Учебное пособие: По литературе на тему: «Эволюция «петровской» темы в творчестве А. Толстого»

Муниципальное образовательное учреждение

Кондрашовская средняя

Общеобразовательная школа

Имени вице-адмирала Аликова И.Ф.

Экзаменационный реферат

по литературе на тему:

«Эволюция «петровской» темы в

творчестве А.Толстого».

Выполнила:

Ученица 11 класса

Новикова Татьяна Валерьевна

Преподаватель :

Попова Елена Борисовна.

2007-06-04

Содержание.

Введение ……… Зстр.

Глава I … 5стр.

Тема Петра у раннего А.Толстого

Глава II … 7стр.

Роман о Петре

Заключение..: …… 14стр.

Приложение…… 15стр.

Список, используемой литературы … 16стр.

Введение.

«Ощущение Родины — это сознание связи своей с историей своего народа», -писал А.Н.Толстой, который историю России переживал как собственную жизнь.

«Перед тем, как писать, — считал он,- необходимо вжиться в образ любого из персонажей до галлюцинаций», и тогда читатель вовлекается в сопереживание вместе с автором.

Интерес к петровской эпохе и личности Петра I у А.Толстого, продолжается традицией русской классики, возник не случайно.

Его тянула к себе эта тема как одна из величайших тем истории русского народа. Еще в 1917 году историк Калласи, узнав о планах Толстого, написать о Театре, снабдил его книгой профессора Новомберского «Слово и дело государевы» — сборник пыточных записей ХУП века. Знакомясь с пыточными актами, Толстой увидел, что написаны они живым русским языком петровского времени, и это открытие привело писателя в восторг. «И вдруг моя утлая лодчонка выплыла из непроницаемого тумана на сияющею гладь… — писал Толстой. — Я увидел, почувствовал, осязал: русский язык.»

Дьяки и подьячие Московской Руси искусно записывали показания, их
задачей было ската и точно, сохраняя все особенности речи пытаемого,
передать его рассказ…

В судебных (пыточных) актах — язык дела, там не гнушались «подлой» речью, рассказывала, стонала, мала, вопила от боли и страха народная Русь. Язык чистый и простой, точный, образный, гибкий, будто нарочно созданный для великого искусства.

Русская литература часто и по разным поводам обращалась к образу царя-преобразователя, царя-революционера. В XVIIIb. Господствовала героико-одическая тональность: поема М.В.Ломоносова «Петр Великий», «Плач о кончине Петра» В.Ю. Тредиаковского, стихи М.М.Хераскова, Г.Р.Державина, А.П.Сумарокова: «Основатель нашей славы, о, творец великих дел! Зри в конце своей державы и на счастливый предел» («Дифирамб Сумарокова»). В XIX столетий, однако, оценки деятельности Петра I разделились. Например, А.С.Пушкин чрезвычайно высоко оценивал роль петровских реформ в истории России. Как известно, он собрал огромный материал о, Петре, писал заметки о нём, создал образ Петра в поэмах «Полтава» и «Медный всадник». По свидетельству современников, Пушкин понимал противоречивость характера Петра и намеривался посвятить ему одно из своих будущих творений. Но даже гениальному Пушкину осуществление этого замысла представлялось необычайно сложным: «Я ещё не йог доселе постичь объять умом этого исполина: он слишком огромен для нас, близоруких, и мы стоим к нему близко, — надо отодвинуться на два века, — но я постигаю его чувства.» в отличии от

Пушкина, воспринимавшего петровские деяния как подвиг, славянофилы
указывали на отрицательные последствия преувеличенной и
насильственной, но их мнению, европеизации России. Увлеченно работал
над петровской темой и другой русский гений — Лев Николаевич Толстой. В
одном из писем к Н.Н.Страхову он сообщал, что обложился книгами о Петре
I и его времени. Впоследствии Л.Н.Толстой отказался от мысли писать
роман о Петре и его эпохе, признавался, что ему трудно «подчеркнуть в
души тогдашних людей», «… Читаю, отмечаю, порываюсь писать и не могу.
Ну что за эпоха для художника. На что ни взглянешь — все задача, загадка
разгадка, которой только и возможна поэзией. Весь узел русской жизни
сидит тут» задумав роман из эпохи Петра, он бросил его писать, так как, по
собственному признанию, возненавидел личность царя, «благочестивейшего
разбойника убийцы». Такая отрицательная оценка была подхвачена затем,
уже в новом веке, символистами, что особенно ярко проявилось в романе
Д.С.Мережсковского «Пётр и Алексей «(1905г.) из его трилогии «Христос
Антихрист». |

