Реферат: Восставший на средостение

Русская линия Леонид Болотин 30.12.2005  Восставший на средостение К 89-й годовщине мученической кончины Григория Ефимовича Распутина-Нового в ночь с 16-го на 17-е Декабря 1916 года
Часть первая
Святые Новомученики Российские


После отвержения Православного Самодержавия народом России Священноначалие нашей Православной Церкви, видимо, ещё во времена Святителя Тихона, Патриарха Московского и Российского, на Соборе Российской Православной Церкви в 1918 году ввело в духовный оборот титульное понятие "Новомученики". В официальных соборных решениях оно мне не попадалось, но можно допустить, что титульная формула "Новомученики" уже тогда вошла в употребление. И она утвердилась в Богослужебной практике Русской Православной Церкви Заграницею и канонически оформилась осенью 1981 года в виде прославления Собора Новомучеников и Исповедников Российских на заграничном Церковном Соборе, когда была прославлена и Царская Семья.

Со времени же заседания Священного Синода Русской Православной Церкви 25 Марта 1991 года эта титульная формула официально была принята и на территории СССР. Уже со следующего 1992 года день кончины – 25 Января 1918 года – Священномученика Владимира, Митрополита Киевского и Галицкого, стал опорной датой ежегодного празднования всего Собора Святых Новомучеников и Исповедников Российских. Это было подтверждением Соборного постановления от 5/18 Апреля 1918 года: "Установить по всей России в день 25 Января или в следующий за сим Воскресный день всех усопших в нынешнюю лютую годину гонений Исповедников и Мучеников"[1].

Термин, понятие, слово – звуки, буквы, текст. Все эти духовные сокровища человеческой речи давно отданы на откуп светской филологии, которая уже не может разглядеть за звуками и буквами составляющие всякое слово образы, порождаемые этим словом в нашем сознании, в наших душах и сердцах. И если верующие люди ещё вспоминают свидетельство Апостола Иоанна Богослова (Ин. 1), что все сущее было сотворено БОГОМ-СЛОВОМ – ИИСУСОМ ХРИСТОМ[2], то в современном, обыденном – даже христианском сознании Творение БОЖИЕ давно перестало восприниматься как самый пространный и совершенный текст. А ведь оно – Творение БОЖИЕ – в своих даже малых частях может быть постигаемо человеческим разумом и чувствами только через слова, даже если это происходит в совершенном безмолвии, в аскетическом созерцании.

Казалось бы, все просто: "Новые Мученики", то есть новые в сравнении с сонмом Христианских Мучеников, которые пострадали вслед за Иисусом во времена Древней Церкви или в эпоху Средних Веков. Церковному сознанию тогда – в начальные годы Мiровой революции было необходимо как-то особо выделить подвиг верных в сравнении с Мученичеством древних Христиан. Было необходимо тем самым засвидетельствовать на уровне понятия пока ещё скрытое, но по масштабам глобальное наступление нового мiрового порядка, антихристианского, богоборческого по своей сути. Эпоха христианской государственности, начатая при Святом Равноапостольном Константине Великом, завершилась. Первомученики, страдавшие за ХРИСТА сначала от фарисейско-саддукейских, а потом и языческих гонений до начала IV века по Р.Х., стали новой реальностью. Это внешняя и почти очевидная историческая этимология Святого титула "Новый Мученик".

Но в истории титульного понятия есть одна таинственная страничка, которая, видимо, совсем не сразу будет внесена в наши обиходные "толковые словари". Страничка это составлена отнюдь не мной, а является совокупным трудом целого ряда современных исследователей духовной судьбы Святых Царственных Мучеников. Сведения, в неё входящие, накапливались сначала в устных рассуждениях и обсуждениях единомышленников, а потом были обнародованы в целом ряде публикаций разных авторов, среди которых обязательно надо назвать А.А.Щедрина, О.А.Платонова, С.В.Фомина, Т.И.Гроян, Т.Л.Миронову. Страничка эта напрямую связана с убийством сибирского крестьянина Григория Нового.

