Реферат: Из цикла “Философские беседы”

Из цикла “Философские беседы”




ПРОБЛЕМЫ КАТЕГОРИАЛЬНОЙ ЛОГИКИ








ИХ ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ ЭФФЕКТЫ,

КАТЕГОРИАЛЬНАЯ ПУТАНИЦА

(СМЕШЕНИЕ КАТЕГОРИАЛЬНЫХ ФОРМ),

НЕОБХОДИМОСТЬ КОРРЕКТИРОВКИ

КАТЕГОРИАЛЬНОГО МЫШЛЕНИЯ


МОСКВА  2006

ББК 87.817

Б 20

О цикле “Философские беседы”


Цикл задуман автором как своеобразная библиотечка философской литературы по широкому кругу проблем. Он рассчитан на читателя, которому интересно философствование само по себе. Таким читателем может быть и философ-профессионал, и деятель науки, культуры, и учащийся, студент, аспирант.

^ Книги цикла относятся к разряду развивающей литературы и могут служить учебными пособиями для пополнения знаний по философии.


Балашов Л. Е.

^ Ошибки и перекосы категориального мышления. 2-е издание, расширенное. М., 2006. — (Из цикла “Философские беседы”/серия “Проблемы категориальной логики”). — 219 с.


В книге ставится вопрос об ошибках и перекосах категориального мышления.

Применительно к ошибкам мышления обычно говорят о логических ошибках. Однако, если внимательно посмотреть на то, что называют логическими ошибками, то можно увидеть, что в этом предмете синкретически присутствуют или смешиваются принципиально разные ошибки: чисто логические ошибки, связанные с нарушением правил логического мышления (законов формальной логики), и категориально-логические ошибки, связанные с нарушением категориальной логики или логики взаимоотношения категорий мышления.

Категориально-логические ошибки — это по большей части ошибки абсолютизации тех или иных категорий мышления. Последние осознаются людьми обычно под именем философских понятий-категорий.

Перекосы и крены категориального мышления — те же ошибки, но только не отдельные, а, как бы сказать, системные или совокупные, ведущие к большим искажениям-деформациям категориальной логики.


По проблемам категориальной логики автором изданы:


1. Мир глазами философа. Категориальная картина мира. М., 1997.

2. Соответствия и антисоответствия между категориями. М., 1998.

3. Философия: Учебник. М., 2004.


Отзывы и предложения направлять по адресу:

Россия, 115583, Москва, Воронежская ул., д. 9, кв. 110

Телефон: 397-77-91 E-mail: lev_balashov@mail.ru


На сайте “http://balashov44.narod.ru” размещены электронные тексты 20-и книг автора


^ ISBN  © Балашов Л.Е., 2006


С О Д Е Р Ж А Н И Е


В В Е Д Е Н И Е 8

Категориальный строй мышления
(категориальная логика) 8

О категориальном детерминизме 16

"Крены", абсолютизация одних категорий
в ущерб другим 18

О многозначности слов,
выражающих категории мышления 18

Ошибки категориально-логического мышления 20

Классификация категориальных ошибок 22

Типичные категориальные ошибки 23

Каузализм 23

Ошибка представления причины как следствия, а следствия как причины 30

Ошибка отождествления необходимости, закономерности
с причинностью или причинности с необходимостью 31

Квалитатизм 31

Квантитатизм. Ошибка абсолютизации
количественных определений 32

Ошибка сведения качества к количеству
(«качество — это еще не познанное количество» и т. п.) 33

Ошибки смешения категории количества
с другими категориями 33

Аналогизм. Ошибки абсолютизации сходства (аналогизирования) 35

Дистинктивизм. Ошибки абсолютизации различия (специфики) 37

Ошибка отождествления качества и свойства 39

Ошибка отождествления мира и материи (материализм) 40

Ошибка отождествления мира и духа
(абсолютный идеализм) 41

Противоположные взгляды на взаимоотношение
материи и движения 41

Кинетизм. Ошибка абсолютизации движения 44

Ошибка расширенной трактовки (абсолютизации) движения 45

Ошибка сведения материи к движению (критика трактовки движения как способа существования материи) 46

