Учебное пособие: Международное право2

Международное

право

Учебник для вузов

Рекомендовано Министерством общего

и профессионального образования

Российской Федерации

в качестве учебника для студентов

высших учебных заведений,

обучающихся по специальности

и направлению «Юриспруденция»

Издательская группа НОРМА—ИНФРА • М

Москва,1999

ББК 67.91

М43

Ответственные редакторы —

Г. В. Игнатенко, Заслуженный деятель науки Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор О. И. Тиунов, Заслуженный деятель науки Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор

Международное право. Учебник для вузов. Ответственные редакторы — проф.Г. В. Игнатенко и проф.О. И. Тиунов. — М.: Издательская группа НОРМА—ИНФРА • М, 1999. — 584 с.

ISBN 5-89123-271-5 (НОРМА)

ISBN 5-86225-875-2 (ИНФРА • М)

В учебнике анализируются основные понятия, общие институты и отрасли международного права. Особое внимание уделяется проблемам взаимодействия международного и внутригосударственного права; исходя из этого международные договоры рассматриваются во взаимосвязи с Конституцией и законодательством Российской Федерации. Впервые в учебной литературе дана характеристика механизма реализации норм ме­ждународного права, в том числе механизма их непосредственного приме­нения в деятельности судов и других органов государства. Показана роль международных норм в обеспечении и защите прав и свобод человека и гражданина. Учебник написан на основе новейших нормативных правовых актов и практики их применения.

Для студентов, аспирантов, преподавателей юридических вузов и факультетов, а также для всех, кто интересуется вопросами международ­ного права и международных отношений.

ISBN 5-89123-271-5 (НОРМА) ISBN 5-86225-875-2 (ИНФРА• М)

© Коллектив авторов, 1998 © Издательская группа

НОРМА—ИНФРА • М, 1998

Авторский коллектив:

Г. В. Игнатенко, доктор юридических наук, профессор, Заслу­женный деятель науки Российской Федерации — введение (в соав­торстве сО. И. Тиуновым); гл. 1; § 1, 2, 7—10, 13 гл. З; гл. 5; § 1, 8 гл. 6; гл. 8; § 1 гл. 10 (в соавторстве сВ. Я. Суворовой); § 2, 6, 7, 8 гл. 10; § 1, 4, 7 гл. 11; § 3 гл. 11 (в соавторствес О.И. Тиуновым); § 5 гл. 11 (в соавторстве с Л.А. Лазутиным); § 1—7, 10, 11 гл. 14; гл. 15, 16, 17;

М. В. Кучин, кандидат юридических наук — § 8 гл. 11; гл. 26;

Л. А. Лазутин, кандидат юридических наук, доцент — § 2, 4 гл. 6; § 5 гл. 11 (в соавторстве сГ. В. Игнатенко); § 1, 5—9 гл. 13; гл. 18; гл. 19 (в соавторстве с Д. Д.Остапенко );

С. Ю. Марочкин, кандидат юридических наук, доцент — §3,9 гл. 6; гл. 7 (в соавторстве с Д. Д. Остапенко ); гл. 9 (в соавторстве с В. Я. Суворовой); § 5 гл. 10; § 6 гл. 11; § 9 гл.14; гл. 25;

Д. Д. Остапенко, доктор юридических наук, профессор, Заслуженный юрист Российской Федерации — гл. 7 (в соавторстве с С.Ю. Марочкиным); гл. 19 (в соавторстве с Л. А. Лазутиным);

П. И. Савицкий, доктор юридических наук, профессор, Заслу­женный юрист Российской Федерации — § 7 гл. 6; § 2—4 гл. 13; § 2 гл. 20;

В. Я. Суворова, кандидат юридических наук, доцент — гл. 4;

§ 5, 6 гл. 6; гл. 9 (в соавторстве сС. Ю. Марочкиным); § 1 гл. 10 (в соавторстве сГ. В. Игнатенко); § 3, 4 гл. 10; гл. 12; § 8 гл. 14; § 1, 3—5 гл. 20; гл. 21, 24;

О. И. Тиунов, доктор юридических наук, профессор, Заслу­женный деятель науки Российской Федерации — введение (в соав­торстве сГ. В. Игнатенко); гл. 2; § 3—6, 11, 12 гл. 3; § 10 гл. 6; § 2 гл. 11; § 3 гл. 11 (в соавторстве сГ. В. Игнатенко); гл. 22, 23.

Введение

Международное право как учебная дисциплина в юриди­ческих и иных вузах, обеспечивающих подготовку студентов по направлению и специальности «Юриспруденция», имеет дело с самостоятельным правовым комплексом, нормы которого уста­навливаются посредством согласованного волеизъявления го­сударств, а реализуются как в межгосударственном общении, так и во внутригосударственной сфере.

Сегодня общее состояние международно-правового регу­лирования, его место в правовой системе Российской Федера­ции, нормативное содружество международных договоров и российского законодательства предопределяют ценность меж­дународного права не только для дипломатов и других специа­листов с «внешней ориентацией», но и для тех, кому предстоит работать или кто уже работает в органах, организациях, учре­ждениях, обеспечивающих внутренний правопорядок.

В современный период на содержание международно-пра­вового регулирования существенное влияние оказывают такие факторы, как расширение круга субъектов международного права, масштабный характер научно-технической революции, усиление влияния международного общественного мнения, ус­тойчивая тенденция к демократизации международной и внут­ригосударственной жизни, развитие механизмов защиты прав человека. Эти процессы влияют и на упрочение роли норм ме­ждународного права в правовой системе России, благодаря чему открываются широкие возможности для использования потен­циала, заложенного в высокой социальной ценности междуна­родного права, в практической деятельности органов, организа­ций и учреждений в сфере внутригосударственных отношений.

Использование норм международного права в указанной сфере приобретает особое значение для российских органов в свете знаменательных дат, с которыми связаны определенные этапы в развитии международного права, — 50-летием приня­тия Генеральной Ассамблеей ООН Всеобщей декларации прав человека (10 декабря 1948 г.) и 100-летием проведения первой Гаагской конференции мира (6(18) мая—17(29) июля 1899 г.), инициатором созыва которой явилась Россия.

Нормы международного права призваны участвовать в правоприменительном процессе, т. е. в деятельности органов госу­дарственной власти, местного самоуправления, судов (общей юрисдикции, арбитражных и конституционных), прокуратуры, органов внутренних дел, федеральной службы безопасности, налоговой полиции, нотариата, юридических служб хозяйствен­ных, финансовых, банковских и иных структур. Знание между­народных договоров, умение их толковать и применять совме­стно с российским законодательством — непременное условие правомерной и эффективной работы этих органов, учреждений и их должностных лиц.

Все, кто причастен к регулированию, обеспечению, защите прав и свобод человека и гражданина, должны иметь в виду, что права и свободы в Российской Федерации признаются и гарантируются согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с Конституцией РФ. Каждый гражданин Российской Федерации, каждый человек, находящийся на ее территории и под ее юрисдикцией, должен знать, что при реализации своих прав он может опираться на нормы международных договоров и что определенные аспекты его жизни связаны не только с национальным законодательст­вом, но и с международными актами.

Авторский коллектив учебника стремился подчинить свой труд именно этим ориентирам, прослеживая взаимодействие международного и внутригосударственного права не только в общетеоретическом плане, но и в реальностях существования различных институтов и отраслей международного права. С этим связаны попытки «выхода» в ряде случаев на проблемы общей теории права, конституционного (государственного) права и та­ких специальных юридических дисциплин, как административ­ное, трудовое, гражданское, семейное, уголовное право, граж­данский процесс, уголовный процесс.

В учебнике принята структура, в которой сочетаются тра­диционные для отечественной науки принципы построения учеб­ного курса и новые подходы, обусловленные как современным состоянием правового регулирования, так и методическими по­требностями, во многом уже ставшими предметом оживленных дискуссий.

Прежде всего имеется в виду изложение курса междуна­родного права по двум большим блокам: раздел первый — ос­новные понятия и общие институты международного права, раздел второй — отрасли международного права (если воспользоваться известной терминологией, — «общая часть» и «осо­бенная часть»).

Идея такого деления многократно обсуждалась в Ассоциа­ции международного права, в научных коллективах, была ис­пользована в отдельных вузовских учебных программах и в новейших учебниках.

Естественным компонентом процесса познания междуна­родного права является ознакомление с международными дого­ворами и иными источниками международного права. Имеются в виду прежде всего международные договоры с участием Рос­сийской Федерации, т. е. заключенные непосредственно Рос­сийской Федерацией, а также заключенные Союзом ССР до декабря 1991 г. и воспринятые Российской Федерацией в по­рядке правопреемства либо в качестве государства — продол­жателя Союза ССР.

Для ознакомления с международными договорами рекомен­дуются следующие официальные издания:

Сборник международных договоров СССР (до 1982 г. — Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, за­ключенных СССР с иностранными государствами). Его выпуски (как правило, ежегодные) имели порядковые номера. Издание осуществлялось Министерством иностранных дел СССР. Под­готовленный уже Министерством иностранных дел Российской Федерации и опубликованный в 1993 г. выпуск XL VI оказался последним.

Бюллетень международных договоров, издаваемый с 1993 г. Администрацией Президента Российской Федерации.

Собрание законодательства Российской Федерации, в ко­тором публикуются международные договоры Российской Фе­дерации, ратифицированные Федеральным Собранием Россий­ской Федерации посредством принятия Федерального закона.

Широкое распространение получили официальные — от имени федеральных ведомств — и неофициальные сборники международно-правовых актов. В их числе назовем следующие:

Международное право в избранных документах. В 3 т./Сост. Л. А. Моджорян, В. К. Собакин. Отв. ред. В. Н. Дурденевский. М., 1957.

Международное право в документах/Сост. Н. Т. Блатова. М.,1982.

Сборник международных договоров Российской Федерации по оказанию правовой помощи/Сост. Л. В. Крашенинников, В. П. Круглое. М., 1996.

Сборник международных соглашений МВД России/Под общ. ред. В. В. Черникова. М., 1996.

Право Совета Европы и России. Сборник документов и ма­териалов. Краснодар, 1996.

Международное публичное право. Сборник документов в двух томах / Под ред. К. А. Бекяшева и А. Г. ХодаковаМ., 1996.

Действующее международное право. В трех томах/Отв. ред. Ю. М. Колосов и Э. С. Кривчикова. М., 1996—1997.

Международное сотрудничество в борьбе с преступностью. Сборник документов / Сост. П.Н. Бирюков, В. А. Панюшкин. Воронеж, 1997.

Сборник документов Совета Европы в области защиты прав человека и борьбы с преступностью / Сост. Т. Н. Москалъкова и др. М.,1998.

Международные акты о правах человека. Сборник доку­ментов / Сост. и авторы вст. статьи В. А. Карташкин и Е. А. Лукашева. М., 1998.

В конце каждой главы дается перечень специальной лите­ратуры, рекомендуемой как для более углубленного изучения предмета, так и для написания курсовых, контрольных и ди­пломных работ, для сдачи кандидатских экзаменов.

При ознакомлении с курсом международного права в це­лом целесообразно использовать следующие научные труды, учебники, учебные пособия, справочники:

Курс международного права. В 7 т. / Гл. ред. В. Н. Кудряв­цев, зам. гл. ред. В. С: Верещетин, Г. И. Тункин. М., 1989—1993.

Тункин Г. И. Теория международного права. М., 1970.

Левин Д. Б. Актуальные проблемы теории международного права. М., 1974.

Международное право / Отв. ред. Г. И. Тункин. М., 1994.

Международное право / Отв. ред. Ю. М. Колосов, В. И. Куз­нецов. М., 1998.

Международное право / Под ред. Г. В. Игнатенко. М., 1995.

Лукашук И. И. Международное право. Общая часть. М., 1996; Особенная часть. М., 1997.

Бирюков П. Н. Международное право. Воронеж, 1996.

Словарь международного права / Отв. ред. Б. М. Клименко. М., 1986.

Международное право. Словарь-справочник / Под общ. ред. В. Н. Трофимова. М., 1997.

Международное право. Библиография / Отв. ред. Д. И. Фельд­ман. 1917—1972. М., 1976; 1973—1985. М., 1987; 1986—1990. СПб., 1992.

Камаровский Л. А. Международное право. М., 1905.

Мартенс Ф. Ф. Современное международное право циви­лизованных народов. Т. I— II. СПб., 1904—1905.

Уляницкий В. А. Международное право. Томск, 1911.

Броунли Я. Международное право / Пер., с англ. Под ред. и со вст. ст. Г. И. Тункина. Кн. 1—2. М., 1977.

Колъяр К. Международные организации и учреждения / Пер. с франц. Под ред. В. Г. Шкунаева. М., 1972.

Оппенгейм Л. Международное право / Пер. с англ. изд., дополненного Г. Лаутерпахтом. Под ред. и с пред. С. Б. Крыло­ва. Т. I—II. М., 1948—1950.

Фердросс А. Международное право / Пер. с нем. Под ред. и с пред. Г. И. Тункина. М., 1959.

Хайд Ч. Международное право, его понимание и примене­ние Соединенными Штатами Америки / Пер. с англ. Под ред. В. Н. Дурденевского и др. Т. 1—6. М., 1950—1954.

Хименес де Аречага Э. Современное международное право / Пер. с исп. Под. ред. и со вст. ст. Г. И. Тункина. М., 1983.

Отечественная и зарубежная наука международного права характеризуется фундаментальными и прикладными исследо­ваниями, концептуальные положения которых учтены автора­ми учебника, стремившимися следовать традициям уважитель­ного отношения к предшествующим научным разработкам.

Авторы будут признательны за отклики, критические за­мечания и пожелания.

Мы искренне благодарим Ю. М. Колосова, С. В. Молодцова, Э. С. Кривчикову и П. В. Саваськова за рецензию на учебник, изданный в 1995 году (Московский журнал международного права. 1997. № 1. С. 124—128), а также болгарского профессора А. Шишкова за рецензию, опубликованную в журнале «Правна мисъл» (1996. № 4. С. 127—129).

Раздел I

Основные понятия и общие институты международного права

Глава 1

Понятие международного права, предмет регулирования

§ 1. Понятие международного права

Международное право — сложный комплекс юридических норм, создаваемых государствами и межгосударственными ор­ганизациями путем соглашений и представляющих собой само­стоятельную правовую систему, предметом регулирования ко­торой являются межгосударственные и иные международные отношения, а также определенные внутригосударственные от­ношения;

В этом вводном и лаконичном определении выражены наи­более существенные черты международного права. Для его бо­лее полного понимания необходимо учитывать и другие при­знаки, прежде всего участие в создании норм наряду с государ­ствами некоторых других субъектов права, своеобразные спо­собы реализации и обеспечения исполнения международно-пра­вовых норм посредством коллективных или индивидуальных действий самих государств.

Международное право по его изначальным характеристи­кам — совокупность юридических норм и регулятор опреде­ленных отношений — родственно праву государства (внутриго­сударственному, национальному праву), являющемуся тради­ционным объектом юриспруденции, начиная с теории государ­ства и права.

Международному праву как терминологической категории присуща определенная степень условности. Исторически сло­жившийся и принятый в государственных и межгосударствен­ных актах, иных официальных документах, в научных издани­ях и учебных курсах термин «международное право»* не впол­не адекватен истинному значению понятия.

Его прообразом является сложившийся в римском праве термин «jus gentium» («право народов»)**.

Реально существует межгосударственное право, поскольку и создается оно не народами непосредственно, а главным обра­зом государствами как суверенными политическими организа­циями, и ориентировано прежде всего на регулирование меж­государственных взаимосвязей, и обеспечивается преимущест­венно усилиями самих государств.

§ 2. Предмет регулирования

Отношения, регулируемые международным правом, нередко отождествляются с понятием «международные правоотноше­ния», которые включают отношения:

а) между государствами — двусторонние и многосторон­ние, среди которых особое значение имеют отношения, охваты­вающие международное сообщество государств в целом;

б) между государствами и международными межправитель­ственными организациями, прежде всего в связи с членством государств в международных организациях;

в) между государствами и государствоподобными образо­ваниями, имеющими относительно самостоятельный междуна­родный статус;

г) между международными межправительственными орга­низациями.

* Идентичными являются обозначения на других языках: на английском — «International Law», на французском — «Droit international», на немец­ком — «Volkerrecht», на испанском — «Derecho international» на польском — «Prawo miezdynarodowe», на финском — «Kansainvalinen oikeus», на укра­инском — «Мiжнародне право» и т. д.

** Первоначальное понимание «jus gentium» как свода правил, применяв­шихся ко всем свободным в пределах территории Римского государства, независимо от их принадлежности к определенному роду или националь­ности, позднее приобрело более широкое значение в качестве комплекса общепризнанных норм во взаимоотношениях Рима с другими государства­ми («общее для всех народов право») (см.: Покровский И. А. История рим­ского права. Пг., 1917. С. 97—98).

В предшествующие периоды имели распространение отно­шения между государствами и национальными политическими организациями, возглавлявшими борьбу народов (наций) за не­зависимость, а также отношения таких национальных полити­ческих организаций с международными организациями.

Все названные виды отношений можно в конечном счете квалифицировать какмежгосударственные отношения, посколь­ку каждая международная межправительственная организа­ция -— это форма объединения государств, политическая орга­низация борющейся нации действует как формирующееся го­сударство, а государствоподобное образование обладает рядом признаков государства.

Наряду с международными межгосударственными отноше­ниями существуютмеждународные отношения негосударст­венного характера — между юридическими и физическими ли­цами различных государств (так называемые отношения «с ино­странным элементом» или «с международным элементом»), а также с участием международных неправительственных орга­низаций и международных хозяйственных объединений.

В особую категорию смешанных международных отноше­ний государственно-негосударственного характера можно вы­делить отношения государств с юридическими и физическими лицами, находящимися под юрисдикцией других государств, а также с международными неправительственными организация­ми и международными хозяйственными объединениями.

При рассмотрении международных, межгосударственных отношений следует учитывать, что такой характер они приоб­ретают потому, что по своему содержанию выходят за пределы компетенции и юрисдикции какого-либо отдельного государ­ства, становятся объектом совместной компетенции и юрис­дикции государств либо всего международного сообщества в це­лом.

Такое пояснение необходимо потому, что в юридической литературе можно встретить суждения, основанные на чисто территориальном подходе и сводящие международные отноше­ния к деятельности государств вне пределов их территории, пространственной сферы их суверенитета.

Понимание предмета международного права связано с ответом на вопрос: к кому обращены нормы международного права?

В «Курсе международного права» утверждается, что «нор­мы международного права обязывают государства в целом, а не отдельные его органы и должностные лица», а компетенция и поведение органов государства и должностных лиц, ответст­венных за обеспечение выполнения международных обяза­тельств, регулируются нормами внутригосударственного права*. Здесь необходимо уточнение: нормы международного права не только обязывают, но и предоставляют правомочия, т. е. управомочивают. Что же касается существа проблемы, то в реаль­ной международно-правовой практике адресатом этих норм становится не только само государство. Многие международ­ные договоры напрямую формулируют права и обязанности вполне определенных государственных органов и даже должностных лиц, указывают вполне конкретных исполнителей до­говорных норм, именно на них непосредственно возлагая ответ­ственность за реализацию обязательств. Более того, существу­ют международные договоры (и их перечень неуклонно возрас­тает), отдельные нормы которых прямо адресованы индивидам и различным учреждениям (юридическим лицам) как потенци­альным носителям прав и обязанностей, устанавливаемых до­говорными нормами.

Международное право существует как бы в двух измере­ниях и поэтому может быть охарактеризовано в двух аспектах. Оно сформировалось и функционирует как часть межгосудар­ственной системы, охватывающей разнородные компоненты взаимосвязей в

* См.: Курс международного права. Т. 1. М., 1989. С. 283—284.

рамках международного сообщества*. Соответ­ственно такой подход предопределяет понимание международ­ного права как регулятора международных отношений**, внеш­неполитических действий государств как правового комплекса, существующего в межгосударственной системе и только в ней. Подобная трактовка международного права превалирует в опуб­ликованных научных трудах и учебниках.

Вместе с тем заслуживает внимания и иной аспект: харак­теристика международного права как составной части форми­рующегося всемирного правового комплекса, который включа­ет наряду с международным правом правовые системы госу­дарств, т. е. внутригосударственные, национальные правовые системы. Имеется в виду согласование, взаимодействие, в рам­ках которогоопределенные нормы международного права уча­ствуют в регулировании и внутригосударственных отноше­ний, непосредственно применяются в сфере правовой системы государства.

С этим связано то, что можно назвать «встречным движе­нием» в современном праве: международные договоры и другие международные юридические акты ориентируются на взаимо­действие с национальным законодательством, сохраняя уважи­тельное отношение к нему, к юрисдикционным прерогативам каждого государства; законы и иные нормативные акты госу­дарств обогащаются нормами, обусловленными международным правом, содержащими отсылки к международным договорам, положения о совместном применении национальных и международных правил и о приоритетном в коллизионных ситуациях применении международных правил.

Следовательно, одним из существенных условий познания международного права является изучение в комплексе между­народных и внутригосударственных правовых актов, предна­значенных для согласованной регламентации однородных отно­шений и имеющих, таким образом, совмещенный предмет регу­лирования.

Сами наименования многих международных договоров на­глядно свидетельствуют об их комплексном (международно-внутригосударственном) предназначении: Между-народный пакт о гражданских и политических правах, Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах, Конвен­ция о правах ребенка, договоры (конвенции) о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголов­ным делам, договоры (соглашения) об избежании двойного на­логообложения доходов и имущества, о поощрении и взаимной защите капиталовложений, о сотрудничестве в области науки и образования, социального обеспечения и т д. Многие из между­народных договоров соотносятся по предмету регулирования с положениями Конституции Российской Федерации, с законами Российской Федерации (до декабря 1991 г. — с законами Союза ССР).

В соответствии с ч. 1 ст. 17 Конституции РФ права и свобо­ды человека и гражданина признаются и гарантируются «со­гласно общепризнанным принципам и нормам международного права». В соответствии с ч. 1 ст. 9 Закона о гражданстве РФ «при решении вопросов гражданства наряду с настоящим За­коном подлежат применению международные договоры Россий­ской Федерации, регулирующие эти вопросы». Гражданский кодекс РФ 1994 г. предусматривает непосредственное примене­ние международных договоров РФ к определенным граждан­ско-правовым отношениям (ч. 2 ст. 7). Федеральный закон «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в со­вершении преступлений» 1995 г. установил, что содержание под стражей осуществляется в соответствии с принципами и нор­мами международного права, а также международными дого­ворами РФ (ст. 4).

* См. подробнее: Курс международного права. Т. 1. М., 1989. С. 9—12; Меж­дународное право / Отв. ред. Г. И. Тункин. М., 1994. С. 3—10, 17—22.

** Согласно Федеральному закону «О международных договорах Россий­ской Федерации» от 15 июля 1995 г. «международные договоры образуют правовую основу межгосударственных отношений...».

Исторически сложилось разграничение двух категорий — международного публичного права и международного частно­го права. То международное право, о котором мы рассказываем как о регуляторе межгосударственных отношений, принято было именовать международным публичным правом (в наше время такое название практически не употребляется, поскольку оно вытеснено термином «международное право»). К международ­ному частному праву традиционно относят правила поведения и взаимоотношений участников международных отношений негосударственного характера, имея в виду прежде всего граж­данско-правовые и родственные им отношения с иностранным (международным) элементом. Такие правила содержатся как во внутреннем праве государств, под юрисдикцией которых находятся соответствующие физические и юридические лица, так и в международных договорах и международных обычаях.

Современное соотношение международного публичного пра­ва и международного частного права характеризуется их сбли­жением, взаимопроникновением, поскольку, с одной стороны, международные отношения с участием физических и юриди­ческих лиц вышли за гражданско-правовые рамки, охватив ад­министративно-правовую, уголовно-правовую и иные сферы, а с другой стороны, международные договоры стали играть более существенную роль в регулировании такого рода отношений, непосредственно устанавливая правила поведения физических и юридических лиц, находящихся под юрисдикцией различных государств. Соответственно изложение многих вопросов меж­дународного права (международного публичного права) неотде­лимо от привлечения материалов международного частного права, имея в виду реальное сближение или даже совмещение предмета регулирования, круга участников правоотношений, методов и форм регламентации*.

Итак, современное международное право характеризуется расширением сферы его применения, а следовательно, и рас­ширением нормативной основы, поскольку новая сфера при­менения предполагает создание именно для нее предназначен­ных и к ней приспособленных правовых норм. Имеется в виду сфера внутригосударственных отношений, в принципе подле­жащих внутригосударственному правовому регулированию. Оп­ределенные ее элементы по согласованию между самими госу­дарствами рассматриваются как объекты совместного регулирования — с участием как внутригосударственных, так и меж­дународно-правовых норм.

Отмеченные обстоятельства позволяют охарактеризовать нормы международного права не только как правила межгосу­дарственных отношений, но и как принятые согласованно госу­дарствами правила их взаимоприемлемых действий в пределах собственной юрисдикции, а также правила, относящиеся к ста­тусу и деятельности иных субъектов (в том числе индивидов и юридических лиц) в соответствии с общими интересами госу­дарств.

§ 3. Международное право как особая правовая система

В отечественной науке сложилась характеристика между­народного права как особой правовой системы. Имеется в виду реальное сосуществование двух правовых систем: правовой сис­темы государства (внутригосударственной правовой системы) и правовой системы межгосударственного общения (международ­но-правовой системы).

В основе разграничения лежит прежде всего метод право­вого регулирования: внутригосударственное право создается в результате властных решений компетентных органов государ­ства, международное право — в процессе согласования интере­сов различных государств.

* Нередко один и тот же международный договор включает нормы, посвя­щенные отношениям между государствами, между государствами и юри­дическими и физическими лицами, а также между самими юридическими лицами и между индивидами различных государств (таковы, например, договоры о правовой помощи по гражданским, семейным и уголовным де­лам, соглашения об избежании двойного налогообложения доходов и иму­щества, Конвенция ООН о договорах международной купли-продажи то­варов и др.).

Существенное значение имеет и предмет правового регу­лирования: у внутригосударственного права— это отношения в пределах юрисдикции соответствующего государства; у меж­дународного права — это преимущественно межгосударствен­ные отношения и иные отношения, выходящие за рамки юрис­дикции отдельного государства, требующие совместного регу­лирования со стороны нескольких или многих государств либо международного сообщества государств в целом.

Итак, в принятом понимании международное право — это самостоятельная правовая система. Согласно же действующей Конституций Российской Федерации (ч. 4 ст. 15) «общепризнан­ные принципы и нормы международного права и международ­ные договоры Российской Федерации являются составной ча­стью ее правовой системы». Таким образом, в конституционной трактовке принятые Российской Федерацией международно-правовые нормы -— это составная часть правовой системы госу­дарства.

Как разрешить это разноречие? Дело в том, очевидно, что формулировка Конституции исходит из широкой трактовки правовой системы, не ограничивая ее совокупностью юридиче­ских норм, т. е. правом, если иметь в виду сложившуюся терми­нологию. Не случайно использовавшаяся в нескольких проек­тах Конституции формула, согласно которой принципы и нор­мы международного права, международные договоры рассмат­ривались как «часть права» Российской Федерации, была заме­нена при отработке окончательного текста.

Распространившееся в нашей науке понимание правовой системы как категории, воплощающей в себе и непосредствен­но право как совокупность юридических норм, и правосознание, и складывающиеся на основе норм правоотношения, и правоприменительный процесс в целом, ни в коей мере не препят­ствует «проникновению» международно-правовых принципов и норм в российскую правовую систему, как и в правовую систе­му любого другого государства. Иначе говоря, признаются воз­можность и реальное участие международно-правовых норм в регулировании определенных внутригосударственных отноше­ний, во внутригосударственном правоприменении.

В юридической литературе есть попытки усеченного вос­приятия и ограничительного толкования ч. 4 ст. 15 Конститу­ции РФ и ст. 5 Федерального закона «О международных дого­ворах Российской Федерации» применительно к отдельным от­раслям, которые будто бы в силу своей специфики не допускают прямого действия международно-правовых норм и их при­оритетного применения в случаях расхождения с нормами со­ответствующих законов. Наиболее распространенным стал та­кой подход к уголовному законодательству, что обусловлено, очевидно, тем, что. УКРФ„ как сказано в ч. 2 ст..1,: лишь «осно­вывается» на нормах международного права, и тем, что в нем отсутствует положение о применении правил международного договора в случаях иного, чем в УК, регулирования.

Такая концепция и такое официальное (в УК) решение как бы противопоставляют отдельную отрасль общему конституци­онному принципу… Вместе с тем они противоречат нормам меж­дународного права — ст, ;15 Международного пакта о граждан­ских и политических правах,, ст. 7 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, ст. 7 Конвенции СНГ о правах и основных свободах человека, в соответствии с которыми квали­фикация деяния как уголовного преступления определяетсясо­гласно действовавшему в момент его совершения внутриго­сударственному законодательству или международному праву (формулировка Пакта; в Европейской конвенции — согласно внутреннему или международному праву, в Конвенции СНГ — согласно национальному законодательству или международно­му праву).

Не согласуется такой подход и с проектом Кодекса престу­плений против мира и безопасности человечества. В этом доку­менте, одобренном Комиссией Международного права ООН и ожидающем конвенционного воплощения, принцип уголовной ответственности выражен достаточно четко: «Преступления против мира и безопасности человечества являются преступле­ниями по международному праву и наказуются как таковые, вне зависимости от того, наказуемы ли они по внутригосудар­ственному праву» (п. 2 ст. 1).

Комментарий к этой формулировке проекта содержит, в частности, следующие положения.

Комиссия признала общий принцип прямой применимости международного права в отношении личной ответственности и наказания за преступления по международному праву (следу­ет ссылка на Принципы международного права, признанные Уставом Нюрнбергского трибунала и приговором трибунала).

Можно представить себе ситуацию, при которой какой-либо вид поведения, квалифицируемый в качестве преступления по международному праву, не будет запрещаться по национально­му праву. Это обстоятельство не может служить препятствием для квалификаций этого вида поведения в качестве уголовно наказуемого по международному праву.

Комиссия признала общий принцип автономности между­народного права по отношению в национальному праву в связи с квалификацией поведения, представляющего собой преступ­ление по международному праву*.

В теории разработаны аргументы в пользу концепции раз­граничения создаваемого государством права, т. е. внутригосу­дарственного, «национального права, и применяемого государством и в государстве права. Второй комплекс значительно шире и сложнее первого, ибо наряду с собственным правом го­сударства он охватывает те находящиеся за рамками нацио­нального права нормы которые подлежат применению или же могут быть применены в сфере внутригосударственной юрис­дикции. Имеются в виду нормы межгосударственного права, принятые государством и предназначенные для внутреннего регулирования, и нормы иностранного права, применение кото­рых в предусмотренных ситуациях допускается отдельными законами и международными договорами.

§ 4. Основные черты современного международного права

Международное право появилось вместе с возникновением государства и внутригосударственного права и прошло слож­ный и противоречивый путь развития. Его история воплощает те же закономерности и проблемы, которые присущи истории государства и права, и сохраняет те же специфические черты, свойственные именно межгосударственному правовому регули­рованию (см. гл. 2).

Существенным фактором совершенствования международ­ного права явились прогрессивные перемены в состоянии граж­данского общества, в межгосударственных взаимосвязях. Те коренные сдвиги в сфере внешней политики, которые породили Французская буржуазная революция в конце XVIII в. и Ок­тябрьская социалистическая революция в первой половине XX в., повлекли становление новых принципов и норм между­народного права, прежде всего таких начал, как уважение су­веренитета государств и признание их равноправия, невмеша­тельство в их внутренние дела, а позднее — отказ от войны как орудия национальной политики, неприменение силы или угро­зы силой, самоопределение народов и наций, уважение прав и свобод человека и др.

Современное международное право функционирует в слож­ной среде, так как формирующие и реализующие это право государства имеют значительные различия в общественно-по­литическом строе и в своих внешнеполитических позициях. Международное право призвано юридическими средствами „из­бавить грядущие поколения от бедствий войны“, обеспечить поддержание международного мира и безопасности, „содейст­вовать социальному прогрессу и улучшению условий жизни при большей свободе“ (формулировки преамбулы Устава ООН), раз­вивать дружественные отношения между государствами „неза­висимо от политических, экономических и

* Доклад Комиссии международного права о работе ее 48-й сессии. 6 мая — 26 июля 1996 г. ООН. Нью-Йорк, 1996. С. 29—32.

социальных систем и от уровня их развития“ (формулировка Декларации о прин­ципах международного права, касающихся дружественных от­ношений и сотрудничества между государствами в соответст­вии с Уставом ООН).

Современное международное право постепенно преодоле­ло былой дискриминационный характер, рассталось с концеп­цией „международного права цивилизованных народов“, исклю­чавшей из равноправного общения так называемые слабораз­витые страны. Сегодня можно констатировать достижение уни­версальности международно-правового регулирования в том смысле, что в международном сотрудничестве и в международ­ных договорах могут участвовать все заинтересованные госу­дарства.

Современное международное право декларирует запрет агрессивных, захватнических войн, насильственных способов решения межгосударственных споров, квалифицирует такие действия, как преступление против мира и безопасности чело­вечества. Устав ООН выразил решимость государств „прояв­лять терпимость и жить вместе, в мире друг с другом, как доб­рые соседи“.

Современное международное право выработало достаточ­но действенный механизм достижения согласованных решений, обеспечения реализации принятых норм, а также взаимопри­емлемые процедуры решения межгосударственных споров мир­ными средствами.

Современное международное право имеет сложную нор­мативную структуру, поскольку оно включает как единые для всех или для большинства государств правила, именуемые универсальными, общепризнанными нормами, так и правила, относящиеся к определенной группе государств либо принятые только двумя или несколькими государствами и именуемые локальными нормами.

Современное международное право является общим для всех государств в том смысле, что именно общепризнанные принципы и нормы характеризуют его основное содержание, его социальную и общечеловеческую ценность. Вместе с тем оно имеет „привязку“ к каждому отдельному государству в том смысле, что на основе общепризнанных принципов и норм и в соответствии с ними каждое государство создает и свою меж­дународно-правовую сферу, формирующуюся из принятых им локальных норм.

Отмеченное обстоятельство не дает повода для утвержде­ния, будто каждое государство имеет „свое“ международное право. Но у каждого государства как субъекта общего, универ­сального международного права есть и свои собственные меж­дународно-правовые компоненты. Для Российской Федерации основными источниками международного права, как и для всех других государств, являются такие универсальные междуна­родно-правовые акты, как Устав Организации Объединенных Наций, Венская конвенция о праве международных договоров, Венская конвенция о дипломатических сношениях, Венская конвенция о консульских сношениях, Международные пакты о правах человека, Конвенция ООН по морскому праву, Договор о принципах деятельности государств по исследова­нию и использованию космического пространства, включая Лу­ну и другие небесные тела, и подобные им по охвату государств общие многосторонние договоры, а также общепризнанные обы­чаи.

Вместе с тем только для Российской Федерации и для взаи­модействующих с ней в конкретных вопросах правового регу­лирования государств источниками международного права яв­ляются (назовем лишь отдельные примеры): Устав Содружест­ва Независимых Государств и другие соглашения в рамках Со­дружества, Договор по открытому небу и другие договорные акты в рамках СБСЕ (Совещания по безопасности и сотрудни­честву в Европе), Конвенция о сохранении запасов анадромных видов в северной части Тихого океана, заключенная Россий­ской Федерацией, Соединенными Штатами Америки, Канадой и Японией, Соглашение о сохранении белых медведей, подпи­санное от имени правительств Союза Советских Социалистиче­ских Республик, Соединенных Штатов Америки, Канады, Нор­вегии и Дании, а также десятки других локальных актов с не­сколькими участниками и тысячи двусторонних договоров (со­глашений, конвенций, протоколов) различного характера — о режиме государственной границы, о разграничении континен­тального шельфа и исключительной экономической зоны, о пра­вовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семей­ным и уголовным делам, об эквивалентности дипломов об обра­зовании, ученых степеней и званий, об экономическом, научно-техническом и культурном сотрудничестве и т. д.

В условиях Российской Федерации оценка этой концепции сопряжена с учётом особого обстоятельства — участия в право­вом регулировании не только российского законодательства и заключенных Россией международных договоров, но также от­дельных законов и иных правовых актов СССР, поскольку они касаются не урегулированных пока российским законодатель­ством вопросов, и многих международных договоров СССР.

Следует отметить, что вопрос о применимости законов СССР решается самими новыми государствами как в их законодатель­стве, так и в их взаимных договоренностях. Так, в Соглашении о принципах сближения хозяйственного законодательства го­сударств — участников Содружества от 9 октября 1992 г. ска­зано: „По вопросам, не урегулированным хозяйственным зако­нодательством, Стороны согласились временно применять нор­мы законодательства бывшего Союза ССР в части, в которой они не противоречат конституциям и национальному законода­тельству Сторон“.

Прекращение существования в декабре 1991 г. Союза ССР как государственного образования и как субъекта международ­ного права не означало прекращения действия заключенных в предшествующие годы от имени Союза ССР международных договоров и принятых им других международных юридических актов, а также признанных им международных обычаев. Его правомочия и обязательства, составившие содержание указан­ных источников права, в порядке международного правопреем­ства переходят к Российской Федерации (в различной степени и к другим новым независимым государствам, ранее входив­шим в состав СССР в качестве союзных республик). Соответст­венно употребляемые ныне в официальных документах форму­лировки — „международные договоры Российской Федерации“, „действующие международные договоры“, „международные договоры с участием Российской Федерации“ и т. п. — охваты­вают как международные договоры, заключенные от имени Рос­сийской Федерации, так и сохраняющие юридическую силу международные договоры Союза ССР.

Современное международное право является основой ме­ждународного правопорядка, обеспечиваемого коллективными и индивидуальными действиями самих государств. При этом в рамках коллективных действий складывается более или менее стабильный санкционный механизм, представленный прежде всего, Советом Безопасности ООН, а также соответствующими региональными органами. Этот международный механизм взаи­модействует с внутригосударственным механизмом.

Сегодня имеются достаточные основания для вывода об эффективности международного права и о его дальнейшем про­грессе.

§ 5. Система международного права

Международное право имеет сложную систему, что обу­словлено совмещением в нем общеправовых норм-принципов и общеправовых нормативных комплексов, с одной стороны, и от­раслей как однородных комплексов норм в соответствии с предметом регулирования, а также внутриотраслевых институ­тов — с другой.

К первой категории относятся:

а) основные принципы международного права, составляю­щие его ядро и имеющие определяющее значение для всего механизма международно-правового регулирования;

б) общие для международного права институты, каждый из которых включает комплекс норм определенного функцио­нального назначения, — комплекс норм о международной правосубъектности, комплекс норм о международном правотворчестве, комплекс норм о международном правоприменении (реа­лизации правовых предписаний), комплекс норм о междуна­родно-правовой ответственности. Такое разграничение доста­точно условно и проявляется преимущественно в теоретиче­ских конструкциях.

Ко второй категории относятся отрасли международного права, т. е. комплексы однородных и сложившихся согласно предмету правового регулирования норм. Они классифициру­ются как по тем основаниям, которые приняты во внутригосу­дарственном праве (с некоторыми коррективами), так и по при­знакам, присущим именно международно-правовому регулиро­ванию. Перечень отраслей не во всем базируется на объектив­ных критериях. К общепризнанным можно отнести (не затраги­вая пока вопроса о наименованиях) такие отрасли: право меж­дународных договоров, право внешних сношений (дипломати­ческое и консульское право), право международных организа­ций, право международной безопасности, международное эко­логическое право (право окружающей среды), международное гуманитарное право (»право прав человека"), международное морское право, международное космическое право и другие.

Однако дискуссии по этому поводу продолжаются, затра­гивая и основания конституирования отраслей, и их конкрет­ные характеристики (например, разные мнения о международ­ном атомном праве, о международном уголовном праве, о меж­дународном экономическом праве), и их наименования (некото­рые варианты отмечены выше, можно сказать также об уязви­мости термина «право вооруженных конфликтов»), и внутрен­нее построение отдельных отраслей.

В пределах отраслей существуют подотрасли и правовые институты как нормативные мини-комплексы по конкретным вопросам регулирования. Так, в праве внешних сношений (ди­пломатическом и консульском праве) сложились в виде подотраслей дипломатическое право, консульское право, право постоянных представительств при международных организаци­ях, право специальных миссий, а в их составе — институты формирования представительств, их функций, иммунитетов и привилегий; в международном морском праве — группы норм, регламентирующих режимы территориального моря, континен­тального шельфа, исключительной экономической зоны, откры­того моря, района морского дна за пределами национальной юрисдикции.

В числе проблем систематизации международного права можно назвать проблему определения отраслевой «прописки» нескольких групп норм, регламентирующих режим определен­ных территорий (пространств). Например, вопросы правового статуса государственной территории, включая участки с осо­бым режимом, правового статуса Антарктики «выпали» из от­раслевой классификации.

Построение учебного курса, принятое в данной книге, ба­зируется на указанной системе, на ее отраслях, но имеет неко­торые особенности, обусловленные современными потребностями.

§ 6. Международно-правовая терминология

Используемую в международном праве терминологию мож­но разделить на две разновидности: 1)термины политическо­го, дипломатического и общеправового характера, которым придана специфическая интерпретация; 2)собственно между­народно-правовые термины.

К первой группе относятся термины политические— государство, суверенитет, самоопределение народов и наций, мир, безопасность, война, агрессия; дипломатические — ди­пломатические отношения, дипломатические иммунитеты, консульский округ, международные организации; общеправо­вые— правовая норма, источник права, правосубъектностъ, юридическая ответственность и т. д.Их международно-пра­вовая интерпретация породила производные словосочетания: принцип суверенного равенства государств, договаривающие­ся государства, право международной безопасности, определе­ние агрессии как международного преступления и ответст­венность за агрессию, дипломатическое и консульское право, международно-правовая норма, источник международного пра­ва, международная правосубъектностъ и т. д.

Возможны ситуации, когда один термин имеет во внут­ригосударственном и в международном праве неоднозначный смысл (так, различные качественные характеристики свойственны термину договор, с одной стороны, в конституционном, трудовом или гражданском праве, а с другой — в международ­ном праве).

Перечень «чисто» международно-правовых терминов дос­таточно обширен, что прояснится при дальнейшем ознакомле­нии с учебником. Пока же назовем такие, как международно-правовое признание, правило альтерната, депозитарий дого­вора, третье государство, право мирного прохода, исключи­тельная экономическая зона, общее наследие человечества, пре­ступления международного характера, правовая помощь по уголовным делам, передача осужденных.

Термины, относящиеся к обеим группам, зафиксированы в Конституции Российской Федерации (общепризнанные прин­ципы и нормы международного права, межгосударственные объ­единения, ратификация, верительные грамоты, территори­альное море, двойное гражданство, выдача), они широко ис­пользуются в законодательстве и правоприменительных актах. Этот аспект имеет существенное значение при изучении меж­дународного права, при ознакомлении с международными дого­ворами, в процессе их толкования и исполнения.

Следует обратить внимание на следующие терминологиче­ские проблемы.

Во-первых, надлежащей точности требует использование слова «право», поскольку оно имеет два самостоятельных зна­чения. С одной стороны, это — совокупность, комплекс юриди­ческих норм, формирующих основу правовой системы или со­ставляющих отрасль права. Таковы термины «российское пра­во», «международное право», «конституционное (государствен­ное) право», «гражданское право», «международное гуманитар­ное право», «международное морское право». С другой стороны, это — субъективное правомочие участника правоотношения. Его варианты многочисленны: право человека на жизнь, право на свободу и личную неприкосновенность, право на образование, право на обращение в межгосударственные органы, право госу­дарства на заключение международных договоров, право на самооборону, право на свободное судоходство в открытом море, право нации (народа) на самоопределение.

Во-вторых, в международном праве один и тот же термин может использоваться и в качестве родового понятия, и для обозначения более конкретной категории. Так, «международ­ный договор» — это и обобщающее понятие для всех междуна­родных актов с идентичными формальными признаками (дого­вор, соглашение, конвенция, протокол, пакт), именно в этом смысле употребляемое в названии Венской конвенции о праве меж­дународных договоров и в названии одной из отраслей между­народного права, и в наименовании одной из разновидностей таких актов (Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, Договор между Российской Федерацией и Китай­ской Народной Республикой о правовой помощи по граждан­ским и уголовным делам). «Международная конференция» как родовое понятие охватывает наряду с многосторонними встре­чами, имеющими такое название, совещания и конгрессы.

В-третьих, известны случаи употребления одного термина для обозначения различных явлений Например, «протоколом» могут именоваться: а) самостоятельный договор; б) приложение к договору или конвенции; в) процедура, порядок определен­ных официальных действий (дипломатический протокол).

В-четвертых, следует констатировать появление в науч­ной и учебной литературе новых понятий с использованием уже сложившихся, но имеющих иное содержание терминов. Такие изменения постепенно претерпевает словосочетание «между­народное гуманитарное право», которым традиционно обозна­чались нормы, характеризующие защиту прав человека во время вооруженных конфликтов. Сегодня в отдельных учебниках, в том числе в данной книге, обосновывается более широкое со­держание этого понятия, охватывающего весь комплекс меж­дународных норм о закреплении, реализации и защите прав и свобод.

В-пятых, за внешне сходными словосочетаниями могут скрываться совершенно различные международно-правовые ка­тегории. Наиболее показательны в этом плане термины «откры­тое море», «открытое небо», «открытая суша». Подобная «иден­тичность» слов нередко порождает серьезные ошибки. Самый характерный пример — распространенное даже среди специа­листов отождествление юридически неоднозначных катего­рий «выдача» и «передача».

Следует сказать и о применении в международно-право­вых актах и дипломатических документах отдельных терминов и выражений непосредственно на латинском языке. Таковы «jus cogens» (общая императивная норма, «неоспоримое право»), «opinio juris» («правовое мнение», признанное в качестве право­вой нормы), «pacta sunt servanda» («договоры должны соблю­даться»), «persona non grata» («лицо нежелательное» — в ди­пломатическом праве).

Характерно уважительное отношение международного пра­ва к национально-правовой терминологии. Применяется, в частности, оговорка, что при применении договора любой не опре­деленный в договоре термин имеет то значение, которое опре­деляется законодательством соответствующего государства. Например, в двусторонних соглашениях об избежании двойно­го налогообложения доходов и имущества отмечается, что в целях соглашения значение термина «недвижимое имущество» опре­деляется законодательством того государства, на территории которого находится это имущество.

Получила большое распространение договорная интерпре­тация терминов. Имеются в виду случаи, когда в текст договора включается (обычно в начале текста) специальная статья, име­нуемая «употребление терминов», при этом делается оговорка, что применяемая трактовка дается только «для целей настоя­щего договора», «для целей настоящей конвенции».

Так, ст. 2 Венской конвенции о праве международных до­говоров дает толкование терминов «договор», «ратификация», «принятие», «оговорка», «договаривающееся государство», «третье государство» и др. В ст. 2 Венской конвенции о право­преемстве государств в отношении договоров характеризуются такие термины, как «правопреемство», «государство-предшест­венник», «государство-преемник». В ст. 1 Конвенции ООН по морскому праву разъясняются термины «район», «орган», «за­грязнение морской среды» и т. д.

Литература

Баскин Ю. Я., Фельдман Д. И. Международное право: про­блемы методологии. М., 1971.

Бобров Р. Л. Основные проблемы теории международного права. М.,1968.

Богуславский М. М. Международное частное право. М., 1994.

Василенко В. А. Основы теории международного права. Киев, 1988.

Верещетин В. С. «Общее правовое поле» современного ми­ра // Сов. журнал международного права. 1991. № 3—4.

Вне конфронтации. Международное право в период после холодной войны. Сб. статей / Отв. ред. Л. Дэмрош, Г. Даниленко. М., 1996.

Дмитриева Г. К. Мораль и международное право. М., 1991.

Игнатенко Г. В. Международное право и общественный прогресс. М., 1972.

Игнатенко Г. В. Применение норм международного права в российской правовой системе // Правовая реформа России: проблемы теории и практики. Екатеринбург, 1996.

Колосов Ю. М. Некоторые современные вопросы междуна­родного права// Сов. государство и право. 1990. № 11.

Левин Д. Б. Актуальные проблемы теории международного права М. 1974.

Лукашук И. И. Международно-правовое регулирование ме­ждународных отношений. М., 1975.

Лукашук И. И. Нормы международного права в междуна­родной нормативной системе, М., 1997.

Лукашук И. И. Нормы международного права в правовой системе России. М., 1997.

Лунц Л. А. Курс международного частного права. Общая.часть. М., 1973.

Марочкин С. Ю. Действие норм международного права в правовой системе Российской Федерации. Тюмень, 1998.

Международное право и современность: Сб. статей. Тбили­си, 1984.

Мовчан А. П. Международный правопорядок. М., 1996.

Мюллерсон Р. А. Международное публичное и междуна­родное частное право: соотношение и взаимодействие // Сов. ежегодник международного права. 1985. М., 1986.

Российская правовая система и международное право: со­временные проблемы взаимодействия / Отв. ред. В. М. Баранов. Н.Новгород, 1996.

Рубанов А. А. Вопросы теории международных межправо­вых отношений // Сов. государство и право. 1991. № 10.

Соколов В. А. Теоретические вопросы межгосударственных правоотношений. Красноярск, 1988.

Тункин Г. И. Право и сила в международной системе. М., 1983.

Тункин Г. И. Теория международного права. М., 1.970.

Ушаков Н. А. Проблемы теории международного права. М., 1980.

Фельдман Д. И. Система международного права. Казань, 1983.

Хлестов О. Н. Международное право и Россия // Москов­ский журнал международного права. 1994. № 4.

Черниченко С. В. Международное право: современные тео­ретические проблемы. М., 1993. .

Шестаков Л. Н. Понятие международного права // Вест­ник Московского университета. Сер. 11. Право. 1997. № 6.

Шуршалов В. М. Международные правоотношения. М., 1971.

Глава 2

Возникновение и развитие международного права

§ 1. Древний мир

Международное право стало складываться и развиваться вместе с возникновением государств и зарождением системы отношений между ними. Связи между древними государствами в значительной мере испытывали на себе влияние их общест­венно-экономической основы — рабовладения. О систематиче­ских международных отношениях рабовладельческих государств можно говорить применительно к концу III—началу II тысяче­летия до н. э.

Особенностью этих отношений был их очаговый характер, т. е. первоначально международные отношения и регулирую­щие их нормы развивались в тех районах земного шара, где зарождалась цивилизация и возникали центры международной жизни государств. Это, в первую очередь, долины Тигра и Ев­фрата, Нила, районы Китая и Индии, Эгейского и Средиземно­го морей.

Международные нормы, применявшиеся между государ­ствами в этих районах, первоначально имели религиозный и обычно-правовой характер. Эти особенности нашли отражение в зарождавшихся институтах международного права, касавших­ся законов и обычаев войны; заключения, действия, обеспече­ния и прекращения международных договоров; обмена посла­ми; установления правового режима иностранцев; образования межгосударственных союзов.

Законы и обычаи войны (ее объявление, правила ведения, отношение воюющих к побежденным и их имуществу) форми­ровались под влиянием ничем не ограниченного произвола силь­ного: считалось, что проигравшие войну попадали в полную за­висимость от победителя. Последний обращал в рабство побеж­денных, захватывал их имущество, убивал тех, кого не хотел уводить в плен, накладывал на мирное население дань или кон­трибуцию. Обычной нормой у хеттов и ассирийцев было на­сильственное переселение побежденных народов, массовое убий­ство мирного населения, разграбление покоренных населенных пунктов. Обычными были и нормы о нейтралитете во время войны, например, в Древней Греции. Что касается религиозной окраски права войны, то, например, в Древнем Риме ведение войны считалось справедливым делом, так как служило на поль­зу Рима и поэтому было угодно богам. В связи с этим тщательно разработанная в Риме процедура объявления войны основыва­лась на обращении к богам в качестве свидетелей открытия военных действий.

Религиозный характер имел зарождавшийся институт права международных договоров. Его важным элементом была рели­гиозная клятва. Она включала торжественное обещание, свя­щенный обет соблюдать договор и призыв к божеству вмешать­ся в случае его нарушения. Считалось, что боги как бы незримо присутствовали при заключении договоров и становились их участниками, и это должно было содействовать выполнению соглашения. Нарушение договора рассматривалось как клятво­преступление. Помимо клятвы заключение договора сопровож­далось обрядом жертвоприношения.

Международные договоры обеспечивались также обменом заложников.

Практика выработала определенные типы договоров: о мире, союзные; о взаимной помощи; границах; арбитраже, торговле; о праве вступать в брак с иностранцами; о нейтралитете и др. Договорная практика древних государств способствовала фор­мированию правила pacta sunt servanda — договоры должны соблюдаться.

Для решения внешнеполитических задач стали направлять­ся послы и даже учреждаться посольства. Послы пользовались покровительством фараонов и царей и в период выполнения своей миссии рассматривались в качестве неприкосновенных.

Правовая защита иностранцев в определенной мере скла­дывалась под влиянием обязательств, вытекающих из между­народных договоров. Так, в отношениях между древнегрече­скими городами на взаимных началах стал утверждаться ин­ститут проксении — защиты интересов иностранца специально уполномоченными на то лицами. Проксены пользовались рядом прав, в частности, им предоставлялась неприкосновенность, безо­пасность и защита имущества во время воины. Так начинает складываться право защиты иностранцев.

В древнем мире существовала практика создания различ­ного рода лиг (Китай), союзов (Греция). Например, союзы гре­ческих государств возникали на основе как общеэллинских ре­лигиозных праздников, так и потребностей военно-политиче­ского сотрудничества. Чаще всего их члены в международно-правовых отношениях оставались самостоятельными сторона­ми. Более развитой формой союза государств были симмахии, близкие к союзному государству и создававшиеся в основном для решения военных задач. Они нередко самостоятельно за­ключали международные договоры (Беотийский союз). Симма­хии также играли роль третейского суда и рассматривали спо­ры между государствами, входившими в такой союз.

Что касается режима отдельных территорий и пространств, то в древнем мире нередко практиковались нейтрализация и демилитаризация территорий, в первую очередь принадлежав­ших храмам. В ряде международных договоров греческих госу­дарств устанавливалась свобода плавания в открытом море. Вместе с тем не допускался заход в порты прибрежного госу­дарства без согласия последнего. В практике государств Древ­него Китая не разрешалось одностороннее изменение русла рек как имеющих большое хозяйственное значение для всех госу­дарств, по территории которых реки протекали.

В целом следует подчеркнуть, что немалое влияние на со­держание международно-правовых норм древнего мира оказа­ла система регулирования международных отношений Римской империи с иностранными государствами, а также с подвласт­ными ей провинциями. Эта система получила название «право народов». Последнее представляло сочетание норм гражданско-правового характера и международно-правовых норм. Так, за­щита собственности в гражданских отношениях подкреплялась международными нормами о возмещении военного ущерба.

§ 2. От падения Римской империи до Вестфальского мира

Этот период связан с развитием международных отноше­ний феодальных государств в процессе их образования, пре­одоления раздробленности, возникновения крупных феодаль­ных сословных монархий, а также с началом формирования абсолютистских государств. Особенностью регулирования меж­дународных отношений феодальных государств явилась пре­емственность ими многих международно-правовых правил ра­бовладельческого периода. Вместе с тем эти нормы под влияни­ем государственности новой формации обогащались и получали дальнейшее развитие. Прежде всего это касалось характера норм международного права и их религиозной окраски. Сформиро­вались общие международно-правовые правила, которыми в своих отношениях руководствовались государства, но они оставались обычными. Например, в качестве обычно-правовых при­знавались требования о том, что договоры должны соблюдаться (pacta sunt servanda), что послы государей являются неприкос­новенными, что государство, заявившее о своем нейтралитете, не должно оказывать военной помощи воюющим. Религиозная оболочка международно-правовых норм также претерпела из­менения. Так, характерной особенностью клятвы в эпоху фео­дализма явилось то, что она служила средством установления отношений вассальной зависимости: с юридической точки зре­ния договоры, заключенные между монархом и нижестоящими феодалами одного государства и освященные клятвой, мало от­личались от соглашений и клятвы между монархами различ­ных стран. Например, клятва давалась при заключении Мюнстерского (1648 г.) мирного договора.

Другой особенностью феодального международного права в Западной Европе явилось влияние на него католической церкви. Римский папа Григорий VII (XI в.) первым сделал попытку соз­дать «мировое государство» под своей властью. Римские папы в своем влиянии на международное право опирались на канони­ческое право, состоявшее из постановлений церковных соборов и из папских указов.

Заметное влияние на международное право в отношениях между арабскими государствами оказал ислам, причем отдель­ные положения шариата, касавшиеся, например, законов и обы­чаев войны, распространялись и за пределы арабского мира.

Международное право феодальных государств продолжа­ло испытывать влияние римского права, что выражалось в цивилистической окраске ряда международно-правовых инсти­тутов. Например, это касалось институтов залога и поручитель­ства как средств обеспечения международных договоров, ин­ститута приобретения государственной территории.

В рассматриваемый период еще не было общего для всех государств международного права. Применение международ­но-правовых норм связывалось с существованием нескольких регионов в Западной Европе, Византии, арабских халифатах, на территории Индии и Китая, в Киевской, а позднее — Мос­ковской Руси.

В сфере посольского права следует выделить появление с XV в. постоянных посольств. Разрабатывается, особенно в Ви­зантии, пышный ритуал приема иностранных послов. При сле­довании послов на территории государства, где они получали аккредитацию, послам назначалось содержание со стороны ме­стных властей. Нарушение неприкосновенности послов приводило к суровому наказанию нарушителя и даже отлучению от церкви. В XIII в. появились первые официальные инструкции для послов (Венеция). Стало складываться суждение о том, что основанием прав и привилегий дипломатических представите­лей является суверенитет государя, от имени которого дейст­вовал посол. По прибытии в страну аккредитации посол вручал верительные грамоты. Послы освобождались от таможенного досмотра и уплаты пошлины, власти страны пребывания долж­ны были обеспечить охрану членов посольства. Обязанностями посла считались: ведение переговоров, изучение происходящих в стране аккредитации событий, доведение соответствующей информации до своего правительства.

Военные обычаи в средневековый период продолжали ос­таваться весьма жестокими. Различий между сражающимися войсками и мирным населением не проводилось. Захваченные воюющими населенные пункты подвергались разграблению, раненые бросались на произвол судьбы. Нередко война тракто­валась как судебный поединок, в котором победитель опреде­лял положение побежденного. Общепризнанным было положе­ние об обязательности объявления войны, причем объявлять войну и вести ее можно было лишь от имени монарха. В ходе военных действий применялось «право добычи», которая пере­ходила в собственность захватившей ее стороны. Даже плен­ные считались «добычей» захватившего их конкретного лица, что позволяло получить за них выкуп.

Ограничить жестокости войны пыталась церковь. На ряде региональных и вселенских католических соборов Х—XI вв. были сделаны попытки установить «замирение по субъектам», согласно которому в военных действиях не должны были участвовать лица духовного звания, паломники, вдовы, купцы, дети до 12 лет. Кроме того, принимались решения о «замирении по объ­ектам», исключавшие из сферы военных действий церкви, дома духовенства. Были также попытки установить дни, в которые запрещалось ведение военных действий (Божий мир). Попытка запретить отдельные виды оружия была сделана на II Латеранском соборе 1139 г., решением которого запрещалось исполь­зование орудий для метания и арбалетов.

В феодальный период заключалось значительное количе­ство международных договоров, которые отражали сложней­шую иерархическую лестницу в виде занимающих различное общественное положение феодалов — собственников земли. Последние нередко самостоятельно вели дипломатические от­ношения и заключали договоры. Предметом соглашений были договоры о мире и союзе, покровительстве, территориальных изменениях, плавании по рекам и морям, торговле. Уже в IX— Х вв. ряд международных договоров был заключен Киевской Русью с Византией. Договоры заключались преимущественно письменные. Они составлялись на языках сторон. Договор имел личностный характер, он заключался от имени правителя. Од­нако постепенно договоры стали получать более широкую осно­ву, поскольку стали подписываться и от имени наследников монарха. Стала использоваться оговорка о неизменных обстоя­тельствах как условии действия договора. Способами обеспече­ния договоров являлись залог людей (как правило, членов се­мьи монарха), залог ценностей и территории. Известно, напри­мер, что Корсика, принадлежавшая Генуе, была ею передана в залог Франции. В связи с тем, что Генуя не выполнила перед Францией договорных обязательств, Корсика стала француз­ским владением.

В период средневековья стал применяться институт гаран­тии договоров со стороны третьих государств. Нередко гаран­том международных договоров был римский папа. В частности, он гарантировал выполнение договора 1494 г. между Испанией и Португалией.

Покровительство иностранцам получило в средние века более прочную юридическую базу — в международные догово­ры постепенно стали включаться статьи о положении иностран­цев. Они, в частности, содержали обязательство сторон обеспе­чить переход имущества умершего иностранца к его наследни­кам, а не к правителю, на земле которого проживал иностранец. В целом положение иностранцев было очень тяжелым: они на­ходились в полной зависимости от феодального сеньора, их лич­ная безопасность и неприкосновенность имущества не были каким-либо образом обеспечены. Иностранцы, прибывающие в страну без разрешения, закрепощались, а выезд из страны об­лагался налогом. Лишь в период сословной монархии со сторо­ны королевской власти стали делаться попытки ограничить произвол феодалов по отношению к иностранцам.

