Реферат: Арь-координатор Большеви­стской Платформы в кпсс, член Исполкома Съезда граждан ссср, кандидат философских наук, по базо­вому образованию инженер-теплоэнергетик

Т. ХАБАРОВА

Сталинская модель социализма


Т. ХАБАРОВА - Секретарь-координатор Большеви­стской Платформы в КПСС, член Исполкома Съезда граждан СССР, кандидат философских наук, по базо­вому образованию инженер-теплоэнергетик.


О СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ МОДИФИКАЦИИ СТОИМОСТИ

Вопрос о социалистической модификации стоимости подни­мался у нас в связи с хозяйственной реформой 1965 года, но обсуждение его мало-помалу зашло в тупик и было отложено, по всей видимости, до лучших времён. Между тем без решения указанной кардинальнейшей проблемы невозможно построение сколько-нибудь разумного механизма хозяйствования, ибо он как раз и является окончательно «завязывающим», «закругляю­щим» экономику структурным узлом, где должны органично «замкнуться» форма собственности и объективно присущая данному укладу модификация стоимости. Если хозяйственный механизм не отражает, не передает объективной конкретно-исторической специфики того или другого, он неработоспосо­бен - со всеми вытекающими отсюда для общества последстви­ями.

Мы твёрдо убеждены: необходимо возобновить прерван­ную дискуссию, предоставив возможность свободно изложить свою точку зрения всем, имеющим, что сказать по этой про­блеме.

Итак, социалистическая модификация стоимости: каков её отличительный признак и надлежит ли говорить о ней, как о вообще ещё не найденной, не открытой до нынешнего дня, или же она была в определённый период найдена и затем, в силу неких обстоятельств, утрачена?

Сегодняшний ответ ряда наших авторов на поставленный вопрос гласит, что прообразом, «моделью», организации стои­мостных отношении в условиях социалистической собственно­сти на средства производства являлся НЭП. Не трудно удо­стовериться, что подобное толкование едва ли выдерживает критику.

Известно, что деятельность производственных единиц НЭПовского образца (трестов), функционировавших по прин­ципу извлечения максимальной прибыли и пользовавшихся весьма обширной экономической независимостью, вплоть до права самостоятельного назначения цены на часть продукции, завершилась, в конце концов, грандиозным народнохозяйствен­ным фиаско: перехлестнувшим всякие рамки вздуванием цен на промышленные товары и возникновением пресловутых цено­вых «ножниц», что вызвало резкое недовольство трудящихся города и деревни, общее застопоривание дел в хозяйственном строительстве. При ликвидации указанных перекосов посте­пенно откристаллизовались и были прочно взяты партией «на вооружение» такие фундаментальнейшие идеи, как стабиль­ность и твёрдая государственно-централизованная контроли­руемость общего ценового уровня в стране, недопустимость обогащения промышленных предприятий за счёт взвинчивания цен на выпускаемую продукцию, безусловная предпочтитель­ность повышения благосостояния масс не путем дележа мани-пулятивно извлекаемых прибылей, но главным образом через снижение уровня розничных цен, насыщение рынка добротны­ми и в то же время дешёвыми товарами народного потребле­ния.

Принципы эти ориентируют на низкие и постоянно сни­жающиеся оптовые и розничные цены, признание внутрихозяй­ственных накоплений единственно правомерным источником прибыли при социализме, жёсткую структурную и количе­ственную «привязку» динамики прибыли к динамике снижения себестоимости продукции и т. д. Они легли в основу той хозяй­ственной системы, которая пришла на смену системе трестов, «синдикатскому хозрасчету». Выполнив свою весьма скоротеч­ную конкретно-историческую миссию оживления торговли, то­варообмена в государстве, экономического поддержания смыч­ки между пролетариатом и неколлективизированным крестьян­ством, НЭП, как и ранняя, первоначальная экономическая «ипостась» переходного периода - военный коммунизм, должен был покинуть сцену истории. «Синдикатский хозрасчет» про­демонстрировал свою неадекватность вставшим в повестку дня более крупным, стратегическим целям и планам Советской вла­сти: задачам индустриализации страны, построения социализма в решающих его экономико-политических очертаниях, дости жения полной экономической автономии Советского государ­ства по отношению к внешнему капиталистическому окруже­нию. Таким образом, военный коммунизм и НЭП - это специ­фический экономический облик переходного периода. Сле­дующий этап, когда и было, собственно, построено в нашей стране социалистическое общество, а затем одержана победа в Великой Отечественной войне и осуществлено успешное вос­становление разрушенного войной народного хозяйства, об­служивался качественно иной по сравнению с НЭПом хозяйст­венной конструкцией. Она приобрела развёрнутый, относи­тельно законченный вид в ходе реформы оптовых цен 1936-1940 годов, позволила нам одержать экономическую победу над гитлеризмом в военном противоборстве и праздновала свой «звёздный час» в период 1947-1954 годов. Тогда политика низ­ких цен на средства производства принесла и свои «мирные» плоды, создав возможность ежегодного массового снижения цен на основные потребительские товары, тогда одновременно багатели и государство и народ - иначе говоря, было фактиче­ски, без громких фраз достигнуто то самое совпадение эконо­мических интересов государства и каждого отдельного труже­ника, которое мы впоследствии столь прожектёрски разболта­ли.

