Лекция: Условиях постсоветской России.
После Великой Отечественной Войны, примерно до 1958 года, государственное давление на Церковь несколько смягчилось, но правовая база ее существования в советском государстве практически не изменилась и, последовавшие затем хрущевские гонения в рамках советских законов о религии можно рассматривать, как вполне естественный процесс. Даже в 1988 году, когда прошли широкомасштабные торжества, посвященные 1000-летию Крещения Руси, когда Церковь постепенно начала выходить из того бесправного положения, в которое определила ее советская система, основным законом о религии в СССР, продолжало оставаться дискриминационное постановление ВЦИК и СНК от 1929 года. Правда в это время несоответствие данного постановления новым историческим реалиям уже остро ощущалось обществом, и шла подготовка нового религиозного законодательства.
Новые законы о религии СССР и РСФСР были приняты почти одновременно. Российский закон был разработан быстро и дополнен существенными поправками Комитета Верховного Совета по свободе совести, милосердию и благотворительности. В то же время союзный закон имел трудную судьбу.
Коммунистическим деятелям удавалось постоянно блокировать разработку проекта закона и внесение в него либеральных статей. Спустя три недели после опубликования закона СССР (01.10.1990), РСФСР представила свой Закон о свободе вероисповеданий (25.10.1990). Религиозные организации получили статус юридического лица. Родители получают право на религиозное воспитание детей. Были разрешены миссионерская и публицистическая деятельность Церкви. Смогла свободно развиваться приходская жизнь.
Однако если российский закон можно сравнить с западными законами, то в союзном законе можно найти несколько антирелигиозных штрихов, — так, например, статья 6 не предусматривает преподавание Закона Божьего в государственных школах. В то же время статья 9 российского закона гласит, что «религиозное воспитание… может осуществиться… по желанию граждан… в любых дошкольных и учебных заведениях и организациях». Союзный закон не предусматривал замены по религиозным убеждениям военной службы, связанной с ношением оружия, альтернативной (ст. 4) – российский закон (ст. 7) такое право формировал. Союзный закон предусматривал сохранение контрольного органа – Совета по делам религий, с правом решать координационные задачи (ст. 29), в российском законе о таком внепарламентском органе вообще не говорилось (ст. 11).
Принятию нового закона предшествовала большая полемика, в которой приняли участие, как церковные иерархи и политические деятели, так и рядовые граждане. Б.Н. Ельцин, в то время Председатель Верховного Совета РСФСР, отмечал: необходимость упразднения Совета по делам религий при Совмине СССР, как управленческого органа, необходимость сотрудничества власти и Церкви в делах милосердия во имя подъема нравственности, необходимость возвращения Церкви некогда отобранных у нее храмов[421]. Секретарь Комитета Верховного Совета СССР по вопросам строительства и архитектуры М. Бочаров говорил о необходимости возрождения гражданской роли церкви, о полном освобождении ее от налогов, о важности передачи храмов в собственность Церкви[422]. Депутат Верховного Совета СССР М. Костенецкая отмечала необходимость окончательного упразднения обязательного обучения со сдачей экзаменов по атеизму в учебных заведениях страны[423]. А вскоре, после принятия новых законов о религии, народный депутат РСФСР Т.И. Корягина высказывала еще более смелые суждения, говорила о том, что Церковь должна подсчитать свои потери и предъявить иск государству и КПСС, которая фактически правила государством[424].
В редакции церковных и государственных средств массовой информации поступало множество писем от рядовых граждан разного возраста, считавших, что Церкви должны быть возвращены права на полное и разностороннее служение, отнятые у нее советским государством, включая право иметь статус юридического лица, собственность, вести образовательную, миссионерскую и благотворительную деятельность.
Советский закон, вместе с положительными сторонами, имел и недостатки. Например, в главе III «Имущественное положение религиозных организаций» не получила отражения справедливо высказывавшееся в процессе разработки закона желание многих граждан и организаций, просьба Поместного Собора Русской Православной Церкви 1990 года о закреплении в законе права религиозных объединений получить в собственность используемое ими недвижимое имущество (храмовые здания и другие сооружения), если они находятся на их полном содержании, включая реставрацию, ремонт, реконструкцию[425]. Но его основные недостатки исчезли вместе с самим СССР.
Российский же закон, как более прогрессивный, открывал перед Церковью новые горизонты. Он «способствовал освобождению от наследия тоталитарного общества», в котором религиозные организации, формально отделенные от государства, вынуждены были существовать в режиме диктата со стороны идеологизированного государства, без правовой защиты, поскольку ни право граждан на свободу совести, ни положение религиозных объединений не имели цивилизованного правового основания[426].
