Реферат: Развитие науки: революция или эволюция? Философские модели постпозитивизма.

Автор м.н.с. Института катализа СО РАН Лебедева Н.П.

Сибирское отделение Российской Академии наук

Кафедра философии

Новосибирск 1997

Введение

Интерес к феномену науки, законам ее развития столь жестар, как и сама наука. С незапамятных времен науку исследовали и теоретически,и эмпирически. В каждой науке формулируются не только высказывания о познанияхв той или иной предметной области, но и общие правила и предписания,относящиеся к построению, методике и терминологии.

К концу XX века философския теория развития наукисчитается в значительной степени сформированной. Концепции Т.Куна, К.Поппера иИ.Лакатоса, Ст.Тулмина, П.Фейерабенда и М.Полани занимают достойное место всокровищнице мировой философской мысли. Однако, в силу своей многогранности иактуальности вопросы философии науки продолжают приковывать к себе вниманиефилософов и ученых различных специальностей.

Настоящая работа посвящена рассмотрению основныхзападных философских концепций XX века, затрагивающих вопросы поиска и анализазаконов развития науки.

Логико-методологическая концепция Карла Поппера

Карл Поппер — один из наиболее влиятельныхпредставителей западной философии науки XX века. Он является автором большогоколичества работ по проблемам философии, логики науки, методологии исоциологии, многие из которых, например “Логика и рост научного знания”,“Открытое общество и его враги”, “Нищета историцизма” и др., к настоящемувремени опубликованы на русском языке.

Имя К.Поппера часто связывается с таким философскимтечением как “фаллибилизм” (от английского fallible — подверженный ошибкам,погрешимый) [1]. Основанием для этого явился выдвинутый Поппером “принципфальсифицируемости” систем [2]. Фальсифицируемость универсальных высказыванийопределяется как их способность формулироваться в виде утверждений онесуществовании. “Не верифицируемость, а фальсифицируемость системы следуетрассматривать в качестве критерия демаркации. Это означает, что мы не должнытребовать возможности выделить некоторую научную систему раз и навсегда вположительном смысле, но обязаны потребовать, чтобы она имела такую логическуюформу, которая позволяла бы посредством эмпирических проверок выделить ее вотрицательном смысле: эмпирическая система должна допускать опровержение путемопыта” [2].

Развитие научного знания, согласно Попперу, — этонепрерывный процесс ниспровержения одних научных теорий и замены их другими,более удовлетворительными. В целом теорию этого процесса можно представить ввиде следующей структуры: 1) выдвижение гипотезы, 2) оценка степенифальсифицируемости гипотезы, 3) выбор предпочтительной гипотезы, то есть такой,которая имеет большее число потенциальных фальсификаторов (предпочтительнее тегипотезы, которые рискованнее), 4) выведение эмпирически проверяемых следствийи проведение экспериментов, 5) отбор следствий, имеющих принципиально новыйхарактер, 6) отбрасывание гипотезы в случае ее фальсификации, если же теория нефальсифицируется, она временно поддерживается, 7) принятие конвенциональногоили волевого решения о прекращении проверок и объявлении определенных фактов итеорий условно принятыми [3]. Другими словами, наука, согласно Попперу,развивается благодаря выдвижению смелых предположений и их последующейбеспощадной критике путем нахождения контрпримеров.

При всех тех модификациях, которым подвергалась напротяжении полувека концепция этого философа, неизменной в ней оставалась идеяо том, что потребность, возможность и необходимость критики и постоянногопересмотра своих положений становятся основными и определяющими признакаминауки, существом научной рациональности. Каждая теория уязвима для критики, впротивном случае она не может рассматриваться в качестве научной. Если теорияпротиворечит фактам, она должна быть отвергнута. Можно спорить о том,отбрасывается ли в реальной науке опровергнутая опытом теория или гипотезанемедленно или же этот процесс происходит сложнее, но для К.Поппера несомненноодно — если ученый, поставленный перед фактом крушения своей теории (например,в случае “решающего эксперимента”, заставляющего отвергнуть одну изконкурирующих гипотез), тем не менее остается ее приверженцем, то он поступаетнерационально и нарушает правила “научной игры”. Таким образом, смена научныхтеорий дело не только обычное, но и существенно необходимое. Вся историянаучного познания и состоит, согласно Попперу, из выдвижения смелыхпредположений и их опровержений и может быть представлена как история“перманентных революций” [4]. Поэтому понятие научной революции для К.Попперавыступает как некий усиливающий оборот, подчеркивающий особую остроту описанийситуации или необычную резкую противоположность (несовместимость) междусменяющими друг друга теориями, особенно когда речь идет о фундаментальных, ане “локальных” теориях.

