Лекция: Песня русалки

Путь к истинной любви никогда не бывает гладким.

Уильям Шекспир

Она думала, что её не существует. Не в этом мире.

По крайней мере, она об этом мечтала.

Ирих родилась в Пределах, что было почти так же ужасно, как родиться в Аду.

Но она была так красива для ребенка, что однажды в один из рейдов Короля её забрали в замок, где она и росла. Но даже в попечении у самого Короля юная Ирих не могла чувствовать себя в безопасности, ведь у стен были уши, у людей — возможность сплетничать, а Принцу Пределов — причинять ей боль.

Пока однажды девушка не узнала, кем является на самом деле и что её родина вовсе не Пределы, а место куда ужасней. Место, где сказки и былины – явь. За Воротами.

Преданную Королем, прокаженную народом Ирих сослали в сущую преисподнюю.

Но кто бы мог подумать, что именно в аду она найдет свой дом и истинное призвание. Пока однажды её не прогнал и оттуда.

Лишь за то, что она владела силой непосильной даже монстрам.

— Ты ненормальная даже для нас...

— Я обычная, Безнадежная, прошу, поверь мне!

Люди и монстры мало чем отличаются друг от друга. Вера для них лишь способ манипуляции...

Ибсен очнулась от плохого сна. Тяжко дыша, она руками поискала перила, за которые смогла ухватиться и встать.

Видения приводят с собою свет. Помогают избавиться от тьмы.

— Нашлась. А мы и вправду думали, что ты мертва, Ибсен.

В видении Рамония усмехалась. Провидица ненавидела эту ухмылку. Ненавидела это существо, внутри которого лишь гадкая тьма.

Дотронувшись рукой до пальцев, она начала считать сколько осталось времени до осуществления видения.

Раз… три… пять...

— Нашлась. А мы и вправду думали, что ты мертва, Ибсен.

— А я и мертва, Ламия, — промолвила Провидица, продолжая выламывать пальцы. Глупая привычка...

— Меня зовут Рамония! — прошипела Госпожа.

— Не обманывай себя, фейри. Сколько бы ты не отмывалась в крови невинных людей, ты навсегда останешься Ламией.

— Невинных людей? — рассмеялась Рамония где-то совсем близко возле Ибсен. — Думаешь, люди невинны? Во всех них сидит зло. Зачем спасать их, если в конечном итоге они спалят твой дом, убьют твоих родственников и приставят серебро к твоей трепещущей от страха груди?

Ибсен почувствовала, как длинные когти Рамонии касаются её лица.

— Страх — их убийца и поводырь. Наш же поводырь – жажда к жизни, Ирих, — горячее дыхание обжигало её ухо. — Ты помнишь, каково это… жить в Пределах? Всё, о чем ты там мечтаешь, – это быстрая и безболезненная кончина. Если не повезет: тебя спалят или же будут пытать серебром. Ради чего? Своей магией я не в силах была поделиться, и ничего нового сказать я им не могла. Я была маленькой девочкой, Ирих, маленькой девочкой. Ты обещала мне, что в этом мире будет лучше, когда забрала сюда...

— И что, Ламия? Разве ты не получила того, чего всегда желала. Ты имеешь власть. Твой народ тебя любит...

— Любовь?! Ты знаешь о любви столько же, сколько и я, Ирих! Ты — зло. Точно такое же, как и я. Не отрицай. Только темное существо могло породить на этот свет охотников. К чему ты их привела, а, Провидица Ибсен? К чему ты наделила силой эту девушку? Ты ведь знаешь, что не один человек не способен выдержать темную магию нашего мира. Ты принесла сюда силу, которой они не достойны! Твоя Кристина сгорит во мраке...

Ирих молчала. Она знала, что девочка, которую она однажды спасла от мук, которая стала одним из самых темных существ этого мира, была права. Кристина Ивашкова не сможет бороться с темной магией Хостинга.

Никто не сможет.

