Лекция: Как Илья Журба казаком стал
Растет у нас на Кубани такой кустарник — лозняк. Как подует ветер, он ниже любой травы кланяется, а в тихую погоду — выпрямится, поднимет ветки и стоит себе красуется, словно богатырь какой… Наш станичный атаман Тимофей Убийвитер был точь-в-точь как тот лозняк — начальству ниже всех кланялся, а перед простым человеком большого начальника из себя строил.
Надо вам еще сказать, что был Убийвитер, как говорится, казак с головой и умел дела с выгодой для себя устраивать. Свою старшую дочку он умудрился выдать замуж за полковника, который в канцелярии самого Кубанского войскового атамана служил. Вторая дочка нашего атамана была замужем за богатым екатеринодарским купцом. Потому был Тимофей в большой чести у высокого начальства и не знал, куда девать гроши.
В станице он делал все, что захочет, и страшился только одного — смеха. Стоило при атамане каким-нибудь казакам посмеяться промеж себя — как Тимофей сразу выпячивал грудь, хмурил брови и с подозрением смотрел на смеющихся.
И вот как-то пришла весть, что проедет через нашу станицу сам господин атаман войска Кубанского. Что тут началось! Всех казаков Тимофей выгнал равнять дорогу и чинить заборы. Бабам было строго приказано хаты белить. Даже ребятишек Убийвитер к делу приставил — велел улицы подметать и водой сбрызгивать.
Атамана ждали на следующий день утром. И вот еще солнце не успело подняться из-за хат, а станица наша уже вся была на ногах. У правления, возле оседланных коней, дежурила сотня отборных казаков. Правленческий писарь в садочке в сотый раз дрессировал станичный духовой оркестр, в котором было четыре трубы и барабан. На площади толпился принарядившийся народ, а на колокольне сидел самый глазастый казачок и следил за Екатеринодарской дорогой. Сам Тимофей Убийвитер, потный и запаренный, в белой черкеске бегал по улицам и проверял, хорошо ли выбелены хаты и подметено ли возле дворов. Потом Тимофей прибежал на площадь и стал осматривать казачьих коней, потому что была всем известна любовь кубанского атамана к отличным лошадям.
Часов в десять, когда все уже здорово умаялись и размякли под жарким солнцем, раздался с колокольни истошный крик:
— Едет! Едет! Пыль аж до неба подымается!
Атаман сорвал с себя шапку-кубанку, перекрестился и подал команду:
— Давай!
И сейчас же казаки вскочили на коней, из садочка, как горошины из стрючка, брызнули музыканты, а на колокольне запели, заиграли колокола.
Не прошло и пяти минут, как в конце улицы, возле выгона появилось пыльное облако.
Атаман наш соколом влетел на коня, махнул рукой и еще раз выкрикнул:
— Давай!
Духовой оркестр грянул, не то «Боже, царя храни», не то похоронный марш, но так страшно и оглушительно, что у казаков шарахнулись кони. Вперед шагнули станичные старики с хлебом и солью. Соловьями заливались колокола.
— Смир-рно! На кра-ул! — гаркнул атаман и рванул из ножен шашку.
Пыльный клубок докатился до площади, остановился и рассеялся.
И все увидели, что в тачанке, запряженной лихой гнедой тройкой, сидит всего один человек. А когда разглядели, кто этот человек — по площади прокатился хохот. Захлебнулся и смолк оркестр. Только колокола продолжали свой веселый перезвон.
В тачанке, натянув поводья и улыбаясь, сидел Илько Журба — всем известный цыган-конокрад, лихой, веселый, но неудачливый хлопец. Сколько раз он крал коней — столько его и ловили. А не убили только из-за веселости. Как видно, Илько не рассчитывал на такую торжественную встречу и был поражен ею — яркий рот его под черными усами широко раскрылся от удивления, темные глаза стали совсем круглыми. Но находчивый цыган быстро преодолел растерянность. Он встал в тачанке, махнул смоляным чубом и гаркнул:
— Молодцы, казаки! Благодарю за торжественную встречу! Жалую пану атаману нанки на штаны! — Он тронул поводья, и гнедые жеребцы нетерпеливо затоптались на месте. — А теперь, звиняйте — некогда! Спешу по своим делам…
— Нет, погоди! — недобрым голосом проговорил Тимофей Убийвитер и сердито покосился на колокольню, где все еще заливались колокола. — Откуда у тебя эти кони?
— Нашел — насилу ушел! А догнали б — еще дали! — с лихостью отчаяния ответил цыган. — А что бедному Илько делать? Земли у него нет, а жена, дети есть-пить просят.
— Да я теб-бе! — задохнулся от злости Убийвитер. — Сгною подлеца!
Он обернулся, чтобы позвать тыждневных, и замер с открытым ртом. В нескольких шагах от него остановился новенький щегольский фаэтон, и из-под поднятого верха выглядывали генеральские погоны и седобородое, румяное лицо войскового атамана.
Догадливый писарь махнул рукой, и оркестр нестройно, но оглушительно грянул свою смесь гимна с маршем. И сейчас же, по заранее намеченному распорядку, к фаэтону подошли старики с хлебом и солью.
Войсковой атаман рассеянно принял поднос с хлебом и солью, сунул его в руки своего адъютанта, нетерпеливо выскочил из фаэтона и мелкими шажками направился прямо к Ильковой тройке.
— Эх! Хор-роши кони! — любуясь тройкой, выкрикнул атаман. — Черные лебеди, а не кони!
И тут Тимофей Убийвитер показал себя.
— Ваше превосходительство! — выкрикнул он, молодецки вскинув два сжатых пальца к кубанке. — Разрешите доложить! Владелец этих распрекрасных коней цыган Илько Журба, известный своим трудолюбием и примерным поведением, просит вас принять от него этих лошадей в презент!