Стало быть, защищаемая нами трактовка социалистиче­ской модификации стоимости состоит в том, что искомой мо­дификацией выступала так называемая двухмасштабная систе­ма цен, сложившаяся и действовавшая в нашем народном хо­зяйстве в основном со второй половины 30-х до второй поло­вины 50-х годов.

Для членов социалистического общества доминирующий фактор - не самоцельно взятые средства производства, а именно их живой труд, их созидательная потенция, исторически рас­крепощённая в результате огосударствления материально-технических предпосылок. Поэтому в социалистическом госу­дарстве и модификация стоимости должна быть такой, при ко­торой преимущественно живой труд обладал бы характерной способностью «налеплять» на себя, «выуживать» из экономи­ческого процесса образующийся здесь общественный доход.

Но этому условию как раз и удовлетворяла практически в исчерпывающей мере двухмасштабная система цен. Основная часть общественного дохода в ней в форме налога с оборота «липла» на стоимость товаров народного потребления. Однако товары народного потребления, или средства воспроизводства рабочей силы, - это и есть в конечном итоге всеобъемлющий и полновластный материальный «представитель» живого труда в области расчётно-етоимостных закономерностей. Ведь труд сам по себе стоимости иметь не может, только средства воспроиз­водства рабочей силы являются той его гранью, которой он по­гружён в мир товарных, рыночных отношений.

С перемещением решающей части общественного дохода в цены на потребительские товары (то есть, с принятием этой ча­стью дохода формы «трудовой прибыли») цены на средства производства оказались в огромной степени освобождены, «разгружены» от доходообразующей составляющей, от стоимо­сти прибавочного продукта. Следствием этого явилось воз­никновение и утверждение совершенно нового в истории миро­вого хозяйства мощнейшего экономического механизма низких и постоянно снижающихся цен на все без исключения матери­ально-технические компоненты производственного процесса, что означало, в свою очередь, непрерывное снижение себе­стоимости всей вырабатываемой в стране продукции. «Цепная реакция» снижения себестоимости (естественно, и соответст­вующей цены) замыкалась на товарах массового потребления, позволяя ежегодно и при этом в весьма ощутимом диапазоне их удешевлять. И именно удешевлять основные, базовые их кате­гории и группы, а не просто уценять залежалые и неходовые изделия, что в последнее время нам порой широковещательно преподносили как «снижение цен».

Социальным «конечным результатом» функционирования объективно специфичной для нашего строя «трудовой» моди­фикации стоимости (когда она функционирует, понятно, а не разгромлена и дезорганизована!) служит, следовательно, то, что от года к году на каждый находящийся на руках трудящегося рубль меновой стоимости «липнет» всё большее количество всё более качественных реальных потребительных стоимостей. При такой системе обеспечения народного благосостояния в принципе исключена сколько-нибудь значительная несбалан­сированность денежных масс с товарно-материальным покры­тием, исчезает почва для разрастания в обществе ущербных и экономически дестабилизирующих форм «престижного», рас­точительного потребления с его вечным спутником - дефици­том, нагнетаемым сплошь и рядом искусственно. Создаются условия для воспитания разумного, культурно-умеренного от­ношения к потребительским благам. Так, в начале 50-х годов никто не расхватывал колбасу «палками», не тащили ящиками мандарины или апельсины, не обвешивались гирляндами со­сисок и сарделек, супердефицитные ныне крабовые консервы спокойно брали без всякой толчеи по одной банке, и не столько потому, что мы были тогда «беднее», а просто потому, что не было в том нужды, все эти вещи привычно, неизменно, каждо­дневно фигурировали на прилавках магазинов на отведённых им местах.