— Ты ведь знаешь, зачем я здесь, верно, Ирих? — внушение Рамонии начало растекаться по телу.

— Это ведь я тебя научила этому...

— Хороший ученик всегда превосходит учителя.

— Как ты думаешь, чтобы на это сказала Безнадежная, Ламия?

Провидица почувствовала, как руку скрутило от боли. Рамония была зла.

Ибсен потеряла сознание, но все же, последние слова, которые она услышал, прежде чем уснуть, были:

— Мама бы сказал, что это ты виновата в её смерти.

***

Кристина много раз перечитывала письмо от Дамьена.

Она до сих пор помнит те ощущения, когда её рука обхватила осиновый кол, окропленный святой водой, и всадила его в грудь вампира. Как податливая плоть проткнулась и давно уже небьющиеся сердце оказалось в плену её орудия.

Он погиб, а у неё не было сил сожалеть.

Он мечтал о смерти, а она о том, чтобы это всё прекратилось. В какой-то степени она тоже мечтала о гибели, потому что сила, растущая в ней с каждым днем, становилась всё больше и больше. Тьма была так близко к ней, что она сводила с ума. Это началось в Кракове. Два вампира, поймавшие их в ловушку, были готовы уничтожить её и Миру. Она давно перестала переживать за себя, но подруга была тогда единственным, что помогало выжить.

И тогда, откуда не возьмись, появилась тьма. Она была холодной и всепоглощающей. Она окутывала разум и сводила её с ума. Но тьма помогла бороться.

— Ибсен использовала непростительную силу для вашего создания, — сказала ей эльфийка, и как была уверена Кристина, она была права.

Мира называла это «приступами». Это случалось всё чаще и чаще. Когда Кристина всё дальше отходила от себя настоящей, темная магия занимала её место. И каждый раз это происходило по-разному и, что самое страшное, ей это нравилось...

Особняк бывшего Князя вампиров был вовсе не особняком, а небольшим домом на площади Бастилии. Слишком приметное место для вампиров, не переносящих дневной свет.

Дамьен не бывал здесь годами, но конечно знал, что его дом был куда ухоженней поместья Жаклин.

Узкая улица при дневном свете была невероятно оживленной. Кристина постучала дверным молотком в виде льва.

— Напомни мне ещё раз, что мы здесь делаем? — спросил Марк, оперившись об косяк двери.

— Дамьен оставил этот клан мне. Предсмертный подарок, так сказать, — без капли иронии или сарказма произнесла она.

После истории Мао Кадзи в Японии Тина вела себя тихо, предпочитая не разговаривать об этот с Марком.

Всего лишь сказки. Именно так она убеждала себя, не признавая того факта, что все сказки и легенды – это и есть её реальность.

Дверь им отворил парень лет пятнадцати на вид. Его, как и у всех вампиров, светлые волосы были взъерошены, а глаза мытные ото сна – неясные.

Потерев ладонями лицо, он накинул на себя мятый халат. Оглядев охотников, юный вампир вздохнул и, отступив в сторону, дал им пройти.

— Ты ведь знаешь, кто мы. Верно? — спросила Кристина.

Мальчишка, кивнув головой, зашел в гостиную и, упав на диван, уснул.

— Вы – Истинная Королева… и бла-бла-бла, ваш спутник Принц династии Князевых, — промычал в подушку вампир. — Князь Дамьен говорил о том, что когда-нибудь вам понадобится наша помощь. Я так понимаю, время настало?

— Завтра. Это произойдет в Королевском Дворце, — раздался голос из соседней комнаты.

Тина, кивнув заинтригованный взгляд на Марка, открыла дверь.

Музыкальная комната была почти пуста. Только фортепиано, полки с книгами и одна картинка, изображающая молодую девушку.

За инструментом сидела девушка. Она была не намного старше того вампира в гостиной. Её светлые волосы были заплетены в косу, одета она была в костюм цвета фуксии, что делало её ярким пятном в белоснежной музыкальной комнате.