Ошибка отождествления материи с вещью,
а движения со свойством 47

Ошибка отождествления материи с субстанцией,
а движения — с атрибутом 48

Ошибка отождествления материи (как философской категории) и тела 50

Ошибки применения категорий «возможность» и «действительность» 51

Потенциализм. Ошибки абсолютизации возможности 52

Актуализм. Ошибка абсолютизации действительности. Отрицание возможности 53

Ошибка отождествления необходимости с неизбежностью 61

Нецессизм. Ошибка абсолютизации необходимости 63

Фатализм 64

Отрицание случайности
(случай — атеистический псевдоним чуда) 64

Ошибка отождествления случайности с беспричинностью 81

Окказионализм. Ошибка абсолютизации случайности 82

Противоположные взгляды на свободу 83

О так называемом парадоксе свободы 90

Ошибки применения категорий «целое—строение—часть»
и «система—структура—элемент» 92

Распутывание клубка путаницы с категориальными триадами «целое—строение—части»
и «система—структура—элементы». 92

Холизм (абсолютизация целостности).
Ошибка сведения частей к целому 95

Целое без частей 98

Систематизм. Ошибка абсолютизации
системы (системности), порядка 99

Партикуляризм. Ошибка сведения целого к частям
(к отдельной части или к сумме частей).
По-другому: ошибка элиминации целого 102

Хаотизм. Ошибка абсолютизации неупорядоченности, хаоса, неопределенности 104

Реализм и номинализм 111

Ошибки абсолютизации общего (всеобщего) 112

Абсолютизация общего в теории и практике коммунизма и национал-социализма 113

Ошибка поспешного обобщения (отождествления общего с частным) 113

Ошибки смешения категорий «общее—частное» («род— вид») с категориями «целое—часть» в логических операциях обобщения и ограничения понятий или в операциях с понятиями, употребляемыми в собирательном и/или разделительном смысле 116

Органицизм 116

Монизм. Ошибка сведения многого к одному 118

Плюрализм. Ошибка представления одного как многого 120

Абсолютизм и релятивизм 122

Финитизм. Разные степени и формы отрицания бесконечного 122

Инфинитизм. Пренебрежительное отношение
к категории конечного 124

Ошибки переоценки и недооценки противоречий 125

Противоречия в мышлении 125

Парадоксальное мышление 126

Ошибка отождествления живого и сущего,
жизни и существования, бытия. 138

Телеологизм, финализм. Абсолютизация
целесообразности и целеполагания 138

Ошибки абсолютизации старого и нового 139

^ ПЕРЕКОСЫ КАТЕГОРИАЛЬНОГО МЫШЛЕНИЯ И ИХ ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ ЭФФЕКТЫ 142

О нежелательных следствиях, вытекающих
из концепции первичности качества 142

Материализм и идеализм 143

Рационализм, эмпиризм, иррационализм 145

Вышизм. Ошибка наделения низшего чертами высшего 150

Гилозоизм 150

Панпсихизм 151

Антропоморфизм 151

Редукционизм. Ошибка сведения
высшего к низшему или сложного к простому 152

Механицизм 152

Механистический тоталитаризм Ленина-Сталина 153

Физикализм 154

Бихевиоризм 154

Лапласовский детерминизм 154

Лаплас 155

Квазилапласовский детерминизм 157

Эссенциализм и экзистенциализм 159

Субъективизм и объективизм 160

“Наше время” и ложный объективизм 162

Категориально-логическая характеристика
идей социализма и коммунизма 164

^ КАТЕГОРИАЛЬНАЯ ПУТАНИЦА, СМЕШЕНИЕ КАТЕГОРИАЛЬНЫХ ФОРМ 169

Гегель о смешении категориальных форм 169

Критика концепции перехода количества в качество 170

О смешении "вещи-свойства" с "предметом-признаком" (отождествление вещи и предмета, вещи и тела, вещи и объекта, свойства и признака) 182

Примеры сбалансированного подхода
к категориальной логике 183

Случайность и необходимость — «полюсы взаимозависимости» 183

Н. Винер: астрономия и метеорология 185

М. Борн: причинность и случайность 187

К. Поппер: «облака» и «часы» 188

М. Н. Грецкий: незамкнутые цепочки
и замкнутые циклы 189

Е. А. Седов: случайные и детерминированные связи 190

Концепция соответствий и антисоответствий между категориями 191

Указатель имен 208
^ В В Е Д Е Н И Е
Всякое мышление является категориальным. Категории — структурные элементы мысли, которые фигурируют в философской литературе под именем философских категорий-понятий. Человек думает, решает умственные задачи не иначе как с помощью категорий. Последние — инструменты мышления, идеальные орудия человеческой деятельности.