В собственно производственной сфере установка на посте­пенно, но неуклонно понижающиеся оптовые цены выступала эффективнейшим рычагом справедливого, обоснованного и не­обходимого экономического давления на производителя про­дукции, естественно понуждая его искать способы снижения себестоимости, а значит, заставляя повернуться лицом к науч­но-техническому прогрессу. «Дореформенная» наша экономика (имеется в виду хозяйственная реформа 1965 - 1967 годов с её непосредственным структурным «предшественником» - сов­нархозами) практически не знала проблемы разнорентабельно-сти изделий по затраченному на них объёму материальных ре­сурсов, равно как не знала она в подобных масштабах и став­шего, к сожалению, глубоко «типичным» после 1967 года ар­хинелепого положения, когда громоздкие и материалоёмкие, технически заведомо нерациональные варианты неукоснитель­но оказываются несравнимо более «выгодными для изготовителя, чем инженерно-прогрессивная продукция, необходимая с точки зрения народнохозяйственных интересов.

Само собой разумеется, прибавочный продукт создаётся только по месту затраты рабочей силы, а не в сфере потребле­ния как таковой, однако окончательно выявиться, общественно «суммироваться» при социализме он может лишь на «рынке» воспроизводства живого труда, а не на рынке капиталовложе­ний. Это объективно предопределено тем, какой класс «заведу­ет» историческим порядком данной общественной формации. Далее, связующим звеном, которое только и способно осущест­вить незримую структурную «транспортировку» стоимости прибавочного продукта от места затраты живого труда к месту его самовоспроизводства, является социалистическое государ­ство.

Стало быть, государство (во всеоружии свойственных ему инструментов управления) есть полномочный, объективно не­обходимый и сущностно значимый «участник» или «член» со­циалистической модификации стоимости. Под этим углом зре­ния, по нашему твёрдому убеждению, должны быть основа­тельно скорректированы приобретшие прочность застарелого предрассудка нынешние понятия касательно «экономических» и «административных» методов руководства народным хозяй­ством. Считается, где «меньше государства», там «больше» че­го-то «экономического», но, на мой взгляд, это путаница, про­должающееся «культивирование» которой наносит урон нор­мальному развитию социалистического народнохозяйственного организма. Многообразие, «всепроникаемость» и мощь именно экономических функций советской государственности - это не «порок» нашей хозяйственной системы, а её новое истори­ческое качество, притом поистине решающее в плане достиже­ния полной общественно-производственной победы над со­временным высокоразвитым капитализмом.

Бесспорно, сегодня государство у нас далеко ещё не сво­бодно от бюрократизма и других недостатков, но попытки сдвинуть центр тяжести «экономического авторитета» в обще­стве от государственных органов к отдельным предприятиям – под флагом ли борьбы с бюрократизмом или под иными лозун­гами - исходят всё же из непонимания природы наиболее глу­боко залегающих, «несущих» структур нашего строя, и резуль­таты их могут быть (как и до сих пор неизменно бывало) лишь обратными ожидаемым.

Грамотно истолкованные экономические методы - это ис­ключительно (и исчерпывающе) те, которые отвечают объ­ективным экономическим законам господствующего способа производства. Если в модификацию стоимости данного уклада государство объективно «вклинилось» неустранимым и могу­щественным агентом, то, конечно, ему и в разрезе конкретно-хозяйственной методологии должна принадлежать самая весо­мая роль. И это будет не «администрированием», а именно «экономикой», «экономическим управлением», что называется, чистейшей воды. И напротив: если государство уже выступает структурным элементом модификации стоимости, а от него уп­рямо стараются «избавиться», всячески ограничить его вмеша­тельство в хозяйственную повседневность, получится не борьба с административным произволом, а скатывание к антиэкономи­ческому манипуляторству и произволу от подлинно экономиче­ского подхода, базирующегося на возможно точном следовании реальным, исторически созревшим и настоятельно требующим своего воплощения закономерностям хозяйственной жиз­недеятельности.

