Реферат: "Анна Снегина " и "Евгений Онегин"

            Министерство образования и наукиСаратовской области .

Муниципальноеобщеобразовательное учереждение “средняя школа № 16”.

                    Сравнение.

           «Анна Снегина »  

                 и  

   « Евгений Онегин »

                                                                                                   Реферат

                                                                                                  ученика 11 Б класса

                                                                                                   ГовороваМаксима

                                                                                                  Учитель:

                                                                                                  Завгородняя Т.Я.

                                                                                                                 

<span Palatino Linotype",«serif»">                          

<span Palatino Linotype",«serif»">

<span Palatino Linotype",«serif»">                                

<span Palatino Linotype",«serif»">

<span Palatino Linotype",«serif»">

<span Palatino Linotype",«serif»">                                       г.Балаково  2004 год.

Реферат посвящён анализулитературы, таких произведений  русскойлитературы как: «Анна Сненгина» — СергеяАлександровича Есенина и «Евгений Онегин» - Александра Сергеевича Пушкина. Данная тема привлекает внимание многихучёных-литераторов, критиков и писателей. Тема мною выбрана из-за проблем, которые рассматриаются в них. И интересно знатьвремя, в которм жил и автор и сами герои .<span Palatino Linotype",«serif»">

Поэзия и поэтика Есенинапорождены бытием революции и драматическим бытом ее. Логике революционного бытаподчинен тот образ поэта, который объемлет есенинские стихи, худо­жественно ихзавершая. Поэт у Есенина — свидетель вспышек социальной борьбы на селе. И впоэме Есенина «Анна Снегина» собирается «обнищалыйнарод», мужики-криушане на сходку.Самодеятельнаяконфискация крестьянами земель помещиков Снегиных,вторжение обнищалого народа в усадьбу — прямое, фабульное отражение Есенинымтого, о чем мы толкуем: локаль­ных драм, в каждой из которых торопливопреломлялась история, но и творчество Есенина в целом, творчество, взятое вдоста­точно сложных и тонких гранях его, на уровне образной системы, стиля,ономастики и даже на уровне поэтической фоники, таи и себе своеобразныевариации драм, которые в первые годы peволюции нашейразыгрывались в окружавшей поэта жизни. И вое приятие Есениным традиций поэзииПушкина может и должно, на наш взгляд, рассматриваться на фоне социальныхстолкновений перемен местами, которыми была пронизана неспокойна жизньпослереволюционной поры. Более того, восприятие иным традиции Пушкина естьсвоеобразный вариант такой «Есенин и его герои как бы вторгаются туда, где жили: Пушкина и сам Пушкин, а прежде всего — туда, где жили: романа «ЕвгенийОнегин». Исконное крестьянское слово входич сферу,некогда очерченную, художественно завершенную две рянским,аристократическим словом Пушкина; а роль захваченного низами, недавнимиугнетенными бельэтажа или поместья играет… условный Парнас.Новелик, могучий голос того, что свершилось в истории в октябре 1917-го, иотзвуком могучего голоса звенит уверенное: «А ниш я...» Впрочем же, вторжениеЕсенина во владение Пушкина, 1м русский Парнас, начиналось и до революции.Семнадцатилетним поэт пытался примерить на себя одежды ровесника своего, «филсофа восьмнадцать лет», герояромана «Евгений Онегин»; и доку­ментальное свидетельство тому — эпиграф изпушкинского романа, поставленный Есениным к письму Марии ПарменовнеБальзамовой: «Как грустно мне твое явленье! Весна, весна, пора любви!»Судя повсему, роман Пушкина сделал то, что он всегда делал: вошел в душевный обиходрусского юноши, даже подростка, заворожил жизненностью, рассыпался каскадомцитат. И, вероят­но, толкнул к подражанию, ибо в том же письме" начинающийпоэт признается:«Последнее время пишу поэму «Тоска», где вывожу под героем самого себя и нещаднокритикую и осмеиваю. Что ж делать,— такой янесчастный, что и сам себя презираю».Отпоэмы «Тоска» ничего не осталось; но — особенно же на фоне цитаты-эпиграфа — возникает догадка:

<span Arial",«sans-serif»;color:black;letter-spacing: .4pt">Я молод, жизнь во мне крепка;

<span Arial",«sans-serif»;color:black;letter-spacing:.25pt">Чего мнеждать?