Итак, из вышесказанного видно, что многие русские писатели, начиная с М.Ломоносова, каждый по-своему, затрагивал в своём творчестве тему Петра. Данная тема для меня также представляет интерес. В своей работе я буду рассматривать эволюциюt петровской темы в творчестве А.Толстого. Эволюция — это процесс постепенного, непрерывного количественного изменения, подготавливающий качественные изменения; вообще развитие. (Ожегов С.И. Толковый словарь русского языки — М., 1997г., с.9О6.)

Глава I

Тема Петра у раннего А.Толстого

Работая над романом о Петре, Толстой шёл от пушкинского истока. Но к этой теме, можно сказать, теме жизни художника, он обратился задолго до написания своего грандиозного труда. «На Петра нацеливался давно, — писал Толстой. — я видел всё пятна на его камзоле, но Петр все же торчал загадкой в историческом тумане». Русская история, чувства Отечества, родной земли составляют сердцевину натуры Толстого. Эту глубоко национальную сущность таланта много позднее охарактеризовал Бунин «всё русское знал и чувствовал, как очень не многие». Его жгучий интерес к прошлому России, её истории диктовался желанием лучше понять настоящее, разобраться в происходящем. «Повесть смутного времени» (1922г.), стилизованная как «рукописная книга князя Туренева», посвящена бурным события начала XVIIb., когда в кровавом клубке дворцовых переворотов, иноземных нашествий, крестьянских бунтов «устроилось» Русское государство и тогда в безмерных страданиях лепились самые удивительные биографии, вроде преображения душегуба Наума в святого Нифонта — очередное повторение на Руси истории с Кудеяром, в котором, говоря словами Некрасова, «совесть Господь пробудил. Это давало художнику исторический разбег, хотя непосредственным, пусть и отдаленными подходами к петровской теме явились рассказы «Наваждение» (1917г.), День Петра» (1917г.), а затем историческая пьеса «На дыбе» (1928г.). в рассказе «Наваждение», самой фигуры Петра ещё нет: в нем рисуется трагическая любовь к его дочери Матрёны к изменнику — гетману Мазепе.

С этого рассказа началось медленное приближение Толстого к Петровской эпохе, постепенное вживание в быт и нравы того далекого времени. В пьесе «На дыбе» дана, в отличии от рассказа «День Петра», более широкая панорама петровского времени. Расправа со стрельцами, волнения в деревне, строительство Петербурга, полтавская победа, арест царевича Алексея и допрос «с пристрастием» в каземате поведение в Петербурге -вот далеко не полный перечень событий, которые отражены в пьесе. Эпоха по-прежнему даётся в мрачных токах, и мотив трагического одиночества Петра остаётся, как и прежде, лейтмотивам произведения. Все это говорит о том, что предшествовавшая традиция, в частности влияние символистов, ещё сохраняла своё влияние. Недаром Толстой позднее признавал, что этот вариант пьесы ещё «попахивает Мережковским». Однако пьеса «На дыбе» -это как бы увертюра к роману о Петре. Зато в рассказе «День Петра», личность царя преобразователя оказывается в самом центре повествования. Но каким рисуется Петр на фоне строящегося «парадиза» Петербурга? Это разрушитель национальных устоев, веками сложившегося уклада русской жизни. «С перекаленным от гнева и нетерпения лицом

прискакал хозяин из Голландии в Москву, налетел с досадой… Сейчас же, в этот же день, всё перевернуть, перекроить, обстричь бороды, надеть всем голландский кафтан, но умнеть, думать начать по-иному. И при малом сопротивлении – лишь замкнулись только, что, мол, не голландские мы, а русские… Не может голландскими быть, смилуйся, — куда уж! Разъярилась царская душа на такую непробудность, и полетели стрелецкие головы. Рассказ «День Петра» был написан в год, когда ломался не только наложенный быт: ломалась историческая традиция России, так же, как в петровское время, происходил разрыв со старым. В рассказе «День Петра», автор показал Петра как самодержца — самодура, в одиночку пытающийся перестроить Россию на европейский образец. В этом рассказе А.Толстой не смушают явные исторические неточности; дело происходит после 1718г., когда А.Толстой стал.начальником Тайной канцелярии, а на балу верховодит Франц Лефорт, умерший в 1699г. Автору не важно, когда такое происходило, главное, дело было в «Петровском Петербурге». Главное выразить идею и чувство, что преобразование Петра несуразно. Это выражается разными средствами: и подчеркиванием неряшливости, путаницы в кабинете Петра, и неаккуратностью в одежде придворных и прямой авторской речью.

