Реферат: Данте и Вергилий

Министерство образования и науки Украины

 Таврическийнациональный университет им. В.И. Вернадского

Кафедра греческой филологии

<span Arial",«sans-serif»; mso-bidi-font-family:«Times New Roman»"> 

<span Arial",«sans-serif»;mso-bidi-font-family: «Times New Roman»">Тема 1.8

<span Arial",«sans-serif»; mso-bidi-font-family:«Times New Roman»">

<span Arial",«sans-serif»; mso-bidi-font-family:«Times New Roman»">«Данте и Вергилий»

<span Arial",«sans-serif»; mso-bidi-font-family:«Times New Roman»">Самостоятельная работа

<span Arial",«sans-serif»; mso-bidi-font-family:«Times New Roman»;mso-ansi-language:EN-US">

<span Arial",«sans-serif»; mso-bidi-font-family:«Times New Roman»">По истории зарубежной литературы

<span Arial",«sans-serif»; mso-bidi-font-family:«Times New Roman»">Студентки

<span Arial",«sans-serif»">группы 17а

<span Arial",«sans-serif»">Факультетаиностранной филологии

<span Arial",«sans-serif»">

<span Arial",«sans-serif»">ДенисовойЕлены Юрьевны

<span Arial",«sans-serif»">

<span Arial",«sans-serif»">

<span Arial",«sans-serif»">

<span Arial",«sans-serif»">

<span Arial",«sans-serif»">

<span Arial",«sans-serif»">

<span Arial",«sans-serif»">

<span Arial",«sans-serif»">

<span Arial",«sans-serif»">

<span Arial",«sans-serif»">

<span Arial",«sans-serif»">

<span Arial",«sans-serif»">

<span Arial",«sans-serif»">

<span Arial",«sans-serif»">Симферополь — 2005

Данте родился во Флоренции в 1265 г. Поэт происходилиз старинного " дворянского  рода.Однако семья Данте давно утеряла феодальный облик; уже отец поэта принадлежал,как и он сам, к партии гвельфов. Достигнув совершеннолетия, Данте записался в1283 г. в цех аптекарей и врачей, который включал также книгопродавцев ихудожников и принадлежал к числу семи “старших” цехов Флоренции. Данте получилобразование в объеме средневековой школы, которое сам признавал скудным, истремился восполнить его изучением французского и провансальского языков,открывших ему доступ к лучшим образцам иностранной литературы.

Круг его интересов был необы­чайноширок для того времени. Он изучал историю, филосо­фию, риторику, богословие,астрономию, географию. Наряду со схоластической богословной философией онзанимался си­стемами восточной философии, был знаком с учениями Ави­ценны иАверроеса. Наряду со средневековымипоэтами молодой Данте внимательно изучал также античных поэтов и в первуюочередь Вергилия, которого он избрал, по его собственному выражению, своим  учителем.

«Ты мой учитель, мой пример любимый;

Лишь ты один в наследье мне вручил

Прекрасный слог, везде превозносимый»[1, Ад I,85-87]

 «Со времёнДанте первая эклога из «Буколик» Вергилия была тем стихотворным текстом, припосредстве которого ученика впервые вводили в таинство поэзии»<span Book Antiqua",«serif»">

[2, стр. 194].Поэтами,в отличие от «рифмачей», Данте называл только поэтов Древнего Рима. «Чем ближе мыследуем великим поэтам, — говорил Данте, — тем правильнее сочиняем стихи»  [3, стр. 154]

