Реферат: Друзья, не плачьте надо мною

РУССКАЯ ПОЭЗИЯ


Содержание


Патриотические стихи;

Стихи про врагов России;

Стихи о природе России;

Разные стихи;



. ПАТРИОТИЧЕСКИЕ СТИХИ


ЭПАМИНОНД


Когда на лаврах Мантинеи

Герой Эллады умирал

И сонм друзей, держа трофеи,

Страдальца ложе окружал, -

Мгновенный огнь одушевленья

Взор потухавший озарил.

И так, со взором убежденья,

Он окружавшим говорил:

"Друзья, не плачьте надо мною!

Недолговечен наш удел.

Блажен, кто жизни суетою

Еще измерить не успел,

Но кто за честь отчизны милой

Ее вовеки не щадил,

Разил врага - и над могилой

Его незлобливо простил!

Да, я умру, и прах мой тленный

Пустынный вихорь разнесет,

Но счастье родины священной

Красою новой зацветет!"

Умолк... Друзья еще внимали...

И видел месяц золотой,

Как, наклонившися, рыдали

Они над урной роковой.

Но слава имени героя

Его потомству предала,

И этой славы, взятой с боя,

И смерть сама не отняла.


Пронзен ядром в пылу сраженья,

Корнилов мертв в гробу лежит...

Но всей Руси благословенье

И в мир иной за ним летит.

Еще при грозном Наверине

Он украшеньем флота был;

Поборник правды и святыни,

Врагов отечества громил

И Севастополь величавый

Надежней стен оберегал...

Но смерть поспорила со славой,

И верный сын России пал.

За славу, честь родного края,

Как древний грек, он гордо пал,

И, всё земное покидая,

Он имя родины призвал.

Но у бессмертия порога

Он, верой пламенной горя,

Как христианин - вспомнил Бога,

Как верноподданный - царя.

О, пусть же ангел светозарный

Твою могилу осенит

И гимн России благодарной

На ней немолчно зазвучит!


26 октября 1854

[Апухтин А. Н.: Эпаминонд. , S. 371 (vgl. Апухтин: Полное собрание стихотворений, S. 51)]


Мне голос был. Он звал утешно,

Он говорил: "Иди сюда,

Оставь свой край глухой и грешный,

Оставь Россию навсегда.

Я кровь от рук твоих отмою,

Из сердца выну черный стыд,

Я новым именем покрою

Боль поражений и обид".


Но равнодушно и спокойно

Руками я замкнула слух,

Чтоб этой речью недостойной

Не осквернился скорбный дух.


Осень 1917

[Ахматова А. А.: Подорожник. , S. 1135 (vgl. Ахматова: Стихотворения. Поэмы. Проза, S. 141)]


Не бывать тебе в живых,

Со снегу не встать.

Двадцать восемь штыковых,

Огнестрельных пять.

Горькую обновушку

Другу шила я.

Любит, любит кровушку

Русская земля.


16 августа 1921

[Ахматова А. А.: Anno Domini. , S. 1188 (vgl. Ахматова: Стихотворения. Поэмы. Проза, S. 163)]


Рожденные в года глухие

Пути не помнят своего.

Мы - дети страшных лет России -

Забыть не в силах ничего.


Испепеляющие годы!

Безумья ль в вас, надежды ль весть?

От дней войны, от дней свободы -

Кровавый отсвет в лицах есть.


Есть немота - то гул набата

Заставил заградить уста.

В сердцах, восторженных когда-то,

Есть роковая пустота.


И пусть над нашим смертным ложем

Взовьется с криком воронье, -

Те, кто достойней боже, боже,

Да узрят царствие твое!


8 сентября 1914

[Блок А. А.: Книга третья (1907 - 1916). , S. 5468 (vgl. Блок: Собр.соч. в 8 т. Т.3, S. 278)]


^ ОСВОБОЖДЕННАЯ РОССИЯ


Освобожденная Россия, -

Какие дивные слова!

В них пробужденная стихия

Народной гордости - жива!

Как много раз, в былые годы,

Мы различали властный зов:

Зов обновленья и свободы,

Стон-вызов будущих веков!


Они, пред нами; стоя, грозно

Нас вопрошали: "Долго ль ждать?

Пройдут года, и будет поздно!

На сроках есть своя печать.

Пусть вам тяжелый жребий выпал:

Вы ль отречетесь от него?

По всем столетьям Рок рассыпал

Задачи, труд и торжество!"


Кто, кто был глух на эти зовы?

Кто, кто был слеп средь долгой тьмы?

С восторгом первый гул суровый, -

Обвала гул признали мы.

То, десять лет назад, надлома

Ужасный грохот пробежал...

И вот теперь, под голос грома,

Сорвался и летит обвал!


И тем, кто в том работал, - слава!