В написанной десятью годами позже пьесы «На дыбе» Петр предстаёт таким же одиноким. Даже ближайшие его помощники думают не о России, а только о собственной корысти. Народ по-прежнему упрекает Петра во всех смертных грехах. И даже между помощниками нет мира, передрались между собой Менщиков, Шафиров, Шаховской. Все воруют, одни лишь дураки не обманывают государя. Всю страну надо судить, плетей не хватит. Уж если казнить всех виновных, то может один остаться. «Умру, — признаётся Петр, и они как стервятники кинуться на государство… Что делать? Ум гаснет… Страшен конец». Ненастная тягота — вот что осталось в его жизни… Таким представил Алексей Толстой Петра и его время в своей трагедии «На дыбе». То есть эпоха по- прежнему до слов «попахивает Мережковским». I

В рассказе «День Петра, царь Петр у которого круглые… черные глаза, словно горевшие безумием», обладает необыкновенной волей и гордостью, страшит и пугает всех от боярина до тяглового человека. Этот же взгляд на Петра как на царя одиночку сохранен и в пьесе «На дыбе» (1928г.). Петр в пьесе по признанию писателя, «попахивал Мережковским». В середине декабря 1928 года он уже договорился с Мхатом о постановке пьесы, а не задолго до Нового года читал её актером театра. К сожалению, ведущие актеры, в том числе и его друзья Качалов и Москвин, холодно приняли новую работу. Выражая общую точку зрения театра, Монидов вскоре после Нового года писал Станиславскому: «Петр I — слабо». И таким бледным по прошествии нескольких лёт казались самому Толстому первые попытки дать образы Петровской эпохи, каким странным и малоубедительным представал образ самого Петра Великого.

Таким образом «Наваждение», «День Петра» и «На дыбе», при всей самостоятельной значимости, важны для понимания эволюции А.Н.Толстого — исторического писателя. К главному произведению своей жизни А.Толстой шел сложным путем.

Глава II

Роман о Петре

В начале февраля Алексей Николаевич засел над романом «Петр I». Он поставил себе задачу: меньше описательности, которой обычно грешат исторические романисты. Больше действия, движения, событийности. Пожалуй, как нельзя более, кстати, ему пригодиться при создании этой вещи драматургический опыт: навык к сжатым формам, к энергии действия, диалогу и к психологическим обрисовками. Толстой, как крупный художник-реалист, почувствовал созвучность эпох — начала XVIII столетия и нашей эпохи в смысле творческого энтузиазма, взрыва сил и энергий. Первую книгу романа Толстой опубликовал в 1931 году, вторую — в 1934 году.

Изображая Петровскую эпоху, Толстой не дает биографии Петра, а показывает его только в связи с теми событиями, которые имели место в то время. Царь Петр — мальчик впервые появляется на страницах романа во время стрелецкого мятежа в Кремле, когда Наталья Кирилловна выносит его на красное крыльцо: «Круглощекий и тупоносенький, он вытянул шею. Глаза круглые, как у мыши...»

Стрелецкий мятеж написан с большой художественной силой, автор, мастерски используя изобразительные возможности глагола, добивается наивысшей эмоциональности по мере того, как разворачивается, приходит к кульминации это кровавое событие: «Стрельца, уставая копья, кинулись» за ним (Долгоруким) и «растопыренные тело его полетело и скрылось в топчущей, рвущей толпе». Овсей Ржов «насел сзади на Матвеева», как на более важного и сильного человека; «царевич Иван, отпихнутый, упал и заплакал». «Оттащили царицу, отшвырнули Петра, как котенка». «Огромное тело Матвеева с разинутым ртом высоко вдруг: поднялось, растопыря ноги, и перевалилось на уставленные копья». Петр впервые увидел кровавую жестокость стрельцов, подстрекаемых к бунту Хованским и Василием Васильевичем Голицыным, и это детское впечатление отложилось в его душе как страшная болезнь.