Основное произведение Данте,принесшее поэту мировую славу, — «Божественная комедия» – величавыйитог всего поэтического пути Данте. Онавобрала опыт целой жизни, все то, что годами крепло в душе поэта, питало егомысль и художествен­ный гений. Вдохновенный лиризм «Новой жизни», философ­скаямысль «Пира», национальная идея трактатов «О народ­ном красноречии» и «Омонархии» — все слилось в «Божест­венной комедии» в величественный синтез, всеполучило новую даль и широту. Поэма является не только итогом развитияидейно-политической и художественной мысли Данте, но и даёт грандиозныйфилософско-художественный синтез всей средневековой культуры, перекидывая отнее мост к культуре Возрождения.    Сюжетпоэмы Данте типично средневековый. Это схолас­тическая аллегория, изображающая«хождение по мукам» — путь человеческой души от греха к праведности, отзаблужде­ний земной жизни к истине богопознания. Именно этим сюжет­ным замысломподсказано название поэмы: Данте назвал ее «комедией», так как в его время такназывали произведения, имеющие мрачное начало и светлую оптимистическую развяз­ку.Что касается эпитета «божественная», то он появился позд­нее: его дало«комедии» потомство, выразившее этим свое вос­хищение поэтическим совершенствомбессмертного творения Данте. «Комедия», написанная в средневековом литературномжанре «видения», начинается картиной дремучего леса, в ко­тором заблудилсяпоэт. В лесной чаще Данте обступили хищ­ные звери — лев, пантера, волчица. Поэтугрозит гибель. И тут внезапно появляется перед ним старец, который отгоняетзверей и выводит его из грозной лесной чащи. Старец этот — великий римский поэтВергилий. Его послала Беатриче, чья душа обитает в раю. Оттуда, с райскихвысот, умершая воз­любленная увидела опасность, которая угрожает Данте. Вер­гилийпредлагает Данте следовать за ним и ведет его по за­гробному миру. Они проходятчерез ад и чистилище, где видят мучения осужденных грешников, и подымаются к вратамрай, где Вергилий покидает Данте. Ему на смену является Беатри­че. Она ведетДанте дальше, через райские сферы, где они лицезреют блаженство праведников нанебесах. Возносясь все выше и выше, они достигают божественного престола, гдепоэ­ту предстает образ самого бога.

 Именно как автор «Божественнойкомедии» Данте является в одно и то же время последним поэтом среднихвеков и первым поэтом нового времени. Все противоречия идеологии Данте,отраженные в других его произведениях, все многообразные аспекты его творчествакак поэта, философа, ученого, политика, публициста слиты здесь в величавое,гармоничное художественное целое.

Поэма имеет многочисленныесредневековые источники. Фабула поэмы производит схему популярного всредневековой клерикальной литературе жанра «видений» или«хождений по мукам», т.е. поэтических рассказов о том, как человекуудалось увидеть тайны загробного мира. «Жанр видений отличался большойёмкостью: он сочетал в себе собственно религиозный жанр, светскую аллегорию,преследующую дидактически познавательную цель, и политическую сатиру. Этаёмкость должна была привлечь Данте, стремившегося затронуть все стороныдуховного мира современников» [4, стр. 92].

 Кроме того, и для Данте это было очень важно,в видении легче всего могли совпасть путь личности и судьба человечества, таккак герой, странствующий по загробному миру, становился для читателей илислушателей символом человеческой души.

Но жанру присуща была иограниченность: он не предусматривал движения, кроме чисто механической сменыдекораций. В его рамках потенциально невозможно было изобразить историческуюборьбу и активных героев. Для этого нужен был эпос. А классической эпопеи вИталии не было. Жизнь города, где люди были не только спаяны, но и разобщены,где слишком сильна была книжная культура, в общем, не способствовала развитиюэтого рода поэзии. И всё же итальянских граждан эпос привлекал. Но еслискромные ремесленники довольствовались многочисленными переделками «Песни оРоланде», которые исполняли для них уличные певцы, то более образованныегорожане увлекались латинской поэзией. Они чтили не только величие Римскойимперии, но и её культуру. Традиция латинской культуры в Италии не прерывалась,хотя эта культура и деградировала, и полностью удовлетворить духовные запросычитателей уже не могла.