Имя Рода


Согласно Основным Законам Российской Империи, изменение родового имени – фамилии каждого подданного – могло совершаться только повелением Самого Государя Императора. Таковым было духовное значение в православной юриспруденции понятий, связанных с родословием и отеческим наследием. До 1861 года подавляющее большинство российских крестьян, как государственных, так и крепостных, вообще не имело фамилий, да и среди мещан, посадских безфамильных было ещё немало. Приобретение же фамилий было чаще связано либо с рекрутским набором, либо с получением документов на отхожие оброчные заработки. Естественно, и рекрутам, и отъезжим крестьянам фамилии давались чиновниками, которые оформляли документы. Ещё одним источником фамилий было оформление документов детям деревенского клира при поступлении в бурсу или семинарию. Бывало, что наследники родовых прозвищ, сочиненных иными чиновниками с глумливым подтекстом, стеснялись своих фамилий, особенно если их сословный статус повышался, и они, например, становились купцами или поступали на службу. Тогда они обращались к Царю Батюшке с просьбой изменить фамилию. В таком случае подданные относились к обретению уже "Царской" фамилии с громадным почтением, как бы она ни звучала. Фамилия, лично утвержденная Самим Государем, в простом народе почиталась не меньше, чем дворянское происхождение среди благородных. Многим памятен эпизод, когда купец-пивовар Желтобрюхов обратился с Государю с просьбой изменить его "неблагозвучную" фамилию на более подходящую для промысла и его рекламы. Государь же, посчитав, что проситель чересчур привередлив и проявил неуважение к своим предкам, нарек купца Синебрюховым. Царский урок пошел в пользу, и с той поры пивовар уже не гнушался родового прозвища, дарованного Царем, и с гордостью помещал его на своих вывесках и продукции, которая славится своим качеством и своеобразием по всему мiру до сих пор.

В связи с тем, что в родном селе Г.Е.Распутина – Покровском, да и в ближайшей округе проживало несколько крестьянских семей Распутиных, и в том числе встречались Распутины с именем "Григорий"[3], на рубеже десятых годов ХХ столетия Г.Е.Распутин обратился к Государю Императору Николаю Александровичу с прошением внести отличительное изменение в его фамилию. Текст этого прошения хранится в фонде Императора Николая II – в Государственном Архиве Российской Федерации[4]. Государь утвердил фамильную приставку "Новый" и даже саму возможность фамильно именовать без части "Распутин".

У этого прошения были "внешние" причины, среди которых, возможно, и такая: почта и телеграфные сообщения в Покровское от Царской Семьи по неведению посыльного могли "случайно" попасть в руки какого-нибудь другого Григория Распутина из числа жителей села.

Но уже тогда, вероятно, существовали и внутренние мотивы изменения фамилии. Клевета и провокации по отношению к Другу Царской Семьи уже начались. Первое смысловое, "самоговорящее" значение слова "Распутин" давало повод злонамеренным газетчикам "трактовать" фамильное прозвище как признак родового "распутства". А неподобающие действия какого-нибудь сибирского тезки-двойника могли быть "на законном основании" подхвачены либеральной прессой без судебных последствий для публикаторов.

^ И Новый, и первый


Предание сохраняет, почему Государь Император выбрал именно это фамильное имя Своем Другу. "Новый!" – так воскликнул Младенец-Цесаревич Алексей Николаевич, когда Он впервые увидел Григория Ефимовича. Таким образом, восклицание Святого Царевича-Мученика и Монаршее решение Святого Царя-Искупителя Николая легло в духовное основание официального, паспортного наименования Григория Ефимовича – Новый. Естественно, такая же фамилия распространилась и на его супругу, и его детей.

Что тут можно сказать более значимое, чем свидетельство Святого Царя-Пророка Давида: "^ Сердце Царево в руце БОЖИЕЙ" (Пс. 21, 1)?! Царь – Помазанник БОЖИЙ – ЕГО Христос, то есть запечатленный образ ИИСУСА ХРИСТА – живая икона ХРИСТА, и потому Христос-Помазанник. В путях БОЖИЯ Промысла первой мученической жертвой антидинастического (антихристианского – то есть противо-царского), магического заговора на Святого Царя Мученика Николая и Его Семью стал русский крестьянин[5] Григорий Новый. Именно он первым своей мученической кончиной открыл славный у ГОСПОДА счет Собора Святых Новомучеников Российских, став Новым Первомучеником антихристианской Мiровой революции.

Именно в ночь с 16-го на 17-е Декабря 1916 года эта революция открыто и началась в России. Даже само сочетание этих чисел, этих дат в ночи указывает нам на новостильные события в ночи с 16-го на 17-е Июля 1918 года на Всероссийской Екатеринбургской Голгофе. А ведь прообразовательная смерть Мученика Григория совершилась тогда, когда до введения Григорианского стиля в России оставалось более года[6].

