как-то не так, у них йон (ён) вместо он, йаны (яны) вместо они, да щё вместо нашенского што (что). Если чуканы с нашенскими были в хороших отношениях, уважительные были люди, то талагаи редко бывали у нас, они всё за Дон тянулись да в Воронеж. Талагушки за наших парней замуж не выходили и наши парни не женились на них вплоть до строительства Нововоронежской атомной станции. С начала строительства началось смешение населения сёл левого берега Дона от самой Хворостани до левобережных талагаев. Здесь говоры смешались и выровнялись до современного общепринятого, а талагайский говор остался только у стариков.

С севера лежало село Боево. Село основано монастырскими крестьянами в 1770 году. Возможно, крестьян перевели сюда из тех же мест, что и наших. Поэтому говор их не отличался от нашего. Они жили одной ногой в Боевее, другой в Воронеже. От Воронежа у их молодёжи разболтанность была, к жителям других сёл неуважительность. И всегда в Боеве шпаны было много. Не любили нашенские боёвцев, особенно после убийства на Болгарии нашего мальчика Витьки Медведя (прозвище) боёвцем. В результате семейных и судебных махинаций в тюрьму за это убийство отправили непричастного несовершеннолетнего Юру Шемонаева (по подворью Филина), его сестра была замужем за убийцей. Боёвцу, настоящему убийце, грозил большой срок или расстрел, он был рецидивист. Вот эти махинации и несправедливость ещё больше усилила неприязнь нашенских к боёвцам.

А подальше с юга, вокруг Лисок и на том берегу Дона обитали хохлы. Не то, что говор, язык другой. Но, что удивительно, нашенские на русском говорят, те на своём хохлацком, а друг друга понимают полностью. Хохол говорит: - Такий вин. Хай ёму бис! А наш согласен с ним: - Такой он, чёрт бы его побрал! Хохлы даже перебирались жить в наше село, таких у нас было больше чем чуканов или рябченских. Наш сосед Иван Цирульников со своей хохлятской семьёй всю жизнь прожил в Левой Россоши. Они хоть и были в молодости хохлы, но стали полностью нашенские. Левороссошанцы оказались окружены с востока, запада и юга разными говорами.

Посмотрим, что говорит по этому поводу наука.

О чуканах.

Словарь В.И.Даля. Цукан м. тмб, вор. Цокальщик, кто говорит ц вместо ч.

Словарь М.Фасмера. Цукан мн. -ы "название части населения" [бывш.] Воронежск., Курск., Орл., Сарат. губ., которая вместо с произносит ц в случаях вроде делаетца, купаютца;

М. Фасмер точнее относительно наших чуканов. Слово «цукан» в левороссошанском говоре не прижилось, оно вернулось к исходному звуку и стало звучать - «чукан». Уважаемый М.Фасмер привёл в качестве примера слова: делаетца, купаютца. Но, вряд ли это удачный пример, наши чуканы говорили купаютцуть. Очевидно, цуканы так говорят. Но левороссошанцы не чуканы и не цуканы, а пошли дальше. Они обычно говорят делаетса, купаютса, при этом –тс- произносят как один звук, но в эмоциональных филлипиках –тс- переходит в звонкое -ц-, делаеца, купаюца. И нашенские не одиноки в произношении этих слов, так говорит пол-России.

О талагаях.

Словарь В.И.Даля. Талагай м. лентяй, шатун, тунеядец; || большой болван, неуч, невежа….|| Вор. бран. однодворец; || вообще сторонний, чужой мужик, отличаемый по одежде….

Словарь М.Фасмера. Талагай "прозвище воронежских старожилов у новоселов",

2. "однодворцы в [бывш.] Воронежск. губ.", 3. "прозвище жителей Хворостани, [бывш.] Воронежск. губ.", 4. "болван" (Мельников). Вероятно, от названия одежды талагай.

Талагай - "мордовская женская верхняя рубашка", симб. (Даль). Вероятно, тюрк. происхождения, ср. казах. dalaγai "неподпоясанный, нараспашку" (Радлов 3, 1634), а также необъясненные сербохорв. талàган "верхнее мужское платье", алб. tallagan "плащ с капюшоном" (Г. Майер, Alb. Wb. 428).

