Реферат: Светильник земли русской жизнь и деятельность святителя Феофана Затворника

СВЕТИЛЬНИК ЗЕМЛИ РУССКОЙ Жизнь и деятельность святителя Феофана Затворника


I. ДЕТСТВО, УЧЕБА, ПЕРВЫЕ ШАГИ НА УЧЕБНО–ВОСПИТАТЕЛЬНОМ ПОПРИЩЕ


1. Детские годы, учение в Ливенском духовном училище, Орловской Духовной Семинарии и Киевской Духовной Академии

Великий учитель Русской Церкви епископ Феофан, в мире Георгий Васильевич Говоров, родился 10 января 1815 г. в селе Чернавске, Елецкого уезда, Орловской губернии1.

Его отец, Василий Тимофеевич Говоров2, был священником Владимирской церкви этого большого села. Всю жизнь он отличался истинным благочестием. «Как выдающийся среди духовенства деятель отец Василий скоро был замечен епархиальной властью и назначен на важную и ответственную должность благочинного»3. Находясь на этой должности в течение 30 лет, он заслужил одобрение начальства, любовь и уважение подчиненных4. Отец Василий был человеком прямого и открытого характера, добросердечный и гостеприимный, так что дом его посещался многими духовными и светскими лицами5.

Мать будущего святителя, Татьяна Ивановна, происходила из священнической семьи6. Она имела тихий, кроткий нрав и любвеобильное сердце; была сострадательна и всегда готова прийти на помощь всякого рода нуждающимся.

В семье отца Василия было три дочери и четыре сына7.

Первоначальное образование отрок Георгий получил в родительском доме. Благочестивые родители старались дать ему воспитание в духе христианской любви и церковности. Уже в детстве у Георгия ярко проявились лучшие характерные черты его родителей: от отца он унаследовал сильный и глубокий ум8, от матери – нежное, любящее сердце, кротость, скромность и впечатлительность. Эти природные задатки и качества' души, приобретенные в семье, развитые и умноженные непрестанной работой будущего святителя над собой, составили основу того светлого и цельного облика Затворника, который нам известен из его жизни и трудов9. Под мудрым руководством отца и под нежным, добрым попечительством матери, при благочестивой настроенности всего семейства протекали годы детства Георгия. В эту пору «развился до известной степени его ум, утвердилось в его сердце и воле начало нравственности и насаждены в нем добрые семена веры, послушания и смирения»10.

В 1823 г. Георгий поступил в Ливенское духовное училище. Здесь он жил в квартире учителя Ивана Васильевича Петина11, который имел большое благотворное влияние на своего ученика. Он побуждал Георгия исправно учить уроки, помогал ему в этом деле и «учил послушанию к учителям, уважению к старшим и вообще благонравию, следил и за его религиозным настроением»12. Благодаря стараниям смотрителя отца Василия Скрябина нравственный и духовный климат в училище был самый благоприятный. Способный, хорошо подготовленный отрок Георгий легко прошел курс духовного училища и через шесть лет (в 1829 г.) в числе лучших учеников был переведен в Орловскую Духовную Семинарию.

Именно здесь началась работа сознательной мысли юноши; тогда же впервые ясно обнаружились некоторые основные склонности его души, которые остались в нем до конца жизни13. В годы учебы в Семинарии у Георгия появилось необычайное и все более возрастающее благоговение к святителю Тихону Задонскому14. Вместе с родственниками юноша совершил паломничество в Задонский монастырь, где почивали мощи святителя Тихона Задонского, в то время еще не прославленные15.

В Семинарии Георгий Говоров учился успешно. Во главе Орловской Семинарии стоял тогда архимандрит Исидор, впоследствии известный иерарх Русской Церкви – митрополит C-Петербургский и Новгородский. Преподавателями были люди исключительно даровитые и усердные. В частности, учителем словесности был иеромонах Платон, впоследствии митрополит <С. 153> Киевский и Галицкий. Философские науки преподавал профессор Евфимий Андреевич Остромысленский, увлекавший юных семинаристов своими замечательными лекциями. Ему, по-видимому, обязан Георгий Говоров своим особенным интересом к философии и психологии: будучи в числе лучших учеников, ради этих наук он сам пожелал остаться на повторный курс в философском классе.

