Реферат: Поэзия "Серебряного века". Основные течения и взгляды на них
ПОЭЗИЯ “СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА”
ОСНОВНЫЕ ТЕЧЕНИЯ И ВЗГЛЯДЫ НА НИХ.
“Серебряный век “русской поэзии — это название стало устойчивым дляобозначения русской поэзии конца XIX — начала XX века. Оно дано было по аналогии с золотымвеком — так называли начало XIX века,пушкинское время. О русской поэзии “серебряного века” существует обширная литература — о ней оченьмного писали и отечественные, изарубежные исследователи, в т. ч. такие крупные ученые, как В.М. Жирмунский, В. Орлов, Л.К. Долгополов,продолжают писать М.Л. Гаспаров, Р.Д.Тименчик, Н.А. Богомолов и многие другие. Об этой эпохе изданы многочисленныевоспоминания — например, В. Маяковского ( “ На Парнасе серебряного века”), И Одоевцевой(“ На берегах Невы”), трехтомные воспоминания А. Белого; изданакнига “Воспоминания о серебряном веке”.
Русскаяпоэзия “серебряного века” создавалась в атмосфере общего культурного подъема как значительнейшая егочасть. Характерно, что в одно и то же время в одной стране могли творитьтакие ярчайшие таланты, как А.Блок и В.Маяковский, А.Белый и В.Ходасевич. Этотсписок можно продолжать и продолжать. Вистории мировой литературы это явление было уникальным.
Конец XIX— начало XX в. в России — это времяперемен, неизвестности и мрачных предзнаменований, это время разочарования и ощущенияприближения гибели существующего общественно-политического строя. Все это немогло не коснуться и русской поэзии.Именно с этим связано возникновение символизма.
Символизмбыл явлением неоднородным, объединившимв своих рядах поэтов, придерживавшихся самых разноречивых взглядов. Одни из символистов, такие, как Н.Минский,Д.Мережковский, начинали свой творческий путь как представители гражданской поэзии, а затем стали ориентироватьсяна идеи “богостроительства” и “религиозной общественности”. “Старшиесимволисты” резко отрицали окружающуюдействительность, говорили миру “нет”:
Я действительности нашей не вижу,
Я не знаю нашего века...
(В.Я.Брюсов)
Земнаяжизнь лишь “сон”, ” тень” Реальности противопоставлен мир мечты и творчества —мир, где личность обретает полную свободу:
Естьодна только вечная заповедь — жить.
Вкрасоте, в красоте несмотря ни на что.
(Д.Мережковский )
Реальнаяжизнь изображается как безобразная, злая, скучная и бессмысленная. Особое вниманиепроявляли символисты к художественному новаторству — преобразованию значений поэтического слова,развитию ритмики, рифмы и т.д. “старшиесимволисты” еще не создают систему символов; Они — импрессионисты, которыестремятся передать тончайшие оттенки настроений, впечатлений. Слово как таковое для символистов утратилоцену. Оно стало ценным только как звук, музыкальная нота, как звено в общеммелодическом построении стихотворения.
Новыйпериод в истории русского символизма (1901-- 1904) совпал с началом новогореволюционного подъема в России. Пессимистические настроения, навеянные эпохой реакции 1980-х — начала 1890-х гг. ифилософией А.Шопенгауэра, уступают место предчувствиям “неслыханных перемен”. На литературную аренувыходят “младшие символисты” — последователи философа-идеалиста и поэта Вл.Соловьева., представлявшего, чтостарый мир на грани полной погибели, что в мир входит божественная Красота(Вечная Женственность, Душа Мира), которая должна “спасти мир”, соединивнебесное (божественное)начало жизни с земным, материальным, создать “царство божиена земле”:
Знайте же: Вечная Женственность ныне
Втеле нетленном на землю идет.
Всвете немеркнущем новой богини
Небослилося с пучиною вод.
(Вл.Соловьев)
Особеннопривлекают любовь, — эротика во всех еепроявлениях, начиная с чисто-земного сладострастия и кончая романтическимтомлением о Прекрасной Даме, Госпоже,Вечной Женственности, Незнакомке…Эротизм неизбежно переплетен с мистическимипереживаниями. Любят поэты-символисты и пейзаж, но не как таковой, аопять-таки как средство, как средство выявить свое настроение.Поэтому такчасто в их стихотворениях русская, томительно-грустная осень, когда нетсолнца, а если есть, то с печальными блеклыми лучами, тихо шуршат падающиелистья, все окутано дымкой чуть-чуть колышущегося тумана. Излюбленным мотивом“младших символистов” является город. Город — живое существо с особой формой, особым характером, зачастую это“город-Вампир”, “Спрут”, сатанинское наваждение, место безумия, ужаса; город — символ бездушия и порока.(Блок, Сологуб, Белый, С.Соловьев, в значительной степени Брюсов).
