Реферат: Очерк истории изучения памятников русской деловой письменности (XVIII–XX вв.)

Никитин О.В.

XIXвек в истории русской деловой письменности: расцвет филологического изученияприказной культуры

Традицииклассического века русской филологии и их роль в формировании современныхвзглядов на проблемы изучения языка памятников письменной культуры

Исследованиепамятников делового письма в России имеет сложившуюся традицию и проводится восновном по двум крупным направлениям — историческому и лингвистическому.Возросший интерес к таким источникам обусловлен как научными причинами, так ичисто прагматическими обстоятельствами. Первые значительные открытия в этойобласти были сделаны русскими учеными XVIII столетия иисториософами-богословами. Одни обращались к рукописному тексту с цельюреконструировать этапы исторического и культурного развития страны (таковытруды В. Н. Татищева, М. М. Щербатова, Н. М. Карамзина и многих других), другиенаходили в памятниках старины ценнейшие сведения по истории Церкви и догматамверы. Собственно лингвистическое изучение рукописей с научной точки зренияначалось в XVIII столетии, когда создавались первые архивы, активно собиралисьсведения по русской истории. Ведущую роль в этом сыграло основание РоссийскойАкадемии Наук. Ее проекты во многом были ориентированы на сохранение памятниковнациональной старины, сбережение языка и культуры, духовных традиций.Постепенно, начиная с изучения монументальных источников — летописей, княжескихуставов, исследование текстов с языковедческой точки зрения приобретает всебольшую распространенность и в XIX столетии занимает в России одно из ведущихмест. По сути дела, ни один научный трактат того времени не обходился безпривлечения памятников старины.

Деятельность А. Х. Востокова по изданию и изучениюпамятников  древней письменности

Большаязаслуга в формировании научной школы изучения рукописных текстов принадлежитакад. А. Х. Востокову. Последовательный и вдумчивый сторонниксравнительно-исторического языкознания, он заложил фундамент исследованияпамятников русской письменности. Будучи хранителем рукописей Публичнойбиблиотеки и позднее главным редактором Археографической комиссии, А. Х.Востоков особенно тщательно заботился о приумножении коллекции древнихрукописей, их классификации и последовательном лингвистическом ипалеографическом анализе. В статье «Рассуждение о славянском языке, служащеевведением к грамматике сего языка, составляемой по древнейшим оного письменнымпамятникам» ученый впервые высказал актуальную и в наши дни гипотезу одревнеболгарском происхождении старославянского языка. Рассуждения А. Х.Востокова имели немалое значение и в споре с шишковистами, утверждавшими, чтоцерковнославянский язык и язык светской и деловой письменности принадлежат кстилям одного «славянского языка». Лингвистический метод А. Х. Востокова был вомногом основан на этимологии (в старом понимании этого термина), которая быладля него и для ученых его поколения исторической и грамматической дисциплинойодновременно. А родство языков он «изучает как проявление в языке народногомиросозерцания» [Колесов 1998: 55]. А. Х. Востоков немало потрудился надизданием памятников письменности. Он готовил к печати «Изборник великого князяСвятослава Ярославича 1073 г.», работал над «Описанием русских и словенскихрукописей Румянцевского музеума», впервые издал «Остромирово Евангелие», анаписанные им «Грамматика церковнославянского языка, изложенная по древнейшимоного письменным памятникам» и «Словарь церковнославянского языка» до сих порне потеряли научного значения. Одним из первых ученый обратился к изучениюязыка народной речи, зафиксированной в памятниках местной письменности иговорах. Для этой цели и был составлен «Опыт областного великорусского словаря»[Опыт 1852; см. также: Дополнение 1858], а А. Х. Востокова избрали редакторомподготавливаемых материалов. Особо следует отметить, что составители «Словаря»старались отразить доступный по тем временам широкий спектр лексических играмматических форм, а также географию бытования слова. В «Словарь» вошли «трирода речений»: «Первый род составляют слова, уклонившиеся от нормальногоупотребления языка, нередко искаженные до крайности…; ко второму роду относятсяслова, некогда принадлежащие к общему языку народа и вытесненные из негодругими, а уцелевшие в народе вместе с заветною прародительскою песнью,сказкой, пословицею; третьего рода слова родились вследствие понятий,образовавшихся от предметов окружающей человека природы и от особенных занятийнарода» [там же: II]. На наш взгляд, весьма показательно, что «слова,уклонившиеся от общего употребления», — провинциализмы и диалектизмы — нашлиширокое отражение в «Словаре». В Предисловии указываются и другие источники,среди них — слова «живой речи народа», «которые или уцелели в древнихписьменных памятниках наших, или от которых мы употребляем только производные,или слова совсем у нас потерянные, между тем как они могут служить к обогащениюязыка по краткости, выразительности, благозвучию» [там же: III]. Замечательнозаключение во вступлении к «Словарю», показывающее не только назначение этоголексикона, но и смысл самой научной деятельности А. Х. Востокова: «…[Словарь]обращает нас к патриархальному быту поселян наших и сближает нас с ними.Прислушиваясь к народному языку, мы отыскиваем в нем сокровища, пережившиецелые столетия. В крестьянских избах, где сохранились и песни, и сказки, ипословицы наши, сбережены от всегубительного времени и многие драгоценныеслова. Областные наречия служат также убедительнейшим доказательством, чтоязык, как живой организм, беспрестанно изменяется, и что лишь только в словареи грамматике гибкие формы живой речи крепнут и упрочиваются для потомков» [тамже: IV].

А. С. Шишков как филолог-законотворец

Филологическаядеятельность другого выдающегося русского ученого и государственного деятеля А.С. Шишкова не раз становилась предметом описания и изучения, а прошедший в 2004 г. 250-летний юбилей со дня его рождения вновь показал, насколько живы и плодотворны остаютсяего идеи и взгляды, некогда трактовавшиеся как «консервативные». Хорошоизвестна славянская направленность высказываний А. С. Шишкова и его полемика с«карамзинистами», резкие выступления против их новаторств, особенно в сфереориентации русского языка на французский. В этих попытках он видел нарушениецепи исторического развития культурных основ русской жизни (см. подробнее[Горшков 2004: 99–102]).

Однакодо сих остается в тени исследователей-филологов его деятельность на поприщеюриспруденции, государственного законотворчества, где ученый и дальновидныйполитик проявил свои лингвистические способности с присущей ему пунктуальностьюи приверженностью традиции. Здесь мы наблюдаем отчасти и его предпочтения, и —что важно в данном случае — то, как он занимался «деловым» строительствомязыка. Один такой эпизод касается замечаний А. С. Шишкова к Проектугражданского уложения 1815 г. Они относились к первой главе указанного кодекса,которая выглядела следующим образом:

РАСПОЛОЖЕНIЕПЕРВОЙ ГЛАВЫ.