Не даром жертвы без числа

Россия, в дни борьбы кровавой

И в дни былого, принесла!

Не даром сгибли сотни жизней

На плахе, в тюрьмах и в снегах!

Их смертный стон был гимн отчизне,

Их подвиг оживет в веках!


Как те, и наше поколенье

Свой долг исполнило вполне.

Блажен, въявь видевший мгновенья,

Что прежде грезились во сне!

Воплощены сны вековые

Всех лучших, всех живых сердец:

Преображенная Россия

Свободной стала. - наконец!


1 марта 1917

[Брюсов В. Я.: Девятая камена (1915-1917). , S. 7281]


^ ТОЛЬКО РУССКИЙ


Только русский, знавший с детства

Тяжесть вечной духоты,

С жизнью взявший, как наследство,

Дедов страстные мечты;


Тот, кто выпил полной чашей

Нашей прошлой правды муть, -

Без притворства может к нашей

Новой вольности примкнуть!


Мы пугаем. Да, мы - дики,

Тесан грубо наш народ;

Ведь века над ним владыки

Простирали тяжкий гнет, -


Но когда в толпе шумливой

Слышишь брань и буйный крик, -

Вникни думой терпеливой

В новый, пламенный язык.


Ты расслышишь в нем, что прежде

Не звучало нам вовек:

В нем теперь - простор надежде,

В нем - свободный человек!


Чьи-то цепи где-то пали,

Что-то взято навсегда,

Люди новые восстали

Здесь, в республике труда.


Полюби ж в толпе вседневный

Шум ее, и гул, и гам, -

Даже грубый, даже гневный,

Даже с бранью пополам!


1919

[Брюсов В. Я.: В такие дни (1919-1920). , S. 7384]


ПЕТЕРБУРГ


Здесь снов не ваял Сансовино,

Не разводил садов Ле-Нотр.

Все, волей мощной и единой,

Предначертал Великий Петр.


Остановив в болотной топи

Коня неистового скок,

Он повернул лицом к Европе

Русь, что смотрела на Восток;


Сковал седым гранитом реки,

Возвысил золоченый шпиль,

Чтоб в ясной мгле, как призрак некий,

Гласил он будущую быль.


Вдали - поля, поля России,

Усталый труд, глухая лень,

Всё те же нивы вековые

Все тех же скудных деревень;


Вдали, как редкие цветенья,

Шумят несмело города,

В краях тоски и униженья,

Былого рабства и стыда.


Но Петроград огнями залит,

В нем пышный роскоши расцвет,

В нем мысль неутомимо жалит,

В нем тайной опьянен поэт,


В нем властен твой холодный гений,

Наш Кесарь-Август, наш Ликург!

И отзвуком твоих стремлений

Живет доныне Петербург!


1912

[Брюсов В. Я.: Семь цветов радуги (1912-1915). , S. 7256]


Я - междумирок. Равен первым,

Я на собраньи знати - пэр,

И каждым вздохом, каждым нервом

Я вторю высшим духам сфер.


Сумел мечтами подсмотреть я

Те чувства, что взойти должны,

Как пышный сев, спустя столетья, -

Но ныне редким суждены!


Но создан я из темной глины,

На мне ее тяжелый гнет.

Пусть я достиг земной вершины, -

Мой корень из низин растет.


Мне Гете - близкий, друг - Вергилий,

Верхарну я дарю любовь...

Но ввысь всходил не без усилий -

Тот, в жилах чьих мужичья кровь.


Я - твой, Россия, твой по роду!

Мой предок вел соху в полях.

Люблю твой мир, твою природу,

Твоих творящих сил размах!


Поля, где с краю и до краю

Шел "в рабском виде" царь небес,

Любя, дрожа, благословляю:

Здесь я родился, здесь воскрес!


И там, где нивы спелой рожью

Труду поют хвалу свою,

Я в пахаре, с любовной дрожью,

Безвестный, брата узнаю!


18 июля 1911, 1918

[Брюсов В. Я.: Стихотворения, не входившие в сборники. , S. 7546]


4. МИР


С Россией кончено... На последях

Ее мы прогалдели, проболтали,

Пролузгали, пропили, проплевали,

Замызгали на грязных площадях.


Распродали на улицах: не надо ль

Кому земли, республик да свобод,

Гражданских прав? И родину народ

Сам выволок на гноище, как падаль.


О, Господи, разверзни, расточи,

Пошли на нас огнь, язвы и бичи:

Германцев с запада, монгол с востока.


Отдай нас в рабство вновь и навсегда,

Чтоб искупить смиренно и глубоко

Иудин грех до Страшного Суда.


1917

[Волошин М. А.: Из книги "Неопалимая купина". , S. 8951 (vgl. Волошин: Средоточье всех путей, S. 79)]


ПОМИНКИ


<ЯЗЫКОВ>


Ты, душой не ослабевший

Под болезненным ярмом,

Ты сверкавший, ты гремевший

Огнедышащим стихом.