Онтологическим основанием модели служит его концепция“Третьего мира”, которая становится частью общей теории объективности научногознания. В своей работе “Объективное знание” автор выдвигает тезис о том, чтоможно различить следующие три мира: “во-первых, мир физических объектов илифизических состояний, во-вторых, мир состояний сознания, мыслительных(ментальных) состояний и, возможно, диспозиций к действию, в-третьих, миробъективного содержания мышления, прежде всего содержания научных идей,поэтических мыслей и произведений искусства.” [2]. Третий мир возникает какрезультат взаимодействия физического мира и сознания, как естественный продуктчеловеческой деятельности. Необходимым условием его возникновения являетсяпоявление языка. Именно закрепляясь в языке, знание превращается в “объективныйдух”, приобретает объективный характер.

Поппер подчеркивает, что “третий мир” в значительнойстепени автономен, хотя мы постоянно воздействуем на него и подвергаемсявоздействию с его стороны.

Обитателями третьего мира являются теоретическиесистемы, проблемы и критические рассуждения, сюда же относятся и содержаниежурналов, книг и библиотек. Процесс развития научных теорий происходит в“третьем мире” и имеет собственную логику развития. “Моя логика исследованиясодержала теорию развития знания через попытки и ошибки, точнее, черезустранение ошибок. А это значит — через дарвиновскую селекцию, через отбор, авовсе не через ламарковскую инструкцию, то есть обучение”. Эту аналогию Попперв конце жизни разработал, создав схему четырех фаз динамики теорий:

1) Проблема (не наблюдение);

2) Попытки решения — гипотезы;

3) Устранений ошибок — фальсификация гипотез илитеорий;

4) Новая и более точная постановка проблемы врезультате критической дискуссии”. [Popper K., Alles Leben ist Problemlfosen. Muenchen, Zuerich, 1994/ цитируется по 5]

Таким образом, попперовские “научные революции”целиком относятся к миру идей, не затрагивая мир ученых. Оставаясьрациональным, поведение последних не может быть иным, кроме немедленногосогласия с рационально оправданной заменой теоретических построений. В“открытом обществе” ученых немыслима какая-либо иная, кроме интеллектуальной,борьба, соперничают идеи, но не люди, единственный и определяющий интерескоторых состоит в бескорыстном служении науке. Поэтому мы не находим у Попперасколько-нибудь разработанной “структуры научных революций”.

Теория научных революций Т.Куна

Концепция социологической и психологическойреконструкции и развития научного знания связана с именем и идеями Т.Куна,изложенными в его широко известной работе по истории науки “Структура научныхреволюций” [6]. В этой работе исследуются социокультурные и психологическиефакторы в деятельности как отдельных ученых, так и исследовательскихколлективов.

Кун считает, что развитие науки представляет собойпроцесс поочередной смены двух периодов — “нормальной науки” и “научныхреволюций”. Причем последние гораздо более редки в истории развития науки посравнению с первыми. Социально-психологический характер концепции Кунаопределяется его пониманием научного сообщества, члены которого разделяютопределенную парадигму, приверженность к которой обуславливается положением егов данной социальной организации науки, принципами, воспринятыми при егообучении и становлении как ученого, симпатиями, эстетическими мотивами ивкусами. Именно эти факторы, по Куну, и становятся основой научного сообщества.

Центральное место в концепции Куна занимает понятиепарадигмы, или совокупности наиболее общих идей и методологических установок внауке, признаваемых данным научным сообществом. Парадигма обладает двумясвойствами: 1) она принята научным сообществом как основа для дальнейшейработы; 2) она содержит переменные вопросы, т.е. открывает простор дляисследователей. Парадигма — это начало всякой науки, она обеспечиваетвозможность целенаправленного отбора фактов и их интерпретации. Парадигма, поКуну, или “дисциплинарная матрица”, как он ее предложил называть в дальнейшем,включает в свой состав четыре типа наиболее важных компонентов: 1)“символические обобщения” — те выражения, которые используются членами научнойгруппы без сомнений и разногласий, которые могут быть облечены в логическуюформу, 2) “метафизические части парадигм” типа: “теплота представляет собойкинетическую энергию частей, составляющих тело”, 3) ценности, например,касающиеся предсказаний, количественные предсказания должны бытьпредпочтительнее качественных, 4) общепризнанные образцы.