Когда философы обсуждают проблему категорий как свое внутреннее дело, т. е. как проблему исследования и систематизации философских категорий, то нельзя не увидеть некоторый отпечаток профессиональной ограниченности, субъективности на этой проблеме. В зависимости от личного опыта и склада ума одни философы считают эту проблему искусственной, надуманной, вчерашним днем философии, а другие считают ее важной, заслуживающей внимания философской проблемой. В том и другом случае проблема категорий субъективно ограничена и не поддается разумному решению. Суть в том, что надо выйти за рамки этой проблемы и взглянуть на дело шире, не с чисто философских, узко цеховых позиций, а с точки зрения объективной, естественной систематики категорий. Хотят или не хотят философы обсуждать проблему категорий, независимо от них она властно заявляет о себе как необходимость мыслить сознательно-системно, во всеоружии категориального аппарата мышления.

Бессознательно люди давно уже мыслят системно. Для этого они выработали целый комплекс вопросов: что? кто? чей? когда? где? куда? откуда? как? какой? каким образом? в какой мере? сколько? почему? отчего? зачем? для чего? ради чего? как возможно? что делать? и т. д. В этих вопросах отчетливо проглядывают категориальные формы мышления. (Философы, кстати, являются своего рода повивальными бабками, помогающими рождению, т. е. осознанию людьми категорий мышления — под видом философских категорий и понятий).
^ Категориальный строй мышления
(категориальная логика)
Категории функционируют, работают, действуют в нашем мышлении, хотим мы этого или нет, более того, они формируют, организуют, упорядочивают мышление. В самой природе мышления заключен определенный категориальный строй, порядок. Люди мыслят в той степени, в какой они пользуются категориями. Впервые об этом со всей определенностью сказал И. Кант: "Мы не можем мыслить ни одного предмета иначе, как с помощью категорий"1. Это открытие Канта базируется на солидной философской традиции, начало которой положили Платон, Аристотель, и которую в Новое время поддержали великие философы-рационалисты Декарт, Спиноза, Лейбниц.

Открытие Канта воспринял и развил Гегель. Вся логическая система Гегеля есть не что иное, как грандиозная попытка открыть естественную систематику категорий. Кант только поставил проблему, Гегель же попытался ее решить.

У Гегеля можно встретить немало высказываний о естественной логике мышления, естественной системе категориальных определений.


"В жизни, — пишет он, например, — уже пользуются категориями; они лишаются чести рассматриваться особо и низводятся до служения духовной выработке живого содержания, созданию и сообщению друг другу представлений, относящихся к этому содержанию. С одной стороны, они ввиду своей всеобщности служат сокращениями (...) С другой стороны, они служат для более точного определения и нахождения предметных отношений... Такое применение категорий, которое в прежнее время называлось естественной логикой (курсив мой — Л.Б.), носит бессознательный характер"2.


Ниже Гегель говорит о "формах мысли", "которые проходят через все наши представления".


Нам кажется, что они "нам служат, что мы обладаем ими, а не наоборот, они нами". На самом деле, отмечает он, дело обстоит иначе: "когда мы хотим говорить о вещах, их природу и их сущность мы равным образом называем понятием, которое существует только для мышления; о понятиях же вещей мы имеем гораздо меньшее основание сказать, что мы ими владеем или что определения мысли, комплекс которых они составляют, служат нам; напротив, наше мышление должно ограничивать себя сообразно им и наш произвол или свобода не должны переделывать их по-своему. Стало быть, поскольку субъективное мышление есть наиболее характерная для нас деятельность, а объективное понятие вещи составляет самое суть (Sache), то мы не можем выходить за пределы ее, и столь же мало мы можем выходить за пределы природы вещей (Natur der Dinge)".