Складкой русской, краской местной

Ты поэт наш коренной!

Пушкин был отец твой крестный,

А Державин прадед твой.


Грустный узник на чужбине,

Русский дедовских времен,

Ты рвался к родной святыне

Из удушья чуждых стен.


В степь рвался, где Русью веет,

Где шумит сосновый бор,

Где ласкает, душу греет

Кровных братьев разговор.


Там, где виноградник вьется,

Блещет неба синий свод,

Там, где Рейн зеленый льется,

Отражая в лоне вод


Замки древности глубокой,

Гор и стен зубчатых высь,

Вниз по Волге по широкой

Сны и песнь твои неслись.


Хохот твой добросердечный,

Простодушье детских дней,

Ум свободный, нрав беспечный

Были радостью друзей.


Сохранивший до кончины

К песням свежую любовь,

Удаль русской братовщины

И студенческую кровь.


Соблюдавший предков нравы,

Трезвый постник по нужде,

Ты любил пиры, забавы,

Сам же сидя на воде.


И с радушьем старобытным,

Замогильный хлебосол,

Ты друзей к поминкам сытным

Созвал за посмертный стол.


Исполать тебе, дружище,

Не поддался ты судьбе,

И в душах и на кладбище

Память вечная тебе!


[Вяземский П. А.: Поминки. , S. 9686 (vgl. Вяземский: Сочинения, S. 281)]


ЗНАЙТЕ!


Она не погибнет, - знайте!

Она не погибнет, Россия.

Они всколосятся, - верьте!

Поля ее золотые.


И мы не погибнем, - верьте!

Но что нам наше спасенье?

Россия спасется, - знайте!

И близко ее воскресенье.


Декабрь 1918

СПБ

[Гиппиус З. Н.: Стихи. Дневник 1911-1921. , S. 10526 (vgl. Гиппиус: Собр. соч. в 2-х т. Т.2., S. 527)]


МОСКВА


Город чудный, город древний,

Ты вместил в свои концы

И посады и деревни,

И палаты и дворцы!


Опоясан лентой пашен,

Весь пестреешь ты в садах:

Сколько храмов, сколько башен

На семи твоих холмах!...


Исполинскою рукою

Ты, как хартия, развит,

И над малою рекою

Стал велик и знаменит!


На твоих церквах старинных

Вырастают дерева;

Глаз не схватит улиц длинных...

Это матушка Москва!


Кто, силач, возьмет в охапку

Холм Кремля-богатыря?

Кто собьет златую шапку

У Ивана-звонаря?..


Кто Царь-колокол подымет?

Кто Царь-пушку повернет?

Шляпы кто, гордец, не снимет

У святых в Кремле ворот?!.


Ты не гнула крепкой выи

В бедовой своей судьбе:

Разве пасынки России

Не поклонятся тебе!...


Ты, как мученик, горела

Белокаменная!

И река в тебе кипела

Бурнопламенная!


И под пеплом ты лежала

Полоненною,

И из пепла ты восстала

Неизменною!...


Процветай же славой вечной,

Город храмов и палат!

Град срединный, град сердечный,

Коренной России град!


<1840>

[Глинка Ф. Н.: Москва. , S. 10886 (vgl. Глинка: Сочинения, S. 91-92)]


^ РУССКИЕ ДЕВУШКИ


Зрел ли ты, певец Тиисский!

Как в лугу весной бычка

Пляшут девушки российски

Под свирелью пастушка?

Как, склонясь главами, ходят,

Башмаками в лад стучат,

Тихо руки, взор поводят

И плечами говорят?

Как их лентами златыми

Челы белые блестят,

Под жемчугами драгими

Груди нежные дышат?

Как сквозь жилки голубые

Льется розовая кровь,

На ланитах огневые

Ямки врезала любовь?

Как их брови соболины,

Полный искр соколий взгляд,

Их усмешка - души львины

И орлов сердца разят?

Коль бы видел дев сих красных,

Ты б гречанок позабыл

И на крыльях сладострастных

Твой Эрот прикован был.


1799

[Державин Г. Р.: Русские девушки. , S. 13164 (vgl. Державин: Сочинения., S. 226)]


МОСКВА


28 марта 1847 года,

в день ее семисотлетия


Процветай, царей столица,

Матерь русских городов,

Слова русского царица

И уставщица умов!


Есть ли град с тобою равный?

Есть один, и стар и сед:

То наш Киев православный,

Где возник нам веры свет!


Старец, некогда могучий,

На горах своих княжил,

Днепр ладьи его летучи

До чужих морей носил;


Но и он главой державной

Поклонился, уступил

Многохрамной, православной

Собирательнице сил!