Годыпервой русской революции (1905-1907) вновь существенно изменяют лицо русскогосимволизма. Большинство поэтов откликаются на революционные события. Блоксоздает образы людей нового, народного мира. В.Я. Брюсов пишет знаменитоестихотворение “Грядущие гунны”, гдепрославляет неизбежный конец старогомира, к которому, однако, причисляет и себя, и всех людей старой, умирающей культуры. Ф.К.Сологубсоздает в годы революции книгу стихотворений “Родине” (1906), К.Д. Бальмонт —сборник “Песни мстителя”(1907), изданные в Париже и запрещенные в России, ит.д.
Ещеважнее то, что годы революции перестроили символическое художественное миропонимание. Если раньше Красотапонималась как гармония, то теперь она связывается с хаосом борьбы, с народнымистихиями. Индивидуализм сменяется поисками новой личности, в которой расцвет “я” связан с жизнью народа. Изменяется исимволика: ранее связанная в основном с христианской, античной, средневековой иромантической традицией, теперь она обращается к наследию древнего“общенародного” мифа ( В.И. Иванов), к русскому фольклору и славянскоймифологии (А.Блок, М.М.Городецкий) Другимстановится и настроение символа. Все большую роль в нем играют его земныезначения: социальные, политические, исторические.
К концупервого десятилетия XX века символизм, как школа, приходит в упадок. Появляютсяотдельные произведения поэтов-символистов, но влияние его, как школы, утрачено.Все молодое, жизнеспособное, бодрое уже вне его. Символизм не дает уже новыхимен.
Символизмизжил себя самого и изживание это пошлопо двум направлениям. С одной стороны, требование обязательной “мистики”, “раскрытия тайны”,“постижения” бесконечного в конечном привело к утрате подлинности поэзии;“религиозный и мистический пафос “корифеев символизма оказался подмененнымсвоего рода мистическим трафаретом, шаблоном. С другой — увлечением“музыкальной основой” стиха привело к созданию поэзии, лишенной всякогологического смысла, в которой слово низведено до роли уже не музыкального звука, а жестяной, звенящейпобрякушки.
Соответственно с этим и реакция против символизма, а в последствииборьба с ним, шли по тем же двум основным линиям.
С однойстороны, против идеологии символизма выступили “акмеисты”. С другой — в защиту слова, как такового, выступили так же враждебные символизму поидеологии “футуристы”.
В 1912 г.среди множества стихов, опубликованных в петербургских журналах, читатель немог не задержать внимания на таких, например, строчках:
Я душуобрету иную,
Все, чтодразнило, уловя.
Благословлюя золотую
Дорогу ксолнцу от червя.
( Н.С.Гумилев)
И часы скукушкой ночи рады,
Все слышнейих четкий разговор.
В щелочкусмотрю я: конокрады
Зажигают подхолмом костер.
(А.А.Ахматова)
Но я люблю надюнах казино,
Широкийвид в туманное окно
И тонкийлуч на скатерти измятой.
(О.Э. Мандельштам)
Эти троепоэтов, а так же С.М.Городецкий, М.А.Зенкевич, В.И.Набурт в том же году назвалисебя акмеистами (от греческого akme — высшая степень чего-либо, цветущая пора). Приятие земного мира в его зримой конкретности, острый взгляд на подробностибытия, живое и непосредственное ощущение природы, культуры, мироздания ивещного мира, мысль о равноправии всего сущего — вот, что объединяло вту пору всех шестерых. Почти все они прошлиранее выучку у мастеров символизма, но в какой-то момент решили отвергнутьсвойственные символистам устремленность к “мирам иным” и пренебрежение к земной, предметной реальности.
Отличительной чертой поэзии акмеизма является ее вещественная реальность,предметность. Акмеизм полюбил вещи такойже страстной, беззаветной любовью, как символизм любил “соответствия”, мистику,тайну, Для него все в жизни было ясно. Взначительной степени он был таким же эстетством, как и символизм и в этомотношении он, несомненно, находится с ним в преемственной связи, ноэстетизм акмеизма уже иного порядка, чемэстетизм символизма.