Режим морских пространств в период средневековья ис­пытывал влияние двух различных подходов к пользованию мо­рем. Один подход поддерживали такие развитые морские дер­жавы, как Англия, Венеция, Генуя, Испания, Португалия. Он заключался в стремлении осуществлять над прибрежными во­дами и частями Мирового океана свой суверенитет. Подобно тому как Англия считала Ирландское море своим суверенным владением и пыталась запретить другим странам осуществлять в нем рыболовство, Генуя претендовала на Лигурийское море, а Венеция — на Адриатическое. Подход к использованию мор­ских пространств другой группы государств, например Нидерландов и Франции, был иным — они считали, что открытое море должно быть свободным для судоходства и рыболовства. В основе данного подхода лежало представление о том, что Ми­ровой океан должен считаться общей собственностью и быть свободным для всех государств. Впрочем, в конце XVI в. Анг­лия стала склоняться к идее о том, что пользование морем долж­но быть свободным для всех и ни одно государство не должно претендовать на те или иные части Мирового океана.

В средние века сложилась обычно-правовая норма о праве прибрежного государства иметь территориальные воды. Посколь­ку считалось, что власть государства кончается там, где конча­ется сила его оружия, ширина территориальных вод в соответ­ствии с «правом пушечного выстрела» стала определяться в три морские мили. Вопросы регламентации мореплавания и морской войны отражались в специальных сборниках, содер­жащих морские обычаи, судебные решения. Так, в XIV в. был издан сборник «Консолато дель маре» («Морской сборник»), со­державший правила нейтралитета, положения, касавшиеся во­енной контрабанды, и т. п.

Мирные средства международных споров в средние века стали обогащаться за счет достаточно широкого обращения к третейским судам и арбитражу. Так, в 1317 г. в споре между королем Франции и герцогом Фламандским судьей выступил папа Иоанн XXII. В качестве арбитров выступали не только духовные лица, но и светские. Практиковалось также заключе­ние договоров об арбитраже. Известен договор об арбитраже, заключенный в 1343 г. между Вольдемаром Датским и Магнусом Шведским. Договор определил, что каждая сторона должна в качестве арбитров назвать по 24 епископа и 12 рыцарей. Де­лались попытки учредить постоянные арбитражи, например, посредством договора между Генуей и Венецией в 1235 г. Осо­бенностью рассматриваемого периода было и то, что междуна­родные конфликты начинают становиться предметом рассмот­рения вселенских соборов католической церкви, а также свет­ских съездов государей и послов. Так, вопросы войны и разре­шения конфликтов рассматривались на съездах 1201 г. в Тарасконе и 1429 г. в Луцке.

Существенное влияние на развитие международного права оказал Вестфальский трактат от 24 октября 1648 г., которым завершилась Тридцатилетняя война в Европе. Этим договором устанавливалась система европейских государств, их границы, принцип политического равновесия. Впервые была сформули­рована декларативная теория признания, а также признана независимость Швейцарии и Нидерландов. Вестфальским дого­вором в международную практику Западной Европы в качестве общепризнанного участника международного общения была введена Московская Русь. Договор закрепил между всеми его участниками не только «право на территорию и на верховенст­во», но и равноправие европейских государств без различия их форм государственного строя и религиозной веры. В нем отра­зилась идея согласованных действий европейских держав, ко­торые были призваны решать общие проблемы на светской, а не на религиозной основе. Значение договора состоит также в том, что он явился базовым документом в развитии института международно-правовых гарантий.

Завершение периода сословной монархии характеризует­ся выработкой понятия «суверенитет». Оно означало политиче­ское и юридическое верховенство власти монарха над всеми феодальными властителями внутри страны и ее независимость в международных отношениях, включая независимость от рим­ской церкви.

§ 3. От Вестфальского мира до Гаагских конференций мира

Этот период в истории международного права связан с раз­витием идеи суверенного равенства государств, закрепленного в Вестфальском трактате 1648 г., а также с утверждением но­вых принципов и норм международного права, основанных на концепциях естественной школы права. Побудительным моти­вом для утверждения новых международно-правовых норм яви­лось закрепление естественно-правовых идей Декларации прав человека и гражданина 1789 г. в конституциях Франции 1791 и 1793 гг., в Декларации международного права, представленной в 1793 г. аббатом Грегуаром французскому Конвенту. В этих документах феодально-абсолютистским взглядам на государ­ство и на положение в нем человека были противопоставлены идеи, переносившие на международные отношения нормы и правила, свойственные взаимоотношениям индивидов, — «че­ловек должен человеку то, что народ должен другим». Народы находятся между собой в естественном состоянии, связывает их всеобщая мораль. Следовательно, было отвергнуто представ­ление о суверенитете, который принадлежит монарху. Вместо суверенитета монарха выдвигался принцип суверенитета наро­дов: «Народы по отношению друг к другу независимы и суверенны, каковы бы ни были численность населения и размеры территории, которую они занимают» (ст. 6 Декларации Грегуара). В Декларации были также закреплены принципы невме­шательства во внутренние дела другого государства («народ не имеет права вмешиваться в дела других народов»), территори­ального верховенства, соблюдения международных договоров («договоры между народами священны и нерушимы»).

Хотя проект Декларации, подготовленный Грегуаром, фран­цузским Конвентом не был утвержден, его положения, как и положения принятой учредительным собранием Франции Дек­ларации прав человека и гражданина, оказали огромное влия­ние на формирование не только общих принципов междуна­родного права, но и на правовое положение государств как субъ­ектов международного права, на гуманизацию правил ведения войны, на решение по-новому вопросов территории и населе­ния в международном праве, на право международных договоров.

Дадим характеристику тенденций развития указанных ин­ститутов.

Суверенитет государства как субъекта международного права связывается с суверенитетом народа. Все народы, а сле­довательно, государства независимы и равноправны, что явля­ется их неотъемлемым свойством. Они обладают рядом основ­ных прав и обязанностей. Каждый народ является хозяином своей территории. Он устанавливает свой образ правления. Одна из основных обязанностей народов — делать в мирное время друг другу как можно больше добра, а во время войны — при­чинять друг другу как можно меньше зла. Правовая теория выработала также ряд основных прав народов: на самосохране­ние, на территорию, на независимость, на международное об­щение.

Данную доктрину использовали национальные движения в борьбе за свою государственность. В этот период возникает ряд новых национальных государств: от Нидерландов отделяется Бельгия; от Турции — Болгария, Греция, Румыния, Сербия, Черногория. Основные права и обязанности народов начинают рассматриваться как основные права и обязанности государств.

Гуманизация правил ведения войны основывалась на ряде новых положений. По инициативе России в 1868 г. в Петербурге подписывается Декларация о запрещении разрывных пуль. В практику стало вводиться положение, согласно которому вопросы объявления войны и заключения мира являются преро­гативой высших органов законодательной власти. Произошло разделение населения на комбатантов, т. е. воюющих, и соот­ветственно мирное население, т. е. лиц, не принимающих уча­стие в военных действиях. Каждая из этих категорий лиц при­обретала собственный правовой статус. В 1864 г. принимается Женевская конвенция о больных и раненых. Военное насилие не могло применяться к мирному населению. В Утрехтском трак­тате 1713-г. регулировался вопрос о защите собственности мир­ного населения. Существенные изменения произошли в прави­лах военной оккупации. Стало утверждаться положение о том, что оккупация не должна приводить к аннексии, т. е. захвату оккупированной территории и распространению на нее сувере­нитета государства-оккупанта. Военная оккупация стала счи­таться лишь временным занятием неприятельской территории, не связанным с конфискацией собственности населения и из­менением местного управления.

Под влиянием идей естественного права по-новому стали решаться территориальные вопросы. Начал утверждаться прин­цип территориального верховенства государства. Возник новый способ перехода государственной территории от одного госу­дарства под суверенитет другого: на основе плебисцита — голо­сования населения передаваемой территории. Изменение госу­дарственной принадлежности территории посредством плебис­цита было, например, осуществлено в 1791 г. в отношении Авинь­она, в 1792 г. — Савойи, в 1793 г. — Ниццы. Эти территории перешли к Франции. Что касается колониальных владений ев­ропейских держав, то они на Берлинской конференции 1884 г., где обсуждались вопросы раздела Африки, установили прави­ло, согласно которому для признания первичной оккупации ко­лониального владения «действительной» необходимо было ус­тановить эффективное «присутствие» на данной территории и получить признание факта занятия этой территории со сторо­ны других держав. Новые, демократические по своему содер­жанию, нормы международного права соседствовали, таким об­разом, с- положениями, закреплявшими колониальные отноше­ния. Тем не менее в правовом режиме территории и пространств происходили изменения. Особенно это касалось правового ре­жима открытого моря. Окончательно утверждается принцип свободы открытого моря. В значительной мере этому способст­вовала Россия. 28 февраля 1780 г. она провозгласила Деклара­цию о вооруженном нейтралитете, имевшую целью обеспечить принцип свободы судоходства для нейтральных государств.

Декларация получила широкую международную поддержку и способствовала заключению соответствующих договоров Рос­сии с Пруссией, Данией, Швецией и другими государствами.

Стали развиваться нормы, касающиеся плавания по рекам (Рейну, Маасу, Висле). Реки были объявлены общей и неотчу­ждаемой собственностью всех государств, по территории кото­рых они протекали: ни один народ не должен был претендовать на исключительное владение ими. Эти идеи нашли поддержку европейских государств и были реализованы во многих между­народных договорах.

Среди международно-правовых вопросов населения, полу­чивших развитие под влиянием французских Декларации прав человека и гражданина 1789 г. и Декларации международного права 1793 г., следует выделить вопросы о праве убежища и о положении иностранцев.

Конституция Франции 1793 г. провозгласила, что Французская Республика предоставляет убежище иностранцам, изгнан­ным из своего отечества за дело свободы, и отказывает в нем тиранам. Эти положения имели общедемократический харак­тер, они нашли отражение в ряде международных договоров. Отсюда следовала обязанность невыдачи политических эмиг­рантов.

Вместо подданства, предусматривающего несение обязан­ностей по отношению к феодалу, внедряется институт граж­данства, при котором государство наделяет индивида правами. В связи с этим население территорий, передаваемых от одного государства к другому, получило возможность выбора граж­данства (оптация).

Существенно улучшается правовое положение иностран­цев, В ряде государств им стал предоставляться национальный режим, что означало уравнивание иностранцев в гражданских правах с собственными гражданами.

Положения указанных Деклараций явились важным эта­пом на пути формирования международно-правовых принци­пов и норм, касавшихся основных прав и свобод человека. Идеи о том, что люди рождаются и остаются свободными и равными в нравах, а свобода, собственность, безопасность и сопротивле­ние к угнетению являются естественными и неотъемлемыми правами человека, послужили укреплению и развитию в меж­дународном праве демократических и гуманистических начал.

В XIX в. происходят существенные изменения в сфере права международных договоров. Растет количество заключаемых соглашений. Складывается представление о том, что принцип «договоры должны соблюдаться» обязывает государство, а не только его главу. Основой договора признается наличие согла­сия сторон, даже война не приводит к разрыву всех договорных отношений между воюющими. Уходят в прошлое такие способы обеспечения договоров, как поручительство римских пап, обмен заложниками. Что касается клятвы, то еще в XVIII в. становит­ся общепризнанным, что клятва является лишь личным актом того, кто ее принес, и не влияет на действительность договора для его преемников. Основными способами обеспечения между­народных договоров становятся международно-правовые гаран­тии, поручительство государств.

Существенное влияние на международное право этого пе­риода оказал ряд международных конгрессов и конференций. Так, Венский конгресс 1814—1815 гг. способствовал возникно­вению статуса постоянного нейтралитета Швейцарии, запре­щению работорговли, развитию понятия международной реки, установлению рангов дипломатических представителей.

Постоянный нейтралитет Швейцарии был провозглашен посредством принятой Венским конгрессом 20 марта 1815 г. Декларации о делах Гельветического Союза. В ноябре 1815 г. представители Австрии, Великобритании, Франции, России, Пруссии и Португалии подписали соглашение о постоянном нейтралитете Швейцарии. Великие державы признавали, что Швейцария не должна участвовать в войнах на все будущие времена и дали гарантию поддержки данного статуса. Одновре­менно гарантировалась неприкосновенность швейцарской тер­ритории. Венский конгресс положил, таким образом, начало постоянному нейтралитету как международно-правовому ин­ституту.

8 февраля 1815 г. была принята специальная Декларация о прекращении торговли неграми. Она исходила из того, что опус­тошавшая Африку работорговля противоречит законам и об­щей нравственности и является оскорбительной для человече­ства.

Относительно рек, пересекающих территорию нескольких государств или служащих границей между ними, было принято решение, согласно которому судоходство по всему течению та­ких рек должно быть совершенно свободным для торговли. В целях осуществления судоходства должны были быть установ­лены единообразные правила, в том числе и в отношении сбора с судов пошлин, основанные на принципе благоприятствования для торговли всех государств. Указанный международный ре­жим предписывался для Рейна, Мааса, Мозеля и Шельде.

В приложении к Заключительному акту Венского конгрес­са — Венском протоколе от 7 марта 1815 г. — было введено единое деление дипломатических агентов на классы: послов и папских легатов или нунциев; посланников — министров и иных уполномоченных при государях; поверенных в делах.

Немаловажную роль в развитии ряда институтов между­народного права сыграли также Парижский конгресс 1856 г. и Берлинский конгресс 1878 г.

На Парижском конгрессе 1856 г. было официально отмене­но каперство — насильственный захват, разграбление или по­топление судов воюющих государств, а также нейтральных го­сударств, занимающихся перевозкой грузов для неприятель­ского государства, вооруженными судами частных лиц воюю­щих государств в открытом море.

Парижский конгресс также определил, что к Дунаю и его устью будут применяться правила, установленные Венским кон­грессом 1814—1815 гг. для судоходства по международным ре­кам, без уплаты за осуществление плавания и без пошлины с перевозимых судами товаров.

Парижский конгресс объявил нейтрализованным Черное море.

Берлинский конгресс 1878 г. интересен коллективным при­знанием независимости Сербии, Черногории и Румынии. На этом конгрессе был подчеркнут, применительно к Сербии, принцип недопустимости дискриминации кого-либо в отношении поль­зования гражданскими и политическими правами, доступа к публичным должностям и т. п. из-за различия в религиозных верованиях и исповеданиях.

Заметный вклад в развитие международного права внесли Гаагские конференции мира. Участники первой из них (1899 г.) обсудили вопрос о неувеличении вооружений. Интересы мате­риального благосостояния человечества явно требовали «огра­ничения военных издержек». Но решений по этому вопросу принято не было. Участники Конференции подписали 17 июля 1899 г. Декларацию о неупотреблении снарядов, имеющих един­ственным назначением распространять удушающие или вредо­носные газы, и Декларацию о неупотреблении легко разворачи­вающихся или сплющивающихся пуль. Кроме того, были при­няты Декларация о запрещении «метания снарядов и взрывча­тых веществ с воздушных шаров или при помощи иных подоб­ных новых способов» и Конвенция о мирном разрешении ме­ждународных споров.

На второй Гаагской конференции мира (1906—1907 гг.) были приняты десять новых конвенций и пересмотрены три акта 1899 г. Принятые документы охватывали следующий круг во­просов:

1) мирное разрешение международных споров; 2) ограни­чение в применении силы при взыскании по договорным долго­вым обязательствам; 3) порядок открытия военных действий; 4) законы и обычаи сухопутной войны; 5) законы и обычаи мор­ской войны; 6) запрещение использовать яды, оружие, снаряды и вещества, способные причинить излишние страдания; 7) пра­вила нейтралитета в сухопутной и морской войне.

Конвенции, принятые на Гаагской конференции мира 1907 г., явились результатом первой в истории международного права крупной кодификации правил ведения войны и мирного разре­шения международных споров. Многие из этих правил до Гааг­ских конференций мира имели обычно-правовой характер. До­кументы Гаагских конференций мира явились вехой в форми­ровании международного гуманитарного права.

Вместе с тем XIX в. и начало XX в. характеризовались противоречивостью содержания действовавшего в тот период международного права. По-прежнему признавалось «право» го­сударства на войну, в которой победитель получал «законное» право определять положение побежденного. Продолжались ко­лониальные захваты. Посредством неравноправных договоров происходило закабаление отдельных стран. Применялась док­трина о «цивилизованных и нецивилизованных народах», осу­ществлялась аннексия (насильственный захват) территории.

Таким образом, новые начала международного права еще сочетались со старыми, феодальными правовыми институтами.

§ 4. От Гаагских конференций мира к созданию ООН и формированию современного международного права

Указанный период связан с рядом событий и факторов, оказавших влияние на развитие и содержание международного права. Это — первая мировая война, после окончания которой государства-победители — страны Антанты — на основе серии международных договоров с Германией и ее союзниками созда­ли правовой режим, получивший название Версальско-Вашингтонской системы (Версальский мирный договор 1919 г., а также мирные договоры: Сен-Жерменский 1919 г., Нейиский 1919 г., Трианонский 1920 г. и Севрский 1920 г., дополненные соглаше­ниями, заключенными на Вашингтонской конференции 1922 г.). Этими договорами было оформлено создание ряда новых госу­дарств в Центральной и Юго-Восточной Европе, ограничива­лись вооружения побежденных сторон, решался вопрос о воз­мещении нанесенного Германией ущерба, пересматривались ее границы, устанавливался для ряда западных стран принцип «открытых дверей» («равных возможностей») в Китае.

Важным звеном Версальской системы и ее гарантом была призвана стать новая международная организация — Лига На­ций. Статут (устав) Лиги Наций являлся составной частью Вер­сальского мирного договора. В своей деятельности Лига Наций.отразила противоречивые тенденции отношений, сложившиеся между побежденными и победителями в первой мировой войне. Хотя Статут Лиги Наций и исходил из цели поддержки между­народных отношений, основанных на справедливости и чести, он не запрещал ведения войны. Члены Лиги брали лишь неко­торые обязательства не прибегать к войне, пока спор между ними не будет подвергнут третейскому разбирательству либо судебному разрешению, либо рассмотрению Советом Лиги. Если член Лиги прибегал к войне вопреки указанным обязательст­вам, то остальные члены Лиги обязывались применить против него санкции, в частности, прекратить с ним все торговые или финансовые отношения. Содержание Статута Лиги Наций сви­детельствовало о существенном шаге вперед в деле ограниче­ния войн. Но ее практика показала, что эта организация не смогла последовательно реализовать положения своего Статута. Так, она не смогла принять эффективных решений в связи с агрес­сией Италии против Эфиопии в 1935—1936 гг., а также в связи с нарушением Германией Версальского договора и Локарнских договоров 1925 г. Последние были дополнением к Версальско-Вашингтонской системе. Локарнские договоры явились своеоб­разным «мостом» к Мюнхенскому соглашению 1938 г.: хотя они и гарантировали, неприкосновенность границ между Германи­ей, Бельгией и Францией и содержали обязательство сторон не прибегать к войне друг против друга, они оставляли Германии «дорогу на Восток» в силу отсутствия гарантий ее восточных границ. «Умиротворение» фашистской Германии произошло посредством заключения в 1938 г. в Мюнхене соглашения меж­ду Великобританией, Францией, Германией и Италией. На ос­нове соглашения от Чехословакии в пользу Германии была от­торгнута Судетская область, что противоречило международ­но-правовым нормам и открывало дорогу новым притязаниям Германии.

На состояние международного права оказала существен­ное влияние Октябрьская революция 1917 г., прежде всего Декрет о мире, который содержал предложение всем воюющим народам и их правительствам начать немедленные переговоры о справедливом демократическом мире как мире без аннексий или контрибуций. Это положение объективно способствовало внедрению в практику международных отношений новых идей, которые касались запрещения агрессивной войны. Они получи­ли собственную интерпретацию у ряда других государств. Круп­ным шагом в этом направлении явился Парижский договор об отказе от войны в качестве орудия национальной политики, заключенный в 1928 г. (Пакт Бриана-Келлога). Помимо отказа участников договора в своих взаимоотношениях от войны в ка­честве орудия национальной политики он устанавливал, что регулирование всех разногласий или конфликтов независимо от характера их происхождения должно осуществляться толь­ко мирными средствами. Однако ни Статут Лиги Наций, ни Парижский договор 1928 г. не давали понятия агрессии и не предоставляли реальных гарантий безопасности участникам международного общения.

Развязавшие вторую мировую войну фашистская Герма­ния и ее союзники грубо нарушили нормы международного права. Сложившаяся в ходе войны антигитлеровская коалиция госу­дарств пришла к убеждению о том, что послевоенное устройст­во мира должно быть построено на таких началах, которые бы обеспечили государствам международно-правовые гарантии их безопасности. Вопросы поддержания международного мира яви­лись предметом обсуждения на Московской (1943 г.), Тегеран­ской (1943 г) и Крымской (1945 г.) конференциях руководителей трех союзных держав. В ходе конференций было признано, что должна быть создана послевоенная мировая организация, кото­рая не должна быть похожей на Лигу Наций. В нее могут вхо­дить все суверенные государства, как большие, так и малые. Будущая организация должна быть наделена механизмами, необходимыми для поддержания мира и безопасности. Она долж­на олицетворять согласованные действия ее членов. На конфе­ренциях обсуждался комплекс вопросов об ответственности Германии за нанесенный ею ущерб в ходе войны и об ответст­венности нацистских военных преступников. Одна из централь­ных идей, прозвучавших на конференциях, состояла в необхо­димости создать международный порядок, основанный на прин­ципах права и имеющий целью обеспечить мир, безопасность, свободу и всеобщее благосостояние человечества.

Днем рождения Организации Объединенных Наций счита­ется 24 октября 1945 года. Ее Устав и деятельность, несмотря на периоды конфронтации в ее стенах, свидетельствуют об ог­ромном вкладе ООН в развитие современного международного права. Принципиально новым положением явилось закрепле­ние в Уставе ООН положений, запрещающих агрессию и уста­навливающих механизм санкций в отношении государства, до­пустившего подобные действия. Согласно п. 4 ст. 2 Устава все члены ООН взяли обязательство воздерживаться в междуна­родных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с целями ООН. В Уставе ООН преду­смотрены механизмы, позволяющие воздействовать на агрессо­ра. Эти положения поставили вне закона практиковавшееся ра­нее государствами «право на войну». Запрет агрессивной войны привел к пересмотру содержания многих международно-пра­вовых отраслей и институтов, в частности, норм об ответствен­ности государств как субъектов международного права, норм об основаниях наказания преступников войны, норм о мирных средствах разрешения международных споров, норм, касающих­ся международных организаций.

Не менее кардинальные изменения произошли в междуна­родном праве под влиянием введения в него нормы о праве на­родов (наций) на самоопределение. В Уставе ООН зафиксиро­вано положение о равенстве прав больших и малых наций, о развитии дружественных отношений между государствами на основе уважения принципа равноправия и самоопределения народов. Эти положения явились юридической базой борьбы колониальных народов за свою независимость и государствен­ность. Ее обрели в период после окончания второй мировой войны десятки народов Азии и Африки. Закрепление в Уставе ООН положения о праве народов на самоопределение оказало влия­ние на ряд отраслей международного права, в частности, на право международных договоров, на регулирование вопросов признания, правопреемства, территории в международном праве.

Нормы Устава ООН, характеризующие принцип сотрудни­чества государств, послужили отправной точкой в принятии многочисленных международных актов как по специальным вопросам сотрудничества государств, так и по вопросам сотруд­ничества в сфере прав человека.

Особой формой сотрудничества явилось развитие мер до­верия между государствами. Сложилась система целенаправ­ленных действий государств по этим вопросам в рамках про­цесса, начало которому положил Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Обеспечение прав человека становится одним из главных критериев оценки деятельности государств. В современный период общей тенден­цией стала демократизация норм международного права, их широкая кодификация и прогрессивное развитие, резкое рас­ширение количества универсальных норм. Сложилась группа норм, имеющих императивное значение (нормы jus cogens). Все это не могло не сказаться на содержании практически всех от­раслей и институтов международного права. Например, суще­ственно обогатились такие «старые» отрасли международного права, как право международных договоров, дипломатическое право, международное морское право и т. д. Возникли новые отрасли, например, право международной безопасности, меж­дународное космическое право, право окружающей среды и др.

Система действующих международно-правовых норм, ушед­шая далеко вперед от стандартов «классического» международ­ного права XIX в., получила название «современное междуна­родное право». Эта система сложилась как целостное явление благодаря широкой кодификации и прогрессивному развитию международно-правовых норм. На международных конферен­циях путем заключения многосторонних международных согла­шений были, в частности, кодифицированы нормы правопреем­ства государств в отношении международных договоров; нор­мы, касающиеся защиты мирного гражданского населения во время войны, защиты культурных ценностей в случае воору­женного конфликта; нормы дипломатического и морского пра­ва. В связи с кодификацией международно-правовых норм и внедрением в практику международных отношений принципа сотрудничества государств центральное место среди источни­ков международного права стал занимать международный до­говор.

В современный период международное право испытывает влияние многих факторов. Это демократические принципы за­конодательства государств (например, признание общепризнан­ных принципов и норм международного права частью правовой системы государства; закрепление нормы о первоначальной ценности основных прав и свобод человека); расширение круга субъектов международного права; прекращение идеологического противоборства на международной арене и, как следствие это­го, прекращение холодной войны; появление на международ­ной арене большого количества межправительственных орга­низаций как субъектов международного права; глубокий про­рыв в научно-техническом прогрессе, открывающий дорогу для международно-правового регулирования в новых сферах сотруд­ничества; разносторонняя международная хозяйственная коо­перация и интеграция; осознание человечеством своего единст­ва в решении глобальных проблем (ограничение и ликвидация вооружений; экология; решение вопросов энергетики, обеспе­чения продовольствием; исследование Мирового океана и кос­моса и т. п.); формирование международного сообщества.

Литература

Баскии Ю. Я., Фельдман Д. И. История международного права. М., 1990.

Грабаръ В. Э. Материалы к истории литературы междуна­родного права в России (1647—1917). М., 1958.

Кожевников Ф. И. Русское государство и международное право. М., 1947.

Колодкин А., Шатуновский С. 100-летие Первой конфе­ренции мира // Международная жизнь. М., 1997. № 9.

Левин Д. Б. История международного права. М., 1962.

Левин Д. Б. Наука международного права в России в конце XIX и начале XX вв. М., 1982.

Пустогаров В. В. Первая конференция мира 1899 г. и меж­дународное право // Государство и право. 1998. № 2.

Сарсембаев М. А. Международное право в истории Казах­стана и Средней Азии. Алма-Ата, 1991.

Глава 3

Субъекты международного права

§ 1. Понятие и виды субъектов международного права

Понятие субъекта международного права непосредственно связано с оценкой предмета международно-правового регули­рования.

Традиционное представление о международном праве как регуляторе исключительно международных, межгосударствен­ных отношений порождало «привязку» субъектов только к этим отношениям. Иначе говоря, только участники указанных отно­шений могли претендовать на статус международной правосубъектности.

Соответственно получило распространение особое понима­ние субъекта международного права, отличающееся от поня­тия субъекта в общей теории права.

Общетеоретическое определение субъекта права сопряже­но с констатацией субъективного права участия в отношениях, регулируемых правовыми нормами. Соответственно носители прав и обязанностей, установленных правовыми нормами, ха­рактеризуются как субъекты права.

В теории международного права сложилась концепция осо­бого статуса его субъектов. При таком подходе способность уча­ствовать в отношениях, регулируемых международно-правовыми нормами, рассматривается как предпосылка, но не главная черта субъекта. Основное свойство субъекта — юридическая способ­ность к самостоятельным международным действиям, включая создание согласованных международно-правовых норм, к неза­висимому осуществлению прав и обязанностей, установленных этими нормами. Отличительные черты субъектов международ­ного права, согласно этой концепции, выражаются в том, что они не находятся под чьей-либо властью и юрисдикцией, зани­мают независимое относительно друг друга положение*.

Такой особый статус признавался прежде всего за госу­дарствами, поскольку речь шла об участниках межгосударственных отношений, а также за определенными международны­ми (межгосударственными) организациями, государствоподобными образованиями, нациями и народами, борющимися про­тив колониализма, за создание собственных государств.

Поскольку физические лица (индивиды) и юридические лица (хозяйствующие субъекты), находясь под властью и юрис­дикцией соответствующих государств, не обладают независи­мым положением в международных отношениях, их самостоя­тельный международно-правовой статус отрицался, они не при­знавались субъектами международного права.

Современная ситуация, ознаменовавшаяся существенны­ми переменами в самой структуре международных отношений и соответственно в предмете международно-правового регули­рования, побудила теорию международного права к изменению взглядов при оценке понятия и видов субъектов международ­ного права.

Нет ничего неожиданного или противоестественного в эво­люции самих международных отношений и перемене подхода к субъектам. Дело в том, что в течение длительного времени ста­тус субъекта признавался только за государствами, а необхо­димым свойством субъекта считался государственный сувере­нитет (отметим, что еще в начале XX в. на статус субъекта могли претендовать даже не все государства, а только так на­зываемые цивилизованные государства или цивилизованные народы).

Не без усилий международным межправительственным организациям и особенно борющимся за независимость нациям удалось завоевать «место под солнцем», получить признание в качестве субъектов международного права. Соответственно со­вершенствовалась трактовка понятия субъекта, к которому уже не предъявлялось требование обладания государственным су­веренитетом. Однако общие условия еще сохранялись.

* См.: Международное право / Под ред. Г. В. Игнатенко, Д. Д. Остапенко. М., 1978. С. 103—105; Международное право / Отв. ред. Г. И. Тункин. М., 1982. С.81—82.

В настоящее время существуют два подхода к понятию субъекта международного права и, следовательно, к характе­ристике конкретных категорий субъектов.

Первый — традиционный и более распространенный и в наши дни (изложен выше).

Второй представлен более скромными попытками распро­странить на международное право понимание субъекта права, принятое в общей теории права, т. е. идентифицировать поня­тие субъекта международного права с юридической возможно­стью участия в правоотношениях, регулируемых международ­но-правовыми нормами, и обладания необходимыми для этого правами и обязанностями. Иначе говоря, освободить понимание субъекта международного права от чрезмерных условий, выра­женных в требовании особого, полностью самостоятельного ме­ждународно-правового статуса и способности к равноправному участию в создании норм и к независимому, свободному от чьей-либо юрисдикции их осуществлению.

Если же мы в соответствии с современной трактовкой пред­мета международно-правового регулирования примем харак­теристику субъекта международного права как действующего или возможного участника отношений, регулируемых между­народно-правовыми нормами, как носителя установленных этими нормами прав и обязанностей, то признаем и связанную с этим подходом реальность вхождения в сферу такого рода отноше­ний новых участников — юридических лиц, физических лиц (индивидов), международных хозяйственных объединений и неправительственных организаций, а также — в пределах, до­пускаемых внутригосударственным конституционным и иным законодательством, — составных частей отдельных, прежде всего федеративных, государств.

Интересное мнение было высказано еще в 1949 г. в одном из консультативных заключений Международного Суда ООН:

"… субъекты права, в той или иной юридической системе, не являются обязательно идентичными, поскольку идет речь об их природе или объеме их прав*". И хотя это суждение в конкрет­ной ситуации относилось к правосубъектности ООН, оно, по существу, имеет общее значение.

О дифференциации объема и характера прав будет сказа­но ниже. Что же касается различий природы тех или иных субъектов, то в литературе принято деление традиционных субъ­ектов международного права на две основные категории — ос­новные (первичные) и производные (вторичные).

Категорию основных (первичных) субъектов составляют прежде всего и главным образом государства, обладающие го­сударственным суверенитетом и приобретающие в силу своего возникновения (образования) международную правосубъектность, не обусловленную чьей-либо внешней волей и имеющую всеобъемлющий характер.

Категория производных (вторичных) субъектов — это пре­имущественно международные межправительственные органи­зации. Специфика их юридической природы выражается, во первых, в том, что они порождены — именно как субъекты международного права — волеизъявлением государств, зафик­сировавших свое решение в учредительном акте (следовательно, их правосубъектность является производной, обусловлен­ной), а во-вторых, в том, что содержание и объем их правового статуса определены в учредительном акте в точном соответст­вии с предназначением и функциями каждой организации (та­ким образом, их правосубъектность является функциональной, индивидуализированной). С некоторыми оговорками к этой же категории принято относить так называемые государствоподобные образования, т. е. особые исторически сложившиеся поли­тико-религиозные или политико-территориальные единицы с относительно самостоятельным статусом.

* Крылов С. Б. Международный Суд Организации Объединенных Наций. М, 1958. С. 61.

Специальное положение в ряду субъектов международно­го права занимают нации и народы, борющиеся против коло­ниализма, иностранного господства, за создание собственного государства на базе национального суверенитета.

Вопрос о статусе и видах нетрадиционных субъектов ре­шается, даже при признании их международной правосубъект­ности, неоднозначно. И все же можно назвать несколько таких субъектов. Их участие в правоотношениях, регулируемых ме­ждународно-правовыми нормами, и, следовательно, статус как носителей определенных международных прав и обязанностей представляются вполне реальными. Это международные непра­вительственные организации*, международные хозяйственные объединения, национальные юридические лица и индивиды (фи­зические лица). С учетом полномочий, предусмотренных кон­ституциями отдельных, прежде всего федеративных, государств, определенным международно-правовым статусом характеризу­ются составные части этих государств (по терминологии, при­нятой в отечественном законодательстве, — субъекты Россий­ской Федерации).

Имеется достаточно оснований для разграничения в меж­дународно-правовой системеправосоздающих субъектов и правоприменяющих субъектов. Если говорить точнее, то разгра­ничиваются:1) субъекты правосоздающие и вместе с тем правоприменяющие, ибо тот, кто участвует в нормотворческом процессе, не может быть в стороне от практики применения норм, и 2)субъекты только правоприменяющие, но не обладающие нормотворческой способностью. Кстати, подобное положение существует и во внутригосударственном праве. К первой кате­гории относятся государства, международные организации, в меньшей мере — государствоподобные образования и борющиеся нации; ко второй — индивиды, хозяйствующие субъекты и дру­гие юридические лица, международные хозяйственные объе­динения и неправительственные организации.

Иначе говоря, круг реализующих нормы международного права значительно шире круга создающих эти нормы. После разработки, подписания и вступления в силу международного договора к его выполнению и к обеспечению его выполнения — наряду с органами и должностными лицами, участвовавшими в процессе заключения договора, — подключаются органы и долж­ностные лица, функции которых так или иначе связаны с пред­метом договорной регламентации. Если учесть и других участ­ников правоприменительного процесса, названных выше, то можно констатировать, что договор действует и вне системы государственной власти.

По примеру внутригосударственного права возможно де­ление субъектов по отраслевому признаку. Если субъекты кон­ституционного (государственного) права — это не то же самое, что субъекты гражданского права, а последние в свою очередь не тождественны субъектам административного или уголовного права (при этом имеются в виду не только и, может быть, не столько категории и наименования, сколько особенности право­вого статуса), то почему не признать, что субъекты права внеш­них сношений (дипломатического и консульского права) — это не то же самое, что субъекты права международных организа­ций или тем более субъекты международного гуманитарного права (и здесь решающее значение имеет оценка особенностей правового статуса соответствующих субъектов).

§ 2. Международная правосубъектность

С понятием субъекта международного права связана ха­рактеристика международной правосубъектности — обобщаю­щего термина для обозначения соединения в

* Среди международных неправительственных организаций особое место занимает Международный комитет Красного Креста, на который между­народно-правовыми актами — Женевскими конвенциями о защите жертв войны 1949 г. и Дополнительными протоколами к ним 1977 г. — возложены определенные функции, имеющие юридически значимое содержание и признаваемые государствами официальные последствия их реализации.

юридическом ста­тусе правоспособности и дееспособности. Сам термин «между­народная правосубъектность» присущ преимущественно науч­ной терминологии и редко используется в международно-пра­вовых актах. В качестве примеров можно привести положение Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государ­ствами в соответствии с Уставом ООН (1970 г.) о том, что «каж­дое государство обязано уважать правосубъектность других государств», положение Устава Союза России и Беларуси от 23 мая 1997 г. о том, что в рамках полномочий, предоставлен­ных данным Уставом, Союз обладает международной право-субъектностью, норму ст. 176 Конвенции ООН по морскому праву, согласно которой Орган по морскому дну «обладает междуна­родной правосубъектностью, которая может оказаться необхо­димой для осуществления его функций и достижения его це­лей», формулировку ч. 1 ст. 5 Устава Объединенного института ядерных исследований о том, что «Институт в соответствии со статусом межправительственной.организации обладает между­народной правосубъектностью...», а также недавнюю Деклара­цию о сотрудничестве между Российской Федерацией и Орга­низацией экономического сотрудничества и развития, ст. 3 ко­торой называется «Правосубъектность Организации».

Обычно при регламентации международного статуса субъ­екта применяется термин «правоспособность», но в его содер­жание вкладывается комплексный смысл, подразумевающий способность к самостоятельному осуществлению прав. Таковы, например, ст. 6 Венской конвенции о праве международных договоров, согласно которой «каждое государство обладает пра­воспособностью заключать договоры», ст. 104 Устава ООН, со­гласно которой Организация пользуется на территории каждо­го из своих членов необходимой для выполнения ее функций правоспособностью, а также нормы учредительных актов ряда других международных организаций.

Международная правосубъектность как особое юридиче­ское свойство есть качественная мера характеристики субъек­та. Количественная мера — это совокупность прав и обязанно­стей субъекта. Иначе говоря, правосубъектность воплощается в совокупности прав и обязанностей.

Права и обязанности субъектов неоднородны.

Изначальными являются основные права и обязанности, непосредственно порождаемые международной правосубъект­ностью и служащие предпосылкой международных правоотно­шений. В начале нашего столетия известный российский уче­ный-международник Ф. Ф. Мартенс применительно к государ­ствам (а иных субъектов международного права тогда не было) высказал следующее суждение: «Основные права государств неразрывно связаны с международными свойствами последних и, следовательно, со всем положением государств в качестве международных личностей… Без этих прав государства не в состоянии достигнуть разумной цели международной жизни; без них они не члены международного общения*».

Основные права и обязанности можно разделить на две группы: основные общесубъектные права, присущие всем ка­тегориям субъектов, и основные субъектно-видовые права, свой­ственные определенной категории субъектов.

К первой группе относятся: право (юридическая способ­ность) участия в отношениях, регулируемых международно-правовыми нормами, т. е. взаимодействия с другими субъекта­ми; право реализации в этих отношениях своих субъектных правомочий и несения обязанностей; право защиты своих прав предусмотренными юридическими средствами; обязанность ува­жения статуса других субъектов; обязанность добросовестного соблюдения международных принципов и норм.

Ко второй группе применительно к государствам относят­ся: право участвовать в создании международно-правовых норм прежде всего путем заключения международных договоров;

* Мартенс Ф. Ф. Современное международное право цивилизованных на­родов. Т. I. СПб., 1904. С. 302.

право устанавливать дипломатические и консульские отноше­ния с другими государствами, обмениваться дипломатическими и консульскими представительствами; право быть членом уни­версальных и региональных международных организаций и иметь при них свои представительства; право защищать свою правосубъектность, включая право на индивидуальную и кол­лективную самооборону.

Основные обязанности государства определяются содержа­нием основных принципов международного права и включают сотрудничество с другими государствами, невмешательство в их внутренние дела, воздержание от угрозы силой или ее при­менения и т. д.

Относящиеся к этой группе субъектно-видовые права и обязанности международных организаций определяются их ус­тавами или иного рода учредительными актами соответственно функциям каждой из них.

Другие, не основные, права и обязанности субъектов меж­дународного права представляют собой конкретные результа­ты волеизъявления, деятельности самих субъектов. Реализуя свое право заключения международных договоров, государст­ва, международные организации и некоторые другие субъекты устанавливают для себя и для находящихся под их юрисдикцией субъектов индивидуальные права и обязанности, содержа­ние и объем которых могут изменяться при заключении новых договоров.

Каждое государство, участвуя в том или ином междуна­родном договоре, прежде всего принимает на себя определен­ные обязательства и согласовывает с другими государствами свои правомочия, вытекающие из данного договора. Вместе с тем оно фиксирует в договоре права и обязанности, адресован­ные своим компетентным органам, должностным лицам, своим гражданам и иным находящимся под его юрисдикцией лицам.

Взаимосвязь права и обязанности можно показать на приме­ре норм ст. III Договора по открытому небу от 24 марта 1992 г.:

«1. Каждое государство-участник имеет право проводить наблюдательные полеты в соответствии с положениями настоя­щего Договора.

2. Каждое государство-участник обязано принимать наблю­дательные полеты над своей территорией в соответствии с по­ложениями настоящего Договора».

§ 3. Государства — основные субъекты международного права

Особенность международного права состоит в том, что оно создается прежде всего государствами и регулирует преиму­щественно межгосударственные отношения. Международно-правовой облик других участников международных отношений также в значительной мере определяется государствами. Явля­ясь творцами международных прав и обязанностей, государст­ва выступают как основные субъекты международного права. В этом качестве они обладают исключительным и неотъемлемым свойством, базирующимся на политической организации вла­сти, — государственным суверенитетом. Суверенитет госу­дарство осуществляет в рамках международного права, с уче­том уважения суверенитета и интересов других государств. Из этого вытекает, что государство как субъект международного права не может осуществлять своей власти в отношении друго­го государства (par in paremnon habet imperium — равный не имеет власти над равным). В частности, это выражается в не­подчинении одного государства законодательству другого: дей­ствия государства определяются собственными законами и нор­мами международного права. Иммунитет государства также охватывает его неподсудность судебным органам другого государства: привлечение его к суду другого государства может осуществляться только с его согласия.

Международная правосубъектность государства связана с участием в деятельности международных организаций. Вступ­ление в члены организации предполагает принятие обязательств по ее уставу, признание определенных полномочий организа­ции и ее решений в соответствии с их юридической силой.

В действующей Конституции Российской Федерации от­ныне имеется специальная норма (ст. 79), согласно которой Рос­сийская Федерация может участвовать в межгосударственных объединениях и передавать им часть своих полномочий в соот­ветствии с международными договорами (очевидно, прежде всего учредительными актами таких объединений), если это не вле­чет ограничения прав и свобод человека и гражданина и не противоречит основам конституционного строя Российской Фе­дерации.

Таким образом, государство как субъект международного права обладает способностью устанавливать права и обязанно­сти, приобретать права и нести обязанности, а также самостоя­тельно осуществлять их. Участие государства в международ­ном правотворчестве связано не только с принятием обяза­тельств, но и их выполнением, а также стремлением к тому, чтобы нормы международного права выполнялись всеми субъ­ектами, имели юридическую обеспеченность. Правосубъектность государства существует независимо от воли других субъектов международного права и сохраняется до тех пор, пока государ­ство существует. Она универсальна, охватывая все компоненты предмета международно-правового регулирования.

Исторически известны несколько способов образования новых государств как субъектов международного права: смена государств одного исторического типа другим; возникновение государства в результате достижения колониальным народом своей независимости; территориальные изменения, связанные с объединением нескольких государств в одно государство либо с распадом государства на несколько государств, либо с отделе­нием одного государства от другого. В этих случаях встает во­прос о признании новых государств как субъектов междуна­родного права и об их правопреемстве.

§ 4. Постоянно-нейтральное государство

Постоянный нейтралитет — это международно-правовой статус государства, взявшего обязательство не участвовать в каких-либо войнах, которые происходят или могут произойти в будущем, и воздерживаться от действий, способных вовлечь такое государство в войну. В связи с этим постоянно-нейтраль­ные государства не принимают участия в военно-политических союзах, отказываются от размещения на своей территории ино­странных военных баз, выступают против оружия массового уничтожения, активно поддерживают усилия мирового сообще­ства в сфере разоружения, укрепления доверия и сотрудниче­ства между государствами. Таким образом, постоянный ней­тралитет осуществляется не только во время войны, но и в мир­ное время. Статус постоянного нейтралитета не лишает госу­дарство права на самооборону в случае нападения на него.

Юридическим закреплением указанного статуса является заключение заинтересованными государствами соответствую­щего международного договора с участием в нем государства, наделяемого статусом постоянного нейтралитета. Действие та­кого договора не обусловлено каким-либо сроком — он заклю­чается на все будущее время. Согласно взятым обязательствам постоянно-нейтральное государство должно соблюдать прави­ла нейтралитета в случае возникновения военного конфликта между любыми государствами, т. е. следовать нормам между­народного права, касающимся нейтралитета во время войны, в частности, Гаагским конвенциям 1907 г. о нейтралитете в сухо­путной войне (пятая конвенция) и морской войне (тринадцатая конвенция). В равной мере постоянно-нейтральное государство не может допускать использования своей территории, включая воздушное пространство, для вмешательства во внутренние дела других государств и враждебных действий против них. Недо­пустимы подобные действия и со стороны самого постоянно-нейтрального государства. Вместе с тем последнее имеет право участвовать в деятельности международных организаций, иметь свою армию и военные укрепления, необходимые для самообо­роны.

Нередко статус постоянного нейтралитета закрепляется как международным договором, так и национальным правовым ак­том государства. Каждое государство имеет суверенное право независимо определять свою внешнюю политику с учетом прин­ципов и норм международного правам Отражением указанного права является выбор государством способов установления ста­туса своего постоянного нейтралитета. Это предполагает, что данный статус может быть определен государством и на основе принятия им только соответствующих внутренних актов. Важ­но лишь, чтобы в этом случае данный статус получил призна­ние других государств.

В историческом прошлом статус постоянного нейтралите­та принадлежал Бельгии (с 1831 по 1919 г.) и Люксембургу (с 1867 по 1944 г.).

В современный период этот статус имеют Швейцария, Ав­стрия, Лаос, Камбоджа, Мальта, Туркменистан.

Соглашение о постоянном нейтралитете Швейцарии было подписано Австрией, Великобританией, Францией, Россией, Пруссией и Португалией 8 (20) ноября 1815 г. и было подтвер­ждено Версальским мирным договором 1919 г. Державы, подпи­савшие соглашение, признали «всегдашний» нейтралитет Швей­царии. Они гарантировали как статус нейтралитета, так и не­прикосновенность территории Швейцарии, что предполагает обязанность этих держав выступить в защиту статуса Швейца­рии в случае его нарушения.

Согласно советско-австрийскому меморандуму, принятому в апреле 1955 г., Австрия обязалась огласить декларацию о том, что примет статус, подобный статусу нейтралитета Швейца­рии. 15 мая 1955 г. был подписан Государственный договор о восстановлении независимой и демократической Австрии, в котором союзные в ходе второй мировой войны великие держа­вы — СССР, США, Англия, Франция — заявили, что будут уважать независимость и территориальную целостность Авст­рии в том виде, как это установлено названным договором. Ав­стрийский парламент 26 декабря 1955 г. принял Федеральный конституционный закон о нейтралитете Австрии. В ст. 1 Закона было определено, что в целях длительного и постоянного ут­верждения своей внешней независимости и неприкосновенно­сти своей территории Австрия добровольно заявляет о своем постоянном нейтралитете. Для обеспечения этих целей в зако­не закреплено положение, согласно которому Австрия не будет вступать ни в какие военные союзы и не будет допускать соз­дания военных опорных пунктов чужих государств на своей территории. Статус Австрии был признан союзными держава­ми и многими другими государствами, но в отличие от статуса Швейцарии он не был гарантирован.

На международном совещании в Женеве 14 стран по уре­гулированию лаосского вопроса 23 июля 1962 г. была подписана Декларация о нейтралитете Лаоса, в которой участники сове­щания приняли к сведению заявление правительства Лаоса о нейтралитете от 9 июля 1962 г. и заявили, что они признают, будут уважать и соблюдать суверенитет, независимость, един­ство и территориальную целостность Лаоса.

Статус Камбоджи был определен Заключительным актом Парижской конференции по Камбодже от 23 октября 1991 г. Составной частью этого документа является Соглашение, ка­сающееся суверенитета, независимости, территориальной це­лостности и неприкосновенности, нейтралитета и национально­го единства Камбоджи, в котором зафиксировано ее обязатель­ство закрепить постоянный нейтралитет в своей Конституции. Другие участники Соглашения обязались признавать и уважать данный статус Камбоджи. Обязанность постоянного нейтрали­тета нашла отражение в законе о нейтралитете Камбоджи, всту­пившем в силу еще 6 ноября 1957 г.

Правительство Республики Мальта утвердило 14 мая 1981 г. Декларацию относительно нейтралитета Мальты, в ко­торой заявило, что Республика Мальта является нейтральным государством и отказывается от участия в каких-либо военных союзах. Ни один объект на Мальте не может использоваться таким образом, чтобы это привело к сосредоточению на Мальте иностранных вооруженных сил.

Постоянный нейтралитет Туркменистана был провозгла­шен Законом «О внесении изменения и дополнения в Конститу­цию Туркменистана» и Конституционным законом «О постоян­ном нейтралитете Туркменистана» от 12 декабря 1995 г. Он был также признан и поддержан резолюцией Генеральной Ассамб­леи ООН «Постоянный нейтралитет Туркменистана», принятой 12 декабря 1995 г.

В ст. 1 Конституции Туркменистана резюмируется содер­жание указанных документов и закрепляется положение, со­гласно которому «признанный сообществом нейтралитет Турк­менистана является основой его внутренней и внешней поли­тики».

Таким образом, только полноправный субъект международного права — государство — может обладать статусом по­стоянного нейтралитета. Обязательства, вытекающие из стату­са постоянно-нейтрального государства, не могут служить ог­раничением его суверенитета. Ряд юристов в прошлом считали, что постоянное государство не может быть суверенным, так как в силу своего статуса (обязанности неучастия в военных кон­фликтах) лишено «права на войну» и стеснено в свободе дейст­вий.

Современное международное право, ликвидировавшее «пра­во на войну» и закрепившее принцип добросовестного соблюде­ния международных обязательств, создает тем самым для государств, имеющих статус постоянного нейтралитета, дополни­тельные гарантии его обеспечения.

§ 5. Признание государств

Признание государства непосредственно связано с его ме­ждународной правосубъектностью.

Признание как правовой институт включает главным об­разом обычно-правовые нормы, отдельные аспекты признания регламентируются международными договорами заинтересован­ных государств и резолюциями международных организаций. Институт признания до сих пор не кодифицирован, хотя неко­торые шаги в этом направлении предпринимались. В 1949 г. Комиссия международного права ООН включила вопрос о при­знании государств и правительств в список тем, подлежащих первоочередной кодификации, однако проблема эта не получи­ла разрешения.

В науке сложились определенные суждения о значении признания для нового государства, а в международной практи­ке — различные правовые решения, отражающие ту или иную доктрину признания.

Исторически сложились две теории признания — декла­ративная и конститутивная.

Декларативная теория исходила из того, что государство является субъектом международного права с момента своего возникновения. Признание не наделяет государство междуна­родной правосубъектностью, а лишь констатирует такую правосубъектность и способствует вхождению нового государства в систему межгосударственных отношений.

Конститутивная теория базировалась на противополож­ном постулате, согласно которому возникновение государства не равнозначно возникновению субъекта международного пра­ва; таковым оно становится только после получения признания со стороны других государств. Данная теория ставила между­народную правосубъектность государства в зависимость от его признания другими государствами. Непризнанное государство находилось как бы вне международного общения из-за невоз­можности реализовать свои основные права и обязанности, ус­тановить стабильные межгосударственные отношения. Призна­ние, таким образом, «конституировало» государство как субъ­ект международного права. Эта теория оправдывала произвол и вмешательство во внутренние дела вновь возникших госу­дарств.

Из данной концепции исходил Парижский конгресс 1856 г., утверждая зависимость выхода государства на международную арену от согласия ведущих держав. Именно таким путем Тур­ция на этом конгрессе была «допущена» к сотрудничеству с европейскими странами. Хорошо известна сложная история признания РСФСР и затем СССР, затянувшаяся на долгие годы. После образования в 1949 г. КНР западные государства, прежде всего США, много лет отказывали ей в признании.

Взгляды отечественных юристов-международников в со­временный период базируются на представлении о том, что признание нового государства является актом большой полити­ческой важности. Оно дает возможность новому государству эффективно реализовать свою международную правосубъект­ность. И непризнанное государство имеет возможность осуще­ствлять свою правосубъектность, участвовать в многосторон­них конференциях, договорах, международных организациях. Так, устанавливая норму о том, что членом ООН может быть только государство, Устав ООН не требует, чтобы этому пред­шествовало признание. Вместе с тем прием непризнанного го­сударства в международную организацию также не означает.его признания со стороны тех государств, которые голосовали за его принятие, а лишь подтверждает, что оно является субъ­ектом международного права с момента своего возникновения.

Не создавая государства как субъекта международного права, признание констатирует наличие юридического факта, связанного с появлением нового государства. Признание позволяет государству наиболее полно пользоваться своими основ­ными правами и нести основные обязанности, участвовать в создании и обеспечении международно-правовых норм. При­знание осуществляется в рамках принципов международного права. В частности, принцип сотрудничества требует от вновь возникшего и уже существующих государств развития стабиль­ных отношений, что невозможно без признания.

Практика государств выработала различные объемы при­знания. В связи с этим существуют двеформы признания: юри­дическая и фактическая. Юридическое признание в свою оче­редь подразделяется на признание де-юре и признание де-фак­то. Де-юре является полным признанием, что означает обмен между признающим и признаваемым государствами диплома­тическими представительствами, т. е. установление стабильных политических отношений. Практика государств выработала оп­ределенные способы оформления полного юридического при­знания. Оно, как правило, является выраженным, что означает фиксацию признания и желание установить дипломатические и иные связи непосредственно в официальном документе. Воз­можно и, подразумеваемое признание. Де-факто, как особая юридическая форма признания, является неполным, так как возникающие отношения между признающим и признаваемым государствами не доводятся до уровня дипломатических отно­шений.

От юридического, официального признания следует отли­чать признание фактическое, неофициальное. Оно осуществля­ется в форме постоянных или эпизодических контактов как на правительственном, так и неправительственном уровнях. Вари­антом фактического признания считается признание ad hoc (ра­зовое, на данный случай).

Признание оформляется актом признающего государства. В качестве примера можно привести Указ Президента Россий­ской Федерации «О признании Эритреи» от 12 мая 1993 г. В нем сказано: «Исходя из того, что в соответствий с итогами рефе­рендума о независимости провозглашается новое государст­во — Эритрея, признать Эритрею в качестве самостоятельного и независимого государства».

Признание государства как субъекта международного права одновременно означает и признание его правительства. Если в акте, оформляющем признание, говорится о признании прави­тельства, то это означает и признание государства. Вместе с тем в международной практике может возникнуть вопрос о признании нового правительства в уже существующем госу­дарстве. Обычно это обусловлено приходом к власти правитель­ства неконституционным путем. Данная ситуация породила ряд юридических доктрин. Так, в 1907 г. министр иностранных дел Эквадора Тобар выдвинул доктрину о непризнании правительств, пришедших к власти революционным путем. Принципиально иной характер имела доктрина министра иностранных дел Мек­сики Эстрада, провозглашенная в 1930 г. и устанавливавшая, что в подобных ситуациях иностранные государства не должны применять специальный акт признания, достаточно аккредита­ции дипломатических представителей государств при пришед­шем к власти правительстве.

В современных условиях признание правительств, пришед­ших к власти неконституционным путем, вполне возможно. Но при этом учитываются следующие обстоятельства: деятельность нового правительства поддерживается народом, соответствует его воле; правительство осуществляет эффективную власть на территории государства; установлен демократический полити­ческий режим, гарантирующий соблюдение основных прав и свобод человека; отсутствует вмешательство во внутренние дела государства при приходе правительства к власти.

Проблема признания может возникать применительно к национально-освободительному движению в лице его органов, а также в отношении воюющей стороны.

Национально-освободительное движение основано на реа­лизации права народа (нации) на самоопределение. Народ, бо­рющийся за свою государственность, является субъектом меж­дународного права. В ходе этой борьбы он создает органы, вы­ступающие от его имени. Признание органа борющейся нации представляет собой констатацию ее международной правосубъектности. Это облегчает реализацию права на получение помо­щи как от государств, так и от международных организаций и на осуществление других основных прав. Примерами такого рода были признание Организации освобождения Палестины в ка­честве единственно законного представителя палестинского на­рода, а также Народной организации Юго-Западной Африки в качестве представителя народа Намибии (до завоевания неза­висимости).

Признание органов сопротивления получило широкое рас­пространение со стороны государств антигитлеровской коали­ции в годы второй мировой войны. Признание органов сопро­тивления, которые создавались на. территории государств, вре­менно захваченных Германией и ее союзниками, означало при­знание власти, «борющейся против оккупантов. Одни органы власти, организовавшие эту борьбу, находились в эмиграции (Французский Комитет национального освобождения, Чехосло­вацкий Национальный комитет и др.), а другие — на оккупиро­ванной территории. Вместе с признанием органы народного со­противления получали международно-правовой статус сражаю­щихся, что означало распространение на них правил ведения войны, юридически обосновывало оказание помощи.

§ 6. Правопреемство государств

Правопреемством государств принято называть переход с учетом основных принципов международного права и норм о правопреемстве определенных прав и обязанностей от одного государства к другому. Помимо государств субъектами право­преемства в международном праве являются международные организации.

Правопреемство — сложный международно-правовой ин­ститут, нормы которого длительное время имели обычно-правовой характер. В современный период нормы правопреемства подверглись кодификации. В 1978 г. была принята Венская кон­венция о правопреемстве государств в отношении договоров, в 1983 г.— Венская конвенция о правопреемстве государств в отношении государственной собственности, государственных архивов и государственных долгов. В обеих конвенциях в стать­ях „Употребление терминов“ правопреемство характеризуется как смена одного государства другим „в несении ответственно­сти за международные отношения какой-либо территории“. В таком определении ощутим пробел, поскольку правопреемство связано не только с международными отношениями, но и с внут­ренним правопорядком. Поскольку указанные конвенции еще не вступили в силу, правопреемство государств регулируется обычно-правовыми нормами.

Переход прав и обязанностей от одного государства к дру­гому происходит в следующих случаях: 1) при возникновении нового субъекта международного права в связи с коренным из­менением социально-экономического и политического строя го­сударства-предшественника; 2) при возникновении нового го­сударства на месте колониального владения государства-мет­рополии; 3) при разделении одного государства на несколько новых государств; 4) при объединении нескольких государств в одно государство; 5) при отделении от государства части терри­тории и образовании на ней самостоятельного государства. Су­ществуют несколько объектов правопреемства: права и обязан­ности, вытекающие из международных договоров государства-предшественника; государственная собственность; государствен­ные архивы; долги.

Основой правопреемства является юридический факт воз­никновения нового государства как субъекта международного права. Однако четких норм, регулирующих вопрос о критериях прекращения существования государств и возникновения но­вых, не имеется. Поэтому на практике вопрос о возникновении новых государств решается с учетом конкретных обстоятельств. Если существует неясность в отношении вопроса, возник ли новый субъект международного права, то его лучше всего ре­шать путем соглашения заинтересованных государств, приня­тия соответствующего акта международной организацией, вы­несения решения международным судебным органом. Так, по­сле распада Австро-Венгрии Сен-Жерменский (1919 г.) и Трианонский (1920 г.) договоры определили дальнейшую судьбу Ав­стрии и Венгрии; после второй мировой войны ООН занималась вопросом о международной личности Израиля и Индии. В начале 90-х годов в связи с распадом Югославской федерации возникли проблемы определения статуса образовавшихся но­вых государств.

Центральным в правопреемстве является вопрос об объеме прав и обязанностей; переходящих от государства-предшест­венника к государству-преемнику. По этому поводу в науке международного права сложились различные теории.

Согласно теории универсального правопреемства, получив­шей развитие в XVII—XIX вв. и ярко проявившейся в трудах Г. Грoция, государство-преемник полностью наследует между­народную личность государства-предшественника. Своими кор­нями эта теория уходила в римское наследственное право. Ее разновидностью стала доктрина континуитета (тождественно­сти), представители которой (Пуффендорф, Ваттель, Блюнчли и др.) считали, что все международные права и обязанности старого государства, в том числе все существующие договоры, переходят к наследнику, так как личность государства остает­ся одной и той же. Правовые отношения, которые получало в наследство новое государство, оставались такими же, что были и у государства-предшественника; государство-преемник про­должало оставаться тем же юридическим субъектом, олице­творяющим единство территории, населения, политической вла­сти, прав и обязанностей предыдущего государства. По своей сущности доктрина континуитета, обосновывая идентичность правосубъектности государства, была отрицанием какого-либо правопреемства.

Негативная теория была выдвинута в начале XX в. и наи­большее обоснование получила в работах английского юриста А. Кейтса. Ее сторонники полагали, что континуитет междуна­родной правосубъектности государства отсутствует. В связи с этим, когда власть одного государства сменяется властью дру­гого государства, международные договоры предшественника отбрасываются. Разновидностью негативной теории является концепция tabula rasa, в соответствии с которой новое государ­ство начинает свои договорные связи с „чистого листа“.

Эти теории не получили подтверждения в практике право­преемства. Согласно современным взглядам конкретный объем прав и обязанностей, переходящих от государства-предшест­венника к государству-преемнику, зависит от многих факто­ров, которые следует принимать во внимание. Существенное значение имеет суверенная воля государства-преемника, опре­деляющего объем правопреемства согласно своим интересам. Однако это не должно противоречить основным принципам международного права, наносить ущерб остальным государствам и народам. В частности, не может подпадать под правопреемство аннексия, захват чужой территории.

Правопреемство в отношении

международных договоров

В период Великой французской революции XVIII в. после свержения монархии национальный Конвент Франции отказался от династических договоров, которые потеряли смысл. В 1793 г. он аннулировал все союзные или торговые договоры, существо­вавшие между бывшим французским правительством и госу­дарствами, с которыми республика находилась в состоянии вой­ны. В то же время было заявлено о важности действия принци­па соблюдения международных договоров.