Сохранив одну святыню

И сложив венец князей,

Он признал в ней господыню

Над сединою своей!


И любуется он славой,

Восседящей на холмах,

Величавой, златоглавой,

В многих царственных венцах!


Там, где бор дремучий, дикий

Песнь отшельника внимал,

Белокаменный, великий,

Вырос Кремль и засиял!


И рядилася младая,

Величавая Москва,

Стены, башни убирая

Дивных зодчеств в кружева!


И стекались, рать за ратью,

Многих княжеств знамена,

И своею благодатью

Осенила их она!


Новград, с золотом полсвета,

Ей принес свободу в дань,

И рабыня Магомета

Пала в ноги ей, Казань!


И Урал ей отпер горы,

И Сибирь златое дно;

Русь, забыв семейны споры,

Зажила с ней заодно!


Здесь Россия! - С ней страдала

В годы тяжкие Москва;

С ней она и восставала

К торжеству от торжества!


С ней делила скорбь и горе,

И на брань звала сынов

В дни, когда народов море

Выступало из брегов!


С края царства и до края

Голос славы и молвы:

Русь родная! Русь святая!

Краше нет твоей Москвы!


Вот промчались семь столетий

Над святой ее главой!

Соберитесь, Руси дети,

Поздороваться с Москвой!


Mноги веки ей, державной!

Будь богата и славна!

И поклон ей, православной:

Именинница она!


3 февраля 1847 г. Москва

[Дмитриев М. А.: Москва. , S. 13499 (vgl. Дмитриев: Московские элегии, S. 103)]


^ СОСЛОВНЫЕ РЕЧИ


Вослед за речью речь звучала:

"Народ, законность, власть, права..."

Что ж это? Громкие ль слова?

Или гражданские начала?..

Нет! Гражданин сословных прав

Ярмом на земство не наложит!

И возглашать никто не может -

Народной думы не узнав

И от земли не полномочен, -

Что строй его правдив и прочен!

Тот строй законен и живуч,

Где равноправная свобода,

Как солнце над главой народа,

Льет всем живительный свой луч.

Во имя блага с мыслью зрелой,

И кроме блага - ничего!

Так вековое зиждут дело

Вожди народа своего.

А вас, сословные витии,

Вас дух недобрый подучил

Почетной стражей стать в России

Против подъема русских сил!


Январь 1865

[Жемчужников А. М.: Сословные речи. , S. 14130 (vgl. Жемчужников: Избранные произведения, S. 95)]


^ БОРОДИНСКАЯ ГОДОВЩИНА


Русский царь созвал дружины

Для великой годовщины

На полях Бородина.

Там земля окрещена:

Кровь на ней была святая;

Там, престол и Русь спасая,

Войско целое легло

И престол и Русь спасло.


Как ярилась, как кипела,

Как пылала, как гремела

Здесь народная война

В страшный день Бородина!

На полки полки бросались,

Холмы в громах загорались,

Бомбы падали дождем,

И земля тряслась кругом.


А теперь пора иная:

Благовонно-золотая

Жатва блещет по холмам;

Где упорней бились, там

Мирных инокинь обитель;15

И один остался зритель

Сих кипевших бранью мест,

Всех решитель браней - крест.


И на пир поминовенья

Рать другого поколенья

Новым, славным уж царем

Собрана на месте том,

Где предместники их бились,

Где столь многие свершились

Чудной храбрости дела,

Где земля их прах взяла.


Так же рать числом обильна;

Так же мужество в ней сильно;

Те ж орлы, те ж знамена

И полков те ж имена...

А в рядах другие стали;

И серебряной медали,

Прежним данной ей царем,

Не видать уж ни на ком.


И вождей уж прежних мало:

Много в день великий пало

На земле Бородина;

Позже тех взяла война;

Те, свершив в Париже тризну

По Москве и рать в отчизну

Проводивши, от земли

К храбрым братьям отошли.


Где Смоленский, вождь спасенья?

Где герой, пример смиренья,

Введший рать в Париж Барклай?

Где, и свой и чуждый край

Дерзкой бодростью дививший

И под старость сохранивший

Все, что в молодости есть,

Коновницын, ратных честь?


Неподкупный, неизменный,

Хладный вождь в грозе военной,

Жаркий сам подчас боец,

В дни спокойные мудрец,

Где Раевский? Витязь Дона,

Русской рати оборона,

Неприятелю аркан,

Где наш Вихорь-атаман?


Где наездник, вождь летучий,

С кем врагу был страшной тучей

Русских тыл и авангард,

Наш Роланд и наш Баярд,

Милорадович? Где славный

Дохтуров, отвагой равный

И в Смоленске на стене

И в святом Бородине?