Безусловно, были Мученики за Веру Христианскую, Царя Самодержавного, Отечество Русское и в годы Смуты начала ХХ века. Само слово "Мученик" в первоначальной греческой титулатуре звучит и пишется как Martuj – Мартис, что буквально означает "Свидетель" в смысле свидетельства об истинности Христианства. Так и Мученики Смуты 1905-1907 годов свидетельствовали Церкви, России и всему мiру, что именно принесет победа антихристианской революции. Но тогда, в начале века, законная Власть сохраняла свою духовную силу над подавляющим числом подданных Российской Империи – страх БОЖИЙ тогда ещё явно пересиливал в сердцах наших предков страх перед разномастными антихристианами и отступниками.

Но к исходу 1916 года духовная ситуация изменилась. Значительные слои Петроградского общества с едва скрываемым ликованием восприняли известие об убийстве Г.Е.Распутина-Нового, и свою солидарность с преступниками они пытались выражать даже "церковно". Почти моментально по Северной Столице Российской Империи распространился слух о соучастии в преступлении Великого Князя Димитрия Павловича. И "продвинутые" петроградцы демонстративно ставили в православных храмах свечи подле икон Святого Великомученика Воина Димитрия Солунского. Они в массовом порядке подавали записки о здравии некоего Димитрия. Тем самым они как бы выражали свою духовную заботу о судьбе Великого Князя. Причем зачастую делали это люди, которых по действительной духовной потребе или двунадесятым праздникам и силком не затянуть было в храм. Хотя такому же общему настроению поддались и некоторые верующие, и даже часть православного духовенства.

Видимо, эта ликующая демонстрация Рождественским Постом стала первым прямым свидетельством перед лицем БОЖИИМ, что некогда послушный ЕГО народ напрямую отказывается подчиняться Священной Власти ЕГО же Помазанника. Конечно, такую дерзкую "благочестивую" мерзость: Ибо мерзок пред ГОСПОДОМ, БОГОМ твоим всякий, делающий неправду (Вт. 25, 16), ГОСПОДЬ не потерпел и отнял ум у народа. Ведь русские люди стали сочетаваться с библейскими мерзавцами, мистическими мерзавцами Сидона, Амалика, Содома и Гоморры. Именно эта мерзость стремилась на протяжении всего Царствования Государя-Мученика Николая Александровича быть непреодолимым средостением между Царем и Его народом, Его подданными, а простой сибирский крестьянин пробил громадную духовную брешь в этом средостении. Ещё и за это он был тайно казнен, теми подлинно Темными Силами, которые клубились у Царского Престола.

Но многие из возжигателей тех свечей считали себя настоящими монархистами, и оправдывались тем, что сейчас "плохие" Царь и Царица. Самой же идее Самодержавия они готовы были "служить верой и правдой".

К сожалению, такой идеологический подход порой обнаруживается и сейчас среди некоторых соратников по православному монархическому движению. Естественно, не в связи с конкретным отношением к личности Святого Царя-Мученика Николая. Его духовное достоинство в нашей среде признается безусловно. Но в теоретических рассуждениях аналогичная мысль порой находит согласие. Так, например, у одного из ведущих теоретиков современного монархизма, к творчеству которого вот уже лет семнадцать лично я отношусь с большим интересом и вниманием, некогда обнаружил такое суждение:

"…Разумеется, что монархическое сознание не индивидуализирует Царя, а акцентирует внимание на Династии, являющейся, по сути, одним Царем, поскольку каждый Царь есть непосредственное продолжение предыдущего…"

В данном контексте я не хочу называть автора этих слов, чтобы не отвлекать читателя в полемику по важной проблеме, которая требует отдельного разбирательства. Сама церковная идея о том, что земной Православный Царь-Помазанник является воодушевленным образом ЦАРЯ НЕБЕСНОГО (Преподобный Максим Грек), ЕГО живой иконой, указывает на то, что почитание личности Царствующего Самодержца вовсе не упраздняется общим почитанием Его Благочестивых Предшественников, почитанием Царствующей Династии.