В первых четырех главах первой книги еще, не видна борьба Петра за свою программу, потому что этой программы у него не было. Здесь идет дворцовая борьба за власть между Петром и Софьей, между Нарышкиными и Милославскими, хотя можно видеть, как формируется характер Петра, какие противоречивое черты складываются в; нем. То он демократичен — приближает к себе Меньшикова, Алешу Бровкина, живет простой, без комфорта и благолепия, жизнью, то жесток, страшен. Когда, например, Петр попал на Кукуй к Лефорту, за ним приезжает его стольник Василий Волков и падает перед ним на колени, «царь загорелся, ударил его ногой: —

Прочь пошел, холоп!». Петру нравится на Кукуе — его деловитость, демократичность в отношениях между немцами.

Петра женили по старому обычаю, и это ему очень не понравилось: «Свадьба проклятая! Потешились старым обычаем». Петр продолжает потешные игры, однако с ними разворачивалось большое дело — строились потешные корабли на Переяславском озере. Сам Петр с утра до вечера — в труде, в заботах.

Софья начала принимать уже решительные меры против «подросшего волчонка». Это поняли в Преображенском, и за Петром едет Лев Кириллович, его дядя. «Петра нашли в лодке, он спал, завернув голову в кафтанец...

Петр сладко похрипывал. Из широких голландских штанов торчали его голые, в башмаках набосо, тощие ноги. Раза два потер ими, во сне отбиваясь от мух. И это в особенности удручило Льва Кирилловича… Царство — на волоске, а ему, вишь, мухи надоедают...»

Когда Лев Кириллович стал рассказывать Петру, что около Яузы видели ночью до сотни стрельцов, готовых сжечь Преображенское, что в Москве хотят ударить в набат, что царская власть висит на волоске,— у Петра начался припадок. Перед его глазами возникли ужасы далеких детских лет, казнь сторонников Нарышкиных.

Софья, узнав о бегстве Петра в Троицу, не придала большого значения этому: «Вольно же ему, взбесяся, бегать», результаты этого бегства сказались на следующий же день — войска уходили в Троицу самочинно, никого не спрашиваясь. Ушел стрелецкий полк Сухарева, с частью стрельцов и командиров — Иван Циклер и другие полковники. И, несмотря на строгий приказ Софьи: «Кто осмелится идти к Троице, тому рубить голову», все равно войска уходили к Петру. Ушел и Гордич со знаменами и строем. «Как сон из памяти — уходила власть, уходила жизнь» от Софьи.

Как видим, на формирование характера Петра Толстой обращает самое серьезное внимание, и возникновение жестокости его объясняет объективными причинами. Его постоянным учителем была сама жизнь. Именно она вызвала его на противодействие старому режиму, старому укладу русской жизни.

«Он взрос среди тревог, смут, крамол,— пишет Добролюбов,— не раз приходилось ему видеть кровь и слышать стоны близких ему людей; он видел умерщвление своих дядей, трепетал за жизнь матери, несколько раз должен был опасаться за свою собственную… Много вытерпело это сердце, многих ужасов и гадостей насмотрелся он в раннюю пору жизни; но зато закалился этот характер, окрепло это сердце, проницательнее сделался этот взгляд».

Петру во всем виделось запустение, воровство, отсталость, и это вызывало у него странный гнев. После поражения под Азовом Петра нельзя было узнать — он возмужал, стал злым, упрямым, деловитым. Он не сдался, а, наоборот, взялся готовить новый поход на Азов: в Воронеже стал

строить флот. А взятие Азова через два года было отмечено с великим тор-
жеством.

Петр, прежде всего, одержал победу над своими боярами. К их удивлению, теперь в боярской думе сидели иностранцы, генералы, адмиралы, инженеры. Петр нарушил старорежимный уклад боярской думы. Таким образом, Толстой показывает шаг за шагом рост сознания Петра, зарождение его программы, смену психологии.

Важным этапом в формировании характера Петра стал отъезд его за границу в составе Великого посольства. В Европе многое Петра радовало, но его зоркий глаз увидел там две культуры: великосветскую, пышную, нарядную и другую — простую, трудовую, народную. Иные критики упрекали А. Толстого за то, что он якобы нарисовал Запад заведомо возвеличено, красиво, но это неверно. Одна пейзажная картина «старой доброй Германии» не играет никакой роли по сравнению с тем, что увидел Петр у курфюрста Бранденбургского, курфюрстины Ганноверской. На вечере у курфюрстины Софьи ему не понравились итальянские музыканты, и он вызвал своих музыкантов — «ложечников и дудочников», и все плясали русские танцы под их музыку.