И других взяла судьбина:

В бое зрев погибель сына,

Рано Строганов увял;

Нет Сен-При; Ланской наш пал;

Кончил Тормасов; могила

Неверовского сокрыла;

В гробе старец Ланжерон;

В гробе старец Бенингсон.


И боец, сын Аполлонов...

Мнил он гроб Багратионов

Проводить в Бородино...

Той награды не дано:

Вмиг Давыдова не стало!

Сколько славных с ним пропало

Боевых преданий нам!

Как в нем друга жаль друзьям!


И тебя мы пережили,

И тебя мы схоронили,

Ты, который трон и нас

Твердым царским словом спас,

Вождь вождей, царей диктатор,

Наш великий император,

Мира светлая звезда,

И твоя пришла чреда!


О година русской славы!

Как теснились к нам державы!

Царь наш с ними к чести шел!

Как спасительно он ввел

Рать Москвы к врагам в столицу!

Как незлобно он десницу

Протянул врагам своим!

Как гордился русский им!


Вдруг... от всех честен далеко,

В бедном крае, одиноко, -

Перед плачущей женой,

Наш владыка, наш герой,

Гаснет царь благословенный;

И за гробом сокрушенно.

В погребальный слившись ход,

Вся империя идет.


И его как не бывало,

Перед кем все трепетало!...

Есть далекая скала;

Вкруг скалы - морская мгла;

С морем степь слилась другая,

Бездна неба голубая;

К той скале путь загражден...

Там зарыт Наполеон.


Много с тех времен, столь чудных,

Дней блистательных и трудных

С новым зрели мы царем;

До Стамбула русский гром

Был доброшен по Балкану;

Миром мстили мы султану;

И вскатил на Арарат

Пушки храбрый наш солдат.


И все царство Митридата

До подошвы Арарата

Взял наш северный Аякс;

Русской гранью стал Араке;

Арзерум сдался нам дикий;

Закипел мятеж великий;

Пред Варшавой стал наш фрунт,

И с Варшавой рухнул бунт.


И, нежданная ограда,

Флот наш был у стен Царьграда;

И с турецких берегов,

В память северных орлов,

Русской сторож на Босфоре,

Отразясь в заветном море,

Мавзолей наш говорит:

"Здесь был русский стан разбит".


Всходит днйвное светило

Так же ясно, как всходило

В чудный день Бородина;

Рать в колонны собрана,

И сияет перед ратью

Крест небесной благодатью,

И под ним в виду колонн

В гробе спит Багратион.


Здесь он пал, Москву спасая,

И, далеко умирая,

Слышал весть: Москвы уж нет!

И опять он здесь, одет

В гробе дивною бронею,

Бородинскою землею;

И великий в гробе сон

Видит вождь Багратион.


В этот час тогда здесь бились!

И враги, ярясь, ломились

На холмы Бородина;

А теперь их тишина,

Небом полная, объемлет,

И как будто бы подъемлет

Из-за гроба голос свой

Рать усопшая к живой.


Несказанное мгновенье!

Лишь изрек, свершив моленье,

Предстоявший алтарю:

Память вечная царю!

Вдруг обгрянул залп единый

Бородинские вершины,

И в один великий глас

Вся с ним армия слилась.


Память вечная, наш славный,

Наш смиренный, наш державный,

Наш спасительный герой!

Ты обет изрек святой;

Слово с трона роковое

Повторилось в дивном бое

На полях Бородина:

Им Россия спасена.


Память вечная вам, братья!

Рать младая к вам объятья

Простирает в глубь земли;

Нашу Русь вы нам спасли;

В свой черед мы грудью станем;

В свой черед мы вас помянем,

Если царь велит отдать

Жизнь за общую нам мать.


[Жуковский В. А.: Разные стихотворения. , S. 14832 (vgl. Жуковский: cоч. в 3-х томах. Т. 1, S. 324)]


^ РУССКИЙ УМ


Своеначальный, жадный ум, -

Как пламень, русский ум опасен:

Так он неудержим, так ясен,

Так весел он - и так угрюм.


Подобный стрелке неуклонной,

Он видит полюс в зыбь и муть;

Он в жизнь от грезы отвлеченной

Пугливой воле кажет путь.


Как чрез туманы взор орлиный

Обслеживает прах долины,

Он здраво мыслит о земле,

В мистической купаясь мгле.

[Иванов В. И.: Кормчие звезды. , S. 15018 (vgl. Иванов: Собр. соч. т.1, S. 556)]


Нет в России даже дорогих могил,

Может быть, и были - только я забыл.


Нету Петербурга, Киева, Москвы -

Может быть, и были, да забыл, увы.


Ни границ не знаю, ни морей, ни рек.

Знаю - там остался русский человек.


Русский он по сердцу, русский по уму,

Если я с ним встречусь, я его пойму.


Сразу, с полуслова... И тогда начну

Различать в тумане и его страну.