"... сказанного нами, — заключает философ, — будет вполне достаточно для уяснения той точки зрения, согласно которой исчезает отношение, выражающееся в том, что определения мысли берутся только как нечто полезное и как средства".

И еще: "Пронизывающая все наши представления, цели, интересы и поступки деятельность мышления происходит, как сказано, бессознательно (естественная логика)". Ниже Гегель еще раз говорит об "инстинкте здравого смысла" и об "инстинктивном действии естественной логики"3.

В своей обычной абстрактно-философской, идеалистической манере немецкий философ высказывает, по существу, правильную мысль, что категории, понятия выражают объективную природу вещей и именно в силу этого они подчиняют себе субъективную деятельность мышления, "владеют нами".

Далее Гегель отмечает, что категории мышления нельзя рассматривать как "формы, которые только касаются содержания, а не составляют самого содержания"1.

"Непременная основа, понятие, всеобщее, — пишет он, — которое и есть сама мысль, поскольку только при слове "мысль" можно отвлечься от представления, — это всеобщее нельзя рассматривать лишь как безразличную форму при некотором содержании. Но эти мысли обо всех природных и духовных вещах, само субстанциальное содержание, представляет собой еще такое содержание, которое заключает в себе многообразные определенности и еще имеет в себе различие души и тела, понятия и соотносимой с ним реальности; более глубокой основой служит душа, взятая сама по себе, чистое понятие ­сердцевина предметов, их простой жизненный пульс, равно как и жизненный пульс самого субъективного мышления о них"2.

Аналогичные рассуждения можно найти и в Малой логике:

"Утверждать о категориях, что они сами по себе пусты, будет не основательно, поскольку они имеют содержание уже потому, что они определены. Содержание категорий, правда, не есть чувственно воспринимаемое, пространственно-временное содержание, однако последнее мы должны рассматривать не как недостаток категорий, а скорее как их достоинство. Это обстоятельство находит признание уже в обыденном сознании: мы говорим, например, о книге или о речи, что они полны содержания, когда мы в них находим мысли, всеобщие выводы и т. д. (...) Этим, следовательно, обыденное сознание также определенное признает, что для того чтобы быть содержанием, требуется нечто большее, чем один лишь чувственный материал, и это большее есть не что иное, как мысли, а в данном случае прежде всего категории. При этом следует еще заметить, что утверждение, будто бы категории сами по себе пусты, несомненно, правильно и в том смысле, что мы не должны останавливаться на них и их тотальности (на логической идее), но должны двигаться вперед, к реальным областям природы и духа. Однако мы не должны понимать это движение вперед так, будто благодаря ему к логической идее прибавляется извне чуждое ей содержание, а должны понимать движение вперед так, что именно собственная деятельность логической идеи определяет себя к дальнейшему и развивается в природу и дух"3.

В этих идеалистических по форме высказываниях заключены важные мысли, которые можно было бы сформулировать так.

Каждая категория — не только момент системы, но и сама является системой более частных категорий и понятий. Она — вершина гигантской пирамиды понятий. И в целом система категорий — это вершина пирамиды всех человеческих понятий. Как с помощью трех десятков букв в алфавите выражается все богатство человеческого языка, так с помощью нескольких десятков категорий выражается все многообразие человеческих понятий и, соответственно, объективного мира.

В "Философии природы" находим замечательное сравнение системы определений (категорий) мышления с алмазной сетью: "метафизика есть не что иное, как совокупность всеобщих определений мышления, как бы та алмазная сеть, в которую мы вводим любой материал и только этим делаем его понятным"1.

Утверждая мысль о естественной системе категорий мышления Гегель ставил задачу осознания, сознательной реконструкции этой системы. "Задача философии, — отмечает он в Малой логике, — состоит лишь в том, чтобы ясно осознать то, что люди издавна признавали правильным относительно мышления.

Философия, таким образом, не устанавливает ничего нового; то, что мы получили здесь с помощью нашей рефлексии, есть непосредственное убеждение каждого человека"2.