«В университетах изучали латинских авторов, особенноВергилия, Овидия, Стация и Лукана. Изучали схоластически, навязывая ихпроизведениям аллегорический смысл, но всё же эти писатели продолжали жить,несмотря на то, что церковь осуждала светскую культуру». [4, стр. 93]Особым почётом пользовался Вергилий. СтихиВергилия были записной тетрадью европейского человечества в течение двадцативеков и остаются ею и поныне. В своё время они говорили Данте о наследии Рима,об утопии справедливости вселенской монархии. Считалось, что в IVэклоге «Буколик» размещены прорицания поэта о возврате Золотого века срождением божественного младенца, которому предстоит вернуть время мира иначать время утопии. В последующие века христиане воспринимали IVэклогу по-своему. Они считали, что целомудренная дева, описанная Вергилием –это Мария, а чудесный младенец – Христос, таким образом, Вергилий предсказалпоявление Иисуса Христа и его почитали, как пророка. Данте, очевидно, былсогласен с общим мнением. В своей «Комедии» он обращается к Вергилию от лицаСтация: «Ты был как тот, кто за собой лампаду

                          Несёт в ночи и несебе даёт,

                          Но вслед идущимпомощь и отраду,

                          Когда сказал: «Векобновленья ждёт:

                          Мир первых дней иправда — у порога,

                          И новый отрокблизится с высот».   [1, Чист.XXII,67-72]

Средневековое перетолкование при всей своейнаивности, по крайней мере, воздаёт должное двум первостепенным фактам:во-первых, центральный смысл стихотворения Вергилия, рядом с которым отступаютвсе прочие смысловые аспекты – это пророчество «о наступлении нового циклажизни человечества, об обновлении времен»[2,стр. 200], а во-вторых, поэт оказался прав, он чувствовал время. А что касаетсяперетолкований, то таков уж объективный характер поэзии Вергилия, онинапрашиваются сами собой. «Голос поэта сам летит в будущее и, можно сказать,акустически рассчитан на отзвук в сердцах тех, кто придёт позднее» [2, стр.200].

 «Педагогическая роль Вергилия – ментора,дававшего при начале умственного пути некую исходную норму, дисциплинирующеговоспитателя совсем молодых душ, — в истории настолько велика, чтопреувеличивать её вряд ли возможно»[2, стр.194]Вергилий обладал общепризнаннойбезупречностью вкуса, высотою моральных правил, привлекавшей наставников. «Унего нет ничего абсолютно душевно незрелого (инфантильного), что сделало бы егонепригодным для роли воспитателя».[2, стр.194]. «Вергилий – это поэт истории как времени, насыщенного значением, поэтзнамений времени, определяющих конец старому и начало новому; и он сумелпревратить свой Рим в общечеловеческий символ истории – конца и нового начала»[2, стр. 200].

Данте изучал латинскуюлитературу так, как это было заведено в его время; сначала он прочёл эпигонов,а затем уже Вергилия, Горация, Овидия. Он не был ни начитаннее, ниобразованнее, чем некоторые из его современников, и всё же его восприятиеантичности иное, чем у них. Для него в произведениях классиков открыласьэстетическая сторона, поэзию Вергилия он оценил выше, чем всю художественнуюлитературу средних веков. Вергилий для него и философ, и любимый поэт, чью«Энеиду» он знал наизусть: «Тебе ль не знать? Ты помнишь всё подряд» [1,Ад XX,114].

 Данте не просто читал «Энеиду»: очевидно, этапоэма была для него в известной мере образцом литературного произведения. Его,вероятно, привлекала идея поэмы: прославление римской державы, которую Дантесчитал идеалом государственного устройства. «Близок Данте и духгражданственности, пронизывающий «Энеиду», резкое осуждение богатства иидеализация скромной патриархальной жизни предков и, наконец, фантастика,которая занимает такое большое место в поэме Вергилия. Вся шестая книга«Энеиды» посвящена подземному странствию Энея в царство мёртвых». [4, стр.93]Мифы античности, отражённые у Вергилия в этом путешествии Энея, в некотороймере близки христианской мифологии, что и дало Данте возможность перенести их всвой загробный мир. Эней Вергилия по своему нравственному облику не чуждхристианской морали, так как он благочестив и покорен воле богов. Всё это, таксказать, субъективная близость между Данте и Вергилием.