Акмеистылюбили производить свою генеалогию от символиста Ин. Анненского и в этом они,несомненно, правы. Ин.Анненский стоялособняком среди символистов. Отдав дань раннему декадентству и егонастроениям, он почти совсем не отразилв своем творчестве идеологии позднего московского символизма и в то время, какБальмонт, а за ним и многие другиепоэты-символисты заблудились в “словесной эквилибристике”, — по меткому выражениюА.Белого, захлебнулись в потоке бесформенности и “духа музыки”, залившемсимволическую поэзию, он нашел в себе силы пойти по другому пути. Поэзия Ин.Анненского знаменовала собойпереворот от духа музыки и эстетствующей мистики к простоте, лаконичностии ясности стиха, к земной реальности теми какой-то поземному амистичной тяжелости настроения.
Ясность ипростота построения стиха Ин.Анненскогобыла хорошо усвоена акмеистами. Их стих приобрел четкость очертаний, логическуюсилу и вещественную весомость. Акмеизмбыл резким и определенным поворотом русскойпоэзии ХХ века к классицизму. Но именнотолько поворотом, а не завершением — это необходимо иметь все время в виду, таккак акмеизм носил в себе все же много черт еще не окончательно изжитогоромантического символизма.
В целомпоэзия акмеистов была образцами в большинстве случаев уступающегосимволизму, но все же очень высокогомастерства. Это мастерство, впротивоположность пламенности иэкспрессии лучших достижений символизма,носило в себе налет какого-то замкнутогов себе, утонченного аристократизма, чаще всего ( за исключением поэзииАхматовой, Нарбута и Городецкого) холодного, спокойного и бесстрастного.
Среди акмеистов особенно былразвит культ Теофиля Готье, а его стихотворение “Искусство”, начинающеесясловами “Искусство тем прекрасней, чемвзятый материал бесстрастней”, звучало для старшего поколения “Цеха поэтов” своего рода поэтической программой.
Так же,как символизм, акмеизм вобрал в себя много разнообразных влияний и в его среденаметились разнообразные группировки.
Объединяла всех акмеистов в одно их любовь к предметному, реальному миру— не к жизни и ее проявлениям, а к предметам, к вещам. Любовь эта проявлялась уразличных акмеистов по различному.
Преждевсего мы видим среди акмеистов поэтов, отношение которых к окружающим ихпредметам и любование ими носит на себе печать того же романтизма. Романтизмэтот, правда, не мистический, а предметный, и в этом его коренное отличие отсимволизма. Такова экзотическая позицияГумилева с Африкой, Нигером, Суэцким каналом, мраморными гротами, жирафами и слонами.,персидскими миниатюрами и Парфеноном,залитым лучами заходящего солнца... Гумилев влюблен в эти экзотические предметы окружающего мира чист по-земному, но любовь этанасквозь романтична. Предметность встала в его творчестве на место мистики символизма. Характерно, что в последнийпериод своего творчества, в таких вещах, как “Заблудившийся трамвай”, “Пьяный дервиш”, “Шестое чувство” он становитсявновь близким к символизму.
Во внешней судьбе русского футуризма естьчто-то, напоминающее судьбы русского символизма. Такое же яростное непризнаниена первых шагах, шум при рождении (у футуристов только значительно болеесильный, превращающийся в скандал). Быстрое вслед за этим признание передовыхслоев литературной критики, триумф, огромные надежды. Внезапный срыв и падениев пропасть в тот момент, когда казалось, небывалое доселе в русской поэзиивозможности и горизонты.
Что футуризм – течениезначительное и глубокое – не подлежит сомнению. Также несомненно егозначительное внешнее влияние (в частности Маяковского) на форму пролетарскойпоэзии, в первые годы ее существования.Но так же несомненно, что футуризм невынес тяжести поставленных перед ним задач и под ударами революции полностьюразвалился. То обстоятельство, что творчество нескольких футуристов –Маяковский, Асеев и Третьяков – в последние годы проникнуто революционной идеологией, говорит только о революционностиэтих отдельных поэтов: став певцами революции, эти поэты утратили своюфутуристическую сущность в значительной степени, и футуризм в целом от этого нестал ближе к революции, как не стали революционными символизм и акмеизм оттого, что членами РКП и певцамиреволюции стали Брюсов, Сергей Городецкий и Владимир Нарбут, или оттого, чтопочти каждый поэт-символист написал одно или несколько революционных стихотворений.