— Меня зовут Софи, мадмуазель, — с очень выраженным французским акцентом произнесла она. — Вы должны обговорить это с Алостором.

Тина помнила чудаковатого вампира, которого встретила накануне своего дня рождения в доме Дамьена.

— И где же он? — спросила она.

— Он на бывшем Анао, — раздался голос сонного вампира из гостиной.

Кристина, обернувшись, глянула на Марка:

— Анао? Болье-Сюр-Мер?

— Да, на острове где расположен Королевский Двор...

***

Когда Мирослава зашла на кухню особняка Князевых, ей показалось, что её сейчас вырвет от волнения. Руки её вспотели, а сердце стучало так быстро, что казалось ещё чуть-чуть и оно взорвется.

Мать сидела к ней спиной и разговаривала с бабушкой.

«Она постарела», — подумала Мира.

Вьюжина похудела, её руки покрылись морщинами, а в платиновых волосах прослеживались седые волоски.

— Мирослава, — прошептала бабушка, заметив девушку.

— Сюрприз, — Мира развела руки в сторону и попыталась улыбнуться, но вместо этого, увидев лицо матери, она расплакалась.

Наташа в один прыжок преодолела между ними расстояние. Обхватив её руками, она прижала дочь к себе.

Мать никогда её не обнимала, даже когда та была ребенком. Мира не помнит, чтобы мать хоть раз целовала её или пыталась приласкать, когда та была маленькой. Даже когда она заболела менингитом, и её тело буквально горело, а голова готова была взорваться. Вместо этого с ней были братья. Они просидели с ней всю ночь, пока антибиотики не подействовали. Братья, но не мать.

И вот теперь Наташа стояла перед ней и обнимала её так крепко, что девушке показалось, что она её задушит. Невольно руки Миры сами потянулись и обвили спину матери:

— Прости меня, мамочка.

— Это ты меня прости. Я была никудышной матерью.

Девушка почувствовала, как её плеча коснулись. Высвободившись из объятий матери, она обернулась и встретилась с лицом отца. Это был мужчина не превосходящим ростом свою дочь. Его темные волосы были зализаны назад, прикрывая лысину. Цвет его глаз было сложно разглядеть за большими очками, но Мира знала их цвет – карий, такой теплый, похожий на медовый. Он был худым и всегда грустным, даже когда пытался это скрыть.

— Моя малышка, — отец взъерошил её волосы, прям как в детстве. — Ты хорошо провела время эти последние семь месяцев?

— Просто отлично. Ну, знаешь, смерти, слезы, вампиры, фейри и прочие твари. Всё, что нужно для двадцатилетней девушки.

— Я скучал по тебе, Мирочка.

— Я знаю, — девушка, улыбнувшись ему, глянула на мать: — Дима и эльфийка прибыли?

— Две недели назад.

— Вся остальная нечисть, которую мы присылали?

— Большинство… Значит, завтра, да?

— Завтра, мама. Решающая битва добра и зла.

— Почему это звучит так иронично? — спросила Вьюжина-старшая и улыбнулась.

— Думаю, вся проблема с моим мозгом. Ирония и сарказм проживают там, как нелегалы. Ты вроде и хочешь, чтобы они уехали к себе на родину, но в тоже самое время понимаешь – кто же будет работать, если не они?

— Я, правда, по тебе скучал, — произнес её отец и рассмеялся под недовольный взгляд жены.

***

Алостар не изменился. Все тоже перекошенное лицо, косой взгляд и заискивающее поведение.

Вампир едва взглянул на Марка, когда тот зашел в домик на берегу океана. Он соизволил встать с кресла лишь тогда, когда в дверь протиснулась Кристина.

— Моя королева, — с крысиными замашками вампир подошел к девушке и поклонился ей. — Вас привело ко мне завтрашнее событие, ведь так?

— Откуда ты знаешь? — спросил Марк.

— Князь Дамьен рассказывал мне обо всем, — елейным голоском протянул вампир.