Можно представить себе ситуацию, которую, естественно, не подразумевал автор приведенного рассуждения, когда истово верующий христианин, придя в храм, в ряду различных по исполнению канонических икон иным из них, вполне каноническим, сознательно отказывает в почтении, если они ему чем-то не понравились, скажем, эстетически. Конечно, у нас и такое бывает, но вряд ли на этом допустимо строить богословские рассуждения догматического порядка. Ведь существует именно догмат Седьмого Вселенского Собора об иконопочитании, служащий "нам ко уверению истиннаго, а не воображаемаго воплощения Бога"[7].

Древний юридический принцип "здесь и сейчас" вполне относится к проблеме ответственности каждого подданного перед Царствующим Царем. Не только абстрактную идею Царя и Царской Власти должно чтить верным, но того законного Помазанника БОЖИЯ, Которого им в то время даровал ГОСПОДЬ.

Открытая, более того – замешанная на крови Мученика – Царского Друга – демонстрация неповиновения Царской Власти, особенно среди официальных представителей и служителей этой Власти, политически и духовно привела к Февральскому бунту 1917 года. Господь удостоил Григория Нового стать, пусть надолго прикровенно для массового сознания, Первомучеником Мiровой революции, образцом для последующего Новомученичества 1917-1941-х годов[8].

^ Наследники Февраля


Конечно, в сегодняшней ситуации официальное признание Священноначалием самого факта Святости Мученического Подвига Григория Нового не представляется возможным. Как огня в Чистом переулке боятся упреков в политике, точнее в политике, идущей вразрез с политикой В.В.Путина и современной гражданской администрации Российской Федерации. Не имея возможности сослаться на первоисточник высказывания, сошлюсь на его цитирование в статье одного из авторов "Русской Линии": "Нынешний кремлевский властитель на вопрос: "В каком событии российской истории ХХ века Вы хотели бы принять участие?" со всей прямотой ответил: "В февральской революции". Надо отдать должное президенту: на сей раз он сказал правду не только о себе, но и о своем окружении"[9].

Верность "идеалам" Февраля на самом верху нынешней Федеральной администрации, к сожалению, определяет и "симфонию", а точнее покорное согласие с этими "идеалами" и в Московской церковной политике. Поэтому, даже прославление в Августе 2000 года на Архиерейском Соборе Государя Императора Николая и Его Семьи в лике Святых Страстотерпцев и Собора Новомучеников и Исповедников Российских не изменило отношения Высшего Священноначалия к Царскому Другу – умученному богоборцами и христоненавистниками Григорию Ефимиевичу Распутину-Новому. Личина сектанта-хлыста, распутника, развратника, извращенца, пьяницы, политического авантюриста "Гришки", специально и целенаправленно живописуемая в 1909-1917 годах, остается "канонически" неприкосновенной, например, для Синодальной Комиссии по канонизации Святых. И для официальных ревнителей такого положения дел как бы безразличен тот факт, что основные сюжетные подробности баснословной личины "Гришки" формировались и приняли размах широкой агитации между Февралем и Октябрем 1917 года, хотя в основу этой басни легла грязная книжка расстриги Труфанова "Святой чёрт", изданная ещё до революции заграницею.

Конечно, грязные сочинители и издатели этой откровенной литературной порнографии тогда в "самой свободной стране мiра" (В.И.Ленин) особенно не оглядывались на православных клерикалов. Но полная холодного равнодушия позиция Святейшего Синода с начала Марта и потом позиция Поместного Собора Российской Православной Церкви с Августа 1917 года относительно судьбы Помазанника БОЖИЯ и Его Семьи давала полный простор для глумления и над зверски убитым русским крестьянином.

Нам не известно ни одного документального свидетельства за период с Марта по Ноябрь 1917 года, который исходил бы из среды Святейшего Синода и Поместного Церковного Собора, о выступлении в защиту Царской Семьи, не встречалось ни одного хотя бы мемуарного примера печалования о Них перед лицом "благоверного временного правительства", ни одного случая заступничества за честь и достоинство Царской Семьи, или хотя бы за честь юных Царевен в условиях "распутинской" вакханалии в газетах, журналах, брошюрах[10].

Не было со стороны Священноначалия и попыток с православных, церковно-богословских, с канонических и догматических позиций дать оценку событиям начала Марта 1917 года. Напротив, в церковных документах того времени довольно часто встречаются сервильные по отношению к "благоверному временному правительству" выражения "б. Царь", "б. Император" ("б." в смысле "бывший"), которые наглядно свидетельствуют о том, что самой Царской темы эти православные клерикалы касались.