В 1917—1918 гг. Россия провозгласила отказ от ряда дого­воров ввиду их противоречия демократическому правосозна­нию и „внутреннему строю России“. Были отменены все догово­ры, касавшиеся разделов Польши, „ввиду их противоречия прин­ципу самоопределения наций“. Но многие договоры царской России сохранили свое действие, например, соглашения по во­просам защиты жертв войны, здравоохранения, Всемирная поч­товая конвенция, Конвенция о сотрудничестве на море и т. д.

Венская конвенция о правопреемстве государств в отноше­нии договоров 1978 г. установила общее правило, согласно кото­рому новое независимое государство не обязано сохранять в силе какой-либо договор или становиться его участником в силу исключительно того факта, что в момент правопреемства этот договор был в силе в отношении территории, являющейся объ­ектом правопреемства (ст. 16). Однако новое независимое госу­дарство может путем уведомления о правопреемстве устано­вить свой статус в качестве участника любого многостороннего договора, который в момент правопреемства государств нахо­дился в силе в отношении территории, являющейся объектом правопреемства (ст. 17).

Более того, новое независимое государство посредством уведомления о правопреемстве может принять участие в многостороннем договоре, не вступившем в силу к моменту право­преемства, если в момент его правопреемства государство-пред­шественник являлось договаривающимся государством в отно­шении территории, ставшей объектом правопреемства. Соглас­но п. 1 ст. 19 Венской конвенции о правопреемстве государств в отношении договоров, „если до момента правопреемства госу­дарств государство-предшественник подписало многосторонний договор под условием ратификации, принятия или утверждения и при этом выразило намерение распространить этот дого­вор на территорию, являющуюся объектом правопреемства го­сударств, то новое независимое государство может ратифици­ровать, принять или утвердить этот договор, как если бы оно его подписало само, и тем самым оно может стать договариваю­щимся государством или участником этого договора“. Подписа­ние государством-предшественником договора, если иное наме­рение не вытекает из положений договора или не установлено иным образом, рассматривается как выражение его намерения распространить этот договор на всю территорию, за междуна­родные отношения которой государство-предшественник несло ответственность. Когда же из договора явствует или иным об­разом установлено, что его применение в отношении нового не­зависимого государства явилось бы несовместимым с объектом и целями договора или коренным образом изменило бы условия его действия, то данное государство в таком многостороннем договоре участвовать не может. Кроме того, если из положений договора или из ограниченного числа участвовавших в перего­ворах государств и из объекта и целей договора следует, что участие в таком договоре любого другого государства требует согласия всех его участников или всех договаривающихся госу­дарств, „новое независимое государство может стать договари­вающимся государством или участником этого договора только при наличии такого согласия“ (п. 4 ст. 19). Следует также иметь в виду, что когда договор не считается находящимся в силе в отношении какого-либо государства на основании Венской кон­венции о правопреемстве государств 1978 г., то это обстоятель­ство ни в коей мере не затрагивает обязанности данного госу­дарства выполнять любое записанное в договоре обязательство, которое имеет для него силу в соответствии с международным правом независимо от договора.

Государства, возникшие в результате освобождения их народов от колониальной зависимости, как правило, подтвер­ждали участие в многосторонних договорах, которые были свя­заны с укреплением мира, поддержанием добрососедских отно­шений, имели гуманитарный характер. Так, Мальта заявила о том, что она продолжает нести обязательства, вытекающие из московского Договора о запрещении испытаний ядерного ору­жия в атмосфере, в космическом пространстве и под водой от 5 августа 1963 г., который был ратифицирован Англией, несшей ответственность за территорию Мальты. Алжир в 1960 г. при­соединился к четырем Женевским конвенциям о защите жертв войны от 12 августа 1949 г. Некоторые новые независимые государства заявили, что они будут продолжать выполнять свои обязательства по всем многосторонним договорам, в отношении которых были сделаны запросы Секретариатом ООН.

Венская конвенция о правопреемстве государств в отноше­нии договоров устанавливает также условия преемства обяза­тельств по двусторонним соглашениям. Двусторонний договор, находившийся в силе в отношении территории, являвшейся объектом правопреемства, считается находящимся в силе меж­ду.новым независимым государством и другим государством-участником, если: а) они явственно договорились об этом; Ь) в силу своего поведения они должны считаться выразившими такую договоренность (ст. 24).

В случае объединения двух или нескольких государств в одно государство любой договор, находившийся в силе в отно­шении любого из них, продолжает находиться в силе в отноше­нии этого государства-преемника. Исключение cоставляют слу­чаи, когда государство-преемник и другое государство-участ­ник либо другие государства-участники договорились об ином или из договора явствует либо иным образом установлено, что применение этого договора в отношении государства-преемни­ка было бы несовместимо с объектом и целями этого договора или коренным образом изменило бы условия его действия (ст. 31).

Когда же часть или части территории государства отделя­ются и образуют одно или несколько государств, независимо от того, продолжает ли существовать государство-предшествен­ник, презюмируется следующее решение: а) любой договор, находившийся в силе в отношении всей территории государст­ва-предшественника, продолжает находиться в силе в отноше­нии каждого образованного таким образом государства-преем­ника; Ь) любой договор, находившийся в силе в отношении лишь той части территории государства-предшественника, которая стала государством-преемником, продолжает находиться в силе в отношении только этого государства-преемника (ст. 34).

Правопреемство в отношении

государственной собственности

Согласно Венской конвенции 1983 г. о правопреемстве го­сударств в отношении государственной собственности, государ­ственных архивов и государственных долгов государственная собственность государства-предшественника означает имуще­ство, права и интересы, которые на момент правопреемства государств принадлежали согласно внутреннему праву государ­ства-предшественника этому государству. Переход государст­венной собственности государства-предшественникакгосудар­ству-преемнику происходит без компенсации, если иное не обу­словлено заинтересованными сторонами или не решено соот­ветствующими международными органами. Государство-пред­шественник принимает все меры по предотвращению ущерба или уничтожения государственной собственности, которая пе­реходит к государству-преемнику. Когда государство-преемник является новым независимым государством, недвижимая госу­дарственная собственность государства-предшественника, на­ходящаяся на территории, являющейся объектом правопреем­ства, переходит к государству-преемнику. Движимая государ­ственная собственность государства-предшественника, связан­ная с его деятельностью в отношении территории, являющейся объектом правопреемства, также переходит к государству-пре­емнику (ст. 15). В случае объединения двух или нескольких го­сударств в одно государственная собственность государств-пред­шественников переходит к государству-преемнику. Когда госу­дарство разделяется и прекращает свое существование, а на разделенных частях территории образуются два или несколько государств-преемников, то, если последние не условились ина­че: а) недвижимая государственная собственность государства-предшественника переходит к государству-преемнику, на тер­ритории которого она находится; Ь) недвижимая государствен­ная собственность государства-предшественника, находящаяся за пределами его территории, переходит к государствам-пре­емникам в справедливых долях; с) движимая государственная собственность государства-предшественника, связанная с его деятельностью в отношении территорий, являющихся объек­том правопреемства, переходит к соответствующему государ­ству-преемнику; d) иная движимая государственная собствен­ность государства-предшественника переходит к государствам-преемникам в справедливых долях (ст. 18).

Когда часть территории государства передается им друго­му государству, переход государственной собственности от го­сударства-предшественника к государству-преемнику регули­руется соглашением между ними. Если же соглашение отсутст­вует, то недвижимая собственность государства-предшествен­ника, находящаяся на территории, являющейся объектом пра­вопреемства, переходит к государству-преемнику. Движимая собственность также переходит к государству-преемнику, если она была связана с деятельностью государства-предшественника в отношении территории, ставшей объектом правопреем­ства (ст. 14).

Правопреемство в отношении

государственных архивов

Государственные архивы являются частью государствен­ного имущества. В связи с этим правила правопреемства в от­ношении государственных архивов во многом близки правилам, установленным для правопреемства государственной собствен­ности как таковой. Например, когда государство-преемник яв­ляется новым независимым государством, то архивы, принад­лежавшие территории, являющейся объектом правопреемства, и ставшие в период зависимости государственными архивами государства-предшественника, переходят к новому независи­мому государству. Та часть государственных архивов государ­ства-предшественника, которая в целях нормального управле­ния территорией — объекта правопреемства — должна нахо­диться на этой территории, переходит к новому независимому государству (ст. 28).

Когда государство разделяется и прекращает свое сущест­вование и на бывшей его территории образуются два или не­сколько государств-преемников, то, если последние не догово­рились иначе, часть государственных архивов государства-пред­шественника, которая должна находиться на территории госу­дарства-преемника в целях нормального управления его тер­риторией, переходит к этому государству-преемнику (ст. 31).

Однако проблема целостности архивных фондов, исключи­тельная важность содержащейся в них информации порожда­ют определенную специфику этого вопроса. Поэтому Венская конвенция 1983 г., касаясь разделения государства, устанавли­вает при решении вопроса принцип справедливости и учета всех соответствующих обстоятельств. Подробнейший подход опре­делен при правопреемстве нового независимого государства. В частности, в определенных Конвенцией случаях он предусмат­ривает возможность заключения соглашений между новым не­зависимым государством и государством-предшественником по поводу перехода или надлежащего воспроизведения частей го­сударственных архивов последнего „таким образом, чтобы ка­ждое из этих государств могло самым широким и справедли­вым, насколько это возможно, образом извлекать пользу из этих частей государственных архивов государства-предшественни­ка“ (ст. 28). Соглашения подобного рода не должны наносить ущерб правам народов государств-участников на развитие, на информацию об их истории и на их культурное достояние. При этом государство-предшественник обязано предоставить ново­му независимому государству достоверные архивные сведения, которые касаются титулов на территорию или границы послед­него или необходимы для выяснения смысла определенных до­кументов государства-предшественника, переходящих к ново­му независимому государству. Государство-предшественник обязано также сотрудничать с государством-преемником в деле возвращения ему любых архивов, принадлежащих террито­рии — объекту правопреемства — и рассеявшихся в период зависимости.

Правопреемство в отношении

государственных долгов

Венская конвенция 1983 г. под государственным долгом понимает любое финансовое обязательство государства-пред­шественника в отношении другого государства, международной организации или иного субъекта международного права, воз­никшее в соответствии с международным правом. Конвенция устанавливает принцип, согласно которому правопреемство го­сударств само по себе не затрагивает прав и обязательств кре­диторов. Поэтому она однозначно исходит из того, что, когда два или несколько государств объединяются и тем самым обра­зуют одно государство-преемник, государственный долг госу­дарств-предшественников переходит к государству преемнику. В остальных случаях, т. е. при передаче части территории госу­дарства, отделении части или частей его территории, разделе­нии государства, возникновении нового независимого государ­ства, соответствующие стороны (государство-преемник и госу­дарство-предшественник либо государства прежнего субъекта) заключают соглашение друг с другом, регулирующее вопрос о переходе государственного долга. Причем подобное соглашение, заключенное новым независимым государством, не должно на­носить ущерба принципу неотъемлемого суверенитета каждого народа над его богатствами и природными ресурсами, и осуще­ствление этого соглашения не должно подрывать основ эконо­мического благосостояния данного государства. Если же согла­шение отсутствует, то вопрос решается в зависимости от спо­соба возникновения государства-преемника. Когда преемник возникает как новое независимое государство в результате ос­вобождения его народа от колониальной зависимости, то при отсутствии указанного соглашения никакой государственный долг государства-предшественника к новому государству не переходит. Когда же государство-преемник возникает в результате передачи, отделения части или частей территории другого государства либо разделения государства, то государственный долг государства-предшественника переходит к государствам-преемникам в справедливых долях с учетом, в частности, иму­щества, прав и интересов, которые переходят к государству-преемнику в связи с данным государственным долгом (ст. 37— 38, 40—41). ,

§ 7. Федеративные государства как субъекты международного права

Федеративное государство выступает вовне, в межгосудар­ственных отношениях, как целостный субъект международного права. Это проявляется в суверенной основе и полноте полно­мочий в международных отношениях, в представительстве и заключении международных договоров от своего имени, в том, что в ведении федерации в целом и ее высших органов нахо­дятся высшее представительство и заключение международ­ных договоров, и в том, что в пределах юрисдикции федератив­ного государства реализуются принадлежащие ему по между­народным актам права и принятые им на себя международные обязательства.

Положение Венской конвенции о праве международных договоров об обязательности договора „для каждого участника в отношении всей его территории“ (ст. 29) действительно и для федеративных государств. Это общее правило четко выражено в Международном пакте об экономических, социальных и куль­турных правах (ст. 28) и в Международном пакте о граждан­ских и политических правах (ст. 50) — постановления обоих пактов „распространяются на все части федеративных госу­дарств без каких бы то ни было ограничений или изъятий“.

Такой подход присущ и некоторым конституциям. Ста­тья VI Конституции Соединенных Штатов Америки квалифи­цирует заключенные от имени США договоры, наравне с Кон­ституцией и законами, как „верховное право страны“, которо­му должны следовать судьи в каждом штате. Согласно Основ­ному закону Федеративной Республики Германии „ведение внешних сношений с иностранными государствами принадле­жит Федерации“ (ч. 1 ст. 32), а общие нормы международного права как составная часть права Федерации „непосредственно порождают права и обязанности для жителей федеральной тер­ритории“ (ст. 25), т. е. имеют общефедеральное юридическое значение. По Конституции Индии к компетенции Союза отнесе­ны „внешние сношения, все вопросы, касающиеся взаимоотно­шений Союза с “каким-либо иностранным государством», заклю­чение и выполнение договоров с иностранными государствами (приложение 7).

В соответствии с Конституцией Российской Федерации «в ведении Российской Федерации находятся… внешняя политика и международные отношения Российской Федерации, между­народные договоры Российской Федерации...» (п. «к» ст. 71).

Однако специфика государственного устройства не может не влиять на механизм реализации международной правосубъектности федеративного государства. Об этом свидетельствует, прежде всего, законодательное регулирование, характерное для отдельных федеративных государств. В частности, согласно Ос­новному закону ФРГ перед заключением Федерацией договора, «затрагивающего особое положение какой-либо земли, эта зем­ля должна быть своевременно заслушана» (ч. 2 ст. 32).

В Российской Федерации участие ее субъектов в заключе­нии договоров Федерации не стало объектом конституционного регулирования, этот вопрос решен в Законе «О международ­ных договорах Российской Федерации», где предусмотрено, что международный договор РФ, затрагивающий вопросы, относя­щиеся к ведению субъекта РФ, заключается по согласованию с органами государственной власти заинтересованного субъекта, а при разработке договора, затрагивающего полномочия субъ­екта РФ по предметам совместного ведения РФ и ее субъектов, предложения соответствующих органов субъекта рассматрива­ются при подготовке проекта (ст. 4).

Конституция Российской Федерации непосредственно ре­гулирует другой вопрос — выполнение международных дого­воров РФ, включая эту деятельность в сферу совместного веде­ния РФ и ее субъектов (п. «о» ч. 1 ст. 72).

В Конституции нет определенно сформулированной нормы о верховенстве и действии международных договоров РФ на всей территории Федерации. В ч. 2 ст. 4 речь идет о верховенстве Конституции и федеральных законов. Посредством толко­вания ч. 4 ст. 15 Конституции, объявляющей общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ составной частью правовой системы Федерации, можно презюмировать конституционное закрепление общефе­деральной юридической силы международных договоров.

В условиях федеративного государства соблюдение и ис­полнение международных договоров РФ, в целом реализация международной правосубъектности РФ обеспечиваются не толь­ко федеральными органами власти и федеральными законами, но и органами власти соответствующих субъектов РФ в преде­лах их полномочий.

§ 8. Российская Федерация как субъект международного права

Прекращение существования Союза ССР как федератив­ного государства и субъекта международного права (декабрь 1991 г.) означало конституирование Российской Федерации (до апреля 1992 г. — РСФСР) в качестве суверенного государства с самостоятельным международно-правовым статусом. Это отно­сится и к другим государствам, являвшимся союзными респуб­ликами в составе СССР и создавшим Содружество Независи­мых Государств (исключая страны Балтии, которые несколько ранее провозгласили независимость, заявили о выходе из СССР и не приняли участия в СНГ).

Российской Федерации как суверенному государству, осу­ществляющему полноту власти на своей территории и само­стоятельно действующему во внешней сфере, присущи все при­знаки основного субъекта международного права.

Согласно ст. 71 Конституции РФ в ведении Российской Федерации находятся: федеративное устройство и территория РФ; регулирование и защита прав и свобод человека и гражда­нина; гражданство; внешняя политика и международные отно­шения, международные договоры РФ; вопросы войны и мира; внешнеэкономические отношения РФ; оборона и безопасность; определение статуса и защита государственной границы, тер­риториального моря, воздушного пространства, исключитель­ной экономической зоны и континентального шельфа РФ.

Становление Российский Федерации как субъекта между­народного права сопровождалось своеобразными методами ре­шения вопросов ее договорной правоспособности, признания и правопреемства. Договорная правоспособность проявилась пер­воначально в договорах, заключенных РСФСР с другими союз­ными республиками в конце 1990 г. и в течение 1991 г., т. е. еще в рамках СССР. Этим межреспубликанским договорам были присущи определенные международно-правовые черты, выра­жавшиеся в самих договорных положениях и процедурных мо­ментах. Тогдашнее союзное законодательство ни в коей мере не регулировало договорные отношения республик, которые вслед­ствие этого не могли не воспринимать нормы международного права. Примечательно и то, что уже после прекращения суще­ствования СССР такие договоры в течение значительного вре­мени продолжали действовать как регуляторы отношений ме­жду независимыми государствами.

Российская Федерация получила официальное либо мол­чаливое признание в качестве государства, воспринявшего от Союза ССР основные компоненты его международно-правового статуса. В договорах, заключенных Российской Федерацией с отдельными государствами, был использован новый термин «го­сударство-продолжатель». Так, в преамбуле Договора между Россией и Францией от 7 февраля 1992 г. (без наименования) стороны Констатируют, что Российская Федерация является государством — продолжателем Союза ССР; аналогичное поло­жение содержится в Договоре о дружбе и сотрудничестве меж­ду Российской Федерацией и Королевством Испания от 12 ап­реля 1994 г. Вместе с тем можно отметить, что далеко не все такого рода договоры используют такую формулу, исходя, оче­видно, из того, что она относится лишь к определенным между­народным делам и не претендует на вытеснение традиционной категории правопреемства.

Концепция государства-продолжателя проявилась при оп­ределении, во-первых, судьбы членства Союза ССР в Органи­зации Объединенных Наций и в других международных орга­низациях, а во-вторых, судьбы дипломатических и консульских представительств СССР в зарубежных государствах. Оба во­проса решались по согласованию с заинтересованными госу­дарствами.

В первом случае государства, создавшие Содружество Не­зависимых Государств (т. е. большинство бывших республик СССР), согласованны решением от 21 декабря 1991 г. поддер­жали Россию в том, чтобы она продолжила членство СССР в ООН, включая постоянное членство в Совете Безопасности и других международных организациях. Послание Президента России Генеральному секретарю ООН с информацией о том, что членство СССР в ООН продолжается Российской Федера­цией, было положительно воспринято всеми государствами — членами ООН и получило официальное подтверждение.

Во втором случае (уже без предварительного согласования в рамках СНГ) Министерство иностранных дел РФ 3 января 1992 г. обратилось к правительствам зарубежных государств с просьбой рассматривать дипломатические и консульские представительства СССР в качестве представительств Российской Федерации. Такое «продолжение» получило признание. В свою очередь дипломатические представительства зарубежных стран в г. Москве и их консульские представительства в отдельных консульских округах на территории России продолжили свою деятельность как представительства в Российской Федерации.

Вопросы, относящиеся к заключенным Союзом ССР дого­ворам и к государственной собственности, государственным ар­хивам и государственным долгам, решались преимущественно в соответствии с международными конвенциями 1978 и 1983 гг. (см. § 5), а также с учетом того, что в учредительных актах Содружества Независимых Государств выражено общее наме­рение всех его участников гарантировать выполнение обяза­тельств, вытекающих для них из договоров бывшего Союза ССР, т. е. подтверждена приверженность правилам правопреемства. Имеется и специальное решение Совета глав государств СНГ от 20 марта 1992 г.: «Признать, что все государства — участни­ки СНГ являются правопреемниками прав и обязательств быв­шего Союза ССР». Конкретизацией этого акта стал подписан­ный 6 июля 1992 г. Меморандум о взаимопонимании по вопросу правопреемства в отношении договоров бывшего Союза ССР, представляющих взаимный интерес. Применительно к много­сторонним договорам было предусмотрено, что вопрос об уча­стии решается в соответствии с международным правом каж­дым государством самостоятельно, в зависимости от специфи­ки каждого конкретного случая, характера и содержания того или иного договора. Что касается двусторонних договоров, то они требуют принятия решений или действий со стороны тех государств, к которым эти договоры применены; в частности, имеются в виду договоры о границах и их режиме.

Пример: Протокол между Правительством Российской Федерации и Правительством Венгерской Республики об ин­вентаризации двусторонних договоров от 6 марта 1995 г. При­менительно к договорной практике СССР и Венгрии 1947—1991 гг. были «классифицированы: 1) договоры, продолжающие дей­ствовать в отношениях между РФ и ВР (в числе 29 — Договор об оказании правовой помощи по гражданским, семейным и уго­ловным делам, Соглашение о сотрудничестве в области соци­ального обеспечения, Консульская конвенция); 2) договоры, ко­торые прекратили свое действие в связи с выполнением сторо­нами своих обязательств; 3) договоры, которые прекращают свое действие в отношениях между РФ и ВР по взаимному согласию договаривающихся сторон (например, Конвенция о предотвращении возникновения случаев двойного гражданства, Соглаше­ние о сотрудничестве в области здравоохранения и медицин­ской науки); 4) договоры, подлежащие отдельному рассмотре­нию (ряд соглашений производственно-технического характе­ра). Подобные протоколы подписаны с Республикой Болгарией, Республикой Словакией, Королевством Данией и некоторыми другими странами.

Неоднозначно решаются вопросы правопреемства в отно­шении договоров в сфере ограничения вооружений. Примени­тельно к Договору об обычных вооружениях в Европе, подпи­санному от имени СССР 19 ноября 1990 г., государства Содру­жества заключили 15 мая 1992 г. Соглашение о принципах и порядке выполнения этого Договора, констатирующее, что ка­ждая Договаривающаяся Сторона как правопреемник Союза ССР в отношении Договора обязуется как можно скорее его ратифи­цировать. 9 октября 1992 г. было принято Решение об участии государств СНГ в Договоре между СССР и США о ликвидации их ракет средней дальности и меньшей дальности, вступившем в силу 1 июля 1988 г. Здесь говорится о необходимости решения вопроса о правопреемстве „на основе полного равенства всех государств — правопреемников бывшего Союза ССР“ и под­тверждается, что государства — участники СНГ „как государ­ства .— правопреемники СССР будут выполнять положения Договора о РСМД применительно к их территории и с учетом их национальных интересов“. Иначе решался вопрос об уча­стии в Договоре о нераспространении ядерного оружия от 1 июля 1968 г. В данном случае в качестве правопреемника Союза ССР выступала только Российская Федерация, поскольку речь шла о правопреемстве обязательств государства, обладавшего ядерным оружием, а такой статус сохранялся за Российской Федерацией. Остальные государства — бывшие республики СССР — осуществляли акт присоединения к Договору в каче­стве неядерных стран.

Отмеченные особенности следует иметь в виду при толко­вании ноты Министерства иностранных дел от 13 января 1992 г., согласно которой РФ „продолжает осуществлять и выполнять обязанности, вытекающие из международных договоров, заклю­ченных Союзом ССР“, в связи с чем „Министерство просит рас­сматривать Российскую Федерацию в качестве Стороны всех действующих международных договоров вместо Союза ССР“.

В проблеме правопреемства в отношении государственной собственности самым сложным стал вопрос о судьбе собствен­ности Союза ССР вне его территории. Общее правило ст. 18 Венской конвенции 1983 г. было использовано в подписанном 30 декабря 1991 г. Соглашении государств СНГ о собственности бывшего Союза ССР за рубежом и выражено во взаимном при­знании того, что „каждое из них имеет право на соответствую­щую фиксированную справедливую долю в собственности быв­шего Союза ССР за рубежом“. Позднее, 6 июля 1992 г., ими же было подписано Соглашение о распределении всей собственно­сти бывшего Союза ССР за рубежом, в котором все страны СНГ, исключая Российскую Федерацию, именуются „государствами-правопреемниками“ и в котором определены условия раздела и перехода к этим государствам собственности в соответствии со шкалой фиксированных долей в активах СССР.

Подводя итог, можно констатировать, что Российская Фе­дерация в специфических условиях становления ее междуна­родной правосубъектности выступает одновременно в качестве государства — продолжателя СССР в отношении одной катего­рии прав и обязательств и в качестве государства-преемника в отношении другой категории прав и обязательств. Термин „го­сударство-продолжатель“ не претендует на замену признанно­го термина „государство-преемник“.

§ 9. Участие субъектов Российской Федерации в международных отношениях

Международное право не содержит нормы, которая бы да­вала решение вопроса о международно-правовом статусе поли­тико-территориальных образований, являющихся составными частями федеративного государства. Не провозглашая между­народной правосубъектности таких образований, оно вместе с тем ее и не отрицает.

Есть основания для суждения о косвенном признании оп­ределенного международно-правового статуса субъектов феде­рации как предпосылки их международной правосубъектности. Это признание складывается из следующих компонентов.

Во-первых, как уже отмечалось, современное международное право исходит из презумпции разнообразия субъектов и не исключает возможности появления новых, нетрадиционных субъектов. .

Во-вторых, известна практика заключения между федера­тивными государствами двусторонних договоров, в той или иной форме констатирующих право составных частей этих государств самостоятельно устанавливать и поддерживать международные отношения и заключать международные договоры как с подобными себе образованиями в других государствах, так и непо­средственно с зарубежными федеративными государствами. Самый наглядный пример — Соглашение между СССР и Кана­дой от 20 ноября 1989 г. о сотрудничестве между союзными республиками СССР и провинциями Канады.

В-третьих, представляет интерес долголетняя международ­ная деятельность Украины и Белоруссии как государств — чле­нов ООН и ряда других организаций и участников многих меж­дународных договоров в тот период, когда они были союзными республиками в составе Союза ССР, а также значительно более скромные по содержанию международные контакты других со­юзных республик.

В-четвертых, в период с середины 1990 и по конец 1991 г., т. е. с момента разработки и принятия в союзных республиках деклараций о государственном суверенитете до прекращения существования Союза ССР и обретения этими республиками статуса независимых государств, ощущалась реальная между­народная деятельность тогда еще субъектов Союза. Так, РСФСР в то время заключила ряд договоров с субъектами зарубежных федераций — отдельными штатами США, землями ФРГ, рес­публиками тогдашней Югославии, несколько соглашений торгово-экономического характера с правительствами Венгрии, Чехословакии, других государств. Эти договорные связи, а так­же прямые дипломатические контакты свидетельствовали о признании зарубежными государствами международно-право­вого статуса республик в составе СССР.

В-пятых, за многие годы существования таких зарубеж­ных федераций, как США, Канада, Австрия, Швейцария, Ав­стралия, сложилась система вступления их субъектов — штатов, провинций, земель, кантонов — в непосредственные дого­ворные отношения друг с другом на межгосударственной осно­ве, а в отдельных случаях — договорные отношения субъекта одного государства с другим государством (например, провин­ции Квебек в Канаде с Францией).

Отмеченная международная практика имела свои внутри­государственные предпосылки в виде конституционных норм, допускавших определенные внешние связи субъектов федера­ции и в какой-то мере их регламентировавших.

Основной закон ФРГ предоставляет возможность землям в той мере, в какой они обладают законодательной компетенци­ей, и с согласия Федерального правительства заключать дого­воры с иностранными государствами (ч. 3 ст. 32). Формулировка Конституции США выглядит иначе: ни один штат не может без согласия Конгресса заключать договоры с другим штатом или иностранной властью (разд. 10 ст. 1), — однако из этого следует возможность договорных отношений штата при согласии Кон­гресса..Принципиально иное решение содержится в Конститу­ции Бельгии в редакции 1993 г., установившей в этой стране новую, федеративную форму государственного устройства: субъ­екты бельгийской федерации — сообщества и регионы — обла­дают в пределах своих полномочий правом заключения между­народных договоров, которое не обусловлено согласием феде­ральных органов (§ 1 ст. 127 и § 1 ст. 130). Такое конституцион­ное решение уже получило признание в ст. 9 Договора между Российской Федерацией и Королевством Бельгия о согласии и сотрудничестве от 8 декабря 1993 г.

Отечественный конституционный опыт свидетельствует о закреплении в Конституции СССР 1977 г. (ст. 80) и в конститу­циях союзных республик (например, ст. 75 Конституции РСФСР 1978 г.) комплекса республиканских полномочий в международ­ной сфере — право вступать в отношения с иностранными го­сударствами, заключать с ними договоры и обмениваться ди­пломатическими и консульскими представительствами, участ­вовать в деятельности международных организаций. И хотя в реальной ситуации эти конституционные нормы преимущест­венно оставались юридическими фикциями, они обладали пра­вовым потенциалом и в определенной мере были использованы в отмеченный выше период.

В современных условиях Российской Федерации общефедеральное регулирование ограничивается констатацией того, что республики в составе Российской Федерации, края, области и другие субъекты РФ являются самостоятельными участника­ми международных и внешнеэкономических, отношений (свя­зей). Это положение Федеративного договора не перенесено в новую Конституцию, но оно и не противоречит ей, поскольку в п. „о“ ч. 1 ст. 72 Конституции к совместному ведению РФ и ее субъектов отнесена „координация международных и внешне­экономических связей субъектов Российской Федерации“. Сле­довательно, Конституция исходит из признания международ­ной деятельности субъектов РФ, но не конкретизирует формы этой деятельности, относя соответствующую регламентацию к компетенции самих субъектов в пределах их самостоятельных полномочий. Для нормативной унификаций принципиальных во­просов предусмотрен Федеральный закон „О координации ме­ждународных и внешнеполитических связей субъектов Россий­ской Федерации“.

Сам термин „субъект международного права“ использован только в Конституции Республики Татарстан (ст. 61).

»Республика Башкортостан, — гласит ч. 2 ст. 74 ее Консти­туции, — вступает в отношения с другими государствами, за­ключает международные договоры и обменивается дипломати­ческими, торговыми и иными представительствами, участвует в деятельности международных организаций". Аналогичные или сходные положения сформулированы в конституциях Респуб­лики Татарстан (ст; 62), Республики Бурятия (ч. 2 ст. 13), Рес­публики Дагестан (ст. 66), Республики Саха (Якутия) (ст. 9) и др.

В Уставе города Москвы имеется специальная глава (13) «Международные связи». Город Москва имеет право на уста­новление международных и внешнеэкономических связей в со­ответствии с Конституцией РФ, федеральными законами и Ус­тавом, участвует в пределах своей компетенции в выполнении международных договоров РФ (ст. 92). Аналогичные ссылки на Конституцию РФ и другие акты сопровождают положение ст. 9.2. Устава Хабаровского края о праве края самостоятельно заключать договоры с иностранными государствами. Согласно ст. 13 Устава Свердловской области, область вправе выступать самостоятельным участником международных и внешнеэконо­мических связей, заключать соответствующие договоры (согла­шения), если это не противоречит Конституции РФ и феде­ральным законам.

Можно ли рассматривать указанные нормативные поло­жения как односторонние решения, не согласованные с Феде­рацией и федеральными органами? Очевидно, нет, если иметь в виду позицию Российской Федерации, выраженную в подпи­санных ею с Республикой Татарстан (15 февраля 1994 г.) и с Республикой Башкортостан (3 августа 1994 г.) договорах о раз­граничении предметов ведения и взаимном делегировании пол­номочий между органами государственной власти РФ и органа­ми государственной власти соответствующих республик. Соглас­но п. 11 ст. П Договора Российской Федерации и Республики Татарстан и п. 14 ст. 3 Договора Российской Федерации и Рес­публики Башкортостан каждая республика устанавливает от­ношения с иностранными государствами, заключает междуна­родные договоры, не противоречащие федеральной и респуб­ликанской конституциям (в первом из договоров — и междуна­родным обязательствам РФ), участвует в деятельности между­народных организаций. Примерно треть субъектов уже имеют такого рода внутрифедеральные договоры.

В ряде договоров наряду с закреплением права самостоя­тельного участия в международных и внешнеэкономических связях содержится более конкретная (ориентированная) харак­теристика договорной деятельности республик, областей, кра­ев: фиксируется право в процессе осуществления таких связей заключать «соответствующие договоры (соглашения) с субъек­тами иностранных федеративных государств, административ­но-территориальными образованиями иностранных государств, а также министерствами и ведомствами иностранных госу­дарств». Именно такая унифицированная формулировка вклю­чена в договоры Федерации с Чувашской Республикой (ст. 10), Свердловской областью (ст. 13), Алтайским краем (ст. 13), Саха­линской областью (ст. 14), городом федерального значения Санкт-Петербургом (ст. 16) и другими субъектами РФ.

Можно предположить, что равноуровневые договорные от­ношения — с членами (субъектами) зарубежных федераций, а также с административно-территориальными единицами уни­тарных стран — будут более распространенными, перспектив­ными, чем с иностранными государствами непосредственно.

Самостоятельный аспект международно-правового статуса субъектов РФ — их участие в заключении и выполнении меж­дународных договоров Российской Федерации. Конституция РФ (п. «о» ч. 1 ст. 72) относит к предметам совместного ведения РФ и ее субъектов выполнение международных договоров РФ. Со­гласно Федеральному закону «О международных договорах Российской Федерации» (ч. 3 ст. 32) органы государственной власти соответствующих субъектов РФ обеспечивают в преде­лах своих полномочий выполнение международных договоров РФ. В ст. 4 этого Закона подробно регламентируется участие субъектов РФ в заключении договоров РФ, затрагивающих их полномочия. Имеется в виду прежде всего согласование соот­ветствующих вопросов с органами государственной власти за­интересованных субъектов. При этом разграничиваются вопро­сы, относящиеся к ведению субъектов, и договоры, затрагиваю­щие полномочия субъектов по предметам совместного ведения РФ и ее субъектов. Однако конкретные процедуры согласова­ния не предусматривают применительно к первому случаю та­кой регламентации, при которой получение согласия заинтере­сованного субъекта квалифицировалось бы как необходимая предпосылка разработки и подписания международного дого­вора РФ, а ведь речь идет о сфере, в которой по ст. 73 Консти­туции субъекты РФ «обладают всей полнотой государственной власти».

Таким образом, международные отношения (связи) субъ­ектов РФ не только зафиксированы в их законодательстве, но и признаны на федеральном уровне.

§ 10. Государствоподобные образования

К категории производных субъектов международного пра­ва принято относить особые политико-религиозные или поли­тико-территориальные единицы, которые на основе междуна­родного акта или международного признания имеют относи­тельно самостоятельный международно-правовой статус.

Исторически известны вольные города, включая города Ганзейского союза в эпоху средневековья, затем Краков, кото­рый согласно Венскому трактату 1815г. был провозглашен воль­ным, независимым и совершенно нейтральным городом под по­кровительством России, Австрии и Пруссии (до 1846 г.). Вер­сальский мирный договор 1919 г. установил особый статус для Данцига (Гданьска), именовавшегося «свободным государством» (до 1939 г.). Намерения после второй мировой войны провозгла­сить особый международно-правовой режим для «свободной территории Триест» и для Иерусалима не были реализованы.

Единственный в своем роде международно-правовой ста­тус имел Западный Берлин в соответствии с Четырехсторон­ним соглашением СССР, Великобритании, США и Франции от 3 сентября 1971 г. Эти государства сохраняли принятые ими на себя после капитуляции фашистской Германии, а затем в усло­виях существования двух германских государств особые права и ответственность в отношении Западного Берлина, который поддерживал официальные связи с ГДР и ФРГ. Правительство ГДР заключило ряд соглашений с сенатом Западного Берлина. Правительство ФРГ представляло интересы Западного Берли­на в международных организациях и на конференциях, осуще­ствляло консульское обслуживание его постоянных жителей. СССР учредил в Западном Берлине генеральное консульство. В связи с объединением Германии, оформленным Договором об окончательном урегулировании в отношении Германии от 12 сентября 1990 г., действие прав и ответственности четырех держав в отношении Западного Берлина было прекращено, по­скольку он стал частью объединенной Федеративной Респуб­лики Германии.

В настоящее время государствоподобными образованиями со специальным международно-правовым статусом являются Ватикан (Святейший престол) как официальный центр Римско-католической церкви и Мальтийский орден как официальное религиозное формирование с международно признанными бла­готворительными функциями. Их административные резиден­ции находятся в Риме. Ватикан и Мальтийский орден поддерживают дипломатические отношения со многими государства­ми мира, обмениваясь соответствующими представительства­ми. Российская Федерация имеет с ними официальные отноше­ния, осуществляемые через представляемые через представи­теля РФ при Ватикане, являющегося по совместительству пред­ставителем РФ при Мальтийском ордене.

Ватикан имеет представительства (постоянных наблюда­телей) при ООН, ЮНЕСКО, Международной организации тру­да, является членом ряда специализированных учреждений ООН (в частности, Всемирного почтового союза), участвует в отдель­ных многосторонних международных договорах, имеет с неко­торыми государствами специфические двусторонние договоры, именуемые конкордатами и затрагивающие преимущественно вопросы положения католической церкви.

Мальтийский орден имеет представительства при ЮНЕСКО и при ряде других международных организаций.

§ 11. Международная правосубъектность народов (наций)

Современное международное право содержит нормы, за­крепляющие право народов и наций на самоопределение. Од­ной из целей Устава ООН является развитие дружественных отношений между нациями «на основе уважения принципа рав­ноправия и самоопределения народов». Устав ООН и многие другие международные акты рассматривают категории «народ» и «нация» как идентичные понятия. Принцип самоопределения сыграл выдающуюся роль в достижении после второй мировой войны колониальными народами независимости, в создании са­мостоятельных национальных государств.

Согласно Декларации о предоставлении независимости ко­лониальным странам и народам, принятой Генеральной Ассамб­леей ООН 14 декабря 1960 г., «все народы имеют право на само­определение, в силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и осуществляют свое экономическое, социальное и культурное развитие». Право народов (наций) на самоопределение применительно к каждому народу раскрыва­ется через его национальный суверенитет, означающий, что ка­ждый народ имеет суверенное право на самостоятельность в достижении государственности и независимое государственное существование, на свободный выбор путей развития.

Если народы (нации) обладают правом на самоопределе­ние, то на всех государствах лежит обязанность это право ува­жать. Данная обязанность охватывает признание и тех между­народных правоотношений, в которых субъектом выступает народ (нация). Таким образом, неотъемлемое от народа (нации) право на самоопределение, связанное с его национальным суве­ренитетом, является основанием его международной правосубъектности.

Исторически данная правосубъектность народа (нации) ярко проявилась в период крушения колониализма после окончания второй мировой войны. В современный период, когда абсолют­ное большинство бывших колониальных народов добилось не­зависимости*, значение принципа самоопределения подчерки­вается правом каждого построившего свою государственность народа определять внутренний и внешний политический ста­тус без вмешательства извне и осуществлять по своему усмот­рению политическое, экономическое, социальное и культурное развитие.

* Сохранилось около двух десятков колониальных владений, управляемых шестью государствами: в их числе Виргинские острова, Бермудские остро­ва, Новая Каледония, Токелау, Гибралтар. ООН по-прежнему констатиру­ет колониальный статус Восточного Тимора — бывшего владения Португа­лии, не признавая присоединения этой территории в 1976 г. к Индонезии.

Если же речь идет о самоопределении отдельных народов в рамках самостоятельного государства, то вопрос должен ре­шаться на основе конкретных обстоятельств в контексте взаи­мосвязанных друг с другом основных принципов международ­ного права. Реализация самоопределения одним народом в рам­ках многонационального суверенного государства не должна вести к нарушению прав других его народов. В связи с этим в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 13 марта 1992 г. было сказано: «Не отрицая право народа на самоопределение, осуществляемого посредством законного во­леизъявления, следует исходить из того, что международное право ограничивает его соблюдением принципа территориаль­ной целостности и принципа соблюдения прав человека».

Следовательно, необходимо различать самоопределение народов (наций), не имеющих какой-либо государственности, от самоопределения народов (наций), уже достигших государст­венности. Если в первом случае национальный суверенитет на­рода еще не обеспечен государственным суверенитетом, то во втором случае народ уже реализовал свое право на самоопределение, и его национальный суверенитет находит защиту со стороны государства — самостоятельного субъекта междуна­родного права. Самоопределение народа внутри многонациональ­ного государства вовсе не предполагает обязательности отделе­ния и создания собственного самостоятельного государства. В первую очередь такое самоопределение связано с повышением уровня самостоятельности, но без угрозы правам человека и территориальной целостности государства.

Субъектами международного права, как правило, являют­ся народы (нации), находящиеся в колониальной зависимости от метрополии, но борющиеся за независимость и создание су­веренного государства путем реализации права на самоопреде­ление.

Такой народ (нация) обладает как способностью иметь ме­ждународные права и обязанности, так и способностью само­стоятельно осуществлять их. Но эти органически связанные друг с другом способности, составляющие правосубъектность наро­да (нации), имеют специфику, отличающую международную правосубъектность нации от международной правосубъектности государства. Народ (нация) в процессе борьбы за создание независимого государства способен участвовать в международ­ных отношениях лишь по «вопросам, касающимся реализации права на самоопределение. В связи с этим народ (нация) имеет основные права, в том числе право заключать с государствами, международными организациями, с другими реализующими свой национальный суверенитет народами международные догово­ры, присоединяться к многосторонним международным согла­шениям. От имени народа при заключении международных до­говоров или при присоединении к ним выступают представ­ляющие народ органы, сложившиеся в ходе борьбы за незави­симость: фронт национального освобождения, временное пра­вительство, руководство политической партии, пользующиеся поддержкой большинства населения.

Колониальный народ (нация) имеет право на волеизъявле­ние в любой форме с целью получения независимости от мет­рополии, включая права на установление с суверенными 'госу­дарствами официальных отношений, регулируемых нормами дипломатического и консульского права, и право на участие в деятельности международных организаций.

Одним из основных прав народа (нации) является право на международно-правовую защиту и получение поддержки от других субъектов международного права.

§ 12. Правосубъектность международных организаций

Международные организации являются субъектами меж­дународного права особого рода. Их правосубъектность не иден­тична правосубъектности государств, так как не проистекает из суверенитета.

Международная организация, не обладая суверенитетом, источником своих прав и обязанностей в сфере реализации своей компетенции имеет международный договор, заключенный ме­жду заинтересованными государствами. Поэтому международ­ные организации как субъекты международного права вторич­ны, производны по отношению к государствам.

Организация становится субъектом, если государства-уч­редители наделяют организацию международными правами и обязанностями. Ее компетенция имеет специфический характер в том смысле, что права и обязанности международной ор­ганизации отличаются от прав и обязанностей государства. Если правосубъектность государства не ограничена ни в предмете правового регулирования, ни в объеме правомочий, то право­субъектность организации определена теми конкретными зада­чами и целями, которые установлены государствами в учреди­тельном акте, создающем организацию. В связи с этим каждая международная организация имеет свой, присущий только ей, круг прав и обязанностей. Однако несмотря на различия в ха­рактере и объеме прав и обязанностей, организации функцио­нируют в рамках международного права и имеют признаки, обеспечивающие правосубъектность международной организа­ции. Создание и функционирование международной организа­ции имеют правомерную основу, если соответствуют нормам международного права, в первую очередь — его основным прин­ципам. С одной стороны, ст. 5 Венской конвенции о праве меж­дународных договоров 1969 г. вводит международные организа­ции в сферу договорного регулирования, так как определяет применимость данной конвенции „к любому договору, являю­щемуся учредительным актом международной организации“. С другой стороны, ст. 53 указанной Конвенции объявляет договор ничтожным, если в момент заключения он противоречит импе­ративной норме общего международного права. Международ­ные организации обязаны, в частности, придерживаться прин­ципов невмешательства во внутренние дела государства, суверенного равенства членов, добросовестного выполнения меж­дународных обязательств.

Каждой международной организации присуща договорная правоспособность, специфика и объем которой определяются ее уставом.

В современный период наиболее известными международ­ными организациями являются Организация Объединенных Наций (ООН), Организация Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО). Международная организация труда (МОТ), Всемирная организация здравоохра­нения (ВОЗ), Организация африканского единства (ОАЕ), Со­дружество Независимых Государств (СНГ) и другие.

В ряде случаев осуществляется правопреемство междуна­родных организаций, при котором с целью поддержания непре­рывности функций передаются определенные правомочия от прекратившей свое существование организации вновь учреж­денной государствами организации. Так, ООН была преемни­ком прав и обязанностей Лиги Наций по ряду международных договоров.

Международное право признает ответственность между­народных организаций в случае нарушения ими общепризнан­ных международно-правовых принципов и норм и заключен­ных ими международных договоров, положений учредительных актов.

§ 13. Международно-правовой статус индивидов

Особый интерес вызывает сегодня оценка международно-правового статуса индивидов (физических лиц).

В дискуссии, которая ведется в отечественной литературе, мы исходим из того, что прежние представления о неприложи­мости черт международной правосубъектности к индивидам не вполне согласуются с современным состоянием международно-правового регулирования и реальными правоотношениями, и придерживаемся концепции признания самостоятельного меж­дународно-правового статуса личности, свидетельствующего о его специфической международной правосубъектности.

Нельзя признать убедительными ссылки тех, кто отрицает международно-правовой статус индивидов, на малое, по сравнению с государством, число базирующихся на международно-правовых нормах отношений индивида. В принципе, важна сама юридическая способность иметь и осуществлять права и обя­занности, а количественный показатель характеризует уже фактическое состояние, но не правовую способность.

Английский ученый Г. Лаутерпахт еще в 1950 г. в изданной в Лондоне книге „Международное право прав человека“ отме­чал, что в международном праве отсутствуют нормы, которые препятствовали бы индивидам приобретать права, предостав­ляемые обычным или договорным международным правом. Позд­нее, в 1980 г., уругвайский юрист Э. Х. Аречага, являвшийся в течение ряда лет председателем Международного Суда ООН, высказывая подобную мысль, признавал возможность предос­тавления межгосударственными договорами индивидам опре­деленных прав, а также международных средств защиты этих прав*.

* По его словам, „реальным доказательством международной правосубъ­ектности индивида явилось бы предоставление ему не только определен­ных прав и привилегий, но и средств для обеспечения их принудительного осуществления и соблюдения, а также возможностей защиты этих прав от своего собственного имени, без посредничества государства“ (Хименес де Аречага Э. Современное международное право. М., 1983. С. 259—260). Сего­дня мы наблюдаем именно такую реальность.

Нынешнее состояние международного права позволяет кон­статировать прямое включение в договоры норм, ориентиро­ванных на индивида. Они касаются как устанавливаемых дого­ворами прав человека, так и его обязанностей и ответственно­сти. Первичными были как раз нормы об ответственности; кон­кретно речь шла о международной уголовной ответственности определенных лиц за военные преступления, за преступления против мира и человечности.

И в наше время актуальное значение имеет завершение разработки проекта Кодекса преступлений против мира и безо­пасности человечества — международного акта, нормы которо­го будут содержать юридическую оценку действий лиц с соот­ветствующей регламентацией. А утвержденный в мае 1993 г. Советом. Безопасности ООН Устав (Статут) Международного трибунала уже применяется в конкретных правонарушениях, связанных с судебным преследованием лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права на территории бывшей Югославии.

Значительную роль в регламентации правоотношений с участием индивидов-правонарушителей играют международ­ные конвенции о предотвращении и наказании преступлений международного характера. Международный пакт о граждан­ских и политических правах (ст. 15) связывает возможность признания лица виновным в совершении преступления в соот­ветствии не только с внутригосударственным законодательст­вом, но и с международным правом.

Что же касается роли международных договоров в непо­средственной регламентации индивидуальных прав и свобод, то можно констатировать неуклонное расширение круга меж­дународно-правовых норм, предоставляющих индивидам юри­дические возможности их обеспечения и защиты (»право на правовую защиту"). Право обращения отдельных лиц в соот­ветствии с международными договорами в межгосударствен­ные органы по защите прав и свобод человека, с чем связаны соответствующие правоотношения этих лиц с наделенными не­обходимой компетенцией органами, сегодня признается как ме­ждународно-правовыми актами, так и Конституцией Россий­ской Федерации.

Возрастает число договоров, содержание которых касается обеспечения прав человека в таких сферах деятельности, как гражданские, семейные, трудовые и тому подобные правоотно­шения, правоотношения в связи с оказанием правовой помощи, в области образования, налогообложения, социального обеспе­чения, а также правоотношения, гарантирующие защиту жертв войны в период вооруженных конфликтов. Так, договоры о пра­вовой помощи по гражданским, семейным делам конкретно оп­ределяют правомочия индивидов. В договорах об избежании (устранении) двойного налогообложения доходов и имущества отмечается, что они применяются к лицам, перечень которых здесь же уточняется. В Женевских конвенциях о защите жертв войны и в дополнительных протоколах к ним прямо говорится об их применении ко всем лицам, которые находятся под защи­той этих документов.

Непосредственные правовые отношения с участием инди­видов на международном уровне предусмотрены в договорных актах, закрепляющих и регламентирующих право обращения индивида в межгосударственные органы по защите прав и сво­бод человека (Факультативный протокол к Международному пакту о гражданских и политических правах, Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод с Прото­колом № 11 и ряд других). Аналогичное право личности зафик­сировано в ч. 3 ст. 46 Конституции РФ.

Литература

Аваков М. М. Правопреемство освободившихся государств. М., 1983.

Вельяминов Г. М. Международная правосубъектность // Сов. ежегодник международного права. 1986. М., 1987.

Власова Л. В. Правопреемство государств в отношении до­говоров. Минск, 1982.

Захарова Н. В. Индивид — субъект международного пра­ва //Советское государствао и право. 1989. № 11.

Игнатенко Г. В. Международно-правовой статус субъек­тов Российской Федерации // Российский юридический жур­нал. 1995. № 1.

Корецкий В. М. Декларация прав и обязанностей государств. Киев, 1962 (см. также: Корецкий В. М. Избр. труды. Кн. 1. Киев, 1990).

Курдюков Г. И. Государства в системе международно-пра­вового регулирования. Казань, 1979.

Малинин С. А., Ковалева Т. М. Правосубъектность между­народных организаций // Правоведение. 1992. № 5.

Международная правосубъектность / Отв. ред. Д. И. Фельд­ман. М., 1971.

Моджорян Л. А. Основные права и обязанности государств. М., 1965.

Признание в современном международном праве (Призна­ние новых государств и правительств) / Под ред. Д. И. Фельд­мана. М., 1975.

Пустогаров В. В. Международные связи субъектов Рос­сийской Федерации и их правовое регулирование // Государ­ство и право. 1994. № 7.

Тиунов О. И. Нейтралитет в международном праве. Пермь, 1968.

Толстых В. Л. Конституционно-правовые основы между­народной деятельности субъектов Российской Федерации. Но­восибирск, 1997.

Труженникова Л. Т. Доктрина международного права о пра­вовом положении физического лица // Московский журнал ме­ждународного права. 1994. № 4.

Фельдман Д. И., Курдюков Г. И. Основные тенденции раз­вития международной правосубъектности. Казань, 1974.

Черниченко С. В. Личность и международное право. М., 1974.

Шинкарецкая Г. Г. Проблема правопреемства и границы Российской Федерации // Московский журнал международно­го права. 1995. № 4.

Глава 4

Нормы международного права

§ 1. Понятие норм международного права

Нормы международного права — это общеобязательные правила деятельности и взаимоотношений государств или иных субъектов. Для норм международного права, так же как и для других правовых норм, характерно то, что это правила поведения общего характера, рассчитанные на неоднократное применение и обеспечиваемые в процессе реализации соответ­ствующими принудительными мерами.

Вместе с тем международно-правовые нормы обладают рядом особенностей, позволяющих выделить их в отдельную правовую систему. Это: 1) предмет регулирования — межгосу­дарственные отношения и связанные с ними отношения других субъектов; 2) порядок создания — согласование позиций госу­дарств; 3) форма закрепления (существования) — соответст­вующая согласительному характеру содержания правил пове­дения (договор, обычай, акты международных конференций и международных организаций); 4) обеспечение реализации, как правило, самими государствами — создателями норм индиви­дуально или коллективно, в том числе посредством созданных ими международных организаций и органов, при этом особое значение имеют меры, содействующие добровольной реализа­ции норм.

§ 2. Создание норм международного права

В сфере международных отношений отсутствуют специ­альные нормотворческие органы. Нормы международного пра­ва создаются самими субъектами, прежде всего государствами. Создание норм международного права представляет процесс согласования воль (позиций) государств, включающий две ста­дии: 1) достижение согласия относительно содержания правила поведения; 2) взаимообусловленное волеизъявление государств относительно признания правила поведения обязательным.

Формирование позиции государства начинается с осозна­ния своих интересов и потребностей, а также понимания воз­можности защитить (удовлетворить) их с помощью других го­сударств или совместно с ними.

Термин «позиция» может иметь два значения: во-первых, это общий подход, перспективная цель (например, запрещение всех испытательных взрывов ядерного оружия); во-вторых, интересы (требования) государств при подготовке данного со­глашения (например, запрещение испытаний ядерного оружия в трех средах).

В процессе создания норм международного права согласо­вываются позиции — требования, разумеется, с учетом воз­можности продвижения к достижению конечной цели.

Позиции государств могут совпадать полностью или в глав­ном. Они могут не совпадать в деталях или в своей основе*.

* Позиции государств относительно удовлетворения их потребностей и за­щиты интересов путем заключения международного соглашения всегда совпадают, иначе они избрали бы какой-то другой путь решения своих проблем.

Если позиции государств совпадают (тождественны), то в их согласовании — уступках, компромиссах — нет необходимо­сти. Позиции государств формулируются в виде правил пове­дения и фиксируются в договоре или ином акте. При несовпа­дении позиций государств для достижения приемлемого балан­са уступки и компромиссы неизбежны.

Объем и качество информации о предмете соглашения, оценка и прогнозирование развития отношений между государ­ствами — залог успеха формирования потенциально согласуемых позиций государств. Диаметрально противоположные по­зиции вряд ли могут быть согласованы или даже представлены для согласования.

Каждое государство стремится к тому, чтобы его интересы были максимально отражены в норме права. Однако если оно будет настаивать на своей и только своей позиции, соглашение не будет достигнуто. Отказ государства от какой-то части своих требований вообще (уступка) или в связи с соответствующим отказом других.государств (компромисс) означает лишь отказ от защиты (удовлетворения) части своих интересов посредст­вом данного конкретного соглашения. Это — отказ ради дости­жения соглашения. Общий же подход к решению проблемы может оставаться неизменным.

В соглашении достигнутое тождество позиций закрепляет­ся в виде совпадающих прав и обязанностей государств— уча­стников соглашения, баланс — в виде сочетания их прав и обя­занностей, В последнем случае происходит своеобразное рас­пределение поручений: одно государство (одна группа госу­дарств) наделяется одними правами и обязанностями, другое государство (другая группа) — другими. Коллективными уси­лиями достигается желаемый результат.

Запрет на испытательные взрывы ядерного оружия в ат­мосфере, в космическом пространстве и под водой, предусмот­ренный Договором о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, в космическом пространстве и под водой от 5 авгу­ста 1963 г., распространяется однозначно на все государства, участвующие в Договоре.

Договором же о нераспространении ядерного оружия от 1 июля 1968 г. обязательства государств, обладающих ядерным оружием, имеют иное содержание, чем обязательства государств, не обладающих таким оружием, однако добросовестное испол­нение каждым государством своих обязательств обеспечивает достижение общей цели договора — предотвращение распро­странения ядерного оружия.

Две стадии международного нормотворческого процесса могут быть неразрывны во времени. Если договор вступает в силу с момента подписания, то его подписание — это одновре­менно и согласие с содержанием правил поведения, зафиксиро­ванных в нем, и признание этих правил в качестве обязатель­ных, т. е. правовых норм. То же можно сказать в отношении договоров, заключенных в виде обмена документами (нотами, письмами), актов международных организаций и конференций, принимаемых путем голосования или консенсуса (если государ­ства выразили намерение считать их юридически обязатель­ными).

В тех случаях, когда требуется специальная процедура выражения согласия государства на обязательность правил по­ведения (ратификация, утверждение-принятие), разрыв во вре­мени между первой и второй стадиями может быть значитель­ным, достигая порой нескольких лет*.

* Так Венская конвенция о праве международных договоров от 23 мая 1969 г. (23 мая 1969 г. — дата выражения согласия с правилами поведения, зафиксированными в Конвенции) вступила в силу 27 января 1980 г. (для СССР — в 1986 г.), договор между СССР и США об ограничении подзем­ных испытаний ядерного оружия от 3 июля 1974 г. вступил в силу 11 де­кабря 1990 г., Конвенция ООН по морскому праву, открытая для подписа­ния 10 декабря 1982 г. (в тот же день подписанная от имени СССР), вступи­ла в силу 16 ноября 1994 г. (для Российской Федерации — 11 апреля 1997 г.).

Специфика создания обычных норм международного пра­ва заключается в том, что правила поведения складываются в результате единообразной деятельности государств, их устой­чивой практики. Таким же образом правила поведения призна­ются в качестве обязательных (opinio juris).

Факт рождения договорной нормы (или иной документаль­но закрепленной нормы) четко фиксируется. Для установления наличия и выявления содержания обычной нормы необходимо изучение деятельности государств. Обычай обязан своим про­исхождением сложившейся практике, но вместе с тем он обра­щен в будущее, в котором может быть реализовано его регули­рующее предназначение.

§ 3. Виды норм международного права

Международно-правовые нормы неоднородны по содержа­нию и форме. Их можно классифицировать по различным осно­ваниям.

По форме нормы международного права делятся на два вида: документально закрепленные и существующие без фик­сации в каком-либо правовом документе (акте).

Документально закрепленные нормы представляют собой установленные и зафиксированные (словесно оформленные) в определенном акте правила. К ним относятся договорные нор­мы и нормы, содержащиеся в актах международных конферен­ций и международных организаций. Различие между этими нор­мами обусловлено различием между правовыми нормативными актами, их фиксирующими.

Договор-акт, исходящий от государств-участников, распро­страняет свое действие на каждое участвующее в нем государ­ство. Права и обязанности по договору адресуются как бы от одного государства другому.

Акты международной конференции или организации и за­крепленные в них права и обязанности исходят от коллектив­ного органа (общего собрания) государств, но распространяют свое действие на каждое государство-участника в отдельности. Воля государств, воплощенная в нормах этих актов, в большей мере, чем в договоре, утрачивает свою персонифицированность. И переговорно-договорная процедура создания норм, и сами правовые акты (документы) наилучшим образом отвечают со­временному характеру развития международных отношений.

К нормам, документально не закрепленным, относятся обычные международно-правовые нормы. Они формируются и подтверждаются (признаются обязательными) практикой субъ­ектов и существуют в практике. Словесное выражение они об­ретают в правоприменительных актах — решениях судебных, арбитражных и других правоприменительных органов, в заявлениях и нотах государств, в резолюциях международных ор­ганизаций.

Они могут стать договорными в результате кодификации. Однако если не все участники обычной нормы присоединились к кодифицирующему договору, то одна и та же норма может быть для одних государств (участников договора) договорной, а для других оставаться обычной (например, положения Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г. или Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. для неуча­ствующих государств сохраняют силу обычных норм).

Возможна и иная ситуация: правило поведения, докумен­тально зафиксированное, признается в качестве обязательного не в форме явно выраженного на то согласия, а посредством практических действий, т. е. обычным путем (например, при­знание положений договора обязательными не участвующими в нем государствами или действие в соответствии с положения­ми актов международных организаций или конференций, кото­рые принимались как акты-рекомендации).

В зависимости от предмета регулирования различаются:

нормы относительно порядка заключения, реализации и испол­нения международных договоров — право международных до­говоров; нормы, определяющие правовое положение космиче­ского пространства, Луны и других небесных тел, — космиче­ское право; нормы, предусматривающие меры по обеспечению международного мира и безопасности, — право международ­ной безопасности и т. д.

По субъектно-территориальной сфере действия нормы ме­ждународного права можно разделить на универсальные и ло­кальные.

Универсальные нормы — это нормы, регулирующие от­ношения, объект которых представляет всеобщий интерес, и признанные подавляющим большинством или всеми госу­дарствами. Признаки, присущие универсальным нормам, объ­единены причинно-следственной связью. Нормы признаются большинством или всеми государствами потому, что в объекте регулируемых ими отношений заинтересованы все государства.

Универсальные нормы международного права составляют его основу, регулируя важнейшие сферы международных от­ношений. К их числу относятся нормы, содержащиеся в таких договорах, как Устав Организации Объединенных Наций, Вен­ская конвенция о дипломатических сношениях, Международ­ные пакты о правах человека, Женевские конвенции о защите жертв войны и др.

Среди универсальных норм особое место занимают импе­ративные норжыjus cogens (юс когенс), что можно перевести как «неоспоримое право». Согласно ст. 53 Венской конвенции о праве международных договоров jus cogens — это норма обще­го международного права, которая принимается и признается международным сообществом государств в целом как норма, отклонение от которой недопустимо и которая может быть из­менена только последующей нормой общего международного права, носящей такой же характер.