В современных научных исследованиях происхождения человеческого мышления ученые приходят к тем же выводам, которые делали раньше великие философы. И то, что у философов носило характер догадки, у современных ученых приобретает характер научно обоснованных утверждений. Немецкий психолог Ф. Кликс совершенно четко указывает, например, на наличие у архаического мышления определенной категориальной организации. "Когнитивное расчленение реальности, — пишет он, — отражается в системе языковых названий. Свое исторически самое раннее выражение оно получает в классификационных системах архаического мышления"3.

Вот как по Кликсу происходит категоризация мыслительного акта:

"Соединение признаков в определенное единство, зафиксированное в памяти, образует понятийную структуру. В соответствии с этим определением понятийные структуры являются основой когнитивной категоризации. Представители определенного множества объектов могут быть распознаны, то есть отнесены к соответствующему понятию, при помощи сопоставления перцептивной информации со структурой признаков, зафиксированной в памяти" (с. 158).

(Это почти по Гегелю: "совокупность всеобщих определений мышления" — "как бы та алмазная сеть, в которую мы вводим любой материал и только этим делаем его понятным").

Кликс указывает на жизненно важное значение категориальной организации мышления:

"... классификационные системы не просто облегчают ориентировку в необозримо многообразном мире, но собственно и делают ее возможной. Названия же способствуют сохранению в памяти именно тех данных, которые значимы для достижения целей в определенной ситуации. Становится возможным гигантский шаг вперед: из необозримого богатства воспринимаемого мира отбирается самое существенное и благодаря классификации сохраняется в памяти. Происходит когнитивное освоение некоторых форм проявления объективной реальности. Именно в этом глубокий рациональный смысл архаического классифицирования, а также причина происходящего с тех пор постепенного преобразования классификационных систем"1.

На примере формирования каузальных представлений Кликс показывает, как происходил на архаическом уровне процесс осознания всеобщих категориальных определений мышления:

"Уже собственные действия человека порождают первые непосредственные представления о причинах и следствиях: предметная активность человека вторгается в окружающий мир и изменяет некоторые его воспринимаемые свойства. Аналогично регистрируются воспринимаемые природные процессы: то, что совершается, всегда является следствием чего-то. Там, где есть явление, есть и сущность — независимо от того, идет ли речь о сновидении, воображении или реальном восприятии; а там, где есть событие, есть и причина. В самых фантастических домыслах анимистического мышления по поводу связей реального мира обнаруживается эта важнейшая предпосылка будущего интеллектуального прогресса. Разумеется, в качестве такой предпосылки она никогда явно не эксплицировалась; исторически соответствующие экспликации появились спустя тысячелетия в первых философских системах. Однако она является жизненно важным принципом, более того — одним из первых надежно установленных правил когнитивного принятия решений"2.

Кликс считает, что уже на стадии архаического мышления люди по-своему сознавали всеобщий характер причинной обусловленности явлений. "Осознание причинной обусловленности всех явлений, — пишет он, — само становится причиной поиска знака или предзнаменования"3.

Категориальный строй мышления выражает его упорядоченность, соответствующую упорядоченности реального мира. В свое время французский ученый Л. Леви-Брюль выдвинул теорию об алогическом или дологическом характере мышления первобытного человека. Критикуя эту теорию, отечественный ученый В.П. Алексеев в книге "Становление человечества" убедительно показывает, что человек с самого начала руководствовался в своей деятельности "рационально-логическими правилами", которые являются, по его словам, отражением "важнейших природных отношений":

"Даже самые простые формы существования и трудовой деятельности требуют неукоснительного соблюдения рационально-логических правил, без такого соблюдения неотвратимое действие законов природы сметает все, им противостоящее. Первобытное общество чрезвычайно медленно, но все же прогрессивно развивалось, и первым условием такого прогрессивного развития могло быть только рационально-логическое осознание важнейших природных отношений первобытной психикой, реализующей на более высоком, качественно другом уровне те целесообразные проявления, которые характерны еще для рефлекторного поведения животных.