В основе, русский футуризмбыл течением чисто-поэтическим. В этом смысле он является логическим звеном вцепи тех течений поэзии XX века, которые во главу своей теории и поэтическоготворчества ставили чисто эстетические проблемы. В футуризме была сильнабунтарская Формально-революционная стихия, вызвавшая бурю негодования и «эпатировавшая буржуа». Но это «эпатирование»было явлением того же порядка, как и«эпатирование», которое вызывали в свое время декаденты. В самом «бунтарстве»,в «эпатировании буржуа», в скандальных выкриках футуристов было больше эстетическихэмоций, чем эмоций революционных».
Исходная точка технических исканий футуристов– динамика современной жизни, стремительный ее темп, стремление к максимальнойэкономии средств, «отвращение к кривой линии, к спирали, к турникету,Склонность к прямой линии. Отвращение к медленности, к мелочам, к многословныманализам и объяснениям. Любовь к быстроте, к сокращению, к резюмированию и ксинтезу: «Скажите мне поскорее в двух словах!» Отсюда – разрушение общепринятогосинтаксиса, введение «беспроволочного воображения», то есть «абсолютной свободыобразов или аналогий, выражаемых освобожденными словами, без проводовсинтаксиса и без всяких знаков «препинания», «конденсированные метафоры»,«телеграфические образы», «движения в двух, трех, четырех и пяти темпах»,уничтожение качественных прилагательных, употребление глаголов в неопределенномнаклонении, опущение союзов и так далее – словом все, направленное клаконичности и увеличению «быстроты стиля».
Основное устремлениерусского «кубо-футуризма» – реакция против «музыки стиха» символизма во имясамоценности слова, но слова не как оружия выажения определенной логическоймысли, как это было у классических поэтов и у акмеистов, а слова, как такового,как самоцели. В соединении с признанием абсолютного индивидуализма поэта(футуристы придавали огромное значение даже почерку поэта и выпускалирукописные литографические книги и с признанием за словом роли «творца мифа»,-- это устремление породило небывалоесловотворчество, в конечном счете приведшее к теории «заумного языка». Примеромслужит нашумевшее стихотворение Крученных:
Дыр, бул, щыл,
убещур
скум
вы со бу,
р л эз.
Словотворчество былокрупнейшим завоеванием русскогофутуризма, его центральным моментом. В противовес футуризму Маринетти, русский«кубо-футуризм» в лице наиболее ярких его представителей мало был связан с городоми современностью. В нем была очень сильна та же романтическая стихия.
Сказалась она и в милой,полудетской, нежной воркотне Елены Гуро, которой так мало идет «страшное» слово«кубо-футуристка», и в ранних вещах Н. Асеева, и в разухабистой волжской удали и звенящей солнечности В.Каменского, и мрачной «весне после смерти » Чурилина, но особенно сильно у В.Хлебникова. Хлебникова даже трудно поставить в связь с западным футуризмом. Онсам упорно заменял слово «футуризм» словом «будетляне». Подобно русскимсимволистам, он ( так же как Каменский, Чурилин и Божидар) вобрал в себявлияние предшествующей русской поэзии, но не мистической поэзии Тютчева и Вл.Соловьева, а поэзии «Слова о полку Игореве» и русского былинного эпоса. Дажесобытия самой непосредственной, близкой современности – война и НЕП – находятсвое отражение в творчестве Хлебникова не в футуристических стихотворениях, какв «1915г.» Асеева, а в романтически-стилизованных в древнерусском духезамечательной «Боевой» и «Эх, молодчики, купчики».
Одним «словотворчеством»,однако, русский футуризм не ограничился. На ряду с течением, созданнымХлебниковым, в нем были и другие элементы. Более подходящие под понятие «футуризм», роднящие русский футуризмс его западным собратом.
Прежде чем говорить об этомтечении, необходимо выделить в особую группу еще одну разновидность русскогофутуризма – «Эго-футуристов», выступавших в Петербурге несколько раньшемосковских «кубо-футуристов». Во главе этого течения стояли И. Северянин, В.Гнедов, И. Игнатьева К.Олимпов Г. Ивнов (в последствии акмеист) и будущийоснователь «имажинзма» В. Шершеневич.
