Реферат: Рассказы М.М.Зощенко

Доклад на тему

<img src="/cache/referats/10463/image002.jpg" align=«left» hspace=«12» v:shapes="_x0000_s1029">Рассказы М. М. Зощенко

Выполнен:

Александром Кравченко

Пушкинский лицей, 12д

Рига, 2000

<img src="/cache/referats/10463/image004.jpg" align=«left» hspace=«12» v:shapes="_x0000_s1026">Михаил Михайлович Зощенко,советский писатель-сатирик, родился в 1894 году в Петербурге, в семьенебогатого художника-передвижника Михаила Ивановича Зощенко и Елены ИосифовныСуриной, за домашними заботами успевавшей писать и печатать рассказы из жизнибедных людей в газете «Копейка». Хотя нам хорошо известно, что родился онименно в Петербурге, но в своей первой биографии, напечатанной в сатирическомжурнале «Бегемот», Зощенко обронил такую странную фразу: «Я не знаю, где я родился. Или в Полтаве, или в Петербурге. В одномдокументе сказано так, в другом – этак. По-видимому, один из документов –«липа». Который из них липа, угадать трудно, оба сделаны плохо».

Вроде бы это шутка. Новвернул её Зощенко неспроста. Не для того, чтобы выудить из читателя очередную«порцию смеха». В упоминании Полтавы, как возможного места своего рождения,видел молодой Зощенко для всех пока ещё тайный, но для него самогопредставлявшийся уже явным великий и роковой смысл… Близ Полтавы родился иобучался в одном классе с Андреем Зощенко, двоюродным дедом писателя, НиколайВасильевич Гоголь, человек, который служил образцом для Зощенко и сравнение, скоторым Зощенко никогда не покоробило бы. Дело в том, что Зощенко ужасно нелюбил и оскорблялся, когда его сравнивали с другими писателями-сатириками,такими как Аверченко, Чехов, Ильф и Петров. Зощенко не равнял себя с Гоголем.Он видел лишь общность взгядов, а потому уже в молодые годы подозрквалбудущую  схожесть судьбы.

Итак, где бы МихаилМихайлович не родился, но с раннего возраста, а особенно после смерти отца(Зощенко тогда было 12 лет), когда Елена Иосифовна, страдая от унижения,обивала пороги присутственных мест с просьбой о пособии для своих восьмерыхдетей, будущий писатель уже отчётливо уяснил, что мир, в котором ему довелосьродиться, устроен несправедливо, и при первой же возможности отправился этотмир изучать.

Контролёр поездов нажелезнодорожной линии Кисловодск – Минеральные воды; в окопах 1914 года –командир взвода, прапорщик, а в канун Февральской революции – командирбатальона, раненый, отравленный газами, кавалер четырёх боевых орденов,штабс-капитан; при Временном правительстве – начальник почт и телеграфа,комендант Главного почтамта в Петрограде; после Октябрьской революции –пограничник в Стрельне, Кронштадте, затем добровольцем пришедший в КраснуюАрмию, командир пулемётной команды и полковой адъютант на Нарвском фронте;после демобилизации, из-за болезни сердца, порока, приобретённого в результатеотравления газами, — агент уголовного розыска в Петрограде, инструктор покролиководству и куроводству в совхозе Маньково Смоленской губернии, милиционерв Лигово, снова в столице – сапожник, конторщик и помощник бухгалтера вПетроградском порту.

Вот перечень того, кем был ичто делал Зощенко, куда бросала его жизнь, прежде чем сел он за писательскийстол. Этот перечень необходим. За сухими строчками зощенковского сказапроглядывается время, которое для многих живущих тогда людей было временемнеслыханных испытаний, временем голода, тифа и безработицы. Зощенко видел этихлюдей, варился в самой их гуще. Он хотел узнать, как живёт и чем дышитпрошедший через многовековое рабство его народ, и он это узнал: за нескольколет скитаний он увидел и услышал столько, сколько в спокойное, неторопливоевремя никогда бы не увидел и не услышал даже за пятьдесят лет. Он был наредкость восприимчив к чужому образу мыслей, что не только помогло емуразобраться в разных точках зрения на происходящую в стране социальную ломку,но и дало возможность постичь нравы и философию улицы. И не ходил он по людям скарандашом. Сами люди, расталкивая друг друга, наперебой рвались к нему накарандаш и становились героями его произведений.