В Голландии он работает на судоверфи матросом, учится кораблестроению. Петр то и дело сравнивает европейские страны со своей
Россией, где возникают заговоры. «Погоди, Алексашка, вернусь — духу
Москвы вышибу».

Итак, характер Петра как великого исторического деятеля раскрывается в связи с тем живым делом, которым он был занят. То он строит флот, то казнит стрельцов, то отправляется в поход против Швеции — во всем выявляется государственный ум его, последовательная воля, стремление к намеченной цели.

Но Толстой нередко прибегает и к опосредствованному показу характера своего главного героя. Так, умер Лефорт. Из Воронежа на похороны приезжает Петр. «Из-за полости высунулась рука,— шарила ремень — отстегнуть». И эта рука, не найдя застежки, «зло оторвала ремень полости». Из возка выходит Петр. Он плачет у гроба Лефорта, а чуть позже говорит: «Плохим был адмиралом, а стоил целого флота».

Выдвижение Петра

к великой исторической личности, было, повторяем, закономерностью развития России. Но и нельзя умалить личных качеств характера самого Петра. Он строит в Воронеже флот, сам работает там, в поте лица как кузнец, матрос и т. д. Организует «кумланство» для торговцев — бурмистрскую палату, чтобы наладить торговлю по типу западноевропейскому. Чтобы войти в Черное море, завоевывает Азов. Мечтая о выходе к Балтийскому морю, готовится воевать с сильной европейской страной — Швецией.

«Мне нужно нынче летом сто тысяч пудов чугунных ядер, пятьдесят тысяч пудов железа. Мне ждать некогда, некогда — тары да бары — будете думать… Бери Невьянский завод, бери весь Урал… Велю!.. Денег у меня нет, а на это денег дам… К заводу припишу волости. Велю тебе

покупать людей из боярских вотчин...» — говорит Петр Никите Демидову. Характер Петра весь в движении, в развертывании. Его мысли — большие, государственные, прогрессивные — идут далеко. И он очень огорчен был, узнав, что Карл XII высадился с войском в Дании, двинулся на Польшу. Петр повел свои войска навстречу Карлу. Бездорожье, непогода, плохое обмундирование солдат навевают на Петра грустные мысли. Он остановился у солдата Алексея Бровкина. «Завтра пойдем на Нарву,— говорит Петр солдатам.— Трудов будет много, ребята. Сам светский король идет навстречу. Его надо одолеть. Отечества отдать нам не можно»

Бомбардировка Нарвы не дала ожидаемых результатов. Огорченный Петр говорит Меньшикову. «… Воевать еще не научились… Чтоб здесь пушка выстрелила, ее надо в Москве зарядить...». Петр едет в Новгород, а свою армию оставляет под начальство нанятого главнокомандующего герцога фон Круп. Петр понимал, что позорно оставлять армию перед решающим сражением, но его государственный ум подсказал именно это решение: теперь у него была прогрессивная программа, и потому поражение под Нарвой не может изменить его великие замыслы.

Контузия под Нарвой не обезоружила Петра: он приказал всем, в том числе священникам и монахам, строить укрепления в Новгороде. Он говорит, что пушки под Нарвой были дрянь, таких пушек лить не будем, что генералы в плену — он этому рад, генералов надо молодых, свежих. И уже через три года Петр выступил против шведов с другой армией, с другими пушками.

В третьей книге романа, которую А. Н. Толстой начал писать в 1944 году, Петр показан как взрослый, возмужавший, умудренный опытом и суровой борьбой государственный деятель. Толстой уже называет его Петром Алексеевичем. Теперь Петр Алексеевич лишен тех черт, которые были свойственны ему в первой и второй книгах: голова не дергается, руки не дрожат и т. д. Петр строит Петербург — город на болотах, где работают люди по разным нарядам; прежде Нарвы завоевывает крепость Юрьев — и здесь показывает свой полководческий талант, любовь к солдатам. У него особое отношение к много мудрой диспозиции главнокомандующего фельдмаршала Ольщви. нанятого Петром за баснословные деньги. А перед взятием Нарвы Петр, одобрив диспозицию Ольщви, говорит: «А мой контрсикурс будет тот, чтобы скорее Нарву взять… В быстроте искать победы, а не в осторожности… Диспозиция твоя — много мудрый плод военной науки и Аристотелевой логики. А мне Нарва нужна сейчас, как голодному краюха хлеба. Голодный не ждет...».