[Иванов Г. В.: Стихотворения (1943 – 1958). , S. 16842 (vgl. Иванов: Собрание сочинений в 3 т., S. 382)]


^ КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСЕНКА


Князю Иоанну Константиновичу


Спи в колыбели нарядной,

Весь в кружевах и шелку,

Спи, мой сынок ненаглядный,

В теплом своем уголку!


В тихом безмолвии ночи

С образа, в грусти святой,

Божией Матери очи

Кротко следят за тобой.


Сколько участья во взоре

Этих печальных очей!

Словно им ведомо горе

Будущей жизни твоей.


Быстро крылатое время,

Час неизбежный пробьет;

Примешь ты тяжкое бремя

Горя, труда и забот.


Будь же ты верен преданьям

Доброй, простой старины;

Будь же всегда упованьем

Нашей родной стороны!


С верою твердой, слепою

Честно живи ты свой век!

Сердцем, умом и душою

Русский ты будь человек!


Пусть тебе в годы сомненья,

В пору тревог и невзгод,

Служит примером терпенья

Наш православный народ.


Спи же! Еще не настали

Годы смятений и бурь!

Спи же, не зная печали,

Глазки, малютка, зажмурь!..


Тускло мерцает лампадка

Перед иконой святой...

Спи же беспечно и сладко,

Спи, мой сынок, дорогой!


Мраморный дворец

4 марта 1887

[К. Р. (великий князь Константин Константинович): Из цикла "Мечты и думы". , S. 17153 (vgl. К. Р.: Избранное, S. 65-66)]


Костра степного взвивы,

Мерцанье высоты,

Бурьяны, даль и нивы -

Россия - это ты!


На мне бойца кольчуга,

И, подвигом горя,

В туман ночного луга

Несу светильник я.


Вас, люди, звери, гады,

Коснется ль вещий крик:

Огонь моей лампады -

Бессмертия родник!


Всё глухо. Точит злаки

Степная саранча...

Передо мной во мраке

Колеблется свеча,


Роняет сны-картинки

На скатертчатый стол -

Минувшего поминки,

Грядущего символ.


1910

[Клюев Н. А.: Костра степного взвивы.... , S. 18624 (vgl. Клюев: Стихотворения и поэмы, S. 122)]


МАТРОС


Грохочет Балтийское море,

И, пенясь в расщелинах скал,

Как лев, разъярившийся в ссоре,

Рычит набегающий вал.


Со стоном другой, подоспевший,

О каменный бьется уступ,

И лижет в камнях посиневший,

Холодный, безжизненный труп.


Недвижно лицо молодое,

Недвижен гранитный утес...

Замучен за дело святое

Безжалостно юный матрос.


Не в грозном бою с супостатом,

Не в чуждой, далекой земле -

Убит он своим же собратом,

Казнен на родном корабле.


Погиб он в борьбе за свободу,

За правду святую и честь...

Снесите же, волны, народу,

Отчизне последнюю весть.


Снесите родной деревушке

Посмертный, рыдающий стон

И матери, бедной старушке,

От павшего сына - поклон!


Рыдает холодное море,

Молчит неприветная даль,

Темна, как народное горе,

Как русская злая печаль.


Плывет полумесяц багровый

И кровью в пучине дрожит...

О, где же тот мститель суровый,

Который за кровь отомстит?


<1918>

[Клюев Н. А.: Матрос. , S. 18913 (vgl. Клюев: Стихотворения и поэмы, S. 363)]


^ ЗЕМНОЕ СЧАСТИЕ


Не тот счастлив, кто кучи злата

Сбирает жадною рукой

И - за корысть - родного брата

Тревожит радостный покой;

Не тот, кто с буйными страстями

В кругу прелестниц век живет,

В пирах с ничтожными глупцами

Беседы глупые ведет

И с ними ценит лишь словами

Святую истину, добро,

А нажитое серебро

Хранит, не дремля, под замками.

Не тот счастлив, не тот, кто давит

Народ мучительным ярмом

И кто свое величье ставит

На полразрушенном другом!

Он пренебрег земли законы,

Он, презирая вопль и стоны,

И бедной, горестной мольбе

Смеется вперекор судьбе!..

Он бога гнев, он кары неба

Считает за ничтожный страх;

Суму, кусок последний хлеба

Отнял у ближнего - и прав!

Не он! - Но только тот блажен,

Но тот счастлив и тот почтен,

Кого природа одарила

Душой, и чувством, и умом,

Кого фортуна наградила

Любовью - истинным добром.

Всегда пред богом он с слезою

Молитвы чистые творит,

Доволен жизнию земною,

Закон небес боготворит,

Открытой грудию стоит

Пред казнью, злобою людскою,

И за царя, за отчий кров

Собой пожертвовать готов.