Итак, «Божественнаякомедия» имеет также и античные источники. Мысль о создании большого эпическогополотна, которое объяло бы прошлое и настоящее, сочетало бы миф и историю,могла быть навеяна поэту Вергилиевой «Энеидой», в которой Данте видел высокийобразец поэтического совершенства. Однако, задумав создать эпопею, Данте непошел путем копи­рования античного образца, а обратился к литературным формамсвоего времени, синтезируя и перерабатывая различ­ные жанры — повествовательныеи драматические — и одно­временно широко и свободно черпая из народноготворчества, вводя образы, формы, приемы из народной поэзии, что придалонеповторимое своеобразие всей структуре поэмы, ее обра­зам, ее стихотворному размеру.В «Энеиде» Вергилия описывается нисхождение Энея в Тартар с цельюповидать своего покойного отца. Иногда, подчёркивая связь «Энеиды»  Вергилия с «Комедией» Алигьери, пишут о том, что первые два столетия произведениеназывалась «Дантеидой», но большинство ученых обходят Вергилия стороной, онучитель и наставник Данте, можно смело сказать, что ученик превзошел учителя.Виктор Гюго называет Гомера и Данте «двумя соперничествующимя гениями» [5, стр.23].Ад Данте продуманней, чем у Вергилия, где вместо царства мертвых простой дом сразными потаенными ходами и, по мнению А. А. Катенина, « в рассказе <это>очень холодно и почти смешно» [5, стр.22].Данте точно и четко определил местосвоего Ада, во внутренности земного шара занимает он огромный конус, внизобращенный и сходящийся в точку в самой сердцевине земли.

Влияние «Энеиды»на Данте сказалось не только в заимствовании у Вергилия отдельных сюжетныхдеталей, но и в перенесении в поэму самой фигуры Вергилия, изображаемогопутеводителем Данте во время странствований по аду и чистилищу. ЯзычникВергилий получает в поэме Данте роль, которую в средневековых«видениях» обычно исполнял ангел.<span Book Antiqua",«serif»"> «

В средние векаВергилия считали магом, философом, и если Данте Алигьери превращается в символЧеловека, то Вергилий становится символом Человеческого разума.»[4, стр.100] ПутешествиеДанте по аду рука об руку с Вергилием, показывающим и истолковывающим емуразличные мучения грешников, символизирует процесс пробуждения человеческогосознания под воздействием земной мудрости, философии.Беатриче олицетворяетбожественную мудрость, которая ведет к нравственному очи­щению и постижениюистины. Путь духовного возрождения человека лежит через осознание им своейгреховности (стран­ствия по аду) и искупление этих грехов (путь через чистили­ще),после чего душа, очищенная от скверны, попадает в рай.  Данте полагал,что его «Комедия» – изволение самого апостола Петра:

«И ты, мой сын, сойдя к земной судьбе

Под смертным грузом, смелыми устами

Скажи о том, что я сказал тебе!»[1, Рай XXVII,64-66]

Задачей средне­вековых“видений” являлось отвлечь человека от мирской суе­ты, показать ему греховностьземной жизни и побудить его обратиться мыслями к загробной жизни. Данте жеиспользует форму “видений” с целью наиболее полного отражения реаль­ной, земнойжизни; он творит суд над человеческими престу­плениями и пороками не радиотрицания земной жизни как таковой, а с целью ее исправления, чтобы заставитьлюдей жить, как следует. Данте не уводит человека от действитель­ности, а,наоборот, погружает человека в нее. Изображая ад, Данте показывает в нем целуюгалерею живых людей, наделенных различными страстями. Он едва ли не первый взападноевропейской литературе делает предметом поэзии изображение человеческихстрастей, причем для нахож­дения полнокровных человеческих образов спускается взагроб­ный мир. В отличие от средневековых “видений”, дававших са­мое общее,схематическое изображение грешников, Данте кон­кретизирует и индивидуализируетих образы. Все персонажи «Божественной комедии», в особенности еепервой кантики, наиболее сильной в художественном отношении, глубоко отличныдруг от друга, хотя и обрисованы лишь двумя-тремя штрихами. Умение нарисоватьобраз на самом узком пространстве – одна из основных черт изумительногопоэтического мастерства Данте, не имеющего в этом отношении равных себе во всеймировой поэзии. УДанте христианская мифология перемешана с язычес­кой. Унылая картина христианскойобители мертвых зацвела поэтической фантазией, засветилась невиданнымикрасками. В царство средневековой аскетической догмы ворвалась не­тленнаякрасота античного искусства.