Недопустимость отклонения от нормы jus cogens обуслов­лена характером объекта регулируемых ею отношений, кото­рый представляет интерес для всего международного сообще­ства, т. е. своеобразного всемирного объединения взаимодейст­вующих между собой государств. Нарушение этой нормы вле­чет или может повлечь причинение ущерба правам и интере­сам всех государств. Она обладает высшей юридической силой, и договор считается ничтожным, если в момент заключения он противоречит такой норме.

При возникновении новой нормы jus cogens существующие договоры, которые противоречат ей, становятся недействитель­ными, их действие прекращается.

К такого рода нормам относятся прежде всего нормы-прин­ципы международного права: неприменения силы и угрозы си­лой, мирного разрешения споров, невмешательства во внутрен­ние дела, добросовестного выполнения международных обяза­тельств и др.

Принципы международного права в системе международ­но-правовых норм занимаютособое место, обладая комплексом присущих им признаков:

1. Это наиболее важные, коренные нормы, международного права, являющиеся нормативной основой всей международно-правовой системы. На них базируется взаимодействие субъек­тов в процессе создания и реализации норм международного права. Они пронизывают содержание всех существующих норм.

2. Принципы международного права являются наиболее общими нормами. Их содержание многогранно; оно раскрыва­ется посредством, конкретизирующего нормотворчества. Закре­пленные в общем виде в Уставе ООН принципы международно­го права детализируются рядом международно-правовых ак­тов, прежде всего Декларацией о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудниче­ства между государствами в соответствии с Уставом Организа­ции Объединенных Наций, 1970 г., Заключительным актом Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 г., Парижской хартией для новой Европы 1990 г. и др.

В Декларации о принципах международного права 1970 г. подчеркивается, что прогрессивное развитие и кодификация принципов будут способствовать обеспечению их более эффек­тивного применения в рамках международного сообщества.

3. Принципы являются общепризнанными нормами, обя­зательными для всех государств. Устав ООН провозглашает в ст. 2 комплекс принципов в качестве обязательных для госу­дарств — членов Организации, оговаривая в п. 6 этой статьи, что «организация обеспечивает, чтобы государства, которые не являются ее членами, действовали в соответствии с этими прин­ципами, поскольку это может оказаться необходимым для под­держания международного мира и безопасности».

4. Принципы — это императивные нормы jus cogens, обла­дающие высшей юридической силой. Все другие нормы должны им соответствовать. Такое качество принципов позволяет обес­печить стабильность международного правопорядка и между­народную законность.

5. Принципы имеют универсальную сферу действия, оп­ределяют содержание и методы сотрудничества государств как в традиционных, так и в новых областях межгосударственных отношений (например, в исследовании и использовании косми­ческого пространства, в применении ядерной энергии в мирных целях).

6. Принципы международного права взаимообусловлены, имеют комплексный характер. В Декларации о принципах ме­ждународного права 1970 г. указывается, что при толковании и применении принципы являются взаимосвязанными и каждый принцип должен рассматриваться в контексте всех других прин­ципов. ,

Локальные нормы — это нормы, регулирующие отноше­ния в рамках определенной группы государств, а также меж­ду двумя или несколькими государствами. Объект отношений, регулируемых локальными нормами, представляет интерес пре­жде всего для определенных государств, на взаимосвязи кото­рых эти нормы и распространяют свое действие.

Понятием «локальные нормы» охватываются как двусто­ронние, так и многосторонние, но не имеющие характера все­общности нормы, которые в свою очередь подразделяются на региональные (они связывают государства, расположенные в одном географическом районе) и нерегиональные (они регулируют отношения между несколькими государствами находя­щимися в разных районах).

Локальные нормы позволяют учитывать местные условия, специфические интересы государств. Вместе с тем очевидно их взаимодействие с универсальными нормами, проявляющееся в том, что они могут быть использованы для конкретизации со­держания более общих норм и обеспечения эффективности их действия. Отдельные локальные нормы обладают своего рода универсальным эффектом (таковы положения Договора между СССР и США о ликвидации их ракет средней дальности и мень­шей дальности 1987 г., о сокращении и ограничении стратеги­ческих наступательных вооружений 1991 и 1993 гг. и др.).

В зависимости от функционального назначения нормы международного права делятся на регулятивные и охранитель­ные (обеспечительные).

Регулятивные нормы устанавливают конкретные права и обязанности субъектов (например, обязательства государств — участников ОБСЕ уведомлять о военных учениях и приглашать на них наблюдателей, право государств обмениваться диплома­тическими представительствами). Охранительные (обеспечи­тельные) нормы призваны гарантировать реализацию регуля­тивных норм (нормы ст. 41 и 42 Устава ООН о принудительных мерах, применяемых по решению Совета Безопасности ООН).

По характеру субъективных прав и обязанностей разли­чаются обязывающие нормы, фиксирующие обязательство со­вершить указанные действия (например, оповестить о ядерной аварии); запрещающие — предписывающие воздерживаться от признанных противоправными действий (например, не произ­водить бактериологическое оружие), управомочивающие (напри­мер, признание права каждого государства на исследование и использование космического пространства).

Как и в общей теории права, принято разграничивать им­перативные нормы, содержащие категорические предписания (таковы помимо известных норм jus cogens договорные положе­ния о нераспространении ядерного оружия, о сотрудничестве в борьбе с преступлениями международного характера и т. д.), и диапозитивные, представляющие собой правила, применимые при отсутствии иной договоренности (например, положение ст. 15 Конвенции ООН по морскому праву о срединной линии при делимитации территориального моря, если между государ­ствами нет соглашений об ином).

Наконец, применяется деление норм на материальные, ус­танавливающие права и обязанности участников правоотношений, и процессуальные, регламентирующие организационно про­цедурные аспекты реализации материальных норм (например, порядок деятельности международных органов, судебных уч­реждений, согласительных комиссий и т. п.).

§ 4. Иерархия норм международного права

Нормы международного права не всегда находятся на од­ном уровне с точки зрения их юридической силы. Этот уровень не зависит от формы закрепления правил поведения. И дого­ворные нормы, независимо от наименования договоров, и обыч­ные, и нормы, содержащиеся в актах международных органи­заций и актах международных конференций, — все они обла­дают одинаковой юридической силой, если лежащее в их осно­ве соглашение государств (или иных субъектов) выражает рав­нозначные интересы и потребности.

Когда соглашение базируется на общих интересах и по­требностях всех или подавляющего большинства государств либо когда это касается особо важного предмета регулирования, го­сударства в результате взаимной договоренности придают со­ответствующим нормам особое юридическое значение.

Относительно юридической силы такого важнейшего уни­версального договора, как Устав ООН, в ст. 103 Устава сказано:

«В том случае, когда обязательства членов Организации по на­стоящему Уставу окажутся в противоречии с их обязательст­вами по какому-либо другому международному соглашению, преимущественную силу имеют обязательства по настоящему Уставу».

Локальные нормы в принципе должны соответствовать уни­версальным. Однако это не значит, что локальная норма долж­на быть точной копией универсальной. В таком случае в ло­кальных нормах не было бы смысла, так как они не позволяли бы учесть условия конкретных государств (региональную и иную специфику). Вопрос о пределах отступления должен решаться в зависимости от содержания норм. Правило о преимуществе специального закона перед общим применимо и к международ­но-правовым нормам. Вместе с тем специализация не должна затрагивать права и интересы других государств — участников универсального договора, противоречить его цели, т. е. приво­дить к несовместимости локального и универсального догово­ров.

Недопустимо, например, заключение двустороннего дого­вора об оказании помощи какому-либо третьему государству в производстве ядерного оружия, поскольку это запрещено Дого­вором о нераспространении ядерного оружия 1968 г., и такое отступление является нарушением Договора.

Другой пример. Согласно Венской конвенции о консуль­ских сношениях 1963 г., консульское должностное лицо может быть подвергнуто задержанию или аресту в случае преследо­вания за совершение тяжкого преступления или исполнения вступившего в законную силу приговора суда (п. 1 ст. 43). В двусторонних консульских соглашениях закрепляется либо это положение в неизменном виде, либо иное, например, полное освобождение консульских должностных лиц от уголовной юрис­дикции государства пребывания. Иное, чем в Венской конвен­ции о консульских сношениях, регулирование касается двусто­ронних отношений и не затрагивает интересы других государств-участников.

Среди локальных норм можно выделить нормы, обладаю­щие преимущественной силой по отношению к другим локаль­ным нормам. Это нормы, которые регулируют наиболее важные стороны международной жизни нескольких (или даже двух) государств, определяют основные направления их взаимоотно­шений, а потому последующие нормы должны создаваться на их основе и им соответствовать. Так, в ст. 16 Договора об осно­вах межгосударственных отношений между РСФСР и Литов­ской Республикой от 29 июля 1991 г. предусматривается, что Стороны «будут заключать дополнительные соглашения на ос­нове принципов, сформулированных в настоящем Договоре». Согласно ст. 8 Договора о коллективной безопасности от 15 мая 1992 г. «государства-участники обязуются не заключать меж­дународные соглашения, несовместимые с настоящим Догово­ром».

Таким образом, иерархия норм международного права не означает, будто одни нормы обязательны, а другие — нет. Под­чиненность — это не что иное, как совместимость одних норм с другими. В частности, требование соответствия локальных норм универсальным нормам международного права отражает необ­ходимость согласования интересов нескольких государств с ин­тересами сообщества государств, что способствует укреплению международного правопорядка.

§ 5. Кодификация международного права

Кодификация — это официальная систематизация дей­ствующих международно-правовых норм и разработка новых норм в соответствии с предметом регулирования с целью соз­дания внутренне согласованных крупных правовых актов или их комплексов.

Задачи кодификации: а) приведение действующего меж­дународного права в соответствие с потребностями данного пе­риода развития общественных отношений; б) дополнение его новыми правовыми нормами, потребность в которых назрела;

в) исключение устаревших норм и устранение противоречий между отдельными нормами; г) объединение норм данной сфе­ры (отрасли, института) в системный нормативный комплекс.

Кодификация неизбежно сопровождается нормотворчеством, т. е. прогрессивным развитием международного права.

При кодификации учитываются практика реализации норм международного права, решения судебных и иных органов, ре­комендации науки, прогнозы в отношении тенденций развития международных отношений и международно-правового регу­лирования. Кодификация — один из способов совершенствова­ния международного права, обеспечения его эффективности.

Особое значение имеет кодификация для повышения эф­фективности обычных норм международного права посредст­вом их преобразования в договорные нормы. Интересным при­мером кодификации является принятие Конвенции ООН по морскому праву 1982 г., в рамках которой объединены в единый согласованный документ действующие (не устаревшие на мо­мент подписания Конвенции) нормы Женевских конвенций по морскому праву 1958 г., получили договорное воплощение обыч­ные нормы, разработаны новые положения, посвященные ра­нее не урегулированным вопросам, — режим исключительной экономической зоны, режим Района (дна морей и океанов за пределами национальной юрисдикции) и его ресурсов, порядок морских научных исследований и т. д.

Кодификация норм международного права всегда осуще­ствляется на официальном уровне — либо государствами по­средством созыва специальных международных конференций, либо в рамках международных организаций.

Полномочия Генеральной Ассамблеи ООН по организации исследований и даче рекомендаций в целях поощрения про­грессивного развития международного права и его кодифика­ции (ст. 13 Устава ООН) осуществляются с помощью специаль­но создаваемых временных или постоянных органов. Особое место среди них занимает Комиссия международного права. Подготовленные ею проекты кодификационных актов либо одоб­ряются на сессиях Генеральной Ассамблеи ООН, либо для этой цели по решению Генеральной Ассамблеи созываются между­народные конференции. В рамках ООН были подготовлены та­кие кодификационные договоры, как Женевские конвенции по морскому праву, Венские конвенции о дипломатических сно­шениях, о консульских сношениях, о праве международных договоров и др.

Результатом кодификации является один или комплекс кодификационных актов, наиболее подходящей формой кото­рых является договор как явно выраженное соглашение (Же­невские конвенции о защите жертв войны, Венские конвенции о правопреемстве в отношении международных договоров и в отношении государственной собственности, государственных архивов и государственных долгов, Конвенция ООН по морско­му праву и др.). Кодификационным актом может быть также акт международной организации (Декларация о принципах ме­ждународного права… 1970 г.).

Кодификационный акт не является автоматически обяза­тельным, так как в нем содержатся уже действующие и, следо­вательно, обязательные нормы права. Необходимо согласие го­сударств на его обязательность посредством ратификации или в иной форме. Это объясняется рядом причин: 1) круг участни­ков прежде действовавших норм вследствие их закрепления в кодификационном акте может измениться (для государств, не участвующих в кодификационном акте, они остаются обычны­ми, для других становятся обычно-договорными, для треть­их — только договорными, поскольку в качестве обычных они их не признавали); 2) кодификационный акт неизбежно вклю­чает новые нормы, некоторые ранее действовавшие могут быть существенно изменены; 3) четко выраженное согласие необхо­димо во избежание неопределенности и возникновения споров в процессе реализации.

Кодификационный акт представляет собой единый офици­альный документ либо комплекс взаимно согласованных доку­ментов. Другой способ систематизации права — инкорпорация, т. е. собирание в определенном порядке (предметном, хроноло­гическом) действующих нормативно-правовых актов и их изда­ние в виде сборников.

Официальная инкорпорация осуществляется компетентны­ми государственными органами. Так, Министерство иностран­ных дел СССР систематически выпускало «Сборник действую­щих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами» (с 1982 г. — «Сборник междуна­родных договоров СССР»), после прекращения существования СССР его издание было продолжено Министерством иностран­ных дел Российской Федераций, но, к сожалению, приостанов­лено. Министерством юстиции РФ подготовлен и опубликован в 1996 г. «Сборник международных договоров Российской Феде­рации по оказанию правовой помощи». Комиссия Российской Федерации по делам ЮНЕСКО издала в 1993 г. сборник «Меж­дународные нормативные акты ЮНЕСКО».

Официальная инкорпорация практикуется и в рамках ме­ждународных организаций: Секретариат Организации Объеди­ненных Наций публикует «Treaty Series»; Исполнительный сек­ретариат Содружества Независимых Государств — «Содруже­ство. Информационный вестник Совета глав государств и Сове­та глав правительств СНГ»; в рамках Совета Европы издается «Европейская договорная серия».

Неофициальная инкорпорация используется в учебно-ме­тодических целях или в информационных целях. В качестве примеров можно назвать сборники документов: «Международ­ное право в документах» (М., 1982), «Международное публичное право». Сб. документов. В двух томах. (М., 1996), «Действующее международное право». Сб. документов. В трех томах. (М., 1996— 1997).

Литература

Алексидзе Л. А. Некоторые вопросы теории международ­ного права: императивные нормы (jus cogens). Тбилиси, 1982.

Вельяминов Г. М. О понятии нормы международного пра­ва // Сов. ежегодник международного права. 1971. М., 1973.

Даниленко Г. М. Обычай в современном международном праве. М., .1988.

Лихачев В. Н. Установление пробелов в современном меж­дународном праве. Казань, 1989.

Лукашук И. И. Механизм международно-правового регу­лирования. Киев,1980.

Лукашук И. И. Обычные нормы современного междуна­родного права // Московский журнал международного права. 1994. №2.

Лукашук И. И. Международное «мягкое» право // Госу­дарство и право. 1994. № 8—9.

Миронов Н. В. Международное право: нормы и их юриди­ческая сила. М., 1980.

Мовчан А. П. Кодификация и прогрессивное развитие ме­ждународного права. М., 1972.

Общепризнанные нормы в современном международном праве / Отв. ред. Н. Н. Ульянова. Киев, 1984.

Пушмин Э. А. О понятии основных принципов современного общего международного права // Сов. ежегодник междуна­родного права. 1978. М.,1980.

Суворова В. Я. Локальные нормы международного права // Правоведение. 1973. № 6.

Талалаев А. Н. Общепризнанные принципы и нормы меж­дународного права (конституционное закрепление термина) // Вестник Московского университета. Сер. 11. Право. 1997. № 3.

Черниченко С. В. Нормы международного права, их струк­туры // Сов. ежегодник международного права. 1979. М., 1980.

Черниченко С. В. Нормы международного права, их созда­ние и особенности их структуры // Сов. ежегодник междуна­родного права. 1979. М.,1980.

Шестпаков Л. Н. Императивные нормы в системе совре­менного международного права. М., 1981.

Глава 5

Источники международного права

§ 1. Понятие и виды

Источники международного права представляют собой установленные государствами в процессе правотворчества фор­мы воплощения согласованных решений, формы существова­ния международно-правовых норм.

К источникам международного права приложимы основ­ные характеристики источников права в общей теории права. Однако в отличие от внутригосударственного права междуна­родное право не имеет таких конституционных норм или спе­циальных актов, в которых дается перечень нормативных ак­тов в привязке к компетенции принимающих их органов госу­дарства.

Сами государства, международные организации и (в пре­дусмотренных случаях) некоторые другие субъекты, согласуя свои интересы, определяют не только содержание междуна­родно-правовых норм, но и внешнюю форму их существования. Надлежащая оценка источников международного права обуслов­лена реальными процессами нормотворческой деятельности.

Презумпция разнообразия источников международного права присуща Уставу Организации Объединенных Наций, в преамбуле которого выражена решимость народов Объединен­ных Наций «создать условия, при которых могут соблюдаться справедливость и уважение к обязательствам, вытекающим из договоров и других источников международного права». Если бы разработчики Устава, а в их числе были выдающиеся юри­сты-международники, основывали свое суждение исключительно на практике того времени (1945 г.), то им достаточно было доба­вить к договорам международные обычаи. Они же явно форму­лировали текст с ориентацией на перспективу, не связывая го­сударства в их решениях.

Можно сослаться также на авторитетный документ, подго­товленный Комиссией международного права ООН, — проект статей об ответственности государств. Согласно ст. 17 проекта международно-противоправным считается деяние, нарушающее международное обязательство, «независимо от обычного, дого­ворного или иного происхождения этого обязательства»*.

* Доклад Комиссии международного права о работе ее 48-й сессии. 6 мая — 26 июля 1996 г. ООН. Нью-Йорк, 1996. С. 133.

Традиционно сложились и на протяжении веков применя­лись два источника международного права — международный договор и международный обычай. Их широчайшее распростра­нение в практике международных отношений — с учетом, ес­тественно, того уже отмеченного обстоятельства, что кодифи­кация и прогрессивное развитие международного права сопро­вождаются вытеснением обычая из большинства сфер регули­рования и его заменой договором, — породило представление о том, что только они являются и способны быть источниками международного права.

Между тем дипломатическая практика государств, деятель­ность проводимых государствами международных конферен­ций, функционирование международных межправительствен­ных организаций свидетельствуют о рождении новых форм во­площения международно-правовых норм в виде актов между­народных конференций и совещаний и актов международных организаций. Имеются в виду не все такого рода акты, ибо в принципе документы конференций, совещаний, организаций имеют декларативный либо рекомендательный характер, а имен­но те акты, которые принимаются в целях установления и за­крепления новых правил поведения и взаимоотношений госу­дарств, самих международных организаций, а также других субъектов.

Естественно, такие акты должны отвечать общим началам процесса нормообразования, т. е. в них государства должны вы­ражать свои согласованные решения относительно как содер­жания, так и юридического значения фиксируемых положений именно как правовых норм.

Такие акты должны также соответствовать признанным условиям их действительности: во-первых, они не могут проти­воречить основным принципам международного права, импера­тивным нормам jus cogens; во-вторых, они распространяются, как правило, лишь на те государства и международные органи­зации, которые приняли их.

При рассмотрении вопроса об источниках международного права существенное значение имеет ст, 38 Статута Международного Суда ООН, согласно которой Суд при решении споров «на основании международного права» применяет международные конвенции (т. е. договоры), международные обычаи, так называемые общие принципы права, признанные цивилизован­ными нациями*, а также «судебные решения и доктрины наибо­лее квалифицированных специалистов по публичному праву различных наций в качестве вспомогательного средства для определения правовых норм». Как видно, здесь наряду с источ­никами международного права упомянуты судебные решения и научные концепции, которые нормативными документами не являются. Не случайно в самом тексте статьи они именуются вспомогательным средством для определения правовых норм, т. е. ориентиром при толковании, но не средством (или формой) закрепления норм. Такое пояснение необходимо потому, что в некоторых изданиях можно встретить утверждение, что в ука­занной статье перечислены источники международного права, признаваемые всеми государствами, причем в дальнейшем из­ложении воспроизводится истинное значение слов о вспомога­тельном средстве.

Толкование формулировки об «общих принципах» в литературе неодно­значно: одни ученые понимают их как традиционные юридические посту­латы, известные еще римскому праву (например, закон не имеет обратной силы, специальный закон имеет преимущество перед общим законом, до­говоры должны соблюдаться и т. д.); другие склоняются к отождествлению общих принципов с основными принципами международного права (см.: Корецкий В. М. «Общие принципы права» в международном праве // К-рецкий В. М. Избр. труды. Кн. 2. Киев, 1989. С. 165—199).

Таким образом, применительно к современному состоянию международного правового регулирования можно констатиро­вать существование четырех разновидностей источников меж­дународного права: международные договоры, международные обычаи, акты международных конференций, акты международ­ных организаций и международных органов.

В систему международно-правового регулирования наря­ду с источниками, т. е, нормативными юридическими актами и обычаями, входят правоприменительные акты, исходящие от самих государств и международных организаций, а также от международных и национальных судебных учреждений, иных организаций и органов, в том числе на уровне отдельных госу­дарств.

Внутригосударственные законы не рассматриваются как источники международного права, поскольку они выражают интересы отдельного государства, принимаются и действуют в пределах его внутренней компетенции Однако их содержание не безразлично для международно-правового регулирования. Bo-

первых, определенные законы, соответствующие закономерно­стям межгосударственного общения, оказывают позитивное влияние на создание новых норм международного права. Во-вторых, наличие в нескольких или многих государствах родст­венных по содержанию законов в сфере, близкой к предмету международно-правового регулирования, может свидетельст­вовать о становлении международного обычая,

признаваемого государствами. В-третьих, в процессе взаимного общения госу­дарства должны уважать законы друг друга, затрагивающие вопросы такого общения и не противоречащие общепризнан­ным принципам и нормам международного права, соизмерять свои действия с этими законами. В-четвертых, надлежащая реализация многих международно-правовых норм обусловлена согласованными и взаимодействующими с ними национальны­ми законами.

§ 2. Международный договор — основной источник международного права*

* См. Гл. 12 «Право международных договоров».

Международный договор определяется Венской конвенци­ей о праве международных договоров как «международное со­глашение, заключенное между государствами в письменной форме и регулируемое международным правом, независимо от того, содержится ли такое соглашение в одном документе, в двух или нескольких связанных между собой документах, а также независимо от его конкретного наименования» (имеется в виду практика использования таких наименований, как «до­говор», «конвенция»," «соглашение» «протокол», «устав» и т. д., при этом учитывается значение термина «договор» как родово­го понятия для всех нормативных актов в договорной форме). Аналогичное определение международного договора дано в Вен­ской конвенции о праве договоров между государствами и меж­дународными организациями или между международными ор­ганизациями (естественно, с учетом своеобразия сторон в таких договорах).

Венская конвенция о праве международных договоров пре-зюмирует возможность заключения договоров между государ­ствами и другими субъектами международного права или меж­ду такими другими субъектами международного права, из чего следует, что сторонами международных договоров могут быть не только государства и международные организации. Тот факт, что эти договоры не входят в сферу применения данной Кон­венции, не затрагивает их юридической силы.

Конвенция не исключает возможности заключения между­народных соглашений «не в письменной форме», т. е. устных (так называемых джентльменских) соглашений, но они, скорее, относятся к былым временам, чем к современности.

Международный договор может, как это и предусмотрено в Конвенции, представлять собой не один, а несколько взаимо­связанных документов. Нередко к основному договору дается дополнение в виде протокола или приложений, которые расце­ниваются как его составные части.

Известны случаи заключения комплекса договоров, каж­дый из которых считается самостоятельным источником меж­дународного права, но их толкование и реализация предполага­ют согласованное действие.

Интересен в этом плане пример заключения Договора ме­жду СССР и США о ликвидации их ракет средней дальности и меньшей дальности от 8 декабря 1987 г. Одновременно с Дого­вором были приняты в качестве приложений к нему меморандум и два протокола. В дальнейшем были подписаны три согла­шения между СССР и США, конкретизирующие отдельные положения Договора, и тринадцать «сопутствующих» соглаше­ний, в которых одной из Сторон являлись либо СССР, либо США, 'а их контрагентами выступали иные государства, на террито­рии которых в то время были размещены подлежащие ликви­дации ракеты.

Своеобразным комплексом можно считать договорные акты по морскому праву — Конвенцию ООН по морскому праву от 10 декабря 1982 г., Соглашение об осуществлении части XI дан­ной Конвенции от 29 июля 1994 г. и Соглашение об осуществле­ний положений этой Конвенции, которые касаются сохранения трансграничных рыбных запасов и запасов далеко мигрирую­щих рыб и управления ими, от 4 декабря 1995 г.

Международный договор характеризуется как основной источник международного права благодаря трем обстоятельст­вам. Во-первых, договорная форма позволяет достаточно четко сформулировать правомочия и обязательства сторон, что бла­гоприятствует толкованию и применению договорных норм. Во-вторых, договорным регулированием охвачены ныне все без исключения области международных отношений, государства последовательно заменяют обычаи договорами. В-третьих, до­говоры наилучшим образом обеспечивают согласование и взаи­модействие международных норм и норм внутригосударственного законодательства. Вполне закономерно государства, заклю­чая Венскую конвенцию о праве международных договоров, признали «все возрастающее значение договоров как источни­ка международного права и как средства развития мирного сотрудничества между нациями, независимо от различий в их государственном и общественном строе».

Особое значение приобрели общие многосторонние догово­ры, призванные регулировать отношения, которые представля­ют интерес для международного сообщества государств в це­лом. Подлинная эффективность таких договоров обусловлена закреплением права участия в них всех государств без какой бы то ни было дискриминации и обеспечением реальной уни­версальности таких договоров.

Известны энергичные усилия нашего государства в сотруд­ничестве со многими государствами по расширению круга уча­стников Договора о нераспространении ядерного оружия. Неко­торые государства уклоняются от участия в Международных пактах о правах человека, несмотря на призывы к достижению их подлинной универсальности.

Для Российской Федерации вопрос о договорах как источ­никах международного права в современной ситуации имеет специфический характер, поскольку после прекращения суще­ствования СССР термином «международные договоры Россий­ской Федерации» охватывают три категории договоров: 1) дого­воры, заключенные непосредственно Российской Федерацией как самостоятельным субъектом международного права; 2) до­говоры, заключенные Союзом ССР, вступившие в силу в пери­од существования СССР и воспринятые Российской Федераци­ей в порядке правопреемства (большинство действующих дого­воров относится к этой группе); 3) договоры, подписанные от имени СССР, но не вступившие в свое время в силу ввиду неза­вершенности предусмотренной для этого процедуры и ратифи­цируемые уже от имени Российской Федерации*.

* Если быть предельно точным, то следует иметь в виду и те договоры России, заключенные царским правительством и в порядке правопреемст­ва воспринятые советским правительством, которые сохраняют юридиче­скую силу и регулирующее значение.

§ 3. Международный обычай

Характеристика этого источника международного права дана в упомянутой выше ст. 38 Статута Международного Суда ООН: международный обычай — «доказательство всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы».

Обычай приобретает юридическое значение в результате однородных или идентичных действий государств и определен­ным образом выраженного ими намерения придать таким дей­ствиям нормативное значение. Длительная повторяемость, т. е. устойчивая практика, — это традиционное основание призна­ния обычая как источника права (таково, например, становле­ние в качестве источника обычая в отношении исторических заливов государств). Однако возможно рождение обычая в ка­честве источника права в короткий промежуток времени (так случилось с почти мгновенным признанием государствами сво­боды использования космического пространства, позднее полу­чившей договорное закрепление).

Специфика международно-правового обычая заключается в том, что он не представляет собой, в отличие от договора, официального документа с явно выраженными формулировка­ми правил, однако это ни в коей мере не свидетельствует о «призрачности» обычая. Он фиксируется во внешнеполитиче­ских документах государств, в правительственных заявлениях, в дипломатической переписке, обретая зримые очертания, хотя и не столь формализованные, как в договоре, ввиду чего уясне­ние его содержания является более сложным и противоречи­вым.

Международное право не дает оснований для предположе­ния о различной юридической силе обычая и договора в пользу договора. Договор и обычай в равной мере обязательны для тех государств (субъектов вообще), на которые они распространя­ются.

Поскольку при переходе от обычая к договору новый ис­точник заменяет прежний только для участвующих в договоре государств типичны ситуации, когда по одному и тому же во­просу применяются одновременно оба источника — и между­народный договор, и международный обычай, но каждый при­менительно к «своей» группе государств. Например, правила, регламентирующие дипломатические иммунитеты, проистека­ют из Венской конвенции о дипломатических сношениях для участвующих в ней государств и из многовекового обычая для государств, не участвующих по каким-либо причинам в Конвенции.

При этом во многих договорах формулируется положение о сохранении и дальнейшем применении обычаев по вопросам, не решенным в договорах. Так, в преамбуле Венской конвенции о дипломатических сношениях подтверждается, что нормы международного обычного права будут продолжать регулиро­вать вопросы, прямо не предусмотренные положениями настоя­щей Конвенции".

При сопоставлении договора и обычая как источников ме­ждународного права следует иметь в виду, что договор концен­трирует определенную совокупность тематически однородных норм, а обычай — это почти всегда одна норма, вследствие чего понятия обычая как нормы и обычая как источника права пере­плетаются.

§ 4. Акты международных конференций

Международные (межгосударственные) конференции за­вершаются, как правило, принятием итоговых документов, юри­дическая природа которых различна.

1. Конференция, созванная специально для разработки ме­ждународного договора, завершается одобрением резолюции (иного акта) о принятии договора и открытии его для подписа­ния государствами. В этом случае резолюция имеет лишь разо­вое, процедурное значение, а источником становится договор как результат действий государств по его подписанию, рати­фикации, введению в действие. Так, Конференция Объединен­ных Наций в Сан-Франциско в апреле — июне 1945 г. заверши­лась принятием Устава ООН, здесь же подписанного предста­вителями государств, затем ратифицированного и вступившего в силу. Третья Конференция ООН по морскому праву (1973— 1982 гг.) завершилась 10 декабря 1982 г. принятием Заключи­тельного акта Конференции и принятием Конвенции по мор­скому праву, сразу же открытой для подписания.

2. Если конференция посвящается проверке состояния вы­полнения уже действующего многостороннего договора, то ее задача ограничивается заслушиванием информации, контроль­ными функциями, формулированием рекомендаций государст­вам. Например, с целью оценки результатов действия Договора о нераспространении ядерного оружия подобные конференции Государств-участников проводятся каждые 5 лет.

3. Конференция посвящается рассмотрению и решению новых проблем и завершается принятием итогового документа с разноплановым содержанием. Это и общий обзор ситуации, и рекомендации государствам-участникам, и разработка новых правил деятельности и взаимоотношений государств.

Потсдамская (Берлинская) конференция руководителей трех государств — СССР, США и Великобритании, состояв­шаяся 17 июля — 2 августа 1945 г., завершилась подписанием двух документов — Протокола и Сообщения о конференции. В протоколе были зафиксированы предписания относительно об­ращения с Германией, территориальных вопросов, ответствен­ности главных военных преступников. Нормативный и юриди­чески обязательный характер этого итогового документа не вы­зывал сомнений.

Принятый тридцать лет спустя, 1 августа 1975 г., Заключи­тельный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе совмещал рекомендации по вопросам экономического, научно-технического и гуманитарного сотрудничества и норма­тивные положения о принципах, которыми государства-участ­ники будут руководствоваться во взаимных отношениях, и о мерах укрепления доверия (предварительное уведомление о крупных военных учениях и т. д.). Характеристика мер укреп­ления доверия в этом акте, а затем в итоговом документе Сток­гольмской конференции от 19 сентября 1986 г. может расцени­ваться как совмещение политических и юридических обяза­тельств. Юридический аспект обязательств выражается в сле­дующем: во-первых, они связаны с регулированием отношений между государствами —участниками СБСЕ; во-вторых, имеют общий характер и должны реализовываться во всех предусмот­ренных случаях, в-третьих, используемые формулировки име­ют форму долженствования («государства должны...», «будут предоставлять...», «будут обеспечивать...»); в-четвертых, преду­смотрены меры контроля за соблюдением согласованных мер, инспекции. Меры доверия — это новые правила межгосударст­венного сотрудничества.

Неоднократные ссылки в последующих договорах на За­ключительный акт и на другие документы СБСЕ сформулиро­ваны так, что не оставляют сомнений в признании их юридиче­ской силы и нормативности, а это — свидетельство статуса этих актов как источников международного права.

И сам процесс преобразования СБСЕ в международную организацию — Организацию по безопасности и сотрудничест­ву в Европе (ОБСЕ) — юридически был регламентирован акта­ми самого СБСЕ — Парижской хартией 1990 г., Хельсинкским документом 1992 г., Будапештскими решениями 1994 г.

Принятая в данном учебнике оценка актов СБСЕ имеет дискуссионный характер. В литературе распространена и иная точка зрения, не признающая за актами СБСЕ качеств источника международного права. Один из весомых аргументов — формулировки самих отдельных актов СБСЕ. Например, в До­кументе Стокгольмской конференции 1986 г. было сказано, что принятые в нем меры являются «политически обязательными». В принятый на Будапештской конференции в декабре 1994 г. Кодекс поведения, касающийся военно-политических аспектов безопасности, включены слова, что закрепленные в Кодексе положения «носят политически обязательный характер».

С такой характеристикой связано заявление о том, что дан­ный документ не подлежит регистрации согласно ст. 102 Устава ООН (эта процедура предусмотрена для международных дого­воров). Но речь и не идет о «тождестве» актов международной конференции и международных договоров. Что же касается тезиса о политической обязательности, использованного лишь в отдельных актах, то его интерпретация не может игнорировать реальных юридических предписаний, нормативных формули­ровок, содержащихся в указанных актах СБСЕ, как и в некото­рых других, а также не учитывать соотношения между этими актами и последующими международными договорами, после­дующей практикой государств.

Определенные черты нормативности присущи такому до­кументу, как «Основополагающий акт о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Российской Федерацией и Организацией Североатлантического договора», подписанно­му 26 мая 1997 г. и содержащему взаимное обязательство о надлежащих мерах «в целях обеспечения его выполнения».

§ 5. Акты международных организаций

Статус актов международных межправительственных ор­ганизаций определяется их уставами. В пределах своей компе­тенции органы этих организаций принимают, как правило, акты-рекомендации либо акты правоприменительного характера. Так, согласно ст. 10,11, 13 Устава ООН Генеральная Ассамблея упол­номочена «делать рекомендаций», а согласно ст. 25 члены ООН подчиняются решениям Совета Безопасности, но сами эти ре­шения связаны с его правоприменительной деятельностью.

Сама по себе международная организация не вправе пре­вращаться в международного «законодателя». Вместе с тем го­сударства — члены организации — могут использовать органи­зацию для нормотворческой деятельности. На сессиях Генераль­ной Ассамблеи ООН принимаются резолюции, фиксирующие одобрение от имени организации разработанных в ее рамках международных договоров. Так было в отношении Договора о нераспространении ядерного оружия (1968 г.), Конвенции о ме­ждународной ответственности за ущерб, причиненный косми­ческими объектами (1971 г.), Международных пактов о правах человека (1966 г.), Международной конвенции о борьбе с захва­том заложников (1979 г.) и других актов. В этих случаях текст договора публикуется в документах ООН в виде приложения к резолюции Генеральной Ассамблеи. Но именно договор (после его подписания государствами и вступления в силу), а не резо­люция, приобретает значение источника международного пра­ва. Аналогичный метод применяется и в других международ­ных организациях универсального характера. Несколько при­меров: в рамках Международного агентства по атомной энер­гии были приняты тексты Конвенции об оперативном оповеще­нии о ядерной аварии и Конвенции о помощи в случае ядерной аварии или радиационной аварийной ситуации (1986 г.), в рам­ках Международной организации труда — текст Конвенции о племенных и ведущих коренной образ жизни народах в неза­висимых странах (1989 г.), в рамках Организации Объединен­ных Наций по вопросам образования, науки и культуры — Кон­венция о мерах, направленных на запрещение и предупрежде­ние, незаконного ввоза, вывоза и передачи права собственности на культурные ценности (1970 г.). Вместе с тем выделяются сво­ей особой юридической значимостью те акты международных организаций, которым самими государствами-членами прида­ется нормативный характер. Такие резолюции принимаются главными (высшими) органами организаций в соответствии с их функциями в тех случаях, когда эффективное осуществление этих функций невозможно без создания новых форм междуна­родного права и, следовательно, придания резолюциям статуса источников международного права.

Можно считать общепризнанной обязательную юридиче­скую силу норм резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 1514 (XV) от 14 декабря 1960 г. Декларация о предоставлении неза­висимости колониальным странам и народам". Этот акт не ограничивался подтверждением или толкованием действовав­ших в то время международно-правовых норм, а в соответст­вии с целями и принципами Устава ООН установил новые им­перативные нормы относительно полного запрещения колониа­лизма и обязанности немедленного предоставления независи­мости народам колоний. Это означало новое, по сравнению с гл. XI—XIII Устава ООН, решение вопросов, затрагивающих статус несамоуправляющихся территорий и международной системы опеки. Примечательно, что в последующих документах ООН и в актах нашего государства ссылки на положения Дек­ларации равнозначны по юридической характеристике ссыл­кам на международные договоры.

Спорной считается в науке оценка резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 2625 (XXV) от 24 октября 1970 г. «Декларация о принципах международного права, касающихся дружествен­ных отношений и сотрудничества между государствами в соот­ветствии с Уставам Организации Объединенных Наций». Суж­дение о том, что роль Декларации сводится к толкованию уже закрепленных в Уставе ООН принципов, вызывает возраже­ние, поскольку в Декларации осуществлена конкретизация прин­ципов Устава, сформулированы права и обязанности государств согласно каждому принципу. Такая конкретизация есть не что иное, как нормотворчество. Соответственно акт кодификации и конкретизации основных принципов есть по сути своей норма­тивный акт, т. е. источник международного права.

Своеобразна нормотворческая роль Генеральной Ассамб­леи ООН в принятии поправок к Уставу ООН и к Статуту Ме­ждународного Суда ООН. Согласно ст. 108 Устава и ст. 69 Ста­тута поправки принимаются Генеральной Ассамблеей и рати­фицируются государствами — членами ООН. В практике дея­тельности ООН такие резолюции, касавшиеся ст. 23, 27, 61, 109 и имевшие нормативный характер, принимались трижды — в 1963, ,1965 и 1971 гг.

Недавно в нормотворческую деятельность включился и Совет Безопасности ООН, решения которого до сих пор ограни­чивались правоприменением. Значение источника международ­ного права имеет утвержденный его резолюцией 827 от 25 мая 1993 г. Устав (Статут) Международного трибунала с целью су­дебного преследования лиц, ответственных за серьезные нару­шения международного гуманитарного права на территории бывшей Югославии.

Относительно деятельности некоторых других междуна­родных организаций можно констатировать принятие ими административно-регламентационных актов типа стандартов Ме­ждународной организации гражданской авиации (ИКАО), са­нитарных правил Всемирной организации здравоохранения, правил МАГАТЭ по безопасному обращению с радиоактивны­ми материалами. Возможность принятия правил в рамках Ме­ждународного органа по морскому дну предусмотрена в Кон­венции ООН по морскому праву (ст. 160, 162 и др.). При положительном отношении государств такие правила могут восприни­маться как нормативные положения.

В рамках ООН и других международных организаций дей­ствуют принимаемые их органами акты, относящиеся к их внут­ренней жизнедеятельности, но содержащие не только правила внутриорганизационного характера, но и нормы взаимоотноше­ний организации (ее органов и государств-членов (например, предписания резолюций Генеральной Ассамблеи о взносах го­сударств-членов в бюджет ООН). Совокупность таких норма­тивных положений принято называть внутренним правом ООН либо внутренним правом какой-либо иной организации.

Литература

Ануфриева Л. П. Об источниках международного частного права (некоторые вопросы теории) // Московский журнал ме­ждународного права.1994. № 4.

Даниленко Г. М. Соотношение и взаимодействие междуна­родного договора и международного обычая // Сов. ежегодник международного права. 1983. М., 1984 (продолжение: там же. 1984.М., 1986).

Игнатенко Г. В. Заключительный акт общеевропейского Совещания в Хельсинки // Правоведение. 1976. № 3.

Игнатенко Г. В., Малинин С. А. Новые тенденции в меж­дународном нормотворчестве // Сов.- ежегодник международ­ного права. 1986. М.,1987.

Лукашук И. И. Источники международного права. Киев, 1966.

Малинин С. А. О правотворческой деятельности межгосу­дарственных организаций // Сов. ежегодник международного права. 1971. М., 1973.

Смирнов И. А. Юридическая квалификация документов Со­вещания по безопасности и сотрудничеству в Европе // Сов. журнал международного права. 1991. № 2.

Тункин Г. И. Теория международного права. М., 1970,

Филимонова М. В. Источники современного международ­ного права. М., 1987.

Шуршалов В. М. Основные вопросы теории международ­ного договора. М., 1959.

Яновский М. В. Советская наука о юридической силе резо­люций Генеральной Ассамблеи ООН //. Сов. ежегодник между­народного права.1964—1965. М.,1966.

Глава 6

Основные принципы международного права

Понятие и отличительные черты основных принципов ме­ждународного права охарактеризованы в главе «Нормы меж­дународного права».

Изложение содержания каждого из принципов базируется на положениях Устава Организации Объединенных Наций и дано в настоящей главе согласно их официальной конкретиза­ции, которая осуществлена в Декларации о принципах между­народного права, касающихся дружественных отношений и со­трудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН от 24 октября 1970 г. и в Заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе от 1 августа 1975 г. (разд. «Декларация принципов, которыми государства-участники будут руководствоваться во взаимных отношениях»).

Взаимосвязь принципов отмечена в Декларации 1970 г.:

«Каждый принцип должен рассматриваться в контексте всех других принципов».

§ 1. Суверенное равенство государств,

Принцип суверенного равенства государств сложился и получил закрепление в названных выше документах как син­тез традиционных правовых постулатов — уважения государ­ственного суверенитета и равноправия государств. Соответст­венно его характеризуют как комплексный, двуединый прин­цип. Само соединение двух указанных элементов порождает новый международно-правовой феномен — суверенное равен­ство государств.

В таком качестве он был закреплен в Уставе ООН: «Орга­низация основана на принципе суверенного равенства всех ее членов» (п. 1 ст. 2).

Согласно Декларации 1970 г. и Заключительному акту 1975 г. государства имеют одинаковые (равные) права и обязан­ности, т. е. они юридически равны. При этом по Декларации все государства «являются равноправными членами международного сообщества независимо от различий экономического, социального, политического или иного характера».

Каждое государство пользуется правами, присущими пол­ному суверенитету, и вместе с тем обязано уважать правосубъектность других государств и их соответствующие права, вклю­чая право определять и осуществлять по своему усмотрению взаимные отношения на основе международного права. Специ­фической для Заключительного акта является формулировка относительно права государств «принадлежать или не принад­лежать к международным организациям, быть или не быть уча­стниками двусторонних или многосторонних договоров...».

«Равносуверенность» государств характеризуется тем, что „каждое государство суверенно в пределах системы государств, международного сообщества, т. е. в условиях взаимодействия и взаимозависимости государств. Суверенитет одного государства сопряжён с суверенитетом другого государства и вследствие этого должен быть с ним скоординирован в рамках действую­щего международного права (в литературе встречается слово­сочетание «согласованный суверенитет»). В функции междуна­родного права входит нормативное обеспечение такой коорди­нации, своего рода упорядочение осуществления основанной на государственном суверенитете международной правосубъектности.

Заключаемые государствами международные договоры, будучи воплощением согласования государственных воль, от­ражают принцип суверенного равенства и нередко содержат Прямые ссылки на него (например, преамбула Венской конвен­ции о праве международных договоров, ст. 1 Устава Содруже­ства Независимых Государств, ст. 1 Договора о дружественных отношениях и сотрудничестве между Российской Федерацией'.и Чешской Республикой от 26 августа 1993 г.).

Конкретное проявление принципа суверенного равенства получает и в таких договорных формулировках, как «каждое участвующее в договоре государство имеет право...», «каждое участвующее в договоре государство обязуется», «ни одно го­сударство не может...» и т. п.

Этот принцип распространяется на всю сферу реализации международно-правовых норм — на действие механизма меж­дународно-правового регулирования, на методы мирного уре­гулирования межгосударственных споров и на проявление от­ветственности государств за международные правонарушения.

§ 2. Невмешательство во внутренние дела

Современное понимание принципа невмешательства во внут­ренние дела государств в общей форме зафиксировано в Уста­ве ООН и конкретизировано в указанных международно-пра­вовых документах, а также в Декларации ООН 1965 г. о недо­пустимости вмешательства во внутренние дела государств, об ограждении их независимости и суверенитета.

Согласно Уставу ООН Организация не имеет права на вме­шательство в дела, по существу входящие во внутреннюю ком­петенцию любого государства.

Декларация о принципах международного права 1970 г. и Заключительный акт общеевропейского Совещания 1975 г. ус­танавливают, что ни одно государство или группа государств не имеет права вмешиваться прямо или косвенно по какой бы то ни было причине во внутренние дела, входящие в компетенцию другого государства. Ни одно государство не может применять любые акты военного, политического или другого принуждения с целью добиться подчинения себе какого-либо государства в осуществлении им суверенных прав и обеспечения себе таким образом преимущества любого рода. Запрещается организация или поощрение подрывной, террористической деятельности, направленной на насильственное изменение строя другого го­сударства.

Международное право не регламентирует внутреннюю ком­петенцию государства, поскольку она обусловлена государст­венным суверенитетом и определяется актами государства. Поэтому вмешательством должны считаться любые меры госу­дарств или международных организаций, с помощью которых последние попытаются препятствовать субъекту международ­ного права решать дела, по существу входящие в его компетен­цию. Не считаются внутренними делами такие действия, кото­рые по своей сущности и целенаправленности представляют угрозу миру и безопасности, грубо попирают общепризнанные международные нормы. Поэтому на основании Устава ООН к данным государствам могут быть применены принудительные меры. В современном международном праве критерием концеп­ции невмешательства являются международные обязательства государств, в том числе их обязательства по Уставу ООН.

§ 3. Равноправие и самоопределение народов

Данный принцип, родившийся во времена буржуазно-де­мократических революций как принцип национальности, после окончания первой мировой воины получил признание как прин­цип самоопределения. Устав ООН (п. 2 ст. 1) говорит о цели развития дружественных отношений «на основе уважения прин­ципа равноправия и самоопределения народов». Постепенно в практике ООН он утвердился в качестве правовой базы про­цесса ликвидации колониальных режимов и создания незави­симых государств.

Декларация 1960 г. о предоставлении независимости коло­ниальным странам и народам подтвердила антиколониальную направленность принципа и в то же время юридически закре­пила право всех народов свободно устанавливать свой полити­ческий статус, осуществлять экономическое, социальное и куль­турное развитие, свободно распоряжаться своими естествен­ными богатствами и ресурсами. Международные пакты о пра­вах человека 1966 г. зафиксировали право на самоопределение в договорной форме, обязательной для государств-участников. Декларация о принципах международного права 1970 г. как ко­дифицирующий акт конкретизировала его содержание и опре­делила, что способами осуществления права на самоопределе­ние являются создание суверенного государства, присоедине­ние к государству или объединение с ним, установление любого другого политического статуса, свободно избранного народом.

Согласно формулировке этого принципа в Заключитель­ном акте СБСЕ как равноправия и права народов распоряжать­ся своей судьбой, «все народы всегда имеют право в условиях полной свободы определять, когда и как они желают, свой внут­ренний и внешний политический статус без вмешательства из­вне и осуществлять по своему усмотрению свое политическое, экономическое, социальное и культурное развитие».

Особую актуальность в современных условиях приобрета­ет и другая сторона принципа, обеспечивающая ограждение суверенных государств от сепаратистских движений, произволь­ных действий, ориентированных на раскол суверенного госу­дарства. Ничто в рассматриваемом принципе, сказано в Декла­рации 1970 г., не должно толковаться как санкционирующее или поощряющее любые действия, которые вели бы к расчле­нению или нарушению территориальной целостности и поли­тического единства суверенных государств, соблюдающих прин­цип равноправия и самоопределения народов. Таким образом, данный принцип должен применяться с учетом другого основ­ного принципа международного права — территориальной це­лостности государств.

§ 4. Неприменение силы или угрозы силой

Становление данного принципа связано с такими между­народно-правовыми актами, как Конвенция о мирном решении международных столкновений (1899 г.) и Конвенция об ограни­чении применения силы при взыскании по долговым обязатель­ствам (1907 г.).

Определенные правовые ограничения применения силы содержались в Статуте Лиги Наций. В частности, ст. 12 обязы­вала государства не прибегать к войне до тех пор, пока не ис­пользованы определенные мирные средства.

Особое значение в осуждении и отказе от обращения к войне имел Парижский договор (Пакт Бриана-Келлога) от 27 августа 1928 г. Согласно его ст. 1 «Высокие Договаривающие­ся Стороны торжественно, заявляют от имени своих народов по принадлежности, что они осуждают обращение к войне для урегулирования международных споров и отказываются от та­ковой в своих взаимных отношениях в качестве орудия нацио­нальной политики». Статья 2 предусматривала решение споров или конфликтов мирными средствами. Данный подход, по сути дела, закреплял принцип запрещения агрессивной войны, ко­торый был конкретизирован и развит в последующем в Уста­вах Нюрнбергского и Токийского трибуналов и их приговорах.

Устав ООН (п. 4 ст. 2) провозгласил: «Все Члены Организа­ции Объединенных Наций воздерживаются в их международ­ных отношениях от угрозы силой или ее применения как про­тив территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с целями Объединенных Наций». Кон­кретизируя эту основополагающую норму, Декларация 1970 г. возложила на каждое государство обязанность воздерживаться от угрозы силой или ее применения с целью нарушения суще­ствующих международных границ другого государства или в качестве средства разрешения международных, в том числе территориальных, споров. Развитием этого положения стало формулирование в Заключительном акте СБСЕ 1975 г. принци­па нерушимости границ.

Декларация 1970 г. квалифицирует агрессивную войну как преступление против мира, влекущее ответственность по меж­дународному праву. В развитие этой нормы Генеральная Ас­самблея ООН в 1974 г. приняла резолюцию, содержащую опре­деление агрессии: применение вооруженной силы государст­вом или группой государств против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства или каким-либо другим образом, несовмес­тимым с Уставом ООН. Перечислив семь видов действий, ква­лифицируемых в качестве актов агрессии, резолюция оговори­ла право Совета Безопасности определить, что и другие акты представляют собой агрессию согласно положениям Устава.

Запрет применения силы, несовместимого с целями Объе­диненных Наций, совмещен в Уставе ООН с допущением пра­вомерного обращения к вооруженной силе: во-первых, в целях самообороны, если произойдет вооруженное нападение (ст. 51), во-вторых, по решению Совета Безопасности ООН в случае угро­зы миру, любого нарушения мира или акта агрессии (ст. 39 и 42).

§ 5. Мирное урегулирование споров

Этот принцип по своему содержанию тесно связан с прин­ципом неприменения силы и угрозы силой, их становление про­ходило, по существу, одновременно. Чем категоричнее форму­лировались обязательства государств разрешать свои споры мирными средствами, не прибегая к войне, тем очевиднее ста­новилось правило об отказе от применения силы и угрозы си­лой. Так, анализ содержания ст. 1 и 2 Конвенции о мирном ре­шении международных столкновений 1907 г. позволяет сделать вывод, что мирное разрешение споров лишь предпочтительнее по сравнению с таким средством, как применение оружия. При­менение оружия не исключается в качестве правомерного сред­ства разрешения споров. Чтобы предупредить по возможности обращение к силе, государства соглашаются прилагать все свои усилия к тому, чтобы обеспечить мирное решение междуна­родных несогласий (ст. 1). В случае возникновения важного раз­ногласия или столкновения они согласились обращаться, на­сколько позволят обстоятельства, к добрым услугам или по­средничеству одной или нескольких дружественных держав, прежде чем прибегнуть к оружию (ст. 2).

В Уставе Лиги Наций указывались средства, которые госу­дарства должны использовать для разрешения спора (третей­ское или судебное разбирательство, рассмотрение спора в Со­вете) и ни в коем случае не прибегать к войне, но лишь до истечения трехмесячного срока после решения третейских су­дей, или судебного постановления, или доклада Совета (п. 1 ст. 12).

В Договоре об отказе от войны в качестве орудия нацио­нальной политики 1928 г. государства-участники признали, что урегулирование или разрешение всех могущих возникнуть ме­жду ними споров или конфликтов «должно всегда изыскивать­ся только в мирных средствах» (ст. 2).

В Уставе ООН положение о мирном разрешении междуна­родных споров закреплено в качестве одного из основных прин­ципов, в соответствии с которыми должны действовать ООН и ее члены (п. 3 ст. 2). Это положение общего характера раскры­вается в Декларации 1970 г. и в Заключительном акте СБСЕ 1975 г.

В соответствии с данным принципом государства обязаны стремиться к скорейшему и справедливому разрешению своих споров путем переговоров, обследования, посредничества, при­мирения, арбитража, судебного разбирательства, обращения к региональным органам и соглашениям или иными мирными сред­ствами по своему выбору. При урегулировании спора должны применяться такие средства, которые соответствовали бы об­стоятельствам и характеру спора. Государства разрешают свои споры на основе суверенного равенства и свободы выбора средств мирного разрешения споров.

На встречах представителей государств — участников СБСЕ, а также на специальных совещаниях экспертов были разработаны рекомендации относительно комплексной систе­мы мирного урегулирования споров, которые были приняты Советом СБСЕ на заседании в Стокгольме в декабре 1992 г. Одновременно одобрена и открыта для подписания Конвенция по примирению и арбитражу в рамках СБСЕ. Она предусмат­ривает создание Суда по примирению и арбитражу в рамках СБСЕ для урегулирования споров посредством примирения и арбитража. Он состоит из назначенных государствами — уча­стниками Конвенции мировых посредников и арбитров. Прими­рение осуществляется Примирительной комиссией, в состав которой входят мировые посредники. Арбитражное разбира­тельство отнесено к компетенции Арбитражного трибунала.

Обсуждается инициатива относительно созыва в 1999 г. Третьей конференции мира для разработки новой конвенции о мирном разрешении споров на основе анализа применения кон­венций 1899 и 1907 гг. и современной практики.

§ 6. Нерушимость границ

В Декларации о принципах международного права 1970 г. нормы о нерушимости границ являются составной частью со­держания принципа неприменения силы и угрозы силой. Государства обязаны «воздерживаться от угрозы силой или ее при­менения с целью нарушения существующих международных границ другого государства или в качестве средства разреше­ния международных споров, в том числе территориальных спо­ров и вопросов, касающихся государственных границ».

Государства Европы всегда придавали особое значение не­рушимости границ, оценивая этот фактор как одно из основных условий обеспечения европейской безопасности. Положение о нерушимости границ государств Европы нашло нормативное отражение в договорах СССР, ПНР, ГДР и ЧССР с ФРГ 1970— 1973 гг.

В Договоре между СССР и ФРГ от 12 августа 1970 г. было сказано, что «мир в Европе может быть сохранен только в том случае, если никто не будет посягать на современные границы». Стороны заявили, что «не имеют каких-либо территориальных претензий к кому бы то ни было и не будут выдвигать такие претензии в будущем». Они будут «неукоснительно соблюдать территориальную целостность всех государств в Европе в их нынешних границах».

В Заключительном акте СБСЕ от 1 августа 1975 г. нормы о нерушимости границ выделены в самостоятельный принцип взаимоотношений между государствами.

Государства — участники СБСЕ рассматривают все грани­цы друг друга и границы всех государств в Европе как неруши­мые. Они обязуются воздерживаться сейчас и в будущем от любых посягательств на эти границы, а также от любых требо­ваний или действий, направленных на захват и узурпацию час­ти или всей территории любого государства-участника.

Принцип нерушимости границ в числе других принципов является основой взаимоотношений Российской Федерации с другими государствами, что подтверждается ее договорами с ними.

В Соглашении о создании Содружества Независимых Го­сударств от 8 декабря 1991 г. и Алма-Атинской декларации от 21 декабря 1991 г. подтверждаются признание и уважение не­прикосновенности существующих границ.

Договор между Российской Федерацией и Республикой Польша о дружественном и добрососедском сотрудничестве от 22 мая 1992 г. включает следующее положение: «Стороны при­знают нерушимой существующую между ними границу и под­тверждают, что не имеют друг к другу никаких территориаль­ных претензий, а также не будут выдвигать таких претензий в будущем».

Приверженность принципу нерушимости границ выраже­на также в Договоре между Российской Федерацией и Украи­ной о дружбе, сотрудничестве и партнерстве от 31 мая 1997 г., в Договоре между Российской Федерацией и Азербайджанской Республикой о дружбе, сотрудничестве и безопасности от 3 июля 1997 г. и др.

Знаменательно включение этого принципа, в числе других, в Основополагающий акт о взаимных отношениях, сотрудниче­стве и безопасности между Российской Федерацией и Органи­зацией Североатлантического договора от 27 мая 1997 г.

§ 7. Территориальная целостность государств

В соответствии с этим принципом, содержание которого раскрывается в Заключительном акте СБСЕ, на государства возлагаются следующие обязательства: уважать территориаль­ную целостность каждого из государств; воздерживаться от любых действий, несовместимых с целями и принципами Уста­ва ООН, против территориальной целостности, политической независимости или единства любого государства-участника;

воздерживаться от превращения территории друг друга в объ­ект военной оккупации или в объект приобретения с помощью применения силы или угрозы силой.

Приведенные положения содержания принципа террито­риальной целостности свидетельствуют о его тесной связи с другими основными принципами международного права, осо­бенно такими, как принцип неприменения силы и угрозы си­лой, нерушимости границ, равноправия и самоопределения на­родов.

В Декларации о принципах международного права 1970 г. сказано, что содержание принципа равноправия и самоопреде­ления народов не должно толковаться как санкционирующее или поощряющее любые действия, которые вели бы к расчле­нению или частичному или полному нарушению территориаль­ной целостности или политического единства суверенных и не­зависимых государств, имеющих правительства, представляю­щие весь народ, принадлежащий к данной территории. Прин­цип равноправия и самоопределения народов обязывает госу­дарства.воздерживаться от любых действий, направленных на частичное или полное нарушение национального единства и территориальной целостности любого другого государства.

15 апреля 1994 г. руководителями стран СНГ принята Дек­ларация о соблюдении суверенитета, территориальной целостности и неприкосновенности границ государств — участников СНГ.

Согласно ст. 4 Конституции РФ суверенитет Российской Федерации распространяется на всю ее территорию; она обес­печивает целостность и неприкосновенность своей территории.

§ 8. Уважение прав человека и основных свобод

Становление обязательства государств уважать права че­ловека и основные свободы в качестве одного из принципов международного права связано с более длительным процессом нормативной регламентации, чем у тех принципов, которые не­посредственно были провозглашены в ст. 2 Устава ООН и кон­кретизированы в Декларации 1970 г.

В самом Уставе при определении целей ООН говорится об осуществлении международного сотрудничества «в поощрении и развитии уважения к правам человека и основным свободам для всех...» (п. 3 ст. 1). Согласно ст. 55, ООН содействует «всеоб­щему уважению и соблюдению прав человека и основных сво­бод для всех...». И если прибегнуть к комплексной оценке, то можно заключить, что Устав ООН возлагает на государства обя­зательство не просто уважения, а именно всеобщего уважения прав и основных свобод, и не только их уважения, но и соблю­дения.

Нормативное содержание принципа вырабатывалось в рам­ках ООН постепенно, через провозглашение Всеобщей декла­рации прав человека (1948 г.) и принятие двух международных пактов — об экономических, социальных и культурных правах и о гражданских и политических правах (1966 г.), а также дру­гих деклараций и конвенций.

Параллельно осуществлялась правовая регламентация обя­зательств государств в сфере прав и свобод человека на регио­нальном уровне (американская, европейская, позднее африкан­ская конвенции, а в настоящее время и в рамках Содружества Независимых Государств).

В Заключительном акте СБСЕ 1975 г. нормативные пред­писания об уважении прав человека и основных свобод впер­вые были сформулированы как компоненты самостоятельного международного принципа, которым государства-участники обязались руководствоваться во взаимных отношениях.

В соответствии с текстом акта государства-участники «бу­дут поощрять и развивать эффективное осуществление гражданских, политических, экономических, социальных, культурных и других прав и свобод, которые все вытекают из достоин­ства, присущего человеческой личности, и являются сущест­венными для ее свободного и полного развития». В развитие этой формулы государства в Итоговом документе Венской встре­чи СБСЕ (1989 г.) признали, что все права и свободы имеют первостепенное значение и должны полностью осуществляться всеми надлежащими способами. Констатация равной ценности всех прав и свобод обусловливает содержание соответствую­щих положений национального законодательства. Отметим в этой связи формулировку п. 1 ст. 17 Конституции Российской Феде­рации: «В Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнан­ным принципам и нормам международного права и в соответст­вии с настоящей Конституцией».