— Да, Алостар, ты прав, — произнесла Кристина. — Тебе придется отправиться обратно в Париж и подготовиться.

— Я должен идти прямо сейчас, Королева? — спросил он. — Это произойдет на костях ваших предков. Вы будете убивать своих товарищей и иную нечисть?

«Мы никого не будем убивать. Мы остановим это», — хотела произнести Тина, но язык будто прилип к небу.

Почему она никогда не думала об этом так? Будут убивать своих товарищей. Таких же охотников, как и они… Но ведь это ложь. Всё это не ради смерти!

Князев, взглянув на девушку, сказал вампиру:

— Убирайся! Живо.

Алостар, откланявшись, ушел.

— Кристина, — произнес парень, попытавшись дотронуться до неё.

Девушка повела плечом и, отшатнувшись от него, подошла к окну. Там, за окном, был пляж, на котором всего-то чуть больше года назад она познакомилась с Князем, ставшим ей другом и которого она в итоге убила по его же просьбе.

Из-за которого она пыталась бороться. Которому поверила.

— Ты – Истинная Королева, — сказал он.

А она возненавидела ту Истинную Королеву, которой ей суждено быть.

— Я ненавижу эту девушку, которой стала, — прошептала она.

— Что ты такое говоришь, — Марк коснулся её плеч руками и попытался развернуть к себе.

Кристина, резко отпрянув от него, махнула рукой:

— Не сейчас, ладно?

— Прекрати себя изводить! — он рывком преодолел между ними расстояние и, обхватив её лицо руками, заставил посмотреть на себя. — Ты просто боишься. Страх – это естественное чувство.

Девушка, оттолкнувшись от него, закатала рукава кофты и выставила руки вперед. На её руках были рубцы и шрамы, въевшиеся в кожу.

— Это я делала себе сама. То, что живет внутри меня, — она ударила себя кулаком в грудь, — убивает меня. Я чувствую, как оно проникает в мой разум. Это темная магия.

Марк схватил её за руки. Его пальцы побледнели, когда он надавил на раненую кожу. С него самого сошла вся краска.

— Это сводит меня с ума, — прошептала она.

— Я знал это. Я чувствовал, что с тобой что-то не так...

Кристина, выдернув руки из его хватки, отошла назад и нервно рассмеялась:

— Почему? Потому что нас связывает Красная Нить Судьбы?! Это бред, Маркус.

— Нет, потому что я люблю тебя! И я согласен. Это бред, но я всё равно люблю тебя.

— Хватит. Прекрати. Я не хочу этого слышать. Мне надоело! — её голос сорвался на крик.

Внутри всё начинало закипать. Она стала чесать кожу, расчесывать её до крови:

— Мое тело, оно горит...

Князев осторожно подошел к ней и, коснувшись её руки, отрицательно махнул головой. Её кожа была обыкновенной на ощупь. Не холодной и не горячей.

— Это всё ты виноват, — она продолжала чесать руки.

— Что? Мои чувства слишком изводят тебя?

— Оставь меня, — прошептала она и, отойдя от него, распахнула дверь и выбралась наружу.

***

Когда Алостар прибыл в Королевский Двор, начало темнеть. Его встретила Рамония. Явно чем-то недовольная, она кивнула ему в сторону огромных дверей, ведущих в Тронный зал:

— У Королевы аудиенция с Провидицей, — усмехнувшись, прошептала она. — У тебя ведь что-то есть, не так ли?

— Она в доме на пляже, — прошептал вампир. — С мальчишкой.

— Ты уверен? — спросила Рамония.

— Мы виделись с ней около четырех часов назад, Госпожа...

Крик ужаса раздался из зала. Крик, напоминающий рыдание банши.

— Аудиенция в самом разгаре, — фейри, широко улыбнувшись, махнула рукой вампиру. — Иди, Алостар. Я сама за ней приду.

Вампир, поклонившись Госпоже, развернулся и направился к выходу, но не успел он закрыть за собой дверь, как его окликнула Рамония.