Благочестие и добрая нравственность, заложенные в душе Георгия в детские годы, не только не угасли в период учебы, но продолжали возрастать. Уже тогда проявилась его любовь к уединению, это истинное семя будущей жизни отшельника16. В семинарских ведомостях неоднократно отмечалось, что он «отличается склонностью к уединению и трудолюбию», «назидателен в обращении с товарищами и подает собою пример трудолюбия и благонравия», «кроток и молчалив»17.

Отлично окончив Семинарию, Георгий Говоров был занят мыслью о подыскании подходящего сельского прихода и невесты , хотя в глубине сердца мечтал об Академии, но не надеялся на подобное счастье. Однако в 1837 г. неожиданно по личному распоряжению епархиального архиерея – епископа Орловского Никодима – Георгий направляется в Киевскую Духовную Академию, «хотя тогдашний ректор архимандрит Софроний19, ценивший в своих учениках больше всего твердое заучивание учебника, чем не отличался Говоров, не имел в виду и даже был против»20.

Киевская Духовная Академия в те годы процветала и могла вполне удовлетворить как умственные запросы Георгия Говорова, так и духовные стремления. Необходимо заметить, что Киевский митрополит Филарет (Амфитеатров), прозванный за святость жизни «Филаретом благочестивым»21, уделял очень большое внимание духовно-религиозной жизни студентов. Это было цветущее время как по доброму нравственному направлению жизни Академии, так и по обилию талантов в профессорской корпорации. В Академии завершилось образование и ясно определилось общее направление нравственной жизни Георгия Говорова.

В первые годы его учебы ректором Академии был архимандрит Иннокентий (Борисов) – знаменитый церковный проповедник22, читавший лекции по Энциклопедии богословских наук. Ректор обладал необычайной способностью неотразимо воздействовать на своих воспитанников. Прекрасный проповедник, он своими вдохновенными импровизациями увлекал и восторгал слушателей. Каждая лекция его, каждая проповедь были целым событием, пробуждавшим работу мысли и поднимавшим духовный настрой в студенческой семье. От природы живой и энергичный, он внимательно следил за занятиями студентов и постоянно заботился, прежде всего об основательном философско–богословском их образовании, обращал особое внимание на развитие в них любви к проповедничеству. Замечательным педагогическим качеством архимандрита Иннокентия было то, что он, сам человек всесторонне образованный, желал, чтобы и студенты не замыкались в кругу специальных академических наук. Он настойчиво советовал им расширять образование посредством знакомства с лучшими трудами по другим отраслям знаний: астрономии, истории и др. Архимандрит Иннокентий приучал студентов говорить проповеди экспромтом и воспитывал в них любовь к этому великому делу.

Инспектором Киевской Духовной Академии (с 1838 г.) был архимандрит Димитрий (Муретов)23, читавший лекции по Догматическому богословию и блиставший наряду с архимандритом Иннокентием силою мысли, красотой и глубиной изложения предмета. «Его лекции по Догматическому богословию, глубоко содержательные и проникнутые христианской любовью, производили сильное впечатление на слушателей»24. Это был глубоко благочестивый человек, отличавшийся редким трудолюбием. Святитель Феофан сохранил об этом наставнике самые светлые воспоминания. Впоследствии он говорил, что из всех современных ему иерархов «самым даровитым по уму, широкому образованию и лучшим по жизни он считает Преосвященного Дмитрия Херсонского»25.

Из других преподавателей, которые почти все отличались высоким уровнем знания, особенно выделялся протоиерей Иоанн Михайлович Скворцов. Этот преподаватель Метафизики и Истории философии имел обширные познания в области философии, излагал в лекциях самое существенное и заботился о ясности, простоте и логичности рассуждений.

Священное Писание в Киевской Академии преподавал в то время молодой и даровитый бакалавр, впоследствии член С.– петербургского духовно–цензурного комитета архимандрит Фотий (Ширевский).

Большое влияние на юношей имел также профессор красноречия Яков Кузьмич Амфитеатров, у которого студент Георгий Говоров учился глубокой христианской убежденности, простоте слога и ясности мысли. Студенты ценили Якова Кузьмича за его ораторское искусство, за его умение ярко говорить проповеди. «Слова его, обдуманные и выходящие из глубины сердца, сильно действовали на слушателей, особенно студентов, которые все приходили послушать одушевленную и красноречивую речь учителя»26.