<span Arial",«sans-serif»;color:black;letter-spacing: .25pt"> тоска, тоска!..—

<span Arial",«sans-serif»">

<span Arial",«sans-serif»">

<span Arial",«sans-serif»;color:black">

рисует герой пушкинскогоромана. Можно сказать, что и он доста­точно нещадно критикует себя, да и ирониянад собою ему не чужда. Семнадцатилетний ряжанец-поэтему явно вторит: уже тогда начиналось сложное, отнюдь не просто подражательное ряжение им себя в обличье Онегина. Ряжение,внутренним содер­жанием коего была своеобразная духовная экспансия крестьяни­нав изысканный мир утонченных чувств и сложных душевных драм. И кстати, не былали неведомая поэма «Тоска» каким-то невнятным черновиком будущей «Анны Снегиной»?

<span Arial",«sans-serif»; color:black;letter-spacing:.2pt">

Я рад и охоте… Коль нечем Развеять тоску и сон.

Я быстро умчался в Питер Развеять тоску и сон,—

<span Arial",«sans-serif»;color:black">

<span Arial",«sans-serif»;color:black">

прозвучат в поэме слова, явноперекликающиеся с романом Пуш­кина: тоска и сон — два перманентных состояниягероя сего ро­мана.

Огромный отпечаток наложилроман Пушкина на литературу: достаточно вспомнить, что ситуации его заведомо,сознательно.

Есенин давал давносложившемуся, узаконенному обычаю: и в его «Анне Снегиной»имя героини — индикатор традиции.

Адаптация героев общепризнанныхпроизведений литературы нравам, к новым условиям протекает по-разному. На ихэтапах развития русского реализма вновь и вновь вспомним про Татьяну и проОнегина. И точнее всего было бы сказать, В России укоренилась традиция суда надОнегиным. Роман Пушкина провоцирует на то, чтобы Онегина рассматривали словноживую реалию, отвлекаясь от сложной художни­ки игры, в романе ведущейся. Онегин— первый из героев. Он весь на виду, хотя облик его и его поведение интригующепротиворечивы. Одни стороны его характера просто-таки просятся в обвинительнуюречь прокурора, а  не-вапологетический монолог защитника.«Онегин» и «Снегина»— созвучие явное. Его уже зафикси­ровали: «близость звукового облика» названий романа Пушкина и поэмы Есениназаметила М. Орешкина. В ее небольшой статье о Есенине есть прекрасные догадки инаблюдения о жизненных прототипах героини, поэмы и отом, как имя (фамилия) ее развер­тывается в метафору; снег, асиноним снега — белый цвет, коим поэма окрашена. Наблюдения эти должны вестинас к дальнейшему сопоставлению «Евгения Онегина» с «Анной Снегиной».Я последний поэт деревни,— грустно клялся Есенин. Он ощущал себя последним изтех, кто в.Силу органического слияния, сотрудничества с природой могпрозревать сокровенную духовность ее.Звук и буква дляЕсенина были глубоко содержательны. Он счастливо избежал наивнойпрямолинейности, когда звуковая аллитерация, настойчивое повторение в чьем-топроизведении одной буквы непосредственно возводится к некоей мысли, к идее. Носам факт начертания, написания буквы был для него глубоко сакрален. Не надо,разумеется, доказывать того, что и  Пушкин, и Есенин были связаны с фольклором ис мифом. Связь эта была чрезвычайно глубокой и не ограничивалась такназываемыми элементами фольклора: фольклор ложился в осно­ву самой структурытворений двух русских поэтов.И в «Евгении Онегине» Пушкина не увидетьсюжетного воп­лощения многообразных начал, потенциально заложенных в именахгероев романа? Евгений — знатный. Онегин — от «Онега» река. Онега — нечтотекучее, неуловимое, непостоянное, ибо, как известно, нельзя дважды ступить водну реку. К тому же, Онега — на севере, в царстве холода.Интереснейшиенаблюдения были высказаны недавно и об имени героини романа Пушкина. «Имя,которое дал ей автор,— как прорицание волхвов: судьба Татьяны предсказана ееиме­нем...» — пишет Геннадий Красухин1. Основание для высказанно­гоутверждения: продуманная ориентация Пушкина на просто­народность имени героини,на -его укорененность в неуничтожи­мой средероссийского демоса.Два имени — две судьбы, две сходящиеся и расходящиесясюжетные линии пушкинского романа: Онегин — Татьяна, Татья­на — Онегин. А столет спустя появляется Снегина, молодая по­мещица, вжизнь которой входит изысканный, а заодно и прославленный петербуржец, аристократизированный крестья­нин-поэт.ЗаменыО на С долго не замечали. Укорять тут некого: для нас буква — условный знак,выстукиваемый пишущей машинкой, отливаемый линотипом. Для Есенина с егообостренным чувством семантики всего сущего на земле превращение О в С моглоозна­чать разрыв круга, кольца, вытеснение одних отношений другими. Ообволакивает, защищает, делает недоступным: уместно вспом­нить о магическомкруге, коим обвел себя в повести Гоголя «Вий» бурсак Хома Брут; покуда круг хранил свою цельность, бедняга былневидим, неуловим, но прорвался круг, и грянула гибель.Адругим носителем страсти преступной оказалсясвоеобраз­ныйОнегин начала XX века, Онегин-крестьянин, Онегин-поэт, ведущийсоциально-лирический диалог с дворянкой. Из огромной и много­гранной всемирно-исторической  деятельности  берется  то,   что никак не сочтешь первостепенным,главенствующим:  Ленин -дворянский бич.Но Есенину важно: Ленин — против дворянства.Конфликтный диалог крестьянства сдворянством длился веками. Есенин ощущает себя у его вершины. Поэт,крестьянский сын призван сказать в древнем споре последнее слово, духовноевозмездие совершить. И «Анна Снегина», такая,казалось бы, спокойная вещь, умиротворенно лирическая,— в русле этих ху­дожническихощущений поэта: поэма пронизана идеей возмез­дия, ею поэма живет.«Куда жпоскачет...  Чем ныне явится?» ЕвгенийОнегин — в границах породившей  егосоциальной среды,  ее нравов,  ее предрассудков. Но в пределах этих границповедение его непред­сказуемо. Отсюда — вопросы.