§1. Гражданское право принадлежитъ каждому лицу, носящему на себЪ имяроссiйскаго подданнаго. Оно проистекаетъ отъ необходимой въ тЪлЪ обществасвязи, или взаимныхъ отношенiй всЪхъ гражданъ между собою, и состоитъ въдозволенiи каждому изъ нихъ во всякомъ дЪлЪ прибЪгать къ закону, когда кто имЪетънужду въ какихъ либо его изреченiяхъ.

§2. Гражданскiя права раздЪляются на общiя и частныя.

§3. Общимъ правомъ пользуется, во всякомъ состоянiи людей, каждый россiйскiйподданный.

§4. Частнымъ правомъ, сверхъ общаго, пользуется то состоянiе людей, которомуправа сiи даны.

§5. Общiя права прiобрЪтаются рожденiемъ отъ россiйскаго подданнаго, иливступленiемъ въ россiйское подданство.

§6. Частныя права для пользы государственной даются, и за важныя преступленiяоднЪ, или вмЪстЪ съ общими, отъемлются закономъ.

§7. Лишенiе общаго права лишаетъ вкупЪ и частнаго; лишенiе же частнаго нелишаетъ общаго.

§8. Лишенiе общаго гражданскаго права есть изверженiе человЪка изъ обществагражданъ, и слЪдственно самое величайшее наказанiе; а потому оное не совершается,какъ по судебному приговору имянно къ сему наказанiю.

§9. ЧеловЪкъ, лишенный общихъ правъ, теряетъ, какъ изверженный изъ составагражданскаго тЪла, всЪ бывшiя связи свои съ нимъ. Онъ съ того времени въобществЪ гражданъ становится чуждъ, бездЪйственъ, безгласенъ, какъ бы умеръ.Всякое имущество его безъ остатка поступаетъ къ его наслЪдникамъ.

§10. ЧеловЪкъ, лишенный судомъ частныхъ гражданскихъ правъ, теряетъ вмЪстЪ съзванiемъ своимъ и то имущество, которое по симъ правамъ ему принадлежало. Оно поступаетъкъ его наслЪдникамъ. Онъ же самъ, въ новомъ состоянiи своемъ, пользуетсяправами того состоянiя, въ которое низведенъ, и ни къ какимъ по другомучастному праву производимымъ дЪламъ не допускается.

§11. Права гражданскiя частныя, или общiя, или оба вкупЪ, теряются по приговорусудебному съ того времени, какъ приговоръ подписанъ, утвержденъ и осужденномуобъявленъ будетъ. Сiе разумЪется о присутствующемъ, который во время суда могъприносить свои оправданiя. Для отсутствующихъ же судебное мЪсто руководствуетсяслЪдующими правилами:

1-е.Полагается срокъ, въ который осужденный долженъ явиться къ суду для принесенiясвоихъ оправданiй.

2-е.Къ имЪнiю его приставляются опекуны, со времени начатiя надъ нимъ суда.

3-е.Естьли[i] осужденный самъ во время срока явится. Или кЪмъ приведенъ будетъ, топриговоръ надъ нимъ уничтожается, и судъ производится снова.

4-е.Естьли же не явится, то, съ истеченiемъ срока, приговоръ совершается ивступаетъ въ законную свою силу.

5-е.Буде осужденный явится по прошествiи срока, и слЪдственно по совершенiиприговора, то онъ можетъ еще представить свои оправданiя; но тогда естьли быонъ оправдался, или доказалъ маловажность своей вины, такъ что правосудiетребовало бы возвратить ему прежнiя его права, то оныя возстанавливаются, нотокмо на будущее время; прошедшее остается невозвратнымъ.

§12. Взятому подъ судъ за важное преступленіе, могущее подвергнуть, буде взятыйне оправдается, лишенію частныхъ или общихъ правъ гражданскихъ, съ того самагодня не позволяется дЪлать никакихъ завЪщаній, записей, обязательствъ, или иныхъсдЪлокъ; сего ради берется онъ подъ стражу, или о начатіи надъ нимъ судавсенародно возвЪщается.

§13. ВсЪ же завЪщанія, записи, обязательства и сдЪлки, имъ или другими на егоимя прежде начатія суда учиненныя, и въ надлежащемъ судебномъ мЪстЪ въ своевремя явленныя, остаются, по совершеніи надъ нимъ приговора, для наслЪдниковъего въ св[о]ей силЪ.

§14. Бракъ человЪка, лишеннаго общихъ правъ гражданскихъ и сосланнаго въ вЪчноезаточеніе, остается въ такомъ положеніи, какъ послЪ умершаго. (Шишков 1870:68–70).

ЗамечанияА. С. Шишкова показывают его не только как знатока судебной теории и практики,но и как умелого законотворца. Он пишет далее (Шишков 1870: 71):

ПРИМЪЧАНIЕ.

Расположеніесей главы содержитъ въ себЪ слЪдующій естественный порядокъ: 1-е, опредЪленіегражданскихъ правъ; 2-е, раздЪленіе оныхъ на общія и частныя (NB. СіераздЪленіе для ясности мыслей необходимо нужно); 3-е, опредЪденіе общихь правъ;4-е, опредЪленіе частныхъ правъ; 5-е, пріобрЪтеніе общихъ правъ; 6-е,учрежденіе или постановленіе закономъ частныхъ правъ; 7-е, лишеніе или потерякаждаго изъ сихъ правъ, или обоихъ вмЪстЪ; 8-е, правила, какими судъ приотнятіи оныхъ должень руководствоваться; 9-е, обстоятельства, сь потерею правъсоединенныя. — Я не знаю все ли въ главЪ сей сказано, о чемъ сказать надлежало(ибо, для удостовЪренія себя въ томъ, надлежитъ со вниманіемъ прочитать иразобрать всЪ наши законы, чего я не сдЪлалъ и сдЪлать не могь, не имЪя на тони способовъ, ни времени); но достовЪрно и съ ясными доказательствами скажу,что все, содержащееся въ главЪ проэкта, содержится и въ сей вновь изложеннойглавЪ, не токмо безъ всякаго упущенія, да еще со многими весьма нужными, тамъили смЪшенными или пропущенными подробностями. Чтожъ принадлежитъ до порядкамыслей и ясности языка, оное усмотрЪть можно изъ прилагаемаго здЪсь сличеніяодинакихъ статей.