Все эти компоненты парадигмы воспринимаются членаминаучного сообщества в процессе их обучения, роль которого в формированиинаучного сообщества подчеркивается Куном, и становятся основой их деятельностив периоды “нормальной науки”. В период “нормальной науки” ученые имеют дело снакоплением фактов, которые Кун делит на три типа: 1) клан фактов, которыеособенно показательны для вскрытия сути вещей. Исследования в этом случае состоятв уточнении фактов и распознании их в более широком кругу ситуаций, 2) факты,которые хотя и не представляют большого интереса сами по себе, но могутнепосредственно сопоставляться с предсказаниями парадигмальной теории, 3)эмпирическая работа, которая предпринимается для разработки парадигмальнойтеории.

Однако научная деятельность в целом этим неисчерпывается. Развитие “нормальной науки” в рамках принятой парадигмы длитсядо тех пор, пока существующая парадигма не утрачивает способности решать научныепроблемы. На одном из этапов развития “нормальной науки” непременно возникаетнесоответствие наблюдений и предсказаний парадигмы, возникают аномалии. Когдатаких аномалий накапливается достаточно много, прекращается нормальное течениенауки и наступает состояние кризиса, которое разрешается научной революцией,приводящей к ломке старой и созданию новой научной теории — парадигмы.

Кун считает, что выбор теории на роль новой парадигмыне является логической проблемой: “Ни с помощью логики, ни с помощью теориивероятности невозможно переубедить тех, кто отказывается войти в круг.Логические посылки и ценности, общие для двух лагерей при спорах о парадигмах,недостаточно широки для этого. Как в политических революциях, так и в выборепарадигмы нет инстанции более высокой, чем согласие соответствующегосообщества” [6]. На роль парадигмы научное сообщество выбирает ту теорию,которая, как представляется, обеспечивает “нормальное” функционирование науки.Смена основополагающих теорий выглядит для ученого как вступление в новый мир,в котором находятся совсем иные объекты, понятийные системы, обнаруживаютсяиные проблемы и задачи: “Парадигмы вообще не могут быть исправлены в рамкахнормальной науки. Вместо этого… нормальная наука в конце концов приводит толькок осознанию аномалий и к кризисам. А последние разрешаются не в результатеразмышления и интерпретации, а благодаря в какой-то степени неожиданному инеструктурному событию, подобно переключению гештальта. После этого событияученые часто говорят о “пелене, спавшей с глаз”, или об “озарении”, котороеосвещает ранее запутанную головоломку, тем самым приспосабливая ее компоненты ктому, чтобы увидеть их в новом ракурсе, впервые позволяющем достигнуть еерешения”. Таким образом, научная революция как смена парадигм не подлежитрационально-логическому объяснению, потому что суть дела в профессиональномсамочувствии научного сообщества: либо сообщество обладает средствами решенияголоволомки, либо нет — тогда сообщество их создает.

Мнение о том, что новая парадигма включает старую какчастный случай, Кун считает ошибочным. Кун выдвигает тезис о несоизмеримостипарадигм. При изменении парадигмы меняется весь мир ученого, так как несуществует объективного языка научного наблюдения. Восприятие ученого всегдабудет подвержено влиянию парадигмы.

По-видимому, наибольшая заслуга Т.Куна состоит в том,что он нашел новый подход к раскрытию природы науки и ее прогресса. В отличиеот К.Поппера, который считает, что развитие науки можно объяснить исходя толькоиз логических правил, Кун вносит в эту проблему “человеческий” фактор,привлекая к ее решению новые, социальные и психологические мотивы.

Книга Т.Куна породила множество дискуссий, как всоветской, так и западной литературе. Одна из них подробно анализируется встатье [7], которая будет использована для дальнейшего обсуждения. По мнениюавторов статьи, острой критике подверглись как выдвинутое Куном понятие“нормальной науки”, так и его интерпретация научных революций.

