Лекция: Сыщик и кольцо

От блокировки гевулота у Миели пощипывает кожу. Но она снова чувствует себя невесомой, а рубка «Перхонен» больше всего напоминает покинутый ею дом. Ощущение уюта и безопасности почти полностью заглушает гневный голос Пеллегрини в ее голове.

Хорошо, что ты вернулась, говорит «Перхонен». Аватар корабля – бабочка – вьется над головой Миели. Я как будто потеряла часть себя.

– Я тоже это чувствовала, – отвечает Миели, наслаждаясь знакомым трепетом крылышек на коже. – Как будто мне недостает чего‑то важного.

– Как скоро ты сможешь вернуться вниз? – требовательным тоном спрашивает Пеллегрини. Богиня ни на минуту не оставляла Миели с того самого момента, когда Спокойные из иммиграционной службы доставили ее на корабль и вернули сознание. Ее губы сжимаются в тонкую линию. – Это недопустимо. Он должен быть наказан. Наказан. – Она как будто наслаждается звучанием этого слова. – Да, наказан.

– С биотической связью возникли проблемы, – поясняет Миели.

У нее появляется странное ощущение, будто чего‑то не хватает. Неужели я действительно скучаю без этой связи? Без яда, к которому ты меня приучил.

Давай же! Признайся, что ты действительно беспокоишься, подначивает «Перхонен». Никому не говори, но мне‑то можно.

– Последнее зарегистрированное сообщение было о серьезном происшествии. И мы не можем спуститься на поверхность раньше, чем через тридцать дней. По крайней мере, легально.

– Что же творит этот мальчишка? – ворчит Пеллегрини.

Орбитальный контроль Ублиетта настаивает на нашем отправлении к Магистрали, объявляет «Перхонен». И они отправляют назад всех, кто приближается к орбитальной станции. Там внизу что‑то происходит.

– Мы можем хоть что‑то увидеть? – спрашивает Миели.

Бабочки‑аватары корабля раскрывают перед Миели целый веер движущихся картин. Они показывают темную линзу города в оранжевой чаше кратера Эллада, затемненную пеленой гевулота.

Там происходит что‑то очень серьезное, говорит «Перхонен». Город перестал двигаться.

С краев кратера к городу стекается расплывчатая темная масса.

«Перхонен» увеличивает изображение, и Миели кажется, что перед ней картина ада.

Это фобои, поясняет корабль.

– Что же нам делать? – спрашивает Миели у Пеллегрини.

– Ничего, – отвечает богиня. – Подождем. Жан хотел раскинуть внизу свои игры, так пусть поиграет. Мы подождем, пока он закончит.

– Я прошу прощения, – уточняет Миели, – но это означает, что миссия провалена. Внизу еще остались пригодные для работы агенты? Гогол‑пираты?

– Ты осмеливаешься указывать мне, что делать?

Миели вздрагивает.

– Ответ отрицательный. Я не могу оставлять здесь никаких следов своего присутствия. Пришло время подсчитывать убытки.

– Мы его бросим?

– Жаль, конечно. Я немного привязалась к нему: по большей части опыт был весьма приятным. Даже его маленькая измена только придала остроты. Но незаменимых нет. Если криптарх одержит верх, возможно, с ним проще будет договориться. – Пеллегрини задумчиво усмехается. – Хотя и не так увлекательно.

Не могу сказать, какие проблемы возникли в городе, но мне кажется, что они множатся, говорит «Перхонен». Армия Спокойных отступает в беспорядке. И, если вам интересно, фобои нанесут удар по городским укреплениям приблизительно через тридцать минут.

– Госпожа, – произносит Миели. – Ради служения вам я отказалась почти от всего. От своего разума, своего тела, от большей части своего достоинства. Но в эти несколько недель вор, сам того не желая, был моим собратом по кото. Я не смогу предстать перед своими предками, если его брошу. Позвольте мне сохранить оставшуюся честь.

Пеллегрини приподнимает брови.

– Итак, он все‑таки зацепил тебя, верно? Но нет, я тобой слишком дорожу, чтобы рисковать. Мы будем ждать.

Миели молчит, глядя на остановившийся город. Он не стоит этого, думает она. Он вор и обманщик. Но он заставил меня петь. Хоть это и была всего лишь уловка.

– Госпожа, – вновь заговаривает Миели. – Окажите эту милость, и я добровольно перезаключу наш договор. Вы сможете сделать из меня гогола. Если я не вернусь, можете распоряжаться мной так, как вам будет угодно.

Миели, не делай этого, шепчет корабль. У тебя не будет пути к отступлению.

Это все, что у меня осталось, кроме моей чести, отвечает Миели. И честь мне дороже.