СЛИЧЕНIЕ:

Изъ проэкта:

Права гражданскiя проистекаютъ изъ взаимныхъ отношенiй подданныхъ между ими, по лицу ихъ и имуществу, по колику отношенiя сiи опре-дЪляются закономъ.

Изъ 1-й статьи Генералъ-Прокурорскаго Наказа[ii]:

Разсужденiе о взаимно-сти всЪхъ гражданъ между собою составляетъ право гражданское, которое сохра-няетъ и въ безопасность приводитъ собственность всякаго гражданина.

Вновь изложенное:

Гражданское право принадлежитъ каждо-му лицу, носящему на себЪ имя россiйскаго подданнаго. Оно проистекаетъ отъ необходи-мой въ тЪлЪ общества связи, или взаимныхъ отношенiй всЪхъ гражданъ между собою, и состоитъ въ дозволенiикаждому изъ нихъ во всякомъ дЪлЪ прибЪгать къ закону, когда кто имЪетъ нужду въ какихъ либо его изреченiяхъ.

А.С. Шишков даже в таком небольшом фрагменте делает акцент на словеснойорганизации текста, указывая на исключительную роль языкового оформлениязаконов. В этой части мы видим, насколько грамотно и к месту он применяетосновы методологии сравнительно-исторического языкознания для решения сугубопрактических задач. Законодательная деятельность, в его понимании, — соблюдениенорм права и исторической преемственности, с другой стороны, — объектестественного интереса к языку деловой культуры. Приведем еще два показательныхабзаца:

РАЗСМОТРЪНIЕСЕГО СЛИЧЕНІЯ.

ВъстатьЪ изъ проэкта, недостатокъ опредЪленія правъ гражданскихъ объясненъ въпримЪчаніяхъ. Въ статьЪ Генералъ-Прокурорской, недостатокъ сей такжеоказывается; и при томъ кажется несвойственно сказать: разсужденіе составляетъправо. Въ новоизложенной статьЪ, для опредЪленія правъ гражданскихъ, соединенывмЪстЪ три мысли: 1-я, что гражданское право принадлежитъ каждому россійскомуподданному. Сiе неоспоримо, поелику главная сущность онаго въ томъ заключается.2-я, что оно проистекаетъ отъ необходимости взаимныхъ соотношеній гражданъмежду собою. Сіе также неоспоримо: ибо какъ скоро составилось какое нибудь общество,то вмЪстЪ съ нимъ составятся и связи, или взаимныя между членами онагосоотношенія, безъ которыхъ оно существовать не можетъ. Сіи связи должнынепремЪнно быть кЪмъ нибудь наблюдаемы въ ихъ ненарушимости. Отсюдупроистекаютъ законъ и право. Наконецъ 3-я, — право безъ сомнЪнiя состоитъ вътомъ, что законъ (то есть соединенная въ немъ всего общества власть) дозволяетъкаждому члену сего общества прибЪгать къ нему во всякомъ дЪлЪ; (къ лицу ли, илиимуществу, или чему иному относящемся), когда онъ имЪетъ нужду въ егоизреченіяхъ. Я говорю изреченіяхъ, ибо никакое право не можетъ быть правомъбезъ утвержденія, безъ гласа, безъ изреченія закона. — Прочія сличенія можносдЪлать, поставя статьи противъ статей: тогда усмотрится, такъ ли говорится въоднЪхъ, какъ въ другихъ, и въ чемъ состоитъ разность.

НапослЪдокъпочитаю за долгъ донести еще нЪчто о словахъ. Ясное и чистое опредЪленiе словъвездЪ нужно, всего же болЪе въ законахъ. Слово получаетъ значенiе свое отъкорня своего, подобно какъ вЪтвь дерева получаетъ соки отъ корня того дерева,которому она принадлежитъ, а не отъ инаго. Тщетно бы сосновую вЪтвь назвали мыкедровою; она не принесетъ иныхъ плодовъ, кроме тЪхъ, которые ей свойственны.Подобно такъ и слово: естьли дастся ему значенiе отъ другаго корня (что нерЪдкослучается при переводахъ словъ съ иностранныхъ языковъ), то будетъ оно, даннымъему насильно или несвойственно значенiемъ, противурЪчить естественному значенiюсвоему, проистекающему отъ его собственнаго корня. Таковое смЪшенiе понятiй въ словЪраспространяется уже и на всякую мысль, словомъ симъ изъявляемую. Употребленiеприметъ его и утвердитъ, но разумъ не можетъ сего признать и всегда отвергатьбудетъ. Я, послЪдуя принятiю словъ гражданское право, гражданинъ, употребляюихъ въ томъ знаменованiи, въ какомъ онЪ приняты; но дЪлаю cie по насильственнойвласти употребленiя, а не по здравому разсудку; ибо онъ того не позволяетъ,какъ мы изъ слЪдующаго объясненiя увидимъ. Мы французскiя слова (взятыя въ ихъязыкъ съ латинскаго и греческаго), cité, citoyen, civil, politique,приняли въ нашъ языкъ — иныя съ переводомъ, другiя безъ перевода, и стали заними говорить: droitcivil, гражданское право; droitpolitique, политическоеправо; citoyen, гражданинъ. Французскiя слова civil и politique произошли первоеотъ латинскаго civitas, второе отъ греческаго πόλις,которыя оба, одно на латинскомъ, а другое на греческомъ, значатъ городъ. Изъсего явствуетъ, что и французы, для изъявленiя двухъ разныхъ вещей,употребляютъ два слова, которыя на двухъ разныхъ языкахъ одно и тоже значатъ.Таковое въ словахъ смЪшенiе понятiй дЪлаетъ ихъ пустозвучными и непостоянными,подвергаетъ смыслъ ихъ перемЪнамъ, и производитъ частые объ нихъ споры; ибо ктознаетъ значенiе латинскаго civitas и греческаго πόλις,того умъ не соглашается въ одномъ и томъ же находить разность. Но на наше словогражданскiй, взятое съ ихъ слова civil, еще менЪе согласиться можно; ибо оносамо собою не то говорить, что имъ сказать хотятъ. Латинское civitas, хотя исоотвЪтствуетъ нашему городъ, но мысль, породившая латинское слово, весьмаразлична отъ мысли, породившей наше слово. Латинское civitasсоставлено изъ соеоetvivo, то есть собираюсь и живу; и такъ латинское civitas, по коренному смыслусвоему, значить сожительство, сообщество людей живущихъ вмЪстЪ. Подъ такимъпонятiемъ можно разумЪть и городъ и цЪлое царство, поедику люди живутъ вмЪстЪ,какъ въ городЪ, такъ и въ цЪломъ царствЪ. Отсюду Латинцы могли сказатьjuscivile; ибо слово сожительство позволяло имъ разумЪть подъ онымъ жителейвсего царства. Напротивъ того наше слово городъ заключаетъ въ себЪ совсЪмъ инуюмысль: оно происходить отъ горожу, строю, созидаю, и слЪдовательно, покоренному смыслу своему, значить избранное, особое мЪсто, на которомъ людисгородили, построили себЪ жилища. Cie мЪсто не можетъ представлять цЪлагоцарства, въ которомъ заключаются и города, и деревни, и поля, и лЪса, и степи.А потому и слово наше гражданскiй не выражаетъ ихъ слова civil, поелику мысльихъ слова относится къ цЪлому, а мысль нашего слова — къ части. Латинцы имЪютъдва слова къ означенiю того, что мы называемъ городомъ, а имянно civitas иurbs; Французы также два — cité и ville; однакожъ ни Латинцы, ниФранцузы не могутъ отъ словъ своихъ urbs и ville произвести права, которыя быотносились ко всЪмъ природнымъ жителямъ земли; и ежели бы произвели, тогда быихъ jusurbis или droitdeville, говорили то, что говорятъ наши слова:гражданскiя права, то есть принадлежащiя одному граду или городу. Но какъ мыподъ словами гражданскiя права разумЪемъ не гражданскiя, то есть не одномуграду, но всему царству принадлежащiя, то слЪдовательно приказываемъ словамъзначить то, чего онЪ отнюдь не значатъ. Таковыя приказанiя въ языкЪ не могутъимЪть мЪста: подобно какъ приказанiе, чтобъ въ треугольникЪ было меньше 180градусовъ, не можетъ имЪть мЪста въ математикЪ. И такъ, хотя подобныя вещи иукореняются употребленiемъ, однакожъ, при изданiи вновь законовъ, мнЪ кажетсянадлежало бы всякое несходное съ здравымъ разсудкомъ употребленiе словъпеременить и поправить. Слово civil влечетъ мысль свою (какъ мы выше сегопоказали) отъ понятiя жить вмЪстЪ, а не отъ понятiя городить, а потому длявыраженiя его надлежитъ и въ своемъ языкЪ отъ подобнаго же понятiя оноепроизвесть. Наши слова, означающiя всю вообще Россiйскую область, суть: Россiя,царство, государство, отечество, общество, народъ, держава, и проч. И такъ отъсихъ или подобныхъ словъ (а не отъ слова городъ) должно произвести то, чтосоотвЪтствовало бы иностранному слову civil. Скажемъ государственныя, илиобщественныя, или народныя, или отечественныя права: всякое изъ сихъ словъбудетъ приличнЪе и сходственнЪе съ разумомъ, нежели гражданскiя права (Шишков1870: 71–73).