В Заключительном акте СБСЕ уважение прав и свобод ха­рактеризуется как существенный фактор мира, справедливо­сти и благополучия в межгосударственных дружественных от­ношениях. Следует иметь в виду, что в обоих международных пактах права и свободы человека регламентируются с учетом права народов на самоопределение. А в Заключительном акте СБСЕ выделено положение об уважении прав и защите закон­ных интересов лиц, принадлежащих к национальным меньшин­ствам.

В числе новейших документов, применяющих рассматри­ваемый принцип к ситуации, сложившейся после прекращения существования СССР, являются Декларация глав государств — участников Содружества Независимых Государств о междуна­родных обязательствах в области прав человека и основных свобод (24 сентября 1993 г.) и Конвенция СНГ о правах и основ­ных свободах человека (26 мая 1995 г.).

Принцип уважения прав и основных свобод можно охарак­теризовать как юридическую базу становления и совершенст­вования международного гуманитарного права как отрасли ме­ждународного права в ее современном понимании (см. гл. 13). Содержание этого принципа определяет характер взаимодей­ствия международно-правовых и внутригосударственных норм в области гуманитарного сотрудничества в условиях, когда ме­ждународное право не только влияет на национальное законо­дательство по вопросам прав человека, не только устанавлива­ет общепринятые стандарты, которыми должны руководство­ваться государства, не только вводит в действие международ­ные средства защиты прав человека от массовых посягательств, но и становится непосредственным регулятором и гарантом определенных элементов правового статуса личности, обеспечивае­мого, наряду с национальным, международным правовым меха­низмом.

§ 9. Сотрудничество государств

Сотрудничество государств в качестве правового принципа впервые получило признание и закрепление в Уставе ООН как результат плодотворного взаимодействия держав антигитлеров­ской коалиции во второй мировой войне и как критерий межго­сударственного общения в будущем. При этом подразумевался качественно новый, более высокий, уровень взаимодействия, чем традиционное поддержание отношений между странами.

Одной из целей ООН, согласно п. 3 ст. 1, является осущест­вление международного сотрудничества в разрешении между­народных проблем экономического, культурного и гуманитар­ного характера и в поощрении и развитии уважения к правам человека и основным свободам для всех, без различия расы, пола, языка и религии. Принцип сотрудничества пронизывает многие положения Устава. В числе функций Генеральной Ас­самблеи — организация исследований и разработка рекоменда­ций в целях содействия международному сотрудничеству в по­литической области и поощрения прогрессивного развития ме­ждународного права в областях экономической, социальной, культуры, образования, здравоохранения и содействия осуще­ствлению прав человека (ст. 13). Глава IX специально посвяще­на международному экономическому и социальному сотрудни­честву.

Декларация о принципах международного права 1970 г. подчеркивает, что сотрудничество является обязанностью го­сударств: «Государства обязаны, независимо от различий в их политической, экономической и социальной системах, сотруд­ничать друг с другом в различных областях международных отношений с целью поддержания международного мира и безо­пасности и содействовать международной экономической ста­бильности и прогрессу, общему благосостоянию народов...». Дек­ларация обозначает основные направления сотрудничества, ори­ентируя государства на сотрудничество как друг с другом, так и с Организацией Объединенных Наций.

Дальнейшее развитие и конкретизацию принцип сотруд­ничества получил применительно к общеевропейским делам в Заключительном акте СБСЕ 1975 г., согласно которому государ­ства-участники «будут развивать свое сотрудничество друг с другом, как и со всеми государствами, во всех областях в соответствии с целями и принципами Устава ООН». При этом особо подчеркивается стремление на его основе содействовать взаи­мопониманию и доверию, дружественным и добрососедским отношениям, безопасности и справедливости.

В современных условиях первостепенное значение имеет достижение универсальности принципа сотрудничества.

§ 10. Добросовестное выполнение международных обязательств

Рассматриваемый принцип, как бы завершающий изложе­ние основных принципов международного права, зародился и долгое время действовал как принцип соблюдения междуна­родных договоров — pacta sunt servanda («договоры должны соблюдаться»).

В современный период из обычно-правовой нормы он пре­вратился в договорную норму, а его содержание существенно изменилось и обогатилось.

В преамбуле Устава ООН говорится о решимости народов «создать условия, при которых могут соблюдаться справедли­вость и уважение к обязательствам, вытекающим из договоров и других источников международного права», а в п. 2 ст. 2 фик­сируется обязанность членов ООН добросовестно выполнять принятые по Уставу обязательства, «чтобы обеспечить им всем в совокупности права и преимущества, вытекающие из принад­лежности к составу членов Организации».

Важным этапом в договорном закреплении данного прин­ципа стала Венская конвенция о праве международных догово­ров 1969 г. В ней отмечается, что «принцип свободного согласия и добросовестности и норма pacta sunt servanda получили все­общее признание». В ст. 26 установлено: «Каждый действую­щий договор обязателен для его участников и должен ими доб­росовестно выполняться».

Развернутую характеристику этот принцип получил в Дек­ларации о принципах международного права 1970 г., в Заклю­чительном акте СБСЕ 1975 г. и в других документах.

Смысл данного принципа заключается в том, что это — признанная всеми государствами универсальная и кардиналь­ная норма, выражающая юридическую обязанность государств и других субъектов соблюдать и выполнять обязательства, при­нятые в соответствии с Уставом ООН, вытекающие из обще­признанных принципов и норм международного права и соответствующих им международных договоров и других источни­ков международного права.

Принцип добросовестного выполнения международных обя­зательств служит критерием законности деятельности госу­дарств в международных и во внутригосударственных отноше­ниях. Он выступает в качестве условия стабильности, эффек­тивности международного правопорядка, согласованного с пра­вопорядком всех государств.

С помощью этого принципа субъекты международного права получают законное основание взаимно требовать от других уча­стников международного общения выполнения условий, связан­ных с пользованием определенными правами и несением соот­ветствующих обязанностей. Данный принцип позволяет отгра­ничивать правомерную деятельность от незаконной, запрещен­ной. В этом аспекте он ярко проявляется в качестве императив­ной нормы международного права. Указанный принцип как бы предупреждает государства о недопустимости отхода в заклю­чаемых ими договорах от кардинальных установлений между­народного права, выражающих коренные интересы всего меж­дународного сообщества, подчеркивает превентивную функцию норм jus cogens. Принцип добросовестного соблюдения между­народных обязательств, связывая императивные нормы в еди­ную систему международно-правовых предписаний, является их интегральной частью. Однако если отдельные нормы jus co­gens могут быть заменены другими на основе соглашения меж­ду государствами, то подобная замена невозможна по отноше­нию к данному принципу: его отмена означала бы ликвидацию всего международного права.

В процессе развития данного принципа было предусмотре­но, что при осуществлении своих суверенных прав, включая право устанавливать свои законы и административные прави­ла, государства-участники будут сообразовываться со своими юридическими обязательствами по международному праву.

Существенными признаками принципа добросовестного выполнения международных обязательств являются недопус­тимость произвольного одностороннего отказа от взятых обяза­тельств и юридическая ответственность за нарушение между­народных обязательств, которая наступает в случае отказа от их выполнения или иных действий (либо бездействия) участни­ка договора, имеющих противоправный характер. Нарушение международных обязательств порождает вопрос об ответствен­ности не только за отход от соглашения, но и за посягательство на сам принцип добросовестного выполнения международных обязательств.

Литература

Бараташвили Д. И. Принцип суверенного равенства госу­дарств в международном праве. М., 1978.

Волова Л. И. Нерушимость границ— новый принцип меж­дународного права. Ростов-на-Дону, 1987.

Ковалев А. А. Самоопределение и экономическая независи­мость народов. М., 1988.

Левин Д. Б. Принцип мирного разрешения международных споров. М., 1977.

Менжинский В. И. Неприменение силы в международных отношениях. М., 1976.

Тиунов О. И. Принцип соблюдения международных обяза­тельств. М., 1979.

Ушаков Н. А. Невмешательство во внутренние дела госу­дарств. М.,1971.

Черниченко С. В. Принцип самоопредения народов (совре­менная интерпретация) // Московский журнал международно­го права.1996.№ 4.

Глава 7

Международно-правовая ответственность

§ 1. Понятие международно-правовой ответственности

Ответственность является необходимым юридическим средством обеспечения соблюдения норм международного пра­ва и восстановления нарушенных прав и отношений. Она вы­ступает в качестве особого инструмента регулирования между­народных отношений и гаранта функционирования междуна­родного права.

Ответственность можно рассматривать как непременную обязанность, обусловленную неправомерным поведением. Как заявила в 1928 г. Постоянная палата международного правосу­дия (предшественница Международного Суда ООН), принци­пом международного права и, более того, общей правовой кон­цепцией является признание того, что любое нарушение взято­го на себя обязательства влечет за собой обязанность возмес­тить ущерб. Иначе говоря, это является непременным следст­вием несоблюдения договоров, в связи с чем нет необходимости оговаривать это в самом договоре.

Из данного положения вытекает следующее: 1) обязанность нести ответственность за международные правонарушения есть общепризнанная норма обычного международного права; 2) в международном праве нет деления ответственности на дого­ворную и деликтную. Независимо от того, закреплено это в до­говоре или нет, любое его нарушение влечет за собой право требовать возмещения, с одной стороны, и обязанность отве­чать за свои действия — с другой.

Нормы, касающиеся ответственности в международном праве, составляют особый международно-правовой институт. В основном это обычные нормы, а также нормы, рассредоточен­ные по отдельным договорам. Комиссия международного права ООН, занимающаяся подготовкой проекта статей об ответст­венности, подчеркнула, что вопрос об ответственности — один из тех, для которых кодификация может сыграть особо важную роль. При разработке проекта она разбила всю проблему на три части: «происхождение международной ответственности», «содержание, форма и степень международной ответственности», «урегулирование споров»*.

* На 48-й сессии КМП приняла в предварительном порядке проект статей (Док. ООН. Доп. № 10 (А/51/10). Нью-Йорк, 1996.

Международно-правовая ответственность — обязанность субъекта международного права устранить, ликвидировать вред, причиненный им другому субъекту международного права в результате нарушения международно-правового обязатель­ства, или обязанность возместить ущерб в результате пра­вомерных действий, если это предусмотрено договором.

Институт ответственности является общим, «сквозным». институтом международного права, его нормы призваны обес­печить охрану правопорядка во всех сферах межгосударствен­ных отношений.

§ 2. Основания международно-правовой ответственности

Ответственность наступает при наличии определенных ос­нований, понимаемых в двух значениях — на основе чего и за что возникает ответственность.

Исходя из этого, различаются юридические и фактические основания ответственности. Между ними существует тесная связь. С одной стороны, если право не содержит обязанности определенных действий либо запрета, то не может идти речь о правонарушении и, следовательно, об ответственности. С дру­гой — если в поведении субъекта нет признаков правонаруше­ния, то постановка вопроса об ответственности также исключа­ется.

Юридические основания. Это совокупность юридически обязательных международно-правовых актов, на основе кото­рых определенное поведение квалифицируется как междуна­родное правонарушение.

Статья 4 проекта статей об ответственности гласит: «Дея­ние государства может быть квалифицировано как междуна­родно-противоправное лишь на основании международного пра­ва. На такую квалификацию не может влиять квалификация этого же деяния как правомерного согласно внутригосударст­венному праву».

Юридические основания ответственности могут содержаться в любых источниках международного права и иных актах, фик­сирующих обязательные для государства правила поведения.

Ими являются договоры, обычаи, решения международных су­дов и арбитражей, обязательные акты международных органи­заций,, некоторые акты международных конференций и сове­щаний, отдельные односторонние акты государств международ­но-правового характера.

Договор и обычай содержат обязательные правила поведе­ния как традиционные источники международного права.

Акты международных организаций могут являться юри­дическим основанием ответственности в виде резолюций, по­становлений, деклараций, если им придается обязательный ха­рактер. Таковы, например, правила процедуры, решения о бюд­жете и распределении взносов, о приеме в организацию и ис­ключении из нее, акты толкования общепризнанных норм ме­ждународного права, а также регламенты, правила, стандарты в рамках ряда специализированных учреждений ООН.

Обязательства государств могут вытекать не только из нор­мативных актов, но и из актов применения права. Такими акта­ми являются, в частности, резолюции Совета Безопасности ООН по вопросам поддержания мира и безопасности, о применении принудительных мер, решения международных судов, арбит­ражей и трибуналов—Суд устанавливает факт правонаруше­ния, определяет виды и формы ответственности государства-нарушителя. При этом он не создает новые нормы, но в его решении содержатся определенные обязанности нарушителя и права потерпевшего государства индивидуального характера — для данных государств и для конкретных ситуаций.

В отдельных случаях юридическим основанием междуна­родно-правовой ответственности-государства могут быть его односторонние акты, посредством которых оно принимает на себя международные обязательства и которые признаются дру­гими государствами (провозглашение свободы транзита через его территорию, установление определенной ширины террито­риальных вод, разрешение иностранным судам ловли рыбы в морской экономической зоне, использование ресурсов конти­нентального шельфа и т. д.). В таких случаях государство не вправе до завершения соответствующих действий других госу­дарств либо без предварительного уведомления прекращать одностороннее обязательство.

В 1974 г. Международный Суд ООН высказал следующее суждение: «Общепризнано, что декларации, составленные по­средством односторонних актов, касающихся правовой или фак­тической ситуации, могут иметь своим следствием создание правовых обязательств… Обязательства такого рода обязывают государство, даже если они не были приняты в рамках перего­воров».

Фактические основания ответственности. Как уже отме­чалось, фактическое основание есть то, за что наступает ответ­ственность. В силу этого необходимо четко установить элемен­ты международного правонарушения, которое и выступает в качестве фактического основания ответственности. КМП выде­лила два элемента правонарушения. Статья 3 проекта статей об ответственности «Элементы международно-противоправного деяния» гласит: «Международно-противоправное деяние госу­дарства налицо в том случае, когда: а) какое-либо поведение, заключающееся в действии или бездействии, может, согласно международному праву, присваиваться государству и б) такое поведение представляет собой нарушение международного обя­зательства этого государства».

Государство —- это единый социальный организм, все функ­ции которого осуществляются через систему государственных органов. Поэтому, решая вопрос о вменении поведения государ­ству, надо установить круг органов, за которые оно несет ответ­ственность. Статья 5 проекта статей формулирует общее пра­вило: «Поведение любого органа государства, имеющего такой статус согласно внутреннему праву этого государства, рассмат­ривается согласно международному праву и при условии, что в данном случае указанный орган действовал в качестве таково­го, как деяние этого государства». Следовательно, какая-либо инстанция должна иметь статус органа государства, определе­ние же системы таких органов относится к внутренней компе­тенции каждого государства.

Последующие статьи проекта конкретизируют общее пра­вило и устанавливают, что не имеет значения, к какай власти принадлежит орган государства — учредительной, законода­тельной, исполнительной, судебной или иной, а также какой — международный или внутригосударственный — характер име­ют эти функции.

Презумпция, следовательно, такова, что государство несет международную ответственность за действия любых своих ор­ганов, независимо от их функций. По словам уругвайского про­фессора Э. X. де Аречаги «государство ответственно за свои органы, только за свои органы и за все свои органы»*.

* Хименес де Аречага Э. Современное международное право. М., 1983. С.416—417.

Исходя из этих общих положений, можно отметить сле­дующие наиболее характерные случаи.

Применительно к законодательству государства Постоян­ная палата международного правосудия в одном из судебных разбирательств отметила как само собой разумеющееся, что государство, принявшее определенное международное обяза­тельство, непременно должно внести в законодательство по­правки. Это означает, что оно навлекает на себя ответствен­ность как в случае издания противоречащих обязательствам законов, так и при отсутствии необходимых актов. Согласно ст. 27 Венской конвенции о праве международных договоров государство «не может ссылаться на положения своего внут­реннего права в качестве оправдания для невыполнения им до­говора».

В равной мере государство несет ответственность за дей­ствия своих исполнительных органов, прежде всего правитель­ства. Это могут быть неправомерные решения либо действия должностных лиц, наносящие ущерб иностранной собственно­сти либо гражданам.

Следует четко разграничивать случаи ответственности хо­зяйственных, политических, общественных и других организа­ций, не являющихся органами государства и не действующих от его имени. Международной практике известны случаи, когда суды пытались возлагать на государство ответственность за деятельность хозяйственных организаций.

Государство не отвечает по обязательствам хозяйственных организаций, так же как последние не отвечают по обязатель­ствам государства.

Принимаемое какой-либо судебной инстанцией решение является решением органа государства. Государство может упол­номочить судебные органы применять договоры. Однако если суды выносят решения в нарушение международных обяза­тельств или отказываются применить договор либо не могут сделать это в силу непринятия необходимых законодательных изменений, само государство становится ответственным за на­рушение договора. Международная практика знает примеры ответственности федеративных государств за действия властей субъектов федерации. В каждой конкретной ситуации все за­висит от статуса субъектов. И если они имеют определенные права в области внешних отношений, могут принимать на себя международные обязательства, то они, следовательно, несут ответственность за них.

Разные последствия имеют действия индивидов, совершен­ные в связи с деятельностью государства. Проект констатиру­ет, что поведение лиц рассматривается как деяние государства, если «установлено, что это лицо или группа лиц фактически действовали от имени данного государства» (ст. 8). Таковы, на­пример, организация и засылка вооруженных групп и банд на территорию другого государства, выполнение отдельными ли­цами поручений государственных органов на иностранной тер­ритории и т. д.

Действия, не связанные с осуществлением прерогатив го­сударственной власти либо не имеющие отношения к политике государства, рассматриваются как действия частных лиц и не присваиваются государству. Вместе с тем они также могут по­сягать на защищаемые международным правом интересы дру­гого государства (покушение на его честь, достоинство и иму­щество, преступления — против его представителей и граждан, организация вооруженных отрядов, подрывная деятельность и т. п.). Государство обязано предотвращать подобные деяния, а если они совершены — пресекать их и наказывать виновных лиц. В противном случае возникает международно-правовая ответственность государства, но не за действия частных лиц, а за бездействие своих органов.

Следовательно, общая концепция такова: государство не­сет ответственность за действия всех своих органов, а также за действия отдельных официальных лиц, осуществляющих пре­рогативы государственной власти, и за непринятие необходи­мых мер против правонарушений находящихся под его юрис­дикцией лиц.

Кроме того, по некоторым договорам на государство возла­гается ответственность за всю национальную деятельность — как органов государства, так и любых физических и юридиче­ских лиц. Такое правило устанавливают, например, ст. 6—7 Договора о принципах деятельности государств по исследова­нию и использованию космического пространства и небесных тел 1967 г., в соответствии с которыми государства-участники несут ответственность за ущерб, причиненный как государст­венными, так и частными космическими объектами.

Решение вопроса о том, является ли конкретное деяние государства нарушением международных обязательств и фак­тическим основанием ответственности, зависит от наличия в нем необходимых признаков правонарушения.

§ 3. Признаки международного правонарушения

Международное правонарушение характеризуют следую­щие необходимые признаки: противоправность деяния и вред (ущерб). Неотъемлемым структурным элементом правонаруше­ния является причинная связь между деянием и наступивши­ми последствиями (ущербом).

Противоправность поведения проявляется в нарушении международных обязательств государства в форме действия или бездействия. Противоправность в международном праве пони­мается как противоречие между правовой нормой (обязатель­ством) и поведением государства. Статья 16 проекта устанавли­вает: «Нарушение государством международного обязательст­ва налицо в том случае, когда деяние этого государства не соот­ветствует тому, что требует от него указанное обязательство».

Таким образом, противоправность будет во всяком случае, когда государство не выполняет любое свое международное обя­зательство. Как подчеркнул специальный докладчик Комиссии международного права профессор Р. Аго, «в международном праве понятие о нарушении обязательства можно рассматри­вать как совершенно точно соответствующее понятию по нане­сению ущерба субъективному праву другой стороны».

Очевидно, что такое понимание противоправности в меж­дународном праве отличается от ее понятия в таких отраслях внутреннего права, как уголовное и административное право, где зафиксирован конкретный перечень правонарушений и где противоправность предполагает соответствие деяния и описа­ния правонарушения в правовой норме. В международном пра­ве противоправность — это, обычно, расхождение между дей­ствием и нормой,,

Вред (ущерб). Любое противоправное поведение есть при­чинение ущерба защищаемым международным правом закон­ным интересам государств либо всему международному сооб­ществу. В результате ущерба государство становится потер­певшим, что дает основания ставить вопрос об ответственности.

Ущерб может быть материальным (территориальные, иму­щественные потери, убытки, упущенная выгода) и нематери­альным (ущемление прав, чести, достоинства, престижа госу­дарства и т. д.). Нередко он причиняется в смешанной форме.

В проекте статей Комиссия международного права не вы­делила вред в качестве самостоятельного элемента правонаруше­ния, мотивируя это тем, что он покрывается самим фактом про­тивоправного поведения. Однако международная практика сви­детельствует о том, что во многих ситуациях основным услови­ем возникновения ответственности является нанесение ущерба.

Для наступления ответственности необходима причинная связь между противоправным поведением и ущербом. Причинная связь дает возможность достаточно точно определить при­частность государства к вредным последствиям, причиненным какими-либо событиями или действиями, следовательно, решить вопрос об ответственности.

Вопрос о вине как самостоятельном признаке международ­ного правонарушения порождает различные суждения и не имеет однозначного решения.

Основываясь на международной практике и стремясь из­бежать сложностей при доказательстве вины, различного тол­кования самого понятия вины, КМП не включила в проект ста­тей элемент вины государства как необходимый признак пра­вонарушения. Сторонники выделения вины исходят из того, что при любых обстоятельствах государство проявляет свою волю. При совершении международного правонарушения проявление воли носит неправомерный, т. е. виновный, характер.

Итак, международно-правовая ответственность возникает при необходимых юридических и фактических основаниях — конкретного правового обязательства и наличия правонаруше­ния в действиях субъекта.

§ 4. Виды международных правонарушений

Исходя из отмеченного выше понимания противоправно­сти, можно подчеркнуть, что в международном праве нет кон­кретного перечня правонарушений.

Вместе с тем международные правонарушения неодинако­вы по своей направленности и степени тяжести. Необходима их обоснованная классификация, ибо от этого зависит и различ­ный режим ответственности.

В отечественной литературе был предложен критерий сте­пени социальной опасности международных правонарушений, из чего вытекает необходимость разграничения простых пра­вонарушений и международных преступлений.

Особая категория правонарушений — преступления про­тив мира и безопасности человечества — выделена в ряде меж­дународно-правовых актов: Уставе Нюрнбергского трибунала, Конвенции о предупреждении преступлений геноцида и нака­зании за него 1948 г., Конвенции о пресечении преступления апартеида и наказании за него 1973 г., Конвенции о непримени­мости срока давности к военным преступлениям и преступле­ниям против человечества 1968 г., а также в проекте Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, под­готовленном Комиссией международного права ООН.

Одним из важных шагов явилось предложение КМП про­водить при кодификации ответственности различие между де­ликтами и международными преступлениями. Данная класси­фикация предпринята на основе анализа обширного фактиче­ского материала и международно-правовой доктрины, и, как было отмечено в самой Комиссии, позитивный вклад в разра­ботку данной проблемы внесла советская доктрина. Статья 19 -проекта статей об ответственности «Международные преступ­ления и международные правонарушения» гласит: «1. Деяние государства, нарушающее международное обязательство, яв­ляется международно-противоправным деянием, независимо от объекта нарушенного обязательства. 2. Международно-проти­воправное деяние, возникающее в результате нарушения государством международного обязательства, столь основополагаю­щего для обеспечения жизненно важных интересов междуна­родного сообщества, что его нарушение рассматривается как преступление международным сообществом в целом, составля­ет международное преступление». В числе таких деяний назва­ны: агрессия, установление или сохранение силой колониаль­ного господства, рабство, геноцид, апартеид, массовое загрязне­ние атмосферы и морей.

Деяние, которое не составляет международного преступ­ления, — это простое международное правонарушение (деликт).

Перечень международных преступлений не считается ис­черпывающим. КМП презюмирует, что в будущем могут поя­виться новые виды преступлений. Она подчеркивает также, что в отношении двух видов правонарушений будут применяться и два различных режима ответственности. Если при совершении ординарных правонарушений (деликтов) право на обращение в суд имеет только непосредственно потерпевшее государство, то при международных преступлениях — другие субъекты меж­дународного права, все международное сообщество.

Такое разграничение правонарушений было благожелатель­но принято государствами на сессиях Генеральной Ассамблеи ООН и специалистами в области международного права. Тра­диционный для международного права режим двусторонней от­ветственности «потерпевший — нарушитель» не может функ­ционировать должным образом, когда речь идет о нарушениях норм, защищающих фундаментальные интересы всех государств. Эта мысль подчеркивается и в проекте Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества.

§ 5. Отграничение правонарушений от смежных деяний

Правильная квалификация поведения государства связана с необходимостью не только установления признаков правона­рушения, но и отграничения правонарушения от деяний, смеж­ных с ним, но не обладающих всеми необходимыми признака­ми. Это — недружественные акты и преступления междуна­родного характера.

Недружественный акт — такое поведение государства, ко­гда наносится ущерб другим государствам, но не нарушаются нормы международного права, вследствие чего нет и правона­рушения. Недружественные акты ущемляют интересы госу­дарств, которые не защищены международным правом. К по­добным действиям (актам) относятся, например, ограничение прав иностранных физических и юридических лиц на террито­рии данного государства, повышение таможенных пошлин на ввозимые товары, национализация иностранной собственности. В данных и других аналогичных случаях государство само вправе решать, как поступить, если это не противоречит обязательст­вам по договорам.

Международное право не содержит запретов совершения недружественных актов, поэтому основную роль в урегулиро­вании всех возникающих с ними проблем играют моральные и политические средства.

Преступления международного характера — уголовно на­казуемые деяния, совершаемые физическими лицами, посягаю­щие на интересы двух, нескольких или многих государств, на международный правопорядок, т. е. имеющие международную опасность. Юридическими основаниями ответственности за по­добные деяния являются международные конвенции по борьбе с конкретными видами преступлений и принятые в соответст­вии с ними внутригосударственные нормы уголовного права (под­робнее см. § 4 гл. 17).

Главный отличительный признак таких преступлений — то, что они совершаются вне связи с политикой государства, индивидами, не являющимися должностными лицами государ­ства, не действующими от его имени, наоборот, как правило, вопреки законодательству и правопорядку своего государства. Государству не присваивается деятельность частных лиц, по­этому данные преступления не являются основаниями между­народно-правовой ответственности.

§ 6. Обстоятельства, освобождающие от международно-правовой ответственности

При квалификации поведения государств необходимо учи­тывать обстоятельства, наличие которых освобождает государ­ства от ответственности Они могут быть двух видов — исклю­чающие возникновение ответственности и исключающие реа­лизацию ответственности. Первые представляют собой си­туации, при которых поведение государства, квалифицируемое в нормальных условиях как правонарушение, признается пра­вомерным и не порождает ответственности. Вторые— это фак­тические ситуации, при которых порожденная правонаруше­нием ответственность фактически не осуществляется*.

* См.: Давид В., Василенко В. Механизм охраны международного правопо­рядка. Брно,1986. С.106.

Отличие между поведением государства при обстоятельст­вах, освобождающих от ответственности, и поведением, смеж­ным с правонарушениями (§ 5), состоит в том, что первое формально содержит все признаки состава, тогда как второе лишь внешне похоже на правонарушение, но не содержит всех его признаков."

В проекте статей об ответственности КМП фактически скон­центрировала внимание только на обстоятельствах, исключаю­щих возникновение ответственности. Выделив специальную гла­ву «Обстоятельства, исключающие противоправность», она от­метила случаи, когда «несмотря на явное наличие двух условий существования международно-противоправного деяния, нель­зя сделать вывод о его существовании. Комиссия назвала сле­дующие обстоятельства: согласие, контрмеры, форс-мажор и непредвиденный случай, бедствие, состояние необходимости, самооборона.

Надо подчеркнуть, вместе с тем, что международное право не допускает ссылок на обстоятельства, освобождающие от от­ветственности, при нарушении норм jus cogens (и прежде всего при совершении международных преступлений). Это нашло отражение и в проекте статей об ответственности.

Согласие, ответные меры, самооборона осуществляются самим государством и представляют волевое действие, осуще­ствление права. В отличие от них форс-мажор, случай, бедст­вие, состояние необходимости — это объективные, внешние по отношению к поведению государства обстоятельства, не зави­сящие от его воли.

Согласие. Статья 29 проекта говорит, что данное одним го­сударством другому государству согласие на отступление по­следнего от международного обязательства исключает проти­воправность в отношении первого государства. Согласие долж­но быть юридически действительным, т. е. не быть результатом ошибки, подкупа, насилия.

Контрмеры. Согласно ст. 30 проекта это — действия одно­го государства, вызванные международно-противоправным дея­нием другого. Контрмеры в принципе также могут нарушать международные обязательства. Но именно их ответный харак­тер в отношении государства-нарушителя исключает ответст­венность за них.

Самооборона. Противоправность деяния исключается и в случае, если оно является законной мерой самообороны в соот­ветствии с Уставом ООН (ст. 34 проекта статей). В ст. 51 Устава ООН закреплено неотъемлемое право государства на примене­ние вооруженной силы в ответ на вооруженное нападение. Закон­ность самообороны означает соответствие критериям, заложен­ным в ст. 51: должно произойти вооруженное нападение, само­оборона должна быть предпринята до принятия мер Советом Безопасности, о ней должно быть сообщено Совету Безопасно­сти, меры самообороны не должны затрагивать полномочий Совета. Безусловно, наличие агрессии — первое и непременное условие правомерности самообороны.

Форс-мажор и непредвиденный случай. Противоправность исключается, если деяние было вызвано непреодолимой силой или не поддающимся контролю государства непредвиденным событием, которое обусловило невозможность действий в соот­ветствии с обязательствами. В случаях непреодолимой силы государство абсолютно лишено возможности предотвратить ущерб другому государству, проявить свою волю, чтобы изме­нить ситуацию. Подобные случаи характеризуются волевой не­причастностью государства (например, разрушение объектов иностранной собственности на территории государства в ре­зультате землетрясения или военных действий). Так, Между­народная конвенция о гражданской ответственности за ущерб от загрязнения нефтью исключает ответственность, если ущерб „является результатом акта войны, военных действий, граж­данской войны, восстания или природного явления исключи­тельного, неизбежного и неотвратимого характера...“ (ст. 111).

При непредвиденном случае государство действует в со­стоянии добросовестного заблуждения, не осознает, не понима­ет, что нарушает международное обязательство. Государство не может ссылаться на непреодолимую силу и случай, если само содействовало возникновению данных ситуаций.

Бедствие. Это ситуации, возникающие, когда представите­ли государства под воздействием сил природы или аварий вы­нуждены не соблюдать международные обязательства, не имея другой возможности спасти свою жизнь или жизнь вверенных лиц (ст. 32 проекта). Речь идет о фактическом отсутствии сво­боды выбора поведения в экстремальных ситуациях. В данном случае налицо не только волевое действие, но и осознанное на­рушение соответствующих международно-правовых норм для избежания трагических последствий. Так, Конвенция по пре­дотвращению загрязнения моря сбросами отходов и других материалов 1972 г. допускает как исключение соответствующие действия в целях спасения человеческой жизни на море.

Состояние необходимости. Статья 33 проекта статей не допускает ссылки на такое состояние, как на основание исклю­чения ответственности, кроме случаев, когда деяние являлось единственным „средством зашиты существенного интереса го­сударства от тяжкой и неминуемой угрозы и не нанесло серь­езного ущерба другому государству.

§ 7. Ответственность за правомерную деятельность

Согласно общему правилу (см. § 2) фактическим основани­ем ответственности является международное правонарушение. Но в международном праве предусмотрены и случаи ответст­венности за совершение определенных действий, которые сами по себе являются правомерными. Так, ст. 22 Конвенции об от­крытом море 1958 г. и ст. 110 Конвенции ООН по морскому пра­ву 1982 г. допускают возможность осмотра иностранных торго­вых судов военными кораблями, когда есть достаточные осно­вания подозревать, что судно занимается пиратством либо не­санкционированным вещанием и т. п. Но если подозрения ока­зываются необоснованными, судну должны быть возмещены причиненные убытки или ущерб.

Чаще всего такую ответственность устанавливают за виды деятельности, связанные с источником повышенной опасности, с большой степенью риска, — освоение космоса, использование атомной энергии и технологии, которая может привести к за­грязнению окружающей среды.

Возложение ответственности за правомерную деятельность привело к появлению правовой концепции абсолютной ответст­венности за невиновное причинение ущерба. К актам такого рода относится Конвенция о международной ответственности за ущерб, причиненный космическими объектами, 1972 г., ст. 11 которой устанавливает, что запускающее государство “несет абсолютную ответственность за выплату компенсации за ущерб, причиненный его космическим объектом на поверхности земли или воздушному судну в полете».

Данный тип ответственности не имеет оснований в обыч­ном праве, не является общим принципом ответственности и существует только в договорном праве. Иначе говоря, абсолют­ная ответственность не распространяется на случаи, не регла­ментированные специальными договорами.

§ 8. Виды и формы международно-правовой ответственности

Ответственность реализуется в конкретных видах и фор­мах. Видами ответственности являются материальная и нема­териальная (политическая) ответственность. Каждый вид от­ветственности может выражаться в различных формах. В прак­тике международных отношений нет «жесткого» соответствия между характером ущерба и видом ответственности: матери­альный ущерб может повлечь политическую ответственность.

КМП приняла в предварительном порядке вторую часть проекта статей об ответственности, касающуюся форм ответст­венности или, как их назвала Комиссия, форм возмещения. В качестве таких форм она выделила: реституцию в натуре, ком­пенсацию, сатисфакцию, заверения и гарантии неповторения. Со ссылками на судебную и арбитражную практику в доктрине называются также некоторые иные формы, в частности, рести­туция in integrum (восстановление прежнего правового состоя­ния).. .

Как гласит ст. 43 второй части проекта, потерпевшее госу­дарство вправе получить от государства-нарушителя рести­туцию в натуре, т. е. восстановление положения, которое су­ществовало до совершения противоправного деяния. Она может выражаться в возвращении неправомерно захваченного иму­щества, оборудования, художественных ценностей, транспорт­ных средств и т. д.

Потерпевшее государство вправе получить от совершив­шего международное правонарушение государства компенса­цию за ущерб, причиненный таким деянием, когда ущерб не покрывается реституцией в натуре. Компенсация охватывает любой экономически оценимый ущерб, понесенный потерпев­шим государством, и может включать проценты и упущенную выгоду (ст. 44). Компенсация означает репарацию в форме вы­платы денег в качестве возмещения за причиненный вред.

Сатисфакция — это удовлетворение нематериальных тре­бований для возмещения вреда, причиненного прежде всего чести и достоинству потерпевшего государства, его политическим интересам.

На практике сатисфакция чаще всего облекается в форму официального выражения сожаления, сочувствия или соболез­нования, принесения извинений, признания неправомерности совершенного действия, дезавуирования действий представи­теля государства, издания специальных законодательных, иных нормативных актов для обеспечения выполнения обязательств.

Согласно проекту в соответствующих случаях потерпев­шее государство вправе получить от нарушителя заверения или гарантии неповторения подобного деяния в будущем. Данная форма близка к сатисфакции, иногда рассматривается как ее разновидность.

Реституция in integrum представляет собой восстановле­ние прежнего правового положения (состояния) и несение из­держек в связи с этим. Например, освобождение незаконно за­нятой территории и несение расходов, связанных с выводом войск, техники, демонтажем поселений и установок.

Ответственность за совершение международных преступ­лений не может сводиться к возмещению материального ущер­ба или восстановлению нарушенных прав. Она обретает и иные формы, которые могут носить ограничительно-карательный характер и выходить за рамки простого возмещения. Ими яв­ляются чрезвычайные сатисфакции и чрезвычайные репара­ции. Надо подчеркнуть, вместе с тем, что современное между­народное право признает незаконными военные контрибуции, которые являлись, по сути, данью побежденного победителю. Уже в Версальском мирном договоре о них не было речи.

Чрезвычайные сатисфакции — это временные ограниче­ния суверенитета и правоспособности государства. Ими могут быть: приостановление деятельности законодательных, испол­нительных и судебных органов государства и осуществление верховной власти за него органами других государств, реорга­низация политической системы, упразднение отдельных инсти­тутов (преступных политических партий), оккупация части или всей территории, контроль за использованием научного и промышленного потенциала, демилитаризация или сокращение вооруженных сил, промышленности, осуществление юрисдик­ции для наказания лиц, непосредственно совершивших между­народные преступления. Согласно Декларации о поражении Германии и решениям Берлинской (Потсдамской) конференции 1945 г. она была обязана признать верховную власть союзного Контрольного совета вместо центрального германского прави­тельства, подчиниться режиму послевоенной оккупации и дру­гим требованиям стран антигитлеровской коалиции.

Чрезвычайные репарации состоят в ограничении правомо­чий государства распоряжаться своими материальными ресур­сами. Их цель не только в возмещении материального ущерба, но и в том, чтобы исключить факторы, способствовавшие со­вершению международных преступлений.

Особой формой ответственности Германии после второй мировой войны явилось отторжение от нее по решению Пот­сдамской конференции от 1 августа 1945 г. города Кенигсберга и прилегающего к нему района Восточной Пруссии.

§ 9. Осуществление ответственности

Реализация ответственности — основная проблема этого института в международном праве. Именно на данном этапе определяются конкретный объем, виды, формы ответственно­сти, обеспечивается восстановление нарушенных прав и меж­дународного правопорядка.

Как и институт ответственности в целом, механизм реали­зации ответственности находится еще в процессе становления, нормы его не систематизированы, распределены в разных ак­тах либо существуют в форме обычных норм.

Обобщая, вместе с тем, существующую практику, можно отметить два основных способа реализации ответственности:

добровольный (согласительный) и с использованием принуди­тельных (обязательных) средств.

Когда государство-нарушитель не соглашается доброволь­но нести ответственность, потерпевшее государство должно иметь возможность использовать принудительные средства осу­ществления ответственности. В более широком плане между­народное право должно располагать не только механизмом обес­печения выполнения его норм, но и механизмом обеспечения реализации ответственности за международные правонарушения.

Институт ответственности включает международно-право­вые санкции (контрмеры) и процессуальный механизм урегу­лирования (установленный порядок защиты нарушенных прав).

Санкции (контрмеры). Это ответные принудительные меры, призванные обеспечивать привлечение нарушителя к ответст­венности (ст. 47). Контрмеры не являются особой формой ответ­ственности, они есть специальные меры обеспечения ее реали­зации в конкретной форме. Их отличие от ответственности со­стоит в следующем: ответственность есть действия нарушите­ля, контрмеры — действия потерпевшего государства либо ме­ждународной организации; ответственность — обязанность на­рушителя, контрмеры — право потерпевшего, последний мо­жет и не применять их; ответственность — волевое действие нарушителя, тогда как контрмеры применяются вопреки его воле.

Проект предусматривает условия применения контрмер:

потерпевшее государство должно прежде прибегнуть к перего­ворам, хотя может принять и временные меры защиты для обес­печения своих прав; оно также должно соблюдать процедуру урегулирования споров, изложенную в третьей части проекта;

контрмеры должны быть соразмерны со степенью тяжести пра­вонарушения; в качестве контрмер не могут использоваться угроза силой и ее применение, крайне экономическое и полити­ческое принуждение (которое могло бы поставить под угрозу территориальную целостность или политическую независи­мость), нарушение неприкосновенности дипломатических и консульских агентов и представительств, ущемление основных прав человека, любое нарушение jus cogens.

Практика позволяет выделить два вида контрмер (санк­ций): индивидуальные (самопомощь) и коллективные (в рамках международных организаций). Каждый вид имеет несколько форм: индивидуальные — реторсии, репрессалии, непризна­ние, разрыв отношений, самооборона; коллективные — отказ в членстве организации, приостановление прав члена организа­ции, исключение из международного общения, коллективные вооруженные меры.

Реторсии — принудительные меры в ответ на недружест­венный акт. Они направлены на ущемление прав, не охраняе­мых международным правом: ограничение импорта, повыше­ние таможенных пошлин, изъятие вкладов из банков государ­ства, отзыв своего посла, ответное ограничение прав граждан государств, на территории которых граждане применяющего меры государства ущемлены в правах.

Репрессалии — принудительные меры, которые ограничи­вают права другого государства, охраняемые международным правом, в ответ на правонарушение. Без правонарушения такие действия сами были бы противоправным актом: их можно при­менять только как ответную меру. Современное международ­ное право запрещает вооруженные репрессалии — бомбарди­ровку, интервенцию, мирную блокаду. Это подчеркивается в Заключительном акте СБСЕ 1975 г. и в Декларации о принци­пах международного права 1970 г. В современных условиях ре­прессалии — это меры лишь экономического характера (эмбар­го, бойкот) либо политического (так, ст. 60 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. предусматривает воз­можность полного прекращения договора в ответ на существен­ное его нарушение другой стороной).

Непризнание есть отказ признавать ситуацию, созданную неправомерными актами: непризнание юридической силы про­тивоправных договоров, территориальных изменений в резуль­тате агрессивной войны, противоправных режимов и т. д.

В определенных ситуациях государства прибегают к раз­рыву дипломатических и консульских отношений для защиты своих прав. В рамках международных организаций преду­смотрены санкции, включающие приостановление членства и исключение из организации.

Самооборона — особый вид санкций, поскольку представ­ляет собой вооруженные принудительные меры. Право на са­мооборону в соответствии со ст. 51 Устава ООН может быть реализовано исключительно в ответ на вооруженное нападение.

В случае особо опасных посягательств на международный правопорядок может быть использован международный меха­низм для применения против государства-нарушителя коллек­тивных принудительных мер с использованием вооруженной силы. Главенствующая роль здесь принадлежит Совету Безо­пасности ООН. Статья 42 Устава ООН уполномочивает его пред­принимать такие действия воздушными, морскими или сухо­путными силами, какие окажутся необходимыми для поддер­жания или восстановления международного мира и безопасно­сти.

Итак, контрмеры — это целый комплекс принудительных мер, выполняющих функцию защиты безопасности государст­ва. Вместе с тем они не являются единственным и достаточным средством реализации ответственности. Проблема, во-первых, в том, что во многих случаях основная роль в пресечении пра­вонарушений отводится самому потерпевшему государству в порядке самопомощи, и все попытки могут оказаться безуспеш­ными даже после применения контрмер. Эффективность меж­дународного права ограничивается недостаточной развитостью централизованного процесса пресечения неправомерного пове­дения. Во-вторых, индивидуальные контрмеры существуют, как правило, в форме обычных норм и не имеют таких возможно­стей в обеспечении зашиты прав, какими обладают зафиксиро­ванные в договоре коллективные принудительные меры. В-треть­их, поскольку контрмеры сами по себе не обладают правовосстановительным эффектом, а лишь содействуют тому, чтобы побудить нарушителя нести ответственность; они должны до­полняться процессуальным механизмом урегулирования, поряд­ком защиты прав и осуществления ответственности.

Процессуальный механизм урегулирования. Четкое дого­ворное оформление процессуального механизма урегулирова­ния представляет собой 'необходимую предпосылку реальной силы норм международного права. Именно в этом усматрива­ются значительные возможности повышения их эффективно­сти. Когда порядок защиты прав нормативно не закреплен, го­сударству трудно заставить нарушителя нести ответственность. Третья часть «Урегулирование споров» проекта статей пред­ставляет собой попытку формулирования такого порядка и на­зывает следующие меры: переговоры, добрые услуги и посред­ничество, примирение, согласительные комиссии, арбитраж.

По общему правилу возможности арбитражной и судебной процедуры ограничены необходимостью согласия сторон. Ска­жем, к ведению Международного Суда относятся, как правило, дела, переданные обеими конфликтующими сторонами. Госу­дарства, могут сделать заявления о признании обязательной юрисдикции Суда в отношении конкретного государства, и то­гда Суд компетентен рассматривать дела по заявлению одной из сторон. Однако такую юрисдикцию признают в настоящее время далеко не все государства — члены Статута Междуна­родного Суда. Проект предусматривает некоторые случаи обя­зательной юрисдикции, в частности, возможность в односто­роннем порядке вынесения спора на рассмотрение арбитраж­ного суда, подтверждения Международным Судом действитель­ности арбитражного решения по просьбе любой из сторон. Но открытым пока остается вопрос — согласятся ли с данными положениями государства.

Интересы международного общения на цивилизованной основе и нормального функционирования международного пра­вопорядка подчеркивают нарастающую потребность развития не только координационных и согласительных, но в определен­ной мере и субординационных отношений, в частности, центра­лизованного механизма пресечения грубых правонарушений и расширения признания на универсальной основе обязательной юрисдикции международной судебной процедуры.

Что касается международной уголовной ответственности физических лиц за международные преступления, то, как по­казывают документы и подготовленные материалы Кодекса пре­ступлений против мира и безопасности человечества, в центре внимания находится вопрос о возможности создания междуна­родного уголовного суда.

Литература

Алексеев Н. С. Ответственность нацистских преступников. М, 1968.

Вадапалас В. А. Осуществление международно-правовых санкций // Сов. ежегодник международного права. 1988. М., 1989.

Василенко В. А. Международно-правовые санкции. Киев, 1982.

Василенко В. А. Ответственность за международные пра­вонарушения. Киев, 1976.

Верещетин В. С. Новый шаг на пути кодификации права ответственности государств // Российский ежегодник между­народного права. 1992. СПб., 1994.

Колосов Ю. М. Ответственность в международном праве. М., 1975.

Курис П. М. Международные правонарушения и ответст­венность государства. Вильнюс, 1973.

Левин Д. Б. Ответственность государств в современном ме­ждународном праве. М., 1966.

Мазов В. А. Ответственность в международном праве. М., 1979.

Манийчук Ю. В. Последствия международного правового нарушения. Киев, 1987.

Михеев Ю. Я. Применение принудительных мер по Уставу ООН. М., 1967.

Моджорян Л. А. Ответственность в современном междуна­родном праве // Сов. ежегодник международного права. 1970. М.,1972.

Нешатаева Т. Н. Санкции системы ООН (международно-правовой аспект). Иркутск, 1992.

Раскалей С. Б. Объективная ответственность государств в международном праве. Киев, 1985.

Ушаков Н. А. Основания международной ответственности государств. М., 1983.

Глава 8

Международное право и внутригосударственное право

§ 1. Международное право и внутригосударственное право как взаимосогласованные и взаимодействующие правовые системы

Взаимодействие международного и внутригосударственного (национального) права обусловлено таким объективным — по отношении к правовым категориям — фактором, как взаимо­связь внешней и внутренней политики*.

* Применительно к трактовке соотношения международного и внутригосу­дарственного права в истор

ическом плане принято выделять два основных направления — монистическое, отдающее предпочтение одной из двух правовых систем, и дуалистическое, в рамках которого были сторонники как равной отдаленности правовых систем друг от друга, так и их взаимо­действия при сохранении самостоятельности.

Существенное значение для поддержания и совершенство­вания такого взаимодействия имеет то обстоятельство, что го­сударства выступают в нормотворческих процессах как созда­тели одновременно внутригосударственных (национально-пра­вовых) норм и международно-правовых норм, воплощающих в первом случае их собственные, во втором — взаимосогласован­ные интересы. Соответственно рождаются государственные за­коны (равно иные нормативные акты) и межгосударственные договоры (иные источники международного права). Терминоло­гическим выражением участия государства в создании различ­ных по принадлежности к определенной правовой системе ак­тов является их официальное обозначение; применительно к нашему государству — законы Российской Федерации (в про­шлом — законы СССР) и международные договоры Российской Федерации (международные договоры СССР).

Квалификация внутригосударственного права и междуна­родного права как самостоятельных правовых систем относит­ся и к методам нормотворчества, и к формам существования тех и других правовых норм, и к правоприменительной прак­тике.

Поскольку внутригосударственное и международное пра­во, будучи автономными по отношению друг к другу системами, активно взаимодействуют, вплоть до применения международ­но-правовых норм в сфере внутригосударственных отношений, возникла иллюзия перехода норм одной системы в другую. Та­кое иллюзорное представление породило концепцию «трансфор­мации» международно-правовых норм в национально-правовые нормы, международных договоров во внутригосударственное законодательство. Согласно этой концепции международные договоры в результате их ратификации, утверждения или про­сто официального опубликования «трансформируются», преоб­разуются во внутригосударственные законы; аналогична судь­ба соответствующих норм. Неприемлемость подобных умозак­лючений станет предельно ясной, если принять во внимание, во-первых, что трансформация означает прекращение сущест­вования «трансформируемого» предмета, явления, но между­народным договорам такая судьба неприсуща; во-вторых, что на стадии правоприменения взаимодействие двух правовых систем, если принять данные суждения, заменяется единолич­ным действием правовой системы государства, «поглотившей» международные нормы; в-третьих, что традиционно в ряде от­раслей национального права допускается применение норм ино­странного законодательства, однако не высказывается предпо­ложение о «трансформации» и этих норм в российское законо­дательство.

Принятые во многих государствах конституционные фор­мулировки воплощают не вполне однозначные подходы к проблеме. Так, согласно ст. 25 Основного закона федеративной Рес­публики Германии 1949 г. «Общие нормы международного пра­ва являются составной частью права Федерации»; согласно п. 1 ст. 28 Конституции Греции 1975 г. общепризнанные нормы ме­ждународного права, а также международные договоры после их ратификации и вступления в силу «являются составной ча­стью внутреннего

греческого права»; согласно ч. 4 ст. 5 Консти­туции Республики Болгария 1991 г. ратифицированные, опуб­ликованные и вступившие в силу международные договоры «являются частью внутреннего права страны». В Конституции Испании международные договоры квалифицируются как «часть ее внутреннего законодательства» (ч. 1 ст. 96), а в Конституции Украины действующие международные договоры, согласие на обязательность которых дано Верховной Радой Украины, объ­явлены «частью национального законодательства Украины» (ч. 1 ст. 9).

Формулировка действующей Конституции Российской Фе­дерации может показаться идентичной приведенным выше. Согласно ч. 4 ст. 15 этой Конституции «общепризнанные прин­ципы и нормы международного права и международные дого­воры Российской Федерации являются составной частью ее пра­вовой системы»

Толкование этой конституционной нормы затрагивалось в гл. 1 учебника применительно к характеристике правовой сис­темы. Ясно, что понятие «правовая система» отличается от по­нятия «право», будучи более насыщенной категорией, вмещаю­щей в себя наряду с правом как совокупностью юридических норм правоприменительный процесс и, очевидно, складываю­щийся на их основе правопорядок.

В этом смысле формулировка Конституции Российской Федерации представляется ощутимо иной, чем в названных зарубежных конституциях, и дает основания для такой «про­писки» общепризнанных принципов и норм и международных договоров Российской Федерации в российской правовой систе­ме, при которой эти принципы, нормы, договоры, не вторгаясь прямо во внутригосударственный нормативный комплекс, в рос­сийское законодательство, взаимодействуют с ним в правоот­ношениях, в правоприменительном процессе, в структуре пра­вопорядка.

Функциональное назначение конституционной нормы про­является в признании непосредственного действия междуна­родно-правовых норм в сфере внутригосударственной деятель­ности и внутригосударственной юрисдикции, в предписании непосредственного применения этих норм судами, другими ор­ганами государства, хозяйствующими субъектами, должност­ными лицами и гражданами (индивидами). Такой вывод обу­словлен пониманием текста ч. 4 ст. 15 Конституции в контексте других конституционных норм (ч. 3 ст. 46, ст. 62, 63, 67, 69) и многочисленных законодательных актов РФ, предусматривающих их совместное с международными договорами применение. Самостоятельное юридическое положение международных прин­ципов, норм договоров подчеркивается особым статусом при их приоритетном применении в случаях несоответствия им норм законов.

Очевидно, и тексты упомянутых статей зарубежных (кста­ти, далеко не всех) конституций допускают — с учетом других нормативных предписаний — аналогичное толкование их соот­ношения с международными договорами (нормами)*.

* Конституции Республики Казахстан (ч. 3 ст. 4) и Республики Словении (ст. 8) предусматривают непосредственное применение ратифицированных международных договоров.

§ 2. Функции международного права во внутригосударственной сфере

Способность норм современного международного права выполнять, с учетом отмеченных особенностей, те же регуля­тивные функции, на которые ориентированы нормы внутриго­сударственного права, используется в правовой системе Рос­сийской Федерации (ранее — в правовой системе Союза ССР) в целях их согласованного, совместного применения. В нашем за­конодательстве содержится немало предписаний, согласно ко­торым тот или иной порядок деятельностиопределяется, те или иные отношениярегулируются, а компетентные органыру­ководствуются, с одной стороны Конституцией, законами, ины­ми актами органов Российской Федерации, а также теми зако­нами СССР или их отдельными нормами, которые продолжают действовать на территории Российской Федерации, поскольку они не противоречат российскому законодательству, с другой стороны, международными договорами Российской Федерации и воспринятыми ею в порядке правопреемства международны­ми договорами СССР.

В качестве примеров такого рода назовем ст. 436 ГПК РСФСР, ст. 32 УПК РСФСР, ст. 305 Таможенного кодекса РФ, ст. 4 Закона РФ «О федеральных органах налоговой полиции», ст. 15 Закона РФ «О внешней разведке», согласно которым по­рядок отношений органов и должностных лиц с соответствую­щими органами и должностными лицами иностранных государств определяется законодательством Российской Федерации и ее международными договорами. В ряде законов имеются специ­альные статьи, посвященные правовым основам деятельности того или иного ведомства и называющие в связи с этим как Конституцию, законы и иные нормативные акты, так и между­народные договоры (ст. 3 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» 1995 г.). Согласно ч. 2 ст. 2 Федерально­го конституционного закона «Об Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации» от 26 февраля 1997 г. Упол­номоченный в своей деятельности руководствуется Конститу­цией РФ, настоящим Законом, законодательством РФ, а также общепризнанными принципами и нормами международного пра­ва, международными договорами РФ.

Согласно ст. 4 Федерального закона «Об органах федераль­ной службы безопасности в Российской Федерации» 1995 г. этот орган в своей деятельности, специфика которой вполне понят­на, руководствуется не только Конституцией РФ и другими федеральными актами, но также нормами международного права и международными договорами РФ, регулирующими отноше­ния в сфере охраны государственной границы, территориаль­ного моря, континентального шельфа и исключительной эконо­мической зоны РФ. Имеются, однако, и такие законы (напри­мер, ст. 4 Закона «О милиции» 1991 г.), где подобный перечень ограничен внутригосударственными актами, хотя на практике соответствующим органам приходится руководствоваться и международными договорами. Непоследовательность проявля­ется порой и в том, что в акте о каком-либо ведомстве (органе) содержится немало конкретных положений о применении ме­ждународных договоров данным ведомством (органом), а в ста­тье о правовой основе его деятельности называются только рос­сийские акты. Таковы, например: Положение о Министерстве культуры Российской Федерации от 6 июня 1997 г., Положение о Министерстве Российской Федерации по атомной энергии от 29 апреля 1997 г.

Особо заметен такой пробел в Положении о Министерстве иностранных дел Российской Федерации, утвержденном Ука­зом Президента РФ от 14 марта 1995 г. Это Министерство в своей деятельности не может не руководствоваться междуна­родными договорами, прежде всего при решении таких обозна­ченных в ст. 4 задач, как защита прав и интересов граждан и юридических лиц РФ за рубежом, обеспечение дипломатиче­ских и консульских отношений РФ с иностранными государст­вами и т. д., а также при осуществлении функций, закреплен­ных в ст. 5. Между тем согласно ст. 2 Положения правовую основу деятельности МИД составляют исключительно акты РФ (международные договоры не упомянуты).

Идея согласованного регулирования четко выражена во многих законодательных актах, посвященных определенным видам деятельности. Так, в преамбуле Закона РФ «Об образо­вании» в редакции от 13 января 1996 г. сказано, что образова­ние в Российской Федерации осуществляется в соответствии с законодательством РФ и нормами международного права. В Законе РФ «О товарных знаках, знаках обслуживания и наиме­нования мест происхождения товаров» от 23 сентября 1992 г. предусмотрено, что правовая охрана товарного знака предос­тавляется на основании его государственной регистрации в по­рядке, установленном настоящим Законом, или в силу между­народных договоров Российской Федерации (ст. 2). Согласно ст. 5 Закона «Об иностранных инвестициях в РСФСР» от 4 июля 1991 г. отношения, связанные с иностранными инвестициями, регулируются настоящим Законом, иными действующими на территории России законодательными актами и международ­ными договорами. Закон РФ «О Государственной границе Рос­сийской Федерации» от 1 апреля 1993 г. совершенно закономер­но содержит особенно много ссылок на международные догово­ры. В частности, ч. 2 ст. 7 определяет, что режим Государствен­ной границы устанавливается настоящим Законом, другими за­конодательными актами и международными договорами Рос­сийской Федерации.

Таким образом, взаимодействие правовых систем проявля­ется в согласованном регулировании отношений, относящихся к совмещенному предмету регулирования.

Принципиальное значение имеет разграничение понятий: право государства как совокупность создаваемых данным го­сударством, его органами правовых норм и правовых актов и право, применяемое в государстве, как совокупность всех пра­вовых норм, всех правовых актов, которые подлежат реализа­ции в сфере внутригосударственных отношений и (или) могут действовать в пределах юрисдикции соответствующего государ­ства и компетенции его органов. Второе понятие шире первого, поскольку охватывает — наряду с национальным правом (основным компонентом) —применимые международные нормы, международные договоры, заключенные или признанные дан­ным государством, а также отдельные нормы права иностран­ных государств в случаях, предусмотренных национальными законами или международными договорами.

Естественно, что для такого применения нормы, принадле­жащие к различным правовым системам, должны обладать юридической совместимостью*. При взаимодействии националь­ных норм (собственных норм данного государства) и междуна­родных норм это достигается их согласованием в процессе раз­работки, когда внутригосударственные правовые категории, принципы, нормы принимаются во внимание при подготовке международных договоров, а внутригосударственное законода­тельство приводится в соответствие с вступившими в силу международными договорами. Использование норм иностранного права осуществляется с учетом оговорки об их неприменении, если это противоречит основам национального правопорядка (публичному порядку).

* Современный период характеризуется значительными усилиями по уни­фикации ряда областей национального законодательства взаимодействую­щих государств. Один из примеров— Соглашение в рамках СНГ о принци­пах сближения хозяйственного законодательства государств — участни­ков Содружества от 9 октября 1992 г. Устав СНГ (ст. 20) ориентирует госу­дарства-члены на устранение противоречий между нормами национально­го законодательства.

В связи с рассмотрением проблем разграничения понятий «право государства» и «право, применяемое в государстве» тре­буют уточнения два вопроса — об источниках права и о квали­фикации нормативных комплексов, рождающихся и действую­щих на межсистемной основе.

В некоторых изданиях можно встретить утверждения, что международные договоры относятся к категории специфиче­ских источников внутригосударственного права (например, ад­министративного, трудового и уголовно-процессуального пра­ва). По сути дела, к такому же результату приходят сторонни­ки концепции «трансформации», отстаивая идею «перевода нор­мы международного права в норму национального права*, пе­ревоплощения международных договоров в национальные за­коны. Сама природа понятийного аппарата обусловливает „при­вязку“ определенных правовых категорий к соответствующей правовой системе. Каждая правовая система, имеет свои источ­ники, которые обладают способностью выполнять присвоенные им функции в рамках другой правовой системы не переходя в нее, сохраняя „прописку“ в собственной правовой системе.

* Зивс С. Л. Источники права. М., 1981. С. 226.

Что же касается нормативных комплексов, рождающихся и действующих на межсистемной основе, обладающих качест­вами регулятивной совместимости, то нам не кажется оправ­данным их восприятие сквозь призму традиционных представ­лений о таких стабильных нормативных образованиях, как „пра­вовой институт“ или „отрасль права“, поскольку эти категории, как и источники права, принадлежат соответствующей право­вой системе. Мы разделяем мнение, что „нормы международ­ного и национального права не могут составлять объективно существующую единую совокупность норм, поскольку по своей социальной и юридической природе — это различные и особые системы права“*.

* Международное воздушное право. Кн. 1 / Отв. ред. А. Л. Мовчан. М., 1980. С. 17—18. Сравните с другим мнением: „Многие институты международно­го права… являются общими одновременно и для внутригосударственного права. Они как бы сливаются, переходят друг в друга“. (Тилле А. А., Швеков Г. В. Сравнительный метод в юридических дисциплинах. М., 1978. С. 198—199.)

Предпринимаемые попытки конструирования „межсистем­ных отраслей“ или „межсистемных институтов“ кажутся ис­кусственными и игнорирующими то обстоятельство, что при надлежащие к различным правовым системам нормы взаимо­действуют как нормативный комплекс не в статическом состоя­нии, а в правоприменительном процессе, причем в целях реше­ния конкретной задачи, урегулирования конкретного правоот­ношения. Такие группы разносистемных норм, состыкованные в определенных ситуациях, могут быть обозначены какправоприменительные комплексы.

В нашей практике типичными являются двусоставные правоприменительные комплексы — из норм национального зако­нодательства и норм международных договоров.

Вместе с тем получили распространение и трехсоставные правоприменительные комплексы, включающие помимо назван­ных норм и нормы иностранного права. Так, при решении во­просов двойного гражданства подлежат применению нормы ст. 3 Закона РФ „О гражданстве Российской Федерации“, нор­мы международного договора между Российской Федерацией и иностранным государством, допускающего и регламентирующего статус двойного гражданства, если такой договор заключен, а также нормы законодательства соответствующего иностранно­го государства. Точно так же конкретный акт выдачи лица для привлечения к уголовной ответственности или для исполнения приговора требует применения в совокупности норм уголовного и уголовно-процеесуального законодательства как запрашиваю­щего, так и запрашиваемого государства и норм договора о пра­вовой помощи, заключенного соответствующими государст­вами.