«Эго-футуризм» имел посуществу очень мало общего с футуризмом. Это течение было какой-то смесьюэпигонства раннего петербургского декаденства, доведения до безграничныхпределов «песенности» и «музыкальности» стиха Бальмонта (как известно,Северянин не декламировал, а пел на «поэзоконцертах» свои стихи), какого-тосалонно-парфюмерного эротизма, переходящего в легкий цинизм, и утверждениякрайнего солипсизма – крайнего эгоцентризма («Эгоизм – индивидуализация,осознание, преклонение и восхваление «Я»… «Эго-футуризм – непрестанноеустремление каждого эгоиста к достижению будущего в настоящем»). Этосоединялось с заимствованным у Маринеттипрославленим современного города,электричества, железной дороги, аэропланов, фабрик, машин (у Северянина иособенно у Шершеневича). В «эго-футуризме таким образом, было все: и отзвукисовременности, и новое, правда робкое, словотворчество («поэза», «окалошить»,«бездарь», «олилиен» и так далее), и удачно найденные новые ритмы для передачимерного колыханья автомобильных рессор(«Элегантная коляска» Северянина), истранное для футуриста преклонение перед салонными стихами М. Лохвицкой и К.Фофанова, но больше всего влюбленность в рестораны, будуары сомнительногороста, кафе-шантаны, ставшие для Северянина родной стихией. Кроме ИгоряСеверянина (вскоре, впрочем от эго-футуризма отказавшегося) это течение не далони одного сколько-нибудь яркого поэта.
Значительно ближе к Западу,чем футуризм Хлебникова и «эго-футуризм» Северянина, был уклон русскогофутуризма, обнаружившейся в творчестве Маяковского, последнего периода Асеева иСергея Третьякова. Принимая в области техники свободную форму стиха, новыйсинтаксис и смелые ассонансы вместо строгих рифм Хлебникова, отдавая известную,порой значительную дань, словотворчеству эта группа поэтов дала в своемтворчестве некоторые элементы подлинно-новой идеологии. В их творчествеотразилась динамика, огромный размах и титаническая мощь современногоиндустриального – города с его шумами, шумиками, шумищами, светящимися огнямизаводов, уличной суматохой, ресторанами, толпами движущихся масс.
В последние годы Маяковскийи некоторые другие футуристы освобождаются от истерики и надрыва. Маяковскийпишет свои «приказы», в которых все — бодрость, сила, призывы к борьбе, доходящие до агрессивности. Это настроениевыливается в 1923 году в декларации вновь организованной группы «Леф» («Левый фронт искусства»).
Не только идеологически, нои технически все творчество Маяковского (за исключением первых его лет), также, как и последний период творчества Асеева и Третьякова, является уже выходомиз футуризма, вступлением на пути своеобразного нео-реализма. Маяковский,начавший под несомненным влияниемУитмэна, в последнем периоде вырабатывает совершенно особые приемы, создавсвоеобразный плакатно-гипперболический стиль, беспокойный, выкрикивающийкороткий стих, неряшливые, «рваные строки», очень удачно найденные для передачиритма и огромного размаха современного города, войны, движения многомиллионныхреволюционных масс. Это большое достижение Маяковского, переросшего футуризм, ивполне естественно, что на пролетарскую поэзию первых лет ее существования, тоесть именно того периода, когда пролетарские поэты фиксировали свое внимание намотивах революционной борьбы, технические приемы Маяковского оказали значительноевлияние.
Последней сколько-нибудьзаметно нашумевшей школой в русской поэзии ХХ века был имажинизм. Этонаправление было создано в 1919 году (первая «Декларация» имажинизма датирована30 января), следовательно, через два года после революции, но по всей идеологииэто течение с революцией не имело.
Главой «имажинистов» сталВадим Шершеневич – поэт, начавший с символизма,со стихов, подражающих Бальмонту, Кузмину и Блоку, в 1912 году выступавший, какодин из вождей эго-футуризма и писавший «поэзы» в духе Северянина и только в послереволюционные годы создавшийсвою «имажинистскую» поэзию.
Так же, как и символизм ифутуризм, имажинизм зародился на Западе и лишь оттуда был пересаженШершеневичем на русскую почву. И так же, как символизм и футуризм, онзначительно отличался от имажинизма западных поэтов.
Имажинизм явился реакцией,как против музыкальности поэзии символизма, так и против вещественностиакмеизма и словотворчества футуризма. Он отверг всякое содержание и идеологию впоэзии, поставив во главу угла образ. Он гордился тем, что у него «нетфилософии» и «логики мыслей».