Следует осознать, наконец, у нас, в нашем обществе, такой конкретно-исторический облик, такая конкретно-историческая «формула» закона стоимости, при которых закон этот уже по­просту не может действовать без активнейшего, неотрывного и всестороннего государственно-централизованного «опосредо­вания». Нужно не уподобляться нашим критикам и «доброже­лателям» на Западе, не высматривать в исторически, формаци-онно новой ситуации жупел «командной экономики», но, на­оборот, развивать и укреплять ценнейшую эту новизну, ибо без опоры на неё мы не сможем выиграть экономическое соревно­вание с миром капитала. Равным образом «двухмасштабные» цены вовсе не являлись каким-то «нарушением» закона стоимоста в его социалистической модификации, «отступлением» от него. Цена на средства производства с минимальной доходооб-разующей компонентой плюс прямо вытекающая отсюда цена на предмет массового потребления с энергично снижающейся себестоимостью и менее круто понижающимся верхним преде­лом конкретно-исторически устоявшегося ценового уровня -это не «нарушение» стоимостных закономерностей при социа­лизме, но их единственно адекватный вид, это такая же моди­фикация стоимости для социалистических условий, каковою обнаруживает себя «цена производства» в системе капитали­стических базисных отношений. Никто почему-то не удивляет­ся, что прибавочная стоимость, создаваемая всецело и исклю­чительно живым трудом, окончательно «подытоживается» в рыночно-конкурентной экономике по формуле «равная при­быль на равные капиталы». Думается, ещё гораздо меньше ос­нований удивляться тому, что в исторически вышестоящей и совершеннейшей хозяйственной организации создаваемая жи­вым трудом стоимость прибавочного продукта столь же суве­ренно и полномочно «отцеживается» из экономического про­цесса одними лишь средствами воспроизводства рабочей силы -законным стоимостным эквивалентом этого самого живого труда.

В результате «реформы» оптовых цен 1967 года фактиче­ски была совершена подмена принципа аккумуляции дохода живым трудом (средствами воспроизводства рабочей силы): его подменил принцип аккумуляции дохода вещными, материаль­но-техническими элементами хозяйственного процесса (фон­дами).

Сегодня у нас явно и по-своему «несправедливо» пре­уменьшается, замалчивается разрушительное воздействие ука­занного «реформаторства» на весь ход нашей хозяйственной эволюции.

Подлинный гвоздь, стержень всей проблемы налаживания действенного планово-оценочного (расчётного) механизма в экономике - это развеивание многолетнего тумана вокруг во­проса о модификации стоимости, объективно характерной для социалистически обобществлённого производства, честное признание и показ того, когда и как социалистическая моди­фикация стоимости сформировалась, как выглядела, чему (и кому) мы обязаны её разрушением и как её, самое главное, вос­становить.

Коммунист №1,1988, январь, стр. 97-100


^ О СТАЛИНСКОЙ МОДЕЛИ СОЦИАЛИЗМА

(из доклада)

Общее определение СОЦИАЛИЗМА - это строй, при котором человек достигает всей возможной полноты ма­териального и культурного благополучия при помощи толь­ко своего собственного добросовестного труда, но не при помощи паразитического присвоения результатов труда своих сограждан.

Стоит только вот так спокойно и здраво сформулировать, о чём вообще идёт речь, как делается очевидным, что не может мало-мальски думающий человек, обладающий элементарной врождённой культурой, быть всерьёз противником социализма. Ведь это просто естественное состояние людского сообщества -естественное не в смысле некоей первобытности, а в смысле закономерного и желаемого результата исторического разви­тия.

Паразитическое присвоение чужого труда, или его ЭКС­ПЛУАТАЦИЯ, осуществляется через присвоение матери­альных условий процесса труда, т.е. через частную собствен­ность на средства производства.

То, что частная собственность на материальные условия производительной деятельности - это есть зло, которое порож­дает неравенство, бесправие, нищету, жизненную бес­просветность для огромного большинства нации, это чело­вечеству было известно за много столетий до появления в России РСДРП и Маркса с Энгельсом в Западной Европе. Идея уничтожения частной собственности - это мощная социально-философская традиция, идущая ещё от древнейших времён, и изображать её как «тупик мировой цивилизации», выдуманный, якобы, российскими большевиками, это, по меньшей мере, не-ве-жественно.