§ 3. Международное право как фактор совершенствования национального законодательства

Принцип добросовестного выполнения международных обя­зательств — один из основных принципов международного пра­ва — презюмирует согласование с этими» обязательствами на­циональных законов и предпринимаемых государством в сфере своей внутренней компетенции мер. Позиция международного сообщества выражена в универсальном договоре — Венской кон­венции о праве международных договоров — в ст. 27, имеющей заголовок «Внутреннее право и соблюдение договоров»: госу­дарство-участник какого-либо договора не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания для невыполнения им договора. Эту норму, очевидно, можно трактовать и в смысле недопустимости ссылки на отсутствие во внутреннем праве соответствующих положений. Можно пред­положить ситуацию, когда выполнение договора не зависит от состояния внутреннего права. Но все же нормальным состояни­ем следует признать взаимодействие национальных и между­народных норм и, следовательно, согласование первых со вто­рыми как необходимое условие выполнения договора и как важ­ный компонент механизма реализации договорных предписа­ний.

Характерно, что при разработке Декларации принципов взаимных отношений, составляющей ядро Заключительного акта СБСЕ 1975 г., государства конкретизировали содержание прин­ципа добросовестного выполнения международных обязательств, включив в его текст слова о том, что при осуществлении своих суверенных прав, включая право устанавливать свои законы и административные правила, они будут сообразовываться со свои­ми юридическими обязательствами по международному праву.

В законодательстве СССР, а ныне в законодательстве. Рос­сийской Федерации утвердилось правило приведения его норм в соответствие с международными договорами, другими источ­никами международного права. В его основе находятся как ука­занный принцип, так и конкретные положения международных договоров, ориентирующие их участников на такие действия. Можно выделить, с одной стороны, управомочивающие нормы, согласно которым принятие законов обусловлено усмотрением компетентных государственных органов, а с другой стороны, предписывающие нормы, которыми на государство возлагают­ся определенным образом сформулированные обязательства. К первому варианту относится, например, п. 1 ст. 21 Конвенции ООН по морскому праву: «Прибрежное государство может при­нимать в соответствии с положениями настоящей Конвенции и другими нормами международного права законы и правила, относящиеся к мирному проходу через территориальное море...»;

ко второму варианту — п. 2 ст. 20 Международного пакта о гражданских и политических правах: «Всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, пред­ставляющее собой подстрекательство к дискриминации, враж­де или насилию, должно быть запрещено законом».

Используются следующие формы приведения законодатель­ства в соответствие с международными договорами:

1) разработка и принятие принципиально новых законода­тельных актов, ранее не известных правовой системе государ­ства (Декларация прав и свобод человека и гражданина, приня­тая Верховным Советом РСФСР 22 ноября 1991 г., Федераль­ный закон «О беженцах» от 19 февраля 1993 г. в редакции от 28 июня 1997 г., Закон РФ «О космической деятельности» от 20 августа 1993 г., Федеральный закон «О наркотических сред­ствах и психотропных веществах» от 8 января 1998 г.);

2) принятие законов, заменяющих ранее действовавшие и существенно изменяющих нормативное содержание (Закон РФ «О Государственной границе Российской Федерации» от 1 ап­реля 1993 г., заменивший Закон СССР «О Государственной гра­нице СССР» 1982 г., Таможенный кодекс РФ от 18 июня 1993 г., заменивший Таможенный кодекс СССР 1991 г., Воздушный ко­декс РФ от 19 марта 1997 г., заменивший Воздушный кодекс СССР 1983 г.);

3) принятие актов, вносящих частичные изменения и до­полнения в действующие законодательные акты. Например, присоединение СССР в 1973 г. к Всемирной (Женевской) кон­венции об авторском праве 1952 г. потребовало ряда норм союз­ного и республиканского гражданского законодательства; в связи с присоединением СССР в 1987 г. к Международной конвенции _о борьбе с захватом заложников Президиум Верховного Совета СССР издал указ «Об уголовной ответственности за захват за­ложников», а Президиум Верховного Совета РСФСР указом от 17 июня 1987 г. дополнил УК РСФСР статьей 1261 «Захват за­ложников»; согласно Закону РФ от 29 апреля 1993 г. УК РСФСР был дополнен статьей 78' «Незаконный экспорт товаров, науч­но-технической информации и услуг, используемых при созда­нии вооружения и военной техники, оружия массового уничто­жения», причем введение уголовной ответственности за ука­занное деяние объяснялось в преамбуле Закона целью обеспе­чения выполнения международных обязательств по нераспро­странению оружия массового уничтожения.

Интересен пример совершенствования норм об усыновле­нии в связи с ситуациями усыновления иностранными гражда­нами детей, являющихся гражданами РФ. Положения Кодекса о браке и семье РСФСР (ст. 98 и последующие статьи гл. 12, а также ст. 165, предписывавшая в подобных ситуациях руковод­ствоваться нашим законодательством при условии получения разрешения) пришли в противоречие с потребностями надле­жащей защиты интересов детей и не отвечали предписаниям вступившей в силу в 1990 г. Конвенции о правах ребенка. Со­гласно ст. 21 Конвенции подобное усыновление — «усыновле­ние в другой стране» — допускается, «если ребенок не может быть передан на воспитание или помещен в семью, которая могла бы обеспечить его воспитание или усыновление, и если обеспечение какого-либо подходящего ухода в стране происхождения ребенка является невозможным». Федеральным законом, при­нятым 10 февраля 1995 г., в соответствующие статьи Кодекса о браке и семье были внесены существенные изменения и допол­нения. Новая редакция ст. 98 включает следующий текст: «Усы­новление детей, являющихся гражданами РФ, иностранными гражданами допускается только в случаях, если не представи­лось возможным передать этих детей на усыновление, под опе­ку (попечительство) граждан РФ на воспитание в семьи граж­дан РФ или на усыновление родственникам ребенка независи­мо от их места жительства или гражданства». Соответственно изменена и дополнена ст. 165, где сказано также о необходимо­сти получения согласия законного представителя ребенка и компетентного органа. Усыновление не может быть произведе­но, если в результате усыновления могут быть нарушены права ребенка, установленные законодательством и международны­ми договорами РФ. Характерно, что еще раньше, 31 августа 1994 г., в приказе Министерства образования РФ и Министерст­ва здравоохранения и медицинской промышленности РФ «О документах, представляемых при усыновлении детей иностран­ными гражданами» было установлено, что в личном деле ребен­ка, передаваемого, на усыновление иностранным гражданам, должен быть документ, подтверждающий, что ребенок неодно­кратно предлагался гражданам РФ на усыновление.

В развитие норм этого закона постановлением Правитель­ства РФ от 15 сентября 1995 г. было утверждено Положение о порядке передачи детей, являющихся гражданами РФ, на усы­новление гражданам РФ и иностранным гражданам и (или) ли­цам без гражданства. В новом Семейном кодексе РФ от 29 де­кабря 1995 г. эти вопросы регламентируются ст. 124 и после­дующими статьями гл. 19 и ст. 165 идентичным образом. В си­туации возможного нарушения прав ребенка, установленных законодательством и международными договорами, предусмот­рена отмена в судебном порядке произведенного усыновления (удочерения).

Уважительное отношение к обязательствам по междуна­родному праву четко выражено в ст. 4 Закона РФ «О Государ­ственной границе Российской Федерации»: «Законодательство о Государственной границе основывается на Конституции Рос­сийской Федерации, а также на международных договорах Рос­сийской Федерации».

Однако в нашем законодательстве сохраняются весьма за­метные пробелы либо нормативные решения, существенно от­личающиеся от положений заключенных договоров. Даже в новом Уголовном кодексе РФ, который, как сказано в ч. 2 ст. 1, «основывается на Конституции Российской Федерации и обще­признанных принципах и нормах международного права», от­дельные составы преступлений, в отношении которых наше го­сударство взяло на себя обязательства по международным кон­венциям, определены не вполне адекватно договорным нормам (например, ст. 117 и 302 УК в их соотношении с Конвенцией против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижаю­щих достоинство видов обращения и наказания, ст. 360 в ее соотношении с Конвенцией о предотвращении и наказании пре­ступлений против лиц, пользующихся международной защи­той, в том числе дипломатических агентов). Заключенные в раз­ные годы договоры о правовой помощи по гражданским, семей­ным и. уголовным делам не имеют в нашем уголовно-процессуальном законодательстве столь полезных.для их выполнения норм. Присоединение СССР в июле 1991 г. к Факультативному протоколу к Международному пакту о гражданских и полити­ческих правах (Протокол вступил в силу для Российской Феде­рации 1 января 1992 г.), а также подписание в 1996 г. Россий­ской Федерацией Европейской конвенции о защите прав чело­века и основных свобод предполагают разработку и законода­тельное закрепление механизма реализации соответствующих международных норм.

§ 4. Взаимодействие международных договоров и национального законодательства в правоприменительном процессе

В теории международного права осуществлены исследова­ния проблем внутригосударственной реализации норм между­народного права, в том числе состояния и тенденций развития национально-правового механизма такой реализации (см. гл. 8).

Можно классифицировать формы реализации по трем ва­риантам непосредственного применения:

1)самостоятельное применение норм международных до­говоров — без прямого участия норм национального законода­тельства, но не вне сферы их воздействия;

2)совместное применение норм международных догово­ров и «родственных» норм национального законодательства, что связано с функционированием обозначенных выше правоприменительных комплексов;

3)приоритетное применение норм международных дого­воров вместо норм национального законодательства при их вза­имном несоответствии, т. е. в коллизионных ситуациях.

Приходится констатировать, что более принятой в наших законодательных актах долгое время была третья форма. Та­кая традиция в той или иной мере ограничивает возможности участия международно-правовых норм во внутригосударствен­ном правоприменении. Во многих законах СССР, прежде всего в Основах гражданского законодательства, Основах граждан­ского судопроизводства, Основах законодательства о браке и семье, впервые более трех десятилетий назад и в последующие годы появились статьи (заключительная в каждом акте) под названием «Международные договоры», реже — «Применение международных договоров». Аналогичные статьи завершали соответствующие республиканские кодексы — гражданский, гражданский процессуальный, о браке и семье, жилищный и т. д. Но в этих статьях речь шла только об одном аспекте при­менения — в случаях противоречия нормы закона норме дого­вора.

В современных законах Российской Федерации использо­вание прежних наименований статей сочетается с их однопла­новым содержанием, не учитывающим нормальные ситуации совместного применения. Один из новейших примеров — Феде­ральный закон «О защите населения и территорий от чрезвы­чайных ситуаций природного и техногенного характера», всту­пивший в силу 24 декабря 1994 г. Здесь лишь одна статья (ст. 29), именуемая «Международные договоры», предусматри­вает применение таких договоров, но только в коллизионных случаях. В качестве нормального регулятора названы исключи­тельно внутригосударственные законы и иные нормативные пра­вовые акты. Между тем известны договоры как многосторонние (Конвенция о помощи в случае ядерной аварии или радиацион­ной аварийной ситуации 1986 г.), так и двусторонние соглаше­ния (например, Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Казахстан о сотруд­ничестве в области предупреждения промышленных аварий, катастроф, стихийных бедствий и ликвидации их последствий 1994 г.), рассчитанные на согласованное с национальным зако­нодательством применение.

Поэтому предпочтительны те законы, которые ориентиро­ваны на комплексный подход. Таков Закон РФ «О гражданстве Российской Федерации», ст. 9 которого «Применение междуна­родных договоров» имеет две части. В первой речь идет о си­туациях совместной регламентации: «При решении вопросов гражданства наряду с настоящим Законом подлежат применению международные договоры Российской Федерации, регули­рующие эти вопросы»; во второй содержится" традиционная нор­ма о методе решения коллизионных ситуаций.

Новый Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) в отличие от прежнего ГК РСФСР также констатирует разностороннее участие международного права в регулирова­нии гражданско-правовых отношений. Статья 7 «Гражданское законодательство и нормы международного права» на основе известного положения Конституции РФ (ч. 4 ст. 15) предусмат­ривает непосредственное применение международных догово­ров РФ к соответствующим отношениям (ч. 2), воспроизводя и общепринятую коллизионную норму.

Отмеченный пробел многих законов не стал помехой в про­цессе непосредственного применения международно-правовых норм и совместного применения внутригосударственных и меж­дународно-правовых норм. Важным ориентиром 'и побудительным фактором в этой деятельности являются используемые в раз­личных статьях законов отсылки к международным договорам*.

* См.: Российская правовая система и международное право. Законода­тельство Российской Федерации о применении общепризнанных принци­пов и норм международного права, международных договоров Российской Федерации (извлечения из правовых актов) / Сост. и науч. ред. Г. В. Игнатенко. Екатеринбург, 1997.

Прежде всего имеются в виду ситуации, по поводу кото­рых в самом национальном законодательстве содержатся от­сылки к международным договорам, выраженные такими фор­мулировками: «в соответствии с международными договорами» (ч. 3 ст. 57 Закона РФ «Об образовании» 1996 г., ст. 17 и 18 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан 1993 г.); «на основе международных договоров» (ч. 4 ст. 17 Закона РФ «О космической деятельности» 1993 г.); «в силу международных договоров» (ст. 36 Патентного закона РФ 1&92 г.); «в случаях, предусмотренных международным договором» (ч. 3 ст. 12 УК РФ); «в порядке, определяемом международными договорами» (ст. 437 ГПК РСФСР, ст. 21 Закона РФ «О Государственной гра­нице Российской Федерации» 1993 г.).

В некоторых случаях отсылки к международным догово­рам имеют определяющее значение в том смысле, что с ними закон связывает применимость сформулированной в статье нор­мы. Закрепленное в ч. 3 ст. 46 Конституции РФ право индивида обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод обусловлено наличием соответствующих международ­ных договоров («Каждый вправе в соответствии с международ­ными договорами Российской Федерации...»). Иной по содержа­нию смысл, но сходное функциональное назначение имеет упоминание о международных договорных обязательствах в ч. 2 ст. 23 Закона РФ «О гражданстве Российской Федерации», по­священной регламентации выхода из гражданства. Согласно этой норме ходатайство о выходе из гражданства может быть откло­нено, если гражданин проживает или намеревается поселиться в стране, не связанной с Российской Федерацией договорными обязательствами о правовой помощи, но имеет либо имущест­венные обязательства перед физическими или юридическими лицами России, либо неисполненные обязанности перед госу­дарством, вытекающие из оснований, определяемых российским законом.

Следующий вариант отсылок — предписание нормы зако­на о ее применении в комплексе с «родственной» нормой меж­дународного договора. Имеются в виду ситуации, когда суд, прокуратура, любой государственный орган, в компетенцию ко­торого входит выполнение обязательств, предусмотренных тем или иным договором, при рассмотрении и решении конкретного дела должны применить одновременно, отразив это в соответ­ствующем правоприменительном акте, как ту норму закона, ко­торая регулирует данный вопрос с отсылкой к договору, так и ту норму договора, которая подразумевается в отсылке. Напри­мер, согласно ст. 106 Основ законодательства Российской Феде­рации о нотариате документы, составленные за границей с уча­стием должностных лиц компетентных органов других государств, принимаются нотариусом при условии их легализации органом Министерства иностранных дел РФ. Однако в случаях, предусмотренных международными договорами Российской Федерации, такие документы принимаются нотариусом без ле­гализации.

В этой связи отметим, что 31 мая 1992 г. вступила в силу для Российской Федерации Конвенция, отменяющая требова­ние легализации иностранных официальных документов. Пра­вила этой Конвенции, относящиеся и к другим ситуациям с представлением официальных документов, составленных за рубежом, применимы, естественно, лишь во взаимоотношениях с другими государствами-участниками.

В ст. 11 Закона «О Государственной границе Российской Федерации» регламентация пропуска лиц, транспортных средств, товаров и животных через Государственную границу сопрово­ждается положением о возможности упрощенного порядка про­пуска граждан России и сопредельного государства в соответ­ствии с договором Российской Федерации с этим государством.

Можно отметить две связанные с этим вопросом проблемы. Как правило, закон содержит безадресную отсылку, в связи с чем правоприменителю приходится, во-первых, устанавливать наличие или отсутствие такого договора, а во-вторых, отыски­вать в договоре соответствующую норму. Другая проблема обу­словлена отсылочными пробелами законодательства, когда правоприменитель вынужден руководствоваться тем, что можно назвать предполагаемой отсылкой. В Особенной части УК РФ имеется всего две статьи, включающие отсылки к международ­ным договорам (ст. 355 и 356), а прямую связь с международно-правовым регулированием, включая потребности совместного с договорными нормами применения, имеют многие другие ста­тьи (прежде всего ст. 146, 188, 189, 206, 211, 227, 228, 253, 323, вся глава 34).

Иной аспект совместного применения — указание в норме международного договора на применимый в данной ситуации закон. Так, согласно договорам о правовой помощи условия за­ключения брака определяются для каждого из будущих супру­гов законодательством государства, гражданином которого он (она) является; кроме того, должны быть соблюдены требова­ния законодательства, на территории которого заключается брак, в отношении препятствий к заключению брака. Этими же дого­ворами правоприменитель обязан руководствоваться при опре­делении дееспособности физического лица (определяется зако­нодательством государства, гражданином которого является это лицо), при определении право- и дееспособности юридического лица (определяется законодательством государства, по законам которого оно было учреждено).

Следует отметить распространение такого метода, как при­нятие в связи с заключением международного договора (одно­временно со вступлением его в силу, вскоре после этого, а по­рой и спустя длительный период его действия) специального закона или иного правового акта, определяющего порядок при­менения заключенного договора, регламентирующего меры по выполнению обязательств, вытекающих из этого договора для нашего государства. Так, после присоединения СССР к Конвен­ции по вопросам гражданского процесса было принято Поста­новление Президиума Верховного Совета СССР от 16 ноября 1967 г. о порядке применения в СССР этой Конвенции; в связи со вступлением в силу Конвенции о передаче лиц, осужденных к лишению свободы, для отбывания наказания в государстве, гражданами которого они являются, Президиум Верховного Совета СССР издал 10 августа 1979 г. указ о порядке выполне­ния обязательств, вытекающих для СССР из этой Конвенции. Интересна судьба применения Конвенции о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под уг­розой исчезновения. Первоначально, 4 августа 1976 г., Совет Министров СССР принял постановление об утверждении Кон­венции и о мероприятиях по ее выполнению. С учетом действия ее норм и в целях проведения необходимых государственных мероприятий 13 сентября 1994 г. Правительство Российской Федерации приняло новое постановление — о мерах по обеспе­чению обязательств Российской Стороны, вытекающих из дан­ной Конвенции.

Известны многочисленные случаи применения судом при рассмотрении гражданских и уголовных дел правил договоров о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам, соглашений о сотрудничестве в области социального обеспечения, об избежании двойного нало­гообложения доходов и имущества, ряда Конвенций Междуна­родной организации труда. Интересен пример разъяснения Вер­ховного Суда РФ, адресованного судам, относительно их дейст­вий в соответствии со ст. 9 Международного пакта о граждан­ских и политических правах (постановление Пленума Верхов­ного Суда РФ № 6 от 29 сентября 1994 г.).

Правоприменительные действия могут осложняться тем обстоятельством, что в отдельных случаях нормы законодатель­ства Российской Федерации, как и законодательства СССР, со­храняющие силу, и нормы международных договоров Россий­ской Федерации и СССР по одному и тому же предмету регу­лирования отличаются друг от друга, противоречат друг другу, т. е. находятся в коллизионном состоянии*. Так, ст. 360 УК РФ «Нападение на лиц или учреждения, которые пользуются меж­дународной защитой» не в должной мере согласована с поло­жениями Конвенции о предотвращении и наказании преступ­лений против лиц, пользующихся международной защитой (име­ются в виду как виды действий, характеризующих состав пре­ступления, так и особенно перечень соответствующих лиц и мотивы противоправного деяния). Разрешение такой коллизии обусловлено приведением нормы закона в соответствие с нор­мой договора.

* Коллизия (лат. collisib) — столкновение.

Но существуют и принципиально иные ситуации: 1) когда норма закона вступает в противоречие с отдельными двусто­ронними договорами, сохраняя согласованность с положениями общего многостороннего договора (так, отдельные нормы совет­ского, ныне российского, законодательства о консульских отно­шениях и консульских учреждениях, будучи состыкованными с Венской конвенцией о консульских сношениях 1963 г., не со­ответствуют отдельным двусторонним консульским конвенци­ям, заключенным в различные годы Союзом ССР и Российской Федерацией, поскольку последние отражают тенденции к уни­фикации статуса консульских учреждений и консульских долж­ностных лиц и традиционного статуса дипломатических пред­ставительств и их сотрудников); 2) когда норма закона вступает в противоречие с международно-правовыми нормами, содер­жащимися только в некоторых двусторонних договорах при отсутствии единого международного регулирования (это каса­ется договоров о режиме Государственной границы с сопре­дельными странами, соглашений о сотрудничестве в области социального обеспечения, договоров о правовой помощи по гра­жданским, семейным и уголовным делам и т. д.). В подобных ситуациях не возникает вопрос о приведении закона в соответ­ствие с договорами, поскольку такие отдельные договоры за­трагивают частные аспекты локального регулирования.

В отношении всех коллизионных ситуаций принято гово­рить о приоритете («примате») норм международного права. Действительно, к настоящему времени, начиная с принятия в 1962 г. Основ гражданского законодательства Союза ССР и со­юзных республик и Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик, а в российском законодательстве — с принятия в 1964 г. Гражданского кодекса РСФСР и Граждан­ского процессуального кодекса РСФСР, используется специаль­ная норма в качестве коллизионного регулятора. Сошлемся на два примера — на первую российскую норму и на одну из со­временных норм. Статья 569 ГК РСФСР (в редакции 1987 г.):

«Если международным договором СССР установлены иные пра­вила, чем те, которые содержатся в советском гражданском законодательстве, то применяются правила международного договора. Такой же порядок применяется в отношении граж­данского законодательства РСФСР, если в международном договоре РСФСР установлены иные правила, чем предусмотренные законодательством РСФСР». Новый Гражданский кодекс РФ (часть первая) 1994 г. содержит следующую формулировку:

«Если международным договором Российской Федерации уста­новлены иные правила, чем те, которые предусмотрены граж­данским законодательством, применяются правила междуна­родного договора» (ч. 2 ст. 7).

Метод индивидуализированного, воплощенного в отдель­ных законах, коллизионного решения нельзя признать опти­мальным, если учесть при этом, что в некоторых законах по­добная статья вообще отсутствует (например, как в ранее дей­ствовавшем УК РСФСР, так и в новом УК РФ, в УПК РСФСР, в Кодексе РСФСР об административных правонарушениях).

Вполне закономерно было решено придать норме о при­оритетном применении правил международных договоров кон­ституционный статус, т. е. ввести ее в Конституцию Российской Федерации в качестве общего предписания: «Если междуна­родным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются пра­вила международного договора» (ч. 4 ст. 15).

При толковании этой конституционной нормы надо иметь в виду три обстоятельства.

Во-первых, здесь, очевидно, предполагаются не всякие, а лишь те международные договоры, которые прошли процедуру ратификации в Федеральном Собрании Российской Федерации. Поскольку такая процедура предусмотрена для всех договоров,. устанавливающих иные, чем в действующих законах, правила, соответственно должна презюмироваться несопоставимость с такими последствиями закона и не прошедшего почему-либо ратификацию договора.

Во-вторых, должно быть применено расширительное тол­кование термина «закон», охватывающее все внутригосударст­венные нормативные правовые акты. При ином, буквальном, понимании возможна презумпция нераспространения данной конституционной нормы на подзаконные акты. Такое пояснение касается, в частности, нового Гражданского кодекса РФ (часть первая), в котором воспроизведение ч. 4 ст. 15 Конституции со­провождается подчеркнутым разграничением актов граждан­ского законодательства и иных актов, содержащих нормы гра­жданского права (ст. 3), что порождает неясность относительно судьбы норм «иных актов» при их коллизии с договорными нор­мами.

В-третьих, следует учитывать особый статус Конституции, хотя на международно-правовом уровне каких-либо специаль­ных норм на этот счет нет. Конституция Российской Федерации (ч. 1 ст. 15) имеет высшую юридическую силу. Соответственно в федеральном законе «О международных договорах Российской федерации» сформулировано следующее предписание (ст. 22):

«Если международный договор содержит правила, требующие изменения отдельных положений Конституции Российской Федерации, решение о согласии на его обязательность для Рос­сийской Федерации возможно в форме федерального закона только после внесения соответствующих поправок в Конститу­цию Российской Федерации или пересмотра ее положений в установленном порядке*». При толковании указанных статей правомерен вывод о неподчинении Конституции принципу при­оритетного применения правил международного договора в кол­лизионных ситуациях. Такой подход четко выражен в научной литературе и в комментариях к Конституции РФ.

* Сходные по смыслу тексты содержатся в Конституции Республики Бела­русь (ст. 8), Конституции Украины (ст. 9). Особо следует выделить форму­лировку ст. 151 Конституции Азербайджанской Республики: «При возник­новении противоречия между нормативно-правовыми актами, входящими в систему законодательства Азербайджанской Республики (исключая Кон­ституцию Азербайджанской Республики и акты, принятые путем рефе­рендума), и межгосударственными договорами, стороной которых явля­ется Азербайджанская Республика, применяются международные дого­воры».

В-четвертых, может возникнуть проблема в связи с более благоприятным регулированием в законе по сравнению с дого­вором. Ключом к верному решению может служить текст ч. 2 ст. 5 Международного пакта о гражданских и политических пра­вах: никакое ограничение или умаление каких бы то ни было основных прав человека, признаваемых в государстве — участ­нике Пакта, в силу закона не допускается под тем предлогом, что в Пакте не признаются такие права или что в нем они при­знаются в меньшем объеме. Несколько иная редакция этой же мысли дана в ст. 41 Конвенции о правах ребенка: ничто в Кон­венции не затрагивает любых положений, которые в большей

степени способствуют осуществлению прав ребенка и содер­жатся в законе государства-участника.

Отметим, что впервые такое понимание проблемы было сформулировано на региональном уровне — в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (ст. 60). Такой подход не воспринят в нашем законодательстве. И если в первой редакции Закона РФ «О беженцах» 1993 г. положение о приоритетном применении правил международ­ных договоров сопровождалось оговоркой: за исключением случа­ев, когда их применение может привести к ограничению прав и свобод беженцев, регламентируемых соответствующими зако­нами РФ (ст. 15), то в его новой редакции от 28 июня 1997 г. использована общепринятая формулировка (ч. 3 ст. 18).

Литература

Буткевич В. Г, Соотношение внутригосударственного и ме­ждународного права. Киев, 1981.

Игнатенко Г. В. Взаимодействие внутригосударственного и международного права. Свердловск, 1981.

Игнатенко Г. В. Международное и советское право: про­блемы взаимодействия правовых систем // Сов. государство и право. 1985. № 1.

Лукашук И. И. Международное право и конституции госу­дарств // Журнал российского права. 1998. № 1.

Марочкин С. Ю. Соотношение юридической силы норм международного и внутригосударственного права в правовой системе Российской Федерации // Российский юридический журнал. 1997. № 2.

Миронов Н. В. Соотношение международного договора и внутригосударственного закона // Сов. ежегодник международ­ного права. 1963. М.,1965.

Миронов Н. В. Институт исполнения международных дого­воров в советском праве // Исполнение международных дого­воров СССР. Вопросы теории и практики. Сб. Свердловск, 1986.

Мюллерсон Р. А. Соотношение международного и нацио­нального права. М., 1982.

Нефедов Б. И. Имплементация международно-правовых норм в СССР // Сов. ежегодник международного права. 1987. М„ 1988.

Рубанов А. А. Теоретические основы международного взаи­модействия национальных правовых систем. М., 1984.

Талалаев А. Г. Соотношение международного и внутриго­сударственного права и Конституция Российской Федерации // Московский журнал международного права. 1994. № 4.

Тихомиров Ю. А. Международное и внутренне право: ди­намика соотношения // Правоведение. 1995. № 3.

Черниченко С. В. Объективные границы международного права и соотношение международного и внутригосударственного права // Сов. ежегодник международного права. 1984. М., 1 1986.

Глава 9

Реализация норм международного права

§ 1. Понятие и формы реализации норм международного права

Реализация — это воплощение норм международного пра­ва в поведении, деятельности государств и других субъектов, это практическое осуществление нормативных предписаний. В официальных документах ООН, в различных изданиях полу­чил распространение термин «имплементация» (англ. «imple­mentation» — осуществление, проведение в жизнь).

Можно выделить следующие формы реализации.

Соблюдение. В такой форме реализуются нормы-запреты. Субъекты воздерживаются от совершения действий, которые запрещены нормами международного права. Например, при соблюдении Договора о нераспространении ядерного оружия 1968 г. одни государства (ядерные) не передают кому бы то ни было ядерное оружие или другие ядерные взрывные устройст­ва, а также контроль над таким оружием, а другие (неядерные) государства не производят и не приобретают ядерное оружие или другие ядерные взрывные устройства. В таких ситуациях пассивность субъектов свидетельствует о том, что нормы права реализуются.

Исполнение. Данная форма предполагает активную дея­тельность субъектов по осуществлению норм. Исполнение ха­рактерно для норм, предусматривающих конкретные обязанно­сти, сопряженные с определенными действиями. В таком виде сформулированы, например, нормы Пактов о правах человека 1966 г. Статья 21 Международного пакта о гражданских и поли­тических правах, в частности, гласит: «Каждое участвующее в настоящем Пакте государство обязуется уважать и обеспечи­вать всем находящимся в пределах его территории и под его юрисдикцией лицам права, признаваемые в настоящем Пак­те...».

Использование. В этом случае имеется в виду осуществ­ление предоставленных возможностей, содержащихся в нор­мах международного права. Решения об использовании норма­тивных положений принимаются субъектами самостоятельно. В данной форме реализуются так называемые управомочивающие нормы. В отличие от первых двух случаев здесь нет жест­кого предписания конкретного поведения (действия либо воз­держания от него). Так, в ст. 90 Конвенции ООН по морскому праву сказано: «Каждое государство независимо от того, явля­ется ли оно прибрежным или не имеющим выхода к морю, име­ет право на то, чтобы суда под его флагом плавали в открытом море».

§ 2. Содержание процесса реализации норм

Поскольку норма международного права существует и дей­ствует в системе норм, реализация всегда предполагает осуще­ствление определенной совокупности норм, взаимосвязанных по предмету регулирования и по общим целям — норм договора (или иного акта), института, отрасли и права в целом.

Реализация представляет собой процесс, когда соответст­вующие субъекты, которым адресована норма, действуют в со­гласии с ее положениями.

Нередко требуются дополнительные правовые и (или) ор­ганизационные меры со стороны государств для своевременно­го, всестороннего и полного осуществления норм международ­ного права.

Процесс реализации международного права в целом, т. е. с учетом тех особенностей, которые присущи реализации отдель­ных договоров (иных международно-правовых актов) и норм, включает два вида деятельности:

1) непосредственную фактическую деятельность (соответ­ствующую требованиям норм) по достижению социально зна­чимого результата (например, перемещение ракет, пусковых установок, оборудования из районов развертывания и их лик­видация в соответствии с Договором между СССР и США о ликвидации их ракет средней дальности и меньшей дальности 1987 г.). В результате такой деятельности субъекты достигают определенного состояния, приобретения, сохранения или унич­тожения предмета;

2) правовое и организационное обеспечение фактической деятельности. Оно представляет собой деятельность определен­ных органов с целью создания правовой базы для осуществле­ния фактической деятельности, соответствующей нормам меж­дународного права, в том числе в тех случаях, когда в этой деятельности необходимо «навести порядок», т. е. если обнару­жится нарушение (несоответствие деятельности нормам или отказ от такой деятельности) либо угроза нарушения. Правовое и организационное обеспечение включает в себя правотворчество, контрольную и правоприменительную (правоохранитель­ную) деятельность и ее результатом является правовой акт — нормативный или иной (например, в ст. 24 Договора между Рос­сией и Францией от 7 февраля 1992 г. говорится, что «Россий­ская Федерация и Французская Республика будут заключать по мере надобности отдельные соглашения и договоренности в целях реализации положений настоящего Договора»).

Следует отметить, что и правовая деятельность может быть непосредственной фактической реализацией, поскольку неко­торые нормы обязывают государства принять правовые акты в целях реализации (как, например, приведенное положение ст. 24 Договора России и Франции; нормы, обязывающие при­нять внутригосударственные законодательные и администра­тивные меры в целях реализации международно-правовых норм; нормы, обязывающие государства привлекать к ответственно­сти нарушителей норм международного права по своим зако­нам и др.).

Правовые акты в этом случае не самоцель. Здесь реализа­ция одних норм (провообеспечительных) необходима для реа­лизации других (регулятивных), и это не отрицает, а, наоборот, доказывает существование «разделения труда» между участ­никами процесса реализации международного права.

Такое «разделение» присуще процессу реализации неза­висимо от того, в какой сфере общественных отношений он про­исходит — в международной или внутригосударственной.

Помимо правовой базы для реализации необходима струк­тура органов, ей соответствующая и ее создающая (организа­ционно-правовой механизм, институционный механизм).

В документе Концепция Федеральной целевой программы «Мировой океан», утвержденном Указом Президента Россий­ской Федерации от 17 января 1997 г., говорится, что ее основная цель (социально значимый результат) — это «комплексное ре­шение проблемы изучения, освоения и эффективного исполь­зования Мирового океана в интересах экономического развития и обеспечения безопасности страны».

Она может быть достигнута в результате различной дея­тельности органов, организаций, учреждений, предприятий и лиц. На одно из первых мест (особенно на начальном этапе реа­лизации программы) поставлена задача правового обеспечения деятельности в Мировом океане. Основное внимание должно быть сосредоточено прежде всего на проблеме реализации прав Российской Федерации в Мировом океане путем создания соот­ветствующей правовой базы.

Стратегическая линия Российской Федерации в отноше­нии Мирового океана должна базироваться на законодательст­ве, обеспечивающем необходимую правовую базу для реализа­ции прав и обязанностей России в своих внутренних водах, тер­риториальном море, исключительной экономической зоне, на континентальном шельфе, а также в районах за пределами на­циональной юрисдикции.

Правовая деятельность обеспечит возможность осуществ­ления непосредственной фактической деятельности непосред­ственно в Мировом океане соответствующим субъектам. Основ­ными субъектами морской деятельности в России являются: «морехозяйственный комплекс, включающий в себя промыш­ленное рыболовство, торговое судоходство, добычу с морского дна полезных ископаемых и другие виды хозяйственного ис­пользования океана»; научно-технический комплекс; Военно-Морской Флот, Федеральная пограничная служба, Министер­ство Российской Федерации по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихий­ных бедствий; население, проживающее на побережье аркти­ческих и тихоокеанских морей.

Очевидно, что деятельность перечисленных субъектов в Мировом океане отличается от деятельности законодатель­ных, исполнительных, контрольных и правоприменительных ор­ганов.

Реализация норм международного права основывается пре­жде всего на таких принципах, как суверенное равенство, не­вмешательство во внутренние дела, мирное урегулирование споров, сотрудничество государств. Особое значение для про­цесса реализации норм имеет принцип добросовестного выпол­нения международных обязательств (pacta sunt servanda). Прин­цип распространяет свое действие на все нормы, независимо от функций, назначения, формы выражения. Каждое государство обязано добросовестно осуществлять свою деятельность, что предполагает возможность максимального приближения и в конечном счете достижения результата, на который рассчиты­вали создатели норм.

Принцип обязателен не только во взаимоотношениях меж­ду государствами, но распространяется также на сферу внут­ригосударственных отношений по реализации норм междуна­родного права. Государства должны обеспечить согласование их законов и практики с обязательствами по международному праву. В коллизионных ситуациях применению подлежат нор­мы международного права.

Реализация норм международного права — проблема не только сугубо юридическая, но также социальная и политиче­ская. Задача международного права — закрепление в юридиче­ской форме и обеспечение функционирования определенной системы отношений. Поэтому эффективность международного права и его норм зависит в конечном счете от наличия соответ­ствующих политических, социальных, экономических и других предпосылок — от состояния самих международных отноше­ний и внутригосударственного правопорядка.

Вместе с тем немалые потенциальные возможности в уси­лении регулирующего воздействия таятся в самом междуна­родном праве. Очевидна потребность постоянного развития и совершенствования механизма реализации (имплементации) норм международного права, специфических правовых и орга­низационно-правовых средств обеспечения их выполнения.

Механизм реализации норм международного права пред­ставляет собой совокупность нормативных и институционных (организационно-правовых) средств, используемых субъектами международного права на международном и национальном уров­нях, с целью реализации норм.

Он включает совокупность правовых актов и структуру органов, их принимающих.

Таким образом, реализация в правовом смысле — это правообеспечение (если еще точнее, правообеспечительное правотворчество и прежде всего, конечно, правообеспечительное нор­мотворчество).

§ 3. Международный конвенционный механизм реализации

Международный механизм как комплекс средств и инсти­тутов, используемых государствами для обеспечения реализа­ции международно-правовых норм, состоит из двух взаимосвя­занных компонентов — международного правового (прежде всего конвенционного) механизма и международного организацион­но-правового (институционного) механизма.

Международный правовой механизм реализации включа­ет правообеспечительное нормотворчество, толкование, между­народный контроль, правоприменение.

Правообеспечительное нормотворчество. Здесь можно вы­делить следующие разновидности:

1) предварительное нормотворчество (в том числе создание «пробных» норм права), предшествующее созданию основных норм, реализацию которых призвано обеспечить.«Экспериментальные» нормы позволяют определить уровень эффективно­сти будущих норм, обнаружить их недостатки с целью совер­шенствования будущего договора;

2) конкретизация, осуществляемая или одновременно с соз­данием первичных, основных норм, или в процессе их реализа­ции. Например, одновременно с Договором между СССР и США о ликвидации их ракет средней дальности и меньшей дально­сти 1987 г. был подписан ряд договоров в целях его исполнения:

Меморандум о договоренности об установлении исходных дан­ных в связи с этим Договором, Протокол о процедурах, регули­рующих ликвидацию ракетных средств, подпадающих под дей­ствие Договора, а также договоры СССР и США с рядом госу­дарств о проведении инспекций на их территории.

В международно-правовом регулировании конкретизация имеет исключительно важное значение. Высокая степень обоб­щенности первичных норм может затруднить реализацию, в связи с чем необходимо их развитие. Так, ст. 2 Устава ООН лишь перечисляет принципы, которыми должны руководство­ваться государства во взаимных отношениях. Конкретное же.содержание их раскрывается в Деклараций о принципах меж­дународного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уста­вом ООН 1970 г., в Заключительном акте Совещания по безо­пасности и сотрудничеству в Европе 1975 г. и др. В них указы­вается, что развитие содержания принципов будет способство­вать обеспечению„более эффективного их применения.

Конкретизация необходима, чтобы учесть особенности оп­ределенных государств, их интересы. Пример. Статья VIII Кон­венции по предотвращению загрязнения моря сбросами отхо­дов и других материалов от 29 декабря 1972 г.: «Для содействия достижению целей настоящей Конвенции Договаривающееся Стороны, имеющие общие интересы по защите морской среды в определенных географических районах, принимают усилия, принимая во внимание специфические региональные особенно­сти, для вступления в региональные соглашения… в целях пре­дотвращения загрязнения, в особенности в результате сбросов».

Дополнительные договоры могут быть посвящены гаранти­ям. По ним.государство берет на себя обязательство поддерживать конкретное положение международного характера. Правообеспечительные нормы содержатся, как правило, в тех же договорах, что и основные нормы — регулятивные. Однако в некоторых случаях государства могут заключать дополнитель­ные (специальные) соглашения во исполнение основных. На­пример, соглашения о гарантиях предусматривают, что госу­дарство может выступать гарантом какого-либо договора, в связи с чем берет на себя обязательства поддерживать конкретное положение международно-правового характера. Гарантии яв­ляются средством поддержания определенного статуса терри­торий (например, нейтралитета). Другим примером гарантий мо­жет служить заявление трех ядерных держав (СССР, США и Англии), которым они гарантировали обеспечение безопасно­сти неядерных государств — участников Договора о нераспро­странении ядерного оружия и обязались принять немедленные действия в случае ядерной агрессии против такого государства.

Толкование. Оно также является средством обеспечения реализации и может осуществляться как в процессе нормотворчества, так и правоприменения. Конкретизация и толкование тесно взаимосвязаны. Конкретизация немыслима без толкова­ния, а последнее нередко переходит в конкретизацию. В Совме­стном заявлении СССР и США от 23 сентября 1989 г. было при­знано целесообразным выступить с «Единым толкованием норм международного права, регулирующих мирный проход». Судя по названию, это акт толкования, анализ же его содержания позволяет сделать вывод, что это в то же время и акт конкре­тизации. В документе уточняется, что право мирного прохода через территориальное море распространяется на все суда, включая военные корабли, вне зависимости от груза, вооруже­ния или двигательной установки. Для осуществления права не требуется предварительного уведомления или разрешения (п. 2). Отмечается также, что закрепленный в Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. перечень видов деятельности, при осуществлении которых проход не считается мирным, являет­ся исчерпывающим (п. 3), Следовательно, не допускает расши­рительного толкования и ограничения права мирного прохода. В п. 4 документа конкретизируются права прибрежного госу­дарства, если у него возникают сомнения относительно харак­тера прохода. Документ содержит ряд других дополняющих и разъясняющих Конвенцию положений.

Международный контроль. Главное в контрольной деятель­ности — установление фактических обстоятельств и их оценка с точки зрения соответствия требованиям норм права, т. е. про­верка. Она осуществляется путем сопоставления информации о деятельности государства (или иных субъектов) либо путем сравнения деятельности с требованиями норм права. Основой любого метода контроля являются сбор и оценка информации.

Сбор информации — это получение сведений о реализации международно-правовых норм всеми законными средствами:

наблюдением; аэрофотосъемкой (если она разрешена догово­ром); использованием искусственных спутников Земли, сейс­мического оборудования и других технических средств; инспек­тированием; обменом информацией и специальными доклада­ми; участием в работе совещаний и т. д.

Оценка информации — это сопоставление деятельности с требованиями норм.

Контроль может осуществляться либо индивидуально, т. е. с помощью национальных средств, либо совместно, посредством использования международного институционного механизма: международных органов, организаций, комиссий, комитетов и др. (Комитет по правам человека, Комитет экспертов МОТ, Ко­миссия по наркотическим средствам ЭКОСОС, Международ­ный комитет по контролю над наркотиками, МАГАТЭ и др.). Значительная часть международных договоров содержит спе­циальные нормы о контролировании действительного положе­ния в области реализации обязательств. Не случайно в таких договорах особое внимание уделяется правилам процедуры ор­ганов, их функциям и полномочиям.

Государства рассматривают контроль как одно из основных средств обеспечения соблюдения договоров. Практика идет по сути усиления роли контроля, и это закономерно: когда на повестке дня стоит решение глобальных вопросов, расширение согласия и сотрудничества невозможно без надлежащих мер проверки. Выдвинута идея создания общей многонациональной системы контроля под эгидой ООН. Она поддерживается мно­гими государствами.

Результатом контрольной деятельности являются докла­ды, сообщения, другие материалы проверки, имеющие право­вое значение. На их основе государствами, международными органами и организациями могут быть приняты соответствую­щие решения — правоприменительные акты.

Правоприменение. В международно-правовом механизме реализации правоприменение представляет основанную на нор­мах международного права индивидуальную или коллективную деятельность государств или иных субъектов по обеспечению реализации норм в конкретных ситуациях.

Правоприменительная деятельность необходима, как пра­вило, в случаях, когда происходят «сбои» нормального процесса реализации и требуются дополнительные усилия со стороны правоприменительных органов.

Правоприменительная деятельность начинается с выясне­ния фактических обстоятельств. Государства или иные субъек­ты правоприменения выбирают способы и процедуру выясне­ния обстоятельств, которые считают наиболее подходящими для данного случая, если такие способы специально не оговорены в договоре. Любая процедура в конечном счете сводится к полу­чению информации об обстоятельствах реализации норм, от ее полноты и достоверности зависит правильность оценки и при­нятия решения. Закономерно в этой связи все большее внима­ние различным специальным миссиям по установлению фак­тов.

Так, Документ Московского совещания Конференции по человеческому измерению СБСЕ предоставляет государст­вам — участникам СБСЕ право воспользоваться помощью мис­сий экспертов или докладчиков СБСЕ для решения вопросов, относящихся к человеческому измерению.

Можно выделить следующие каналы получения информа­ции о фактических обстоятельствах: а) использование данных контрольной деятельности; б) получение информации на пере­говорах, консультациях, в международных органах и организа­циях, из докладов государств; в) проведение расследования; г) судебное или арбитражное разбирательство.

Правоприменительные органы не осуществляют контроль (если не являются одновременно контролирующими), а исполь­зуют информацию, полученную в ходе контрольной деятельно­сти специальными органами. Расследование также предполага­ет сбор информации о конкретных фактах уполномоченными органами. Договоры, предусматривающие возможность прове­дения расследования, могут определять порядок и условия его проведения.

Например, в ст. 20 Конвенции против пыток и других жес­токих, бесчеловечных или унижающих достоинство видов об­ращения и наказания 1984 г. говорится, что если Комитет про­тив пыток сочтет целесообразным провести расследование, он назначает одного или нескольких своих членов для проведения расследования и срочного предоставления Комитету соответст­вующего доклада. Расследование может включать, с согласия государства-участника, посещение его территории.

Полномочия по проведению расследований возлагаются на Совет Безопасности ООН. Об этом говорится в Уставе ООН, а также в ряде договоров (Договор о запрещении размещения на дне морей и океанов и в его недрах ядерного оружия и других видов оружия массового уничтожения 1971 г., Конвенция о за­прещении разработки, производства и накопления запасов бак­териологического (биологического) и токсинного оружия и об их.уничтожении 1972 г. и др.). В частности, ст. 34 Устава ООН гласит: «Совет Безопасности уполномочивается расследовать любой спор или ситуацию, которая может привести к междуна­родным трениям или вызывать спор, для определения того, не может ли продолжение этого спора или ситуации угрожать под­держанию международного мира и безопасности».

Достаточно полную и разнообразную информацию может получать Международный Суд ООН. Во-первых, факты, имею­щие отношение к делу, сообщают Суду сами участники спора. Он может обращаться непосредственно к государствам в целях получения доказательств на месте, требовать от представите­лей сторон предъявления любого документа или объяснений. Во-вторых, Суд заслушивает свидетелей и экспертов. В-треть­их, он может поручить производство расследования или экс­пертизы всякому лицу, коллегии, бюро, комиссии или другой организации по своему выбору.

Юридическая квалификация и принятие решения — сле­дующие стадии международного правоприменительного процес­са. Когда деятельность государств несовместима с нормами, реакция государств и юридическая оценка этого облекаются в соответствующую форму — соглашение (коллективное реше­ние), решение (индивидуальное решение государства, решение организации, органа, в том числе судебного). Обосновывая ре­шение, правоприменитель дает юридическую оценку действи­ям государства-исполнителя (нарушителя), ссылаясь на нормы международного права.

Таким образом, правоприменительная деятельность завер­шается принятием правоприменительного акта — решения по конкретному делу (вопросу). Поскольку основным назначением правоприменения является обеспечение реализации норм меж­дународного права, то правоприменительные акты — это акты, предусматривающие меры обеспечения: меры содействия реа­лизации (оказание помощи в разработке национального законо­дательства, предложения и рекомендации по совершенствова­нию правореализационного процесса и др.) и меры воздействия (прекращение договора, возмещение ущерба, исключение из международного общения, экономические и другие санкции).

Государства выбирают меры обеспечения, подходящие для данного случая. Они должны быть адекватны содеянному и при­меняться в соответствии с принципами и нормами междуна­родного права.

Иногда прямо в договоре указываются меры, которые мо­гут быть предусмотрены решением, в случае его нарушения. Статья 25 Соглашения о создании зоны свободной торговли от 15 апреля 1994 г. гласит: «В случае нарушения любой из Дого­варивающихся Сторон положений настоящего Соглашения, на­носящего серьезный ущерб достижению его целей, другие До­говаривающиеся Стороны вправе принять решение о приоста­новлении действия Соглашения или его отдельных положений в отношении этой Договаривающейся Стороны либо принять решение об исключении ее из числа участников Соглашения». В зависимости от ситуации правоприменительные органы мо­гут принимать несколько решений, предусматривающих раз­личные меры.

Примером может служить деятельность Совета Безопас­ности ООН в отношении Ирака в связи с его агрессией против Кувейта в 1991 г. Резолюции СБ свидетельствовали о постепенном ужесточении мер воздействия на Ирак: от осуждения втор­жения и требования незамедлительного вывода войск с терри­тории Кувейта (резолюция 660) до санкционирования радикаль­ных мер, включая использование силы (резолюция 678).

Акты применения могут иметь рекомендательный харак­тер (комитеты, комиссии принимают, как правило, рекоменда­ции) либо содержать обязательные предписания (некоторые решения Совета Безопасности ООН, Международного Суда, ар­битражных судов, индивидуальные решения государств).

§ 4. Международный институционный механизм реализации

Международный организационно-правовой (институцион­ный) механизм реализации международного права включает: государства, организации и органы (комитеты, комиссии, су­дебные органы). Они осуществляют свою деятельность посред­ством переговоров, консультаций, встреч, конференций, рассмот­рения вопросов в согласительных комиссиях, судебного разби­рательства. В своей основе они представляют собой совокуп­ность средств мирного разрешения споров (в том числе возни­кающих в процессе реализации).

В соответствии с Декларацией о принципах международ­ного права 1970 г. принцип мирного разрешения споров обязы­вает государства стремиться «к скорейшему и справедливому разрешению своих международных споров путем переговоров, обследования, посредничества, арбитража, судебного разбира­тельства, обращения к региональным органам и соглашени­ям или иными средствами по своему выбору». Названные и иные мирные средства могут использоваться государствами не только для разрешения споров, но и в целях решения иных проблем — международного нормотворчества (включая право-обеспечительное), осуществления правопри-менительной дея­тельности, т. е. для обеспечения реализации норм международ­ного права.

В определении места и роли той или иной организацион­ной формы в процессе реализации норм международного права многое зависит от уровня и сферы сотрудничества, количества участников, заинтересованных в рассмотрении конкретного во­проса, от срочности, сложности и характера вопросов и других обстоятельств.

Государства. Для осуществления нормотворчества, обсуж­дения хода реализации действующих норм и совместного реа­гирования на их нарушения государства используют прежде всего переговоры. Они являются наиболее распространенной фор­мой обсуждения и решения международных проблем. Непосред­ственный контакт представителей государств позволяет быст­ро и детально ознакомиться с позициями друг друга, взаимны­ми претензиями, выяснить возможность и пределы уступок и компромиссов, на которые могут пойти государства.

По числу участвующих государств переговоры делятся на двусторонние и многосторонние.

Переговоры могут проводиться на различных уровнях в зависимости от статуса участвующих в них должностных лиц:

на уровне специально уполномоченных, послов, министров ино­странных дел. Особое значение имеют переговоры на высшем уровне — с участием глав государств и правительств.

Как правило, организация и проведение переговоров — дело самих государств. Однако в определенных ситуациях они могут воспользоваться помощью третьих государств (одного или не­скольких), международных органов или организаций и даже частных лиц.

В зависимости от роли третьих государств различают пе­реговоры, организованные посредством добрых услуг, и перего­воры с помощью посредничества третьего государства.

Ни добрые услуги, ни посредничество не являются само­стоятельными формами решения проблем. Основная цель доб­рых услуг и посредничества — содействие мирному урегулиро­ванию споров путем переговоров.

Многосторонние переговоры по особо важным и сложным проблемам в определенных случаях требуют юридически оформ­ленной процедуры их проведения и создания временных орга­нов. Такие переговоры имеют статус конференции.

Добрые услуги. Это — деятельность третьих государств по организации проведения переговоров между спорящими сторо­нами. Добрые услуги могут быть оказаны либо по просьбе спо­рящих сторон, либо по инициативе самих третьих государств. Роль третьего государства заключается в том, что оно создает благоприятные условия для установления контактов между спорящими сторонами, содействует вступлению их в перегово­ры посредством выяснения и передачи условий переговоров, предлагаемых одной стороной другой стороне, предоставления территории для встречи представителей спорящих сторон, вы­полняет различные просьбы спорящих сторон.

С началом переговоров полномочия третьего государства обычно заканчиваются, хотя оно может с согласия сторон при­сутствовать на переговорах. На решение спора третье государ­ство не может повлиять. Его услугами государства воспользо­вались лишь для установления контакта, встречи.

Посредничество — это деятельность третьих государств или международных организаций с целью не только организа­ции переговоров, но и оказания помощи в решении спора по существу.

Посредник является активным участником переговоров и имеет возможность влиять на процесс переговоров, а также на их результат. Он обязан глубоко изучить суть спора и ситуа­цию, возникшую в связи с ним. На основе анализа и оценки ситуации он может давать советы, рекомендации участникам переговоров, предлагать проекты такого решения.

Посредничество осуществляется в интересах спорящих сторон, какие-либо попытки навязывать решение должны быть исключены. В ст. 6 Конвенции о мирном решении международ­ных столкновений 1907 г. подчеркивается, что «добрые услуги или посредничество, будут ли они применяться по просьбе спо­рящих сторон или по почину непричастных столкновению дер­жав, имеют исключительное значение совета и отнюдь не могут почитаться обязательными».

Международное право не содержит специальных процес­суальных норм, регламентирующих процедуру переговоров. Стороны сами могут определять правила и руководствоваться общими принципами международного права — суверенного ра­венства, сотрудничества государств друг с другом, невмеша­тельства во внутренние дела другого государства и др.

Результатом переговоров может быть выяснение позиций государств, обмен мнениями по тому или иному вопросу, под­писание соглашения или принятие иного решения (например, о применении мер в отношении государства-нарушителя, о пере­даче дела в судебные или арбитражные органы и др.).

Консультации. В договорах нередко предусматривается, что наряду с переговорами государства проводят консульта­ции, встречи, причем иногда в одном договоре речь идет и о переговорах, и о консультациях, и о встречах.

На консультациях чаще всего государства обсуждают во­просы, уже урегулированные правом, дают по ним друг другу советы.

Для встречи характерным является непосредственный ха­рактер, тогда как переговоры и консультации могут проводить­ся и путем переписки, а также по телефону. Встречи и кон­сультации, предусмотренные в одном договоре, не противопос­тавляются друг другу, подчеркиваются лишь необходимость более тщательной подготовки, авторитетность одной (встречи) и оперативность, рабочий характер другой (консультации).

Международные конференции. В рассматриваемом контек­сте международная конференция — это временный форум го­сударств — участников договора для определения мер по обес­печению его выполнения. Основные цели конференций: обсуж­дение информации по исполнению договора, разработка реко­мендаций, учреждение специальных органов для обеспечения выполнения обязательств по договору, рассмотрение и приня­тие поправок. Этот перечень не является исчерпывающим, каждая конференция может иметь свои цели и задачи в зависимо­сти от сферы сотрудничества, намерения участников и т. д.

Конференциям по рассмотрению договоров государства придают большое и все возрастающее значение. Можно при­знать уже типичной ситуацию, когда, заключая договор, госу­дарства предусматривают созыв участников договоров для рас­смотрения того, как сказано, например, в ст. 12 Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и их уничтожении 1972 г., «как действует конвенция, чтобы иметь уверенность в том, что цели, изложенные в преамбуле, и поло­жения конвенции… осуществляются».

В сентябре 1991 г. в Женеве состоялась третья конферен­ция по рассмотрению действия Конвенции. Изучив практику реализации, государства пришли к выводу о необходимости пре­дусмотреть определенные меры проверки. Было принято реше­ние об учреждении Специальной группы правительственных экспертов, которая должна провести работу по определению критериев запрещенной и незапрещённой деятельности. Кроме того, в целях обеспечения реализации Конвенции государства договорились о таких мерах, как обмен данными об исследова­тельских центрах, о национальных программах исследований в области биологической защиты, о вспышках инфекционных за­болеваний, а также о разработке законодательных и иных мер с целью предотвращения запрещенной деятельности.

Четвертая конференция (декабрь 1996 г.) положительно оценила работу Специальной группы (создана в 1994 г.) по раз­работке контрольного механизма. Доклад этой комиссии дол­жен быть представлен на Специальную конференцию до 2001 года. На пятой конференции, которая должна состояться не позднее 2001 года, будут рассмотрены выводы Специальной кон­ференции, включая подлежащий принятию консенсусом юри­дически обязывающий документ по укреплению Конвенции (ее контрольного механизма).

Конференции являются необходимым и важным этапом в претворении договорных положений в жизнь, анализируя на многосторонней основе ход выполнения договора. Конференции участников Договора о запрещении размещения на дне морей и океанов и в его недрах ядерного оружия и других видов ору­жия массового уничтожения 1971 г. констатировали, что обяза­тельства, принятые в соответствии со ст. 1 Договора, добросовестно выполняются всеми государствами-участниками. Важ­ную роль сыграли конференции по другим договорам, в частно­сти, по Договору о нераспространении ядерного оружия, по Кон­венции о запрещении военного или любого иного враждебного использования средств воздействия на природную среду.

В силу специфики международного права проведение кон­ференций призвано оказать действенную помощь в реализации его норм и является важным условием повышения их эффек­тивности.

Международные органы. Расширение и углубление сотруд­ничества государств неизбежно ведут к усложнению организа­ционных форм его обеспечения. Государства все чаще создают специальные международные органы — комитеты, комиссии, рабочие группы. Они могут создаваться на постоянной основе (комитеты по защите прав человека, комиссии по экономиче­скому, торговому, научно-техническому сотрудничеству и др.) либо для решения какого-либо конкретного вопроса или спора (следственные и согласительные комиссии, миссии экспертов и докладчиков по выяснению фактов и др.).

Конкретные функции и порядок действия международных органов определяются договорами, на основе которых они уч­реждаются специальными соглашениями, резолюциями Гене­ральной Ассамблеи ООН. Так, Генеральная Ассамблея в 1977 г. учредила Специальный комитет по усилению эффективности принципа неприменения силы в международных отношениях. Во исполнение Декларации 1960 г. о предоставлении независи­мости колониальным странам и народам в 1961 г. был создан Специальный комитет по вопросу о ходе осуществления Декла­рации. В соответствии со ст. 8 Конвенции об охране всемирного культурного наследия 1972 г. учрежден межправительственный Комитет всемирного наследия.

Задача подобных международных органов — изучение и оценка действия конкретных принципов и норм, а также разра­ботка мер по более успешному их осуществлению. В докладах комитетов о своей работе, в резолюциях Генеральной Ассам­блеи четко прослеживается мысль о том, что их деятельность служит необходимым условием и вместе с тем значитель­ным средством усиления действенности норм международного права.

Комитет по правам человека учрежден в соответствии со ст. 28 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г. Он изучает доклады, представляемые государст­вами — участниками Пакта, т. е., по существу, проводит кон­троль за реализацией обязательств. Комитет направляет свои замечания государствам относительно соблюдения Пакта, по­лучает и рассматривает сообщения, что какое-либо государст­во не выполняет своих обязательств. Комитет может оказывать добрые услуги заинтересованным сторонам, в некоторых слу­чаях создает согласительные комиссии.

Создание международных органов предусматривают и дру­гие многосторонние договоры: Международная конвенция о ли­квидации всех форм расовой дискриминации 1966 г. (Комитет по ликвидации расовой дискриминации), Конвенция против пыток 1984 г. (Комитет против пыток) и т. д.

Учреждаются также двусторонние межправительственные органы — смешанные комиссии, рабочие группы и др. Как пра­вило, на смешанные комиссии возлагаются следующие функ­ции: а) контроль и координация выполнения соглашений; б) разработка программ дальнейшего развития сотрудничества; в) разработка мер по решению проблем, которые могут возник­нуть при выполнении соглашений; г) выработка рекомендаций по развитию сотрудничества.

Международные организации. В процессе реализации норм международного права особое место занимает непосредствен­ная оперативная деятельность международных межправитель­ственных организаций. Они создаются для координации сотруд­ничества государств в определенной сфере и по возможности оказывают необходимую помощь государствам в реализации договоров в той же сфере сотрудничества. В свою очередь госу­дарства содействуют в достижении международными органи­зациями их уставных целей. Так, согласно Конвенции о мерах, направленных на запрещение и предупреждение незаконного ввоза, вывоза и передачи права собственности на культурные ценности 1970 г., государства-участники могут обращаться за содействием к Организации Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры относительно информации, кон­сультаций и услуг экспертов и добрых услуг, а Организация по своей инициативе может проводить исследования по вопросам незаконного перемещения культурных ценностей, делать госу­дарствам предложения по выполнению Конвенции. Если воз­никнут разногласия относительно ее применения, ЮНЕСКО может предложить добрые услуги для достижения соглашения между государствами.

Деятельность международных организаций по оказанию помощи государствам в развитии образования, культуры, средств информации (ЮНЕСКО), в предоставлении оборудования, ядер­ной технологии и материалов для использования их в мирных целях (МАГАТЭ), в содействии развитию сельского хозяйства, промышленности, транспорта, здравоохранения и других сфе­рах (ПРООН), другие виды помощи — это, по существу, созда­ние материальной базы реализации норм международного пра­ва государствами. В будущем роль международных организа­ций в данной сфере будет возрастать, особенно в осуществле­нии прав человека, а именно: получение информации через международные информационные центры и агентства, доступ к культурным ценностям путем осуществления международных культурных программ, охрана здоровья и т. д.