По свидетельству современников, студент Георгий Говоров именно здесь, в Киевской Академии, развил способность и любовь к писательству. Своими письменными проповедническими трудами он снискал уважение не только сокурсников, но и преподавателей. «Никто <С. 154> лучше его не писал, – говорил впоследствии о святителе Феофане его сокурсник по Академии митрополит Московский Макарий (Булгаков), – только по скромности своей он не мог читать громко своего сочинения»27. В профессорских ведомостях он аттестуется как студент, обладающий весьма хорошими способностями, отличающийся усердием и успехами в учебе. Любимыми предметами будущего архипастыря были предметы богословские, в особенности Священное Писание и Церковное красноречие. Всегда успешно писал он и семестровые сочинения. При отличных успехах в учебе студент Георгий Говоров обращал на себя внимание и своим поведением. Академическая инспекция28 постоянно характеризовала его как человека «весьма скромного», «честного поведения», «отличающегося благонравием, исправностью в отношении своих обязанностей, любовью к богослужению» и «подающего пример другим»29. Все эти добрые стороны нравственного облика и поведения студента Георгия Говорова предрасполагали его к иноческой жизни, к которой, очевидно, он с юности готовил себя. По словам профессора И. Н. Корсунского, в студенческие годы епископ Феофан «светил тихим, согревающим и ровным светом, более продолжительно и плодотворно действующим, нежели блеск ярко светящегося, но и скоро исчезающего метеора»30.

Благодатное влияние оказали на Георгия Говорова Киево–Печерская Лавра и киевские церковноисторические памятники, которые были красноречивыми свидетелями подвигов русского иночества. Впечатления от посещений Лавры были настолько глубоки и сильны, что святитель до конца жизни с восторгом вспоминал о них. «Киевская Лавра, – говорил он впоследствии, – неземная обитель. Как пройдешь брешь, бывало, так и чуешь, что зашел в другой мир»31. Академическая и лаврская среда и собственное душевное настроение располагали Георгия Говорова к принятию монашества. Молодой студент смотрел на иночество как на трудный подвиг служения Церкви и окончательно решился на него только после долговременного размышления, пережив тяжелую душевную борьбу. «По свидетельству современников, Говоров во время каникул, по переходе в старший курс, казался замкнутым, сосредоточенным, по–видимому, решающимся на какой–то важный шаг в жизни, хотя никому этого не высказывал. Наконец, эта душевная борьба закончилась победой идеальных стремлений»32. К тому же во время учебы в Академии в его семейной жизни случились обстоятельства, которые окончательно укрепили его намерение стать иноком: в 1838 г. скончалась его мать, а через год и отец.

1 октября 1840 г., в праздник Покрова Пресвятой Богородицы, студент Георгий Говоров, решив вверить себя Покрову Приснодевы и посвятить Богу свою жизнь, подал академическому начальству прошение о пострижении в монашество, в котором писал: «Имея постоянное усердие к занятию богословскими предметами и к уединенной жизни.Я, чтобы соединить то и другое в предлежащем мне служении Церкви, положил обет посвятить жизнь свою монашескому званию»33. 15 февраля 1841 г. в Свято–Духовской церкви Киево–Братского монастыря он был пострижен ректором Академии архимандритом Иеремией34 в монахи с именем Феофан, в честь преподобного Феофана Исповедника35. Вскоре после пострижения он вместе с другими новопостриженными монахами36 представился святителю Филарету, митрополиту Киевскому, который обратился к инокам со следующими словами наставления: «Храните больше всего чистоту души и тела: это должно быть вашим главным отличием от прочих людей; если сохраните вашу чистоту, Господь Иисус Христос вселится в вашем сердце, и тогда вам больше ничего не нужно, ничто не повредит вам, ничто не обременит вас. Для сего будьте трезвы, воздерживайтесь не только от хмельных напитков, но и от многоядения, во всем наблюдайте умеренность. Предайте себя в волю Божию, совершенно предайте. Не думайте о возвышениях, не позволяйте мечтам входить в голову; не оскорбляйтесь, если возвышают человека, по вашему мнению, недостойного. Будьте там, где поставят; будьте довольны тем, что дадут. Верьте, что доброго монаха Бог никогда не оставит: это невозможно! Молитесь как можно чаще, если можно, имейте Господа Бога в сердце и устах, и Он будет с вами всегда»37. Иноки посетили духовника Киево–Печерской Лавры, известного своей подвижнической жизнью и строгим благочестием иеросхимонаха Парфения, чтобы получить от него совет и благословение на новую жизнь во Христе. «Вот вы ученые монахи, – сказал прозорливый старец, – набравши себе правил, помните, что одно нужнее всего: молиться и молиться непрестанно умом в сердце Богу, – вот чего добивайтесь». Этот совет молодые иноки приняли себе за правило и старались, каждый по мере своих сил и дару благодати, выполнять в течение всей своей жизни.