Сейчас часто в церковно-исторической литературе встречаются упоминания об известном эпизоде Поместного Церковного Собора 1917 года, когда некие сельские жители[11] обратились к соборянам с прошением примерно такого содержания: нас лишили Царя, так хотя бы дайте нам Патриарха. И это было при живом Помазаннике БОЖИЕМ, находящемся в заточении! И ведь не было тогда ещё комиссаров в пыльных шлемах, которые под угрозой "стволов" могли пресечь любую попытку заступничества за Государя. Собор одобрительно отнёсся к этой духовной подмене как к приемлемой "альтернативе", представляя это так, что Государь будто бы был принципиальным противником Патриаршества. Вместо Батюшки Царя – вот вам Батюшка Патриарх. Государственный Заступник Веры и народа, Отец Отечества был "равноценно" подменен Первоиерархом, который кроме власти общественного влияния на государственную жизнь, на повседневную жизнь народа, иными законными механизмами защиты Веры и народа не располагает, ему от БОГА не дано этой власти[12].

И эта позиция, увы, лежит в основе современной политики Священноначалия по отношению к наследникам Февраля в Федеральной администрации. Несмотря на призывы этого Священноначалия к всенародному покаянию и в Июле 1993 года, и в Июне 1998 года, когда высказывалось сожаление о том, что народ до сих пор не раскаялся в грехе попущения цареубийства, в этих воззваниях и последующих деяниях Архипастырского, Синодального или Соборного уровня вновь не содержится попыток дать догматическую, каноническую, церковно-богословскую оценку событий Марта-Октября 1917 года. А ведь без осмысления действий Священноначалия в этот период, без всесторонней и безпристрастной церковной оценки этих действий современным Священноначалием, действительно всенародное, то есть всецерковное покаяние невозможно.

То есть формально слова о покаянии в Патриаршем Воззвании 16 Июля 1993 года были произнесены: "Грех цареубийства, происшедшего при равнодушии граждан России, народом нашим не раскаян. Будучи преступлением и Божеского и человеческого закона, этот грех лежит тяжелейшим грузом на душе народа, на его нравственном самосознании. И сегодня мы, от лица всей Церкви, от лица всех ее чад – усопших и ныне живущих – приносим перед Богом и людьми покаяние за этот грех. Прости нас, Господи!"[13] Но содержание этого греха совершенно не раскрыто, а поскольку суть покаяния не сводится к одному признанию греха, а содержится в исправлении прегрешения и его последствий, то и никаких перемен к возрождению России не происходит.


Часть Вторая
^ СТРОИТЕЛЬСТВО НОВОГО СРЕДОСТЕНИЯ


Не хочу огульно в этом винить лично представителей нашего Высшего Священноначалия. Их личные грехи есть проблема их личных взаимоотношений с БОГОМ, без которых нет веры в НЕГО. Но не хочу и полностью оправдывать этих же лиц за сложившуюся ситуацию. Какова же она?

За пятнадцать с половиной лет Первосвятительского служения Его Святейшества Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II вокруг него, Священного Синода и ближайшего к Святейшему Патриарху Архиерейского окружения сложилось плотное корпоративное средостение, отделяющее Первосвятителя от простого верующего народа и рядового духовенства.

Если вспомнить первые три года Патриаршего служения, то неформальные, незапланированные контакты, скажем, с представителями приходов или с православно-патриотической общественностью были если не повседневным правилом, то, по крайней мере, чем-то обычным. Приведу несколько примеров.

Так, на Покров 1990 года совершалось едва ли не самое первое после закрытия церкви большевиками Патриаршее Богослужение в храме Блаженного Василия Московского (Покровский собор) на Красной площади. После Литургии к Святейшему Патриарху подошли наши братчики из Братства Святого Царя-Мученика Николая Вячеслав Дёмин и Борис Кондратьев (+ 1993). Они вручили Его Святейшеству букет белых роз[14], подборки первых номеров русской грамоты "Земщина" и журнала "Царь-Колоколъ". При этом наши братчики удостоились не только личного благословения, но и краткой, зато содержательной беседы.