Он, и немногое имея,

Всегда делиться рад душой;

На помощь бедных, не жалея,

Все щедрой раздает рукой!


Старобельск.

20 августа 1830 г.

[Кольцов А. В.: Cтихoтворения (1830). , S. 19307 (vgl. Кольцов: Сочинения, S. 60-61)]


^ ПОСЛЕДНЯЯ БОРЬБА


Надо мною буря выла,

Гром по небу грохотал,

Слабый ум судьба страшила,

Холод в душу проникал.


Но не пал я от страданья,

Гордо выдержал удар,

Сохранил в душе желанья,

В теле - силу, в сердце - жар!


Что погибель! что спасенье!

Будь что будет - все равно!

На святое провиденье

Положился я давно!


В этой вере нет сомненья,

Ею жизнь моя полна!

Бесконечно в ней стремленье!..

В ней покой и тишина...


Не грози ж ты мне бедою,

Не зови, судьба, на бой:

Готов биться я с тобою,

Но не сладишь ты со мной!


У меня в душе есть сила,

У меня есть в сердце кровь,

Под крестом - моя могила;

На кресте - моя любовь!


20 сентября 1838 г.

[Кольцов А. В.: Cтихoтворения (1838). , S. 19438 (vgl. Кольцов: Сочинения, S. 129)]


БОРОДИНО


- Скажи-ка, дядя, ведь недаром

Москва, спаленная пожаром,

Французу отдана?

Ведь были ж схватки боевые,

Да, говорят, еще какие!

Недаром помнит вся Россия

Про день Бородина!


- Да, были люди в наше время,

Не то, что нынешнее племя:

Богатыри - не вы!

Плохая им досталась доля:

Не многие вернулись с поля...

Не будь на то господня воля,

Не отдали б Москвы!


Мы долго молча отступали,

Досадно было, боя ждали,

Ворчали старики:

"Что ж мы? на зимние квартиры?

Не смеют, что ли, командиры

Чужие изорвать мундиры

О русские штыки?"


И вот нашли большое поле:

Есть разгуляться где на воле!

Построили редут.

У наших ушки на макушке!

Чуть утро осветило пушки

И леса синие верхушки -

Французы тут как тут.


Забил заряд я в пушку туго

И думал: угощу я друга!

Постой-ка, брат мусью!

Что тут хитрить, пожалуй к бою;

Уж мы пойдем ломить стеною,

Уж постоим мы головою

За родину свою!


Два дня мы были в перестрелке.

Что толку в этакой безделке?

Мы ждали третий день.

Повсюду стали слышны речи:

"Пора добраться до картечи!"

И вот на поле грозной сечи

Ночная пала тень.


Прилег вздремнуть я у лафета,

И слышно было до рассвета,

Как ликовал француз.

Но тих был наш бивак открытый:

Кто кивер чистил весь избитый,

Кто штык точил, ворча сердито,

Кусая длинный ус.


И только небо засветилось,

Все шумно вдруг зашевелилось,

Сверкнул за строем строй.

Полковник наш рожден был хватом

Слуга царю, отец солдатам...

Да, жаль его: сражен булатом,

Он спит в земле сырой.


И молвил он, сверкнув очами:

"Ребята! не Москва ль за нами?

Умремте ж под Москвой,

Как наши братья умирали!"

И умереть мы обещали,

И клятву верности сдержали

Мы в Бородинский бой.


Ну ж был денек! Сквозь дым летучий

Французы двинулись, как тучи,

И всё на наш редут.

Уланы с пестрыми значками,

Драгуны с конскими хвостами,

Все промелькнули перед нами,

Все побывали тут.


Вам не видать таких сражений!..

Носились знамена, как тени,

В дыму огонь блестел,

Звучал булат, картечь визжала,

Рука бойцов колоть устала,

И ядрам пролетать мешала

Гора кровавых тел.


Изведал враг в тот день немало,

Что значит русский бой удалый,

Наш рукопашный бой!..

Земля тряслась - как наши груди;

Смешались в кучу кони, люди,

И залпы тысячи орудий

Слились в протяжный вой...


Вот смерклось. Были все готовы

Заутра бой затеять новый

И до конца стоять...

Вот затрещали барабаны -

И отступили басурманы.

Тогда считать мы стали раны,

Товарищей считать.


Да, были люди в наше время,

Могучее, лихое племя:

Богатыри - не вы.

Плохая им досталась доля:

Не многие вернулись с поля,

Когда б на то не божья воля,

Не отдали б Москвы!