6 апреля 1841 г. инок Феофан ректором Иеремией, в то время уже епископом Чигиринским, викарием Киевского митрополита, в Успенском соборе Киево–Печерской Лавры был рукоположен в иеродиакона, а 1 июля – в иеромонаха. «Замечательно, – говорит один из биографов святителя, – что такой подвижник, как Преосвященный Феофан, пострижен в монашество и рукоположен в первые две степени священства таким истиннобогоугодным мужем, как Преосвященный Иеремия! Так в жизни духовной один ярко горящий светильник горением Божественного света возжигает другие, новые светильники, да во время свое поставлены будут на свещнице и светят всем иже в храмине суть»39.

Принятие монашества и священного сана имело большое значение для будущего святителя. Как инок отец Феофан посвятил себя желанному уединению для беседы с Богом в молитве и для спасения души, а как иерей он прямо с академической скамьи предназначался на служение Церкви, на спасение душ многих других людей.

Во время этой важной перемены в своей жизни иеромонах Феофан продолжал учебу в Академии и писал курсовое сочинение. Он успешно сдал выпускные экзамены, а его курсовое сочинение «Обозрение подзаконной религии» в числе лучших было отослано в Святейший Синод на рассмотрение. Постоянный член Синода митрополит Московский Филарет, строгий ценитель богословских сочинений, своим мудрым и проницательным взором заметил даровитость и трудолюбие отца Феофана. В своем отзыве он по достоинству оценил этот труд следующими словами: «Сочинение сие заключает в себе столько сведении и соображений о законе Моисеевом, что они служат достаточным свидетельством познаний сочинителя, дающих ему право на степень магистра»40.

В 1841 г. иеромонах Феофан в числе первых окончил Академию со степенью магистра.


2. ^ Первые годы учебно–воспитательской деятельности


27 августа 1841 г. иеромонах Феофан был назначен ректором Киево–Софиевского духовного училища41, находившегося под непосредственным наблюдением Киевского митрополита Филарета. По поводу этого назначения последний писал из С.–Петербурга своему викарию епископу Иеремии: «О ректоре Софиевского училища (Феофане) уже получено предписание. Покорнейше прошу вас особенно обратить внимание на сие новое училище и о всех нуждах его мне сообщать ваши мысли»42. Преосвященный Иеремия, сам хорошо знавший и полюбивший отца Феофана еще в Академии, всячески содействовал новому ректору, особенно в первое время его самостоятельной деятельности.

15 октября иеромонаху Феофану было поручено преподавание латинского языка в высшем отделении училища. По словам жизнеописателей, отец Феофан «был замечательным педагогом, и при исполнении своих обязанностей он достигал великих результатов»43. Он обладал способностью умело сочетать учебный процесс с нравственным и религиозным воспитанием детей. Благочестие, нравственность, хорошее поведение он ставил не ниже образования, если не выше. Особенно же иеромонах Феофан заботился о религиозном воспитании детей: он давал им читать книжки с религиозно–нравственной тематикой, преимущественно жития святых, объяснял перед литургией праздничные и воскресные Евангелия и апостольские чтения, развивал в детях любовь к молитве и храму Божию, сам благоговейно совершал церковные богослужения, заставлял детей петь и читать в церкви. Отец Феофан считал, что «самое действительное средство к воспитанию истинного вкуса в сердце есть церковность, в которой неисходно должны быть содержимы воспитываемые дети. Церковность, духовное пение, иконы – первые, изящнейшие предметы по содержанию и по силе»44. В основу своей воспитательской деятельности отец Феофан поставил принцип, который и ныне многими сознается, но весьма не многими осуществляется на деле, – христианскую любовь. «Полюбите детей, и они вас полюбят, – обыкновенно говорил новый начальник учителям, что и после советовал делать наставникам, когда в подобных случаях обращались к нему за советом,как опытному христианскому педагогу»45. За ревностное исполнение своих обязанностей иеромонах Феофан удостоился благословения Святейшего Синода.Молодой ректор находился в близких отношениях со своими прежними учителями и с лаврскими иноками, особенно со старцем Парфением, которого почитал как отца. Под руководством опытных киевских старцев иеромонах Феофан занялся изучением творений святых отцов. С этого времени практическое и научное изучение аскетической письменности стало делом всей его жизни.

