Лекция: Картина мира эпохи Нового времени и Просвещения: философия истории.
1. Антропоцентризм как стиль видения мира.
2. Истолкование мира (универсума, космоса) – механицизм или механистическая картина мира. Мир как машина или часовой механизм. Природа есть однородная во времени и пространстве, неизменная, движущаяся протяженная материя, соединяемая или разъединяемая силами притяжения и отталкивания. «Природа непрозрачна, молчалива, без цвета и запаха» (Уайтхед).
3. Детерминизм. Роль Бога – функция первотолчка (деизм). В ней нет никакой цели (направления), поэтому объяснять ее надо по принципу причинно-следственных связей — детерминизм. Десакрализация мира: в нем нет никакой тайны, магии, в диалог с ней вступать нет смысла. Все может быть объяснено посредством математических расчетов. Цель – практическое: господство над природой посредством роста знания. Поиск законов как способов предсказания и контроля. Везде в мире, в том числе в социальном, господствуют одни и те же законы, которые носят естественный характер. Приоритет изучению природы.
4. Секуляризация сознания – отказ от идеи Бога и опора на свои способности. Это анализ способностей чувств и разума – антропоцентризм. Возникновение такой картины мира не случайно. Отказ от идеи абсолютного Бога и постановки под сомнение предания, поставил вопрос о тех ресурсах, которыми может обладать человек в своем стремлении получить надежное знание. Помочь ему может только он сам, только изучение собственных способностей и возможностей. Поэтому в поиске достоверного знания философы и ученые ищут некоторые базисные простые неделимые элементы или свойства, из которых складывается реальность и которые постижимы посредством разума и чувств (в частности должны повторяться – тело, например, если помыслить тело, то при отбрасывании всех признаков останется протяженность, твердость, что можно отбросить, то случайно, а что остается – необходимо). Отсюда приоритет познанию природы, где повторяемость бросается в глаза. Познание общества уподобляется познанию природы – поиск законов социальной жизни (социологизм). Ищутся постоянные факторы, влияющие на поведение людей, — географический детерминизм (Ш.Л.Монтескье «О духе законов» 1748).
5. Место человека в этой картине мира – социальная онтология. Человек – такой же элемент в мировой машине, атом или тело отдельное, движимое по тем же законам притяжения и отталкивания только в форме удовольствия и страдания. Природа человека везде одинакова. Взаимодействие человека с миром трактуется по принципу: стимул-реакция или воздействие внешних раздражителей на чувства: что вызывает удовольствие, к этому тело стремится, а то, что вызывает страдание – от того тело отталкивается. Взаимодействие людей есть частный случай взаимодействия тел. Существование человека есть накопление опыта взаимодействия с миром. Накопленный опыт удач и неудач формирует взгляды людей, их привычки и нравы, которые определяют дальнейшее поведение людей. Поэтому типичный для эпохи стал тезис «мнения правят миром» (Т.Гоббс (1588-1679)). Поэтому события следует объяснять не волей творца, а страстями индивидов. Идея эгоизма как принципа поведения индивида, т.е. каждый стремится к собственному счастью (максимум удовольствий и минимум страданий). Поэтому естественное человеческое существование – «война всех против всех» (теоретический постулат).
Роль разума амбивалентна: с одной стороны разум также производен от действия сил притяжения и отталкивания (основные операции разума: анализ и синтез). Разум обобщает (исчисляет, ищет повторяемости в опыте, отделяет существенное от несущественного) накопленный опыт взаимодействия с миром и направляет действия людей. С другой стороны, разум, накопив опыт, способен контролировать и регулировать чувства, а именно ограничивать страсти или рационализировать поведение (алкоголь вызывает удовольствие, но опасен для здоровья). Отсюда цель социального бытия – рационализировать общественное устройство. Концепция Просвещения (цель деятельности философа): открыть людям глаза на их подлинную природу.
В экономическом плане – принцип «разумного эгоизма» или «эгоизм каждого – счастье всех».
В социально-политическом плане — принцип «поступай так, что исполнение твоего желания не препятствовало исполнению желаний других». Поскольку все индивиды равны (нет сакральных фигур типа монарха), то это тоже рациональное соглашение о власти.
Толчок дан христианством – «расколдовывание мира», т.к. вне Бога ничего сакрального нет, все получает святость от Бога. А Бог вне мира. Все люди перед Богом равны. Поэтому отбрось Бога и в мире ничего неестественного не останется. В протестантизме «Бог помогает тому, кто сам себе помогает» — достигаешь успеха в делах.