Небольшой комментарий. Здесь Хворостань - село в устье реки Хворостань, т.е. на Дону в месте впадения в него реки Хворостань. Происхождение названия населения от названия одежды, по нашему мнению, нужно полностью исключить, в первую очередь мордовскую женскую рубашку. Это интерпретация исследователей значения по созвучию слов, остальное домысливается. Невозможно свести несовместимые линии от сербов и казахов к незначительной группе населения на Дону, к пришлому населению, появившемуся здесь только в XVI-XVII в.в. как сословие однодворцев, и в 1724 году это сословие было ликвидировано царским Указом, и причислено к государственным крестьянам. Непонятно почему исследователи забывают, что слова dalaγai существовали у казахов и tallagan албанцев за сотни лет до появления однодворцев, и однодворцы не имели с албанцами контактов. Однодворцы растворились среди русских и украинцев через сотню лет, не оставив после себя ничего, кроме прозвища. Словарные определения не дают ответов на вопросы. Нужно также учитывать, что талагаи выходцы из разных мест России, а не компактная группа населения, переселившаяся из одного места обитания на берега Дона, принесшая сюда своё особое наречие. Слово «талагаи» имеет местное происхождение и его значение нужно искать в местных условиях и особенностях. И ещё пара замечаний. Талагаи никогда так себя не называют, это первое. Если чукан получил название по факту особенностей говора, то талагай и этого лишён, это всего лишь прозвище вроде «шпана всякая». И второе, никто из исследователей не представил доказательств особенностей одежды талагаев, никто не отметил отличие их одежды от одежды другого населения, по простой причине – их не было. Отмечают только особенности говора, но, по большому счёту, они столь незначительно отличаются от говоров окружающего населения, что представляют интерес разве только для лингвистов, в первую очередь для скрупулёзных диалектологов.

Понятие чуканы и талагаи уже в XIX веке в нашем селе полностью отличалось от определений, которые мы находим в словарях. У нас первоначальные значения чуканов и талагаев, происходящих от особенностей говоров или особенностей жизни, социального положения, быстро трансформировалось в названия по территориальному признаку, жители Подонья – талагаи, жители сёл по верховьям реке Хворостани – чуканы. По этому признаку эти названия исключали значения прозвищ или насмешек. Хотя различие говоров оставалось до середины XX века реальностью.


^ Как говорили левороссошанцы?

Поскольку я не лингвист, то могу сказать о говоре жителей села Левая Россошь очень немногое. Мои воспоминания по этой теме не имеют научной ценности, всё уже давно изучено, всё описано, правда, все эти описания сложены в хранилища, где их усиленно изучают мыши. Я пишу для моих земляков, рассеянных по стране, которые покинули нашу малую родину и уже больше не вернутся в село, но они помнят о ней, с интересом читают всё, что связано с родным селом, что будит воспоминания о предках, родственниках, друзьях детства, об истории села. Земляки, прочитав приведенные ниже строки, узнают почти забытые слова наших дедов, и эти слова воскресят в памяти речи их родных, соседей, товарищей.


Говор левороссошанцев относится к юго-восточной зоне южного наречия Центральной России. Поскольку нашенские выходцы из Подмосковья, то оттуда было принесено московское аканье, в котором гласные звуки [а] и [о] в безударных слогах после твёрдых согласных произносится [а]: дама вместо дома, карова – корова, галава – голова, палынь – полынь, стаять – стоять, (каша) праховая - (каша) проховая и т.д. Да и в ударном слоге звук [о] не всегда сохранял своё звучание, например, хуть (бы што) вместо хоть (бы что).

В нашем южном наречии во многих формах глаголов и прилагательных между гласными в конце слов ясно слышится звук [j], хотя в грамматике слова он не показывается: копает – коп[аjе]т, бегает – бег[аjе]т, мечт[аjе]т, стар[аjа], худ[аjа], плешив[аjа]. Но в рамках южного наречия в нашем говоре мы пошли дальше, в глаголах звуки [аjет] у нас произносятся как [ая]: он капая, бегая, мечтая. Расхождения с общим южным говором очень заметны и иногда замечательны. Посмотрите случай из жизни.