<img src="/cache/referats/10463/image006.jpg" align=«right» hspace=«12» v:shapes="_x0000_s1030">Значительное место втворчестве Зощенко занимают т.н. фельетоны, в которых писатель непосредственнооткликается на реальные события дня. Но, однако, ему также принадлежат крупныепроизведения, разнообразные по жанру и манере повествования, написанные восновном в 30-е, 40-е годы. Прославился же он исключительно за счёт своихрассказов (фельетонов), которых он написал больше тысячи. Наиболее известныесреди них: «Аристократка», «Баня», «История болезни», «Нервные люди», «Галоша»,«Монтёр». На рубеже 20–30-х годов литературные дела у Зощенко обстояли вполнеблагополучно. Журналы дрались за право печатать его рассказы, книги выходилиодна за другой. Именно в это время Зощенко в очередной своей автобиографиитвёрдой рукой пишет: «Я родился вЛенинграде (Петербурге)».

Не был бы Зощенко самимсобой, если бы не его манера письма. Этот язык, словно прорвав веками державшуюего плотину, затопил тогда вокзалы и площади, присутственные места и рынки,залы для театральных представлений. Это был неизвестный литературе, а потому неимевший своего правописания язык. Он был груб, неуклюж, бестолков, но – затыкайили не затыкай уши,  он существовал.Живой непридуманный, сам собой сложившийся, пусть скудный по литературныммеркам, а всё-таки – тоже! – русский язык.

Зощенкобыл наделён абсолютным слухом и блестящей памятью. За годы, проведённые в гущебедных людей, он сумел проникнуть в тайну их разговорной конструкции, схарактерными для нее вульгаризмами, неправильными грамматическими формами исинтаксическими конструкциями, сумел перенять интонацию их речи, их выражения,обороты, словечки – он до тонкости изучил этот язык и уже с первых шагов влитературе стал пользоваться им легко и непринуждённо. В его языке запростомогли встретиться такие выражения, как «плитуар», «окромя»,«хресь», «етот», «в ем», «брунеточка»,«вкапалась», «для скусу», «хучь плачь», «этапудель», «животная бессловесная», «у плите» и т.д.Отчасти именно этим он и добивался комического эффекта и небывалой популярностисреди обычных людей.

НоЗощенко — писатель не только комического слога, но и комических положений. Комичен не только его язык, но и место, гдеразворачивалась история очередного рассказа: кухня, баня, рынок, трамвай – всётакое знакомое, своё, житейски привычное. И сама история: драка в коммунальнойквартире из-за дефицитного ёжика, ерунда с бумажными номерками в бане, случай втрамвае, когда пассажира выпроводил из транспорта его же племянник-кондуктор занежелание платить. Автор как будто бы торчит за спиной человека; всё-то онвидит всё-то он знает, но не гордится – вот, мол, я знаю, а ты нет, — невозносится над окружающими. В том-то и состояла печальная судьба авторов,стремившихся писать «под Зощенко», что они, по меткому выражению К.Федина, выступали просто как плагиаторы, снимая с него то, что удобно снять, — одежду. Однако они были далеки от постижения существа зощенковского новаторствав области сказа. Зощенко сумел сделать сказ очень емким и художественновыразительным. Герой-рассказчик только говорит, и автор не усложняет структурупроизведения дополнительными описаниями тембра его голоса, его манерыдержаться, деталей его поведения. Однако посредством сказовой манеры отчетливопередаются и жест героя, и оттенок голоса, и его психологическое состояние, иотношение автора к рассказываемому. То, чего другие писатели добивалисьвведением дополнительных художественных деталей, Зощенко достиг манерой сказа,краткой, предельно сжатой фразой и в то же время полным отсутствием«сухости».

Некоторыеспецифически зощенковские обороты комической речи так и остались в русскойлитературе афоризмами: «будто вдруг атмосферой на меня пахнуло»,«оберут как липку и бросят за свои любезные, даром что свои родныеродственники», «подпоручик ничего себе, но сволочь», «нарушаетбеспорядки».