Но недолго трудился отец Феофан в Киевском духовном училище. 7 декабря 1842 г. был перемещен в Новгородскую Духовную Семинарию на должность инспектора и преподавателя психологии и логики. В новой должности отец Феофан смог в полной мере использовать опыт, накопленный в Киево–Софиевском училище, развить и углубить свои взгляды на построение учебно–воспитательного процесса. Молодой инспектор, убежденный, что Православная Церковь со своими возвышенными и назидательными священнодействиями есть лучшая воспитательница, прививал учащимся любовь к Церкви и ее установлениям.

На уроках психологии отец Феофан старался дать воспитанникам истинное представление о самосознании. Он учил, что каждый должен видеть и свое человеческое достоинство, и свои нравственные недостатки, что такое самосознание достигается христианином только в благодатном состоянии, напоминал, что душа предназначена к исполнению воли Божией, что христианин всеми способами должен избавляться от греховных, чувственных похотей и

подвизаться в добродетелях, следовать заповедям Божиим и внушениям живущего в нем Святого Духа. «О самих явлениях и силах души Феофан сообщал довольно обширные сведения, руководствуясь, с одной стороны, сведениями философов и другими научными данными,

<С. 156>

а с другой – словом Божиим, писаниями святых отцов и собственными наблюдениями»46. В то же время он старался установить в юных душах правильный взгляд на соотношение науки и религии, знания и веры, учил определять истинное место и значение человеческой мудрости.

Три года отец Феофан пробыл в Новгороде. В это короткое время он успел проявить себя как талантливый педагог–воспитатель и преподаватель науки о душе человеческой. Деятельность его в качестве инспектора Новгородской духовной семинарии была очень плодотворна. Один иерарх, воспитывавшийся в семинарии под его руководством, говорил: «Феофан был замечательный учитель и великий человек»47.

Высшее духовное начальство высоко ценило нравственные качества и умственные способности иеромонаха Феофана, и потому 13 декабря 1844 г. он был переведен в С.–Петербургскую Духовную Академию на должность бакалавра по кафедре нравственного и пастырского богословия48. Интересно отметить, что его сокурсник архимандрит Макарий (Булгаков) в это время был инспектором Академии и профессором по кафедре истории Русской Церкви. Отец Макарий «дружелюбно встретил иеромонаха Феофана и познакомил его с академическими порядками, сослуживцами–профессорами и начальством»49. Ректором Академии в это время был Преосвященный Афанасий (Дроздов), епископ Винницкий, человек очень образованный и строгий администратор.

Верный своим педагогическим принципам, отец Феофан стремился действовать на будущих пастырей примером своей большой доброты и кротости. «Вся его педагогическая система, – говорит один из биографов святителя Феофана, – коренится в идее нравственно воспитывающего обучения. Он признает плодотворным только то образование, которое развивает не только ум, но и главным образом облагораживает сердце. Эта мысль красной нитью проходит по всем его сочинениям, затрагивающим педагогические вопросы»50. Свой взгляд на духовно–педагогическую деятельность святитель выразил впоследствии следующими словами: «Воспитатель должен пройти все степени христианского совершенства, чтобы впоследствии в деятельности уметь держать себя, быть способным замечать направления воспитываемых и потом действовать на них с терпением, успешно, сильно, плодотворно. Это должно быть сословие лиц чистейших, богоизбранных и святых»51.

К преподаваемым предметам иеромонах Феофан относился с большим вниманием и в подготовке к лекциям проявлял высокую требовательность. Оставив чисто философскую почву, молодой педагог опирался на опыт аскетический и психологический. Главными источниками его лекций после Священного Писания и творений святых отцов были жития святых и психология. Однако он не полагался на свои силы и показал свои лекции архимандриту Игнатию (Брянчанинову)52, знатоку аскетических творений, который прочел и одобрил их. Лекции иеромонаха Феофана оказывали огромное влияние на слушателей, которые воспринимали их как жизненные уроки.

1 февраля 1845 г. отец Феофан был назначен помощником инспектора Академии, а 3 июля того же года он стал членом комитета для рассмотрения конспектов наук семинарского образования.

