Реферат: Методика ера для оценки индивидуального риска 12 Риск и безопасность 15

Восприятие риска человеком
Содержание
Содержание 2

Введение 3

Восприятие риска 4

Направления исследований 4

Теории восприятия риска 5

Характеристики восприятия риска 6

Игровая модель ситуации риска В. Лефёвра 8

Методика ЕРА для оценки индивидуального риска 12

Риск и безопасность 15

Восприятие риска и безопасности ядерных объектов 16

Основные факторы, влияющие на отношение общественности к атомной промышленности 18

Формирование культурной среды в отношении к рискам и безопасности 20

Заключение 28

Список использованных источников 29
Введение
Говорить об актуальности проблем оценки и управления рисками в сложных системах не приходится. К сожалению, во многих работах эта проблема выглядит едва ли не как чисто математическая или технологическая. А между тем само понятие риска (в отличие от понятия опасности) таково, что говорить о нём без учёта «человеческого фактора» невозможно. Что скрывается под феноменом риска? Как объяснить причины действий в рискованных ситуациях? Каков сознательный (а может быть, и неосознаваемый) механизм, заставляющий людей рисковать вопреки «подсказкам» рационального опыта?

Но может ли наука сказать что-то серьёзное о «рисковом» поведении? Может ли быть что-либо более далекое от науки, чем риск (по определению «случайный», а то какой бы он был риск!) и «рисковость» — по определению же иррациональная!

И, тем не менее, отношение к риску, склонность идти на рискованные решения, поведение в условиях риска — всё это вполне серьёзные предметы самых разных наук. Хотя подходят они к феномену риска настолько по-разному, что порой трудно поверить, что речь идёт, в сущности, об одном и том же феномене, только изучаемом с разных точек зрения.

Исходя из обозначенной темы курсовой, в данной работе поподробнее рассмотрим именно аспекты восприятия рискованных ситуаций различными типами людей, постараемся ознакомиться с основными теориями восприятия риска, а также с его оценкой.
^ Восприятие риска
Среди экспертов и рядовых граждан часто возникают разногласия об уровне риска в различных видах деятельности. Это приводит к ситуации взаимного недоверия: эксперты указывают на непонимание и недостаточную информированность общественности о риске, тогда как общественность замечает, что эксперты делают выводы о риске, опираясь лишь на лабораторные исследования либо выражая субъективные мнения. То есть противоречия основываются на разных перспективах восприятия риска.
^ Направления исследований
Существуют два направления исследований в восприятии риска:

- изучение различий в рискогенных действиях;

- изучение индивидуального восприятия риска.

Здесь затронем второе направление, пытаясь выяснить социальные характеристики этого феномена.

У.Синглетон и И.Ховден утверждают: сам термин «восприятие риска» – не вполне адекватен. Этот термин указывает, что риск находится «где-то вовне» и его можно принять или нет. По сути, риск не воспринимаем, воспринимаемы лишь разные особенности уже принятых кем-то решений, ведущих к ощущению риска. По этой логике, не существует и термина «объективный риск». Видимо, оперирование понятием риска возможно лишь в субъективных категориях.

Тема восприятия риска, активно разрабатываемая в психологии, критикуется за стремление полностью формализовать этот процесс в категориях рационального поведения человека. Это напоминает аналогичную ситуацию в теории вероятности, где Риск = Вероятность возникновения (опасности) х Степень ущерба. Но как справедливо замечает М.Дуглас, эти определения выстраиваются «на наивном допущении, будто культурные предрассудки (тяготения, предпочтения) не имеют к нам отношения в родной стране, будто культура это что-то начинающееся за границей, у экзотических народов».
^ Теории восприятия риска
Теперь обратимся к теориям восприятия риска. Социологи А.Вилдавски и К.Дейк критически представляют следующие теории восприятия риска.

^ Теория знания: в её основе неявное представление, что люди воспринимают технологии как опасные, потому что они знают об их опасности.

Теория личности: индивиды оказываются неразличимыми по отношению к риску. Одни любят рисковать и потому часто идут на риск, тогда как другие не терпят риска и стараются избегать его.

Две версии экономической теории. По одной, богатые более охотно идут на риск, связанный с техникой, потому что они больше получают выгод от этого и как-то защищены от вредных последствий. Бедные, предположительно, испытывают прямо противоположные чувства. Однако, в «постматериалистической» версии этой теории обоснование перевёрнуто: поскольку повысились жизненные стандарты, богатые меньше заинтересованы в том, что имеют (например, изобилие), и в том, что привело их к этому (капитализм), а больше в том, что они хотели бы сохранить и приобрести (близость в социальных отношениях, лучшее здоровье).

^ Политическая теория. Здесь споры о риске рассматриваются как борьба интересов, например, за стратегический пост или партийное преимущество. Политическая модель столкновения интересов связывает конфликты с различными статусными позициями, занимаемыми людьми в обществе. При таких подходах объяснения восприятия риска перемещаются в сферу анализа социальных и демографических характеристик действующих агентов.

^ Теория культуры, где индивиды рассматриваются как активные организаторы собственного восприятия, и люди выбирают объект боязни, дабы поддерживать образ жизни. Избирательное внимание к феномену риска и предпочтения среди разных возможных типов его принятия (или избегания) соответствуют культурным предрассудкам (предпочтениям), т.е. мировоззрениям или идеологиям, необходимо предполагающим глубоко укоренные ценности и верования которые стоят на защите различных моделей общественных отношений. В «культурной теории» восприятия риска общественные отношения представлены как небольшое число различающихся моделей межличностных взаимоотношений – иерархических, эгалитарных и индивидуалистических.