Зощенко,пока писал свои рассказы, сам же и ухохатывался. Да так, что потом, когда читалрассказы своим друзьям, не смеялся никогда. Сидел мрачный, угрюмый, как будтоне понимая, над чем тут можно смеяться. Нахохотавшись во время работы надрассказом, он потом воспринимал его уже с тоской и грустью. Воспринимал какдругую сторону медали. Зощенко был верным последователем гоголевскогонаправления в русской литературе, продолжая, отчасти его линию «маленькогочеловека». Если внимательно вслушаться в его смех, нетрудно уловить, чтобеззаботно-шутливые нотки являются только лишь фоном для нот боли и горечи. Завнешней непритязательностью того или иного рассказа, который на первый,поверхностный взгляд мог показаться и мелким по теме и пустяковым по мысли, завсеми его шуточками, остротами и курьёзами, призванными, казалось бы, толькоповеселить читателя, у него всегда таилась взрывчатой силы остронасущная, живаяпроблема дня. Зощенко имел особое чутьё на малейшие колебания и перепады вобщественной атмосфере. Он безошибочно верно улавливал жизненно главный вопрос,именно тот, как раз сегодня вставал перед массой людей.

ГеройЗощенко – обыватель, человек с убогой моралью и примитивным взглядом на жизнь.Этот обыватель олицетворял собой целый человеческий пласт тогдашней России.Зощенко же во многих своих произведения пытался подчеркнуть, что этот обывательзачастую тратил все свои силы на борьбу с разного рода мелкими житейскиминеурядицами, вместо того, чтобы что-то реально сделать на благо общества. Нописатель высмеивал не самого человека, а обывательские черты в нём. «Я соединяю эти характерные, частозатушёванные черты в одном герое, и тогда герой становиться нам знакомым игде-то виденным», — писал Зощенко. Своими рассказами Зощенко как быпризывал не бороться с людьми, носителями обывательских черт, а помогать им отэтих черт избавляться. И ещё, насколько возможно, облегчить их заботы поустройству сносного быта.

Поройповествование довольно искусно строится по типу известной нелепицы, сказа,начинающейся со слов «шел высокий человек низенького роста». Такогорода нескладицы создают определенный комический эффект. Сказ часто строится какбы в виде непринуждённой беседы с читателем, а порою, когда недостаткиприобретали особенно вопиющий характер, в голосе автора звучат откровеннопублицистические ноты. В сатирических рассказах Зощенко отсутствуют эффектныеприемы заострения авторской мысли – он редко делает выводов после рассказа, адаже если и делает, но одно-два предложения – сам, мол, думай в чём там дело.

 Часто в рассказах присутствуетгерой-рассказчик, мещанин, от имени которого ведётся повествование и  который не только опасался открытодекларировать свои воззрения, но и старался нечаянно не дать повода длявозбуждения о себе каких-либо предосудительных мнений. В таких маленькихшедеврах, как «На живца», «Аристократка», «Баня»,«Нервные люди», «История болезни» и других, автор как бысрезает различные социально-культурные пласты, добираясь до тех слоев, гдегнездятся истоки равнодушия, бескультурья, пошлости.

Так, герой «Аристократки» (1923) увлексяодной особой в фильдекосовых чулках и шляпке. Пока он «как лицоофициальное» наведывался в квартиру, а затем гулял по улице, испытываянеудобство оттого, что приходилось принимать даму под руку и «волочиться,что щука», все было относительно благополучно. Но стоило герою пригласитьаристократку в театр, «она и развернула свою идеологию во всемобъеме». Увидев в антракте пирожные, аристократка «подходитразвратной походкой к блюду и цоп с кремом и жрет». Дама съела три пирожныхи тянется за четвертым.

Тут ударила мне кровь в голову.

-    Ложи, — говорю, — взад!

После этой кульминации события развертываются лавинообразно, вовлекая всвою орбиту все большее число действующих лиц. Как правило, в первой половинезощенковской новеллы представлены один-два, много — три персонажа. И толькотогда, когда развитие сюжета проходит высшую точку, когда возникает потребностьи необходимость типизировать описываемое явление, сатирически его заострить,появляется более или менее выписанная группа людей, порою толпа.

Так и в «Аристократке». Чем ближе кфиналу, тем большее число лиц выводит автор на сцену. Сперва возникает фигурабуфетчика, который на все уверения героя, жарко доказывающего, что съеденотолько три штуки, поскольку четвертое пирожное находится на блюде,«держится индифферентно».

— Нету, — отвечает, — хотя оно и в блюденаходится, но надкус на ём сделан и пальцем смято".

Тут илюбители-эксперты, одни из которых «говорят — надкус сделан, другие — нету». И, наконец, привлеченная скандалом толпа, которая смеется при виденезадачливого театрала, судорожно выворачивающего на ее глазах карманы совсевозможным барахлом.