— Да, мой свет?

— Я так и не поняла, зачем ты это делаешь? Дамьен же был твоим покровителем, а твою помощь мне он расценил бы как предательство.

— Дамьен не просто был моим покровителем. Как фейри называют вас? Мой свет? Вот, он был моим светом во тьме. А она его убила.

— Он бы и так умер, Алостар. Он ведь был стигматирован.

— Я знаю. Он предпочел более достойную смерть. Не хотел гнить, как канавная крыса. Но ведь и она обрушила на него орудие без раздумий, я уверен. Он бы ещё прожил несколько недель...

— Но в конечно итоге он бы всё равно умер.

— А разве бывает так? Бывает, что кому-то хочется отпускать дорогих людей? Мы готовы отдать жизни за эти пару минут для любимых. А она лишила его этих минут. Без зазрения совести, Рамония, — его губы дрожали, а кадык подергивался. Фейри не знала: то ли он будет плакать, то ли кричать. — Я свободен?

— Да, Алостар. Ступай...

***

Тина стояла на берегу. Морской ветер раздувал брызги и трепал её спутанные волосы. Песня. Последнее, что она будет помнить об этом моменте. Песня, которая ласкала её слух. Где-то на задворках своего сознания она понимала, что в этой песне покоится опасность и, возможно, её смерть, но разве сейчас её может что-то беспокоить? Кристина побежала к пирсу. Её отнюдь не волновало то, что песня русалки несет для неё смерть. Сейчас эта музыка даровала лишь одно – спокойствие. Не было той тьмы заполняющей разум, не было оттого отчаяния, была только песня.

Прекрасный голос направлял её ко дну моря.

Девушка без раздумий прыгнула, холодная вода сжала легкие. И заполняла собой все пространство внутри органов.

Холод отрезвил её сознание, но было слишком поздно. Мерзкая и слизкая рука тянула ко дну. Не было сил сопротивляться.

***

Марк вышел на улицу и посмотрел на серое небо. Он волновался за неё. Тревога поселилась в его сердце, с тех самых пор, как он её встретил. Ему было страшно и беспокойно за неё каждый раз, когда она находилась где-то не возле него. Он любил её. Князеву было трудно признаться в этом даже самому себе, а ей тем более. Но эта правда.

Марк потёр виски. Почему ему было тревожно за неё? Решив проверить её сохранность, он побрел к берегу. Запустив руки в карманы своих джинсовых шорт, он пинал камушки, которые встречались на пути.

Крик ворвался в его сознание. Такой до боли знакомый голос просил о помощи. Не думая, он бросился в холодную воду и поплыл. Холод буквально пробирался в его кости, сковывая движения, но он и не думал останавливаться. Марк плыл на её голос, который становился всё тише и тише. Погрузившись в глубину синего моря, он схватил её за локоть и потянул к себе. Русалка держала её за лодыжку и шипела на парня.

— Моя… моя...

Марк покачал головой и вывернул запястье, указывая на свою метку. Русалка в испуге отпрянула от Тины и развернулась в направление противоположное от неё. Князев, не медля, вытащил Тину на пирс. Девушка была холодная и без сознания. Она почти не дышала.

— Дыши… — умолял он, нажимая руками на её грудную клетку.

***

Темно и холодно. Только голос. Не песня русалки, а голос, который она могла слушать постоянно. Марк просил её о чём-то. Он просил её дышать? Зачем? Соленая вода из легких просилась наружу. Теплые губы раскрывали её уста и вдыхали в неё воздух. Разум просился возвратиться в то темное забвение, но тело искусственно заставляли дышать. Эти теплые, сухие губы заставляли её жить...

Кристина закашлялась, выплевывая всю морскую воду. Она открыла глаза и увидела перед собой встревоженное лицо Марка. Нет, не встревоженное… он был в ужасе. На его скулах заходили желваки.