Итак,можно заключить, что славяноведческая позиция А. С. Шишкова в отстаиваниинациональных основ родной словесности оказала влияние и на законотворческуюдеятельность, где он неизменно придерживался тех же взглядов, что и вфилологических дискуссиях. Этот пример нам кажется показательным еще и потому,что А. С. Шишков, как и его современник М. Л. Магницкий, — ученые иобщественные деятели переходного периода рубежа XVIII и XIX веков, — находилисьв центре «деловых» преобразований государства, выстраивали новые общественныеотношения и в этой исключительно важной сфере. Таким образом, деловой язык вначале XIX в. изучался не только ретроспективно, но и синхронически, а самиисследователи-филологи выполняли роль создателей нового делового слога.

ТрудыИ. И. Срезневского и их роль в развитии историко-этнологического подхода кисследованию памятников письменности

Традициинаучной школы А. Х. Востокова и первопроходцев сравнительно-историческогоязыкознания первой половины XIX в. во многом были продолжены талантливымрусским филологом И. И. Срезневским. Кстати, именно им была написана программапо собиранию материалов для «Опыта областного великорусского словаря»,предложены и дополнены сведения по вологодским, воронежским областным словам,диалектам северо-восточной Сибири. Замечательный труд ученого «Мысли об историирусского языка», изложенный И. И. Срезневским на годичном торжественномсобрании Петербургского университета 8 февраля 1849 года, явился во многомпрограммным и был сочувственно воспринят общественностью. Основное жедостижение состояло в том, что он ввел русский язык в сравнительно-историческоеизучение славянских языков «и таким образом определил тот главный фундамент, накотором должно строиться здание исторической грамматики русского языка…»[Шахматов 1908–1909: 449]. В своей книге автор изложил взгляд и на соотношениеи различия языка народного и языка книжного [Срезневский 1959а: 36–38 и далее],дал четкую картину развития русского языка и его становления каксамостоятельного феномена культуры. В других статьях и заметках И. И.Срезневский неизменно продолжал анализ языковых данных, почерпнутых им из памятниковписьменности. Так, в работе «О древнем русском языке» он, в частности, писал:«Прочное начало образования книжного русского языка, отдельно от языка, которымговорит народ, положено было в XIII–XIV веках, тогда же как народный русскийязык подвергся решительному превращению своего древнего строя. В XIV веке языксветских грамот и летописей, в котором господствовал язык народный, ужеприметно отдалился от языка сочинений духовных» [Срезневский 1959б]. Своиглавные выводы И. И. Срезневский вынес из большого опыта изучения славянскихязыков и наречий и памятников русской старины. Можно сказать, что именнопоследним он посвятил всю жизнь, издавая и исследуя их историю, тексты, язык.Из наиболее значительных трудов этого характера отметим прежде всего «Древниепамятники русского письма и языка (X–XIII вв.)» [Древние памятники 1866] исведения и заметки о малоизвестных и неизвестных памятниках, публиковавшиеся в1867–1891 гг. Получили большую известность также изданные им документы XI–XIVвв. [Срезневский 1882] — один из первых опытов хронологического изложенияистории отечественной письменной культуры. И начинается она, по И. И.Срезневскому, как раз с источников приказного содержания. Он указывает, вчастности, на первые договоры русских с греками X в. [Срезневский 1882: 2–5],записи на крестах, грамоты и т. п. «деловые» произведения. И. И. Срезневскийделает не только их обзор, но и публикует фрагменты текстов, сопровождая ихисторико-культурным комментарием.