Вера Павловна Чикова, ругая поссорившихся мальчишек, говорила: - «Два Гурея один одного дурея». Грамотному читателю, несомненно, режет ухо последнее слово этого ругательства. Но, как ни странно, это правильное слово нашего диалекта. В поддержку этого утверждения рассмотрим два примера. Талагай. При переходе слова в фамилию Талагаев в грамматике исчезает последняя буква [й], но в фонетике она остаётся. Фамилия звучит - Талага[j]ев. Аналогично: Шемонаев – Шемона[j]ев, Фалеев - Фале[j]ев. Кажется, что пример не объясняет произношение слова дурея. Пойдём дальше, рассмотрим другой пример. Сравнительные степени слов: светлый – светлее – светлейший, тёмный - темнее – темнейший. И здесь в речи слова светлее, темнее звучат - светле[j]е, темне[j]е. В превосходной форме в этих словах появляется звук [й], скрытый в грамматике сравнительной формы. Почему? В нашем говоре слова светлее, темнее произносятся светлей, темней, т.е. звук [й] фонетически присутствует во всех приведенных словах. Отсюда, в основе фамилий Шемонаев и Фалеев должен содержаться конечный звук [й] слов шемонай, фалей. Народная фонетика его сохранила. Но в нашем говоре была более распространена сравнительная степень с заменой [й] на [я], слова звучали: светлея, темнея. Это правило относится ко всем видам цветовых оттенков. Вера правильно говорила по грамматике своего говора: (дурее → дурей →) дурея.

У нас [г] произносится заднеязычным фрикативным звуком [γ] в одних словах и прямо переходит в [х] в других словах, например: нога - на[γ]а -но[х], [γ]усь - гусь, бере[х] – берег, снех – снег (диалектологи свидетельствуют, что слово снех принесли пришельцы с юга в Подмосковье, значит, предки левороссошанцев перенесли это слово при переселении на речку Левая Россошь), врах - враг (сатана, чёрт) и т.д. Из-за этих моих мягких [γ] и [х] в течение жизни меня иногда спрашивали: – Ты украинец? Этот вопрос показывает, как мало знает народ о своём языке.

Глагольные окончания в 3-ем лице в нашенском говоре отличительны от приводимых в научных исследованиях. Считается, что в указанном лице глагол звучит: он носить, они носять (от носить). Это не совсем точно. В действительности: он носить, но они носють; он пьёть, но они пьють (поёть – поють, льёть – льють, танцуить - танцують и т.д.)

Не минули изменения в произношении и согласные звуки. В некоторых словах [ч] перешло в [ш] или [щ]: што ← что, щас ← сейчас. Само [щ] редуцируется в двойное [шш]: ишшо – ещё.

В некоторых словах действуют сразу несколько диалектных особенностей. В качестве примера предлагаем рассмотреть два слова. Литературное слово голубь в нашенском диалекте принимает вид: голупь, галупка, но голуби. В первом слове [о] не переходит в [а], т.к. это ударный слог, но происходит оглушение звука [бь] до [пь], во втором слове ударение смещается на второй слог и безударное [о] сразу переходит в [а], звонкое [б] переходит в глухое [п] и в третьем случае ударение возвращается на первый слог и восстанавливается звонкое [б], т.к. изменился звуковой ряд слова. Точно такие же изменения происходят при изменении слова прорубь (во льду): прорупь, прарупка, но проруби. Это слово имело более употребительный у нас лексический вариант - пролупь, пролупка (см. ниже). Этот вариант мне напоминает известный переход р/л, хорошо известный дешифровщикам древних индоевропейских письменностей (древнегреческая линейная письменность В). Реминисценция? Если это так, то этот пример отправляет нас далеко в глубь истории. И здесь нужно сделать ещё одно замечание. Если более пристально рассмотреть приведенные слова, можно к ним добавить другие слова, например, корова, погода и т.д., то мы увидим, что в обычной спокойной речи присутствует ровный звуковой фон, все слоги слов и предложений звучат на одном звуковом уровне, независимо от изменения в структуре слова, появления новых букв и слогов. Ударение может перемещаться на другие слоги слова, но ударные слоги отличаются от остальных слогов не высотой тона, а разной долготой звучания. Это общее правило русского языка. Изменения в звучании букв и слогов в целом в диалекте также следует фонетическим законам русского языка, точнее московского говора. Диалектные слова подчиняются общим грамматическим правилам. Различие в самих словах, в их строении и значении.

Конечное [вь] в нашем диалекте часто переходит в [фь]: свекровь → свекрофь, церковь → церкафь, или церкофь, но во множественном числе церкви; морковь → маркофь. Присутствует здесь и лексический вариант: церква, церквы, морква или морква.