С 20 мая по 4 августа 1846 г. иеромонах Феофан исполнял обязанности инспектора Академии. К этому периоду относится трактат отца Феофана под заглавием «Что потребно покаявшемуся и вступившему на добрый путь спасения?», а также несколько проповедей под общим названием «Поучения к говеющим во святой Великий пост».

Будущий святитель глубоко был предан делу доброго христианского воспитания, однако его влекло другое, а именно – уединенная монашеская жизнь. По долгу службы учебная работа отца Феофана соединялась с административными и хозяйственными заботами, к которым никогда не лежала его душа, и поэтому внутренне он не был удовлетворен своей служебной деятельностью. Дух его стремился в более сродную ему область молитвенного общения с Богом и иноческого жития. Свои мысли и чувства он выразил в письме к своему духовному отцу, епископу Иеремии: «Преосвященный Владыко, милостивый мой отец и благодетель! Простите, Господа ради, что я докучаю вам то своим непотребством, то, может быть, заносчивыми предприятиями. Говорю: может быть, ибо они не обдуманы, а лежат на душе, нудят и томят, не стихают, а все растут–растут. Но, Господи, имиже веси судьбами, устрой о мне вещь. Ученою должностью начинаю тяготиться до нетерпимости. Пошел бы в церковь, да там и сидел»54.

Скоро представился случай к удовлетворению духовной потребности отца Феофана. 21 августа 1847 г., по его собственному желанию, он был назначен членом создаваемой Русской Духовной Миссии в Иерусалиме.

<С. 157>

^ II. ПАСТЫРСКАЯ И УЧЕНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ


^ 1. Служение в Русской Духовной Миссии в Иерусалиме.

Во главе Русской Духовной Миссии в Иерусалиме был поставлен архимандрит Порфирий (Успенский)55, прекрасный знаток Востока, известный церковный археолог, человек замечательного ума, несокрушимой энергии56. Сотрудниками Миссии были назначены два студента, окончившие С.–Петербургскую Духовную Семинарию, – Н. Крылов и П. Соловьев.

«Главная цель Святогробского братства была миссионерская, но оно должно было служить и прибывающим в Святой град паломникам. Много богомольцев из России ежегодно бывало в Иерусалиме, и все они требовали удовлетворения тех или других религиозных нужд»57. Для будущей Миссии была составлена инструкция, в которой, между прочим, предписывалось:

«1. Иметь в Иерусалиме, как действительном центре православного исповедания на Востоке, представителей Русской Церкви и образец нашего благолепного богослужения;

2. Преобразовать мало–помалу само греческое духовенство, возвысить оное в собственных его глазах столько же, сколько и в глазах православной паствы;

3. Привлечь к Православию и утвердить в оном те местные народные элементы, которые постоянно колеблются в своей вере под влиянием агентов разных исповеданий и слишком легко отступают от Православия вследствие недоверия к греческому духовенству и неблагоразумного поведения сего последнего»58.

Высокая цель Миссии и имела определяющее значение для отца Феофана. Кроме того, его влекло в Палестину желание посмотреть на дорогую для каждого христианина Святую Землю.

14 октября 1847 г. Миссия в полном составе отбыла из Петербурга в Палестину. По пути следования члены Миссии заезжали к некоторым епархиальным архиереям России, а прибыв 23 ноября в Константинополь, они посетили Вселенского патриарха Анфима, который любезно принял всех и пригласил на богослужение в день святого апостола Андрея Первозванного59. 17 февраля 1848 г. Миссия благополучно прибыла в Иерусалим и была радушно принята Блаженнейшим патриархом Иерусалимским Кириллом.

Члены Миссии имели постоянное место жительства в Иерусалиме60, проводили здесь беседы с греческим духовенством и с русскими богомольцами, которых посещали в странноприимных домах. Исполняя данную им инструкцию, они участвовали в соборных служениях вместе с иерусалимским духовенством и сами совершали торжественные богослужения, привлекая множество богомольцев в православные храмы61. Члены братства были на Иордане, в Вифлееме, Назарете и других евангельских городах и исторических местах древней Палестины и Сирии. В 1850 г. они совершают путешествие в Египет, посещают Александрию, Каир и местные монастыри, беседуют с патриархами Александрийским и Коптским, с иноками и мирянами, знакомятся с церковными и гражданскими достопримечательностями, изучают древности и быт египтян. «Пребывание наше в Каире, – пишет архимандрит Порфирий, – было сколько приятно, столько и полезно. Все мы, подобно пчелам, вырабатывали там сот, более или менее благовонный, смотря по качествам цветов, нами находимых»62.