Русские войска сдержали великую победу над шведами, Петр твердо стал на берегу Балтийского моря.

Величие Петра как государственного деятеля вырастает еще больше от того, что в романе показаны короли — польский Август и шведский Карл XII. Первый из них, красивый, великолепный, воспитанный в духе великосветской моды, самовлюбленный, тратит миллионы на содержание

красивейших женщин Европы, но не умеет руководить государством и войском, бежит от Карла, боясь вступить с ним в бой.

Другой враг Петра, король Карл XII, фанатик войны, — честолюбив, аскет, питается кое — как, запивает водой из ручья, ничего не желает знать, кроме кровавого вихря боя и личной мировой славы.

«Эпоха Петра I,— пишет Толстой,— это одна из величайших страниц истории русского народа. По существу, вся Петровская эпоха пронизана героической борьбой русского народа за свое национальное существование, за свою независимость. Темная, некультурная боярская Русь с ее отсталой, кабальной техникой и патриархальным» бородами была бы в скором времени целиком поглощена иноземными захватчиками. Нужно было сделать решительный переворот во всей жизни страны, нужно было поднять Россию на уровень культурных стран Европы. И Петр это сделал».

Вокруг Петра образовалось новое окружение, Вышедшее из разных слоев,— из дворян, бояр, понимающих и поддерживающих Петра, из низов. Все они — птенцы гнезда Петрова: Ромодановский, жестокий и страшный князь-кесарь; адмирал Апраксин — начальник Адмиралтейства; адмирал Головин — человек дальнего и хитрого ума; фельдмаршал Шереметьев — искусный полководец; дипломат Петр Андреевич Толстой, Алексашка Меньшиков, Бровкин, Свешников и др.

По-своему решена в романе проблема народа и царя. Без широкого показа народной жизни, представителей народа, их различных путей и судеб «Петр Первый» не стал бы подлинно историческим романом, реалистически рисующим эпоху Петра. В романе мы видим разных героев, выходцев из народа: здесь Алексашка Меньшиков в Иван Бровкин с сыновьями и дочкой Санькой, братья Воробьевы, Цыган и Овдоким, А событий с их вершителями — Петром, Меньшиковым, Ромодановским и другими.

Если в западноевропейском романе любовная линия играет существенную роль в развитии сюжета, то в «Петре Первом» эта линия выступает в виде отдельных эпизодов на фоне общего повествования, построенного на движении самой истории.

Исходя из задачи композиции, А. Н. Толстой не показал в романе «Петр Первый» такие исторические события, как Кожуховский потешный поход (о нем говорится лишь в двух-трех абзацах); как второй Азовский поход Петра, при котором Азов был взят,— это было бы почти повторением событий первого похода и сделало бы повествование растянутым, а следовательно, скучным; вторую поездку Петра в Архангельск; поездку в Англию и т. д.

Герои Толстого в сюжете романа расположены вокруг Петра как люди живой истории, которые несут на себе те или иные исторические функции. У них индивидуальные судьбы, но они представители своих

классов и представители исторического дела, во главе которого стоит фигура Петра.

«Петр Первый» Толстого привел в восторг многих великих людей, таких, как Горький, Рамен Роллан и другие. Горький вообще внимательно следил за творчеством А. Н. Толстого, своего «земляка и тезки». В «Петре Первом» Горький увидел «изумительное обилие тонких и мудрых деталей и ни одной лишней».

«Вы знаете,— писал Горький,— что я очень люблю и высоко ценю Ваш большой, умный, веселый талант. Да, я воспринимаю его, талант Ваш, именно как веселый, с эдакой искрой, с остренькой усмешечкой, но это качество его для меня где-то на третьем месте, а прежде всего талант Ваш — просто большой, настоящий русский и — по-русски — умный… «Петр» — первый в нашей литературе настоящий исторический роман, книга — надолго».