Твёрдый конечный звук [д] переходит в [т] в таких словах как яд → ят, снаряд → снарят, парад → парат, велосипед → велосипет. По каким-то народным правилам конечное [т] получает часть иностранных слов даже не оканчивающиеся на [д]: крант ← кран, левольверт ← револьвер (о переходе р/л см. выше).

Приводим ниже два примера совершено уникального звука в нашем говоре.

Не’ – нет. Вместо «т» произносится ларингальный звук, так называемая гортанная смычка. Этот звук чётко слышен и в таких восклицаниях, как: «’ах, ты!», «’ага!», «’а!», «’ох!», «’ух!», «’олух!» и т.д.

^ Да’ – да. В этом случае гортанная смычка следовала после «а». Чаще всего употреблялась в дружеских разговорах при «поддакивании». Обычно слышен при произнесении отдельных слов, оканчивающихся на «а», чаще всего при ударении на последний слог слова с большой эмоциональной или экспрессивной нагрузкой в неторопливых дружеских разговорах: «Война’!», «Беда’!». Но здесь звук несколько приглушённый. Не знаю, как в других говорах, но в нашем сельском говоре такой звук был настолько характерен, что можно было бы и отдельной буквой его отметить. Он стопроцентно совпадает с арабским звуком (гортанной смычкой) «хамза». Это слово да учёные толкуют по-разному, но все сходятся на его древности в значении утверждения.
Ванькя, Петькя, Зойкя – так в нашем селе звучали уменьшительные имена. Школьники говорили – ка, уже стыдились этих – кя. А может быть, напрасно. Не знали и не думали, почему так говорили. А ведь это правомерная грамматика народного говора. Кя появляется в том случае, когда последней буквой в кратком имени стояла буква я, которая обязательно должна сохраниться в уменьшительном имени: Петя – Петькя, Витя – Витькя и т.д. Во всех других случаях употребляется ка. Маша – Машка, но Маня – Манькя, или Борис – Бориска, но Боря – Борькя. Это относится не только к именам, но и нарицательным словам: петля – петелькя. Обратим внимание на мягкий знак ь перед слогом кя, призванный сохранить мягкое звучание стоящей перед ним согласной, сохранить значение слова. В противном случае Манькя превращается в неизвестное слово «манкя», «манка», Петькя в «петкю». Слова уже имеющие перед последним слогом ко мягкий знак подпадают под это правило произношения: сколько – сколькя, столько – столькя. Соответственно и склонялись такие слова по-своему: «видал Ванькю с Петькей»…, … «пугвицу в петелькю вздеть не могуть».

^ Ископаемые слова в нашем говоре.

Када (тада, тады) – когда (тогда). Древние слова, в санскрите они так и писались. Вот в нашем народе такие слова живут 5 тысяч лет, а мы считаем их неправильно произносимыми, не литературными. Мы только в анекдотах говорим «тады». Эти слова не литературные, но наши, родные.

«Спроси у матри», «скажи матри» - это было обычное выражение, которое употребляли вместо «спроси у матери, скажи матери». Мы не говорим «спроси у мати», сегодня при склонении слова «мать» обязательно появляется, обнаруживает себя древняя основа. Здесь наглядный пример, как долго живут древние слова в народе. Такая форма слова – матра, дошло до нас из глубочайшей древности. Когда-то оно стояло в ряду санскритских (значит, индоиранских) слов: матра, патра, сестра. В Индии до сих пор живо в той же форме слово брат, там оно звучит – братра. У древних греков Деметра = Де – метра = Мать земли. У немцев мать – мутер. Сегодня слово «у матри» в Левой Россоши забыто. Может быть, кто-то из стариков и проговорится так, но молодой народ ухмыльнётся на неправильное произношение стариков. И только. А ведь слово существовало раньше IV тысячелетия до н.э. и дожило в нашем довольно глухом селе до 60-70-х годов XX века.

Тина – ил, вязкая грязь на речном дне, в копанках. В слове ощущалось что-то страшное, тёмное, липкое, из чего не возможно выкарабкаться. В словаре Дворецкого нахожу древнегреческое слово θινος, θινα – морской ил. В русском языке чуть ли не половина слов имеет греческое происхождение, но относительно слова тина можно с уверенностью говорить, что оно не было принесено в русский язык с принятием христианства. Известно др.-русск. тина. Оно осталось в обоих языках со времён общей прародины, по крайней мере, с IV тысячелетия.