Пеллегрини, прищурившись, смотрит на нее.

– Что ж, интересное предложение. И все ради него?

Миели кивает.

– Хорошо, – говорит богиня. – Я согласна, но с одним условием: если что‑то пойдет не так, «Перхонен» ударит по городу странгелетовым снарядом. В тебе еще остается частица меня, а я не могу допустить, чтобы меня обнаружили. – Она усмехается. – А теперь закрой глаза и молись мне.

Чтобы прорваться сквозь дезорганизованную армию Спокойных, требуется всего несколько минут. Отбросив всяческую осторожность, Миели выжимает всю мощность из корабельных двигателей, работающих на антиматерии. Корабль тонкой алмазной иглой пронзает тропосферу и несется к кратеру Эллада.

Покажи мне фобоев.

Кошмарные существа захватывают кратер. Их уже не один миллион, бесконечное множество вариантов этих созданий сбивается в плотную массу, надвигающуюся на город, словно единый организм. Целые рои насекомоподобных существ образуют быстро перемещающиеся пятна. С ними мчатся и гуманоиды со стеклянистыми телами и удивительно реалистичными лицами – вероятно, их предки пришли к выводу, что человеческая внешность в какой‑то степени замедляет рефлексы Спокойных‑воинов.

Фобои представляют собой гибридное биотическое и биологическое оружие. На протяжении миллиардов поколений они воспроизводят себе подобных и в процессе возобновления численности подвергаются модификации. Ублиетт воюет с ними уже много столетий. И когда Шагающий Город останавливается, его противники чувствуют запах крови.

Миели оценивает имеющееся оружие. Ее защитные гоголы спроектированы для борьбы против зоку и мало чем могут помочь в сражении с примитивными химическими мозгами фобоев. Более реальные шансы дает грубая сила: ку‑частицы, антиматерия, лазеры и – если дойдет дело – оставшийся странгелет, хотя Миели даже представить себе не может, что он сделает с Марсом.

Итак, произносит Миели, план проще простого. Ты их задерживаешь. Я разыскиваю вора. Ты нас подбираешь. Все как и в прошлый раз.

Понятно, отвечает корабль. Будь осторожна.

Ты всегда так говоришь. Даже если собираешься высадить меня в умирающем городе.

И я всегда искренне прошу тебя об этом, отзывается корабль.

Затем «Перхонен» окутывает Миели ку‑сферой, подхватывает ее электромагнитным полем и запускает на Марс.

Миели полностью активирует метамозг и, расправив крылья, направляется к одной из агор Устойчивого проспекта. Она выпускает над городом нано‑ракеты, летящие со скоростью, близкой к скорости света. На этот раз Миели одета в броню и имеет при себе дополнительное оружие – многоцелевую пушку Соборности, гладкий цилиндр, в котором заключена невероятная разрушительная сила. Ракеты, перед тем как испариться, передают ей фрагменты изображений, поскольку гевулот слишком медлителен, чтобы помешать им транслировать информацию. Метамозг Миели составляет из этих фрагментов общую картину.

Окровавленные лица, алые пятна на белой форме. Гогол‑пираты, не скрывая своих щупалец, нападают на все, что движется. Старые и молодые марсиане бьются между собой, размахивая импровизированным оружием. Наставники сражаются и с людьми, и со Спокойными, отражая выстрелы щитами из утилитарного тумана. Колония зоку накрыта ку‑сферой, и вокруг нее происходят самые ожесточенные схватки. В центре Лабиринта возвышается тонкая черная башня, которой раньше здесь не было. А прямо под ней…

В приюте Утраченного Времени Джентльмен бьется против целого отряда Спокойных‑воинов, и его фоглетовый щит потрескивает под ударами крупнокалиберного оружия.

Миели сметает Спокойных залпом автономных ракет, заряженных кварк‑глюонной плазмой. Снаряды взрываются с яркостью сверхновой, опустошают половину площади и на мгновение высвечивают невидимые очертания фоглетов: они похожи на кораллы, растущие из тела Джентльмена.

Доложи ситуацию с фобоями, спрашивает Миели у корабля.

«Перхонен» связана с ней на уровне ощущений. Корабль кружится над клокочущей массой и обстреливает фобоев ударными ракетами. Небо над городом освещается их взрывами, словно невероятно яркими молниями, а через пару секунд доносятся раскаты грома.

Не слишком хорошо, отвечает «Перхонен». Нам необходимо какое‑нибудь вирусное оружие. Я пытаюсь их задержать, но поток номер два в любую минуту может ударить по городу.

Миели крыльями замедляет падение, но приземление все равно получается очень жестким. От удара ку‑брони камни мостовой трескаются. Выбравшись из неглубокого кратера, она видит Раймонду. Вокруг нее облаком парят фоглеты с кинжалами на концах, готовые нанести удар.