В критике понимания Куном “нормальной науки” выделяютсятри направления. Во-первых, это полное отрицание существования такого явлениякак “нормальная наука” в научной деятельности. Этой точки зрения придерживаетсяДж.Уоткинс. Он полагает, что наука не сдвинулась бы с места, если бы основнойформой деятельности ученых была “нормальная наука”. По его мнению, такойскучной и негероической деятельности, как “нормальная наука”, не существуетвообще, из “нормальной науки” Куна не может вырасти революции [7].

Второе направление в критике “нормальной науки” представленоКарлом Поппером. Он, в отличие от Уоткинса, не отрицает существования в наукепериода “нормального исследования”, но полагает, что между “нормальной наукой”и научной революцией нет такой существенной разницы, на которую указывает Кун.По его мнению, “нормальная наука” Куна не только не является нормальной, но ипредставляет опасность для самого существования науки. “Нормальный” ученый впредставлении Куна вызывает у Поппера чувство жалости: его плохо обучали, он непривык к критическому мышлению, из него сделали догматика, он жертвадоктринерства. Поппер полагает, что хотя ученый и работает обычно в рамкахкакой-то теории, при желании он может выйти из этих рамок. Правда при этом онокажется в других рамках, но они будут лучше и шире [7].

Третье направление критики нормальной науки Кунапредполагает, что нормальное исследование существует, что оно не являетсяосновным для науки в целом, оно так же не представляет такого зла как считаетПоппер. Вообще не следует приписывать нормальной науке слишком большогозначения, ни положительного, ни отрицательного. Стивен Тулмин, например,полагает, что научные революции случаются в науке не так уж редко, и наукавообще не развивается лишь путем накопления знаний. Научные революции совсем неявляются “драматическими” перерывами в “нормальном” непрерывномфункционировании науки. Вместо этого она становится “единицей измерения” внутрисамого процесса научного развития [7]. Для Тулмина революция менеереволюционна, а “нормальная наука” — менее кумулятивна, чем для Куна.

Не меньшее возражение вызвало понимание Куном научныхреволюций. Критика в этом направлении сводится прежде всего к обвинениям виррационализме. Наиболее активным оппонентом Куна в этом направлении выступаетпоследователь Карла Поппера И.Лакатос. Он утверждает, например, что Кун“исключает всякую возможность рациональной реконструкции знания”, что с точкизрения Куна существует психология открытия, но не логика, что Кун нарисовал “ввысшей степени оригинальную картину иррациональной замены одного рациональногоавторитета другим”.

Как видно из изложенного обсуждения, критики Кунаосновное внимание уделили его пониманию “нормальной науки” и проблемырационального, логического объяснения перехода от старых представлений к новым.

В результате обсуждения концепции Куна большинство егооппонентов сформировали свои модели научного развития и свое понимание научныхреволюций. Концепции И.Лакатоса и Ст. Тулмина будут рассмотрены в следующихразделах данной работы.

Методология исследовательских программ И.Лакатоса

Решительную попытку спасти логическую традицию прианализе исторических изменений в науке предпринял ученик Поппера Имре Лакатос.

Вслед за К.Поппером И.Лакатос полагает, что основойтеории научной рациональности (или методологической концепции) должен статьпринцип критицизма. Этот принцип является универсальным принципом всякойнаучной деятельности; однако, при обращении к реальной истории науки становитсяясно, что “рациональный критицизм” не должен сводиться к фанатическомутребованию беспощадной фальсификации. Непредвзятое рассмотрение историческихперипетий научных идей и теорий сразу же сталкивается с тем фактом, что“догматический фальсификационизм” есть такая же утопия, как формалистическиемечты о “евклидовой” рациональной науке. “Контрпримеры” и “аномалии” отнюдь невсегда побуждают ученых расправляться со своими теориями; рациональноеповедение исследователя заключает в себе целый ряд стратегий, общий смыслкоторых — идти вперед, не цепенея от отдельных неудач, если это движениеобещает все новые эмпирические успехи и обещания сбываются. И.Лакатос оченьостро ощутил существующий разрыв между “теоретической рациональностью”, как еепонимает “критический рационализм” и практической рациональностью развивающейсянауки и признал необходимость реформирования “критического рационализма” [8].Результатом усилий по решению этой задачи стала выработанная И.Лакатосомметодологическая концепция “утонченного фальсификационизма” или методологиянаучно-исследовательских программ. Эта теория получила выражение в его работе“Фальсификация и методология научных исследовательских программ”, переводфрагмента которой приведен в [9].