Ведметь, видьметь – медведь. Считалось неправильным словом. Молодёжь так не говорила, это слово принадлежало дедам и прадедам. Но почему неправильное слово? Мне кажется, оно больше соответствует строю русского языка. Ведметь ведает (знает) мёд. А медведь мёд ведает. Или: видьметь видит мёд? В чём разница? Медведь, очевидно, у славян был тотемным, священным животным. Его смертельно опасно было называть настоящим именем. Так как же назывался медведь не тотемно? Науке неизвестно.

Груба – верхняя часть чела печи. Сегодня сказать точно, что положили в первооснову названия наши предки, затруднительно. В селе в районных в канцелярских помещениях стояли круглые или прямоугольные кирпичные отопительные печи. В простонародье их называли общим именем – галанки (голландки). Но прямоугольную печь иногда называли грубой. Эти печи не соприкасалась со стенами, стояли сами по себе. Оборудовались дверками для печи и поддувала, да вверху заслонкой. Ни варить, ни ставить чайник на них было некуда, они ставились только для обогрева помещений. Чаще всего печи облицовывались глазурованной плиткой без всяких рисунков, разве только вверху и внизу у самого пола делались пояски из выпуклых изразцовых полос. В избах грубой называли верхнюю часть чела печи, иногда заднюю часть печи, если та поднималась выше уровня лежанки печи до потолка. В этом случае лаз на печь делался с лицевой части печи. Верхняя часть этих груб использовалась как своеобразная полочка. Говорили: « Твоя книжка на грубе» и т.д. В кухне между грубой и стеной избы в верхней части оставляли нишу, которую называли загрубка. «Спички в загрубке». Слово Grube явно немецкого происхождения, но оно значит яма, т.е. немецкое и русское значения слова не совпадают. Свести эти значения к одному можно в одном случае, если принять во внимание, что лежанка печи ограничена спереди и сзади грубами в местном понимании и имеет лаз с внешней стороны печи. Лаз, как правило, уже длины лежанки. В этом случае лежанка с точки зрения «просвещённого немца» ни что иное, как яма, Grube. С точки зрения нашего «кишошника» стенки этой ямы-лежанки и есть грубы.

Груба – собственность воронежских говоров, но как оно попало сюда - отдельный и очень интересный вопрос. Ископаемое слово.

Чичер – у нас называли холодную ветреную погоду с полу дождём с полу снегом, и не просто со снегом, а когда снег сыплется в виде мокрых ледяных шариков, называемых у нас крупой, и резко сечёт лицо и голые руки. Эти ледяные шарики, это ледяная секущая дробь и лежала у наших односельчан в основе слова чичер. Эта погода встречалась глубокой осенью, во второй половине ноября. Не слышал, чтобы ветер с дождём и мокрым снегом называли чичером. Чичер знали старики и наши родители, молодёжь уже не употребляла этого слова. В.И. Даль даёт определение чичера, как резкого, холодного осеннего ветра с дождём, иногда и со снегом. Мне кажется, что наши старики более правильно определяли это явление. У Макса Фасмера ещё проще: «резкий ветер с дождём» или воронеж. «мелкий дождь». М. Фасмер считает ошибочным сопоставление слова чичер с древнеиндийским çíçiras «прохладный, холодный». Мне встречалось др.-инд. слово çíçira в значении «холодный сезон». Почему М.Фасмер так считает, если факты говорят за общее происхождение понятия, не совсем понятно. Считаю, что слово сохранилось в русском и санскрите с праиндоевропейского времени.

Мгла. Это слово употреблялось у нас как темнота, непрозрачность воздуха от плотного тумана, от плотно закрытого тучами неба. Почерневшие дома соседней улицы едва различимы. Мгла у нас была связана не с дождём, а тусклостью, непрозрачностью окружающего мира. Это в пору безотрадно серой осени.

Мга. Это слово выплыло неожиданно. В селе все говорили мгла, мы по школьным учебникам знали только слово мгла. И вдруг семидесятилетняя бабушка говорит, что на улице стоит мга. «Такую погоду у нас всегда так называли». Была середина ноября, на улице было сумеречно, холодно, стоял густо пропитанный водой туман, кажется, махни ладонью и зачерпнёшь из воздуха горсть холодной воды. Часто при такой пасмурности как из сита сыплет густой, почти невидимый мельчайший дождь. Дети сидят дома, при тогдашней обуже-одёже никуда не высунешься. Придут из школы, сидят и ждут, когда включат электричество, его включали вечером на 2-3 часа.