Вфинале опять остаются только два действующих лица, окончательно выясняющих своиотношения. Диалогом между оскорбленной дамой и недовольным ее поведением героемзавершается рассказ.

А у дома она мне и говорит своим буржуйским тоном:

— Довольно свинство с вашей стороны. Которые безденег — не ездют с дамами.

А я говорю:

— Не в деньгах, гражданка, счастье. Извините завыражение.

Каквидим, обе стороны обижены. Причем и та, и другая сторона верит только в своюправду, будучи твердо убеждена, что не права именно противная сторона. Геройзощенковского рассказа неизменно почитает себя непогрешимым, «уважаемымгражданином», хотя на самом деле выступает чванным обывателем.

<img src="/cache/referats/10463/image007.gif" align=«right» hspace=«12» v:shapes="_x0000_s1027">Страннаяситуация возникает в рассказе «Нервные люди» (1925). Для нас она, конечно,странная, но для того времени это была, наверное, обыденная сцена. Итак,действие в этом рассказе разворачивается в коммунальной квартире. Неподелилиёжик. «Народ, — пишет Зощенко, — уж очень нервный. Расстраивается попустякам. Горячится. И через это дерётся грубо, как в тумане». Все жильцытут же сбегаются на кухню, где спор произошёл. Появился и инвалид Гаврилыч:

— Что, говорит, за шум, а драки нету?

Тут сразу после этих слов и подтвердилась драка.Началось.

Инвалида огрели по лысинесковородкой, отчего он свалился на пол и пролежал там, скучая, до окончаниядраки. Кончилось тем, что явилась милиция, и, в итоге, всех оштрафовали, атому, который Гаврилыча изувечил, дали шесть месяцев.

Итог подводят слова автора: «Это справедливо, братцы мои. Нервы нервами,а драться не следует». В принципе, немногие рассказы Зощенко имеют  прямое отражение авторской мысли. В основном,так и заканчиваются, чуть ли не на полуслове – читателю предоставляется самомувозможность делать выводы.

Похожаяситуация разворачивается в рассказе «Стакан» (1923). Начинается действие стого, что главного героя приглашают на поминки его друга. «А народу припёрлось множество. Родственники всякие. Деверь тоже, ПетрАнтонович Блохин. Ядовитый такой мужчина со стоячими кверху усиками».Кульминация наступает, когда главный герой нечаянно ударяет свой стакан осахарницу, отчего он даёт небольшую трещинку. «Я думал, не заметят. Заметили дьяволы». Казалось бы, ерунда, носкандал поднялся ужасный. Вдова покойного как накинулась на нашего главногогероя. И «деверь, паразит»поддакивает: «Таким, говорит, гостямпрямо морды надо арбузом разбивать». Как и в предыдущем рассказе подняласьругань, грохот – главного героя выгнали с поминок. Такие вот поминкиполучились! Вместо того чтобы почтить память покойного, подняли ужасныйскандал. Но это ещё не конец – вдова, в довершение ко всему, подала на нашегогероя в суд, причём на  на вышеупомянутомстакане непонятным образом появилось ещё несколько трещин. Пришлось платитьнашему герою – ничего не поделаешь.

Думаюоба рассказы похожи по своей идее и высмеивают бытовое бескультурье. Ну, в самом деле, если уж пригласил на поминки, тобудь готов к понесению каких-то убытков. С другой стороны, жизнь, конечно, былатяжёлая, нервы у всех были на пределы. Оба рассказа призывают держать себя вруках и не кипятиться по пустякам.

Врассказе «Монтёр» (1927) в центре внимания – опять «маленький человек», монтёртеатра Иван Кузьмич Мякишев. И очень уж этого монтёра оскорбил тот факт, что вовремя фотографирования, в центр «на стулсо спинкой» посадили тенора, а его, монтёра, «пихнули куда-то сбоку». Затем, когда ему захотелось устроить парубилетов на очередной концерт для своих знакомых, ему было отказано, отчего онещё больше оскорбился и возьми, да выключи свет во всём театре. «Тут произошла, конечно, фирменнаянеразбериха. Управляющий бегает. Публика орёт. Кассир визжит, пугается, как быу него деньги в потёмках не взяли». Из ситуации вышли, посадив знакомыхдевиц монтёра на «выдающиеся места» ипродолжив спектакль. Автор же заканчивает своей типичной фразой: «Теперь и разбирайтесь сами, кто важнее вэтом сложном театральном механизме».