Согласно Лакатосу, в науке образуются не простоцепочки сменяющих одна другую теорий, о которых пишет Поппер, но научныеисследовательские программы, т.е. совокупности теоретических построенийопределенной структуры. “У всех исследовательских программ есть “твердое[1]ядро”. Отрицательная эвристика запрещает использовать modustollens, когда речь идет об утверждениях, включенных в“твердое ядро”. Вместо этого мы должны напрягать нашу изобретательность, чтобыпрояснять, развивать уже имеющиеся или выдвигать новые “вспомогательныегипотезы”, которые образуют “защитный пояс” вокруг этого ядра, modus tollens своим острием направляется именно на эти гипотезы.Защитный пояс должен выдержать главный удар со стороны проверок; защищая такимобразом окостеневшее ядро, он должен приспосабливаться, переделываться или дажеполностью заменяться, если этого требуют интересы обороны” [9]. К.Попперрассматривает только борьбу между теориями, Лакатос же учитывает не толькоборьбу опровержимых и конкурирующих теорий, составляющих “защитный пояс”, но иборьбу между исследовательскими программами. Поэтому развитие науки Лакатоспредставляет не как чередование отдельных научных теорий, а как “историюрождения, жизни и гибели исследовательских программ”.

Однако и методология исследовательских программЛакатоса не может объяснить, почему происходит смена программ. Лакатоспризнает, что объяснения логики и методологии здесь бессильны, но, в отличие отКуна, он верит, что логически можно “соизмерить” содержание программ,сравнивать их между собой и поэтому можно дать ученому вполне рациональныйориентир для того, чтобы выбрать — отказываться или нет от одной программы впользу другой. По мнению Лакатоса смена и падение устоявшихся взглядов, то естьнаучные революции, должны объясняться не “психологией толпы”, как считает Кун.Для описания того, как соизмерить или сравнить две конкурирующие программы,Лакатос вводит представление о сдвиге проблем.

“Исследовательская программа считается прогрессирующейтогда, когда ее теоретический рост предвосхищает ее эмпирический рост, то естькогда она с некоторым успехом может предсказывать новые факты (“прогрессивныйсдвиг проблемы”). Программа регрессирует, если ее теоретический рост отстает отее эмпирического роста, то есть когда она дает только запоздалые объяснениялибо случайных открытий, либо фактов, предвосхищаемых и открываемыхконкурирующей программой (“регрессивный сдвиг проблемы”). Еслиисследовательская программа прогрессивно объясняет больше, нежеликонкурирующая, то она “вытесняет” ее и эта конкурирующая программа может бытьустранена (или, если угодно “отложена”) [И.Лакатос, История науки и еерациональные реконструкции./цитируется по 3]. Лакатос считает, что, безусловно,следует сохранять “жесткое ядро” научно-исследовательской программы, покапроисходит “прогрессивный сдвиг” проблем. Но даже в случае “регрессивногосдвига” не следует торопиться с отказом от программы. Дело в том, что впринципе существует возможность найти внутренние источники развития длястагнирующей программы, благодаря которым она начнет неожиданно развиватьсядаже опережая ту программу, которая до недавних пор одерживала над нею верх.“Нет ничего такого, что можно было бы назвать решающими экспериментами, покрайней мере, если понимать под ними такие эксперименты, которые способнынемедленно опрокидывать исследовательскую программу. Сгоряча ученый можетутверждать, что его эксперимент разгромил программу… Но если ученый из“побежденного” лагеря несколько лет спустя предлагает научное объяснение якобы“решающего эксперимента” в рамках якобы разгромленной программы (или всоответствие с ней), почетный титул может быть снят и “решающий эксперимент”может превратиться из поражения программы в ее новую победу” [9].