В Письме к Толстому Рамен Роллан говорил: «Я прочел — вернее, перечел эту гигантскую эпопею, огромную, дремучую — путаную, как лес с его дорогами, куда углубляешься, с трясинами, с просветами неба и тенями, всю эту чудовищную жизнь, которая наполняет эту эпопею. Я восхищен той мощью, тем неисчерпаемым изобилием творчества, которые у вас кажутся простыми слагаемыми. Меня особенно поражает в вашем искусстве, твердом и правдивом, то, как вы лепите ваши персонажи в окружающей обстановке. Они составляют неотъемлемую часть воздуха, земли, света, которые их окружают и питают, и вы умеете одним взмахом кисти выразить тончайшие оттенки среды».

Авторский язык представляет собой несобственную прямую речь,
то есть такую речь, где слышатся слова, мысли и интонации персонажей.
Вот примеры.

Софья приказала четверым боярам быть при малолетнем Петре. «А велик ли прок от них. Лениво слезут с коней у крыльца, подойдут к царицыной ручке, сядут и — молчат, вздыхаю. Говорить мало, о чем найдется с опальной царицей. Вбежит в горницу Петр — бояре, клонясь нецарствующему царю, справятся о его государевом здоровье и опять вздыхают, качают головами: уж больно прыток, становится царь-то,— гляди, царапина на щеке, руки в цыпках. Неприлично». Здесь слышен голос бояр, поневоле вынужденных сидеть около неугомонного Петра, обсуждающих его поведение.

Исследователь стиля романа «Петр Первый» В. К. Фаворин в своей статье указывает, что в романе «эпоха раскрывается ее же собственными средствами выражения, так сказать, изнутри, с точки зрения мироощущения и психологии современников» .

«А этот что вытворяет? С холопами, как холоп, как шпынь ненадобный, бегает по доскам, бесстыдник, трубка во рту с мерзким зельем, есть табак… Основу шатает… Уж это не потеха, не баловство...» Здесь слышится голос боярина, не воспринимающего боевые игры молодого Петра, осуждающего его за подрыв «основы», с которой так здорово прижился этот боярин.

В другом плане показана царица Авдотья, не понимающая мужа, держащаяся за старинные обычаи, за все старое. Но у нее просто страх перед мужем и даже отвращение к нему за то, что он курит; при встрече с ним теряется, как девчонка.

«Плохое вышло свидание. Петр о чем-то спрашивал. Евдокия — все невпопад. Простоволосая, неприбранная… Дитя перемазано вареньем… Конечно, муженек покрутился небольшое время, да и ушел. У двора его обступили мастера, купцы, генералы, друзья,— собутыльники. Изредка слышался его отрывистый хохот. Потом ушел на речку смотреть флот, оттуда на Кукуй. Ах, Дуня, Дуня, проворонила счастье»

Так вплетаются голоса персонажей в авторскую речь; и Толстой видит и слышит голоса, слышит интонации каждого из них. Вот такое переплетение или, точнее, вхождение речи героя в речь автора является исключительной особенностью романа «Петр Первый», делает роман как бы музыкой далекой Петровской эпохи...

О языке романа высоко отзывался Вячеслав Шишков. «Язык («Петра Первого».— А. Н.) — это сказочная живая вода: спрыснешь — и все ожило. Такой живой воды у А. Толстого — волшебные родники. «Петр» написан чисто национальным, чисто народным языком».Андрюша Голиков и Федька Умойся Грязью, солдаты и раскольники».

Все они занимают необходимое место в сюжете романа. Алексашка Меньшиков от постельного молодого царя дошел до генерала, губернатора строящегося Петербурга. Он любимец царя, сильная личность. Ему присущи, прежде всего, преданность Петру, находчивость, понимание психологического состояния Петра.

Интересно показана в романе семья кабального крестьянина Ивана
Бровкина. Собственно, с изображения ее начинается роман. С любовью
написаны Толстым приближенные Петра — Федор Скляев и Кузьма
Жемов, талантливые мастера своего дела, и Петр, как человек, знающий
труд и ценящий мастерство, искренне любит этих специалистов, терпит
их ворчание.

Что касается людей, недовольных социальным положением, то к ним можно отнести Овдокима, бывшего разинца; Пегобородого, явно несущего бунтарские мотивы и связанного с Доном; Федьку Умойся Грязью и Анд рюшу Голикова. У каждого из них своя судьба, характер, портрет.