Свою апологию образаимажинисты ставили в связь так же с быстротой темпа современной жизни. По их мнению образ – самоеясное, лаконичное, наиболее соответствующее веку автомобилей, радиотелеграфа,аэропланов. «Что такое образ? – кратчайшее расстояние с наивысшей скоростью».Во имя «скорости» передачи художественных эмоций имажинисты, вслед за футуристами,– ломают синтаксис – выбрасывают эпитеты, определения, предлоги сказуемые,ставят глаголы в неопределенном направлении.
По существу, в приемах, также как и в их «образности», не было ничего особенно нового. «Имажинизм», какодин из приемов художественного творчества широко использовался не толькофутуризмом, но и символизмом ( например, у Иннокентия Анненского: «Еще невластвует весна, но снежный кубок солнцем выпит» или у Маяковского: «Лысыйфонарь сладострастно снимал с улицы черный чулок»). Новым было лишь упорство, скоторым имажинисты выдвигали образ на первый план и сводили к нему все в поэзии– и содержание и форму.
Наряду с поэтами, связаннымис определенными школами, русская поэзия ХХ века дала значительное число поэтов,не примыкающих к ним или примыкающих на некоторое время, но с ними не слившихсяи пошедших в конечном счете своим путем.
Увлечение русскогосимволизма прошлым – XVIII веком – и любовь к стилизациинашло свое отражение в творчестве М. Кузмина, увлечение романтическими 20 и 30годами – в милой интимности и уютности самоваров и старинных уголков Бориса Садовского. То же увлечение «стилизацией» лежит в основе восточной поэзииКонстантина Липскерова, Мариэты Шагинян и в библейских сонетах Георгия Шенгели,в сафических строфах Софии Парнок итонких стилизованных сонетах из цикла «Плеяды» Леонида Гроссмана.
Увлечение славянизмами идревнерусским песенным складом, тяга к «художественному фольклору» отмеченные выше, как характерный моментрусского символизма, нашедший свое отражение в сектантских мотивах А. Добролюбова и Бальмонта, в лубках Сологуба и вчастушках В. Брюсова, в древнеславянскихстилизациях В. Иванова и во всем первом периоде творчества С. Городецкого, – наполняют собой поэзиюЛюбовь Столицы, Марины Цветаевой и Пимена Карпова. Так же легко улавливаетсяотзвук поэзии символистов в истерично-экспрессивных, нервных и неряшливо, носильно сделанных строках Ильи Эренбурга – поэта, в первом периоде своеготворчества так же состоявшего в рядахсимволистов.
Особое место в русскойлирике ХХ века занимает поэзия И.Бунина. Начав с лирических стихотворений, написанных под влиянием Фета, являющихся единственными всвоем роде образцами реалистического отображения русской деревни и небогатойпомещичьей усадьбы, в позднейшем периоде своего творчества Бунин стал большиммастером стиха и создавал прекрасные по форме, классически четкие, но несколькохолодные стихотворения, напоминающие, – как он сам характеризует своетворчество, – сонет, вырезанный на снеговой вершине стальным клинком. Близок кБунину по сдержанности, четкости и некоторой холодности рано умерший В.Комаровский. Творчество этого поэта, первые выступления которого относятся кзначительно позднему периоду – к 1912 году, носит на себе в известнойчасти черты как и акмеизма. Так иначавшего играть приблизительно с 1910 года довольно заметную роль в поэзииклассицизма или, как его принято называть «пушкинизма».
Около 1910 года, когдаобнаружилось банкротство школы символистов, наступила, как это было отмеченовыше, реакция против символизма. Выше были намечены две линии, по которым былинаправлены главные силы этой реакции – акмеизм и футуризм. Этим, однако протест против символизма не ограничился.Он нашел свое выражение в творчествепоэтов, не примыкающих ни к акмеизму, ни к футуризму, но выступивших своим творчеством в защиту ясности, простотыи прочности поэтического стиля.
Несмотря на противоречивые взгляды со стороны множествакритиков, каждое из перечисленных течений дало немало превосходныхстихотворений, которые навсегда останутся в сокровищнице русской поэзии инайдут своих почитателей среди последующих поколений.
СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. «Антология русской лирики первой четверти ХХ века».
И.С. Ежов, Е.И. Шамурин. « Амирус»,1991 год.
2. «Русская поэзия 19- начала 20 веков.»
П. Николаев, А. Овчаренко...
Издательство «Художественная литература»,1987 год.
3. «Энциклопедический словарь юноголитературоведа».
Издательство «Педагогика», 1987 год.
4. «Методическое пособие по литературе дляпоступающих в вузы».
И.В. Великанова, Н.Е. Тропкина.Издательство «Учитель»