Из неё Первосвятитель узнал, что перед ним православные монархисты, чающие возрождения Православной Самодержавной России, церковного прославления Царя-Мученика Николая в лике Святых и собирающие подписи у храмов и в общественных местах в поддержку этой канонизации. Надо сказать, что наши братчики не просто "выпалили" Святейшему монологом о целях и задачах нашего Братства, Союза "Христианское Возрождение" и Предсоборного Совещания по подготовке Всероссийского Земского Собора, как это обычно бывает у просителей перед лицом высокого начальства. Они излагали эти подробности в ходе расспросов Первосвятителя. В заключение же Святейший Патриарх высказал им слова общего благословения "бороться за благо России, во славу её трудиться". И вновь осенил наших соратников Крестным Знамением. Естественно, всех нас – и бывших очевидными свидетелями этой беседы, и узнавших о ней из рассказов соратников – это чрезвычайно обнадёжило и вдохновило.

И потом на протяжении 1991-1992 годов[15], когда у паперти Патриаршего Богоявленского собора стояла наша большая застава Предсоборного Совещания по сбору подписей под общественным Воззванием за канонизацию Царственных Мучеников, мы неоднократно удостаивались благословения и кратких слов ободрения Его Святейшества, когда Патриарх торжественно выходил из храма после Всенощной или Литургии через центральную паперть собора.

Другие известные мне православные общественные организации в то же время без особых проволочек со стороны тогда очень численно скромного личного Патриархийного аппарата, состоявшего из секретарей Святейшего Патриарха – Протопресвитера и Настоятеля Богоявленского Патриаршего собора в Елохово отца Матфея Стаднюка, Владыки Арсения, Епископа Истринского и их ближайших помощников, могли обратиться с прошением к Его Святейшеству Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси и договориться об аудиенции по важным общественным вопросам православной жизни.

Попасть же на прием к отцу Матфею или к Владыке Арсению без предварительной записи вовсе не составляло труда. Достаточно было того, чтобы они в данный момент находились в Чистом переулке. Свидетельствую об этом на личном опыте 1990-1993 годов, когда многократно по разным общественным нуждам, например, ради получения благословения на Крестный Ход или молитвенное стояние, мы с единомышленниками приходили в Чистый и без какой-либо настойчивости с нашей стороны получали вполне радушный и доброжелательный прием. А ведь наши заставы у Елоховского собора доставляли известное безпокойство отцу Матфею со стороны гражданской администрации, и потому он нас хорошо знал в лицо. Но при этом он никогда не отказывал нам в беседе. Аналогичное отношение мы видели и со стороны Владыки Арсения, которому к тому же мы регулярно приносили наши монархические издания, и у него было совершенно ясное представление о наших умонастроениях.

Неоднократно мне с единомышленниками доводилось бывать на приемах и у Владыки Кирилла, Митрополита Смоленского и Калининградского, который поныне возглавляет Отдел внешних церковных связей[16]. Это случалось чаще по нуждам Братства Святителя Филарета (Дроздова), к которому я имею честь относиться. Но особенно мне памятен случай в Июне 1993 года, когда мы с В.И.Большаковым и В.В.Архиповым принесли расшифрованные и отпечатанные материалы первой Научно-практической и Богословской конференции "Государственная Легитимность" по проблемам дорасследования убийства Царской Семьи в свете криминалистики, государственного права, исторической истины и Евангельского вероучения, проходившей в Марте 1993 года.

Тогда Владыка Кирилл был по отношению к нам предельно доброжелателен и внимателен. Более того, в ходе довольно продолжительной беседы он с большим интересом расспрашивал о подробностях существа дела, поблагодарил нас за предоставление материалов и тут же направил к отцу Всеволоду Чаплину. У отца Всеволода в тот момент находился текст проекта Воззвания Святейшего Патриарха и Священного Синода к 75-й годовщине убийства Царской Семьи. И Владыка предложил нам изложить отцу Всеволоду наши соображения и возможные дополнения к проекту Воззвания.

Мы тут же воспользовались этим предложением. По тексту было внесено несколько уточнений, а также добавлен тезис о необходимости возобновления дорасследования убийства Царской Семьи на высшем государственном уровне с привлечением Священноначалия Русской Православной Церкви, представителей научного мiра и общественности, "чтобы государственная власть законодательно осудила совершенное злодеяние, восстановив тем самым преемство своей верности закону и нравственности"[17].