1Красухин Геннадий. Татьяны милый идеал.— «Наш современник», 1983, № 3, с. 177.

«Куда ж поскачет...  Чем ныне явится?» Евгений Онегин — в границахпородившей  его социальной среды,  ее нравов, ее предрассудков. Но в пределах этих границ поведение его непред­сказуемо.Отсюда — вопросы.

Вопрос в «Евгении Онегине» —не только на уровне синтак­сиса речи, но и на уровне, так сказать, сюжетногосинтаксиса: гадания Татьяны, ее безмолвная беседа с книгами Онегина в егокабинете — тоже вопрос, вопрошение, предполагающеемно­жественность возможных решений-ответов. А там, где развер­зается подобнаямножественность, шутка непременно сольется с тайной. Роман Пушкинашутливо-таинственен и таинственно-шутлив. В его стиле — стиль жизни самогоПушкина, носителя тайн каких-то, в шутках сокрытых. Видит ли Есенин это двоемирие Пушкина?

О Александр! Ты был повеса,Как я сегодня хулиган,—

произнес Есенин. Он пытаетсяразгадать и Пушкина и 'Онегина, В стихотворении «Пушкину» всплывает словечко,фактически открывающее роман «Евгений Онегин»; и Пушкин характери­зуется также, как сам он назвал своего героя, «повеса». А главное, сказывается весенинском обращении к Пушкину социально аргументированное стремление: почтить,выразить любовь, но и встать на место того, кого чтут,славят, любят. «А ныне я» — таков принцип. И если Маяковский в своем«Юбилейном» декла­рирует этот принцип по-пушкински жешутливо, то Есенин гораздо более серьезен и социально целенаправлен.

И ныне музу я впервые

На светский раут привожу;

На прелести ее степные

С ревнивой робостью гляжу.

Сквозь тесный рядаристократов,

Военных франтов, дипломатов

И гордых дам она скользит...

У музы Пушкина — «прелестистепные». У Есенина — опять словечко, словно из «Евгения Онегина» забежавшее:«мое степное пенье». Но степная муза Пушкина зрит перед собою «тесный рядаристократов», тех самых, о которых Есенин высказывался весьма недвусмысленно.А «степное пенье» Есенина их отвергает. Призвание поэта — оттеснить их и,усвоив их психологию, стиль их жизни, высказаться от лица своей социальнойродины, рус­ской деревни.Есенину была ведома традиционнаядля русской литера­туры раздвоенность в пространстве. Она выразилась в «Черномчеловеке»; общеизвестно: и «Моцарт и Сальери» Пушкина. Но дворянский Онегинвсе-таки не диковина. Онегин пришел на готовое: наследовал отцу, дядюшке.Онегин — «наследник всех своих родных». А в сфере культуры он — наследник всегосословия своего, ничего не завоевавший, а лишь хранивший наследство, да к томуже и дурно, небрежно хранивший. А Онегин крестьянский — за-во-е-ва-ни-е.Крестьянин, надевший «костюм английский», крестьянин-йапёу— это характер, типаж, олицет­воряющий огромные социальные сдвиги, обозначающийсовер­шившееся возмездие.