Итак, в сфере эмпирического опыта изначально должна была господствовать рациональная логика, рационально должны были истолковываться природные явления и процессы, рациональны должны были быть реакции первобытного человека на окружающие его явления природы и их сезонный ритм, рационален, наконец, должен был быть первобытный человек в своем повседневном быту. Только такое в высшей степени рациональное поведение, осторожное, осмысленное и предусмотрительное, могло способствовать преодолению трудностей борьбы с природным окружением и соседними коллективами, создать предпосылки для успеха на охоте и, следовательно, для получения и создания достаточных запасов пищи, помочь сделать первые шаги в организации простейшего быта...

Как бы ни была примитивна первоначальная орудийная деятельность, но в ней наверняка было больше осмысленности, она должна была, не могла не подчиняться логическому осмыслению, а наблюдаемые в ходе орудийной деятельности связи между человеческими действиями и предметами (ударные или подправочные действия — изменение формы предметов — пригодность к использованию их в качестве орудий) не могли не фиксироваться логикой сознания, чтобы затем определенные действия могли быть повторены без лишней затраты сил и с большим эффектом. Иррациональная логика в данном случае, фиксация сознанием мнимых, а не действительных отношений между человеческими действиями и внешними предметами завела бы любые формы орудийной деятельности в самом начале ее в тупик...

Таким образом, самый элементарный анализ той сферы сознания, которая охватывает эмпирический опыт, показывает, что эта сфера у первобытного человека, как и у человека развитого современного общества, есть сфера чистой логики, никакой иррационализм, никакое сопричастие не по действительным, а по кажущимся связям в ней невозможны, эмпирический опыт сразу перестает быть тем, что он есть, а именно могучим стимулом прогресса. Эмпирические наблюдения, иррационально истолкованные, сразу ввергают любой первобытный коллектив в пучину бедствий и автоматически исключают возможность его дальнейшего развития"1.

Выдающийся русский филолог-славист А.А. Потебня более ста лет назад писал о происхождении категорий: "... труды обособившихся наук и таких-то по имени ученых являются здесь (в истории языка — Л.Б.) лишь продолжением деятельности племен и народов. Масса безымянных для нас лиц, масса, которую можно рассматривать как одного великого философа, уже тысячелетия совершенствует способы распределения по общим разрядам и ускорения мысли и слагает в языке на пользу грядущим плоды своих усилий"2.

В отечественной философии последних десятилетий неоднократно высказывались мысли о категориальном строе мышления. Например, М. М. Розенталь писал в 1957 году: "Если в обыденном мышлении категории эти (философские категории — Л. Б.) применяются большей частью неосознанно, то в науке мышление, сознательно опирающееся на логические категории, является необходимостью"1.

А.Т. Артюх отмечал в книге "Категориальный синтез теории", что "в действительности категории — это средства человеческого мышления как они функционируют в процессе мыслительной деятельности. Мы их называем философскими, учитывая, что указанный аспект мышления... изучает философия"2. А.Т. Артюх, наверное, один из первых в отечественной философии употребил выражение "категориальный строй мышления"3. Им и другими философами употреблялись также выражения "категориальный аппарат мышления", "категориальная структура мышления", "категориальный каркас мышления", "категориальная сетка мышления".

Е.П. Ситковский, комментируя Малую логику Гегеля, солидаризировался с последним в вопросе о естественной логике мышления.

"Гегель правильно заметил, — пишет он, — что человек всегда, в любом эмпирическом размышлении инстинктивно пользуется категориями логики (§ 3), применяет их бессознательно, низводя их до служения повседневной практике. Гегель правильно констатирует, что в самом первоначальном чувственном знании фигурирует всеобщее ("это", "теперь", "здесь" и т. д.)...

Человек в повседневной жизни в известном смысле действительно пользуется категориями априорно, но не в смысле происхождения категорий внеопытным порядком, а так, что, возникнув из опыта и развившись на опытной базе, они впоследствии предваряют опыт, и люди пользуются ими автоматически или (...) аксиоматически. Этот аксиоматизм возникает, говоря более точно, из практической деятельности"4.


Итак, суть дела в следующем. Мир в некотором роде упорядочен; эта упорядоченность выражается в определенной категориальной структуре или, по-другому, в естественной системе категориальных определений мира. Наше мышление отражает категориальную структуру мира в виде стихийно сложившейся системы категорий мышления, категориального строя. Философы осмысляют, исследуют обе эти системы категориальных определений, вырабатывают философские понятия, категории, которые более или менее адекватно отражают и естественную систему категориальных определений мира и категориальный строй мышления.