Доводилось мне бывать на приемах по общественным нуждам, связанных с подготовкой канонизации Царской Семьи и у Председателя Синодальной комиссии по канонизации Святых Владыки Ювеналия, Митрополита Крутицкого и Коломенского.

Именно поэтому у меня нет никаких личных оснований напрямую упрекать Его Святейшество или названных постоянных членов Священного Синода в образовании неодолимой пропасти между Высшим Священноначалием Русской Православной Церкви и простым верующим народом, представителями православной общественности.

Но на рубеже 1993-1994 годов такая доступность Православных Высших Иерархов практически сводится на нет. Думаю, это в значительной степени связано с изменением политического строя Российской Федерации и кардинальным изменением самого стиля светского администрирования. Кровавый разрыв между президентом Б.Н.Ельциным и советским наследием в Сентябре-Октябре 1993 года породил и новый стиль взаимоотношений новой светской администрации с Церковными властями, которые этот новый режим решил использовать как существенный стабилизирующий и консервирующий фактор в осуществлении своей политики.

Период временной свободы от внешнего целенаправленного давления светских политических сил на Церковные власти, который приходился как раз на 1990-1993 годы, завершился. Если в названный период перед лицом существовавшей тогда государственной "власти" институты Церкви, Церковных властей как бы уравнивались с общественными, общественно-политическими движениями или другими массовыми спонтанными народными инициативами, то с начала 1994 года, когда новая Государственная Дума решительно пресекла возможность легитимного разбирательства конфликта между Президентом и Верховным Советом, ситуация кардинально изменилась.

Формально статус Церковных Властей в системе иерархических ценностей новой Федеральной администрации стал несоизмерим с какими-то общественными, общественно-политическими инициативами. Но под возрастающей опекой со стороны новой административной системы, в новых условиях стала формироваться и новая административная прослойка в аппарате Московской Патриархии, прослойка, которая и на идеологическом уровне стала себя отождествлять с чиновничеством Федеральных административных сил.

Этот идеологический аспект не сразу стал очевиден. Но очень скоро и настоятели рядовых приходов, и кандидаты на вакансии в Правящие Архиереи, а также инициаторы каких-либо коммерческих инициатив в лоне Церкви заметили, что значительно возросли положенные размеры так называемых "конвертов", то есть денежных подношений в определенные инстанции для решения тех или иных жизненных вопросов. С бешеным ростом коррупции среди российского чиновничества, неимоверно возросли и аппетиты нового чиновничества церковного.

Теперь полная идеологическая лояльность по отношению к существующему политическому режиму и финансовая состоятельность стали главнейшими факторами в оценке просителя, обращающегося по духовной линии. Мне, православному монархисту, трудно об этом говорить, хотя для громадного числа соотечественников из публикаций российских светских изданий вроде "Совершенно секретно", "Московского комсомольца", "Новых известий" и тому подобных уже давно стала очевидна эта нравственно унизительная для миллионов простых православных людей ситуация в подножии высших эшелонов Церковной Власти. Можно было бы отмахнуться от этих публикаций, если бы не свидетельства подлинных документов, на которых они основаны.

Конечно, до сих пор некоторые представители православной общественности удостаиваются аудиенций и у Святейшего Патриарха, и у других крупнейших Иерархов. Но круг этих общественных организаций четко ограничен, они образуют собой своеобразный "пул" по образу и подобию, например, "пула" кремлёвских журналистов, которые допускаются к президентским мероприятиям. Естественно, эти тщательно проверенные "общественники" ни при каких условиях не будут поднимать перед Святейшим ни вопроса об отношении к ИНН и новой паспортизации граждан РФ, связанной с обязательным сбором электронной информации о каждом, ни проблемы засилия экуменизма, ни темы коммерциализации и даже криминализации многих приходов…

В лучшем случае эти "общественники" предложат свои усилия по борьбе с экспансией католицизма на территории России. Ведь для "православных" коммерсантов католики начинают проявлять себя как самые банальные конкуренты. Во всем цивилизованном мiре "религиозный" бизнес считается одним из самых доходных и свободных благодаря различным налоговым льготам. Отчего же не повоевать против католиков? Ведь на экуменическом фронте у "нас" с ними "полный ажур", а что касается табачка – то тут денежки врозь.

В итоге эти избранные "общественники" становятся неотъемлемой частью названного средостения. Но и этих "общественников" новое церковное чиновничество старается держать в "черном теле" и не допускать возникновения у них уверенной привычки доступа в Чистый. А как же иначе? Чтоб знали, чья там "власть"!