Мало-помалу пришли к удовлетворительной степени со­гласия и относительно того, что коль скоро собственность должна стать общей, а ближайшим олицетворением и выра­зителем общих интересов является государство, то для начала она, по-видимому, должна сделаться государственной.

Что же оказалось при осуществлении всех этих замыслов главным подводным камнем, что образовало всю ту многоакт­ную драму или эпопею экономического становления социализ­ма в XX веке, незаконченность которой и послужила одной из причин происшедшего срыва?

Дело тут вот в чём.

Сказать об общественном устройстве, что ему присуща та­кая-то форма собственности, это значит сказать не более поло­вины того, что должно быть сказано. У формы собственности есть неотторжимый от неё структурный «напарник», единст­венно в сочетании с которым она и обретает работоспособ­ность. Этот «напарник»,- это ФОРМА КОНСОЛИДАЦИИ И РАСПРЕДЕЛЕНИЯ ЧИСТОГО ДОХОДА от производственной деятельности, т.е. той самой прибавочной стоимости, новой стоимости, из-за которой и горит обычно весь социально-экономический сыр-бор: откуда она берётся и кому должна принадлежать.

Откуда она берётся, об этом со времён создания трудовой теории стоимости тоже, вроде бы, в основном договорились, - что она вырабатывается, производится живым трудом. Но ре­ально она проявляется в экономическом процессе - или (как это чаще всего называют) аккумулируется, консолидируется -весьма прихотливым образом, и её обусловленность живым трудом, её происхождение всецело из затрат живого труда не только не очевидны, а даже совсем наоборот,

В реальном экономическом процессе новая стоимость, или чистый доход, обладает свойством как бы «налипать» на тот производственный фактор, который выступает главным объек­том частнособственнического присвоения. Если при феодаль­ном строе главным объектом присвоения является земля, то и прибавочный продукт «налипает на землю», принимает форму ФЕОДАЛЬНОЙ РЕНТЫ, в двух её основных ипостасях - бар­щины и оброка, и только в этом виде он может «выпасть в оса­док» из производственного процесса, только в этом виде он может быть из производственного процесса извлечён. «Нали­пание» чистого дохода на исторически доминирующий фактор производства, в данном случае на землю, и обеспечивает то, что чистый доход попадает в руки господствующему в общест­ве классу собственников, т.е. в данном случае землевладель­цам-феодалам.

При капитализме главным объектом частнособственниче­ского присвоения и в этом смысле доминирующим фактором становятся материально-технические средства производства, и чистый доход, соответственно, принимает форму ПРИБЫЛИ, которая складывается, как известно, пропорционально аванси­рованному капиталу, стоимости средств производства, но опять-таки не живому труду. Т.е., как бы «налипает» на капи­тал.

С этим явлением, естественно, необходимо было разоб­раться, и классики дали ему такое объяснение, что стоимость -это отношение не какое-то абстрактно вневременное, непод­вижное, а оно, как и все прочие, исторически видоизменяется, или модифицируется. И таким образом, каждому способу про­изводства, кроме специфической для него формы собственно­сти, присуща и своя специфическая МОДИФИКАЦИЯ ОТ­НОШЕНИЯ СТОИМОСТИ. Производится новая стоимость всякий раз живым трудом, а вот проявляться на поверхности экономической действительности она может так, что её пер­вичную зависимость от живого труда уловить очень непросто. Такова каждый раз её конкретно-историческая модификация.

Вот это фундаментально важный пункт.

Всякий новый способ производства достигает надлежащей исторической завершённости и приобретает черты целостного экономического организма лишь тогда, когда развились на­встречу друг другу и вошли в определённое системное за­цепление между собой не только доминирующая форма собст­венности, и не только то, что принято называть материально-технической базой, но и соответствующая данному экономиче­скому строю модификация стоимости. Или, что то же самое, форма проявления на данной ступени развития общества ТО­ВАРНО-ДЕНЕЖНЫХ ОТНОШЕНИЙ.