Мга – сырая погода, мгла не только погода, но и состояние души, печальное настроение. Это различие делала старушка, наше поколение всё объединяло в одно понятие – мгла. Мгла - слово более позднего происхождения по сравнению со словом мга. Эти оба слова очень древние, они известны в древнеиндийском, древнеперсидском, английском, армянском и в большинстве славянских языков в разных, но близких значениях. Возможно, когда-то для всех индоевропейцев существовало одно слово, но индоевропейская общность распалась, и это слово приняло разные значения у разошедшихся народов. Словари ясно показывают, что в русском языке существовали оба слова, и значение их различалось. Как знать, возможно, бабушка была последним человеком, донёсшим до нас древнейшее слово, с уходом из жизни её поколения это слово в нашем селе было забыто. Все тонкости различия значений слов были забыты и закрыты одним словом мгла. Мжить – моросить (дождь).

«Сабака ты меледянская» - так в сердцах иногда ругала нас бабка за шалости, выходящие за допустимые рамки. Что это за собака, никто не знал. В самом деле, такие собаки были, но правильно они назывались – меделяны. Это древняя русская порода «медвежьих» собак, до наших дней эта порода собак не дожила – вымерла 150 – 200 лет тому назад. А в ругательстве старой бабушки с небольшим искажением дожила до 1978 года, в этот год бабушка умерла и теперь никто в селе не знает ни этого ругательства, ни этого слова. Откуда в село попало это слово? Медведей здесь отродясь не было. Принесли из мест переселения, где наши прадеды видели этих собак? Сомнительно, что они разводили их, наших предки были бедные монастырские крестьяне и сами не могли держать столь прожорливых собак. По В. Далю эта собака « …одна из самых крупных пород: большеголовая, тупорылая, гладкошерстая; статьями напоминает бульдога». Нигде не встречал упоминания об этих собаках, кроме как у В.И. Даля, а вот наши старые люди помнили эту 200 лет назад вымершую породу … как ругательство.

Хата. Я никогда не думал, что это обычное для нас слово такое необычное и древнее. У нас всегда говорили изба, но знали слово хата. В школьные годы при чтении книги Бируни «Индия» встречаю знакомое слова хата в названии города Кирэсхата – (Кирополь) в Согдиане, а также города Куркат, что в обоих случаях означало город царя Кира I, основателя великой Персидской державы. Там же нашёл, что Kaθ – город. Много позднее нашёл это слово у В. Даля. Хата – южн., зап. – изба, домишка, халупа плетнёвая (турлучная), камышовая, мазаная битая, земляная, лимпачная, бревёнчатая, из дикого камня. У нас в селе хаты были, хотя и саманные и с земляным полом, но всё-таки покрепче, чем в этом определении, но видно - это жильё для бедных людей. Словарь М.Фасмера интересно почитать, смотрите при случае. «Хата – южн., зап. название постройки, отличающейся от ярусного (изба) тем, что она начинается непосредственно на земле; укр., болг. хáта, польск.chata заимствовано из др.- венгер. Ház – дом, ср. ханты χot - дом, шалаш. Ќāť – то же, фин. Kota, которые происходят из авест. Χata – дом, яма, неприемлема мысль о родстве с кут или с и.-е. *khōutā». Сомневаюсь, что М. Фасмер прав во всём.

А у В. Даля кута – сиб. тёплая каморка, горенка с печью, спаленка; кур. изба, хата, лачуга, клеть. Если говорить о происхождении слова хата, то славянское слово взято не от финоугров, а от древних индийцев или древних иранцев, но, скорее всего, это слово древних индоевропейцев, наших общих предков. И слово хата трансформировалось в кат не в угро-финской языковой среде, а в древнеиранской. Ещё одно важное обстоятельство: материал постройки хат на Среднем Востоке и Средней Азии соответствует приведенному у В. Даля. Это решающий аргумент не в пользу финоугорского происхождения слова. С тех далёких времён до настоящего времени простой народ Среднего Востока ютится в глинобитных домиках, как и во времена Кира Великого, и скопление таких хат называлось хата > кат = город. Украинцы долго жили в домиках, где стены были плетневые и обмазанные глиной, потому и до сих пор свои дома называют хатами. Наши предки вятичи при заселении земель по Оке и в Подмосковье жили там в плетнёвых, обмазанных глиной хатах. У кочевых венгров дом появился слишком поздно, чтобы быть родоначальником слова.