– Кто ты? – спрашивает Раймонда. – Миели или та, другая?

– Та, которая пришла сообщить, что через пару минут у вас возникнут проблемы с фобоями, – отвечает Миели.

– Проклятье, – вырывается у Раймонды.

Миели оглядывает последствия беспорядков. С проспекта доносится грохот выстрелов и глухие взрывы.

– По‑твоему, это революция?

– Около часа назад дела пошли из рук вон плохо, – говорит Раймонда. – Контролируемые криптархами люди стали нападать на каждого, кто принял фрагмент воспоминаний, защищающий от манипуляций, а потом криптархи отозвали с укреплений и Спокойных‑воинов. Мы начали вооружать тех, кто остался в живых. Пока действует система восстановления, мы еще можем всех вернуть. Но мы в меньшинстве. А главная проблема там.

Она показывает рукой на шпиль, возвышающийся над Лабиринтом.

– Что это?

– Дело рук Жана, – отвечает Раймонда. – Сам он внутри. Вместе с криптархом.

– Фобои приближаются, – сообщает Миели. – Необходимо как‑то разобраться с ними, в противном случае вы все узнаете, что такое окончательная смерть. Надо, чтобы город снова начал двигаться. Как я понимаю, зоку до сих пор ничего не предпринимают?

– Нет, – говорит Раймонда. – И я не могу с ними связаться.

– Как всегда, – отзывается Миели. – Ладно. Тебе надо пробраться внутрь, вытащить оттуда криптарха и заставить его прекратить стычки, чтобы иметь возможность справиться с фобоями. Я хочу забрать отсюда вора. Получается, что нам по пути.

Миели расправляет крылья. Наставник взмывает в воздух вместе с ней. Они летят над горящим городом к черному шпилю.

– Это из‑за вас все пошло кувырком, – говорит Исидор. – Вы должны помочь нам. Если криптархов не остановить, нам грозит гражданская война. Наставникам одним не справиться.

– Нет. Наш главный принцип – заботиться о себе. Мы исцелились и снова обрели силы. Нам пора уходить.

Сокровищница вокруг уже опустела, остались только серебряные порталы.

– Вы просто бежите, – произносит Исидор.

– Это типичная оптимизация ресурсов, – возражает Старейшая. – Ты можешь уйти вместе с нами, хотя быстро поймешь, что твой облик для этого не подходит.

– Я остаюсь, – заявляет Исидор. – Здесь мой дом.

На части мерцающего силуэта Старейшей появляется миниатюрное изображение города. Улицы заполнены крошечными людьми. Повсюду вспышки выстрелов и зарево пожаров. Исидор видит стычки между контролируемыми криптархами людьми и теми, кто получил защитный вирус. Во рту появляется привкус крови, и он понимает, что прикусил язык. А на укрепления, оберегающие ноги города, накатываются белые волны. Фобои.

– Ты можешь изменить свое решение, – предлагает Старейшая.

Исидор прикрывает глаза. Мысленная картина в его голове отличается от того, как он обычно представляет тайну, она непрерывно движется и изменяется, это уже не гигантская снежинка, которую можно рассматривать под разными углами.

– Криптархи, – говорит он. – Криптархи еще могут все остановить. Они в состоянии заставить город двигаться и прекратить стычки. Раймонда считала, что они направляются туда, вместе с вором… – Он показывает на иглу, торчащую в миниатюрном городе, словно стрела в сердце. – Кольцо. Вор похитил мое кольцо сцепленности. Пиксил, оно будет работать внутри этого?

– Возможно. Зависит от того, что это такое, – отвечает Пиксил. – Чтобы выяснить, нам нужно воспользоваться переходом.

Она направляется к ближайшей серебряной арке.

– Зоку этого не позволят, – предупреждает Старейшая.

– Просто перебрось меня туда, – говорит Исидор. – Я больше ни о чем не прошу. Я не могу стоять здесь и наблюдать.

Пиксил подносит руку к камню зоку в основании шеи. Затем она крепко зажмуривается, лицо искажает гримаса боли, и камень выходит наружу, словно только что рожденное существо. Она держит его перед собой окровавленными пальцами.

– Мы всегда обладали свободой, – произносит она. – Свободой уйти. Я ухожу. Я здесь родилась, и я остаюсь.

Она берет Исидора за руку.

– Пошли.

– Что ты делаешь?! – восклицает Старейшая.

Пиксил прикасается к створкам. Из‑за них прорываются золотистые лучи дневного света.

– Я поступаю правильно.

С этими словами она шагает вперед и тянет за собой Исидора.