Какое место в такой онтологии отводилось истории? С одной стороны именно в этот период появляется философия истории. Появляется сам термин, веденный Вольтером. Формулируется цель – не просто собирать и накапливать факты (критика антикваров), а увидеть глубинный смысл в прошлом. Экспериментальный критерий, введенный в познание, требовал проверять суждения фактами и подвергнуть рациональной критике имеющиеся источники (Священное писание, в первую очередь). Произведения известного английского политического деятеля и мыслителя Болингброка (1678-1751) «Письма об изучении и пользе истории» (1752), одного ведущих французских просветителей Франсуа Вольтера (1694-1778) «Опыт о нравах и духе народов» (1756), французского мыслителя Габриэля де Мабли (1709-1785) «Об изучении истории» (1765), «О том, как следует писать историю» (1783). Выражением общего настроя Просвещения по отношению к истории может служить знаменитая «Энциклопедия» (1751-1780) Дени Дидро (1713-1784) и Жана-Лерона Д’Аламбера (1717-1783).
С другой стороны, антиисторизм мысли эпохи Просвещения. Он заключался в оценке статуса истории в бытии человечества.
Следствия:
1. История – это уровень явлений. Философская мысль данного времени открыто провозглашает или неявно проводит тезис о том, что многообразие обычаев, нравов, текучесть и изменчивость событий и деяний, конституирующее историю и присущее человеческой жизни относится всего лишь к уровню явлений или поверхности жизни. Только тот, кто не обладает правильным методом познания и видения в целом, может принять это за сущность человеческого бытия и всего мироздания. Тот, кто разумно (научно) смотрит на вещи, должен признать, что основу или сущность природного и социального миров составляет бесконечная и вечно повторяющаяся игра одних и тех же сил – сил притяжения и отталкивания. Причем, одни и те же причины будут всегда порождать одни и те же следствия. Люди во все времена одинаковы: страсти всегда одни и те же, разум по своей природе един. Поэтому подлинное знание о природе человека и мироустройства формируется посредством познания природы, а не истории. Законы человеческого поведения (в том числе и его нравственные основы) устанавливаются в природе, а в истории только проявляются. Поэтому, зная законы природы, можно умозаключать о следствиях в истории. Как говорил Монтескье, дайте мне начальные условия о климате той или иной страны и я предскажу Вам всю ее историю.
2. История существует случайно. Данная парадигма ориентирует на определение подлинных причин историчности, т.е. разнообразия в пространстве и времени жизни. Оно состоит
а) в непросвещенности индивидов о своей подлинной природе;
б) в преобладании страстей над разумом;
в) в воздействии постоянных факторов окружающей среды, в первую очередь, географической, на жизнедеятельность индивидов и народов (климат). Географический детерминизм как поиск постоянных факторов, влияющих и формирующих мнения людей и нравы. Поэтому история не может быть сущностной стороной или основой человеческого бытия так сказать на онтологическом уровне.
3. История сама по себе никуда не ведет, ни к какой цели. Нет закона истории. Есть законы социального бытия. Они, как производное от законов природы, однообразны в пространстве и времени. Единственная специфика человеческого бытия состоит в возможности познания своей подлинной природы, а значит разумной организации социального бытия. Идея возможного конца истории, причем который может произойти когда угодно, если Просвещение окажется успешным. Но это означает, что в практическом плане история должна закончиться, если игра хаоса и порядка может быть приостановлена усилием просвещенного разума. Тогда интерес к прошлому утратит прагматические основания, оставшись достоянием внимания антикваров.
Сама история не имеет смысла (если под смыслом понимать сам закон истории), но вот знание о ней смысл может иметь.Выводы о подлинной роли или пользе исторического знания.
1) Смысл истории познавательный – это уроки, которые мы должны извлечь. «История – это философия, которая учит нас с помощью примеров». Действительная ценность исторического знания виделась в его педагогическом характере. Это вытекает из природы человека: страсти и разум. Следует учитывать роль страстей и возможно поставить их на службу разуму с воспитательными целями. Воспитание индивидов необходимо для разумной организации общественной жизни. Поэтому яркие и красочные картины прошлого могут стать функциональными – не только развлекать, но и поучать. Тем самым история не столько дает знание, сколько выступает родом эффективного поучения или наставления. В лучшем случае, она является родом знания, но лишь для просвещаемого, а не для просветителя.
2) Функция фактов исторических состоит в том, чтобы выполнять роль лишь примера или иллюстрации, но не доказательств или опровержений.
3) Если история сводилась к иллюстрации принципов человеческого поведения, полученных путем познания природы, то это объективно сводило историю к уровню фактов и превращало историю в служанку других наук, в частности в служанку социологии.
4) Если цель изучения истории состояла в закреплении нравственных принципов, то это влияло и даже определяло содержание исторического знания, т.е. к чему интерес. Она вытекала из идеи, что, в конечном счете, мнения правят миром. Значит, роль среды, конституирующей поведение индивидов, сводилась к минимуму, а решающее значение приобретало нравственное содержание человеческих действий. Такой подход заставлял отдавать приоритет описанию событий и человеческих поступков, причем в сфере политической.