Широкоизвестны и другие научные достижения ученого: открытие «Саввиной книги»,«Листков Ундольского», «Киевских глаголических отрывков», а также егоисследования по палеографии [Срезневский 1885] и лексикографии, основу которыхсоставили как раз выписки делового и бытового содержания. «Но недостаточночитать древние тексты; надо их и понимать», — высказался в статье памяти И. И.Срезневского А. И. Соболевский [1916: 178]. Измаил Иванович усиленно занималсяподготовкой словаря древнерусского языка, который был издан позднее стараниямиего детей. Здесь талант И. И. Срезневского выразился с наибольшей силой, а егоязыковое чутье и многолетняя работа по собиранию и изданию рукописей вылились впоследовательный научно обоснованный лексикографический труд, где теория иистория языка представлены в многообразии его форм[iii]. И. И. Срезневскийписал об источниках своего словаря: «Данные, вошедшие в мой словарь, извлеченыиз всех памятников нашей древности, дошедших до нас в подлиннике или в списках.Собственно русские памятники, насколько они мне известны, — летописи, грамоты,уставы, слова, сказания, жития святых, записи и надписи, — собраны мною длясловаря все без исключения. Памятники славяно-русской церковной письменноститакже исследованы мною в словарном отношении, но еще не все. Памятникинепрочитанные я продолжаю изучать один за другими и постоянно увеличиваю мойзапас» [цит. по изд.: Кондрашов 1980: 101].

Необходимосказать о другой ипостаси его деятельности, имеющей, как нам кажется,непосредственное отношение к современной науке. Наблюдение над словом итекстом, народными говорами и культурой языка русского народа в целом привелиученого к выделению особой лингвистической дисциплины — географии русскогоязыка, прародителя современной этнолингвистики. И поныне мысль И. И.Срезневского звучит столь же актуально, как полтора столетия назад. «Вопросыгеографические в языкознании, — писал он, — самые современные; новее изанимательнее их еще не найдено, и в исследованиях о языке русском они занялисвое место почти в то же время, как и в исследованиях о других языках Европы»[Срезневский 1851а: 3]. И далее он так поясняет назначение этой науки:«Исследовать, каким именно языком, наречием или говором говорит народ в том илидругом крае и каково именно было влияние местных обстоятельств на состояниеязыка в разных краях — вот задача географии языка [там же: 4]. Современнозвучит и предлагавшаяся И. И. Срезневским программа изучения географии языка:

«I.Об области, занимаемой языком: о земле и народе в историко-географическомотношении, о расселении народа и вселении в его земле иностранцев.

II.О языке, в отношении к его характеристическим признакам, к влиянию, которое нанего производили местность природы и языки соседей.

III.О народной словесности как произведении местности на языке этой местности.

IV.О письменной обработке языка также как произведении местном» [Срезневский1851б: 2].

УченикиИ. И. Срезневского, среди которых было немало талантливых историков,этнографов, филологов, педагогов: П. А. Лавровский, В. И. Ламанский, М. И.Сухомлинов, Н. С. Тихонравов, А. Н. Пыпин, А. С. Будилович, Р. Ф. Брандт, Т. Д.Флоринский, — остались преданными последователями, создав самобытные труды ипродолжая каждый по-своему развивать идеи учителя. Так, один из них, П. А.Лавровский, выпустил обстоятельное сочинение «О языке северных русскихлетописей», где продолжил мысль И. И. Срезневского об единообразии русскогоязыка до XIII–XIV вв., но, проанализировав язык новгородских рукописей, гдесохранились некоторые диалектные черты, восходящие к эпохе до XII в., он внес значительнуюпоправку, свидетельствовавшую о существовании местных отличий в русском языкедревнейшей поры [см. Лавровский 1852].

Вцелом, деятельность И. И. Срезневского дала сильный толчок в исследованиипамятников русской культуры, а языковые сведения, извлеченные из деловыхисточников, помещенных им в Словаре [Срезневский 1989], до сих пор являютсянаиболее авторитетными и проверенными данными по русской «приказной» истории.

Ф.И. Буслаев как исследователь народной культуры и источниковед

Чутьранее знаменитой речи И. И. Срезневского Ф. И. Буслаев выпускает книгу «Опреподавании отечественного языка», где подробно излагает «предмет иметóду преподавания» родной словесности. «Соединяй внешнее с внутренним,форму с содержанием… Всегда и везде ищи значения представлений и отношений,выражаемых формами» [Буслаев 1992: 57], — так гласило четвертое и последнееправило Ф. И. Буслаева. Применительно к нашему исследованию вызывает большойинтерес разделы книги: «Материалы для русской стилистики», «История народногоязыка», «Провинциализмы». Ученый не только приводит многочисленные убедительныепримеры, но и представляет свой «опыт преподавания», одной из составляющихчастей которого было, в частности, чтение и разбор древнего памятника. Ф. И.Буслаев умело использовал традиции западной науки. Имена Ф. Боппа, В.Гумбольдта, Я. Гримма не раз фигурируют на страницах его труда. Кромесобственно языковедческих положений, принятых и развитых Ф. И. Буслаевым,ученый обращал свое внимание и на то, что все они изучали немецкий язык какпроявление национального духа в его историческом развитии. Русский язык в этомотношении являл для Федора Ивановича благодатную почву.

В1848 году выходит в свет диссертация Ф. И. Буслаева «О влиянии христианства наславянский язык (Опыт истории языка по Остромирову евангелию)» [Буслаев 1848].Идеи ученого во многом соприкасаются с «Мыслями» И. И. Срезневского, идут врусле того же историко-лингвистического национально-культурного направления.Изданные впоследствии «Опыт исторической грамматики русского языка» [Буслаев1858] и «Историческая хрестоматия церковнославянского и древнерусского языков»[Буслаев 1861] значительно расширили лингвистическую базу научных исследованийи утвердили историческую грамматику как самостоятельную дисциплину. В Предисловиик «Опыту» автор противополагает два взгляда на явления языка: классическийфилологический и лингвистический, который, по его мнению, «рассматривает языкне только для знакомства с литературою, но и как самостоятельный (курсив наш. —О. Н.) предмет изучения» [Буслаев 1858: XIII–XIV]. Задача ученого состояла втом, чтобы представить лингвистическую картину исторически осмысленных явленийязыка. При этом он замечает, что «историческая грамматика не ограничиваетсяязыком русским книжным…» [там же: XX], и далее: «Все свои выводы историческаяграмматика основывает на авторитете не только письменных, но и устныхпамятников языка, подчиняя личное суждение грамматиста свидетельству фактов»[там же: XXI][iv]. Ф. И. Буслаев не только доказывает необходимость исследованиянародных говоров как элементов общерусской культуры, но и показывает глубокуюсвязь истории языка с историей народа. Он впервые публикует редкие рукописиразных жанров, относящиеся к XI–XVIII векам, снабдив их историческими играмматическими примечаниями. До сих пор поражает выбор источников: здесь идуховные сочинения, и большой корпус документов делового содержания, иучительные книги, и грамоты, и хронографы, и образцы народной словесности…Позднее, оценивая труды почтенного ученого, А. А. Шахматов, дал наиболее точнуюхарактеристику его деятельности, как бы угадал ее высокое предназначение: «Ноиз всего написанного о русском языке я не читал ничего более интересного, болееживого и талантливого (курсив наш. — О. Н.) этого ядра Исторической грамматикиБуслаева. Работы Востокова весьма поучительны: сам он удивляет своейпроницательностью, но от него веет холодом. «Востоков, — говорит Срезневский, —увлекался мечтою в поэзии, но не в делах науки». Про Буслаева можно сказать,что он отдавался науке весь: сила ума и воображения, точный анализ и блестящаягипотеза, мечта и глубокое знание, наука и поэзия — все это одинаково являетсядостоянием трудов Буслаева. Такой человек более, чем кто-либо, был способензаложить основания новой науки…» [Шахматов 1898: 9].