Что касается правового обеспечения реализации норм ме­ждународного права, то организации могут наделяться весьма широкими и разнообразными полномочиями. Они принимают конкретизирующие и детализирующие акты (например, Дек­ларация о принципах международного права 1970 г., принятая Генеральной Ассамблеей), акты толкования (резолюция Гене­ральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1974 г. «Определение агрессии»), осуществляют контроль за исполнением междуна­родных обязательств (рассмотрение докладов о мерах по ис­полнению обязательств, обсуждение эффективности реализа­ции договора, проведение инспекций и др.).

Существенна роль международных организаций также в деле решения споров. Они вправе предоставлять добрые услуги в споре о толковании и применении норм международного пра­ва (такое право по некоторым соглашениям предоставляется, например, ЮНЕСКО). Они осуществляют функции и правоприменительных органов — от выяснения обстоятельств до приня­тия решений (правоприменительного акта) по конкретному во­просу, включая применение санкций (деятельность Совета Безо­пасности и Международного Суда ООН, Суда Европейских со­обществ, арбитражных и других органов, входящих в структу­ру международных организаций).

Мирное решение международных споров является важней­шей функцией ООН. В п. 1 ст. 1 Устава ООН предусматривает­ся, что одной из целей ООН является "… проводить мирными средствами, в согласии с принципами справедливости и международного права, улаживание или разрешение международных споров или ситуаций, которые могут привести к нарушению мира".

Мирному разрешению споров специально посвящена гл. VI Устава ООН. Поскольку главная ответственность по поддержа­нию мира возлагается на Совет Безопасности, ему вверяются основные полномочия по разрешению споров. Он рассматрива­ет любой спор или ситуацию, которая способна привести к ме­ждународным трениям или вызвать спор, для определения того, не может ли продолжение спора или ситуации угрожать под­держанию международного мира и безопасности.

Совет Безопасности может: 1) потребовать от сторон раз­решения спора при помощи мирных средств (п. 2 ст. 33); 2) ре­комендовать надлежащую процедуру или методы урегулиро­вания (п. 1 ст. 36); 3) рекомендовать такие условия разрешения спора, какие найдет подходящими (п. 2. ст. 37); 4) делать споря­щим сторонам в любом споре рекомендации по их просьбе с целью мирного решения спора (ст. 38).

Если стороны уладили спор после передачи его в Совет Безопасности, он прекращает дело. Вместе с тем ни одна из спорящих сторон не может прекратить дело в Совете Безопас­ности по своему усмотрению.

Споры могут рассматриваться также в Генеральной Ас­самблее ООН. В соответствии с п. 2 ст. 11 Устава она может обсуждать и давать рекомендации по любым вопросам, относя­щимся к поддержанию мира и безопасности по просьбе любого члена Организации, государств — не членов, а также Совета Безопасности. Если Совет Безопасности уже рассматривает спор, Генеральная Ассамблея не может делать какие-либо рекомен­дации в отношении него, если Совет не запросит об этом.

Региональные структуры. Международные споры могут рассматриваться также в региональных организациях (напри­мер, ОБСЕ, ОАЕ, ЛАГ, ОАГ) и в рамках иных форм постоянно­го сотрудничества. Устав ООН рекомендует использовать воз­можности региональных соглашений и органов для разрешения споров до передачи их в Совет Безопасности. Последний же должен поощрять мирное разрешение местных споров при по­мощи таких организаций. В частности, Организация африкан­ского единства и Лига арабских стран сыграли позитивную роль в решении ряда спорных территориальных проблем. Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (прежде СБСЕ) оказывает позитивное воздействие на урегулирование слож­ных, конфликтных ситуаций в ряде районов бывшего Союза ССР. В ОБСЕ складывается для этого надлежащая правовая основа. В рамках ОБСЕ принята Конвенция по примирению и арбитражу. Предусматривается создание примирительного ар­битражного суда.

Следственные комиссии. Деятельность следственных и со­гласительных комиссий обычно связана с нарушением норм международного права или угрозой такого нарушения. Они вы­ясняют фактические обстоятельства нарушения норм или уг­розы нарушения (в том числе посредством использования дан­ных контрольной деятельности) и дают им юридическую оцен­ку. Согласно Конвенции о мирном решении международных столкновений 1907 г. следственные комиссии обязаны облегчать разрешение споров выяснением вопросов факта посредством беспристрастного и добросовестного расследования. Они учре­ждаются на основе особого соглашения между спорящими сто­ронами, в котором точно определяются факты, подлежащие расследованию, порядок образования комиссии, объем полно­мочий, а также место пребывания комиссии, язык, которым она будет пользоваться (ст. 10).

Каждая спорящая сторона обязана сообщать комиссии фак­ты, представлять акты, бумаги и документы, которые будут необходимы для раскрытия истины (ст. 19), обеспечить явку свидетелей и экспертов, находящихся на ее территории (ст. 23).

Следственные комиссии являются лишь элементом систе­мы правоприменительных органов, поскольку выполняют лишь часть функций, присущих последним, — выяснение фактиче­ских обстоятельств. В итоге своей работы следственная комис­сия составляет доклад, который не имеет обязывающего значе­ния. За государствами — участниками спора — сохраняется полная свобода воспользоваться им по своему усмотрению.

Согласительные комиссии. В отличие от следственных со­гласительные комиссии не ограничиваются выяснением фак­тов; они оценивают факты и могут вырабатывать условия уре­гулирования вопроса (или спора), хотя предложения согласи­тельной комиссии также не являются обязательными для сто­рон.

Международные судебные учреждения (см. гл. 10).

§ 5. Внутригосударственный нормативный механизм реализации

Реализация международного права в сфере внутригосудар­ственных отношений — это деятельность субъектов этих отно­шений в соответствии с нормами международного права, т. е. деятельность, регулируемая нормами международного права.

Регулирование может быть недостаточным, неполным. Это объясняется невозможностью учесть в нормах международного права все особенности каждого участвующего в них государст­ва. В этом и нет необходимости (имеется в виду международ­ный уровень; стремление к этому могло бы быть препятствием для достижения согласия).«Пробелы» могут быть восполнены внутригосударственными правовыми средствами (принятием правовых актов).

Такое дополнительное правотворчество может осуществ­ляться государствами либо по собственной инициативе, когда того требует содержание норм или практика их применения, либо его необходимость оговаривается нормами международно­го права.

«Оговорки» могут быть общего характера и не иметь в виду какие-либо конкретные международные договоры или нормы. Например, в ст. 27 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. («Участник не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания для невыпол­нения им договора») содержится предупреждение не только о последствиях ссылки на внутригосударственное право, но и о том, что государства должны позаботиться, чтобы внутригосу­дарственное законодательство не было препятствием исполне­нию обязательств по международному праву. Государство долж­но его дополнить, изменить, привести в соответствие с нормами международного права.

Международное право может более серьезным образом «вторгаться» в сферу реализации норм на территории государств и предписывать им, какие законодательные меры должны быть приняты для реализации норм, предопределять их содержание и возлагать обязанность сообщать о них в предусмотренные договорами органы.

Совокупность внутригосударственных правовых актов (нор­мативных и иных), обеспечивающих соответствие деятельности субъектов внутригосударственных отношений требованиям норм, представляет собой внутригосударственный нормативный ме­ханизм реализации (ее правовую базу).

Правовые акты, обеспечивающие реализацию международ­ного права на территории государства, могут быть различными:

1) Акты общего характера. Они применимы ко всем меж­дународно-правовым нормам и могут быть приняты до или по­сле заключения конкретного договора.

В них: а) закрепляются основополагающие правила, отно­сящиеся к реализации международного права, определяется место международного права во внутригосударственной право­вой системе. Общепризнанные принципы и нормы международ­ного права и международные договоры Российской Федерации признаются составной частью ее правовой системы (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, ч. 1 ст. 5 Федерального закона «О междуна­родных договорах Российской Федерации»); б) подтверждается непосредственное действие норм международного права — са­мостоятельное или совместное с внутригосударственными нор­мами (ч. 3 ст. 5 Федерального закона «О международных дого­ворах»; п. 2 ст. 7 ГК РФ и др.); в) предусматривается, что в случае закрепления международным договором правил иных, чем в российском законодательстве, по одному и тому же во­просу, должны применяться правила международного договора (ч. 4 ст. 15 Конституции, ст. 3 Закона РФ «Об авторском праве и смежных правах» от 9. июля 1993 г., ч. 2 ст. 4 Закона РФ «О Государственной границе Российской Федерации» от 1 апреля 1993 г.); г) содержатся обязанности, адресованные государственным органам, принимать меры, необходимые для выполне­ния норм международного права; д) говорится об обязанности осуществлять контроль за исполнением международных обяза­тельств (ч. 3 ст. 21 Федерального конституционного закона «О Правительстве Российской Федерации», ч. 2, 4 ст. 32 Федераль­ного закона «О международных договорах Российской Федера­ции» и др.).

2) Правовые акты, принимаемые для обеспечения реали­зации конкретного договора. Они могут приниматься как до, так и после вступления в силу договора.

Казалось бы, поскольку договор не вступил в силу, то госу­дарству не о чем беспокоиться. Между тем для реализации не­которых международных договоров необходима длительная серь­езная подготовительная работа по созданию правовой и мате­риальной базы исполнения тех обязательств, которые возникнут у государства после вступления договора в силу. И подго­товка, и реализация (образно говоря, «возделывание почвы» — непосредственная фактическая деятельность) должны осуще­ствляться по правилам. Такие правила — суть принимаемых правообеспечительных актов.

Пример: проблема запрещения химического оружия и его уничтожения.

В процессе подготовки к вступлению в силу Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и приме­нения химического оружия и его уничтожения от 13 января 1993 г. в Российской Федерации было принято несколько пра­вовых актов; некоторые — еще до ее подписания. Указом Пре­зидента РФ «Об обеспечении выполнения международных обя­зательств в области биологического оружия» от 1 апреля 1992 г. был создан Комитет по конвенциональным проблемам хими­ческого и биологического оружия при Президенте РФ. Указом Президента от 25 мая 1992 г. утверждено Временное положение о нем. На этот Комитет распоряжением Президента от 12 июня 1992 г. «О первоочередных мерах по подготовке к выполнению международных обязательств в области уничтожения запасов химического оружия» возлагалась ответственность за обеспе­чение готовности России к выполнению международных обяза­тельств в области уничтожения химического оружия. Он дол­жен был представить Правительству согласованные с соответ­ствующими органами предложения о поэтапном создании сис­темы объектов по уничтожению химического оружия и поряд­ке материально-технического, финансового и кадрового обеспе­чения этих работ. В постановлении Верховного Совета РФ «Об обеспечении выполнения международных обязательств Россий­ской Федерации в области химического, бактериологического (биологического и токсинного) оружия от 8 июля 1992 г. содер­жалась рекомендация Президенту представить в Верховный Совет проекты законодательных актов о запрещении химиче­ского оружия, а Правительству — представить проект комплекс­ной программы по поэтапному уничтожению химического ору­жия. Федеральная целевая программа „Уничтожение запасов химического оружия в Российской Федерации“ была принята в 1996 г., а 2 мая 1997 г. — Федеральный закон „Об уничтожении химического оружия“, 5 ноября 1997 г. — Федеральный закон „О ратификации Конвенции...“. В рамках подготовительного правообеспечения принимались и другие акты по этому вопросу.

Следует отметить, что эти правовые акты касаются не только подготовительного периода, они обращены также в будущее имеют в виду процесс непосредственной реализации Конвен­ции.

Таким образом, внутригосударственное правовое обеспе­чение позволяет решить вопросы, которые неизбежно возник­нут или возникают в процессе реализации. Это —- определение (посредством правовой конкретизации, толкования, расшифров­ки норм международного права и их дополнения): а) комплекса работ (фактической деятельности), осуществление которых должно привести к тому социально значимому результату, ко­торый предполагается при заключении договора; б) необходи­мых мер, способствующих осуществлению указанных работ; в) субъектов осуществления работ; г) мер контроля за осущест­влением необходимого комплекса работ; д) ответственности за нарушение, т. е. за неосуществление мер.

Контроль за реализацией норм международного права в сфере внутригосударственных отношений, а также применение соответствующих мер за нарушения норм осуществляются ор­ганами государства — министерствами, иными ведомствами, прокуратурой, правоохранительными органами исполнительной власти.

§ 6. Внутригосударственный

организационно-правовой механизм реализации международного права

Под таким механизмом понимается структура органов, осу­ществляющих правовую деятельность в целях обеспечения реа­лизации международного права.

Правовая деятельность представляет собой разработку и принятие правовых актов. Ее осуществляют законодательные, исполнительные, контрольные и правоохранительные органы го­сударства.

Федеральное Собрание Российской Федерации является законодательным органом (ст. 94 Конституции). Его главное пол­номочие в сфере реализации международного права — это раз­работка и принятие законодательных актов: а) специальных, касающихся реализации международно-правовых норм (напри­мер, Федеральный закон „О международных договорах Россий­ской Федерации“) либо отдельных договоров или отдельных норм (Федеральные законы „О континентальном шельфе Российской Федерации“, „О порядке предоставления Российской Федерацией военного и гражданского персонала для участия в дея­тельности по поддержанию мира или восстановлению мира и безопасности“ от 23 июня 1995 г. и др.); б) определяющих осно­вы регулирования внутригосударственных отношений в Рос­сийской Федерации или регулирующих их определенные сфе­ры, включая в них положения относительно реализации меж­дународного права на территории Российской Федерации (Фе­деральный конституционный закон о судебной системе, Тамо­женный кодекс, законы — о границе, о беженцах и др.).

Конституционные полномочия Федерального Собрания кон­кретизируются в других законодательных актах. В них на Фе­деральное Собрание могут возлагаться функции контроля и по его результатам — принятия решения. Например, в соответст­вии с Федеральным законом о ратификации Конвенции о за­прещении химического оружия палаты Федерального Собра­ния принимают федеральные законы, необходимые для обеспе­чения безопасного уничтожения химического оружия, а также по другим вопросам, связанным с выполнением Российской Фе­дерацией положений Конвенции. Они рассматривают ежегод­ный доклад Правительства, а также информацию из регионов о ходе реализации Конвенции (об объемах уничтоженного хими­ческого оружия, строительстве объектов по уничтожению хи­мического оружия, экологической ситуации и др.) и принимают по ним решения. В случае, если какие-либо чрезвычайные со­бытия, касающиеся предмета Конвенции, поставят под угрозу высшие интересы Российской Федерации, используются процедуры прекращения или приостановления действия междуна­родных договоров, предусмотренные Федеральным законом „О международных договорах Российской Федерации“.

Президент Российской Федерации как глава государства в соответствии с Конституцией и федеральными законами оп­ределяет основные направления внутренней и внешней поли­тики государства (ч. 3 ст. 80 Конституции), принимает меры, направленные на обеспечение выполнения международных до­говоров (п. 1 ст. 32 Федерального закона „О международных договорах Российской Федерации“). Его решения по вопро­сам внутренней и внешней политики облекаются в правовую форму — правовые акты. Президент принимает указы и распо­ряжения (например, от 8 августа 1997 г. „О мерах по выполне­нию международных договоров в области космоса“; от 13 апреля 1996 г. „О мерах по обеспечению участия Российской Федерации в Совете Европы“, который принят „в связи с необходимо­стью приведения правового порядка, действующего в Россий­ской Федерации, в соответствие с международными обязатель­ствами, вытекающими из ее членства“; от 2 сентября 1997 г. „О мерах по выполнению резолюций Совета Безопасности ООН в отношении создания международного механизма постоянного наблюдения и контроля за поставками в Ирак“ и др.). Актами Президента создаются органы (например, Межведомственная комиссия по делам Совета Европы) и утверждаются положения о них. Утверждаются федеральные целевые программы.

Президент может принимать решения о прекращении ме­ждународных договоров в соответствии с нормами междуна­родного права и Федеральным законом „О международных до­говорах Российской Федерации“.

Правительство Российской Федерации осуществляет ис­полнительную власть Российской Федерации (ч. 1 ст. 110 Кон­ституции, ч. 2 ст. 1 Федерального конституционного закона „О Правительстве Российской Федерации“ от 17 декабря 1997 г. с изменениями, внесенными Федеральным конституционным за­коном от 31 декабря 1997 г.). Оно „осуществляет меры по обес­печению реализации внешней политики Российской Федера­ции“, в пределах своих полномочий обеспечивает выполнение обязательств по международным договорам, а также осуществ­ляет контроль за их выполнением другими участниками.

Правительство издает постановления, имеющие нормативный характер, и распоряжения — по оперативным и текущим вопросам.

Правовые акты Правительства предусматривают меры по созданию материальной базы реализации норм международно­го права (финансирование, техническое, ресурсное обеспечение и т. д.). В постановлении Правительства РФ „О мерах по выпол­нению Федеральной космической программы России и между­народных соглашений в области космоса“ от 10 февраля 1997 г. содержатся различные поручения министерствам, в том числе, например, министру экономики поручается предусмат­ривать в проектах федерального бюджета капитальные вложе­ния на реконструкцию и техническое перевооружение объектов космодрома Байконур и Российского научно-исследователь­ского испытательного центра подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина).

Министерство иностранных дел Российской Федерации (МИД России) является органом исполнительной власти. Оно осуществляет управление в сфере отношений Российской Фе­дерации с иностранными государствами и международными ор­ганизациями.

МИД России в соответствии с Положением о нем подготав­ливает предложения о заключении, выполнении, прекращении и приостановлении действия международных договоров (в том числе в случае нарушения) и вносит их на рассмотрение Пре­зидента и Правительства, осуществляет наблюдение за выпол­нением международных договоров Российской Федерации, уча­ствует в подготовке предложений по приведению законодатель­ства Российской Федерации в соответствие с принятыми ею международными обязательствами, обеспечивает участие Рос­сийской Федерации в деятельности международных организа­ций, конференций.

Федеральные органы исполнительной власти обеспечива­ют выполнение обязательств и прав по договорам, а также на­блюдают за выполнением обязательств другими государства­ми — участниками в пределах своих полномочий (ч. 2 ст. 32 Федерального закона „О международных договорах Российской Федерации“).

Следует отметить, что федеральные органы исполнитель­ной власти имеют право заключать договоры с соответствую­щими органами других государств — межведомственные дого­воры. Они являются международными договорами РФ.

В целях обеспечения реализации норм международного права могут создаваться специальные государственные органы. Таковы, например, Межведомственная комиссия Российской Федерации по делам Совета Европы, Комиссия Российской Федерации по делам Международной организации гражданской авиации (ИКАО) и др. Одной из главных задач Комиссии по делам ИКАО являются координация и контроль выполнения соответствующими федеральными органами исполнительной власти мероприятий по осуществлению прав и выполнению обя­зательств Российской Федерации, вытекающих из Чикагской конвенции 1944 г.

Литература

Гавердовский А. С. Имплементация норм международного права. Киев, 1980.

Захарова Н. В. Выполнение обязательств, вытекающих из международного договора. М., 1987. .

Игнатенко Г. В. Договоры Совета Европы и правовая сис­тема России // Российский юридический журнал. 1997. № 1.

Каламкарян Р. А. Юридические последствия правомерно­го поведения государств. М., 1987.

Марочкин С. Ю. Проблема эффективности норм междуна­родного права. Иркутск, 1988.

Мингазов Л. X. Эффективность норм международного пра­ва. Казань,1990.

Проблемы реализации норм международного права / Отв. ред. Г. В. Игнатенко. Свердловск, 1989.

Пушмин Э. А. Мирные средства разрешения международ­ных споров. Ярославль, 1981.

Пушмин Э. А. Международный юридический процесс и ме­ждународное право. Кемерово, 1990.

Реализация международно-правовых норм во внутреннем праве / Отв. ред. В. Н. Денисов, В. И. Евинтов. Киев, 1992.

Суворова В. Я. Обеспечение реализации договорных норм международного права (Юридическая природа) // Сов. госу­дарство и право. 1991. № 9.

Суворова В. Я. Реализация норм международного права. Екатеринбург, 1992.

Тиунов О. И. О понятии международно-правового контро­ля // Сов. ежегодник международного права. 1988. М., 1989.

Черниченко С. В. Реализация международно-правовых норм, ее предпосылки и результаты // Сов. ежегодник международ­ного права. 1980.М.,1981,

Глава 10

Международное право и международное правосудие

§ 1. Международные судебные учреждения

Международное правосудие имеет интересную историю*. Его современное состояние характеризуется следующими по­ложениями.

* Хадсом М. Международные суды в прошлом и будущем. М., 1947 (преди­словие Н. Н. Полянского).

В соответствии со ст. 33 Устава ООН арбитраж, судебное разбирательство используются государствами в числе мирных средств решения межгосударственных споров.

Судебные процедуры применяются и в других ситуаци­ях — при толковании сложных международно-правовых про­блем, обеспечении международных стандартов прав и свобод человека, включая рассмотрение индивидуальных обращений, а также при осуществлении уголовного преследования лиц, со­вершающих международные преступления.

К настоящему времени сложились и функционируют сле­дующие судебные учреждения:

Международный Суд Организации Объединенных Наций,

Международный третейский суд*,

Международный трибунал по морскому праву,

Европейский Суд (Суд Европейского Союза),

Экономический суд Содружества Независимых Государств,

Европейский Суд по правам человека (в рамках Совета Ев­ропы),

Межамериканский Суд по правам человека,

Международный трибунал по бывшей Югославии,

Международный трибунал по Руанде.

* Международный третейский суд в отличие от иных международных су­дебных учреждений не имеет статуса самостоятельного органа. Он форми­руется и выполняет судебные функции в связи с определенной ситуацией. Его можно квалифицировать как суд ad hoc (применительно к конкретно­му случаю).

Названные учреждении можно классифицировать по трем основаниям:

1. По субъектно-пространственной сфере — универсальные, охватывающие международное сообщество в целом (Междуна­родный Суд ООН, Международный трибунал по морскому пра­ву) и региональные (Европейский Суд, Экономический суд СНГ).

2. По предметному содержанию — общей юрисдикции (Ме­ждународный Суд ООН, Европейский Суд) и специальной юрис­дикции (Международный трибунал по морскому праву, Евро­пейский Суд по правам человека).

3. По субъектно-юрисдикционным ориентирам — для раз­решения межгосударственных споров (Международный Суд ООН, Экономический суд СНГ), для рассмотрения индивиду­альных и коллективных обращений лиц (Европейский Суд по правам человека), для уголовного преследования лиц, совер­шивших международные преступления (Международный три­бунал по бывшей Югославии).

Следует иметь в виду, что в прошлом существовали такие судебные учреждения, как Постоянная палата международного правосудия (1922—1940 гг.), Международный военный трибу­нал для суда над главными немецкими военными преступника­ми (Нюрнбергский трибунал, 1945—1946 гг.), Международный военный трибунал для суда над главными японскими военными преступниками (Токийский трибунал, 1946—1948 гг.).

Завершается разработка учредительных документов, на базе которых предполагается создать новый судебный орган — Ме­ждународный уголовный суд.

Правовой основой организации и деятельности международ­ных судебных учреждений являются, как правило, договорные акты в форме конвенций или уставов.Несколько примеров:

Международный Суд ООН — Устав Организации Объединенных Наций и Статут Международного Суда ООН, образую­щий неотъемлемую часть Устава;

Международный трибунал по морскому праву — Конвен­ция ООН по морскому праву, включающая в себя в виде прило­жения VI Статут Трибунала;

Европейский Суд по правам человека — Конвенция о за­щите прав человека и основных свобод и Протокол № 11 к Кон­венции.

Договорные акты для подобных целей применялись и в прошлом. Так, Международный военный трибунал для суда над главными немецкими военными преступниками имел в качестве учредительных актов Соглашение между правительствами СССР, США, Великобритании и Франции от 8 августа 1945 г. и приложен­ный к нему Устав Международного военного трибунала.

В настоящее время появились внедоговорные варианты учредительных документов. Ныне действующие международ­ные трибуналы по бывшей Югославии и по Руанде учреждены резолюциями Совета Безопасности в 1993 и 1994 гг.; одновре­менно были утверждены уставы (статуты) обоих трибуналов.

К процедуре судебного разбирательства — в зависимости от компетенции и статуса судебного учреждения —- могут обра­щаться государства, международные межправительственные организации, юридические лица, международные неправитель­ственные организации, индивиды, группы лиц.

§ 2. Международный Суд ООН

Международный Суд был создан в качестве главного су­дебного органа Организации Объединенных Наций. Его пред­шественником считается Постоянная палата международного правосудия, действовавшая в рамках Лиги Наций в 1922—1940 гг.

Правовую основу формирования, компетенции и деятель­ности Суда составляют гл. XIV Устава ООН и Статут Между­народного Суда; образующий неотъемлемую часть Устава. Суд имеет свой регламент.

Статут включает четыре главы: I — Организация Суда;

II — Компетенция Суда; III — Судопроизводство; IV — Кон­сультативные заключения.

Согласно ст. 93 Устава, все члены Организации являются ipso facto (т. е. в силу членства) участниками этого Статута. Предусмотрена возможность участия в Статуте и других госу­дарств, не являющихся членами ООН, на условиях, определяе­мых Генеральной Ассамблеей по рекомендации Совета Безо­пасности. Таков, например, статус Швейцарии.

Если участниками Статута как международно-правового акта являются государства, то членами Суда являются индиви­ды — судьи, избираемые из числа лиц высоких моральных ка­честв, которые удовлетворяют требованиям, предъявляемым для назначения на высшие судебные должности, или являются юри­стами с признанным авторитетом в области международного права (ст. 2 Статута). При этом, как сказано в ст. 9, „весь состав судей в целом должен обеспечить представительство главней­ших форм цивилизации и основных правовых систем мира“.

Суд состоит из 15 членов, в числе которых не может быть двух граждан одного и того же государства. Российская Феде­рация представлена в Суде. Члены Суда избираются Генераль­ной Ассамблеей и Советом Безопасности, которые проводят вы­боры одновременно и независимо друг от друга; для избрания необходимо в обоих органах получить абсолютное большинство голосов. Срок полномочий члена Суда — девять лет, но воз­можно переизбрание. Он не может быть отрешен от должности, кроме случая, когда, по единогласному мнению других членов Суда, он перестает удовлетворять предъявляемым требованиям. Суд избирает председателя и вицепредседателя на трех­летний срок с возможным переизбранием, а также назначает секретаря.

В соответствии со ст. 19 Статута члены Суда при исполне­нии судебных обязанностей пользуются дипломатическими при­вилегиями и иммунитетами.

Место пребывания и деятельности Суда — г. Гаага (Нидер­ланды). По решению Суда возможно проведение его заседаний в других местах.

Суд является постоянно действующим органом. Он заседа­ет, как правило, в полном составе; для образования судебного присутствия считается достаточным кворум в 9 судей. По мере необходимости образуются камеры в составе трех (или более) судей для разбора определенных категорий дел. После избра­ния 6 февраля 1946 г. первых членов Суд собирался на первое заседание в Гааге 1 апреля того же года. За 50 лет своей дея­тельности данные по 1996 г. включительно) Суд рассмотрел 97 дел: 75 споров и 22 консультативных заключения; во всех делах вынесено 61 решение.

Официальными языками Суда являются французский и английский. На этих языках готовятся материалы, ведется су­допроизводство, формулируются решения. По ходатайству сто­роны ей должно быть предоставлено право пользоваться дру­гим языком, не относящимся к категории официальных.

Стороны выступают в Суде через представителей и могут пользоваться помощью поверенных или адвокатов. Все эти лица пользуются привилегиями и иммунитетами, необходимыми для самостоятельности выполнения их обязанностей.

Судопроизводство состоит из двух элементов — письмен­ного и устного. Слушание проводится публично, но Суд может принять и иное решение и стороны могут потребовать недопуска публики.

Компетенция Международного Суда определена в гл. II его Статута. Основная функция Суда — разрешение споров между государствами.

Согласно ст. 36 Статута, к ведению Суда относятся все дела, которые передаются ему государствами как сторонами в споре, и все вопросы, специально предусмотренные Уставом ООН или действующими договорами и конвенциями. В международных договорах получили распространение специальные нормы от­носительно юрисдикции Международного Суда в связи со спором о толковании и (или) применении определенных договор­ных положений. В качестве примера сошлемся на положение ст. 22 Международной конвенции о ликвидации всех форм ра­совой дискриминации: любой спор между государствами-уча­стниками, который не разрешен путем переговоров или преду­смотренных процедур, передается по требованию любой из сто­рон в споре на разрешение Международного Суда, если сторо­ны в споре не договорились об ином способе урегулирования.

От имени СССР при подписании и ратификации договоров (конвенций) с такого рода нормами традиционно делались ого­ворки о необязательности соответствующих положений и о том, что для передачи спора Международному Суду необходимо в каждом отдельном случае согласие всех участвующих в споре сторон. Однако позднее, в феврале 1989 г., СССР признал обя­зательность юрисдикции Международного Суда по некоторым конвенциям, включая Конвенцию о ликвидации всех форм ра­совой дискриминации, Конвенцию о предупреждении преступ­ления геноцида и наказании за него, Конвенцию против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинст­во видов обращения и наказания. Применительно к ряду кон­венций подобные оговорки сохраняются (такова, например, ого­ворка СССР при присоединении в 1986 г. к Венской конвенции о праве международных договоров в связи с текстом ст. 66 этой Конвенции).

При рассмотрении межгосударственных споров к судебно­му производству принимаются дела, переданные обеими спо­рящими сторонами. Такого правила придерживаются многие государства — участники Статута Суда, включая Российскую Федерацию (ранее СССР). Вместе с тем применяется правило обязательной юрисдикции Суда по правовым спорам (ч. 2 ст. 36), признаваемое государствами, сделавшими по этому по­воду специальные заявления. В таких случаях для рассмотре­ния спора достаточно обращения одной из спорящих сторон.

Согласно ст. 38 Статута Суд решает переданные ему споры на основании международного права и применяет:

а) международные конвенции, устанавливающие правила, определенно признанные спорящими государствами;

б) международный обычай как доказательство всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы;

в) общие принципы права, признанные цивилизованными нациями;

г) судебные решения и доктрины наиболее квалифициро­ванных специалистов по публичному праву в качестве вспомо­гательного средства для определения правовых норм.

При этом сделана оговорка о праве Суда, с согласия сто­рон, разрешать дела ex aequo et bono (по справедливости и добросовестности).

Здесь названы не только традиционные источники между­народного права, но и категории, способствующие их примене­нию (не случайно пояснение: „в качестве вспомогательного сред­ства“).

Решение Суда обязательно для участвующих в деле сто­рон. Эта норма ст. 59 Статута созвучна положению ст. 94 Устава ООН о том, что каждый член Организации обязуется выпол­нить решение Суда по тому делу, в котором он является сторо­ной. В случае невыполнения одной из сторон решения Суда Совет Безопасности ООН может по просьбе другой стороны сде­лать рекомендации или принять меры для приведения реше­ния в исполнение.

Международный Суд рассмотрел несколько десятков меж­государственных споров. Можно назвать такие юридически сложные дела, как жалоба Никарагуа против Соединенных Штатов Америки относительно минирования портов и иных про­тивоправных действий; спор между ФРГ, Нидерландами и Да­нией о делимитации участков континентального шельфа Се­верного моря; спор между Ираном и США относительно нефтя­ных платформ; дело Португалии против Австралии по поводу Восточного Тимора; ряд интересных споров относительно тер­риториальных разграничений и о рыболовной юрисдикции. Одно из последних дел касалось проекта строительства гидроузла на Дунае (спор Венгрии и Словакии). Его рассмотрение началось в 1993 г. и завершилось решением от 25 сентября 1997 г. Суд признал обе стороны ответственными за нарушение междуна­родных обязательств по двустороннему соглашению 1977 г. и призвал провести переговоры с целью достижения целей со­глашения.

Вторая функция Международного Суда, определенная ст. 96 Устава ООН, — принятие консультативных заключений по юридическим вопросам. Такие заключения могут запраши­вать Генеральная Ассамблея или Совет Безопасности, а также другие органы ООН и специализированные учреждения.

8 июля 1996 г. Суд вынес два консультативных заключения по родственным темам: 1) относительно законности примене­ния государством ядерного оружия в вооруженном конфликте .(по запросу Всемирной организации здравоохранения); 2) отно­сительно угрозы или применения ядерного оружия (по запросу Генеральной Ассамблеи ООН)*. На первый запрос Суд отказал­ся ответить в связи с отсутствием у Всемирной организации здравоохранения компетенции применительно к поставленной проблеме. Консультативное заключение по запросу Генераль­ной Ассамблеи ООН содержало лишенный категоричности от­вет. По мнению всех судей, ни в обычном, ни в конвенционном международном праве нет какого-либо определенного санкцио­нирования угрозы или применения ядерного оружия. Не столь единодушным оказалось суждение о том, что ни в обычном, ни в конвенционном международном праве лет исчерпывающего и универсального запрещения угрозы или использования ядер­ного оружия как такового. Вместе с тем Суд единогласно при­знал неправомерными угрозу или применение силы посредст­вом ядерного оружия в противоречие с § 4 ст. 2 Устава ООН и в нарушение требовании ст. 51.

* International Court of Justice. Legality of the use by a state of nuclear weapons in armed conflict. Advisory opinion of 8 July 1996; International Court of Justice. Legality of the threat or use of nuclear weapons. Advisory opinion of 8 July 1996.

§ 3. Арбитражный (третейский) суд

Нормативные положения о международном третейском суде были сформулированы в разделе IV Конвенции о мирном ре­шении международных столкновений от 5 (18) октября 1907 г. Предметом деятельности суда названо „Решение споров между государствами судьями по их выбору и на основании уважения к праву“. Конвенция резюмирует, что обращение к третейскомy суду влечет за собой обязанность добросовестно подчинить­ся третейскому решению.

Арбитражный (третейский) суд создается государствами по взаимному соглашению из назначенных или выбранных ими из списка членов Постоянной палаты третейского суда лиц — арбитров (третейских судей), которые, по мнению государств, могут квалифицированно и беспристрастно разрешить возник­ший между ними спор.

Соглашения об обращении к арбитражной процедуре мо­гут быть трех видов:

1. Специальное соглашение (третейская запись, компромисс) об учреждении арбитражного суда в связи с возникновением спора. В соглашении указываются предмет спора, порядок и срок назначения арбитров, полномочия, порядок принятия решений, место заседания, язык, который будет использоваться арбитрами.

2. Так называемое арбитражное соглашение, в котором го­сударства принимают на себя обязательства передавать на ар­битражное разбирательство любые споры, которые возникнут между ними в будущем.

3. Соглашение как элемент международного договора, в котором содержится положение об обращении к арбитражной процедуре в случае возникновения спора о применении или толковании этого договора, а также предусматривается поря­док формирования арбитражного суда.

Число членов арбитражного суда должно быть нечетным. Каждая сторона назначает равное количество арбитров. После назначения по договоренности стороны назначают председате­ля (суперарбитра). Он не должен быть гражданином ни одного из государств — участников спора и не иметь гражданства, в котором состоят ранее выбранные арбитры.

Если попытка учредить арбитражный суд спорящими сто­ронами окажется безуспешной, они могут воспользоваться по­мощью третьего лица (Генерального секретаря ООН, Генераль­ного секретаря Постоянной палаты третейского суда).

Арбитражный суд принимает свои правила процедуры и определяет местопребывание.

Арбитражное разбирательство состоит, как правило, из двух частей — письменного следствия и прений.

Решение принимается большинством, причем члены арбит­ражного суда не могут воздерживаться при голосовании. Реше­ние является окончательным и обязательным (только для спо­рящих сторон).

Стороны могут обратиться к арбитражному суду, вынес­шему решение, с просьбой о его пересмотре.

На арбитражное разбирательство могут передаваться спо­ры, стороной или сторонами в которых являются международ­ные организации.

Расходы арбитражного суда, включая вознаграждение его членов несут в равных долях стороны, участвующие в споре, если в силу особых обстоятельств суд не примет иного реше­ния.

Особое место в системе судебных органов занимает Посто­янная палата третейского суда (ППТС). Она не является само­стоятельным судебным органом, а обеспечивает возможность оперативного урегулирования споров посредством арбитраж­ного (третейского) разбирательства. Можно сказать, что ППТС призвана быть в постоянной готовности оказать государствам услуги в формировании и осуществлении деятельности арбит­ражного органа.

ППТС была учреждена Первой конференцией мира (1899 г.). Ее правовой статус определялся Конвенцией о мирном реше­нии международных столкновений 1899 г., которая затем стала основой Конвенции о мирном решении международных столк­новений 1907 г.

В ст. 41 Конвенции 1907 г. говорится, что Постоянная пала­та третейского суда сохраняется в том виде, как она была учре­ждена Первой конференцией мира, чтобы „облегчить возмож­ность обращения без замедления к третейскому суду в случае споров, которые не могли быть улажены дипломатическим пу­тем“.

Государство (участник Конвенций 1899 или 1907 г.) назна­чает не более четырех лиц, которые известны в своих познани­ях международного права, пользуются личным уважением и выражают согласие принять на себя обязанности третейского судьи (арбитра). Члены Палаты, назначенные определенным государством, образуют национальную группу. Национальные группы Палаты вправе выставлять кандидатов на избрание в качестве членов Международного Суда ООН. Назначенные лица вносятся в качестве членов Палаты в особый список. Из этого списка формируется арбитраж, когда государства обращаются в Палату для разрешения возникшего между ними спора. Чле­ны Палаты назначаются на 6 лет.

ППТС компетентна для всех случаев арбитражного разби­рательства.

В ее структуру входят: Международное бюро, которое слу­жит канцелярией Палаты, оно составляет список назначенных государствами членов Палаты, доводит его до сведения госу­дарств (возглавляется Бюро Генеральным секретарем); Адми­нистративный совет, состоящий из аккредитованных в Гааге дипломатических представителей государств-участников и ми­нистра иностранных дел Нидерландов, рассматривающий во­просы, касающиеся деятельности Палаты.

Местопребывание ППТС — г. Гаага (Нидерланды).

§ 4. Международный трибунал по морскому праву

Создание этого органа предусмотрено Конвенцией ООН по морскому праву 1982 г. Правовое положение определяется Кон­венцией и Статутом Международного трибунала по морскому праву, являющимся приложением VI к Конвенции.

Трибунал состоит из 21 члена, которые избираются из чис­ла лиц, пользующихся самой высокой репутацией беспристра­стности и справедливости и являющихся авторитетами в об­ласти морского права. В основу формирования Трибунала по­ложены принципы представительства основных правовых сис­тем и справедливого географического распределения.

В его составе не может быть двух граждан одного и того же государства. В нем должно быть не менее трех членов от каж­дой географической группы, установленной Генеральной Ас­самблеей ООН. Члены Трибунала избираются из списка лиц, выдвинутых в качестве кандидатов государствами — участни­ками Конвенции. Первые выборы судей состоялись в 1996 г. на совещании государств-участников (в числе судей представи­тель Российской Федерации); процедура последующих будет ими согласована.

Члены Трибунала избираются на 9 лет. Срок полномочий семи членов первого состава (по жребию) истекает через три года, срок полномочий еще семи — через шесть лет. Таким образом, состав Трибунала обновляется каждые три года на одну треть.

Члены Трибунала при исполнении ими обязанностей в Три­бунале являются независимыми и пользуются дипломатическими привилегиями и иммунитетами.

Трибунал устанавливает свой регламент, избирает предсе­дателя, его заместителя и секретаря. Для выполнения функций необходимо присутствие 11 членов.

Местопребывание Трибунала — г. Гамбург (ФРГ), но его заседания могут проходить и в других местах.

К ведению Трибунала относятся все споры и заявления, передаваемые ему в соответствии с Конвенцией, и все вопросы применения или толкования других соглашений, охватываемых Конвенцией или предусматривающих компетенцию Трибунала.

Сторонами спора, передаваемого на рассмотрение в Трибу­нал, могут быть: а) государства — участники Конвенции ООН по морскому праву; б) Международный орган по морскому дну;

в) Предприятие (орган, который непосредственно осуществля­ет деятельность в Районе морского дна за пределами нацио­нальной юрисдикции); г) юридические и физические лица, имею­щие гражданство государств — участников Конвенции и осу­ществляющие деятельность в Районе; д) государства — участ­ники других соглашений, касающихся вопросов, охватываемых Конвенцией или предусматривающих обращение в Трибунал.

Споры и заявления выслушиваются и разрешаются либо Трибуналом, либо камерами (специальной или по спорам, ка­сающимся морского дна). Решения, принятые камерами, счита­ются вынесенными Трибуналом.

Слушание дела ведется под руководством Председателя. Оно проводится публично, если не принято иного решения. Три­бунал определяет сроки и форму изложения спорящими сторо­нами своих доводов, принимает меры, необходимые для полу­чения доказательств.

Трибунал применяет Конвенцию и другие нормы между­народного права, не являющиеся несовместимыми с Конвен­цией.

Решение принимается большинством голосов присутствую­щих членов Трибунала. Любой член трибунала имеет право представлять свое особое мнение.

Решение является окончательным и обязательным только для сторон в споре и только по данному делу.

Камера по спорам, касающимся морского дна, состоит из 11 членов. Они выбираются большинством членов Трибунала, и из их числа Камера на три года избирает своего Председателя. Для образования присутствия требуется кворум в семь членов.

Камера открыта для субъектов, осуществляющих деятель­ность в Районе (т. е. для государств-участников, Органа, Пред­приятия, юридических и физических лиц).

Камера, помимо Конвенции, применяет нормы, правила и процедуры Органа, условия контрактов о деятельности в Рай­оне.

Специальные камеры образуются Трибуналом из трех или более его членов для разбирательства конкретных категорий споров (или для упрощенного производства) по просьбе сторон.

§ 5. Европейский Суд (Суд Европейского Союза)

Европейский Суд является одним из главных органов Ев­ропейского Союза и учрежден с момента создания организа­ций, составивших впоследствии Европейский Союз.

Правовой основой его деятельности являются: Устав Суда, в котором определяются его компетенция, порядок формирова­ния и функционирования; регламент, устанавливающий проце­дуру судопроизводства; инструкции, касающиеся вопросов внут­ренней жизни.

В состав Суда ЕС входят судьи и генеральные адвокаты, которые назначаются с общего согласия государствами членами на шесть лет и могут быть назначены на новый срок. Суд избирает председателя и первого генерального адвоката. Их мандат должен подтверждаться ежегодно.

Дела рассматриваются Судом в полном составе или одной из образованных камер, решение которой также считается вы­несенным самим Судом. Судопроизводство состоит из двух ста­дий — письменной и устной. Первая заключается в обмене со­стязательными бумагами, подготовительном расследовании для дополнительного выяснения обстоятельств дела и проверки до­казательств. Устная — слушание дела — открывается выступ­лением судьи-докладчика, излагающего существо дела, пози­ции сторон и их аргументацию. Слушание может прерываться для повторного предварительного расследования. Итог устного судопроизводства подводит генеральный адвокат, который вы­ступает с заключением и предлагает проект решения. Решение принимается на закрытом заседании и считается выражением единого мнения всего состава Суда. Результаты голосования не раскрываются, не допускается публикация особых или отдель­ных мнений и заявлений. Решение приобретает обязательную силу с момента вынесения, является окончательным и не под­лежит обжалованию. Национальные суды государств — членов ЕС не вправе менять его или вносить дополнения.

Договором о Европейском Союзе 1992 г. (Маастрихтским договором) учрежден суд первой инстанции при Европейском Суде, наделенный юрисдикцией рассматривать определенные категории дел, решения по которым могут быть обжалованы в порядке апелляции.

Обращаться в Суд ЕС могут все субъекты права: государ­ства-члены, органы ЕС, юридические и физические лица, а также национальные суды с просьбой о толковании права ЕС.

Суд ЕС наделен весьма широкой компетенцией. К важней­шим функциям относятся разрешение споров между члена­ми ЕС, контроль за законностью деятельности органов Союза и государств-членов, обеспечение выполнения права ЕС и его еди­нообразного толкования, защита прав и интересов физических и юридических лиц.

Маастрихтский договор усиливает полномочия Суда. Его юрисдикция распространена на совместные акты Европарламента и Совета, на выполнение национальными центральными банками обязательств по Договору, а в связи с учреждением Европейского центрального банка — и на его акты. Закрепля­ются право Суда принимать решения по вопросам законности и толкования актов органов ЕС и обязанность последних выполнять решения Суда об отмене изданных ими актов. Установлен механизм применения санкций к государству, не выполняюще­му решения Суда. В таких случаях Комиссия ЕС обращается в Суд с иском о применении санкций против данного государства в форме штрафа. Окончательное решение принимает Суд.

Значение Суда не ограничивается только принятием правоприменительных актов. Его огромная заслуга — формулиро­вание основных принципов и концепции построения правовой системы ЕС, которые не нашли отражения в учредительных документах. Важнейшие из них, сформулированные в решени­ях Суда разных лет, следующие. Право ЕС имеет прямое дей­ствие на территории государств-членов и верховенство над их национальным правом. Его нормы непосредственно интегриро­ваны в правопорядки стран-членов. Оно может создавать права и обязанности непосредственно для физических и юридических лиц, признаваемые внутригосударственными судами. Предос­тавление Сообществу прав и полномочий в соответствии с До­говором влечет за собой не подлежащее пересмотру ограниче­ние суверенных прав государств, которое не может быть юри­дически оспорено ссылками на внутреннее право. Националь­ные суды обязаны квалифицировать как недействительные по­ложения внутреннего права, противоречащие праву ЕС.

Наконец, Суд сделал вывод, что право ЕС есть новый пра­вопорядок международного права: последнее основано на идее сотрудничества, следовательно, является координационным по своей природе, тогда как право ЕС направлено на развитие и углубление интеграции и имеет в большей мере субординаци­онный характер. Международное право в основном договорное, а право Сообщества развивается в значительной степени орга­нами ЕС.

§ 6. Экономический суд СНГ

Экономический суд — орган Содружества Независимых Го­сударств.

Его создание было предусмотрено Соглашением о мерах по обеспечению улучшения расчетов между хозяйственными ор­ганизациями стран — участниц СНГ от 15 мая 1992 г. Вскоре, 6 июля 1992 г., было подписано Соглашение о статусе Экономиче­ского суда СНГ, основным решением которого стало утвержде­ние Положения об этом Суде.

В Уставе Содружества Независимых Государств от 22 ян­варя 1993 г. Экономическому суду посвящена статья 32.

Суд состоит из представителей (по два человека) всех го­сударств — участников СНГ, избираемых или назначаемых на строго профессиональной основе из числа судей хозяйствен­ных, арбитражных судов и иных лиц, являющихся специали­стами высокой квалификации в области экономических правоотношений. Срок их полномочий — 10 лет. Председатель Суда и его заместители избираются и утверждаются Советом глав государств сроком на пять лет.

Судьи независимы и неприкосновенны, не подпадают под юрисдикцию государства пребывания, не могут быть привлече­ны к уголовной и административной ответственности в судеб­ном порядке, арестованы, подвергнуты приводу без согласия Экономического суда.

К ведению Экономического суда относится разрешение:

а) споров, возникающих при исполнении экономических обяза­тельств; б) споров о соответствии нормативных и других актов по экономическим вопросам, принятых в государствах-участ­никах, соглашениям и иным актам Содружества; в) по догово­ренности между государствами — других споров, связанных с исполнением соглашений и иных актов Содружества.

Суд рассматривает споры по заявлению заинтересованных государств, а также институтов Содружества. Суд не возбуж­дает дела по собственной инициативе.

Процедура разрешения споров и осуществления толкова­ния определена рядом статей Положения, а также Регламен­том, утвержденным в 1994 г. самим Судом.

Судопроизводство ведется на языке межгосударственного общения, принятом в СНГ, т. е. на русском языке.

В ходе рассмотрения дела Суд вправе запрашивать необ­ходимые материалы от органов государств-участников, субъ­ектов хозяйствования и должностных лиц.

Обращение в Суд не облагается пошлиной. Судебные из­держки возлагаются на сторону, признанную допустившей на­рушение либо неосновательно возбудившую спор. По результа­там рассмотрения спора Суд принимает решение, в котором при установлении факта нарушения, как сказано в Положении об Экономическом суде, „определяются меры, которые реко­мендуется принять соответствующему государству в целях уст­ранения нарушения и его последствий“. Очевидно, такая фор­мулировка не дает основания для безусловного вывода о реко­мендательном характере решений Суда, поскольку она сопро­вождается следующим предписанием: „Государство, в отноше­нии которого принято решение Суда, обеспечивает его выпол­нение“.

Практика Экономического суда пока является скромной. Хорошо известны два дела, обусловленные спором между Рес­публикой Беларусь и Республикой Казахстан относительно выполнения договоров поставки продукции в соответствии с межправительственными соглашениями о торгово-экономическом сотрудничестве. Специальному рассмотрению подвергал­ся вопрос о соотношении ответственности правительства и хо­зяйственных организаций.

Наряду с разрешением споров Экономический суд вправе толковать положения соглашений и иных актов Содружества по экономическим вопросам и толковать акты бывшего Сою­за ССР с точки зрения допустимости их взаимосогласованного применения. Толкование осуществляется как при принятии решений по конкретным делам, так и по запросам высших ор­ганов государств, включая их высшие хозяйственные, арбит­ражные суды, и по вопросам институтов (учреждений) Содру­жества.

При этом на практике Суд выходит за рамки вопросов эко­номического характера, оценивая проблемы организационно-политического значения, включая толкование норм Устава СНГ.

Одно из недавних решений от 15 мая 1997 г. обусловлено запросом „Межгосударственного экономического комитета Эко­номического союза относительно толкования нормы Договора о создании Экономического союза, предусматривающей для го­сударств — членов этого Союза возможность урегулирования спорных вопросов в иных, чем Экономический суд, междуна­родных судебных органах. Это решение ориентирует государ­ства на урегулирование споров именно в Экономическом суде СНГ. И только при невозможности урегулирования спорных вопросов через Экономический суд по основаниям, предусмот­ренным его Регламентом, государства —члены Экономическо­го союза могут обращаться в Международный Суд ООН или Постоянную палату третейского суда. Иначе говоря, соответст­вующие споры подпадают под юрисдикцию указанных универ­сальных (по сфере действия юрисдикции и предмету компетен­ции) международных судебных органов.

В настоящее время обсуждается вопрос о реорганизации Экономического суда в Суд СНГ с широкими полномочиями.

§ 7. Европейский Суд по правам человека

Правовой основой организации и деятельности Европей­ского Суда по правам человека является Конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. вместе с Протоколом № 11 к этой Конвенции, реорганизующим созданный ею контрольный механизм, от 11 мая 1994 г. Конвенция вступила в силу для Российской Федерации 5 мая 1998 г.

На протяжении почти пяти десятилетий существовала сис­тема двух органов — Европейская Комиссия по правам челове­ка и Европейский Суд по правам человека.

Как Комиссия, так и Суд состояли из такого количества членов, которое равно числу государств — участников Совета Европы. Не могло быть двух членов, являющихся гражданами одного и того же государства. Члены Комиссии избирались Ко­митетом Министров Совета Европы, члены Суда — Парламент­ской Ассамблеей. Те и другие должны были обладать высокими моральными качествами и удовлетворять требованиям, предъ­являемым при назначении на высокие судебные должности, или иметь признанный авторитет в вопросах внутреннего или меж­дународного права (быть правоведами с признанным авторите­том).

Европейская комиссия была правомочна получать петиции, направленные в адрес Генерального секретаря Совета Европы от любого лица, неправительственной организации или группы лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, изло­женных в настоящей Конвенции, при условии, что Сторона, на которую подана жалоба, признала компетенцию Комиссии по­лучать такие петиции.

Согласно ст. 26 Конвенции Комиссия могла принимать дело к рассмотрению только после того, как все внутренние средства защиты были исчерпаны в соответствии с общепризнанными нормами международного права, и в течение шести месяцев с даты принятия последнего решения.

В случае принятия петиции Комиссия проводила совмест­но с представителями сторон изучение петиции и расследова­ние и, если не достигнуто дружественное урегулирование, на­правляла доклад Комитету Министров со своими предложения­ми. Комитет Министров был компетентен устанавливать для нарушившей Конвенцию Стороны срок принятия удовлетвори­тельных мер. Государства обязались рассматривать любое ре­шение Комитета Министров как обязательное. В определенных случаях Комиссия передавала дело в Европейский Суд по пра­вам человека.

Европейский Суд по правам человека, о составе которого сказано выше, претерпел заметную эволюцию. Вначале по Конвенции в Суд могли передать дело Высокие Договариваю­щиеся Стороны и Европейская Комиссия по правам человека. При этом любая Сторона могла в любое время заявить, что она признает обязательную юрисдикцию Суда в отношении вопро­сов, относящихся к толкованию и применению настоящей Кон­венции.

При установлении противоречия оспариваемого решения, принятого судебными или иными властями одной из Сторон, обязательствам по Конвенции могла быть предусмотрена спра­ведливая компенсация потерпевшей Стороне.

Решение Суда рассматривается как окончательное. Как ска­зано в ст. 53 Конвенции, Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются исполнять решение Суда по любому делу, в котором они являются Сторонами. Решение Суда направляется Комите­ту Министров, который осуществляет надзор за его выполне­нием. Согласно Протоколу № 9 Конвенции от 6 ноября 1990 г. право передавать дело в Суд получили, наряду с государствами и Комиссией, также лица, неправительственные организации или группы лиц, подавшие петицию на основании ст. 25 Кон­венции. Существенная реорганизация контрольного механизма произведена в соответствии с Протоколом № 11 к Конвенции от 11 мая 1994 г. Двойственная система защиты прав в Совете Ев­ропы (Комиссия — Суд) заменена унифицированным институ­том постоянно действующего Европейского Суда по правам че­ловека как единого органа. Такой Суд начинает действовать с 1 ноября 1998 г. Комиссия, передав дела Суду, в течение года завершит рассмотрение ранее принятых жалоб.

Организационные и процедурные правила сохранены, за исключением того, что отныне в Суде образованы комитеты, палаты и Большая палата. Решение по делам выносят палаты и Большая палата.

Статья 33 “Межгосударственные дела» наделяет Догова­ривающиеся Стороны правом передать в Суд вопрос о любом предполагаемом нарушении положений Конвенции и Протоко­лов к ней другой Договаривающейся Стороной.

Согласно ст. 34 «Индивидуальные обращения» Суд может получать обращения от любого лица, неправительственной ор­ганизации или группы лиц, которые утверждают, что они явля­ются жертвами нарушения одной из Договаривающихся Сто­рон прав, предусмотренных положениями Конвенции и Прото­колов к ней. В ст. 35 сформулированы «условия приемлемости»: Суд может принимать дело к рассмотрению только после того, как все внутренние средства защиты были исчерпаны в соот­ветствии с общепризнанными нормами международного права, и в течение шести месяцев с даты принятия последнего реше­ния*.

* В некоторых переводах Конвенции и Протокола № 11 на русский язык шестимесячный срок принятия обращения Судом (Комиссией) ошибочно характеризуется как период рассмотрения дела Судом (Комиссией).

Предусмотрена стадия дружественного урегулирования, при недостижении которого проводятся слушания в одной из палат Суда или в Большой палате, решения (постановления) которых являются окончательными.

В соответствии со ст. 46 Высокие Договаривающиеся Сто­роны обязуются исполнять окончательные постановления Суда по делу, Сторонами которого они являются. Такое постановле­ние направляется Комитету Министров, который осуществляет надзор за его исполнением.

Суд наделен еще одним полномочием — выносить по просьбе Комитета Министров консультативные заключения по юриди­ческим вопросам, касающимся толкования положений Конвен­ции и Протоколов к ней.

Судьи при осуществлении своих обязанностей пользуются привилегиями и иммунитетами.

Расходы на содержание Суда (а ранее и Комиссии) несет Совет Европы.

В Федеральном законе «О ратификации Конвенции о за­щите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» от 30 марта 1998 г. содержатся два заявления: 1) о признании Рос­сийской Федерации компетенции Европейской комиссии по пра­вам человека получать заявления (жалобы) от лиц, которые утверждают, что они являются жертвами нарушения Россий­ской Федерацией их прав, изложенных в Конвенции и Прото­колах к ней, и 2) о признании Российской Федерацией юрисдикции Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения этих договорных актов (в обоих случаях оговаривается: когда предполагаемое нарушение имело место после вступления этих договорных ак­тов в действие в отношении Российской Федерации).

В целях обеспечения эффективной защиты интересов Рос­сийской Федерации при рассмотрении дел в Европейском Суде по правам человека (а в период до прекращения деятельности Европейской комиссии по правам человека — и при рассмотре­нии дел в этой Комиссии) Указом Президента РФ от 29 марта 1998 г. учреждена должность Уполномоченного Российской Фе­дерации при Европейском Суде по правам человека. Имеется в виду рассмотрение дел, возбужденных против Российской Фе­дерации на основании указанной Конвенции.

§ 8. Международные трибуналы

Современное международное уголовное право, презюмируя преимущественное использование в борьбе с международными преступлениями и преступлениями международного характера национальных судебных и иных органов, предусматривает воз­можность создания международных учреждений для осущест­вления судебных функций в особых ситуациях. Такие учреж­дения конституируются и функционируют на основе междуна­родных договоров или, как свидетельствует практика, на осно­ве акта Совета Безопасности ООН.

Истории известны два выполнивших свои задачи судеб­ных органа, именовавшихся Международными военными три­буналами. Они действовали сразу же после окончания второй мировой войны.

Первым — в соответствии с Соглашением между прави­тельствами СССР, США, Великобритании и Франции от 8 авгу­ста 1945 г. — был образован Международный военный трибу­нал, призванный выполнить судебные функции в отношении государственных и военных лидеров гитлеровской Германии. Вопросы его организации, юрисдикции и компетенции были решены в приложенном к Соглашению Уставе Международно­го военного трибунала.

Трибунал состоял из четырех членов и четырех замести­телей — по одному от каждого из названных государств. Каж­дое государство назначило также своего главного обвинителя и соответствующий персонал. Главные обвинители, действовав­шие в качестве комитета, выполняли свои обязанности как ин­дивидуально, так и в сотрудничестве друг с другом. Для подсу­димых были предусмотрены процессуальные гарантии, вклю­чая выделение защитников.

Трибунал, согласно Уставу, был наделен правом судить и наказывать лиц, совершивших действия, влекущие индивиду­альную ответственность: преступления против мира (планиро­вание, подготовка, развязывание и ведение агрессивной войны или войны в нарушение международных договоров), военные преступления (действия, нарушающие закон или обычаи вой­ны), преступления против человечности, убийства (истребле­ние, порабощение, ссылка и другие жестокости в отношении гражданского населения).

Трибунал был создан с ориентацией на неопределенное количество судебных процессов. Его постоянным местонахож­дением был назначен Берлин, где и состоялось первое органи­зационное заседание 9 октября 1945 г. На практике его дея­тельность ограничилась Нюрнбергским процессом, проведенным в период с 20 ноября 1945 г. по 1 октября 1946 г. Порядок засе­даний и судебного разбирательства был зафиксирован в Уставе и в регламенте. В качестве санкции к виновным предусматри­вались смертная казнь или другое наказание. Приговор Трибу­нала считался окончательным, не подлежал пересмотру и при­водился в исполнение согласно приказу Контрольного совета в Германии — единственного органа, компетентного изменить приговор и рассматривать ходатайства осужденных о помило­вании. Приговор в отношении осужденных к смертной казни после отклонения ходатайства о помиловании был приведен в исполнение в ночь на 16 октября 1946 г."

Генеральная Ассамблея ООН 11 декабря 1946 г. приняла резолюцию, подтвердившую принципы международного права, воплощенные в Уставе Нюрнбергского трибунала и в его приго­воре.

Второй Международный военный трибунал был предна­значен для суда над главными японскими преступниками и по­лучил название Токийского. Его правовой основой был также специально для него принятый группой государств Устав.

Этот Трибунал включал представителей 11 государств — СССР, США, Китая, Великобритании, Франции, Нидерландов, Канады, Австралии, Новой Зеландии, Индии, Филиппин. Пре­дусматривался лишь один главный обвинитель, назначавшийся главнокомандующим оккупационными войсками в Японии (пред­ставитель США); все остальные государства, представленные в трибунале, назначали дополнительных обвинителей. Токийский процесс был проведен в период с 3 мая 1946 г. по 12 ноября 1948 г. и завершился вынесением обвинительного приговора.

Потенциальная возможность создания новых международ­ных судебных учреждений была зафиксирована в конвенциях о таких международных преступлениях, как геноцид и апарте­ид. Так, согласно ст. VI Конвенции о предупреждении преступ­ления геноцида и наказании за него, лица, обвиняемые в совер­шении геноцида, «должны быть судимы компетентным судом того государства, на территории которого было совершено это деяние, или таким международным уголовным судом, который может иметь юрисдикцию в отношении сторон настоящей Кон­венции, признавших юрисдикцию такого суда».

Существуют различные научные предложения и офици­альные проекты формирования постоянного Международного уголовного суда для рассмотрения дел и преследования лиц, виновных в совершении преступлений против международного права. В отличие от прежних и действующих трибуналов он не должен быть ограничен временными и пространственными пре­делами.

В последние годы проблемой осуществления уголовной юрисдикции на межгосударственном уровне активно занима­лась Комиссия международного права ООН, перед которой этот вопрос был поставлен Генеральной Ассамблеей ООН еще в 1948 г. От имени Комиссии подготовлены рекомендации относи­тельно учреждения такого суда на основе многостороннего до­говора в форме Устава (статута). Суд предполагается как орган юстиции в отношении физических лиц, а не государств (впро­чем, допускается в перспективе распространение его компетен­ции и на государства). Юрисдикция суда должна охватывать преступления, определяемые в Кодексе преступлений против мира и безопасности человечества, и иные подобные деяния, отнесенные к «международным и транснациональным» (очевидно, имеются в виду и преступления международного характера), и, следовательно, должна быть связана с соответствующими меж­дународными конвенциями.