Суд. Старые люди в селе говорили: «на суднике, суднее окно, на судней лавке и т.д. Судник – это шкафчик на стенке напротив печи, справа от входной двери. Наследственный предмет, переходил от поколения к поколению. Судняя (посудная) лавка ставится вдоль стенки от печи до угла. Суднее окно прорезано над этой лавкой и выходит во двор. Судя по концентрации однокоренных слов в небольшом пространстве избы перед печью, это пространство должно было бы называться судней или судником, но оно так не называлось. Для меня судние слова были загадочны, такими же загадочными остались и по сей день. Судите сами: древнерусское слово «судъ» - сосуд, во всех славянских языках это слово означает «бочка, чан, сосуд». Слова посуда, сосуд, сударь, судник являются, несомненно, производными от основного слова «суд», то, что это так, говорит слово «судомойка» и другие слова. У В.И. Даля самым подробным образом дано объяснение и употребление в русских наречиях и диалектах самого слова и его производных, это были очень распространённые обиходные слова, ныне забытые. Но, что же первоначально означало слово «суд»? Этимологические словари ответа не дают.

Хлудовы – подворье наших односельчан. Это тоже загадочное слово, производное от хлуд. Слово хлуд в селе не знали, это однозначно свидетельствует о древности названия подворья. У М. Фасмера хлуд - это «жердь, дубинка, коромысло». Славянское слово. Львов (МГУ, 1960) считает, что слово сохранилось из праязыка индоевропейцев *xl-ọd-, *xal-ọd-, *xalon-d-.

Апосля. Слово однозначно относят к диалектным и дают его перевод на литературный: после. Этого достаточно, вопросов нет. Между тем слово очень интересное. Разделим слово на составные части апо – сле, по – сле. Само собой напрашивается, что сле – это след, что тянет за собой признание всего слова в значении по следу. Но такое храброе предположение следует доказать. В словарях среди многочисленных переводов этого слова можно отметить слова, прямо подтверждающие наше предположение, но почему-то не удостоенные вниманием авторами словарей. В первую очередь это слова из словарей: последовать – идти следом, преследовать – идти по следу, гнаться по следам. Другое слово - последовательный в значение - непрерывно следующий за другими. Или последователь – человек, строго следующий какому-нибудь учению. Но ведь эти слова можно перевести в архаическом значении: непрерывно идущий по следу за другими; человек, строго идущий по следу какого-нибудь учения. Послесловие – по следу (предыдущих) слов. Разве не подтверждают происхождение слова апосля другие слова, такие как: последний след, посмертный, последнее, последок и т.д.? Слова после, последи, посль употреблялись в русских летописях. Со временем значение следа как понятия отметки, знака было перенесено на время, и приставка после… стала толковаться как наступающее после чего-нибудь, наречие после – спустя некоторое время, потом. Эти понятия сегодня вошли в наш язык, их мы используем в повседневной речи, не задумываясь об их древности. М. Фасмер, изучая это слово, отметил, что слово вышло не из летописей, оно гораздо большей древности. С этим нужно согласиться. Если оно присутствовало в языке древних ариев Индии, то этому слову не менее пяти тысяч лет. Так что, уважаемые жители Левой Россоши, прошу относиться к нашему диалектному слову апосля с большим уважением.

Посмотрим дальше, что интересного было в речи левороссошанцев. Все слова имеют свою историю, огромное количество слов уходят в такую глубину истории народа, что докопаться до их корней почти невозможно. Да и не наша это задача, пусть этим занимаются лингвисты. Мы посмотрим просто вокруг себя, вспомним слова наших дедов, что дошли до нас, отличающиеся от слов литературного языка, который сегодня как катком мнёт старые говоры, выравнивая их под общий, стандартизированный уровень. Слова местных говоров становятся смешны, употребление их становится показателем бескультурья говорившего, но они всё ещё живут в народе, всё ещё занимают огромный пласт русс
еще рефераты
Еще работы по разное