[Лермонтов М. Ю.: Бородино. , S. 21457 (vgl. Лермонтов: Соч. т.1, S. 156)]


ПРЕДСКАЗАНИЕ


Настанет год, России черный год,

Когда царей корона упадет;

Забудет чернь к ним прежнюю любовь,

И пища многих будет смерть и кровь;

Когда детей, когда невинных жен

Низвергнутый не защитит закон;

Когда чума от смрадных, мертвых тел

Начнет бродить среди печальных сел,

Чтобы платком из хижин вызывать,

И станет глад сей бедный край терзать;

И зарево окрасит волны рек:

В тот день явится мощный человек,

И ты его узнаешь - и поймешь,

Зачем в руке его булатный нож:

И горе для тебя! - твой плач, твой стон

Ему тогда покажется смешон;

И будет всё ужасно, мрачно в нем,

Как плащ его с возвышенным челом.


[Лермонтов М. Ю.: Стихотворения (1830). , S. 20977 (vgl. Лермонтов: Соч. в 2-х томах. Т.1, S. 0)]


РОДИНА


Люблю отчизну я, но странною любовью!

Не победит ее рассудок мой.

Ни слава, купленная кровью,

Ни полный гордого доверия покой,

Ни темной старины заветные преданья

Не шевелят во мне отрадного мечтанья.


Но я люблю - за что, не знаю сам -

Ее степей холодное молчанье,

Ее лесов безбрежных колыханье,

Разливы рек ее, подобные морям;

Проселочным путем люблю скакать в телеге

И, взором медленным пронзая ночи тень,

Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,

Дрожащие огни печальных деревень.

Люблю дымок спаленной жнивы,

В степи ночующий обоз

И на холме средь желтой нивы

Чету белеющих берез.

С отрадой, многим незнакомой,

Я вижу полное гумно,

Избу, покрытую соломой,

С резными ставнями окно;

И в праздник, вечером росистым,

Смотреть до полночи готов

На пляску с топаньем и свистом

Под говор пьяных мужичков.


[Лермонтов М. Ю.: Стихотворения (1841). , S. 21376 (vgl. Лермонтов: Соч. в 2-х томах. Т.1, S. 0)]


Вот так латинские народы,

Во имя братства и любви,

Шли в отдаленные походы.

Кипела доблесть в их крови.

Иуде чуждая и Крезам,

Лишь славолюбием дыша,

Под этой сталью и железом

Жила великая душа.

И ею созданные люди

На нас колоссами глядят,

Которых каменные груди

Ни меч, ни гром не сокрушат.

Тогда в ряды священной рати

Не ополчались мы войной.

Отдельно, далеко от братии,

Вели мы свой крестовый бой.

Уж недра Азии бездонной,

Как разгоравшийся волкан,

К нам слали чад своих мильоны:

Дул с степи жаркий ураган,

Металась степь, как океан, -

Восток чреват был Чингисханом!

И Русь одна тогда была

Сторожевым Европы станом,

И уж за веру кровь лила...

Недолго рыцарей глубоко

Так трогал клик: "Иерусалим!"

Стон христианского Востока

Всё глуше становился им!

Россия гибла: к христианам

Взывала воплями она;

Но, как Иосиф агарянам,

Была от братьев продана!

Упала с громом Византия;

Семья славянских царств за ней;

Столпы сложились костяные

Из черепов богатырей;

За честь Евангелья Христова

Сыны Людовика Святого

Уж выручать не шли Царьград.

От брата отшатнулся брат...

Мы - крестоносцы от начала!

Орда рвала нас по клочкам,

Нас жгла, - но лучше смерть, чем срам;

Страдальцев кровью возрастала

И крепла Русь; как мститель встала

И, верная себе, идет

В обетованный свой поход.

За что же западные братья,

Забыв свой подвиг прежних лет.

Ей ш^ .СТИХИ О ПРИРОДЕ РОССИИ


Полдень ранит, полночь лечит...

Полночь - полдень - чет и нечет...

Час добычи, час потери,

Все по прихоти и мере...


Было лаской, станет болью -

Взмахи крыльев - по раздолью...

В небе - солнце, тень - в груди -

Меру тени пережди!


Лист и цвет на ветке голой -

С ношей сладкой вьются пчелы,

Цвет и мед в их доле скудной

Иссякают обоюдно...


Вот уж, странник запоздалый,

В мертвой роще пусто стало -

Цвел и ты, и прах еси -

Прах с молитвою снеси!


[Балтрушайтис Ю. К.: Лилия и серп. , S. 2085 (vgl. Балтрушайтис: Стихотворения, S. 0)]


ВЕСНА


На звук цевницы голосистой,

Толпой забав окружена,

Летит прекрасная весна;

Благоухает воздух чистый,

Земля воздвиглась ото сна.


Утихли вьюги и метели,

Текут потоками снега;

Опять в горах трубят рога,

Опять зефиры налетели

На обновленные луга.


Над урной мшистою Наяда

Проснулась в сумраке ветвей,

Стрясает инеи с кудрей,

И, разломав оковы хлада,

Заговорил е