В ПРЕДДВЕРИИ социалистической революции и на пер­воначальных стадиях становления нового строя у нас в стране бытовало убеждение, что с товарно-денежными отношениями будет покончено если не сразу после революции, то, во всяком случае, довольно скоро. Политика так называемого военного коммунизма и явилась в значительной мере отражением этих настроений, а переход к НЭПу - это было политическое при­знание того непреложного и быстро обнаружившегося факта, что дело тут обстоит не так просто и что без товарно-денежных отношений пока не обойтись, причём это «пока» может вы­литься в весьма длительный исторический период.

В.И. Ленин писал в работе «К четырёхлетней годовщине Октябрьской революции»: «Мы рассчитывали, поднятые вол­ной энтузиазма, разбудившие народный энтузиазм сначала об­щеполитический, потом военный, мы рассчитывали осущест­вить непосредственно на этом энтузиазме столь же великие ... экономические задачи. Мы рассчитывали - или, может быть, вернее будет сказать: мы предполагали без достаточного расчё­та - непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное рас­пределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьян­ской стране. Жизнь показала нашу ошибку»1).

В другой ленинской работе тех же дней читаем: «... новая экономическая политика, по сути её, в том и состоит, что мы в этом пункте потерпели сильное поражение и стали производить стратегическое отступление...» «Новая экономическая политика означает... переход к восстановлению капитализма ...»2).

Вся история с НЭПом, если смотреть с высоты сегодняш­него понимания проблемы, заключалась в том, что большевики в России столкнулись с необходимостью,- кроме установления общественной (а ближайшим образом это значит - государст­венной) социалистической формы собственности, - найти, на­щупать в реальной экономической действительности такую объективную закономерность, которая обслуживала бы обще­ственную социалистическую собственность так же, как закон средней нормы прибыли обслуживает собственность частнока­питалистическую. Т. е., преемнику В.И. Ленина на посту руко­водителя Советского государства предстояло не только решить задачи индустриализации страны, коллективизации села и т.д., но ему предстояло ещё решить кардинальнейшую задачу, зада­чу задач - это отыскать «парную» к социалистической собст­венности модификацию отношения стоимости; иначе говоря, выстроить всю социалистическую экономику как СИСТЕМУ, как исторически конкурентоспособную целостность.

В период НЭПа отступили к капитализму, но пользоваться сколь-либо длительное время капиталистической модифика­цией закона стоимости было нельзя: эффект туг мог получиться только самый скоротечный, а затем наступил бы кризис и про­изошла бы полнометражная капиталистическая реставрация в стране.

Надо прямо сказать, что в то время грандиозность этой за­дачи, да и самый факт её возникновения, что это именно она встала в повестку дня, не были адекватно осмыслены. На глу­бинном, концептуальном уровне развитие советской экономики на протяжении трёх послеленинских десятилетий определялось логикой решения именно этой проблемы - превратить социали­стическую экономику в исторически самостоятельную, истори­чески суверенную целостность. И интуитивно работа велась в верном направлении, неутомимо и очень энергично. Однако, в официальных документах того периода, в выступлениях руко­водителей партии и государства и даже, к сожалению, в научной литературе - нигде вот такой чёткой формулировки про­блемы и чётко выраженного понимания, что решается именно она, вы не встретите. Только когда задача выстраивания социа­листического народного хозяйства как целостной системы уже была практически решена, на закате своей титанической дея­тельности по строительству Советской Державы И.В. Сталин в своём политическом завещании - в работе «Экономические проблемы социализма в СССР» - попытался дать обобщающую экономико-философскую картину этого поистине эпохального свершения, этого коллективного творения, можно сказать, все­го Советского народа. И, увы, лишь спустя несколько лет после смерти И.В. Сталина, в одной из забурливших тогда экономи­ческих дискуссий оказались, наконец, произнесены слова, что сталинская так называемая двухмасштабная система цен, это и есть не что иное, как социалистическая модификация стоимо­сти 3). Но было уже поздно, уже подули другие ветры, набирала силу Третья мировая война, а наипервейшей головной болью для геополитического противника в этой войне являлся как раз сталинский экономический механизм.