Таким образом из рассмотрения вышеизложенной концепции“исследовательских программ” Лакатоса видно, что научные революции, как он ихпонимает, не играют слишком уж существенной роли еще и потому, что в наукепочти никогда не бывает периодов безраздельного господства какой-либо одной“программы”, а сосуществуют и соперничают различные программы, теории и идеи.Одни их них на некоторое время становятся доминирующими, другие оттесняются назадний план, третьи — перерабатываются и реконструируются. Поэтому еслиреволюции и происходят, то это не слишком уж “сотрясает основы” науки: многиеученые продолжают заниматься своим делом, даже не обратив особого внимания насовершившийся переворот. Великое и малое, эпохальный сдвиг или незначительноеизменение — все эти оценки совершаются лишь ретроспективно приметодологической, “метанаучной” рефлексии. По мнению Лакатоса, история наукиявляется “пробным камнем” любой логико-методологической концепции, еерешительным и бескомпромиссным судьей.

Эволюционная модель развития науки Стивена Тулмина

Одним из вариантов постпозитивизма, завоевавшим наЗападе признание и популярность, стала концепция Стивена Тулмина. В этойконцепции изложенной в работах “Рациональность и научное открытие” и“Человеческое понимание” [10], прогресс науки и рост знаний усматривается вовсе более глубоком понимании окружающего мира, а не в выдвижении иформулировании более истинных утверждений как предлагает Поппер (“более полноезнание через более истинные суждения” Тулмин заменяет на более глубокоепонимание через более адекватные понятия”).

Свое понимание рациональности Тулмин противопоставляеткак точке зрения абсолютистов, которые признают систему авторитетной при еесоответствии некоторым вневременным, универсальным стандартам, например,платоновским “идеям” или стандартам Евклидовой геометрии, так и релятивистов,которые считают вопрос об авторитетности какой-либо системы уместным только впределах определенной исторической эпохи, приходя к выводу о невозможностиуниверсальной оценки. Для Тулмина “… рациональность — это атрибут…человеческих действий или инициатив… в особенности тех процедур, благодарякоторым понятия, суждения и формальные системы, широко распространенные в этихинициативах критикуются и сменяются” [10]. Говоря другими словами,рациональность — это соответствие исторически обусловленным нормативам научногоисследования, в частности, нормативам оценки и выбора теорий. Отсюда следует,что нет и не может быть единых стандартов рациональности — они меняются вместес изменением “идеалов естественного порядка”.  

Новое понимание рациональности обуславливает позициюТулмина и по другим вопросам. Прежде всего, это относится к решению проблемынаучных революций.

Именно отождествлением рационального и логического, помнению Тулмина, связаны такие крайности как униформистское и революционноеобъяснения. Действительно, униформистская, или кумулятивная, модель основана напредставлении о познании как постоянном и непрерывном приближении куниверсальному абстрактному идеалу, который понимается как логическивзаимосвязанная система. Революционное же, или релятивистское, объяснениепредполагает смену норм рациональности как полную смену систем знаний.Действительно, если все понятия старой дисциплинарной системы логическивзаимосвязаны, дискредитация одного неизбежно ведет к разрушению всей системы вцелом. Таким образом, именно “культ систематики” привел Куна к выводам о“неизмеримости парадигм” и о научных революциях как о переключениях гештальтов.“Нам необходимо учесть, — пишет Тулмин, — что переключение парадигмы никогда небывает таким полным, как это подразумевает строгое определение; что вдействительности соперничающие парадигмы никогда не равносильны альтернативныммировоззрениям в их полном объеме и что за интеллектуальным перерывомпостепенности на теоретическом уровне науки скрывается основополагающаянепрерывность на более глубоком, методологическом уровне” [10]. По мнениюТулмина, ни дискретность, ни кумулятивизм не адекватны реальной истории,поэтому необходимо отказаться от взглядов на науку как согласованную“пропозициональную систему” и заменить ее понятием “концептуальной популяции”.Понятия внутри популяции обладают большей автономностью: они появляются впопуляции в различное время и в связи с различными задачами и могутотносительно независимо выходить из нее.  

Как можно заметить, именно здесь проходит линияконфронтации между философскими системами Куна и Тулмина “… Вместореволюционного объяснения интеллектуальных изменений, — пишет Тулмин, — котороезадается целью показать, как целые концептуальные системы сменяют друг друга,нам нужно создать эволюционное объяснение, которое объясняет, как постепеннотрансформируются концептуальные популяции” [10].  