Некоторые специалисты считают преобладающей точку зрения, согласно которой юрисдикция Суда должна быть огра­ничена такими деяниями, как агрессия, геноцид, преступления против человечности, военные преступления, которые в ком­плексе именуются преступлениями по общему международно­му праву.

Признано единственно приемлемым включение в Устав точ­ных формулировок относительно подлежащих рассмотрению преступлений и назначаемых Судом наказаний за каждое пре­ступление. Основными мерами наказания должно быть по­жизненное заключение или лишение свободы на определенный срок. Предметом дискуссии остается вопрос о возможности при­менения смертной казни.

Предполагаемая структура Суда: председатель, замести­тели, президиум, выполняющий как судебные, так и админист­ративные функции. Непосредственное рассмотрение дел и вынесение приговоров осуществляют судебные палаты, а также апелляционная палата. В контакте с Судом должна находиться независимая прокуратура. Обсуждаются два варианта ее дея­тельности: 1) самостоятельное расследование, проводимое в со­ответствующих государствах от имени международного Сооб­щества; 2) расследование через национальные компетентные органы в рамках сотрудничества. Предусмотрено соблюдение процессуальных гарантий в пределах как минимум ст. 14 и 15 Международного пакта о гражданских и политических правах.

Уникальной по своему характеру можно считать Резолю­цию Совета Безопасности ООН 827 от 25 мая 1993 г. относитель­но учреждения Международного трибунала, с целью судебного преследования лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права на территории бывшей Югославии, где разгорелся трагический для народов вооружен­ный конфликт. Одновременно был утвержден Устав (Статут) трибунала*.

* Документ ООН S/25704.

Устав определяет юрисдикцию трибунала в отношении лиц, совершающих серьезные нарушения правил Женевских кон­венций 1949 г. и других норм, в том числе такие деяния, как умышленное убийство или причинение тяжелых страданий, пытки и бесчеловечное обращение, взятие гражданских лиц в качестве заложников или их незаконное депортирование, при­менение видов оружия, предназначенных для причинения из­лишних страданий, геноцид и т. д.

Трибунал состоит из 11 независимых судей, выделяемых государствами и избираемых Генеральной Ассамблеей ООН на 4 года из представляемого Советом Безопасности списка, а так­же включает обвинителя, назначаемого Советом Безопасности по рекомендации Генерального секретаря ООН. В мае 1997 г. Генеральная Ассамблея ООН избрала новый состав судей Ме­ждународного трибунала. Ими стали представители Великобри­тании, Италии, Франции, Португалии, США, КНР, Малайзии, Египта, Замбии. Колумбии, Гайаны. В составе Трибунала выде­ляют две судебные камеры (по три судьи в каждой) и апелля­ционную камеру (пять судей). Местопребывание — г. Гаага.

В Уставе сформулированы полномочия обвинителя по рас­следованию и составлению обвинительного заключения, огово­рены права подозреваемого, в том числе на услуги адвоката, и права обвиняемого в процессе судебного разбирательства (в со­ответствии с положениями Международного пакта о гражданских и политических правах). Регламентированы процедура судебного разбирательства и порядок вынесения приговора и назначения наказания в виде тюремного заключения, сроки которого устанавливаются с учетом практики вынесения при­говоров в судах бывшей Югославии. Судебные камеры согласно ст. 20 Устава обеспечивают справедливое и оперативное судеб­ное разбирательство и осуществление судопроизводства в со­ответствии с правилами процедуры и доказывания при полном уважении прав обвиняемого и надлежащем обеспечении защи­ты жертв (потерпевших) и свидетелей… Лицо, в отношении ко­торого утверждено обвинительное заключение, заключается под стражу, информируется о предъявляемых ему обвинениях и направляется в место нахождения Трибунала. В ст. 21 зафик­сированы права обвиняемого, в том числе на справедливое и публичное разбирательство дела, на защиту себя лично или через выбранного им самим защитника, на пользование бес­платной помощью переводчика и на другие процессуальные га­рантии. Тюремное заключение отбывается в государстве, опре­деленном Трибуналом из перечня государств, заявивших о го­товности принять осужденных лиц; при этом применяется за­ законодательство соответствующего государства при надзоре со стороны Трибунала. Уже известны первые приговоры Трибунала.

В 1994 г. также в соответствии с резолюцией Совета Безо­пасности ООН был создан Международный трибунал по Руан­де с целью судебного преследования лиц, ответственных за ге­ноцид и другие серьезные нарушения международного гумани­тарного права в период межэтнического конфликта в Руанде. Положения Устава этого Трибунала в главных чертах анало­гичны приведенным выше формулировкам.

Литература

Блищенко И. П., Фисенко И. В. Международный уголов­ный суд. М.,1994.

Верещетин В. С. Международный уголовный суд: новые перспективы? // Московский журнал международного права. 1993. № 2 (продолжение — 1994. № 1, 4).

Клеандров М. И. Экономический суд СНГ: статус, пробле­мы, перспективы. Тюмень, 1995.

Кожевников Ф. И., Шармазанашвили Г. В. Международ­ный Суд ООН. Организация, цели, практика. М., 1971.

Колодкин Р. А., Панин И. А. Обсуждение проекта Устава Международного уголовного суда в Специальном комитете Ге­неральной Ассамблеи ООН // Московский журнал междуна­родного права.1996. № 4.

Лазарев С. Л. Международный арбитраж. М., 1991.

Фисенко И. В. Практика Экономического суда Содружест­ва Независимых Государств // Московский журнал междуна­родного права. 1997. № 3.

Шинкарецкая Г. Г. Международная судебная процедура. М., 1992.

Энтин М. Л. Международные судебные учреждения. Роль международных арбитражных и судебных органов в разреше­нии межгосударственных споров. М., 1994.

Глава 11

Международное право в деятельности судов, прокуратуры, правоохранительных органов исполнительной власти

§ 1. Международные договоры Российской Федерации как правовая основа деятельности судов, прокуратуры, правоохранительных органов исполнительной власти

Органы государственной власти, осуществляющие установ­ленные для них функции в сфере судопроизводства и правоох­ранительной деятельности, руководствуются не только отече­ственным законодательством, но и международными договора­ми РФ, признанными Россией международно-правовыми нор­мами, что обусловлено прежде всего квалификацией их в ч. 4 ст. 15 Конституции РФ как составной части российской право­вой системы, а также предписанием ч. 3 ст. 5 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации» об их непосредственном действии в Российской Федерации.

Суды, прокуратура, правоохранительные органы исполни­тельной власти уполномочены применять Международный пакт о гражданских и политических правах, Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах, различ­ные универсальные и региональные конвенции по вопросам обес­печения и защиты прав и основных свобод, т. е. договоры в сфере международного гуманитарного права, многосторонние и двусторонние конвенции (договоры) о правовой помощи и пра­вовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным де­лам. В соответствующих ситуациях подлежат соблюдению Вен­ская конвенция о дипломатических сношениях, Венская кон­венция о консульских сношениях и сходные с ними по предме­ту регулирования международно-правовые акты. В области со­трудничества уголовно-правового характера должны исполнять­ся указанными органами конвенции о борьбе с международны­ми преступлениями и преступлениями международного харак­тера. В рамках гражданско-правовых отношений, включая от­расль международного экономического права, реализуются су­дами и другими компетентными органами, наряду с договорами о правовой помощи, конвенции (соглашения) по вопросам меж­дународной купли-продажи товаров, поставок товаров, международных перевозок пассажиров, грузов и багажа, банковских контактов, налогообложения, таможенного дела, интеллектуаль­ной собственности и т. д.

Получают распространение и такие международно-право­вые акты, которые затрагивают относительно узкие, специаль­ные вопросы правоохранительной деятельности. Примерами такого рода могут служить Конвенция о дорожном движении и Конвенция о дорожных знаках и сигналах 1968 г., представляю­щие особый интерес для Государственной автомобильной ин­спекции МВД.

Можно с удовлетворением констатировать, что в большин­стве случаев в самих нормативных правовых актах междуна­родные договоры РФ включаются в правовую основу деятель­ности соответствующих органов. Сошлемся на ст. 11 Арбитраж­ного процессуального кодекса РФ, ст. 3 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации», ст. 4 Федерального зако­на «Об органах федеральной службы безопасности», п. 3 Поло­жения о Министерстве внутренних дел РФ. В Таможенном ко­дексе РФ сходная по замыслу статья имеет в виду только зако­нодательство РФ о таможенном деле, но во многих других стать­ях идет речь о применении международных договоров.

Особое значение имеет федеральный конституционный закон «О судебной системе Российской Федерации», согласно которому (ст. 3) единство судебной системы обеспечивается пу­тем применения всеми судами не только Конституции РФ, фе­деральных законов и законов субъектов РФ, но и общепризнан­ных принципов и норм международного права и международ­ных договоров РФ. Именно судам, а также прокуратуре «адресо­вана норма п. 2 ст. 7 Гражданского кодекса РФ о непосредст­венном применении к гражданско-правовым отношениям меж­дународных договоров РФ. Столь определенного предписания нет, к сожалению, в Семейном кодексе РФ, Уголовном кодек­се РФ, Транспортном уставе железных дорог РФ.

Существенным фактором в рассматриваемой проблеме слу­жит согласование норм о правовой, в том числе судебной, за­щите в Конституции РФ и в международных актах. Так, в Кон­ституции каждому гарантируются государственная защита прав и свобод (ч. 1 ст. 45) и судебная защита (ч. 1 ст. 46). В Междуна­родном пакте о гражданских и политических правах закрепле­на обязанность участвующих в Пакте государств обеспечить находящимся на их территории и под их юрисдикцией лицам право на правовую защиту, обеспечиваемое компетентными органами, и развивать возможности судебной защиты (ст. 2). В рамках Совета Европы действует Конвенция о защите прав че­ловека и основных свобод, согласно ст. 13 которой каждый, чьи права и свободы, изложенные в Конвенции, нарушены, распо­лагает эффективными средствами правовой защиты перед на­циональными властями.

В российском законодательстве международные договоры рассматриваются и как регулятор прямых связей, взаимоотно­шений правоохранительных органов с родственными органами зарубежных государств. Так, согласно ст. 4 Закона РФ „О фе­деральных органах налоговой полиции“ эти органы осуществ­ляют свою деятельность во взаимодействии с налоговыми службами других государств на основе международных догово­ров и обязательств РФ.

В международные договоры нередко включаются согласо­ванные между их участниками предписания относительно го­сударственных органов, ответственных за реализацию договор­ных положений. Соглашение между Правительством Россий­ской Федерации и Правительством финляндской Республики о сотрудничестве в борьбе с преступностью от 5 марта 1993 г. ориентировано на сотрудничество компетентных органов с це­лью предупреждения, выявления, пресечения и раскрытия пре­ступлений. В качестве компетентных органов в самом Соглаше­нии (п. 2 ст. 1) названы: для Российской Стороны — Министер­ство безопасности (ныне Федеральная служба безопасности), Министерство внутренних дел, Генеральная прокуратура и Го­сударственный таможенный комитет; для Финляндской Сторо­ны — Полицейская служба, Ведомство пограничной охраны и Таможенное ведомство.

Кроме того, на основе заключенных договоров на уровне высших органов государственной власти могут назначаться ис­полнители договорных правил. Характерно в этом плане пос­тановление Президиума Верховного Совета СССР от 21 июня 1988 г. „О мерах по выполнению международных договоров СССР о правовой помощи по гражданским, семейным и уголовным делам“, в котором было четко определено, какие вопросы ока­зания правовой помощи находятся в введении Министерства юстиции СССР, Верховного Суда СССР, Прокуратуры СССР, Министерства иностранных дел СССР.

В конкретных ситуациях возможны различные методы ре­шения вопроса о компетентных органах, что можно показать на примерах двух договоров Российской Федерации с Китайской Народной Республикой. В договоре о правовой помощи по гра­жданским и уголовным делам от 19 июня 1992 г. непосредственно названы те центральные учреждения, через которые осуще­ствляются сношения при обращении с просьбами и оказании правовой помощи со стороны РФ — Министерство юстиции РФ и Генеральная прокуратура РФ; со стороны КНР — Мини­стерство юстиции КНР и Верховная народная прокуратура КНР (ст. 2). В Договоре о выдаче от 26 июня 1995 г. порядок сноше­ний определен иначе: для целей настоящего Договора Догова­ривающиеся Стороны сносятся друг с другом через назначен­ные ими компетентные органы. До их назначения связь осуще­ствляется по дипломатическим каналам (ст. 6). Поскольку здесь назначение органов отнесено к ведению самих государств, Фе­деральное Собрание РФ при ратификации Договора о выдаче (Федеральный закон от 13 июня 1996 г.) установило, что компе­тентными органами со стороны РФ в соответствии со ст. 6 Дого­вора являются Генеральная прокуратура РФ и Министерство юстиции РФ.

В обобщенном виде можно представить себе следующие виды международного правоприменения в деятельности судов, прокуратуры, других правоохранительных органов.

1. Общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры РФ определяют общее состоя­ние правоохранительной деятельности, ее подчинение приня­тым нашим государством по согласованию с другими государ­ствами либо в пределах международного сообщества в целом правилам и обязательствам. Действия указанных и всех иных органов государственной власти подчинены принципу добросо­вестного выполнения международных обязательств.

2. Суды и другие органы обладают в пределах своей компе­тенции полномочиями по непосредственному применению меж­дународных договоров РФ, признанных Россией международ­но-правовых норм, В этом контексте они при рассмотрении дел (вопросов), содержание которых затрагивается не только внут­ригосударственным, но и международно-правовым регулиро­ванием, используют применимые международные нормы как юридическое, основание принимаемых решений. Имеются в виду варианты самостоятельного, совместного и (или) приоритетного применения правил международных договоров.

3. Суды и другие органы в соответствии с международны­ми договорами РФ вступают в деловые контакты с родственны­ми органами других государств, прежде всего в сфере правовой помощи и правового сотрудничества. Общим правилом являет­ся поддержание таких отношений между центральными орга­нами взаимодействующих государств (применительно к России имеются в виду федеральные органы).

4. Правоприменительные акты, принимаемые компетент­ными органами (в их числе приговоры судов и судебные реше­ния), а также — в пределах их ведения — ведомственные нор­мативные акты (инструкции, приказы), постановления феде­ральных судебных инстанций могут, а в надлежащих случаях должны включать в себя ссылки на международные договоры (нормы), аргументы международно-правового характера. Тако­го рода ссылки в одних случаях имеют решающее значение, в других оказывают помощь при его обосновании.

5. Поскольку высшие судебные органы, Генеральная про­куратура, другие правоохранительные органы федерального уровня могут выступать в качестве конечной инстанции в сис­теме внутригосударственных средств правовой защиты, вполне реальны сегодня (и особенно в перспективе) их действия, осно­ванные на международных договорах относительно междуна­родных контрольных механизмов по защите прав и свобод, и соответственно их взаимоотношения с межгосударственными органами, рассматривающими индивидуальные обращения. Наи­более эффективный вариант — взаимоотношения с Европей­ским Судом по правам человека в рамках Совета Европы.

6. Самостоятельной функцией компетентных органов явля­ется заключение международных договоров межведомственно­го характера. Строго говоря, Федеральный закон „О междуна­родных договорах Российской Федерации“ именует договорами межведомственного характера лишь те, которые заключаются от имени федеральных органов исполнительной власти (ч. 2 ст. 3). Прибегая к расширительному толкованию, можно отне­сти к этой категории соглашения, заключаемые Генеральной прокуратурой РФ с прокуратурами зарубежных государств, а также соглашения о сотрудничестве между верховными (выс­шими) судами различных государств. Согласно указанному За­кону Верховный Суд РФ, Высший Арбитражный Суд РФ, Ге­неральная прокуратура РФ могут представлять на рассмотре­ние Президента РФ или Правительства РФ рекомендации о заключении международных договоров Российской Федерации.

Компетенция органов, определяемая на основе федераль­ных законов и международных договоров РФ, порядок их дея­тельности обусловлены, естественно, их правовым статусом, их основным назначением и функциями.

Соответственно ниже, в отдельных параграфах, характе­ризуется роль международно-правовых норм в деятельности судов — Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ и судов общей юрисдикции, Высшего Арбитражного Суда РФ и других арбитражных судов, в деятельности Генеральной прокуратуры РФ и региональных прокуратур, в деятельности Ми­нистерства юстиции РФ, Министерства внутренних дел РФ, Государственного таможенного комитета РФ. За рамками темы остаются такие правоохранительные органы, как Федеральная служба безопасности, Налоговая полиция, некоторые другие, обобщение работы которых предстоит в дальнейшем. Для нас очевидно, что и рассматриваемые органы нуждаются в более солидной характеристике, поскольку то, что сказано в этой гла­ве, лишь в малой степени отражает их реальную правоприменительную практику, связанную с действием международных договоров РФ, международно-правовых норм.

§ 2. Конституционный Суд Российской Федерации и международное право

Международно-правовые аспекты реализации правомо­чий Конституционного Суда Российской Федерации.

Конституционный Суд РФ осуществляет конституционное судопроизводство, которое, наряду с гражданским, админист­ративным и уголовным, является средством осуществления су­дебной власти. Однако Конституционный Суд обладает особен­ностями по сравнению с судами общей юрисдикции. В первую очередь они касаются вопросов ведения Суда и характера вы­носимых им решений. Суд разрешает дела о соответствии Кон­ституции федеральных законов, нормативных актов Президен­та РФ, Совета Федерации, Государственной Думы, Правитель­ства РФ; конституций республик, уставов, а также законов, иных нормативных актов субъектов РФ, изданных по вопросам, от­носящимся к ведению органов государственной власти РФ и совместному ведению органов государственной власти РФ и органов государственной власти субъектов РФ.

При разрешении судом указанной категории дел возмож­но привлечение норм международного права. Могут возникнуть вопросы, имеющие международно-правовой характер, и при разрешении споров о компетенции, например, вопросы, касаю­щиеся правомочия заключения международных договоров, вве­дения их в действие и прекращения. Привлечение норм меж­дународного права может оказаться полезным и при даче Кон­ституционным Судом толкования отдельных положений Кон­ституции Российской Федерации.

Одним из вопросов ведения Конституционного Суда, выхо­дящего на применение норм международного права, являет­ся правомочие Суда разрешать дела о соответствии Конституции РФ международных договоров России, не вступивших в силу. Выражение „не вступивших в силу международных дого­воров Российской Федерации“, содержащееся в п. „г.“ ч. 2 ст. 125 Конституции РФ, означает, что оно не имеет в виду проекты международных договоров. Конституционный Суд не разрешает дела о соответствии Конституции проектов между­народных договоров. Конституция говорит не о материалах про­ектов, которые могли бы быть использованы для подготовки договора, а об уже подписанных договорах.

Но в то же время Суд не рассматривает и дела о соответст­вии Конституции уже вступивших в силу международных до­говоров РФ.

Выражение „не вступивших в силу международных дого­воров Российской Федерации“ предполагает, что в отношении них Россия является „договаривающимся государством“. Соглас­но ст. 2 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. „договаривающееся государство“ означает государство, которое согласилось на обязательность для него договора, неза­висимо от того, вступил ли договор в силу или нет». Отсюда следует, что выражение согласия на обязательность договора не всегда предполагает его автоматическое вступление в силу. Венская конвенция 1969 г. предусматривает, что договор всту­пает в силу в порядке и в дату, предусмотренные в самом дого­воре или согласованные между участвующими в переговорах государствами. С учетом своей компетенции Суд разрешает дела о конституционности тех международных договоров РФ, на обя­зательность которых она согласилась, но которые для нее еще не вступили в силу. Таким образом, Конституция предоставля­ет Суду право разрешать дела о конституционности только оп­ределенных международных договоров РФ, в отношении кото­рых она как «договаривающееся государство» согласилась на их обязательность, но еще для нее не действующих.

Данное обстоятельство определяет допустимость соответ­ствующего обращения в Конституционный Суд. Статья 89 фе­дерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской федерации» предписывает, что запрос о проверке конституционности международного договора Российской Фе­дерации допустим, если упоминаемый в запросе международ­ный договор подлежит, согласно Конституции и федеральному закону, ратификации Государственной Думой или утвержде­нию иным федеральным органом государственной власти, а зая­витель считает данный договор не подлежащим введению в дей­ствие и применению в Российской Федерации из-за его несоот­ветствия Конституции.

Закон о Конституционном Суде РФ устанавливает также пределы проверки международного договора на его соответст­вие Конституции: 1) по содержанию норм; 2) по форме догово­ра; 3) по порядку его подписания, заключения, принятия, опуб­ликования или введения в действие; 4) с точки зрения установ­ленного Конституцией РФ разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную; 5) с точки зрения установленного Конституцией РФ разграничения ком­петенции между федеральными органами государственной вла­сти; 6) с точки зрения разграничения предметов ведения и пол­номочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Рос­сийской Федерации. Пределы проверки не вступивших в силу международных договоров РФ существенно сокращаются, если обязательства по ним были приняты до вступления в силу Кон­ституции Российской Федерации 1993 года. В этом случае про­верка конституционности международных договоров произво­дится Конституционным Судом РФ только по содержанию норм (ст. 86 Закона). Последствием признания не вступивших в силу международных договоров РФ не соответствующими Консти­туции будет являться то, что они не подлежат введению в дей­ствие и применению. Конституционный Суд РФ имеет право осуществлять проверку конституционности не только между­народного договора в целом, но и его отдельных положений. Поэтому с момента провозглашения постановления Суда о при­знании не соответствующими Конституции не вступившего в силу международного договора либо отдельных его положений международный договор не может быть ратифицирован, утвер­жден и не может вступить в силу для Российской Федерации иным образом.

Следует также иметь в виду, что Конституционный Суд разрешает дела именно по запросу о конституционности дого­вора, а не о его соответствии или несоответствии международ­ному праву, хотя такой вопрос и может встать при оценке Су­дом договора. В связи с этим договор, признанный Судом не­конституционным, может оказаться и недействительным с точ­ки зрения международного права. Но в принципе, признание договора неконституционным еще не предрешает вопроса о его международно-правовой действительности или недействитель­ности. Важно, что такой договор после объявления его не соот­ветствующим Конституции не может стать частью правовой системы России в контексте ч. 4 ст. 15 Конституции.

Решение Конституционного Суда о признании не всту­пившего в силу международного договора соответствующим Конституции создает предпосылки для его вхождения в правовую систему в качестве ее составной части после ратификации это­го договора, а также утверждения или вступления его в силу для России каким-либо иным образом. Такое решение Суда соз­дает предпосылки и для согласования законов РФ с нормами вступившего в силу международного договора в случае возник­новения противоречий между каким-либо законом и данным договором.

Использование Конституционным Судом норм международ­ного права тесно связано и с его правомочием по разрешению дел, касающихся прав и основных свобод человека.

Согласно ч. 4 ст. 125 Конституции РФ, Конституционный Суд по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан и по запросам судов проверяет конституционность за­кона, примененного или подлежащего применению в конкрет­ном деле, в порядке, установленном федеральным законом. В реализации указанного правомочия Суд опирается на закреп­ленный в Конституции основополагающий принцип, согласно которому права и свободы человека как высшая ценность при­знаются и гарантируются согласно общепризнанным принци­пам и нормам международного права и в соответствии с Кон­ституцией. Суд также исходит из того, что признание, соблюде­ние и защита непосредственно действующих прав и свобод че­ловека и гражданина являются конституционной обязанностью государства и представляют собой составную часть основ кон­ституционного строя Российской федерации.

В решениях Конституционного Суда, юридической базой которых являются Конституция РФ и Федеральный конститу­ционный закон «О Конституционном Суде Российской Федера­ции», достаточно широко используются международные акты, касающиеся прав и свобод человека. В частности, Суд ссылался на положения Международного пакта о гражданских и полити­ческих правах (Постановления Конституционного Суда от 3 мая 1995 г. по делу о проверке конституционности статей 2201, 2202 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР; от 10 июля 1995 г. о проверке конституционности части второй статьи 42 Закона Чувашской Республики «О выборах депутатов Государственно­го Совета Чувашской Республики» и другие); на положения Ме­ждународного пакта об экономических, социальных и культур­ных правах (Постановление от 1 мая 1995 г. по делу о проверке конституционности статьи 12 Закона СССР «О порядке разре­шения коллективных трудовых споров (конфликтов) в части, запрещающей проведение забастовок работниками гражданской авиации»); на Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающийся защиты жертв воору­женных конфликтов немеждународного характера (Постанов­ление от 31 июля 1995 г. по делу о проверке конституционности ряда актов, касающихся восстановления конституционной за­конности и правопорядка на территории Чеченской Республи­ки) и на ряд других международных актов.

Применяя ту или иную признанную РФ в качестве обяза­тельной международную договорную норму, Конституционный Суд призван оценивать ее не только с точки зрения действия этой нормы в системе норм национального права, но и действия в системе норм международного права. Как показала практика Конституционного Суда, последний помимо ссылок на между­народные договоры обращается к иным международным доку­ментам, в частности, к имеющим рекомендательный характер резолюциям Генеральной Ассамблеи ООН, нередко отражаю­щим правосознание народов, требования международной спра­ведливости, что дает возможность более всестороннего толко­вания определенного нормативного акта, рассматриваемого с точки зрения его соответствия Конституции.

Подобные ссылки имеют вспомогательный характер, так как решающее значение имеет оценка обжалуемого норматив­ного акта с точки зрения его соответствия Конституции. Для разрешения дела Суду важно определить ту норму Конститу­ции, с помощью которой можно решить вопрос о конституцион­ности принятого к рассмотрению акта. Согласно ст. 68 Закона о Конституционном Суде РФ, если Судом будет установлено, что вопрос, затрагиваемый таким актом, не получил разрешения в Конституции или по своему характеру либо значению не отно­сится к числу конституционных, то Суд прекращает производ­ство по делу. В случае, если решение по делу вынесено, оно является окончательным, не подлежит обжалованию и вступа­ет в силу немедленно после его провозглашения. Из этого сле­дует, что акты или их отдельные положения утрачивают силу, а признанные не соответствующими Конституции международ­ные договоры РФ, не вступившие в силу, не подлежат введе­нию в действие и применению.

Конституционные права и свободы человека и междуна­родное право в решениях Конституционного Суда РФ.

В Конституции РФ нашли непосредственное отражение такие нормы международного права, относящиеся к правам человека, как положения о равенстве всех перед законом и су­дом, о праве на судебную защиту прав и свобод; об охране зако­ном прав потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью и обязанности государства обеспечить потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба; о недопустимости отмены или умаления прав и свобод человека и гражданина законом; о праве каждого на жизнь; о праве каж­дого, кто законно находится на территории Российской Феде­рации, свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства; о неотчуждаемости основных прав и свобод чело­века, принадлежащих каждому от рождения, и ряд других. Кон­ституционный Суд РФ в своих решениях неоднократно опирал­ся на многие из этих норм. В связи с этим следует проанализи­ровать некоторые его решения, касающиеся применения осно­вополагающих конституционных положений в сфере прав и основных свобод человека, закрепленных нормами междуна­родного права.

«Все равны перед законом и судом» (ч. 1 ст. 19 Конститу­ции РФ). Эта норма отражает требования Всеобщей деклара­ции прав человека от 10 декабря 1948 г., где зафиксированы положения о том, что «все люди равны перед законом и имеют право без всякого различия на равную защиту закона», «каж­дый человек имеет право на эффективное восстановление в правах компетентными национальными судами в случаях на­рушения его основных прав, предоставленных ему конституци­ей или законом». Данные положения нашли также закрепление в Международном пакте о гражданских и политических пра­вах, исходящем из того, что права человека и гражданина вы­текают из присущего человеческой личности достоинства. При этом в Пакте подчеркивается, что признание достоинства, при­сущего всем членам человеческой семьи, и равных и неотъем­лемых прав их, является основой свободы, справедливости и всеобщего мира.

Одним из характерных решений Конституционного Суда, в котором Суд опирался на конституционное положение о равен­стве всех перед законом и судом, явилось Постановление от 5 февраля 1993 г. по проверке конституционности правоприменительной практики, связанной с судебным порядком рассмот­рения споров о предоставлении жилых помещений, о Проверке конституционности административного порядка выселения гра­ждан из самоуправно занятых помещений с санкции проку­рора.

Положения о праве каждого на судебную защиту, в том числе на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом, и о равенстве всех перед законом и судом получили оценку в свете требований ст. 7, 8 и 10 Всеобщей декларации прав человека 1948 г., ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. и ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г. В решении Конституционного Суда РФ от 16 марта 1998 г. по делу о проверке конституционности ст. 44 УПК РСФСР и ст. 123 ГПК РСФСР Суд признал указан­ные статьи не соответствующими Конституции Российской Фе­дерации в той мере, в какой они допускают передачу дела из одного суда, которому оно подсудно, в другой суд без принятия соответствующего процессуального судебного акта и при отсут­ствии указанных в самом процессуальном законе точных осно­ваний (обстоятельств), по которым дело не может быть рас­смотрено в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом, и, следовательно, подлежит передаче в дру­гой суд.

Недопустимость отмены или умаления прав и свобод чело­века и гражданина законом (ст. 55 Конституции РФ). Эта статья содержит следующие положения: 1. Перечисление, в Конститу­ции РФ основных прав и свобод не должно толковаться как отрицание или умаление других общепризнанных прав и сво­бод человека и гражданина. 2. В Российской Федерации не долж­ны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина. 3. Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом толь­ко в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и за­конных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Положения ч. 3 ст. 55 имели значение для Конституцион­ного Суда в деле о проверке конституционности ряда норма­тивных актов г. Москвы и Московской области и некоторых других регионов, регламентирующих порядок регистрации гра­ждан, прибывающих на постоянное жительство в эти регионы. В Постановлении Суда от 4 апреля 1996 г. указано, что на зако­ны субъектов РФ о налогах и сборах в полной мере распростра­няется положение Конституции РФ о том, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом лишь в той мере, в какой это соответствует определен­ным конституционно значимым целям, т. е. пропорционально, соразмерно им. Поэтому налогообложение, парализующее осу­ществление гражданами их конституционных прав, должно признаваться несоразмерным. В этом плане уплата соответст­вующих сумм как условие для регистрации граждан придает ей разрешительный характер, что ограничивает в нарушение ч. 3 ст. 55 Конституции РФ основное право каждого, кто законно находится на территории Российской Федерации, свободно вы­бирать место жительства (ч. 1 ст. 27 Конституции РФ).

Одним из международных обязательств Российской Феде­рации является обеспечение права каждого при рассмотрении предъявленного ему обвинения сноситься с выбранным им са­мим защитником и защищать себя через его посредство (п. 3 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах). В Постановлении Конституционного Суда РФ от 27 мар­та 1996 г. по делу о проверке конституционности статей 1 и 21 Закона РФ от 21 июля 1993 г. «О государственной тайне» было определено, что посредством указанного Закона допускается возможность отстранения адвоката от участия в качестве за­щитника в производстве по уголовным делам, связанным с го­сударственной тайной из-за отсутствия у него допуска к госу­дарственной тайне. Суд, исходя из содержания Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, признающего адвоката, осуще­ствляющего защиту по уголовным делам, участником процесса, пришел к выводу о том, что порядок участия адвоката в уголов­ном судопроизводстве, в том числе по делам, связанным со све­дениями, составляющими государственную тайну, устанавли­вается именно данным Кодексом, а ни каким-либо иным актом. УПК РСФСР не содержит требований о предварительной про­верке адвоката и особом разрешении быть участником процес­са, что соответствует Конституции. Поэтому отказ обвиняемо­му (подозреваемому) в приглашении выбранного им адвоката по мотивам отсутствия у него допуска к государственной тайне неправомерно ограничивает конституционное право граждани­на на получение квалифицированной юридической помощи и право на самостоятельный выбор защитника (ст. 48 Конститу­ции), и не отвечает международным обязательствам Россий­ской Федерации.

Важным международным обязательством Российской Фе­дерации является приобретшее значение международно-пра­вового обычая положение ч. 2 ст. 15 Всеобщей декларации прав человека 1948 г., согласно которому никто не может быть про­извольно лишен своего гражданства или права изменить свое гражданство. Оно отражено в ч. 3 ст. 6 Конституции РФ, в соот­ветствии с которой гражданин Российской Федерации не мо­жет быть лишен своего гражданства. Рассматривая дело о про­верке конституционности п. «г» ст. 18 Закона РФ «О гражданстве Российской Федерации», на основании которого обратившийся с жалобой был отнесен к лицам, обязанным приобретать граж­данство в порядке регистрации, Суд пришел к выводу о том, что придание обжалуемой норме закона в процессе правоприменительной практики смысла, фактически подтверждающего прекращение гражданства РФ по рождению без свободного во­леизъявления гражданина, противоречит ч. 3 ст. 6 Конституции РФ, отразившей международное обязательство России. Фор­мируя запрет о недопустимости произвольного лишения лица его гражданства, Конституция РФ и международно-правовые акты исходят из того, что в сфере любых правоотношений, в том числе связанных с гражданством, личность выступает не как объект государственной деятельности, а как полноправный субъект. Данное обстоятельство обязывает государство в соот­ветствии с ч. 1 ст. 21 Конституции РФ обеспечивать уважение достоинства личности при реализации права на гражданство. Поэтому произвольное, без учета волеизъявления гражданина, лишение или даже временное прекращение законно приобре­тенного гражданства умаляет достоинство личности, что в со­ответствии с Конституцией РФ является недопустимым как при издании, так и при применении законов. Регистрация, преду­смотренная п. «г» ст. 18 Закона РФ «О гражданстве Российской Федерации», неприменима в отношении лиц, имеющих граж­данство по рождению. В связи с этим данный пункт закона был признан несоответствующим Конституции РФ как не исклю­чающий распространение процедуры приобретения российского гражданства в порядке регистрации на лиц, состоявших в силу ч. 2 ст. 13 указанного Закона в гражданстве РФ по рождению.

Одно из решений Конституционного Суда касается исправ­ления судебных ошибок как основания для пересмотра оконча­тельных решений судов, если какое-либо новое или вновь обна­руженное обстоятельство неоспоримо доказывает наличие су­дебной ошибки. Данное требование содержится в п. 6 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах.

Кроме того, указанный Пакт, а также Всеобщая деклара­ция прав человека исходят из того, что правосудие по своей природе может признаваться таковым при условии, что оно осуществляется на началах справедливости и обеспечивает эффективное восстановление в правах. В вводных положениях к Конституции РФ в качестве одной из основополагающих идей закреплена именно идея справедливости. Следовательно, оши­бочное судебное решение не может рассматриваться как спра­ведливый акт правосудия и должно быть исправлено. С учетом сказанного в Постановлении Конституционного Суда от 2 фев­раля 1996 г. по делу о проверке конституционности ряда поло­жений Уголовно-процессуального кодекса РСФСР было конста­тировано, что международно-правовые нормы закрепляют бо­лее широкие возможности для исправления судебных ошибок, чем действующий У ПК РСФСР. В силу ч. 4 ст. 15 Конститу­ции РФ такие нормы в качестве составной части правовой сис­темы России имеют приоритет перед внутренним законодатель­ством по вопросам защиты прав и свобод, нарушенных в ре­зультате судебных ошибок. Право на судебную защиту, преду­смотренную Конституцией РФ, включает возможность исправ­ления этих ошибок и после рассмотрения дела в соответствую­щей судебной инстанции, решение которой отраслевым законо­дательством может признаваться окончательным в том смысле, что согласно обычной процедуре оно не может быть изменено. Данное право подтверждается содержанием ч. 3 ст. 46 Консти­туции РФ, согласно которой каждый имеет право обращаться в соответствии с международными договорами России в межго­сударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты.

Это означает, что решения межгосударственных органов могут приводить к пересмотру конкретных дел высшими суда­ми Российской Федерации, т. е. к повторному рассмотрению дела в целях изменения ранее состоявшихся по нему решений. Как указано в постановлении Конституционного Суда, было бы не­логичным отрицать такую возможность изменения судейских решений в случаях, когда необходимость таких изменений мо­жет быть выявлена без подключения межгосударственных ор­ганов. Тем более, что следует учитывать международное обяза­тельство Российской Федерации, предусмотренное в п. 2 ст. 2 Международного пакта о гражданских и политических правах, в соответствии с которым она должна обеспечивать принятие законодательных или других мер, которые могут оказаться не­обходимыми для осуществления прав, признаваемых в этом Пакте.

§ 3. Применение международно-правовых норм Верховным Судом Российской Федерации и судами общей юрисдикции

Верховный Суд РФ, Верховные суды республик, соответ­ствующие им суды других субъектов РФ, а также иные суды общей юрисдикции, разрешая гражданские, трудовые, уголов­ные дела и определенную категорию административных дел, в необходимых случаях применяют нормы международного пра­ва. Значительная часть этих дел связана с реализацией норм, касающихся прав и свобод человека.

В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 31 ок­тября 1995 г.«0 некоторых вопросах применения судами Кон­ституции Российской Федерации при осуществлении правосу­дия» подчеркнута важность обеспечения защиты прав и свобод человека от любых нарушений путем прямого применения су­дами Конституции РФ и обеспечения ими верховенства норм международных договоров над внутренним законодательством РФ. С учетом этого суды обязаны оценивать любой норматив­ный акт с точки зрения его соответствия как положениям меж­дународных договоров РФ, так и требованиям Конституции РФ.

Вместе с тем применение норм международного права су­дами общей юрисдикции при рассмотрении ими дел, касаю­щихся защиты прав человека, возможно и в том случае, когда имеется пробел во внутреннем законодательстве РФ. Суды мо­гут использовать международно-правовые нормы и в случае толкования закона или иного нормативного акта в целях его правильного применения. Однако наиболее распространенным является применение положений определенных международ­ных договоров РФ через положения гл. 2 Конституции РФ, по­священной правам и свободам человека и гражданина.

Определенный опыт использования норм международного права в судебной деятельности был накоплен еще во время су­ществования Союза ССР.

Речь шла прежде всего о реализации договоров о правовой помощи по гражданским, семейным и уголовным делам. 19 июня 1959 г. Пленум Верховного Суда СССР принял постановление «О вопросах, связанных с выполнением судебными органами договоров с иностранными государствами об оказании правовой помощи по гражданским, семейным и уголовным делам». Это постановление сохраняет действие и сегодня в редакции поста­новления Пленума Верховного Суда СССР от 11 июля 1972 г. Оно содержит разъяснения и указания судам по порядку кон­кретных действий, основанных на договорах, — при приеме заявлений и рассмотрении исков граждан и юридических лиц соответствующих государств, при обращении к судам иностран­ных государств с поручениями об оказании правовой помощи и при выполнении аналогичных поручений судов и других учреждений юстиции иностранных государств, при признании и ис­полнении судебных решений.

Важное место в практике Верховного Суда СССР заняли проблемы юридической квалификации международных пере­возок груза и багажа. В постановлении Пленума Верховного Суда «О некоторых вопросах применения судами законодатель­ства при рассмотрении споров, возникающих из перевозки гру­зов и багажа» от 11 апреля 1969 г. (с изменениями и дополне­ниями, внесенными постановлением от 27 ноября 1981 г.) были даны разъяснения судам по применению не только граждан­ского законодательства, но и международных соглашений, пре­жде всего Соглашения о международном железнодорожном гру­зовом сообщении, вступившего в силу в 1966 г. Речь шла, в частности, об оценке ситуаций, в которых суды должны руко­водствоваться преимущественно международным соглашением, а внутреннее законодательство применять в случаях, указан­ных в международном соглашении, а также при отсутствии в нем необходимых постановлений.

Следует иметь в виду, что согласно ст. 25 Гражданского процессуального кодекса РСФСР судам подведомственны дела по спорам, возникающим из договоров перевозки грузов в пря­мом международном железнодорожном и воздушном грузовом сообщении между государственными предприятиями, учреж­дениями, организациями, кооперативными организациями, их объединениями, другими общественными организациями, с од­ной стороны, и органами железнодорожного или воздушного транспорта, с другой стороны, вытекающие из соответствую­щих международных договоров.

Известен также случай принятия Пленумом Верховного Суда СССР постановления «О применении судами законода­тельства об охране экономической зоны СССР» от 18 июня 1987 г., в котором, в частности, обращено внимание судов на решение определенных вопросов на основе договоров с заинте­ресованными государствами.

Верховный Суд Российской Федерации не только воспри­нял уважительный подход к международному праву, но и су­щественно усовершенствовал механизм применения междуна­родных договоров (норм), имея в виду как содержание и проце­дуру собственных решений, так и ориентиры руководящих ука­заний, адресованных судам общей юрисдикции.

Следует обратить внимание на разъяснение конкретных вопросов, понимание и решение которых обусловлено между­народно-правовыми нормами. При этом Верховный Суд руководствуется ч. 4 ст. 15 Конституции РФ и ссылается на нее, используя в качестве основного критерия. Так поступил Пле­нум Верховного Суда в постановлении от 29 сентября 1994 г., разъяснив судам, что в соответствии со ст. 9 Международного пакта о гражданских и политических правах (дан текст п. 4) жалоба лица, задержанного по подозрению в совершении пре­ступления, его защитника или законного представителя отно­сительно законности и обоснованности задержания должна при­ниматься судом к производству и разрешаться по существу при­менительно к порядку и по основаниям, предусмотренным уголовно-процессуальным законодательством.

В постановлении Пленума Верховного суда РФ от 25 апре­ля 1995 г. сказано, в частности, что судимости в других странах СНГ после прекращения существования СССР не должны при­ниматься во внимание при квалификации преступлений, но могут учитываться при назначении наказания как отягчающее обстоя­тельство в соответствии со ст. 76 Конвенции СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам.

Заслуживают внимания решения Президиума и судебных коллегий Верховного Суда по конкретным вопросам судебной практики.

Одно из них связано с оценкой судом принципа гласности при разбирательстве дела.

Обвинительный приговор одного из областных судов был отменен Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ и дело направлено на новое рассмотрение, в частно­сти, потому, что областным судом, по мнению коллегии, был нарушен принцип гласности, поскольку дело было рассмотрено в закрытом заседании ради обеспечения безопасности потер­певших и свидетелей, т. е. по причине, не предусмотренной ст. 18 УПК РСФСР. Президиум Верховного Суда удовлетворил протест заместителя Председателя Верховного Суда, отменив кассационное определение, и направил дело на новое кассаци­онное рассмотрение. Один из аргументов: вывод судебной кол­легии о несоблюдении судом ст. 18 УПК был сделан без учета норм Конституции РФ и международных пактов. В соответст­вии со ст. 14 Международного пакта о гражданских и политиче­ских правах публика может не допускаться на судебное раз­бирательство, когда этого требуют интересы сторон (в тексте ст. 14: "… интересы частной жизни сторон").

Другой пример относится к оценке допустимости выдачи. Определением городского народного суда уголовное дело лица, являющегося гражданином РФ, но совершившего преступле­ние на территории Республики Узбекистан, было выделено в отдельное производство для рассмотрения по существу узбек­ским судом. Судебная коллегия по уголовным делам Верховно­го Суда РФ удовлетворила протест с целью отмены определе­ния суда как незаконного. При этом были сделаны ссылки на ст. 1 Закона РФ «О гражданстве Российской Федерации» и ст. 61 Конституции РФ, в соответствии с которыми гражданин РФ не может быть выдан другому государству иначе как на основе закона или международного договора. Следует отметить, что бесспорный вывод о незаконности выдачи сочетается с не­точной аргументацией: слова «иначе как на основании закона или международного договора» присутствуют только в Законе о гражданстве и явно противоречат ст. 61 Конституции, где за­прет выдачи гражданина РФ другому государству сформули­рован безоговорочно, что полностью согласуется с международ­ными договорами, отвергающими выдачу государством собст­венных граждан.

В практике Верховного Суда РФ известен и своеобразный пример оценки факта отсутствия международного договора в сопостановлении с законодательством. Судья районного народ­ного суда одной из областей отказал гражданину ФРГ в приеме искового заявления о возмещении причиненного ему вреда, со­славшись на то, что у Российской Федерации нет договора с Федеративной Республикой Германией об оказании правовой помощи. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ удовлетворила протест заместителя Председателя Вер­ховного Суда, отменила определение народного судьи и напра­вила исковый материал в тот же суд для рассмотрения по су­ществу, ибо отсутствие договора в данном случае значения не имеет, поскольку право иностранного гражданина на обраще­ние в суды РФ наравне с российскими гражданами предусмот­рено ст. 433 Гражданского процессуального кодекса РСФСР.

Основным документом, характеризующим позицию Верхов­ного Суда РФ по проблеме судебной реализации международ­но-правовых норм, является постановление Пленума Верхов­ного Суда РФ «О некоторых вопросах применения судом Кон­ституции Российской Федерации при осуществлении правосу­дия» от 31 октября 1995 г. В его 5-м разделе речь идет о значе­нии для судов положения ч. 4 ст. 15 Конституции РФ. В связи с этим указывается, что суд при рассмотрении дела не вправе применять нормы закона, регулирующего возникшие правоот­ношения, если вступившим в силу для РФ международным дого­вором, решение о согласии на обязательность которого для РФ было принято в форме федерального закона, установлены иные правила, чем предусмотренные законом. В этих случаях при­меняются правила международного договора РФ. В этой фразе конституционная формула подверглась корректировке: в ч. 4 ст. 15 говорится о международных договорах РФ без каких-либо уточнений.

Со ссылкой на п. 3 ст. 5 Федерального закона «О междуна­родных договорах Российской Федерации» в этом постановле­нии судам предлагается иметь в виду, что положения догово­ров, не требующие издания внутригосударственных актов для применения, действуют в РФ непосредственно. В иных случаях наряду с международным договором РФ следует применять и соответствующий внутригосударственный правовой акт, при­нятый для осуществления положений указанного международ­ного договора.

Можно констатировать существенное отличие приведен­ных формулировок от текста названного Закона, а также, кста­ти, и от ч. 2 ст. 7 Гражданского кодекса РФ, в которых преду­смотрено непосредственное действие (применение) договора только при отсутствии обусловленного им и ориентированного на его реализацию внутригосударственного акта. Предписание Верховного Суда РФ относительно, по сути дела, совместного применения международного договора и внутригосударствен­ного акта не равнозначно текстам указанных законов. Возмож­ны разные мнения относительно правомерности такого предпи­сания. Однако оно вполне согласуется с практическими ситуа­циями судебной деятельности, с реальностями правоприменительного процесса. Если Верховный Суд РФ в основном дает общую ориентацию и формулирует правила применения норм международного права в судебной деятельности, то другие суды общей юрисдикции непосредственно рассматривают дела «на стыке» международного и внутреннего права, обращаются за правовой помощью к иностранным судам, исполняют судебные поручения, поступившие из-за границы, разрешают принуди­тельное исполнение или отказывают в исполнении решений иностранных судов на территории нашей страны.

Общие правила законодательства о подсудности и о при­менимом праве по гражданским, уголовным, семейным, трудо­вым и иным делам распространяются в целом и на дела с уча­стием иностранных граждан, если сам закон не содержит спе­циальных правил. Когда нормы закона совпадают с положения­ми договора, проблем в принципе не возникает. Но многие дого­воры содержат коллизионные нормы о компетентности и о применимом праве. В серии однородных по предмету двусто­ронних договоров встречаются различия в устанавливаемых правилах. В итоге практически каждый договор содержит те или иные нормы, отличающиеся от норм не только законода­тельства, но и других родственных договоров, что ставит перед судами задачу выбора необходимой в данной конкретной си­туации нормы.

Так, согласно ст. 28 Конвенции СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам применению по делам о расторжении брака подлежит законодательство государства, гражданами которого являются супруги. Поэтому при расторжении брака украинской граж­данки В., проживающей в Нефтеюганске (РФ), с украинским гражданином В., проживающим в Ивано-Франковске, Нефтеюганский городской суд применил не российское, а украинское законодательство и, вынося решение, сослался на нормы Кон­венции СНГ и семейного законодательства Украины.

Примером самостоятельного применения норм междуна­родного права служит гражданское дело, рассмотренное в Ирбитском народному суде Свердловской области. По иску работ­ника одного из заводов относительно неправомерности приказа дирекции о выдаче заработной платы талонами, имевшими ло­кальную сферу действия, суд удовлетворил иск, расценив при­каз как противоречащий Конвенции Международной организа­ции труда относительно защиты (охраны) заработной платы, поскольку согласно ст. 3 заработная плата должна выплачи­ваться исключительно в деньгах, имеющих законное хождение, и выплата в любой другой форме должна быть запрещена. Можно предположить, что судебная практика по делам такого рода обу­словила опубликование текста данной Конвенции в Бюллетене Верховного Суда РФ.

Вместе с тем нередко суды не принимают во внимание по­ложений международных договоров при рассмотрении дел, вы­нося решения по исковым заявлением только на основе законо­дательства, причем в ситуациях, требующих комплексного под­хода.

Министерство юстиции РФ вернуло поручение Ленинского районного суда г. Тюмени, адресованное компетентному суду Болгарии о допросе ответчика по делу о разделе имущества и потребовало уточнить, на территории какого государства суп­руги имели последнее совместное местожительство, поскольку по договору с Болгарией о правовой помощи от этого зависит подсудность дела.

Можно, следовательно, говорить об особенностях рассмот­рения вопросов или дел с «иностранным элементом» и выде­лить несколько последовательных этапов: анализ общих норм закона, затем специальных норм (если они есть) применитель­но к иностранным лицам, изучение норм соответствующего ме­ждународного договора, сопоставление норм закона и договора, определение в итоге, с учетом характера отсылочной нормы закона к международному праву, подсудности и применимого права, вынесение решения по делу.

Верховный Суд РФ и нижестоящие суды общей юрисдик­ции поддерживают в пределах своих полномочий непосредст­венные или опосредованные контакты с судами иностранных государств. Так, в соответствии со ст. 436 и 437 Гражданского процессуального кодекса РСФСР российские суды могут обра­щаться к иностранным судам с поручениями об исполнении отдельных процессуальных действий и исполняют решения иностранных судов. В Уголовно-процессуальном кодексе отме­чены сношения российских судов и судов иностранных госу­дарств, включающие в себя выполнение судебных поручений. В обоих Кодексах даны отсылки к международным договорам, определяющим порядок таких сношений.

Между Верховным Судом РФ и Верховными судами стран СНГ 1 июля 1992 г. было подписано Соглашение о сотрудниче­стве в сфере правосудия.

§ 4. Применение международно-правовых норм Высшим Арбитражным Судом Российской Федерации и другими арбитражными судами

Высший Арбитражный Суд РФ и другие арбитражные суды как составная часть судебной системы России руководствуются нормой ст. 3 Федерального конституционного закона «О судеб­ной системе Российской Федерации» относительно применения 'всеми судами общепризнанных принципов и норм международ­ного права и международных договоров Российской Федера­ции.

Наряду с этим к арбитражным судам относятся специаль­ные акты. Согласно Федеральному конституционному закону «Об арбитражных судах в Российской Федерации» от 28 апре­ля 1995 г. Высший Арбитражный Суд РФ решает в пределах своей компетенции вопросы, вытекающие из международных Договоров РФ. Арбитражный процессуальный кодекс РФ от 5 мая 1995 г. включает в себя два важных положения. Определяя нормативные правовые акты, применяемые при разреше­нии споров, АПК называет и международные договоры РФ (ч. 1 ст. 11). Характеризуя подведомственность дел, Кодекс относит к ведению арбитражных судов дела с участием не только орга­низаций и граждан РФ, но и иностранных организаций, органи­заций с иностранными инвестициями, международных органи­заций, иностранных граждан, осуществляющих предпринима­тельскую деятельность, если иное не предусмотрено междуна­родным договором РФ (ч. 6 ст. 22).

Именно в делах с «иностранным (международным) элемен­том» более всего сказывается применение международно-пра­вовых норм. В связи с такими делами, главным образом, Выс­ший Арбитражный Суд РФ оценивает с учетом международ­ных правил решения арбитражных судов субъектов РФ и фе­деральных окружных судов. Широкое распространение полу­чили обзоры практики разрешения споров по делам с участием иностранных лиц.

Во многих случаях применяются положения Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров от 11 ап­реля 1980 г.

Так, в связи с иском польской фирмы к российскому ак­ционерному обществу было сделано заключение о применимо­сти этой Конвенции к отношениям сторон, в частности, ее ст. 12 относительно обязательности письменной формы сделки как при заключении конкретного договора международной купли-про­дажи, так и при его изменении. При оценке другого дела была использована ст. 79 указанной Конвенции об ответственности сторон. Имелось в виду положение, согласно которому «сторона не несет ответственности за неисполнение любого из своих обя­зательств, если докажет, что оно было вызвано препятствием вне ее контроля», характеризуемым как непредвиденное, неот­вратимое и непреодолимое обстоятельство.

В другом случае, рассматривая иск российского акционер­ного общества к болгарской фирме в связи с реализацией дого­вора поставки, арбитражный суд отклонил ссылки истца на нормы ГК РФ и поддержал возражения ответчика, основанные на Конвенции ООН о договорах международной купли-прода­жи товаров, сделав оговорку, что, когда спорные вопросы не урегулированы международным договором, суд принимает нор­мы российского гражданского права в том числе нормы ГК РФ. Один из аргументов арбитражного суда представляется, одна­ко, юридически некорректным: ссылка на ст. 15 Конституции РФ и на ст. 17 ГК РФ сопровождается выводом, что междуна­родные договоры входят в систему действующего российского законодательства (информационное письмо Президиума Выс­шего Арбитражного Суда РФ от 16 февраля 1998 г., содержа­щее обзор судебно-арбитражной практики разрешения споров с участием иностранных лиц). Слова «входят в систему… зако­нодательства» неравнозначны нормативной формулировке: «со­ставная часть правовой системы».

Надлежащее решение арбитражными судами многих во­просов обусловлено применением договоров о правовой помощи по гражданским, семейным и уголовным делам, Конвенции по вопросам гражданского процесса, Гаагской конвенции, отменяю­щей требование легализации иностранных официальных доку­ментов, Нью-Йоркской конвенции о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений, ряда согла­шений Содружества Независимых Государств.

В одном из обзоров практики 1996 г. Президиумом Высше­го Арбитражного Суда РФ было сформулировано положение о том, что арбитражный суд вправе принимать иностранные офи­циальные документы без консульской легализации, если это предусмотрено двусторонним международным договором. Речь шла об иске китайской фирмы к российскому ответчику в свя­зи с договором поставки, при этом документы, содержащие пись­менные доказательства, были составлены на китайском языке и не имели отметки об их легализации. Требование легализа­ции иностранных документов, зафиксированное, в частности, в Консульском уставе СССР 1976 г., может быть отменено меж­дународным договором, устанавливающим иной порядок пред­ставления иностранных документов. В данной ситуации учиты­вается ст. 29 Договора между РФ и КНР о правовой помощи по гражданским и уголовным делам, согласно которой официаль­ные документы, составленные на территории одной договари­вающейся стороны, пользуются доказательственной силой офи­циальных документов на территории другой договаривающей­ся стороны без легализации при наличии подписи и официаль­ной печати.

Практике известен и нетрадиционный для арбитражного судопроизводства вопрос о статусе международной организа­ции. Имеется в виду оценка обращения в арбитражный суд Объединенного института ядерных исследований, возражавшего против действий налоговых органов, которые наложили взы­скание на Институт, ссылаясь на налоговое законодательство РФ. Этот Институт, штаб-квартира которого располагается на территории РФ, не только пользуется правами юридического лица по российскому законодательству, но и обладает привиле­гиями и иммунитетами в качестве международной межправи­тельственной организации, в том числе от налогов и сборов, что не приняли во внимание налоговые органы.

В соответствии с Уставом Объединенного института ядер­ных исследований (утвержден в 1956 г., изменен в 1992 г.) Ин­ститут действительно является международной межправитель­ственной научно-исследовательской организацией, обладает международной правосубъектностью. К деятельности Института применяется Конвенция о правовом статусе, привилегиях и иммунитетах межгосударственных экономических организаций, действующих в определенных областях сотрудничества, от 5 декабря 1980 г., в том числе ее ст. VII, согласно которой орга­низация и занимаемые ею помещения освобождаются от пря­мых налогов и других имеющих налоговый характер обязатель­ных платежей и сборов, за исключением платежей за комму­нальные и другие подобные виды обслуживания. Со ссылкой на п. 3 ст. 11 Арбитражного процессуального кодекса РФ о при­оритете правил международного договора арбитражный суд ус­тановил, что Институт обладает в Российской Федерации при­вилегиями и льготами по налогообложению на основании меж­дународного договора.

В деятельности Высшего Арбитражного Суда РФ приме­няются информационные письма, содержащие разъяснения меж­дународно-правового характера и направляемые арбитражным судам для сведения и использования. Информационное письмо от 16 августа 1995г. содержит Перечень международных дого­воров и соглашений, в исполнении которых участвуют арбит­ражные суды России. Имеются в виду, очевидно, прежде всего те договоры, которые согласно ст. 11 Арбитражного процессу­ального кодекса применяются судами при разрешении споров. В письме дана ссылка на ст. 22 Кодекса относительно подведом­ственности дел. Перечень включает в себя наименования дого­воров, даты подписания и вступления в силу, данные о составе участников и о доступных источниках. Сегодня Перечень нуж­дается в дополнениях новыми актами, а также в восполнении пробелов (например, не указаны многочисленные договоры об избежании (устранении) двойного налогообложения, Договор между РФ и КНР о правовой помощи по гражданским и уголов­ным делам, Варшавская конвенция для унификации некоторых правил, касающихся международной воздушной перевозки, т. е. те документы, которые используются арбитражными су­дами).

В информационном письме «О применении международ­ных договоров и исполнении решений арбитражных решений других государств» от 1 марта 1996 г. разъясняются конкрет­ные вопросы применения Нью-йоркской конвенции о призна­нии и приведении в исполнение иностранных арбитражных ре­шений 1958 г. и договоров о правовой помощи по гражданским и уголовным делам, заключенных Россией с иностранными госу­дарствами (имеется в.виду выбор договорных норм при реше­нии вопроса об исполнении решений арбитражных судов одно­го государства на территории другого).

Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ наряду с обыч­ными обзорами судебной практики рассматривает специальные обзоры практики разрешения споров по делам с участием ино­странных лиц (а именно в этих ситуациях типично применение международных договоров) и информирует арбитражные суды о выработанных рекомендациях.

Указанные выше информационные письма и обзоры пуб­ликуются в Вестнике Высшего Арбитражного Суда РФ.

Сотрудничество Высшего Арбитражного Суда РФ и дру­гих арбитражных судов с арбитражными (хозяйственными) су­дами иностранных государств включает обращения с поруче­ниями о выполнении отдельных процессуальных действий, а также исполнение переданных им подобного рода поручений судов иностранных государств (ст. 215 Арбитражного процес­суального кодекса РФ). Специфический характер имеет такая разновидность взаимоотношений Высшего Арбитражного Суда РФ с высшими арбитражным (хозяйственными) судами стран СНГ, как совместное участие руководителей этих судов в рабо­те Пленума Экономического суда СНГ.

§ 5. Международно-правовые нормы в деятельности Генеральной прокуратуры Российской Федерации

Прокуратура Российской Федерации — единая централи­зованная система органов, осуществляющих надзор за испол­нением действующих на территории РФ законов. Реальная связь законов и международных договоров как составных частей рос­сийской правовой системы обусловливает значение для проку­ратуры и международно-правового регулирования. Эта связь в особой мере проявляется при надзоре за соблюдением прав и свобод человека и гражданина, а также в процессе уголовного преследования и координации деятельности правоохранитель­ных органов по борьбе с преступностью.

Не случайно в федеральном законе «О прокуратуре Рос­сийской Федерации» от 17 ноября 1995 года к правовым осно­вам деятельности прокуратуры отнесены не только Конститу­ция РФ и федеральные законы, но и международные догово­ры РФ (ст. 3). Более того слова «свято соблюдать… международ­ные обязательства Российской Федерации» включены в текст присяги прокурора (следователя) (ст. 40).

В структуре Генеральной прокуратуры имеется междуна­родно-правовое управление, включающее отделы договорно-правовой, протокольной и экстрадиции (т. е. выдачи).

Важные функции Генеральной прокуратуры РФ заключа­ются в организационно-правовых мероприятиях, относящихся к оказанию правовой помощи по уголовным делам, в том числе к выдаче лиц, совершивших преступления. При этом Генераль­ная прокуратура, как и прокуратуры других государств, руко­водствуется действующим законодательством своего государ­ства и международными соглашениями, прежде всего догово­рами о правовой помощи по гражданским, семейным и уголов­ным делам. И хотя договоры не предписывают данные функции непосредственно органам прокуратуры, а предполагают испол­нение всех норм «учреждениями юстиции», под которыми по­нимаются суды, прокуратуры, нотариальные конторы и иные учреждения, к компетенции которых относятся гражданские, семейные и уголовные дела, на практике Генеральная прокура­тура РФ в значительном объеме осуществляет соответствую­щие действия, в том числе принимает постановления о выдаче запрашиваемого лица, обращается в органы МВД с запросом о задержании и этапировании, сообщает запрашивающей сторо­не необходимую информацию.

До настоящего времени Генеральная прокуратура РФ не располагает формализованными документами по выдаче, но вместе с тем у нее накопился достаточный опыт в подготовке соответствующих документов. Например, в постановлении о выдаче запрашиваемого лица указывается гражданство лица, излагается суть совершенного им деяния, отмечается соответ­ствие запроса нормам дог