РазработкиА. А. Шахматова по истории русского языка — новый этап

визучении памятников деловой письменности

Всередине 1880-х годов в русской науке появился человек, чьи исследованияпамятников старины и процессов современного русского литературного языка явилисобой знаменательное событие, имя которому — Алексей Александрович Шахматов.Начав свою ученую карьеру с изучения памятников новгородской письменности[Шахматов 1886], увлеченно занимаясь древними языками, русской историей идиалектологией, А. А. Шахматов не раз поражал современников яркостью идей иширотой взглядов, продуманностью концепции исторического развития родного языкаи особым филологическим чутьем. Из обширного лингвистического наследия ученогонас, конечно же, интересуют его труды генеалогического характера. Один из них,«Исследование о двинских грамотах XV в.», весьма показателен как опыт изученияактовой письменности. А. А. Шахматов-текстолог, палеограф и лингвист обратилсяк анализу языка и публикации неизвестных рукописей Северной Руси. Авторподробно разбирает происхождение и состав издаваемых актов, останавливается нафонетических особенностях, несколько сюжетов книги посвящено морфологии исинтаксису [Шахматов 1903а]. Вторую часть исследования открывают сами акты,оформленные с точки зрения палеографии безупречно. Занятия историческойдиалектологией и фонетикой также способствовали формированию взглядов ученогона проблемы развития и функционирования русского языка, влияния литературногоязыка на говоры и т. д. [см. Шахматов 1893; 1903б; 1903в; 1913 и др.]. Его перупринадлежат также программы для собирания особенностей северно- июжновеликорусского говоров [Шахматов 1896а; 1896б], труды по изучению истории иязыка древнейших летописных сводов. Младший коллега А. А. Шахматова С. П.Обнорский, анализируя «русскую хронографию» академика, писал: «Именно труды А.А. Шахматова впервые приоткрыли завесу над тем, как в реальности в древней Русиосуществлялась работа над летописью. Перед нами в новом свете встает фигурастарого летописца, не немого отшельника, укрывшегося за глухой монастырскойстеной от мирских интересов и страстей, а, напротив, человека, находившегося вцентре общественной и политической борьбы своего времени и в своей работе надлетописью отражавшего следы этой борьбы» [Обнорский 1947: 8]. Заслугой А. А.Шахматова является также разработка вопроса о происхождении русского языка иего наречий, который рассматривался в связи с общим развитием славянства и егописьменной культуры. С особой лингвистической силой эта проблематика звучит впоследних исследованиях ученого — в «Очерке древнейшего периода историирусского языка» [Шахматов 1915], во «Введении в курс истории русского языка»[Шахматов 1916], в брошюре «Древнейшие судьбы русского племени» [Шахматов 1919]и в изданном посмертно «Очерке современного русского литературного языка» [3-еизд.: Шахматов 1934]. Идея «этнографического и лингвистического единстварусского племени» была вынесена ученым из многочисленных фактов языка иизучения текстологии древнерусских памятников древнерусского языка. Чтокасается событий более позднего периода, то и здесь А. А. Шахматов делаллюбопытные наблюдения, в частности, имеющие отношение к северной Руси.«Севернорусская эпоха, — писал он, — севернорусские явления противополагаются северновеликорусским.Критерием для такого противопоставления могут служить следующие соображения:во-первых, древность, того или другого явления, засвидетельствованнаяпамятниками; во-вторых, распространение его во всей вообще области современныхсеверновеликорусских говоров; в-третьих, данные в пользу того, что исследуемоеявление не случилось в позднейшую эпоху совместного жительства севернорусов свосточнорусами, когда они в силу политических и экономических связей образовалиодно великорусское целое» [Шахматов 1915: 317][v]. Работы последних лет и новыеархивные публикации [Шахматов 1999] дают представление и о том, какую рольотводил А. А. Шахматов великорусской народности в становлении Русскогогосударства, русской культуры, русского языка. К памятникам письменности у негобыло особое, трепетное отношение. «С ранней поры своей научной деятельности А.А. Шахматов обращает внимание на необходимость не абстрактного, не формальногооперирования с памятниками письменности при их исследовании» [Обнорский 1925].Для него всякий подлинный источник — едва ли не единственное звено, связующееисторию с современностью. Поэтому явления языка XX века, по А. А. Шахматову,невозможно грамотно объяснить без знания генеалогии родной культуры. В 1910-егоды ученый читал курс истории русского языка, один из разделов которого былозаглавлен «Памятники русского языка». Именно их он рассматривал как важныйкомпонент для восстановления исторического процесса лингвистических явлений.Причем А. А. Шахматов намеревался, наверное, впервые включить в свое обозрениеписьменности и рукописи позднего периода, вплоть до XIX века и выяснить приемыих исследования [Шахматов 1916: 3–4]. Здесь надо заметить, что памятникикнижного языка церковного происхождения менее занимают ученого, а, наоборот,грамоты, летописи и иная оригинальная русская средневековая литературапредставляются ему более предпочтительными и доказательными источниками[vi].Отсюда следует и основной методологический принцип исторического языкознания (впонимании А. А. Шахматова): критический анализ, всестороннее изучение текста,его соотношение с данными носителей языка. В этом заметно влияние теоретическихоснов индоевропейской школы и прежде всего учителя А. А. Шахматова — академикаФ. Ф. Фортунатова: от расчлененных формул к стройной концепции историческогоразвития языка.