Поэт исполнен восхищенияперед культурой античного ми­ра. Он открывает в ней неисчерпаемый кладезькрасоты и мудрости, что ярко сказалось в символической фигуре Вергилия. Это он,мудрый язычник, а не традиционный ангел хри­стианских легенд, ведет Данте кпознанию истины. Подобное отношение к античности, недоступное средневековомумысли­телю, делает Данте прямым предшественником гуманистов Возрождения.          

Как Эней, спасая себя, совершил эпический подвиг –построил новое государство, так Данте, уже как герой поэмы, спасая свою душу,хочет спасти человечество. Внутренней силы у него достаточно, ничего общего сгероями старых видений у него в этом отношении нет. Те были безличными ипассивными наблюдателями, и так же пассивны и безличны были обитателизагробного мира. Никакая борьба там была невозможна. В загробном мире «Комедии»борьбы в прямом смысле тоже нет, но все персонажи ещё живут ею, а главный геройв своих отношениях с ними превосходит даже Энея.

Поэма Данте, хотя и относится к традиционному жанрувидений, во многом приближается к эпопее и фактически выполняет её функцию. Вней раскрывается весь мир средневековой Италии, её политические проблемы, еёрелигия; слышаться отголоски недавних гражданских распрей и далёкиевоспоминания о латинской культуре предков. В «Божественной комедии» поэт отходит отсредневековых норм божественного правосудия, горячо сочувствует осужденным,стремясь показать, что наказание уже есть в самом преступлении. Данте видел вгордости в первопричину грехов, он ненавидел спесь верхушки общество – этоаллегорический образ льва, но для конца средневековья был более страшный порок– «волчица неуемная»- стяжательство.  Невыведи Данте гордость из числа грехов, наказуемых в аду, то его современники (аза ними, прибавим, и все титаны Возрождения!) должны были быть ввержены вгиену. Не отвергни Данте средневековый подход к гордости, он, как заранееобреченный грешник, не мог бы взять на себя миссию судьи над современным емуобществом, то есть не могло бы быть самой «Божественной комедии». Во времяработы над «Комедией», мировоззрение Данте расширилось в сторону ренессанснойкультуры. Примером может служить вознесение в Рай язычника троянца Рифея –героя, павшего при взятии Трои, которого Вергилий в «Энеиде» [«Энеида» II,426-427]:  характеризовал как «справедливейшегои правдолюбивейшего среди тевкров»:

«Кто бы поверил, дольной тьмой объятый,

Что здесь священных светов торжество

Рифей- троянец разделил как пятый?» [1, Рай ХХ,67-69]

В «Божественной комедии» есть эпизод, важный дляпонимания мировоззрения Данте. В двадцать шестой песне «Ада» рассказывается опоследнем героическом деянии Улисса (Одиссея) – дерзком и гибельном плавании загеркулесовы столбы. Улисса обуяло желание «изведать мира дальний кругозор»[1, Ад XXVI, 98]В словах Улисса – романтика самоценного, ничем незамутнённого познания и свободомыслия. «Одиссей у Данте слишком явнопротивопоставлен герою классической мифологии Гераклу (Геркулесу), вся жизнькоторого – безропотное выполнение воли богов» [6, стр.199]. С именем Геракла впроизведении Данте связан символ запрета, своеобразной границы – межи,поставленные им в Гибралтарском проливе, обозначают конец мира и границучеловеческого познания, (Геркулесовы столбы помещали также на мифическихГадитанских островах (Gadesinsulae),которые у средневековых географов замыкали пролив со стороны Океана; такогопредставления придерживался и Данте). Данте вписывает новую страницу в историюприключений Улисса. Возможно, он пытается разъяснить себе и своим читателямновый тип сознания, его непривычное и уже потому неприемлемое отношение к мируи к мифу. «В «Божественной комедии» Одиссей романтически отмахнулся от мифа, имиф рухнул, перестал существовать как целостная картина жизни, объясняющая мир»[6, стр.199] Он догадался, что жизнь бесконечносложнее, чем предложенный ему миф; что она продолжается и за его пределами, заего Геркулесовыми столбами. И он не смог противостоять искушению «увидеть мирбезлюдный» [1, Ад XXVI, 117], за что и был наказан. После смерти Улисспопадает в восьмой круг ада в восьмой ров злых щелей, где в блуждающих огняхвечно горят грешники, подавшие людям губительные советы. Но почему именно сюда?Вергилий объясняет Данте, что грех Улисса в том, что с его помощью быларазрушена Троя — город, «откуда римлян вышел славный дом» [1, Ад XXVI, 60].Но это упоминается вскользь, а основное внимание уделяется повествованию Улиссао своём плавании за Геркулесовы столбы. «Дантовский Одиссей – это лютый УлиссВергилия, а не симпатичный гомеровский герой» [6, стр.200]. Данте обрёк Улиссана вечные муки не за путешествия и романтику. Ключ к пониманию дантовскойверсии мифа следует искать в структуре средневекового миросозерцания. Вотношении Данте к Улиссу выражена центральная мысль, лежащая в основе егофилософии и творчества – идея о взаимоотношении мира и человека. Средневековоемиросозерцание было всеобъемлющей, замкнутой и неизменной системой, котораяориентирована на идеал вечного счастья, на окончательное примирение всехпротиворечий. «В Одиссее Данте видит и казнит именно первого вестниканадвигающегося катаклизма, орудие столь ненавистного ему своеволия, пафостеории прогресса» [6, стр.201]. Улисс посягнул на стройную и продуманнуюзаконченность, завершённость средневекового религиозного мифа.

Томпсон (автор книги «Эпические путешествия Данте»,преподаватель Вашингтонского университета) сопоставляет путешествие Данте сдвумя самыми известными путешествиями античной литературы – Улисса и Энея,рассматривая их вместе с тем и как два сквозных образа «Божественной комедии».Многие исследователи считают, что устами Улисса Данте выражает свою точкузрения, сам стремится «изведать мира дальний кругозор»[1, Ад XXVI, 98].Иные считают, что «Данте, приговорив вечной муке своего Улисса, разоблачилпретензии человека на самостоятельную роль в исторической жизни, его гордуюуверенность в самостоятельности своих сил, во всемогуществе героическогоэнтузиазма» [7, стр.105-106]. Возможно, что Данте действительно запечатлел вобразе Улисса себя и свои идеи, но не в их окончательном виде, а лишь наопределённом этапе своей интеллектуальной и моральной биографии. Данте внёс втрадиционную историю Одиссея (Улисса) два существенных изменения: во-первых, онзаставил его свернуть с пути на родину и отправил за пределы Геркулесовыхстолбов в неизведанные просторы Атлантики: «Земные чувства, их остаток скудный            

                                Отдайтепостиженью новизны,»[1, Ад XXVI,  115-116]; во-вторых он ввёл в повествованиевымысел о совращении Улисса зовом сирены:

«Улисса совратил мой сладкийзов

                                       С его пути; [1, Чист. XIX,22-23]

Как известно, Одиссей в своём путешествии залепилвсем уши воском, а себя приказал привязать к мачте. Введя это изменение,ломающее стереотип, Данте мог подчеркнуть какие-то автобиографические реалии.Возможно, именно за это же и упрекает его Беатриче в тридцатой песне чистилища:«он устремил шаги дурной стезёй»[1, Чист.ХХХ, 130], сошёл с верного пути; и в тридцать первой песне – в поклоненииложным кумирам: «и чтоб тебя опять, Как прежде, песнь сирен не обольстила» [1,Чист. ХХХI,44-45].