Однако процесс возвращения Церкви имущества религиозного назначения не закончился не только в 1990-е годы, но продолжается и по настоящее время. Не всегда этот процесс проходил безболезненно. Например, в 1999 году арбитражный суд Ульяновской области вынес решение о передаче здания, в котором до 1917 года располагалась Симбирская Духовная семинария, Ульяновской епархии. Администрация города обратилась с кассационной жалобой, агрессивная антицерковная компания была развёрнута в местной прессе. Мэрия продала данное здание на аукционе и в нем были размещены кафе, магазин дорогой парфюмерии – несмотря на то, что к этому времени уже вошли в силу законодательные нормы, регулирующие отношения между Церковью и государством по вопросам недвижимости[427].
Казанский собор в Санкт-Петербурге, в передаче которого Церкви была намечена на 4 ноября 1999 года, не был в указанный срок возвращен епархии, несмотря на принятое решение губернатора Владимира Яковлева, из-за противодействия оказываемого занимающим собор государственным музеем истории религии[428].
В соответствии с Законом РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года, были реабилитированы, независимо от фактической обоснованности обвинения, лица, осужденные за нарушения законов об отделении Церкви от государства и школы от Церкви. Целям восстановления справедливости, законных прав граждан России на свободу совести и вероисповедания, служит, также Указ Президента Российской Федерации «О мерах по реабилитации священнослужителей и верующих, ставших жертвами необоснованных репрессий» от 14 марта 1996 года[429].
Новый Закон «О свободе совести и религиозных объединениях» от 26.09.1997 был призван, несколько ограничить деятельность зарубежных проповедников нетрадиционных для России религиозных учений, но, в отношении Православия был вполне лоялен. «Особая роль Православия в истории России, в становлении и активности ее духовной культуры» признается в преамбуле этого Закона.
Согласно этому Закону религиозное объединение «создается и осуществляет свою деятельность в соответствии со своей собственной иерархической и институционной структурой, выбирает, назначает и заменяет свой персонал согласно своим собственным установлениям[430]», «религиозные организации вправе в соответствии со своими уставами и с законодательством Российской Федерации создавать образовательные учреждения»[431], «по просьбе религиозных организаций соответствующие органы государственной власти в РФ вправе объявлять религиозные праздники нерабочими (праздничными) днями на соответствующих территориях»[432], «тайна исповеди охраняется законом»[433], имеется ряд других положений, позволяющих Церкви активно осуществлять свою миссию.
Из всего этого мы видим, что государственное законодательство в отношении религий играет исключительно важную роль, как для взаимоотношений Церкви с государством, так и для внутрицерковной жизни. Гонения на Церковь в первые десятилетия существования советского государства не могли бы быть столь интенсивны, если бы не имели под собой соответствующей законодательной базы. И послевоенная «оттепель» в церковно-государственных отношениях смогла так легко перейти в хрущевские гонения на Церковь именно потому, что никакого законодательного основания эта «оттепель» практически не имела. Также и в 1990-е годы такое бурное возрождение церковной жизни, связанное с массовым открытием монастырей и храмов, строительством новых культовых зданий, расширением сферы церковной деятельности, началом Церковью работы в областях религиозного образования и духовного просвещения, социального служения обществу, стало возможным именно вследствие изменения государственных законов о религии.
В то время, для разработки новых прогрессивных законов о религии большое позитивное значение имело избрание священнослужителей народными депутатами СССР. Святейший Патриарх Алексий II, в то время митрополит, был избран депутатом от фонда милосердия и здоровья, что позволило ему активно влиять на выработку нового законодательства о свободе совести. В связи с этим Патриарх говорил: «Депутатство различных уровней – сегодня не тот путь, который необходимо выбрать духовенству для осуществления своей миссии. Но, на первом этапе, когда в нашей стране возродились свободные выборы и нормальная депутатская работа, участие священнослужителей в Верховном Совете России и СССР, работа на съездах народных депутатов имела смысл, например, в связи с обсуждением и принятием нового законодательства о свободе совести. Ведь большинство депутатов просто не представляло себе реального положения Церкви, ее структур в нашем обществе… Они не понимали, например, что предыдущий закон 1929 года был дискриминационным. В принятие нового, значительно более справедливого закона, как в России, так и в СССР, тогда еще существовавшем, депутаты-священнослужители внесли большой вклад. Сегодня ситуация изменилась. Волны политических страстей захлестывают общество с такой силой, что, я думаю, участие в этих сражениях Церкви и ее представителей не имеет смысла: наша задача в другом – в нравственном оздоровлении народа»[434].
В 1990 году на выборах в Костромской Совет народных депутатов уверенно победил епископ Костромской и Галичский Александр и в течение трех лет участвовал в работе Совета[435]. Сам он так вспоминал о своей работе в облсовете: «В те годы это было оправдано. Помню, что ни одного дня заседаний не проходило без обсуждения церковных вопросов. Для многих стало откровением, что в Костроме существует епархия, есть свой епископ, который представляет интересы большой группы верующих. Другим важным этапом оживления церковной жизни стало двухдневное собрание, в котором приняли участие настоятели всех православных храмов области и главы всех районных администраций. Так мало-помалу люди узнавали друг друга, и стена, искусственно возведенная между Церковью и обществом, разрушалась»[436].