Лингвистическое наследие А. И. Соболевского в светеего идей в области памятников приказной культуры

Другойяркий ученый русской академической школы, академик А. И. Соболевский, не раз всвоих работах обращался к проблемам изучения языка памятников письменности.Впрочем, он немало потрудился и над их изданием. Так, в X томе ИОРЯС за 1905год он публикует несколько замечательных рукописей в заметках: «Мучение папыСтефана по русскому списку XV века» [Соболевский 1905а], «Из области древнейцерковнославянской проповеди» [Соболевский 1905б] и «Несколько редких молитв изрусского сборника XIII века» [Соболевский 1905в]. В 1884 году А. И. Соболевскийзащищает докторскую диссертацию «Очерки по истории русского языка». В нейизложены основы современного понимания предмета, который и сейчас вуниверситетских курсах во многом строится по схеме А. И. Соболевского. Книгаоткрывается показательным Введением автора: «Русский народ в лингвистическомотношении представляет одно целое. <…> История русского языка,отличающегося сравнительным консерватизмом, за много веков не дала ничеготакого, что разрушило бы единство русского языка» [Соболевский 1907: 1]. В нейже ученый сделал обстоятельный обзор наиболее значительных источников историиродного языка и хранилищ — он описал памятники галицко-волынского и псковскогонаречий, рукописи XI–XIV вв. [там же: 5–18]. Во время работы в Петербурге иКиеве, он читает одноименный курс, изданный до 1917 г. несколько раз [1-е изд.: Соболевский 1884]. Его перу принадлежит один из первых трудов порусской диалектологии, где ученый сделал обзор великорусского и белорусскогонаречий. В нем он обосновывает и утверждает право на существование этой науки,которая ранее была прикладной. И здесь опора на национальные истоки — для негоодно из главных доказательств: «Те, которые изучают древние памятники нашейписьменности (как литературные, так и исторические, юридические), чрез изучениедиалектологии почерпают средства к пониманию текста памятников» [Соболевский1897: 1]. Позднее он редактировал «Русскую хрестоматию» Ф. И. Буслаева,собравшую тексты более 150 рукописных источников [Буслаев 1909]. Все эти ценныематериалы он учитывал в своих научных разысканиях — в области русскойдиалектологии, лингвистического источниковедения и исторической грамматики.Ученый изучает старинные манускрипты с новой для того времени точки зрения,распределив их по регионам. Его «лингвистическая этнология» охватывалапамятники галицко-волынские, смоленско-полоцкие, псковские и новгородские, атакже киевские и владимиро-суздальские. А. И. Соболевский впервые установил,что каждая местность имеет свой деловой язык. Труд ученого, объединивший еговзгляды на данную проблематику был издан через 70 лет после кончины[Соболевский 1980]. В нем впервые получили квалифицированное толкованиепроцессы в области языка деловой письменности домонгольского периода,Северно-Восточной Руси XIII–XVI вв., Западной Руси XIII–XVII вв., а такжеделовой язык Южной Руси, рассмотрение которого он довел до XVIII столетия. А.И. Соболевский сделал весьма корректный и новый для того времени вывод о формахбытования и географии делового языка. Так, он считал, что «московский деловойязык к XVI в. вытеснил местные деловые языки и сделался общим для всейСеверо-Восточной Руси» [там же: 54]. Любопытные наблюдения высказаны им поповоду развития делового языка в Западной Руси, который, как считал А. И.Соболевский, имел большее сходство с западнорусским литературным языком и «былсвязан с судьбою грамотной части общества», но впоследствии «утратил живостьрусского языка и наконец уступил место польскому» [там же: 73]. Эта жетенденция во многом наблюдается и в истории делового языка Западной Руси [тамже: 102–103 и др.]. Важен и другой момент: в названной книге А. И.Соболевского, в сравнении с близкими по проблематике трудами Е. Ф. Будде и В.В. Виноградова, ученый рассматривает языковые процессы литературного языка,начиная с XI века, да и сам вопрос, что следует считать литературным языком, нерешается А. И. Соболевским в едином ключе. В его состав он включил как деловые,так и церковные тексты (мы говорим о периоде XI–XVII вв.). Многое, конечно же,осталось не освещенным им в достаточной мере: деловые источники московского происхождения,северные памятники XVII–XVIII вв. и др., но само направление исследования, посути своей новое (и остающееся таковым до сих пор), живость и смелость идей,индивидуальный взгляд на спорные проблемы развития делового языка в контексте«культурного пространства» имеют немалую научную ценность в наши дни ипродолжают обсуждаться. Особенность манеры А. И. Соболевского лаконичноподмечена Б. М. Ляпуновым: «Метод его исследования рукописного материала былтаков, что его нельзя рекомендовать ученому средних способностей, которыйтолько путем детального исследования небольшого по объему материала может датьчто-нибудь ценное для науки. Работать плодотворно по методу А. И. Соболевского,сразу овладевавшего огромным количеством материала и умевшего быстро найти внем самое существенное и сделать важные для науки открытия, мог только ученый,соединявший в себе редкий дар анализа и синтеза вместе» [цит. по изд.: Алексеев1980: 19].

Е. Ф. Карский и его работы по изучению литературногоязыка и памятников древнерусского права