Эволюционная модель строится по аналогии с теориейДарвина и объясняет развитие науки через взаимодействие процессов “инноваций” и“отбора”. Тулмин выделяет следующие основные черты эволюции науки:

Интеллектуальное содержание дисциплины, с однойстороны, подвержено изменениям, а с другой — обнаруживает явнуюпреемственность.

В интеллектуальной дисциплине постоянно появляютсяпробные идеи или методы, однако только немногие из них завоевывают прочное местов системе дисциплинарного знания. Таким образом, непрерывное возникновениеинтеллектуальных новаций уравновешивается процессом критического отбора.

Этот двухсторонний процесс производит заметныеконцептуальные изменения только при наличии некоторых дополнительных условий.Необходимо существование, во-первых, достаточного количества людей, способныхподдерживать поток интеллектуальных нововведений; во-вторых, “форумовконкуренции”, к которых пробные интеллектуальные нововведения могутсуществовать в течение длительного времени, чтобы обнаружить свои достоинства инедостатки.

“Интеллектуальная экология” любой исторической икультурной ситуации определяется набором взаимосвязанных понятий. “В любойпроблемной ситуации дисциплинарный отбор “признает” те из “конкурирующих”нововведений, которые лучше всего отвечают “требованиям” местной“интеллектуальной среды”. Эти “требования” охватывают как те проблемы, которыекаждый концептуальный вариант непосредственно предназначен решать, так и другиеупрочившиеся понятия, с которыми он должен сосуществовать” [10].

Таким образом, вопрос о закономерностях развития наукисводится к двум группам вопросов: во-первых, какие факторы определяют появлениетеоретических новаций (аналог проблемы происхождения мутантных форм в биологии)и, во-вторых, какие факторы определяют признание и закрепление того или иногоконцептуального варианта (аналог проблемы биологического отбора).

Далее в своей книге Тулмин рассматривает эти вопросы.При этом необходимым конечным источником концептуальных изменений он считает“любопытство и способность к размышлению отдельных людей”, причем этот фактордействует при выполнении определенного ряда условий. А укрепиться вдисциплинарной традиции, возникающие концептуальные новации могут, пройдя фильтр“отбора”. Решающим условием в этом случае для выживания инновации становится еевклад в установление соответствия между объяснениями данного феномена ипринятым “объяснительным идеалом”.

Вместо заключения: теория фазовых переходов Э.Эзера

В предыдущих разделах были рассмотрены основныефилософские теории развития науки, сложившиеся в XX веке. Подводяитог, автору настоящей работы хотелось бы представить чрезвычайно интереснуюконцепцию современного австрийского философа, профессора Венского университетаЭрхарда Эзера, нашедшую отражение в его работе “Динамика теорий и фазовыепереходы” [5].

По мнению Эзера, несмотря на все расхождения вовзглядах сторонников того или иного философского направления(кумулятивизм/релятивизм, интернализм/экстернализм), революционной илиэволюционной моделей развития науки, между ними существует некаяфундаментальная общность: “Не только все авторы теории научного развития, как,например, Кун и Тулмин, но и Поппер прибегают к аналогии с дарвиновскойэволюционной теорией. Все вышеперечисленные позиции в теории, психологии исоциологии науки с их на первый взгляд столь различной терминологией могут безтруда быть преобразованы в одну более глубокую и универсальную эволюционнуютеорию и изложены в ее терминах. Важнейшее для проблемы возникновения всегонового в истории науки понятийное преобразование — это преобразование понятия“смена парадигм” в понятие “переход в новую фазу”. С его помощью можнопревратить исследование динамики теорий, которым ограничивался Кун с егопонятием смены парадигм, в общее исследование динамики науки” [5].

Обращаясь к истории науки, Эзер убедительнопоказывает, что “… наука изначально есть не что иное, как механизм выживаниявторого порядка...”, “… поскольку опытные научные конструкты, т.е. гипотезы и теории,применяются на практике и служат руководством для человеческих действий… и… выбирается та теория, которая лучше функционирует, больше объясняет и точнеепредсказывает” [5].  