Отец Феофан трудился особенно усердно, неукоснительно выполняя все, что от него требовали63, но вместе с тем успевал многое сделать и для самообразования. В Иерусалиме он «очень хорошо выучился иконописи и снабжал бедные церкви своими иконами и даже целыми иконостасами»64. Он прекрасно изучил греческий язык, основательно французский, занимался еврейским и арабским языками65. В Палестине и Египте иеромонах Феофан познакомился с древним подвижничеством. Жизнь восточных подвижников он изучал по памятникам аскетической письменности прошлых веков, которые отыскивал в библиотеках. В своей работе отец Феофан большей частью пользовался отечниками и рукописными сборниками творений святых подвижников. Именно к этому времени относится начало собирания будущим святителем рукописей и печатных изданий, которые он потом переводил с греческого и новогреческого языка на русский66.

В Иерусалиме отец Феофан досконально ознакомился с лютеранством, католичеством, армяно–григорианством и другими христианскими инославными вероисповеданиями, «на деле узнал, в чем заключается как сила их пропаганды, так и слабость». В беседах с инославными члены Миссии раскрывали истинность Православия, его веро и нравоучения, но больше всего превосходство своего вероисповедания они показывали наглядным примером своей высоконравственной, благочестивой жизни. Кроме того, они входили в официальные сношения с представителями инославных исповеданий и защищали права православных и их духовенства. За шесть лет Миссия принесла огромную пользу делу Православия, науке богословской и церковно–исторической, интересам России в целом.

Шестилетнее служение иеромонаха Феофана в Палестине имело для всей его последующей жизни очень важное значение. «Господу угодно было поставить Своего будущего подвижника и столпа Православия в центре Православия и других христианских исповеданий <С. 158> для того, чтобы он усовершенствовался в аскетизме и другим послужил образцом веры и благочестия»68.

В 1853 г. началась Крымская война, и в связи с ней члены Русской Духовной Миссии в том же году были отозваны на родину. Полпути в Россию они побывали во многих европейских городах, везде осматривали храмы, библиотеки, музеи и другие достопримечательности, посетили некоторые учебные учреждения с целью ознакомления с положением дел в западной богословской науке69. В Риме архимандрит Порфирий и иеромонах Феофан были на аудиенции у папы70. В Италии отец Феофан, как большой любитель и знаток живописи, «всюду интересовался образцовыми художественными произведениями; во Флоренции он подробно осмотрел картины величайшего художника Европы Рафаэля и приобрел для себя много отлично исполненных снимков с них»7'. В Германии он «подробно разузнавал в различных учебных заведениях о том, как там стоит наука вообще и богословская в особенности»72. За свои труды в Миссии иеромонах Феофан был возведен 14 апреля 1855 г. в сан архимандрита с присвоение– 1ем титула настоятеля третьеклассного монастыря73.


2. ^ Учебно–воспитательская деятельность в С.–Петербургской Духовной Академии

В С.–Петербурге отец Феофан был благосклонно принят высшим духовным начальством и своими прежними сослуживцами по Академии, особенно архимандритом Макарием, который был уже ректором С.–Петербургской Академии. Три преподавательских места предложили ему на выбор: два – в Киевской Духовной Академии, одно – в С.–Петербургской. Архимандрит Макарий советовал ему избрать кафедру церковной истории в Киевской Академии, но отец Феофан положился на усмотрение духовного начальства. 12 апреля 1855 г. он был назначен преподавателем канонического права в С.–Петербургской Академии вместо архимандрита Иоанна74 известного канониста, который был переведен в Казань.

Главная идея, которую проводил в своих лекциях отец Феофан, сводилась к тому, что спасение возможно только в Святой Церкви, под руководством законных пастырей, получивших свою власть по преемству от апостолов Христовых в таинстве Священства, что «власть , издавать законы и правила для нравственно–религиозной жизни христиан принадлежит Церкви; что самое церковное правило есть то же нравоучение, только в практическом применении в жизни и деятельности». Кроме преподавания канонического права, архимандрит Феофан занимался проповедничеством .