— Я думал, что ты умрешь, — дрожащим голосом признался он.

Марк поднял её на руки и прижал к себе.

— Ты же знаешь, что помечена русалкой, — в его голосе не слышалось каких-то назиданий. Просто констатация факта.

Он занес её в дом. Опустив её на кровать, он стянул с неё мокрую кофту и помог снять джинсы. Схватив одеяло, Марк укутал её в него.

— Т-ты т-тоже з-замерз, — дрожащим голосом выговорила она, раскрывая одеяло, тем самым приглашая его к себе.

Марк посмотрел на неё и, стянув с себя всю одежду, залез в постель. Он прижался к ней и обвил руками. Кристина издала вздох наслаждения. Его кожа была такой же холодной, как и её.

Повернувшись, она прижалась к парню и, притронувшись губами к ключице, произнесла:

— Прости меня, пожалуйста. Я такая глупая.

Парень, отстранившись от Тины, сел перед ней.

— У меня нет выбора! — её озябшее тело просило тепла. Его тепла. — Эта сила поглотит меня...

— Выбор есть всегда! — парировал он. — Главное — сделать правильный.

Растирая её замершие руки, он целовал каждый онемевший палец, чем приводил её в экстаз.

Его мягкие, теплые уста потянули её нижнюю губу. Кристина, тихо простонав ему в рот, запустила свои руки в его запутанные волосы. Слегка потянув его волосы, она пробудила парня. Он прижал девушку к себе и обвил своими крепкими руками её талию.

Вдруг резко отстранившись, он поглядел на неё, только сейчас он понял, что они были обнажены. Сглотнув, он сказал:

— Это опасно, Тина.

Кристина, нахмурившись, притянула парня к себе.

— Что ты там говорил про выбор? Так, вот, я тоже свой сделала!

Она обвила его шею руками и прижалась губами к его губам.

— Скажи, — попросил он, отводя постоянно выбивавшуюся прядь черных волос.

Нежно проведя тыльной стороной ладони по её скуле, он поцеловал Тину в щеку, потом в шею и, спускаясь всё ниже, он шептал:

— Скажи...

Марку было важно услышать это, он чувствовал, но ему хотелось услышать, хотя бы раз от неё эти слова.

Во времена, ещё до появления метки, Тине иногда казалось, что она сумасшедшая, потому, что видела мир совсем не таким, каким его видели остальные люди. Где другие лицезрели ложь, она видела способ скрыть правду, ранящий способ, не приносящий никаких результатов, кроме саморазрушения, где кто-то уличал кого-то в предательстве и сгибался под напором удушающей несправедливости к себе, то она просто впитывала опыт, подаренный предавшим человеком. Когда кто-то влюблялся, она оставалась в стороне от этого чувства, ей не было ведомо слово «любовь», но когда-то однажды она думала, что испытывала его, до встречи с повзрослевшим Марком Князевым. До встречи, которая изменила её мир. Когда она была готова погрязнуть в пучине несправедливости, одиночества и омерзительной жалости к себе, которую до боли презирала, она получила записку. Всего пару предложений нацарапанные косоватым почерком, всего пару глупых, казалось, фраз. А, может быть, и нет? Может быть, и это было спланировано? Да какая к черту разница! Даже если это так, то она счастлива, ибо тогда в библиотеке особняка династии Князевых, когда брат с испуганными глазами и трясущимися руками рассказывал ей ту правду, которая казалась такой безумной и до нелепости глупой, что становилась настоящей, такой в которую хочется верить, Тина поняла, что мир, в котором она так судорожно пыталась найти себя – нашёлся.

И тогда парень с серыми, туманными глазами и покоряющей улыбкой поверил в неё и изменил не только её мир, но и всю их Вселенную, просто однажды прислав Кристине Ивашковой маленькую записочку...