Ярем он барщины старинной Оброком легким заменил; И раб судьбублагословил...

Ни молодой повеса, ни егопочивший в бозе дядя не отдавали щенков крепостнымкормильцам. Не травили собаками мальчика. Но едва ли не страшнее: они незамечали народа или все с тою же оскорбительной снисходительностью скользиливокруг себя рав­нодушно-доброжелательным взглядом. Могли не утруждаться, экономическихнововведений не затевать; а могли и «порядок новый» установить. И раб судьбублагословил: барин снизошел до него!

Но время прошло, и потомокосчастливленного раба, живой прототип мальчишки, который идиллическипроказничал с Жучкой, возвращается в родное село полноправным лидером русскойпоэзии: посмотрим, кто кого возьмет! В самой жизни Онегин-крестьянин одолел,победил Онегина-дворянина, героя романа Пушкина. «Анна Снегина»—свидетельство его победы и на литературном поприще, в качестве героя поэтическогопроизведения.

… Будучи произведениемцельным и вполне законченным внутренне, «Евгений Онегин» Пушкина в то же времясодер­жит в себе и как бы конспекты каких-то других, лишь вчерне намеченныхтем, коллизий, характеров; а едва ли не любая из сюжетных линий романа могла быразвиться и не так, как она развилась.

«А счастье было так возможно,Так близко!..» —

с горечью произносит Татьяна.Герои романа действительно ходят где-то поблизости от доступного счастья, отнего отвора­чиваясь. А если б не отворачивались? Если бы жизнь свою построилиони по-другому?

Пушкин порою мысленнопродолжал какое-либо событие не в том варианте, в каком оно имело место вреальности или в литературном сюжете, а в другом варианте, противоположном.Отсюда, например, размышление его о двух возможных продол­жениях жизниЛенского: Ленский мог бы стать и обрюзгшим, съедаемым подагрой помещиком, номог бы стать и великим поэтом. И можно предположить, что повесть «Метель» —шутли­вый и причудливый вариант романа «Евгений Онегин», постскриптум к нему,написанный тогда же и там же, где был закончен роман, осенью 1830 года вБолдине. Во всяком случае, «Метель» и «Евгений Онегин» —произведения-побратимы; и в сферу творческого внимания Есенина попадают обашедевра Пушкина. Оба они отзываются в «Анне Снегиной».

«Село, значит, наше — Радово, Дворов, почитай, два ста, Тому, кто его оглядывал, Приятственны наши места».

«Жил в своем поместье Ненарадове добрый Гаврила Гаври­лович Р***. Он славился вовсей округе гостеприимством и радушием: соседи поминутно ездили к нему поесть,попить...» Кладешь рядом «Метель» Пушкина и поэму Есенина «Анна Снегина» и не знаешь, кто кому отвечает: Есенин Пушкину илиПушкин Есенину. Радушный помещик живет в своем Ненарадове,поджидает гостей, и к нему словно бы едет еще один гость.Яв радовские предместья Ехал тогда отдохнуть.

Правда, село называется не Ненарадово, Радово просто. А так— подобие явное, и герой Есенина въезжает… Конечно, конечно же в родное село Константиново. Реальное географичес­ки, хотя и переименованноев веселое Радово. Конкретное исто­рически: вести ореволюции, начало гражданской войны, раздоры между соседями.

Что прежде всего служилопредметом критики Онегина последующими поколениями? Все действия Онегина —ответ на чьи-то действия. Онегин — этическое эхо окружающей его жизни. Онегиноказывается «чувства мелкого рабом» и, что еще страшнее, «мячикомпредрассуждений». Раб и игрушка: мя-чик. Нечто неимеющее инициативы, бросаемое по воле играющих.