Крупнейшимязыковедом, историком и палеографом рубежа XIX–XX веков, сделавшим переворот вделе осмысления языка и культуры Западной Руси, был академик Е. Ф. Карский. Еготруды по белорусскому и славянским языкам впервые показали ценность источниковзападного происхождения в деле формирования восточнославянской этноязыковойобщности и их значительную роль в русской истории. Но это не единственноенаправление его деятельности. Замечательно выступление ректора Варшавскогоуниверситета Е. Ф. Карского, произнесенное им 23 февраля 1893 года, —«Главнейшие течения в русском литературном языке». В нем ученый высказал рядинтересных идей и в области развития языка письменной культуры, позволившее емусделать существенный вывод: «…внимательное рассматривание памятников ужепервого времени русской письменности приводит нас еще и к следующему: в них мыможем заметить не только особенности, характеризующие общерусский язык, нотакже наталкиваемся и на такие черты, которые принадлежат русским наречиям, на первыхпорах только северо-западной группы … и юго-западной, а затем, к XIV в., идругих наречий. Диалектические отличия особенно проглядывают в произведенияхоригинальных (грамотах, актах), но не чужды они и памятникам, лишь переписаннымв известных местностях. Таким образом, в литературный язык входит не толькорусская общенародная стихия, но … уживаются в нем и некоторые местныеособенности» [Карский 1962ж: 132–133]. Много работ он посвятил древнерусскомуязыку: «Особенности письма и языка Мстиславова Евангелия» [Карский 1962б], «Изсинтаксических наблюдений над языком Лаврентьевского списка летописи» [Карский1962в], «Русская Правда по древнейшему списку» [Карский 1962г] и др., написалрецензию на книгу А. А. Шахматова «Исследование о двинских грамотах XV в.»[Карский 1962д], отзывы на труды Н. М. Каринского, А. А. Покровского по языкупамятников письменности [Карский 1962а: 685 и др.], издал немало статей поизучению языка белорусских памятников и украинской диалектологии. Но один изего трудов — «Культурные завоевания русского языка в старину на западнойокраине его области» [Карский 1962е] — нам представляется особенно важным дляпонимания взглядов ученого на сложную проблему «Запад – Восток». Его точказрения — лингвиста и историка — являет собой образец глубоко осознанного,патриотического отношения к культуре и «бытовому исповедничеству» страны,раздираемой противоречиями (в том числе и языковыми) до сих пор (эта работавпервые вышла в 1924 г.). Приведем один из фрагментов статьи: «…заимствования вязыке литовцев и латышей были сделаны из белорусского наречия, а не излитературного великорусского языка. Следовательно, эти заимствованияпроисходили мирным путем, притом большую часть времени у народности,подчиненной господствующему населению. Таким образом, о «русификации» литовцеви латышей в теперешнем (курсив наш. — О. Н.) употреблении этого слова … неможет быть и речи» [Карский 1962е: 458]. В последние годы жизни он в основномзанимался изданием памятников письменности: готовил к печати и редактировалПолное собрание русских летописей, издаваемое Археографической комиссией АНСССР, опубликовал «Русскую Правду по древнейшему списку» и многое другое (см.библиографию трудов в кн. [Карский 1962а]). В деятельности академика Е. Ф.Карского, кроме прочего, заметна еще одна тенденция: истоки и судьбылитературного языка он связывает с духовной культурой общества. «В старину накнигу и ее язык смотрели далеко не так, как смотрим мы теперь, и относились кним с бóльшим уважением, чем теперь. Разница между языком разговорным икнижным была обязательной» [Карский 1962з: 179]. «Церковнославянский языкрусского извода», как назвал его ученый, был оторван от народной среды всредние века. Лишь с конца XVII века, а особенно в петровские времена «всюдучувствовалась необходимость приблизить его к разговорной речи, только не всегдаясно представляли, как это сделать» [там же]. Совершив немало открытий влингвистике и будучи ее вдохновенным проповедником, Е. Ф. Карский взначительной мере повлиял и на характер историко-этнографических иязыковедческих исследований ученых XX века.

Подведемнекоторые итоги. «Золотой век» русской филологии, точнее, почти 150 лет(приблизительно 1770–1910-е гг.) научных разысканий в области«памятниковедения», был веком открытий и идей, поиска «филологическойсамостоятельности». От подражательной западной модели знаний, научных школ,профессуры — до ярких, оригинальных трудов по русской и славянской филологии иистории, написанных подвижниками родной науки, взращенными на нашей земле. Этотнационально-культурный взгляд русской науки, ее движение вглубь и трепетноеотношение к прошлому, ее приоритеты и установки сформировали саму концепциюфилологии и во многом воздействовали на развитие ее институтов и школ в будущем.Надобно заметить, что памятники письменности и вообще подобающее отношение кнародной культуре и духовным истокам занимали ум каждого исследователя. Недаромуже в конце 1840-х гг. И. И. Срезневский мог с полным правом и достойнойгордостью говорить: «Она есть, эта русская наука. На нее, как на частную долюнауки общечеловеческой, имеет русский народ право столь же исключительное, каки каждый другой народ, сочувствующий успехам науки, на свою собственную долю.Чем народ сильнее духом, своебытностью, любовью к знаниям, образованностью, темего доля в науке более; но у каждого народа, не чуждого света просвещения, естьсвоя доля, есть своя народная наука. Народ, отказывающийся от нее, с тем вместеотказывается и от своей самобытности — настолько же, как и отказываясь от своейдоли в литературе и искусстве, в промышленности и гражданственности… И главныйдолг народной науки — исследовать свой народ, его народность, его прошедшее инастоящее, его силы физические и нравственные, его значение и назначение. Народнаянаука в этом смысле есть исповедь разума народа перед самим собою и перед целымсветом» [Срезневский 1959а: 16].

Список литературы

 [i]Так напечатано в тексте.

[ii]1767-го года. (Сноска в тексте. — О. Н.).

[iii]Заметим попутно, что в архиве И. И. Срезневского сохранились редкие образцынетрадиционного, «карнавального» делового письма. Таково, например, «Дело опобеге беглого петуха от курицы» 1750-х гг. (РГАЛИ 436:1:1021). Нам известны идругие сочинения XVIII века, собранные ученым в подлинниках и копиях и неизданные до сих пор.

[iv]И в других своих трудах Ф. И. Буслаев последовательно проводит историческийпринцип изучения языковых явлений [см., напр.: ОР ГЛМ 343:1:36; Буслаев 1868;1872–1873]. Здесь позволим себе привести высказывание К. Войнаховского в егостатье «Значение трудов академика Ф. И. Буслаева в истории науки о русскомязыке»: «Историческая грамматика, с одной стороны, принадлежит к эпохе, когдаязыкознание находилось в первом периоде своего развития, с другой, — онаудовлетворяла потребности русского образованного общества того времени, когданаука о языке только что возникла в России. Если бы Федор Иванович имел в видутолько одни научные цели при составлении своей замечательной книги, то,наверное, она была бы достоянием книжных складов и не соответствовала бы уровнюпознаний большинства тогдашних педагогов. То обстоятельство, что «историческаяграмматика» отличается двойственным характером, научным и практическим,свидетельствует о глубоком понимании автором интересов родного просвещения.Автор как опытный и талантливый учитель умел специальное научное знание сделатьдоступным и понятным всякому образованному человеку. Его грамматика, будучинаучным трудом, проводила в сознание общества теорию и фактические знания новой(здесь и далее курсив наш. — О. Н.) науки о языке и послужила основанием этойнауки в нашем отечестве…» [Войнаховский 1898: 113].

[v]Подробный разбор лингвистических взглядов А. А. Шахматова, выраженных в этомтруде, см. у Б. М. Ляпунова [Ляпунов 1925].

[vi]Укажем в этой связи и менее знакомые работы ученого: «Хронология древнейшихрусских летописных сводов» [Шахматов 1897], «Сборник XII века МосковскогоУспенского Собора» [Шахматов 1899], «Еще несколько двинских грамот XIV и XVвека» [Шахматов 1909а], «Несколько заметок об языке псковских памятников XIV–XVвв.» [Шахматов 1909б], «Летописец Успенского Каменского девичьего монастыряНовозыбковского уезда Черниговской епархии» [Шахматов 1910], «Заметки кдревнейшей истории русской церковной жизни» [Шахматов 1914] и др.

Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru