Реферат: Жанровое разнообразие поэмы Пушкина "Руслан и Людмила"

Реферат

Тема: Жанровоеразнообразие поэмы А.С.Пушкина “Руслан и Людмила”.

Выполнила ученица 9-А класса средней школы №2 г.Колпашево

Балашова Саша.

Поэма — крупное стихотворное произведение с повествовательным илилирическим сюжетом. Известно много жанровых разновидностей поэм: героическая,дидактическая, сатирическая, историческая, лирико-драматическая и др.

Существует много различных мнений критиков насчет жанровойпринадлежности “Руслана и Людмилы”. Критик Маймин Е.А. писал, что “по своемужанру “Руслан и Людмила” — шуточная и ироническая поэма-сказка”. “В литературео Пушкине,— считает Б.Бурсов,—достаточно выяснен вопрос о том, что в “Руслане иЛюдмиле”, по своему жанру близкой одно­временно и сказке и исторической поэме,явно преобладает исторический интерес над сказочным…”.

На мой взгляд, “Руслан и Людмила” — оригинальноепроизведение,  в котором черты волшебнойсказки пересекаются с реальными историческими событиями.

Сюжет поэмы —  сказочный, в нём все дышит  молодостью и здоровьем,  печальное    не пе­чально, а страшное не страшно, потомучто печаль легко превращается в радость, а страшное становится смеш­ным.

Похищение не­весты, поиски ее, мотив соперничества, пребывание ге­роинив заколдованном царстве, совершение подвигов для ее спасения, счастливый конец— все это похоже на сказ­ку. Но по ходу повествования, внутри сюжета, происхо­дитпостоянное столкновение сказочного и самого обыденного, фантастического ибытового. Колдунья оказывается не только злой, но и жалкой старухой, свире­пыйчародей Черномор — немощным стариком.

Торжество правды над коварством, злобойи насилием — вот содержание поэмы. “Руслан…” — только сказка, с обычным всказках резким противопоставлением добрых и злых персонажей и со счастливой раз­вязкой.

Кар­тины боевыечередуются с мирными, веселые и смешные с мрачными и страшными. Сочетание ихприобретает иногда резко контрастный характер. В поэмах Пушкина действует тотже закон контрастов, что и в его лирике. Вот нежная, трепетная сцена брачнойночи. Стих льется плавно и певуче:

Вы слышите ль влюбленный шепот,

И поцелуев сладкий звук,

И прерывающийся ропот

Последней робости?..

(Песнь первая)

И вдруг резкий переход к страшному и таинственному. Внезапностьсобытия подчеркивается переносами  итемпом стиха; идут быстрые, обрывистые фразы:

… Супруг

Восторги чувствует заране;

И вот они настали…

Вдруг Гром грянул, свет блеснул в тумане,

Лампада гаснет, дым бежит,

Кругом все смерклось, все дрожит,

И замерла душа в Руслане…

Все смолкло. В грозной тишине

Раздался дважды голос странный,

И кто-то в дымной глубине

Взвился чернее мглы туманной...

(Там же)

Или:

В то время доблестный Фарлаф,

Все утро сладко продремав,

Укрывшись от лучей полдневных,

У ручейка, наедине,

Для подкрепленья сил душевных,

Обедал в мирной тишине.

Как вдруг он видит: кто-то в поле,

Как буря, мчится на коне;

И, времени не тратя боле,

Фарлаф, покинув свой обед,

Копье, кольчугу, шлем, перчатки,

Вскочил в седло и без оглядки

Летит — а тот за ним вослед.

(Песнь вторая)

К чертам исторической поэмы относятся имена, которые  восходят к “Истории государства Российского”Карамзина (Рогдай, Фарлаф), и описание реальных исторических событий.

В шестойпесне поэма наиболее приближается к историческому повествованию: осада Киевапеченегами уже представляет собой художественное преображение научногоисточника.

Тон поэмы вшестой песне заметно меняется. Фантастику сменяет история. Сады Черномора заслоненыподлинной картиной стольного города перед приступом неприятеля:

…Киевляне

Толпятся на стене градской

И видят: в утреннем тумане

Шатры белеют за рекой,

Щиты, как зарево блистают;

В полях наездники мелькают,

Вдали подъемля черный прах;

Идут походные телеги,

Костры пылают на холмах.

Беда: восстали печенеги!

Это ужедостоверное и точное описание войны X века с еевооружением, тактикой и даже средствами сообщения. Это уже начало историческогореализма.

Со сказкой и историей тесно соседствует ирония. Автор нестесняется подшучивать над своей герои­ней даже в самые трагические для нееминуты. Она плачет, — однако “не сводит взора” с зеркала; решила уто­питься — ине утопилась; говорит, что не станет есть,— а затем “подумала — и сталакушать”. Шутки нисколько не нару­шают лирического образа героини — напротив,они при­дают ему “милый” характер.

Рогдай в поэме говорит Фарлафу:

“Презренный, дай себя догнать!

Дай голову с тебя сорвать!”.     

Сцена борьбы Людмилы с Черноморомизображается так:                                                     

Уж он приблизился: тогда,

Княжна с постели соскочила,

Седого карлу за колпак

Рукою быстрой ухватила,

Дрожащий занесла кулак

И в страхе завизжала так,

Что всех арапов оглушила.

“Поэма не только иронична в своей основе, — писалСлонимский,— но в ней заметен сильный элемент пародийности. Одно, впрочем,связано с другим. Людмила, например, одновременно и сказочная героиня, исовременная, живая, во плоти и крови, девушка-женщина. Она и героиня, ипрелестная, остроумная пародия на героиню. То же в большей или меньшей степени— и с другими героями. Пушкин весело смеется над своими героями, над читателем,над са­мим собой…”. Ирония автора распространяется даже на замы­сел поэмы, иро­ническии шутливо он обыгрывает сам сюжет поэмы:

Я каждый день, восстав от сна,

Благодарю сердечно бога

За то, что в наши времена

Волшебников не так уж много.

К тому же — честь и слава им!—

Женитьбы  наши безопасны...

Их замыслы не так ужасны

Мужьям, девицам молодым.

(Песнь четвертая)

 

Также в “Руслане…” присутствуют черты романтической поэмы:необычный герой — витязь, у которого нет прошлого, необычное место, действиепроисходит то в историческом событии, то в сказке.

“Это была поэма “лиро-эпическая”, или, другими словами,романтическая, потому что внесение в эпос лирического элемента само по себе,—писал А.Слонимский,— было уже фактом романтического значения. Но пушкинский ро­мантизмбыл особого свойства. Это был не абстрактный романтизм Жуковского, уводивший внадзвездные сферы, а романтизм молодости, здоровья и силы, романтизм, в которомбыли уже реалистические задатки. Даже уносясь на “крыльях вымысла”, Пушкин незабывал о земле. Действительность постоянно напоминала о себе, прорываясьсквозь фантастическую ткань рассказа в виде лирических и автобиографическихотступлений и авторских оценок лиц и событий…

В “Руслане” не было еще — и в этом прав Белин­ский —полногоромантизма, проникающего всю ткань произведения, это был только шаг кромантизму. Но там, где авторская лирика вступала в свои права, появлялисьостровками свежие, вновь найденные романтические картины, звучала легкая музыкароман­тизма. Фантастическое проводится через живое восприя­тие — череззрительные, звуковые и моторные ощуще­ния — и тем самым становится почти чтореальностью…”.

В поэме широко используется А.С.Пушкиным возможность внефабульныхавторских отступлений. Таким отступлением, например, открывается третья песняпоэмы “Руслан и Людмила”:

Напрасно вы в тени таились

Для мирных, счастливых друзей,

Стихи мои! Вы не сокрылись

От гневных зависти очей.

Уж бледный критик, ей в услугу,

Вопрос мне сделал роковой:

Зачем Русланову подругу,

Как бы на смех ее супругу,

Зову и девой и княжной?

Ты видишь, добрый мой читатель, 

Тут злобы черную печать!                              

Скажи, Зоил, скажи, предатель, 

Ну как и что мне отвечать?

Лирическая основа “Руслана и Людмилы”—это праздничное чувствожизни, полнота ощущений, игра молодых сил. Позиция автора шаловливоопределяется в посвящении:

Для вас, души моей царицы,

Красавицы, для вас одних

Времен минувших небылицы,

В часы досугов золотых,

Под шепот старины болтливой,

Рукою верной я писал;

Примите ж вы мой труд игривый!

Автор играет сказочными образами, как будто не принимая ихвсерьез. Воображение его скользит по ге­роям, которые обрисовываются легкимиконтурами.

Молодецкая похвальба: “Я еду, еду, не свищу, а как наеду, неспущу!”, и весь этот молодецкий тон в сцене с Головой — плохо вяжутся снастроениями Руслана, потерявшего супругу и только что размышлявшего о “травезабвения”, “вечной темноте времен” и тому по­добных романтических тонкостях.

Объясняется все это очень просто: герои еще не по­лучилисовершенно самостоятельного существования, не обособились от авторской лирики.Они составляют предмет лирической игры, и пружины их действий находятся покаеще в руках ав­тора. С этой точки зрения вполне понятно, что древнему витязюприписываются пылкие романтические чувства:

Но, страстью пылкой утомленный,

Не ест, не пьет Руслан влюбленный,

На друга милого глядит,

Вздыхает, сердится, горит

И, щипля ус от нетерпенья,

Считает каждые мгновенья...

(Песнь первая)

Руслан не древний витязь и не былинный богатырь, а романтическийгерой, совершающий подвиги для спа­сения возлюбленной. Подобная модернизациягероев да­вала удобный повод для лирических вторжений автора. Он ставит себя,например, в положение Руслана, ли­шившегося своей возлюбленной в самый разгар“востор­гов”:

И вдруг минутную супругу

Навек утратить… О друзья,

Конечно, лучше б умер я!..

(Песнь первая)

Авторские отступления — то лирические, то иронические,контрастирующие с нею,— придают рассказу личный тон. Автор все время подчеркиваетсвою роль рассказчика. Он играет с чи­тателем и дразнит его любопытство,прерывая повест­вование на самом интересном месте—как, например, во второйпесне, в момент, когда Рогдай настигает Ру­слана:

Руслан вспылал, вздрогнул от гнева;

Он узнает сей буйный глас...

И вдруг:

Друзья мои! а наша дева?

Оставим витязей на час...

И в  конце песни, послерассказа о Людмиле:

Но что-то добрый витязь наш? 

Вы помните ль нежданну встречу?..

Важно отметить произведенную Пушкиным ре­форму стиха. Он закрепилза поэмой лирический четырехстопный ямб. Пушкин придал ему сво­бодноелирическое движение, не стесненное правиль­ным чередованием рифм. Онупотребляет в “Руслане” тройные и четверные рифмы:

Трепеща, хладною рукой

Он воплощает мрак немой…

О, горе: нет подруги милой

Хватает воздух он пустой;

Людмилы нет во тьме густой,

Похищена безвестной силой.

(Песнь первая)

Одна гуляет по садам,

О друге мыслит и вздыхает,

Иль, волю дав своим мечтам,

К родимым киевским

В забвеньи сердца улетает;

Отца и братьев обнимает...

(Песнь четвертая)

Этот четырехстопный ямб и давал возможность сво­бодногопередвижения интонаций — от шутки и иронии к мягкому, певучему лиризму игероическому пафосу, от литературной полемики к картинам волшебной старины.

   “Руслан” писался три года, и естественно, что каж­дая песня былашагом вперед, имела собственный ха­рактер. Поэт рос вместе со своимпроизведением. Он начинал поэму в духе “веселых снов” и “сердечных вдохнове­ний”юношеской своей лирики, но к концу в ней зазву­чали иные, более серьезные ноты.В эпоху создания поэмы чрезвычайно расширилсякруг исторических представлений Пушкина.

“Эпос окончательно торжествует над иронией и субъек­тивнойлирикой,— считал А.Слонимский,— история над сказкой.

В связи с этим меняется стиль и манера повество­вания. Стихкрепнет, становится более строгим и муже­ственным. Лица и события изображаютсяконкретнее. В первых песнях было много условного, традиционного. Чтохарактерного, например, для поведения Людмилы во второй песне?

Она подходит — и в слезах

На воды шумные взглянула,

Ударила, рыдая, в грудь...

Это традиционный жестотчаяния вообще, не имеющий индивидуальных признаков.

Меланхолические размышления Руслана на поле битвы (в третьейпесне) напоминают сентиментально-медитативную элегию карамзинского типа”.