Он готов был поддержать её во всем. Научить жить в их мире, справляться с теми трудностями, с которыми сталкивался сам, делать её счастливой. Он готов был пойти за ней на край их проклятого света, он был готов на всё, что угодно, потому что знал – Кристина Ивашкова именно та девушка, которая сделает его жизнь не бессмысленной, наполненной тем чувством, которое он пытался найти, но понимал, что они, охотники, недостойны любви. Но… она делала всё иначе, делала его другим.

Ей же, ей же не хватало его, даже когда он был рядом. Тина была готова разрываться на кусочки, лишь бы он понял, что она не равнодушна к нему, она любит. Она вдыхает его аромат с горечью и жжением, ибо он такой знакомый, такой родной, такой… Она смотрит в его глаза, такие очаровывающие, скрывающие что-то запредельное для неё, но только стоит ей попросить, и он расскажет ей обо всем.

Она призналась себе, что любит его ещё в те дни, когда его забота была нелепой и неуместной для неё. Она уже знала, чтобы смогла ответить, когда однажды во дворе дома Князевых под проливным дождем, Марк говорил ей о своих чувствах. Она знала эти три слова, но боялась их произнесли ему в лицо. До сегодняшнего момента.

Глубоко вдохнув и схватившись руками за крепкие мужские плечи, она прислонилась к его уху и прошептала:

— Я люблю тебя. Слышишь? Я нуждаюсь в тебе, — её волосы щекотали его щеку.

Марк положил свою правую руку ей на волосы и, наклонившись, вдохнул аромат соленной морской воды, её шампуня и какой-то сладости, вечно витающий возле неё как тот ореол.

Шумно вдохнув почти со свистом, парень обрушил свои губы против её, нежно и трепетно поцеловал. Чуть погодя, поцелуи становились требовательными, страстными и отчаянными, желающими большего, причём обоюдно. Марк наклонился над ней, нависая своим телом и обхватив её запястья, прижал руки к кровати по обе стороны.

Его глаза блестели тем вожделением и предвкушением, которое сложно контролировать. Останавливаясь, он провел своей рукой по её телу: с руки до бедра и, по-мальчишески ухмыльнувшись, спросил:

— Ты уверена? — он сглотнул комок, образовавшийся в горле.

— Больше, чем в теореме Пифагора, — под заразительным смех Марка, Тина притянула его ближе к себе и, перекатившись, нависла над ним.

Марк, обхватив её бедра своими руками, потеребил края трусиков. Приподнявшись, он остался прижатым её телом к матрацу, и, потянувшись к её животу, провел дорожку поцелуев. Он завел свои руки и подразнил застежку её бюстгальтера, Тина, прикусив его губу, нервно улыбнулась. Всего раз у неё был подобный опыт и тогда, это было больно и не так волнительно, почему-то тогда это не казалось ей таким важным. Сейчас же она дрожала: то ли от предвкушения, то ли просто от того, что ей было страшно.

— Всё хорошо? — спросил Марк.

Она неуверенно кивнула.

— Я не сделаю тебе больно.

Наклонившись, девушка жадно поцеловала его, проникая своим языком в его рот.

Марк пальцами погладил бледную спину, рассылая по её телу мурашки. Черные, густые волосы успевшие отрасти после их первой встречи в его доме, рассыпались прядями по рельефной груди парня.

Мао Кадзи, японский заклинатель стихий, назвал их самой опасной и порой самой губительной стихией. Тогда в маленьком японском ресторанчике Мао даровал им знание – они порождение огня. Быстро воспламеняющиеся люди, предначертанные друг другу судьбой и связанные великой силой – любовью. Родственные души.

И сейчас они и в правду напоминали огонь, разжигающийся с маленькой искры. Жар, исходящий от них, мог опалить и ранить, но если управлять им правильно и вразумительно, то он смог бы даровать спасение и согреть в самые холодные дни.

Марк завел свои руки за её спину и расстегнул застежку бюстгальтера, Кристина, глубоко вдохнув, опустила руку на его плоский живот и провела ладонью. Прижавшись к нему всем телом и прикасаясь набрякшими сосками к его вздымающейся груди, она легла под него и прикусила нижнюю губу.