— Что?! — недоверчиво и радостно переспросил атаман.
— Так точно, ваше превосходительство! — подтвердил находчивый цыган. — Так что прошу принять от меня этих коней! Куда простому цыгану такие орлы! Не побрезгуйте, ваше превосходительство!
— Вот это уважил, так уважил ты меня, Журба, — растроганно проговорил генерал. — Люблю коней.
— Так я же сразу это подметил, ваше превосходительство, — таким же растроганным тоном подхватил цыган и даже шмыгнул носом. — Я ж только для вас и доставал… то есть растил этих соколов.
— Что хочешь за коней, цыган? Хочешь — тысячу рублей.
— Да нет, ваше превосходительство! Куда мне тысяча рублей! — отмахнулся цыган. — Я о другом прошу! Желаю стать казаком, ваше превосходительство! Прошу принять меня в казачье сословие!
— Похвально! Молодец! — обрадовался генерал и подозвал станичного атамана, который в это время высылал казаков за околицу с приказом задерживать и не допускать в станицу всех, кто будет искать гнедых коней.
— Так, значит, Журба хорошего поведения? — спросил войсковой атаман.
— Отменного, ваше превосходительство!
— Отлично! — милостиво кивнул цыгану войсковой атаман. — Будешь казаком! А в какой станице ты желаешь поселиться?
— В этой, ваше превосходительство, будьте так милостивы! — попросил Журба. — В этой! Уж больно здесь атаман хороший! Добрейший человек! И душа у него открытая, щедрая, прямо как у меня! И характер мой!
— Быть по сему! — решил генерал и приказал Тимофею: — Нарежешь Журбе надел! Хату построите новому казаку! Пару коней и корову дадите! Ну, можно за мой счет!
Наш атаман с кислой улыбкой покорно кивал головой. А Журба только приговаривал:
— Покорнейше благодарю, ваше превосходительство! Покорнейше благодарю!
— Коней пока к себе на конюшню поставь, атаман, — распорядился генерал. — Мне сейчас недосуг, дальше еду. А дня через три перешлешь их с надежным человеком ко мне в Екатеринодар. — Генерал подошел к Тимофею, милостиво похлопал его по плечу и закончил: — А тобой я доволен! Очень доволен! В станице — порядок, чистота. Оркестр хороший. Хотя я, правду сказать, не понял, что он играл. А ты — молодец! Жалую тебя и казаков, которые достойно встретили меня, сукном на праздничные шаровары!
Войсковой атаман повернулся на каблуках и направился к своему фаэтону. Снова задудели трубы и загрохотал барабан.
Фаэтон, провожаемый казаками, промчался по станице и скрылся.
— Ну, ирод, веди скорей коней до моей конюшни! — прикрикнул на Илько атаман. — Да скажи спасибо, что я тебя выручил!
— Э, атаман! — засмеялся цыган. — Это ты мне спасибо говорить должен. За один день две пары добрых штанов заработал — одну от меня, а другую от пана войскового. И еще лихого казака для своей станицы приобрел… — Журба с тревогой посмотрел на выгон, где снова клубилась пыль, и присвистнул: — Ой, не нравится чего-то мне эта пылюка! Но теперь я не цыган, а казак, и перво-наперво должен приказ атамана выполнять!
Тут Илько вспрыгнул в тачанку, щелкнул поводьями, и лихие гнедые унесли его в боковой переулок, где стоял атаманский особняк.
А на станичную площадь чуть погодя влетел неизвестный казачина, окруженный целым десятком станичных казаков.
— Где он, ваш атаман? — басом орал казачина. — По какому такому праву он не конокрадов, а казаков хватает?
— Чего разоряешься, кум? — выступил вперед Тимофей Убийвитер.
— Да как же мне не кричать, когда утром в Екатеринодаре на Сенном у меня коней с тачанкой увели!
— Нет у нас чужих коней, окромя тех, которые самому его превосходительству господину войсковому атаману принадлежат! — строго заявил Тимофей. — А тачанку действительно хлопцы на шляху подобрали… Может, твоя? Пойдем поглядим!
Он подхватил заезжего казака под руку, велел тыждневным выходить и напоить его коня. По дороге к атаманскому дому новые друзья сперва зашли в трактир, потом к атаманскому свату, затем — к свахе. И когда подошли к воротам особняка Убийвитра — хозяин похищенных коней почему-то никак не мог пройти в калитку и удивлялся, почему она такая узкая.
На атаманский двор заезжий казак попал через ворота. Илько Журба сказывал, что казак долго ходил вокруг своей тачанки и сомневался:
— Чи моя? А може, не моя?
Но в конце концов решил, что его…
А на коней он бросил равнодушный взгляд и проговорил:
— Разве ж це кони?! Вот у меня были кони! А це так, букашки-таракашки, хоть и хозяин у них сам господин войсковой атаман.
На следующий день Илько заставил Тимофея нарезать ему земельный надел, припомнил все обещания войскового атамана и потребовал, чтобы были они выполнены. А когда Тимофей Убийвитер пытался подсунуть ему неудобную землю и плохих коней, Илько качал головой и приговаривал:
— Ай-яй-яй! Придется мне дойти до пана войскового атамана и спросить, почему не выполняют его слово? Неудобно, пан атаман. Две пары штанов заработал, а жилишь… Ай-яй-яй! На моих конях ведь суконные шаровары заработал.
— Да какие они твои! — взрывался Убийвитер.
— А чьи же? Хозяина на них не нашлось — значит, мои, кровные… Вот тачанка — та действительно не моя. А кони, видать, мои.
Атаман только сопел, но все требования Илько уважил.
Так не стало на Кубани цыгана-конокрада Илько и появился в нашей станице казак Илья Журба.