К этому времени относится знакомство архимандрита Феофана с некоторыми великосветскими лицами С.–Петербурга, круг которых с течением времени все более расширялся. Уже одно то, что он был в Иерусалимской Миссии, приводило к нему многих почитателей. «Но архимандрит Феофан обладал и прекрасными качествами ума и сердца, которые влекли к нему многих лиц из высшего светского круга. Это – понимание религиозно–нравственных нужд собеседников и проникновение во внутреннее их души и бескорыстное и искреннее желание помочь им в деле спасения. Это – умение вести речь, возбуждать интерес к возвышенным религиозным истинам, умение ободрять, при сознании своих недостатков, и располагать к исправлению и покаянию» .

Отец Феофан не был ригористом; он старался по возможности учитывать положение и звание лиц, умел вести беседу с великосветскими особами на французском языке, был любезен, общителен, но при этом никогда не поступался истиной. Именно поэтому многие из них обращались к нему за советами и наставлениями в вере и благочестии, некоторые даже становились его духовными чадами77.


3. ^ Годы ректорства в Олонецкой Духовной Семинарии

15 сентября 1855 г. архимандрит Феофан получил новое назначение – на должность ректора и профессора Олонецкой Духовной Семинарии. Он прибыл по назначению в тот момент, когда Олонецкий архиепископ Аркадий был вызван в С.–Петербург для присутствия в Святейшем Синоде. «Да благословит вас, – писал архипастырь новому ректору, – всяцем благословением духовным в небесных о Христе Боге и Отце Господа нашего Иисуса Христа – в благоуспешном прохождении новых ваших должностей. Да радуется о вас Петрозаводск смиренный, яко о посланном к нему от Иерусалима»78.

Как ректору Семинарии архимандриту Феофану предстояло много дел и хлопот. Из–за отсутствия Преосвященного Аркадия на отца Феофана были возложены дела не только по Семинарии и духовному училищу, но и многие епархиальные. Олонецкая Духовная Семинария в это время была еще совершенно не устроена, даже не имела своего здания. Архимандрит Феофан, по поручению начальства, должен был заниматься организацией строительства здания для Семинарии. Исполняя это поручение, он выбирает место для семинарского корпуса, составляет с архитектором план здания, нанимает подрядчиков, сам лично наблюдает за <С. 159> работами79. Кроме постройки здания Семинарии, архимандрит Феофан много хлопотал относительно устройства Свирского духовного училища, которое находилось в очень ветхом помещении. Отец Феофан осмотрел его и нашел, что ремонтировать его не имеет смысла, а следует ходатайствовать о том, чтобы отыскать новое здание, пока же перевести училище в частный дом. Он сообщил обо всем этом Преосвященному Аркадию, а вскоре с его согласия подыскал для училища дом на Лодейном поле и снял в аренду за 100 рублей в год на несколько лет, до устройства казенного здания.

Однако главной заботой отца Феофана оставалось воспитание учащихся Олонецкой Семинарии. Все силы он употреблял на то, чтобы, с одной стороны, предохранить их от свойственных юношескому возрасту опасностей и увлечений, а с другой, – развить хорошие наклонности и внедрить добрые навыки, чтобы воспитанники по окончании курса Семинарии были полезными членами Церкви и Отечества80. Отец Феофан ввел в Семинарии класс рисования и иконописания. Желающих учиться рисованию нашлось много; для них он отвел особую комнату и сам руководил их занятиями.

Заботясь о нравственном развитии семинаристов, архимандрит Феофан не забывал и о физическом их воспитании. Его заботы простирались и на бытовые условия воспитанников, их здоровье и повседневные нужды. Такое любвеобильное, отеческое отношение архимандрита Феофана к воспитанникам, естественно, вызывало их ответную искреннюю любовь и признательность.

Помимо семинарских дел, архимандрит Феофан должен был выполнять также многие дела по епархии81. 17 октября 1855 г. архимандрит Феофан определен членом Олонецкой духовной консистории. Наблюдение за исполнением распоряжений Преосвященного Аркадия и за общим ходом дел консистории, частые беседы с секретарем консистории по делам епархии – все это отнимало немало времени у отца Феофана. Но и здесь он нашел себе сферы деятельности, близкие его высокой духовной настроенности и пастырскому призванию: это, в первую очередь, проповедание слова Божия и выработка мер борьбы с расколом82.

Проповедничество приходского духовенства Олонецкой губернии стояло в то время не на должной высоте. Архимандрит Фе