Важными подтверждениями укрепления церковных позиций были также перевод церковных пенсионеров на государственное пенсионное обеспечение в 1992 году и объявление Верховным Советом РСФСР праздника Рождества Христова нерабочим днем, начиная с 1991 года[437].
Перемены в церковно-государственных отношениях не всеми принимались одинаково. Например, уполномоченный Совета по Костромской области М.В. Кузнецов, несмотря на выговоры и взыскания, защищал храмы от закрытия, словом и делом помогал священнослужителям. А с назначением на Костромскую кафедру в 1989 году деятельного епископа Александра, М.В. Кузнецов стал верным его соработником в деле духовного возрождения Костромской земли[438]. А вот во Владимирское епархии уполномоченный в 1990 году очень возмущался тем, что председателем Владимирского горисполкома, в обход его, было принято положительное решение по ряду ключевых церковных вопросов и писал: «Считал бы целесообразным просить председателей гор-райисполкомов перед принятием решений по вопросам, относящимся к деятельности религиозных общин предварительно консультироваться с представителями компетентных организаций облисполкома»[439].
Уже в 1992 году деятельность епархий и церковных приходов значительно упростилось. Это было связано с тем, что на дела Церкви все чаще и чаще стали обращать внимание, как рядовые граждане, так и различные объединения и организации. И если еще недавно контакт между епархией и властными структурами мог осуществляться только через уполномоченного Совета по делам религии, то теперь он стал осуществляться напрямую. Постоянными стали рабочие контакты церковных структур с администрациями области, городов и районов, поселков, сел[440].
Большим достижением в жизни Ивановской епархии явилось решение № 97 от 08.07.1992 года Ивановского малого областного Совета народных депутатов, согласно которому были приняты предложения архиепископа Амвросия, поддержанные областной администрацией, о передаче в собственность Ивановской епархии церковных зданий, сопутствующих им сооружений, церковной утвари и земельных участков. Порядок и сроки передачи в собственность этого имущества были определены в постановлении главы администрации Ивановской области № 223 от 13.08.1993 года[441]. Теперь Ивановская епархия стала являться собственником земель, зданий и утвари более чем 135-и храмов, которые были зачислены на ее баланс.
По благословению архиепископа Екатеринбургского и Верхотурского Викентия с 1999 года 7 декабря, в день памяти святой великомученицы Екатерины, стал праздноваться Церковный день города Екатеринбурга[442]. В Ивановской епархии по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II с 2000 года был учреждён день памяти Собора Ивановских святых, празднование которого определено на 20 июня – день образования области.
Однако необходимость заниматься воссозданием церковной инфраструктуры отвлекала многих архиереев и священников собственно от пастырского служения. Митрополит Воронежский и Липецкий Мефодий в одном из интервью сказал: «анализирую пройденный день, неделю, месяц, год всё чаще ловлю себя на мысли, что я всё-таки не прораб, не начальник строительного управления. Взяв же на себя все заботы о строительстве и реставрации, к своему личному духовному возрождению, внутренней реставрации я так и не приступал. Как архипастырь я многое должен был бы делать мягче, добрее, с большим христианским смирением, как учит нас Церковь»[443].
Об укреплении отношений между церковью и государством свидетельствует и награждение церковных деятелей государственными наградами. Например, в 1998 году управляющий Ивановской епархией архиепископ Амвросий был награжден орденом Почета. Управляющий Костромской епархией архиепископ Александр, в 1994 году, был награжден орденом Дружбы Народов, а в 1999 году орденом Почета, митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл орденом «За заслуги перед Отечеством».
Можно констатировать, что Русская Православная Церковь играет все большую роль в жизни российского общества, оказывая благотворное духовное влияние на позитивное развитие многих общественных процессов. Несмотря на то, что сама она находится в крайне стесненном материальном положении, Церковь находит возможность и для оказания поддержки социально незащищенным слоям общества, хотя, на сегодняшний день, и в достаточно скромных объемах.
Открываются церковные социальные учреждения, такие, как приюты, дома престарелых, организуются различные благотворительные акции. Не становясь частью государственной системы. Церковь начинает играть в жизни общества столь значительную роль, что многие видные церковные деятели награждаются правительственными наградами. Широкомасштабные мероприятия, проводимые Церковью, привлекают к себе внимание общественности.
Одновременно нельзя не отметить, что «провал на выборах всех, так называемых православных партий ясно доказывает невозможность для какой-либо общественной силы пытаться опереться на авторитет Церкви, одновременно игнорируя церковные установления, отказываясь от принципа церковной дисциплины»[444].