5) Идея единства человеческой природы упрощала или трансформировала методологические задачи исторического познания. Доминирующей проблемой для исследователя прошлого становилось не понимание инаковости других культур, требующее соответствующего подхода (герменевтического в частности), а определение меры иррационального в жизни. Ведь все народы, по сути, одинаковы, а страсти нуждаются не в понимании, а в ограничении. Мерой в их определении призвано было выступать знание законов человеческой природы. Поэтому заблуждения историков связывались не с использованием недостоверных фактов, а с неправильным сочетанием идей, а именно плохим знанием законов человеческой природы.
6) Критерий доказательности исторических фактов — соответствие закономерностям человеческого опыта или правдоподобию. В результате единственной опорой объективности становилась субъективная честность автора и психологически окрашенные убеждения просвещенного читателя, уже не верящего в «чудеса», «магию» и т.д.
7) История отождествляется с литературой: неизбежно приобретала облик не исследования, ставящего проблему, формулирующего гипотезу и на ее основе отбирающего и интерпретирующего свидетельства, а род литературных упражнений, т.е. род рассказывания. Иначе говоря, основная задача состояла в том, чтобы изобразить, а не доказать. В результате основным средством производства текстов становилась риторика, призванная воздействовать и объективно направленная на эстетический вкус читателя, чем на его способность суждения. Модель создания исторических повествований заимствовалась из сферы литературных жанров. Приоритет отдавался или эпическому жанру, поскольку история должна учить добродетелям и показывать отвращение к порокам, или ироническому, поскольку автор призван был изобразить события прошлого в чуждом им свете моральной оценки.
Такой подход толкал к тому, чтобы стилистическую организацию текста делать целью, а не средством. Это призвано было оправдать и даже обосновать риторические приемы, связанные с вкладыванием речей в уста исторических персонажей, внимание к ритму, стилю, композиции повествования. Вот почему Болингброк мог говорить, что «когда подобная видимость налицо, разум снисходителен к невинным подлогам воображения и, допуская вероятность, отказывается от тех строгих правил критики, которые он установил для проверки истинности факта» (С. 44). Поэтому изощренность процедур сбора и критики источников объявлялась ненужной. Она оказывалась стилистически избыточной, поскольку загромождала и затягивала повествование.
8) Методологическим следствием данной установки становилось сужение исследовательского интереса, в частности, равнодушие к утрате источников и широте исторических описаний. Природа человеческая одинакова, поэтому везде одни и те же пороки и добродетели. Недаром Мабли, оценивая перспективы анализа средневековых архивов для создания истории Европы, утверждал, что «даже иссушив свой ум в сих неблагоприятных штудиях, разве сможет историк сочинить что-либо, кроме истории воистину варварской во всех отношениях. Согласен, можно приобрести знания, необходимые для описания нравов, публичного права и духа народов, но как сохранить при этом тот вкус и выразительность, которые привлекают читателя» (с. 177). Достаточно обратиться к Древней Греции или Риму, где легко найти произведения с тонким вкусом и полнотой информации о пороках и добродетелях.
Общий мировоззренческий вывод, рожденный эпохой Просвещения: жизнь — это театр.
1) С одной стороны, это действительно сцена, где все представлено, выставлено напоказ, только правильно смотри.
2) Но, по сути, жизнь всегда одинакова, меняются только маски, костюмы, но роли и актеры всегда одни и те же, да и разыгрываются одни и те же сюжеты, причем в одинаковой жанровой последовательности: от эпоса к трагедии и комедии.
3) Жизнь есть игра, ведь в ее основе лежит столкновение сил притяжения и отталкивания, которое ни к чему не приводит. Поэтому ценность может иметь только разыгрывание самого процесса. А т.к. смысл в испытывании удовольствия, а удовольствие требует связи с предметами удовольствия, т.е. разыгрыванием роли, то и поверхность жизни также лишена смысла как достижения конечного результата.
4) Отсюда вытекает ощущение несерьезности жизни и несерьезности познания. История, как и чувственный опыт в целом, представляет собой лишь зрелище, обладающее, по сути, эстетической ценностью. На него приходят поглазеть, а в лучшем случае, использовать для легкого и ненавязчивого воспитания.
5) При таком подходе последовательная релятивизация моральных принципов и научных истин в целом не только не приближала к историческому пониманию действительности, сколько бесконечно удаляла от него. Рост пессимизма (Маркиз де Сад). Ведь единственный вывод, который мог сделать наделенный такой мудростью читатель, состоял в том, что «можно нарисовать ужасающую картину этих результатов, которая еще больше усилит наше чувство глубочайшей беспомощной скорби и которой нельзя противопоставить ничего примиряющего» (Гегель Г.В. Ф. Лекции по философии истории. – СПб.: Наука, 1993. — С. 74.) История здесь ничем помочь не может, поскольку единственный опыт, который она может дать, — это опыт краха всех благих начинаний.