Парень, стянув с неё трусики, покрыл её соленную, от морской воды кожу поцелуями.

Кристина, простонав, потянулась к нему, желая заполнить пустоту в себе. Но внезапно Марк остановился, и девушка прямо-таки ощутила, как он улыбается, уткнувшись губами вниз её живота.

Под ребрами, чуть ниже сердца у неё была татуировка в виде маленького сердечка проткнутого кинжалом. Князев, проведя рукой по её туловищу, остановился у изображения и погладил его большим пальцем, заразительно улыбнувшись, он поцеловал проткнутое сердце и сказал:

— Его придется заштопать, — Марк притянул Тину к себе и поцеловал её в шею.

Одной рукой он держал её за бедро, нежно поглаживая, а другой ухватился за щеку. Вдохнув её аромат, он резко вошел в неё, от чего она внутренне поежилась. Все её тело покрылось покалывающими ощущениями, но в тоже время и какой-то желаемой истомой.

Кристина посмотрела в его серые глаза, она простонала, когда он стал всё глубже погружаться в неё. Марк накрыл её рот своим и, прикусив нижнюю припухшую губу, провел своими устами дорожку к её уху. Отныне он совершенно не представлял себе мир без её существования.

***

— Когда я училась в закрытой школе, у меня никогда не было друзей, — прижавшись к Марку, Тина обвила его пальцы со своими. Огонь в камине, был единственным источником света. Глядя на искры, девушка пыталась уснуть, — все пытались держаться от меня подальше. Ты не представляешь, чем для меня были встречи с братом. Зачем Рождество, если есть возможность увидеться с Димой? Это было лучше любых праздников. Но так не могло продолжаться вечно...

Марк, наклонившись к ней, стал целовать её в плечо, переходя к ключице и направляясь к скуле.

— Не плохой способ заставить меня замолчать, — улыбнувшись, произнесла Тина и поцеловала его в губы.

— Ты можешь продолжать говорить, — произнес он ей в губы.

— Теперь-то мне не хочется, — она перекатилась и оказалась верхом на нем. Погладив его по груди, она спросила: — Скажите мне, Маркус, откуда у вас это?

Её взгляд опустился ниже.

— Мы же о татуировке, верно? А-то по курсу биологии я не очень-то силен.

— О ней, — она улыбнулась и, наклонившись, поцеловала его.

— Неприличная история с одной японской деревушки.

— И что означает этот символ?

— Силен, — ответил он.

— Ну, в кое-чем ты точно силен...

Марк, рывком подорвавшись, обхватил её за талию и, задрав голову, посмотрел на неё:

— Только в этом?

— Я всё же надеюсь, что не только в этом...

Когда парень уснул, Кристина, надев штаны и накинув свитер, вышла из домика.

Ночь была холодной, почти пробирающей до дрожи. Услышав скрип старых половиц внутри, Тина обернулась и глянула на открытую дверь, подумав, что этот Марк проснулась. Но в доме было пусто. Зайдя, она осмотрела и тихо позвала:

— Марк?

— Не угадала, — прошептал на ухо знакомый тихий голос Мортена. — Вы, видно, Королева на ошибках не учитесь.

Кристина, повернувшись, встретилась с темными глазами и ехидной улыбкой.

— Ошибки этой девушки, Мортен, играют на нашей стороне.

На пороге дома стояла Рамония. Поклонившись Кристине, она вздернула подбородок и своей магией заставила смотреть на себя:

— Цветущие холма сгорели дотла. Хочешь, я спалю твой дом? — прошептала она.

— У меня нет дома, — сказала Тина, пытаясь отступить назад.

— Жаль. Я бы посмотрела на то, как он горит...

Всё погрязло во тьму. И что там говорила Рамония – стало неважным. Важным было лишь одно: она не справилась. Она в ловушке.

Но Тина знала, что ловушка, – это лишь начало настоящей игры.