В рамках подобной эволюционной модели можно дать ответо возникновении нового в науке. “Что именно возникает: новые факты, гипотезы,теории или методы? — задает вопрос Эзер, — Ни одна из этих возможностей недолжна рассматриваться отдельно, ибо все они функционально взаимосвязаны.”Следовательно, “если возникновение нового в мире связано с различными, нофункционально взаимосвязанными возможностями, тогда существуют и различные типыпереходов из одной фазы в другую, из которых лишь один может быть назван“сменой парадигмы” (Кун)”. Далее дается типология “фазовых переходов”, наблюдающихсяв науке [5]:

Переход от дотеоретической стадии науки к первичнойтеории. Пример: от вавилонской астрономии к геоцентрической астрономииПтолемея. Переход этого типа связан с эволюционным скачком в развитии научногометода: от чисто энумеративной индукции и экстраполяции к эвристическойиндукции и созданию теорий. Собранный фактический материал не пропадает притаком фазовом переходе.

Переход от одной теории к другой (альтернативной)теории (так называемая научная революция = “смена парадигмы”. Пример: отаристотелевской физики к механике Галилея. По сравнению с первым типом фазовогоперехода смена научной парадигмы — событие куда менее значительное, так какпроисходит оно на том же уровне развития научной методологии. Структура теорийостается та же самая, хотя меняется содержание. Ускоренная теоретическаядинамика нашего времени превратила подобную перестройку научных теорий вобыденную работу.

Переход от двух отдельно возникших и параллельноразвивавшихся частных теорий к одной универсальной теории (интеграция теорий).Пример: от земной механики Галилея и небесной механики Кеплера к универсальноймеханике Ньютона. Этот тип фазовых переходов по-прежнему остается редким ичрезвычайно значительным событием.

Переход от наглядной, основанной на чувственном опытетеории к абстрактной ненаглядной теории с тотальной сменой основных понятий.Пример: от классической механики Ньютона к теории относительности Эйнштейна.Переход этого типа является наиболее значимым и представляет собой новыйэволюционный шаг в методике наук. Ибо он ведет от индуктивно-конструктивногопостроения теорий к их саморазвитию. Отныне наблюдение перестает бытьединственным критерием истинности нашего познания; теперь лишь в рамках теорииможно решить, истинно ли само наблюдение.

Отвечая на вопросы, как следует тогда пониматьструктуру истории науки: как революцию или эволюцию, Эзер утверждает, что “Врезультате непрерывного процесса не возникает ничего нового. Новое появляетсялишь вследствие прерывности”, т.е. революции. “Однако, это не означает, что упрерывности нет своей предыстории, причем каждая содержит свои маленькиепрерывности”. В то же время, “… это не означает, что в истории науки совсемнет внезапных и неожиданных фазовых переходов. Согласно попперовскому понятиюинтегративного роста теорий такой переход имеет место всякий раз, когда двесамостоятельно развивавшиеся теории интегрируются в одну новую.” [5].

Таким образом, можно утверждать, что развитие научногознания происходит скорее эволюционным, чем революционным, путем, но эволюцияэта происходит через “квазиреволюции”.

Список литературы

А.А.Печенкин, Обоснование научной теории. Классика исовременность., М., Наука, 1991

К.Поппер, Логика и рост научного знания, М., 1983

Критика постпозитивизма. Методические указания дляаспирантов нефилософских специальностей, изучающих марксистско-ленинскуюфилософию., Новосибирск, НГУ, 1986

В.А.Лекторский, Рациональность, критицизм и принципылиберализма (взаимосвязь социальной философии и эпистемологии Поппера)//Вопросы философии, 1995, №10, стр.27-36

Э.Эзер, Динамика теорий и фазовые переходы//Вопросыфилософии, 1995, №10, стр.37-44

Т.Кун, Структура научных революций, М., Прогресс, 1977

С.Р.Микулинский, Л.А.Маркова, Чем интересна книгаТ.Куна “Структура научных революций”. Послесловие к рус.изд.кн. — В кн.: Кун Т.Структура начных революций. М., Прогресс, 1977, стр. 274 — 292

В.Н.Порус, Рыцарь Ratio//Вопросыфилософии, 1995, №4, стр.127-134

И.Лакатос, Методология научных исследовательскихпрограмм//Вопросы философии, 1995, №4, стр.135-154

Ст.Тулмин, Человеческое понимание, М., Прогресс, 1984