Сложившаяся за почти два тысячелетия исключительная особенность Высших Церковных Властей заключается в том, что персональная ротация там происходит исключительно естественным путем. В большинстве случаев никакие избирательные кампании им ничем не грозят. Персональные перемены в этих сферах порой разделены десятилетиями. И, на мой взгляд, это великое достоинство Архипастырской Власти по сравнению со всеми светскими, так называемыми "демократическими", учреждениями и институтами.

Но и это же достоинство – устойчивость персональной церковной власти – оборачивается тем, что она становится очень удобным условием для развития и укрепления корпоративного средостения. И вот тут многое зависит уже от личного отношения Архипастыря к такому средостению, а перед БОГОМ он уже вынужден отвечать, что его связь с пасомыми решительно нарушена.

^ СНОВА МИСТИЧЕСКАЯ МЕРЗОСТЬ


Меня, к сожалению, до сих пор мало волновали финансовые и коммерческие проблемы церковной жизни, хотя вполне могу оценивать духовный и морально-нравственный ущерб, которые наносятся неканоническими взаимоотношениями. Но симония – грех древний, и рядовые православные с ним как-то стерпелись, он не подрывает напрямую догматическое основание Православия, хотя разгул симонии очень часто соседствует с апостасией, догматическим отступничеством.

И все же, на мой профессиональный взгляд журналиста, основной функцией этого средостения является максимально полный, тотальный контроль над информационными потоками к вершинам Церковной Власти.

Несколько лет назад Архиепископ Тихон с должности Председателя Издательского Совета при Священном Синоде был возвращен в свою Новосибирскую епархию. Вскоре после этого произошли новые назначения среди сотрудников Совета. Так, например, на должность ответственного редактора[18] "Московского Церковного Вестника" был приглашен бывший активный автор и, кажется, одно время даже штатный сотрудник приложения к "Независимой газете" – "НГ-религии". В предыдущие годы он особенно прославился тем, что активно и последовательно поддерживал позицию гробокопателей, которые пытались выдавать так называемые "екатеринбургские останки" за Святые Мощи Царственных Мучеников, он резко критиковал позицию Священного Синода, решительно отказывавшегося принять этот мистический подлог.

Комизм этого персонажа заключается в том, что он поразительно похож на несколько уменьшенную копию и без того мелковатого Эдварда Радзинского в молодости. А ведь именно Э.Радзинский является, как это становится ясным только теперь, пожалуй, ключевым организатором екатеринбургского подлога.

Что касается журналистских качеств нашего персонажа в сочетании с человеческими достоинствами, то в публичной очной полемике он относится к категории типов, о которых говорят: "Плюй в глаза, он скажет…" и так далее. Никогда никаких аргументов он не слушает и не слышит, просто четко отрабатывает перед своими подлинными хозяевами раз и навсегда занятую позицию.

Если же обратиться к его вероисповедным достоинствам, то он по всем статьям относится к тому типу библейских, мистических мерзавцев, о которых я писал здесь выше. Давая ему такое определение, я не преследую целью банально оскорбить его расхожим словечком. Обращаюсь к этому слову не в бытовом его значении, которое мне просто неизвестно (я и не интересовался до сих пор его семантикой, этимологией в светском контексте). Использую же этот термин исключительно в богословском значении, для наиболее точного определения самого явления. Правда, и тут я затрудняюсь точно определить, к какой именно мерзости – Аммонитской, Сидо
УКУС ЗМЕИ
Часть третья

…На аспида и василиска наступиши; и попереши льва и змия. Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое.
^ Святой Царь-Пророк Давид. Псалом 90-й.


Близится 90-я годовщина убийства Григория Распутина. Этот почти вековой – без одного десятилетия – этап во многом является рубежным для русского национального самосознания. Вновь, как и в конце 80-х годов прошлого века, в национально мыслящих русских общественно-политических кругах возобновляется активное обсуждение идеи Православной Монархии, Русского Царизма. Именно в 80-е – 90-е годы – в пору одоления атеистических и советских стереотипов в современной России – появилось много православных людей, которые изменили своё воспитанное на школьных уроках истории ложное отношение к Другу Святых Царственных Мучеников. Но опытные мистагоги нового мiрового порядка и глобализма тогда затеяли гра