Ниже на рис. наглядно показаны связь и различие трех типов категориальных определений.

Первичными категориальными определениями являются определения самого мира, его самоопределения, т. е. естественная система категориальных определений, которая (как и мир в целом) существует независимо от человека и человечества. Вторичными категориальными определениями являются категории мышления, точнее стихийно сложившаяся система категорий мышления (категориальный строй мышления). Третичными категориальными определениями являются философские категории и понятия. Аристотель, Гегель и другие философы пытались, в сущности, открыть естественные системы категорий мышления и категориальных определений мира. Эти попытки шаг за шагом приближали человечество к разгадке указанных систем.

Учитывая, что категориальная логика является в конечном счете отражением естественной системы категориальных определений мира, ее с полным правом можно назвать категориальной картиной мира.





КАТЕГОРИАЛЬНАЯ

КАРТИНА

М И Р А


^ ФИЛОСОФСКИЕ КАТЕГОРИИ

И ПОНЯТИЯ, выработанные в

процессе исторического

развития философии

— третичные категориальные

определения


^ КАТЕГОРИАЛЬНЫЙ СТРОЙ МЫШЛЕНИЯ

(стихийно сложившаяся система категорий

мышления как результат биологической

эволюции и исторического развития

познания и практики)

— вторичные категориальные определения


^ ЕСТЕСТВЕННАЯ СИСТЕМА

КАТЕГОРИАЛЬНЫХ ОПРЕДЕЛЕНИЙ МИРА

(КАТЕГОРИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА МИРА)

— ПЕРВИЧНЫЕ КАТЕГОРИАЛЬНЫЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ,

"ФОРМЫ БЫТИЯ" МИРА


^ Рис. Типы категориальных определений (источники

построения категориальной картины мира)

^ О категориальном детерминизме
Объективная/естественная система категориальных определений мира — это, по существу, система детерминаций или детерминации, обусловленности.

Вопрос, однако, не так прост. Обычно с детерминизмом связывают концепцию, признающую объективную закономерность и причинную обусловленность всех явлений природы и общества1. Между тем такое понимание детерминизма недалеко ушло от механистического, лапласовского детерминизма. Как следует из наших рассуждений, детерминизм нельзя связывать только с тремя категориями: необходимостью, закономерностью и причинностью. Кто так делает, тот неизбежно скатывается на позиции лапласовского детерминизма, т. е. отрицания или, в лучшем случае, полупризнания объективного существования случайности. В самом деле, если мы связываем детерминизм только с объективным существованием необходимости, закономерности, то к какой концепции относить тогда признание объективного существования случайности? Ясно, что к индетерминизму. Ведь случайность противоположна необходимости. Если даже мы будем относить случайность к разновидности причинной обусловленности, то и в этом случае мы по-настоящему не избавимся от представления о ее чуждости детерминизму. Обычное понятие детерминизма, связывающее его с указанной тройкой категорий, акцентирует внимание на необходимости, закономерности, т. е. в нем нет уравновешенного представления о случайности и необходимости как полюсах взаимозависимости. Как бы мы ни трактовали причинность, все равно упор в таком понятии детерминизма делается именно на необходимость, закономерность. Вспомним, что и причинная связь часто трактуется как необходимая, т. е. опять же в координатах вышеуказанных категорий.


Одностороннее понимание детерминизма было характерно для многих ученых недавнего прошлого. Например, для А.Эйнштейна. Напомню его спор с представителями копенгагенской школы физиков (Н.Бором, В.Гейзенбергом, Э.Шредингером и др.) о том, какую роль играет беспорядок, случайность, неопределенность в физических процессах. Защищая позицию физического детерминизма, он утверждал, что все упорядочено («бог не играет в кости»). Копенгагенцы же по главе с Н.Бором отстаивали позицию физического индетерминизма, т. е. считали, что «бог играет в кости», что неопределенность, случайность, некоторая неупорядоченность в физических процессах в принципе неустранима. (На это указывало соотношение неопределенностей В.Гейзенберга).