Данте, перед сошествием впреисподнюю вспоминает Энея, одного из немногих, кому было дано увидеть царствомёртвых:

«Ты говоришь, что Сильвиевродитель           (Эней)

 Ещё плотских не отрешась оков,

 Сходил живым в бессмертную обитель…[1, Ад II, 13-15]

 …Я не апостол Павел не Эней,

 Я не достоин не в малейшей мере»[1, Ад II, 32-33]

Сравнивая путешествия Данте по аду и Энея по мирутеней (в произведении Вергилия) «видно их функциональное сходство: Данте и Энейдолжны перед лицом исторического прошлого обрести полноту самопознания, чтоподготавливает их к свершению некоей исторической миссии» [7, стр.107]. МиссияДанте не ясна, она не оговаривается в «Божественной комедии»; но она, видимо,чрезвычайно высока, если столь явственно сопоставлена с миссией Энея, предкаоснователей Римской державы. Образы Улисса и Энея появляются в произведении неслучайно. Они символизируют этапы жизни самого Данте – писателя. «Если в образеУлисса в «Божественной комедии» воплощено преодолённое героем поэмы прошлое, тов образе Энея представлено ожидающее Данте будущее» [7, стр.108].

По широте охватадействительности, глубине и силе изо­бражения национальной жизни поэма Данте —грандиозный эпос итальянского народа. Недаром Белинский назвал фло­рентийскогопоэта «Гомером средневековья», а его поэму «Илиадой средних веков». Но «средневековаяИлиада» дале­ка от спокойной объективности классического эпоса — в ней бьетмощная лирическая струя. Автор «Комедии» повествует о личном, пережитом,выстраданном. Его образ всегда на пе­реднем плане, образ гордого, страстного,мятежного человека, с его многообразным миром чувств: любовью, ненавистью,скорбью, гневом, состраданием.

В «Божественной комедии»поэт «Новой жизни» — первой лирической исповеди в европейской литературе —продолжает рассказ о себе. Но теперь исповедь пишет человек, познав­ший «позори славу смертных дел», горькие утраты, унижения бездомного скитальчества.Испытания и годы высекли новые черты на его лице, и оно стало строгим, суровым,велича­вым.

С высоким мужеством иискренностью ведет поэт рассказ о себе. Поставив себя судьей человеческих дел,он не отделяет себя от грешного мира. Недаром у входа в чистилище ангел наноситогненным мечом на его челе семь раз латинскую букву «Р» в знак того, что поэтповинен во всех семи смертных гре­хах, и эти знаки постепенно исчезают один задругим по мере того, как поэт проходит по кругам чистилища. А как беспощаднообличает он свои пороки перед Беатриче! Он не скры­вает ни одной своей человеческойслабости. Сколько раз на протяжении жуткого странствия обуревали его смятение,отчая­ние, страх, малодушие, и он не стыдится признаться в этом.

Такая беспощадность к себе,такое мужество саморазобла­чения потрясут человечество еще раз — много вековспустя — в творениях Льва Толстого. И подобно гениальному русскому писателюитальянский поэт останется жить в памяти потомков воплощением нравственнойсилы, неподкупной совести и спра­ведливости.

Данте жаждет правды, «живойправды», социальной, чело­веческой, личной. Жаждет в мире, опозоренном ложью,ос­кверненном злобой и постыдными преступлениями. И, выры­ваясь героическимусилием из средневековой почвы, он ищет эту правду не в «божественномпромысле», не в откровения веры, а в человеке.

В глазах церкви решающимкритерием «праведности» слу­жили не личные качества человека, не подвигигуманности, а его преданность догматам христианской веры. Данте отвер­гает этотбогословский критерий и судит людей по их личным нравственным качествам и поземным их делам. Праведен тот, кто «В делах и в мыслях к правде обращен, Ни вжизни, ни в речах не делал злого» [1, Рай XIX, 74-75]. Следуя этому соб­ственномусвоему критерию, поэт разместил грешников в за­гробном мире, дерзко нарушая всюразработанную церковью иерархию грехов и воздаяний. Он избавил от адских муквели­ких мыслителей языческой древности, определив им место в особом «лимбе»ада, где они пребывают в состоянии «полу­блаженства». В этом же лимбе Дантепоместил и «неверного» мусульманина — султана Саладина, ибо великодушие этогочеловека славили народные притчи и легенды. В Дантовом раю находится место дажедля нехристиан, если они прослав­лены добрыми делами. А служителей «истиннойверы» — пап и кардиналов, повинных в постыдных преступлениях, поэт поместил вад и определил им жестокие кары. «Божественная комедия» подвергает суду высшей инстанциине только жизнь и историю, но и литературные измерения реальности: героитрагедии или мифа, персонажи эпопеи или романа также должны обрести подобающееим место в мире абсолютной справедливости» [7, стр.109].