Опятьже, как и во многих других рассказах, глобальная проблема показана на примеречастного случая. Рассказ с одной стороны учит тому, что каким бы по важностичеловек ни был, к нему надо относиться уважительно. С другой стороны, каждыйчеловек должен объективно оценивать свою значимость в этой жизни, ну ведь,правда, не сажать же монтёра в центр, а тенора где-то сзади! В какой то мере вэтом рассказе высмеивается,  один изсамых негативных пороков человека – зависть.

Относительно этого рассказая слышал такое мнение, что столкновение монтёра, возмущённого тем, что накарточку театральной труппы его снимают «мутно не в фокусе», с оперным теноромоказывается отражением борьбы Зощенко с «высокопоставленными заказчиками«красного Льва Толстого» за своё право работать в «неуважительной, мелкойформе».

Довольносильно отличается Зощенко 20-х от Зощенко 30-х годов. Рассказ и фельетон 30-хгодов строятся Зощенко на иных композиционных началах не потому, что исчезаеттакой важный компонент новеллы прежних лет, как герой-рассказчик. Теперьперсонажам сатирических произведений начинает противостоять не только болеевысокая авторская позиция, но и сама среда, в условиях которой пребывают герои.Это социальное противостояние и двигает, в конечном счете, внутренние пружинысюжета. Наблюдая, как попираются всевозможными чинушами, волокитчиками,бюрократами честь и достоинство человека, писатель возвышает свой голос в егозащиту. Нет, гневной отповеди он, как правило, не дает, но в предпочитаемой имгрустно-иронической манере повествования возникают мажорные интонации,проявляется твердая убежденность оптимиста.

Поройзощенковскому герою очень хочется идти в ногу с прогрессом. Поспешно усвоенноесовременное веяние кажется такому уважаемому гражданину верхом не просто лояльности,но образцом органичного вживания в революционную действительность. Стремлениеэто, достигшая уже гротесковой степени, с едким сарказмом изобличено в рассказе«История болезни» (1936). Здесь описаны быт и нравы некоей особеннойбольницы, в которой посетителей встречает на стене жизнерадостный плакат: «Выдача трупов от 3-х до 4-х»,а фельдшер вразумляет больного, которому не нравится это объявление, словами: «Если, говорит, вы поправитесь, чтовряд ли, тогда и критикуйте».

Врассказе Зощенко «История болезни», как и в большинстве других его рассказов,весьма непривлекательная действительность с большим юмором показывается черезвосприятие «простого» обывателя. Этот «маленький» человек попал как бы вмеханизм большой бюрократической машины – в больницу.

С нимникто не считается, не задумывается о его чувствах, эмоциях, и, в общем-то,никого даже не волнует чем всё закончится: выздоровеет он или нет. И когда он,этот маленький человек, пытается как-то заявить о себе, то наталкивается наполное равнодушие и даже хамство этих бюрократических «винтиков». Да, именно,бюрократов, потому что это не медики, дававшие клятву Гиппократа. Эточиновники, действующие по определённой программе! Принимающий фельдшер сильноудивляется, что тяжело больно ещё и разговаривает; медсестра недоумевает, чтоон привередничает и не желает раздеваться при женщине и садиться в одну с нейванную на «обмывочном пункте».

<img src="/cache/referats/10463/image009.jpg" align=«left» hspace=«12» v:shapes="_x0000_s1031">Вогромной палате лежат около тридцати больных с разными болезнями, причём ивыздоравливающие, и тяжело больные. И никого не волнует, что они могутзаразиться друг от друга. Так и наш больной «маленький человек» в конце концов,поступив в больницу с брюшным тифом, захворал ещё и коклюшем. Даже сестричкаудивилась, какой у него двужильный организм, – это надо же – поправился!Получается, что надеяться в жизни можно только на себя, не полагаясь на этогосударство с его казённой помощью!?

В этомрассказе, впрочем, как и во многих других, не даётся веского повода длявозбуждения скандала, потому что читателю даётся понять, что главному героюпросто не повезло, он просто попал не в ту больницу: «Мне попалась какая-то особенная больница, где мне не всё понравилось».Тем не менее, думается, здесь скрыт намёк на то, что это не просто частныйслучай, а повседневная действительность того времени.