В наброске статьи о ГлебеУспенском Есенин писал: «Мне кажется, что никто еще так не понял своего народа,как Успен­ский. Идеализация народничества 60-х и 70-х годов мне представ­ляетсяжалкой пародией на народ. Прежде всего там смотрят на крестьянина как назабавную игрушку». Жизнь Есенина прони­зана желанием доказать, что никрестьянство вообще, ни лично он — не игрушка.

Я понял, что я —игрушка,—

говорит герой «Анны Снегиной» о своей роли в минувшей рос­сийско-германскойвойне. И если раб, осознавший свое рабство, уже не раб, то и игрушка, осознавшаясвою принадлежность к миру игрушек, уже не игрушка. Герой «Анны Снегиной» понял то, чего не смог понять его аристократическийпредшественник; в поэме явлен очищающийся, внутренне освобождающийся Онегин.Герой Есенина, ревниво приглядываясь к Онегину, успешноусваивает его изысканность, независимость. Но к изысканности Онегинаприбавляется слава, способная соперничать со славою самого Пушкина. Эта слана—вознаграждение за труд,, совершен­ный.бывшим крестьянским мальчиком. Онталантлив, стихи даются ему легко. Но все же он труженик. Труженик по душе, попризванию. Крестьянин-интеллигент, он естественно и просто находит общий язык сокрестными мужиками, радуется встрече с каждым из них, посмеивается над местнымболтуном и тру­сишкой. Петербуржец, столичная знаменитость, он на равныхбеседует с жителями Радова и Криушио революции и о Ленине. Как назвать то, что происходит в поэме Есенина поотношению к пушкинскому роману, к герою его? И опять-таки готового на­званиянет, а сущность ясна: художественная трансплантация, перенесение литературногогероя из одних общественно-исто­рических условий в другие, его полемическоеобновление и утверждение своего превосходства над ним. Для Есенина это позиция.Очень продуманная. Формировавшаяся долгие годы. Выношенная в душе и укрепленнаяреволюцией. И такая по­зиция — компенсация обиды огромной, прежде всего многове­ковой,социальной, крестьянской, но также и личной.

«Анна Снегина»не могла да, по замыслу поэта, и не должне былаподняться до романа в стихах. Это повесть в стихах. С жанром романа Есенинтолько соприкасается, оставаясь стороне от него. Ему нужна ясность. Нужназаконченное! характеристики того, что свершилось в истории: сословие, засоциальной жизнью которого он ревниво и гневно следил, закан­чивает многовековойпуть. Заканчивает на полях битв, которые стали бессмыслицей, или же вэмиграции. Повесть с ее стремле­нием показать преломление истории в частнойжизни, дополнить историю справилась с насущным для ее времени художественны»заданием: внятно сказать о конце усадебного дворянства.

«Анна Снегина»— не спокойное и не умиротворенное слово. В повести Есенина немало социальнонаправленного сарказма, прорывается в ней и памфлет. И традиция здесь — актогромного уважения к ее основоположнику, но и акт общественной рев­ности. Актсостязания, акт борьбы за первенствование. Актсуровый.

«Анна Снегина»сопоставима с романом Пушкина по многим параметрам: ирония тона повествования,обрамление рассказы­ваемого письмами героев, их имена и их судьбы. Традицияживет, пульсирует, неузнаваемо преображается, таится, но вдруг обнаруживаетсебя в случайных или в преднамеренных совпа­дениях, в мелочах.Можносчитать, что «Анна Снегина» Есенина — на вершинеспоров о «Евгении Онегине» Пушкина: полемика здесь достигает высшего напряжения,а «приложением» к поэме стал весь стиль жизни ее творца; онегинскоеначало воплощалось и воплотилось этим стилем в реальности.

                                Списоклитературы :

1) «Московские встречи». М.,1961, с. 59—63, а также воспоминания С. Фомина в сб. «Памяти Есенина». М.,1926, с. 134—135

2) РЛ, 1976, № 3, с. 175—176;цит. по сб.: «Русские писатели о литературном     труде, т. 4, Л., 1956, с. 708).

3) «Девушка в белой накидке»— журн. «Огонек», М., 1977, № 46

4) М. Орешкиной — журн. «Рус.речь», 1974, № 2, с. 36—42

5) Бычков В. В. в сб.«Русская советская поэзия и стиховедение». М., 1969, с. 258—265

6) Морозова М. Н. в сб.«Вопросы стилистики». М., 1966

7) Красухин Геннадий. Татьянымилый идеал.— «Наш современник», 1983, № 3, с. 177