Суждения Данте о человекесвободны от нетерпимости, догматизма, односторонности схоластического мышления.Поэт шел не от догмы, а от жизни, и человек у него не абстрак­ция, не схема,как то было у средневековых писателей, а жи­вая личность, сложная и противоречивая.Его грешник может в то же время быть праведником. В «Божественной комедии»немало таких «праведных грешников», и это — самые живые, самые человечныеобразы поэмы. Они воплотили широкий, ис­тинно гуманный взгляд на людей — взглядпоэта, кому дорого все человеческое, кто умеет восхищаться силой и свободойличности, пытливостью человеческого ума, кому понятны и жажда земной радости имуки земной любви.

Что бы создать язык, подобный языку «Божественнойкомедии», нужна была огромная жизненная наблюдательность, проникновенноечувство слова, поэтический опыт, обширные, годами накопленные познания.

Нужна была гениальность Данте, близость с поэтами«сладостного стиля», изучение римских классиков, годы скитаний по родной стране– ничто не пропало даром. «Сладостный стиль» отточил его поэтический слух,научил различать мелодическую и цветовую окраску слова, придал речи лёгкость игибкость; римские авторы дали логическую структуру, смысловую насыщенность илаконизм образов. А народная речь напитала поэму живыми соками, горячей кровью.Язык поэмы прост, естествен, полон народных речений, бытовых простонародныхслов, обыденных разговорных оборотов. Поэт впервые вводит их в поэтическуюречь, и они соседствуют на равных правах с возвышенными поэтическими образами.Всё это придавало стилю поэмы неповторимый отпечаток страны и эпохи и делалоясной и  доходчивой самую глубокую, самуюсложную мысль.

Велик вклад Данте в мировую культуру. Его могучийгений питал политическую, научную, художественную мысль Возрождения. Воздействиеэтого гения было велико и в последующие века. Поэт переходной эпохи, ещё крепкосвязанный со средневековьем, он в то же время был великим зачинателем реализмаи проложил путь в литературе больших идей высокого гражданского пафоса игуманизма. Своим личным примером он звал писателей к гражданскому подвигу вискусстве и показал, что обращение к народной традиции – источник силы ижизнеспособности в литературе. Он принёс в поэзию целый мир новыххудожественных образов, такой богатый и жизненно правдивый, что теперь, спустястолетия, мировая поэзия черпает из этого источника.

Списокиспользованной литературы:

1.<span Times New Roman"">    

Данте Алигьери. Божественная комедия. – Москва: Эксмо, 2004

2.<span Times New Roman"">    

Аверинцев С.С. Две тысячи лет с Вергилием: перечитывая классику // ИностраннаяЛитература. – Москва, 1982. — № 8.

3.<span Times New Roman"">    

Хлодовский Р.И. Данте и Вергилий // Античное наследие в культуре Возрождения: сб.статей. – М.: Наука, 1984

4.<span Times New Roman"">    

Елина Н.Г. Данте. – Москва, 1965

5.<span Times New Roman"">    

Асоян А.А. Данте и русская литература. – Свердловск: Издательство Уральскогоуниверситета, 1989

6.<span Times New Roman"">    

Сахаров В.И. Данте и Улисс // Литературная учёба. – Москва, 1978. — № 6

7.<span Times New Roman"">    

Андреев М.Л. «Божественная комедия» в зарубежной критике 70х гг. // Современныеисследования по литературе средних веков и Возрождения: реферат. сборник. – М.:ИНИОН АН СССР, 1979.