И в результате, когда мы давно уже сидели на руинах этого механизма, то при попытках всерьёз и основательно заговорить обо всём этом, т.е. о социалистической модификации стоимо­сти, на тебя смотрели так, как будто ты им рассказываешь об обратной стороне Луны,- а не об экономической системе, кото­рая тут, у нас, на нашей земле существовала и действовала в полную мощь. И добро бы, если бы только аганбегяны, абалки-ны, белкины, райзберги, отсасоны и иже с ними не желали это­го слышать, воспринимать и печатать. Но ведь, что самое уди­вительное, - и на страницы наших так называемых оппозици­онных изданий, мало-мальски читаемых из них, ни одна, на­пример, моя статья на эту тему с 1989 г. так и не смогла про­биться, начиная с известного сборника 1990 г. «Альтернатива», куда из всех деятелей левого движения, писавших и выступав­ших тогда по экономическим вопросам, только меня, кажется, и не пригласили, а вместо этого по товарно-денежным отношениям и закону-стоимости при социализме опубликовали какую-то чушь.

Итак, а всё же,- вот эта задача нахождения адекватной со­циалистическому строю формы консолидации и распределения чистого дохода, была она действительно решена? Да, она была действительно и, безусловно, решена. Но решали и решили её методом проб и ошибок, скорее эмпирически, чем исходя из четких теоретических предпосылок. Поэтому реконструировать здесь этот процесс, как он шёл в натуре, нет смысла, а давайте сразу встанем минимум на ту точку зрения, с которой И.В. Ста­лин, как бы полуобернувшись назад, смотрел в 1952 году.

В «ЭКОНОМИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМАХ СОЦИАЛИЗМА В СССР», прежде всего, расставлены точки над «I» по вопросу о сфере действия закона стоимости при социализме, или, что то же самое, о сфере действия при социализме товарно-денежных отношений, товарного производства, или, что то же самое, это вопрос о СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ РЫНКЕ.

Социалистическим рынком является только рынок товаров народного потребления. Рынка рабочей силы в социалистиче­ском обществе нет, средства производства тоже перестали быть товарами, о земле и заикаться не проходится. По Сталину, если кто-либо полагает, будто мы должны восстановить у себя все экономические категории буржуазного строя, раз уж нами при­знано существование товарного производства при социализме, - эти люди глубоко заблуждаются. Наше товарное производство коренным образом отличается от капиталистического. Стои­мость - категория историческая, 4) форма её проявления в наших условиях совсем иная, чем в условиях частнособственническо­го присвоения средств производства. Закон стоимости,- пишет Сталин,- у нас «ограничен и поставлен в рамки».5) Правда, И.В. Сталин не употребляет самого этого термина - «социалисти­ческая модификация стоимости», но по существу, однозначно и бесспорно, им излагается именно этот подход.

А что такое есть, вообще говоря, товары народного по­требления?

Потребительские товары, это есть средства воспроизвод­ства рабочей силы; это непосредственные и ближайшие за­местители или представители живого труда в системе сто­имостных отношений. Ведь сам труд, как известно, ни стоимо­сти, ни цены не имеет.

Из разграничения продукции народного хозяйства на то­вары и нетовары вытекает ряд важных следствий.

Первое - это то, что стоимость прибавочного продукта, или чистый доход может теперь консолидироваться вообще, строго говоря, только в ценах на товары народного потребления. Это получается просто потому, что только они экономически явля­ются товарами и только у них имеется цена в собственном смысле слова, т.е. цена не как некая условно-расчётная, а как экономически значимая, критериальная, если можно так выра­зиться, величина. А ведь чистый доход и есть не что иное, как разница между ценой и себестоимостью. Где нет экономически значимой цены, там и дохода экономически обоснованного не будет.

Кстати, здесь хотелось бы предостеречь от расхожего предрассудка, будто на социалистическом рынке потребитель­ских товаров никто никогда не руководствовался законом спро­са и предложения, цены брались с потолка, и это, вроде бы, так и надо. Закон равновесия спроса и предложения на социалисти­ческом товарном рынке действует неукоснительно, цены этого рынка носят объективный характер, и когда с этим считались, то имели полные прилавки при снижающихся ценах, а когда не считались, то и получался дисбаланс товарно-денежного оборо­та, отложенный спрос на сберкнижках, сверхнормативные за­пасы товарно-материальных ценностей на складах и прочие не­приятности. Но виноват в этом был не социализм, а люди, ко­торые упорно пёрли против его объективных закономерностей.