К концусвоего литературного пути у Зощенко всё чаще стали появляться более объёмныепроизведения. Это повести –  «МишельСинягин» (1930), «Возвращённая молодость» (1933), «Голубая книга» (1934),«Керенский» (1937), «Тарас Шевченко» (1939), а также пьесы сатирическогохарактера – «Парусиновый портфель» (1939), «Пусть неудачник плачет» (1946).Некоторые произведения Зощенко (повесть «Перед восходом солнца», 1943 и др.)подверглись резкой критике в печати. Зощенко писал в эту пору М.Сломинскому: «Чертовски ругают… Невозможно объясниться. Ятолько сейчас соображаю, за что меня (последний год) ругают – за мещанство!Покрываю и любуюсь мещанством! Эва, дела какие! Черт побери, ну как разъяснишь?Тему путают с автором… В общем, худо, Мишечка! Не забавно. Орут. Орут. Стыдят вчём-то. Чувствуешь себя бандитом и жуликом…»

Писательперевёл повести финского писателя Майю Лассила «За спичками» и «Дваждырождённый». Книги Зощенко многократно переиздавались, переводились наиностранные языки. Награждён орденом Трудового Красного Знамени и медалями.Вообще на долю Михаила Михайловича Зощенко выпала слава, редкая для человекалитературной профессии. Ему понадобилось всего лишь три-четыре года работы,чтобы в один прекрасный вдруг ощутить себя знаменитым не только в писательскихкругах, но и в совершенно не поддающейся учёту массе читателей. Книги егоисчезали с прилавков с молниеносной быстротой. Со всех эстрадных подмостков подвосторженный смех публики читали Зощенко.

Бешенаяпопулярность Зощенко мне теперь неудивительна. В процессе работы над докладом,я прочитал довольно много его рассказов – и просто не мог оторваться!

И вот–  август 1946 года. Опубликованный в журнале «Мурзилка» очень смешной, а главное,совершенно невинный детский рассказ «Приключение обезьяны», переизданный затемв трёх книгах и уже после напечатанный журналом «Звезда» (кстати, без ведомаавтора), становится вдруг криминальным, а вместе с ним криминальным становитсяи всё творчество Зощенко.

Опалённыйневиданной в истории русской литературы славой писателя, которого знали все –от вчерашнего ликбезовца до академика, и не уронивший эту славу на протяжениидвух десятилетий, в постановлении ЦК ВКП (б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград»и одноимённом докладе Жданова, Зощенко будет заклеймён как «пошляк», «хулиган»и «подонок русской литературы». Его изгоняют из союза писателей, и его имя,заполучив статус бранного слова, выпадает из литературного обихода. Многиедумали, что и он сам «выпал» из жизни. Но он прожил ещё двенадцать мучительныхлет.

А в1953 году, пережив великое надругательство над свои именем, униженный иопозоренный, Зощенко будет составлять последнюю в своей жизни автобиографию.Угадать, какой город будет назван им как место рождения, не сложно – Полтава.Нет, Зощенко не равнял себя с Гоголем. Он сравнивал с его судьбой свою… Как то,размышляя об этом, Зощенко занёс в свою записную книжку: «Гоголь ожидал, чтоего не поймут. Но то, что случилось, превзошло все его ожидания». Эту записьможно вполне отнести и к самому Зощенко.

НоЗощенко не забыт. Как бы не клеймили его позором те же советские писателисередины века, Зощенко до сих пор читают и любят, его рассказы актуальны и посей день, может быть только не в такой степени, как раньше. В чём-то, даже,по-моему, значимость любого писателя определяет время. А то, что Зощенко незабыли и его рассказы до сих пор читают наши современные юмористы-сатирики,такие как Жванецкий и Задорнов, говорит о многом.


Источники:

Большая Советская Энциклопедия, от «Зощенко М.М.»

«СмехМихаила Зощенко», Ю.Томашевский

«Какя пошёл сражаться за Советскую власть», М.Зощенко

«Антологиярусского советского рассказа», сост. Ю.Нагибин

статья«Возвращение», Ю.Томашевский, «Смена»

статья«Феномен Михаила Зощенко», Гарри Гайлит, «СМ»

«Кпереосмыслению канона…», А.К.Жолковский

«МихаилЗощенко: пишу для массового читателя», Литературное обозрение

«Очём пел соловей», Андрей Зорин

 

еще рефераты
Еще работы по литературе, лингвистике