Итак, нужно отказаться от трактовки детерминизма только в аспекте категорий необходимости, закономерности, причинности. По сути говоря, термины "детерминизм", "детерминация" не содержат специфического указания на эти категории. В переводе с латинского детерминировать означает определять, обусловливать. Спрашивается, разве другие категориальные определения не определяют, не обусловливают? Например, качество и количество. Разве они не определяют предмет, не делают предмет таким, каков он есть? Или движение не подчиняет своей двигательной самости все существующее и происходящее в мире? А противоречие? А материя? Разве последняя не определяет реальные объекты, не "делает" их отличными от понятий об этих объектах и вообще от наших фантазий? Разве действительность, рассматриваемая в ее противоположности возможности и недействительности, не определяет реальное, действительное существование явлений, законов? Когда мы говорим о действительности или недействительности чего-либо, то разве не определяем этим что-либо? А возможность? Разве она не указывает на границы возможного, на его отличие от невозможного? А случайность? Разве она не "участвует" в детерминации происходящего в мире? Случайность указывает на то, что возможны события, выпадающие из необходимого ряда.

Выше я неоднократно говорил, что категории мышления являются отражениями объективных категориальных определений мира. В точном смысле слова определения мира и есть объективные детерминации. Среди них и случайность — как объективное категориальное определение мира — участвует в детерминации происходящего наравне с необходимостью.

^ Таким образом, категориальный детерминизм1 в самом глубоком смысле означает признание детерминации всего существующего и происходящего естественной системой категориальных определений мира. Все объективные категориальные определения участвуют в детерминации, детерминируют, определяют, обусловливают. Только благодаря такому пониманию детерминизма мы преодолеем его сближение или отождествление с лапласовским детерминизмом и выбьем почву из-под индетерминистских спекуляций по поводу случайности, свободы воли.
^ "Крены", абсолютизация одних категорий
в ущерб другим
Итак, в самой природе мышления заключен определенный категориальный строй, порядок. Если мы бессознательно пользуемся стихийно сложившейся категориальной логикой мышления, то спрашивается, зачем нужно еще открывать ее, строить адекватную систему философских категорий? Дело в том, что настоящая "отдача" категорий мышления как идеальных орудий деятельности возможна лишь при условии осознания их в системе. Стихийное, полуосознанное использование категорий чревато постоянными "кренами", абсолютизацией одних категорий в ущерб другим. Философы часто напоминают начинающих или плохих ездоков на лошади: сползают то на правый, то на левый бок, то вперед, к шее лошади, то назад, к ее крупу.

Осознание категориальной логики в ходе исторического развития человеческой мысли протекало неравномерно. Отсюда, в частности, разноголосица философских учений и взглядов. Категориальная культура мышления может быть основана только на достаточно полном и уравновешенном представлении о системе категорий мышления, а через нее — об объективной системе форм бытия, категориальных определений мира.

Другой причиной кренов, перекосов, ошибок категориального мышления является то, что категории мышления выражаются в словах, а слова имеют «свойство» быть многозначными.
^ О многозначности слов,
выражающих категории мышления
Трудность исследования и использования категорий состоит в том, что их языковые носители — слова — употребляются неоднозначно в языковой практике, в философской и научной литературе. Наряду с категориальными значениями функционируют различные формы некатегориального значения слов, обозначающих категории. Отсутствие ясного понимания этого факта приводит к путанице понятий, к смысловым искажениям категорий.

Практически нет ни одной категории, которая выражалась бы однозначным словом-термином.

Слово "материя" имеет помимо категориального такие частные значения, как "вещество", "ткань".

Слово "движение" нередко употребляется в частном значении "перемещение" (см. раздел физики "механика").

Слово "противоречие" употребляется в значении "логическое противоречие", а также в значениях слов "парадокс", "несоответствие", "столкновение", "конфликт".

Слово "становление" — в значениях "восходящая ступень развития", "генезис", "формирование".

Слово "качество" — в значениях "свойство", "черта", "признак", "сущность", "определенность предмета вообще".

Слово "количество" — в частных значениях "число", "множество".

Слово "мера" — в значениях "единица, средство измерения", "мероприятие".

Слов