А. Н. Толстой писал историю Петра не как хронику, а как роман: подчинил исторические события композиции, сюжету, где действуют и вымышленные и исторические лица. В сюжет романа вплетены судьбы Петра и его сподвижников, судьбы народные (иначе не получился бы роман об эпохе Петра со всеми противоборствующими силами и тенденциями) и судьбы тех, кто был готов выступить против власти Петра.

Петр, как натура честная, открытая и действенная, ведет борьбу с врагами открыто, потому что мятежные стрельцы, действующие по указке

Софьи, как представительницы старой, захолустной России, выступают не как личные враги, а как враги его дела,

В романе «Петр Первый» на первом плане — целый ряд исторических

Заключение.

Алексей Толстой с самого начала своего творческого пути интересовался личностью Петра I и его эпохой. Писатель шел к своему главному произведению, роману «Петр I», как видим, сложными путями. В 1917 году были созданы небольшие рассказы «Наваждение», «День Петра», чуть позже, в 1922году, пьеса «На дыбе». Эти первые попытки дать образ Петровской эпохи, образ Петра I оказались в результате малоубедительными и бледными. В данных произведениях А.Толстого дается в мрачных тонах и присутствует мотив трагического одиночества Петра I. Все же стоит отметить, что именно с этих произведений начинается медленное приближение.

А.Толстого к Петровской эпохе, постепенное вживание в быт и нравы того далекого времени. Ранние произведения А.Толстого — это как бы увертюра к роману о Петре.

«Петр Первый» — это итог творчества Толстого и как бы его художественное завещание. В романе обозначилось глубоко национальное начало таланта писателя, необыкновенная, голографическая яркость в воссоздании далекой эпохи, мастерство в изображении характеров, смелость метафоризация и первородство языка.

Роман о Петре можно назвать сокровищницей родной речи. Движение, напор, мускулистость слова достигают здесь наивысшей точки. Алмазный русский язык Толстого — одна из главных граней его огромного писательского дара. Да и может ли быть подлинно художественное творение без языка! Языка не просто как способности человека выражать свои мысли словами, но языка как совокупности слов и выражений, употребляемых целом народом. И художественная практика, и прямые заветы Алексея Толстого нам, потомкам, в этом смысле злободневны и ценны. Заветы его обращены, прежде всего, к тем, кто хочет писать, то есть к молодым литераторам. Но значение их неизмеримо шире. «Пушкин, — напоминал Толстой, — учился языку у просвирен, Лев Толстой — складу речи — у деревенских мужиков. Человек, еще не поднявшийся в сложный мир отвлеченных понятий, человек, у которого идеи неотделимы от орудий труда и не перерастают неслаженного мира окружающих вещей, — человек этот мыслит образами, предметами, их движениями, их жестами, он видит то, о чем он говорит. Его речь образна.

Городской человек, да еще кабинетный человек, часто теряет связь между идеями и вещами. Язык становиться лишь выражением отвлеченной мысли. Для математика это хорошо. Для писателя это плохо — писатель должен видеть, прежде всего, и, увидев, рассказывать виденное — видеть текущий мир вещей как участник потока жизни.

Роман А.Толстого «Петр I» прошел в испытании временем и по праву занял достойное место среди русской классики.

Таким образом, эволюция петровской темы в творчестве А.Толстого доказана в моей работе.

Приложение.

Когда я читала его книги, мне всегда казалось, что автор, конечно, сам видел этих
людей и событии. Он жил в их домах, участвовал с ними в сражениях,
празднествах, шел рядом с Петром по будущему Петербургу… Быть может, он
«жил» в душе своих героев? Иначе как, каким образом так глубоко проникал он в
самые сокровенные тайны души человеческой, знал все ее горести и радости? На
страницах «Петра Первого» — произведения, написанного нашим современником,
всюду царит живая атмосфера давно минувшей действительности. Ощущение как
бы в плотную приблизившейся к нам петровской эпохи во всем ее историческом
своеобразии, во всей убедительности до мелочей жизненной реальности ни на
минуту не покидает читателя. Этот крайне важный художественный эффект, без
наличия которого немыслима глубокая вера читателя в истинность всего
изображаемого, полное «переселение» его мир событий и образом романа,
достигается с помощью всех имеющихся в распоряжении автора художественных
средств. Служат этому и выразительно очерченные характеры людей с их
типичной для своего времени и своего общественного круга психологией и
взглядом на мир, и правдиво воссозданные действительные события прошлого, и
красочные историко-бытовые описания, и даже самые мелкие повествовательные
детали.