 Речь Руслана спускаетсяиногда до простой разговорной речи, но такая речь в устах древнего витязястановится мало достоверной, слишком утонченной:

Не спится что-то, мой отец!

Что делать: болен я душою.

И сон не в сон, как тошно жить.

Позволь мне сердце освежить

Твоей беседою святою...

(Песнь первая)

Эти “что-то”, “болен я душою”, “тошно”  звучат слишком изнеженно.

Вшестой песне “Руслана” нет подобных промахов. Здесь чувствуются ужереалистические тенденции. Же­сты и поведение действующих лиц бо­лее  характерны для данного лица и даннойситуации. Волнение старого князя при виде спящей Людмилы выражается иначе, чемволнение Руслана. Видно и то, что это старик, и то, что он ис­пуган и не знает,что делать:

В лице печальном изменись,

Встает со стула старый князь,

Спешит тяжелыми шагами...

И старец беспокойный взгляд

Вперил на витязя в молчаньи...

Другого рода поведение Руслана: у него волшебное кольцо, и ондействует быстро и энергично, даже не обращая внимания на Фарлафа, бросившегосяк его ногам:

Но, помня тайный дар кольца,

Руслан летит к Людмиле спящей,

Ее спокойного лица

Касается рукой, дрожащей...

Только эта “дрожащая рука” и выдает волнение Рус­лана.

Вот как отзывался А.Слонимский о шестой песне:“Действующие лица не слиты здесь в одну кучу, а обособ­лены друг от друга: укаждого своя позиция. Сцена выиграла в отношении краткости и сталапсихологически и мимически глубже обоснованной”.

Начало первой песни — сжатое, колоритное — обе­щало как будтопоэму историческую:

Не скоро ели предки наши,

Не скоро двигались кругом

Ковши, серебряные чаши

С кипящим пивом и вином.

Они веселье в сердце лили,

Шипела пена по краям,

Их важно чашники носили

И низко кланялись гостям.

Все дышало здесь степенной стариной: медленное круговое движениесосудов (“не скоро...”), важная осанка чашников, низкие их поклоны. Белинскийпред­полагал даже, что первые семнадцать стихов были по­водом для“присочинения” к ним всей поэмы. Далее начиналась сказка, где отсутствовалиреальные исторические события и действие происходило вне времени и про­странства.В шестой песне мы снова возвращаемся на землю. Руслан становится здесь реальнееи психологичнее.

 “В творческой эволюции Пушкина значениепоследней песни “Руслана” огромно. Здесь впервые у него выступает народ какдействующая сила истории. Он показан в своих тревогах, надеждах, борьбе ипобеде. В поэму вступает великая тема всенародной борьбы и славы,— писал Гроссман.— На последнем этапе своих баснословных странствий герой становитсяосвободителем Родины. Весь израненный в бою, он держит в деснице победный меч,избавивший великое княжество от порабощения. Волшебная сказка приобретаетисторическую перспективу. “Преданья старины глубокой” перекликаются ссовременностью: сквозь яркую картину изгнания печенегов звучит тема избавленияРоссии от иноземного нашествия в 1812 году”. Заключительный фрагмент вопределенной мере расходится по стилю с духом поэмы, которую призван завершить.

Сохраняятрадицию волшебно-рыцарского романа, А.С.Пушкин к концу поэмы по-новомусочетает фантастические элементы старославянской сказки с драматическими фактамидревнерусской истории, свободно смешивая жанры создал произведение, которое до настоящего времени вызываетнеподдельный интерес у многих поколений читателей.

                                               Списоклитературы:

1.  Б.Бурсов Судьба Пушкина // Советский писатель Ленингр. отдел. 1986 стр. 60

2.  Е.А. Маймин Пушкин. Жизнь и творчество.// Изд. “Наука”, Москва 1982стр. 35-39

3.  А. Слонимский Мастерство Пушкина // Гос. изд.худ. лит-ры, Москва 1963 стр. 187-216

4. Степник Ю.В. О роли национальных поэтических традиций XVIII века в поэме Пушкина      

     “Руслан и Людмила” // Русская литература,1968 стр.107 – 122.

5. Пушкин: суждения и споры // Московский рабочий 1997 стр. 17