Второе следствие - это то, что между товарами и нетова­рами в этом случае естественно возникает ещё одно различие, и они начинают различаться между собой как продукция общест­венно-конечная и общественно-промежуточная. Но иначе и быть не может, потому что, если в целостном экономическом организме общества ещё имеется рынок, в какой угодно форме, если общество без рынка еще' не в состоянии обойтись, то ЭКОНОМИЧЕСКИ нет никаких других вариантов, кроме как считать конечным общественным продуктом только и именно то, что реализуется посредством рынка, а то, что до рынка не доходит, реализуется по каким-то иным правилам,- это всё по­падает в общественно-промежуточный продукт.

Итак, в принципе у нас вся продукция производственно-технического назначения,- за исключением небольшой её час­ти, которая продаётся населению наравне с другими потреби­тельскими товарами,- в остальном вся она ЭКОНОМИЧЕСКИ попадает в разряд общественно-промежуточной продукции, и критериальной величиной для неё становится себестоимость, а не цена.

И третье следствие. Хотя стоимость прибавочного про­дукта создаётся всеми работниками материального произ­водства, но окончательно она «созревает» для общества и вы­падает в осадок из экономического процесса, аккумулируется только на потребительском рынке, или, как раньше часто гово­рили, «не в сфере производства, а в сфере обращения». В про­изводственных же ячейках по ходу, так сказать, следования со­зревающей новой стоимости через различные звенья общест­венно-технологической цепочки на рынок, в производственных ячейках как таковых стоимость прибавочного продукта не формируется.

Конечно, это модель идеальная, и в действительности всё обстоит далеко не так прямолинейно. А теперь самое время вспомнить, что В.И. Ленин, поясняя сущность социализма, не­однократно обращался в своих трудах к аналогии между цело­стностью социалистического народного хозяйства и различны­ми формами крупнокапиталистических промышленных объе­динений. Так, в «Государстве и революции» он говорит о со­циалистической обобществлённой экономике как о едином «всенародном государственном синдикате».6) Широко известно и ленинское уподобление обобществлённого хозяйства «государственно-капиталистической монополии, обращённой на пользу всего народа».7)

И вот, если мы теперь посмотрим, к чему мы пришли в по­исках социалистической экономической системности, то мы увидим, что у нас, действительно, всё народное хозяйство «за­вязалось» в некое подобие гигантского многоотраслевого кон­церна, или «всенародного синдиката». Синдикат выходит на рынок с определённой конечной продукцией, и только в цене этой продукции содержится вся та прибыль, которую ему суж­дено из своей совокупной деятельности извлечь. Потом сум­марная прибыль делится на всех участников технологической цепочки. Но никому там в голову не придёт формировать при­быль в цене промежуточного продукта, хотя бы полуфабрикат двадцать раз переходил внутри объединения от предприятия к предприятию и хотя бы предприятия были друг от друга отде­лены, как говорится, морями-океанами. Всё равно промежуточ­ный продукт будет передаваться от звена к звену по «беспри­быльным» трансфертным ценам, приблизительно равным себе­стоимости.

Вот такой «всенародный синдикат» фактически и образо­вался у нас в экономике на протяжении 30-х - 40-х годов. В этом «синдикате», или едином народнохозяйственном ком­плексе, как промежуточную продукцию нужно было рас­сматривать продукцию производственно-технического назна­чения, а в роли конечной продукции фигурировали товары на­родного потребления.

Продукция производственно-технического назначения не продавалась, она фондировалась, т.е. распределялась по кана­лам материально-технического снабжения. Цены на неё уста­навливались единообразно, чуть выше себестоимости - себе­стоимость плюс так называемая минимальная прибыль, в пре­делах нескольких процентов от себестоимости. Снижение себе­стоимости выступало одним из главных планово-оценочных показателей, на основе снижения себестоимости снижались оп­товые цены, и таким образом создаваемый в материальном производстве чистый доход как бы продавливался по общественно-технол
***

^ О ГОСУДАРСТВЕННОМ КАПИТАЛИЗМЕ


ЧТО такое вообще государственный капитализм? Государственный капитализм - это такой уклад, когда го­сударство выступает как некий солидарный, совокупный частный собственник, как некий ас