Таким образом, все эти теории описывают различия в личном восприятии риска, и сводятся к:

*знанию-незнанию о риске;

*личному отношению к опасности;

*социальным характеристикам индивидов.
^ Характеристики восприятия риска
Нельзя не затронуть характеристики процесса восприятия риска, как они представлены рядом европейских социологов.

Восприятие риска – динамический процесс. Восприятие данного риска не постоянно, оно со временем может подвергаться изменению.

Восприятие риска – интерактивный феномен: индивидуальное восприятие риска опосредовано восприятием риска в местном сообществе.

Действие социальных институтов по управлению риском изменяет социальную интерпретацию риска.

Развёрнутое восприятие риска общественностью (коллективное восприятие) в масштабе повышение-снижение общественного интереса к факторам, определяющих отношение к риску, изображено в Таблице 1.

Табл.1 Условия восприятия риска

Фактор

Условия, повышающие

общественный интерес

Условия, снижающие

общественный интерес










Вероятность возникновения

Высокая вероятность нежелательных последствий

Низкая вероятность нежелательных последствий










Обратимость

Необратимые последствия

Последствия кажутся обратимыми










Осведомлённость

Незнакомые риски

Знакомые риски










Научная

неопределённость

Риски кажутся неясными и неопределёнными для ученых

Риски, относительно известные науке










Контролируемость

Низкий личный контроль над риском

События кажутся контролируемыми










Институциональное доверие

Отсутствие доверия институтам, ответственных за управление риском

Наличие доверия










Атрибутивность

Причина риска – человек

Причина риска – природа










Внимание СМИ

Большое внимание СМИ

Малое внимание СМИ











^ Игровая модель ситуации риска В. Лефёвра
Интересные и оригинальные подходы к риску предлагаются в рамках широко понимаемой теории игр (выходящей в этом виде за пределы собственно математической дисциплины). Они порой позволяют связать «объективные», теоретико-вероятностные, и психологические представления.

Один из наиболее известных таких подходов разрабатывается в трудах В. Лефёвра. Он рассматривает риск как сложный феномен, связанный с поведением субъекта в ситуациях опасности, когда результат действия определяется принятым решением. Там, где выбор решения принципиально зависит от субъекта, ситуация опасности превращается в ситуацию риска. Переживание собственно опасности, связанное с ожиданием неблагоприятного исхода, может рассматриваться как функция неопределённости, что и делает возможной оценку риска.

Степень риска можно квалифицировать как цену решения, принятого в ситуации опасности, т.е. как ожидаемую величину потерь в результате действия. На практике эта цена обычно соотносится с вероятностью неблагоприятного исхода.

Пример ситуации риска и его оценки — задача выбора одного из двух мостиков (узкого и широкого) при переходе через речку. Очевидно, опасность свалиться существенно выше, если человек решает перейти по узкому мостику. Когда цена перехода по обоим мостикам одинакова, например, на другом берегу человека ждут одинаковые призы, то реальной альтернативы нет и человек с вероятностью, равной 1, выбирает широкий мостик, сводя опасность к минимуму.

Ситуация меняется и приобретает свойство рискованной, если исход выбора разных мостиков различен. Пусть приз за переход по узкому мостику вдвое выше, чем за переход по широкому. Понятно, что разные люди будут выбирать мостики с разной вероятностью. Эта вероятность и характеризует степень риска, принятого человеком, отражая собственно психологическую ценность риска для данного субъекта.

Подобное соотношение вероятностей выбора представляет собой самую общую модель действий в ситуациях риска. Она принципиально отличается от классической теоретико-игровой модели: последняя предсказывает лишь условия получения минимально гарантированного результата и мало что говорит о том, какие именно решения могут быть приняты на самом деле.

Определение же ценности самого риска позволяет теоретически прогнозировать вероятность реального решения, которое, скорее всего, будет принято. Зачастую этого оказывается достаточно, надо лишь научиться превращать численные значения вероятностей в словесные оценки.

Лефёвр предложил идею эмпирической проверки модели — использование различных игровых матриц, описывающих условия биполярного выбора (выбора одной из двух возможных стратегий действий). Эти матрицы позволяют учесть специфический случай, когда игрок выбирает иную стратегию, нежели диктует логика теории игр; выбирает вариант с меньшей вероятностью успеха, но сулящую в случае менее вероятного успеха больший выигрыш. Это и есть рискованное поведение. Варьирование значений цены игры в матрицах позволит, возможно, статистически определить степень отклонения реальных вероятностей выборов от ожидаемых (в соответствии с теорией игр) и тем самым определить «ценность риска» как личностную характеристику.

Эксперимент может быть усложнен. Испытуемому предлагается выбрать стратегию, где в качестве второго игрока выступает не абстрактный субъект Б, а конкретные, знакомые ему люди. В этом случае выбор решений и готовность принимать риск оказывается обусловлена рефлексией — представлениями субъекта о качествах другого человека и о его реакциях на происходящее.

Систематизация качеств рефлексивного (рефлексирующего) субъекта требует специального анализа, но уже сегодня можно говорить о двух базовых личностных качествах. Первое — самооценка, результат осознания себя как особенной уникальной целостности, отличающейся от других людей, и одновременно способность поставить себя в позицию другого. Второе — система ценностей.

Известно, в частности, что люди с высокой самооценкой склонны преуменьшать, недооценивать вероятность отрицательных последствий, преувеличивать свои возможности достижения цели. Для такой личности «порог» опасности, при котором он может отказаться от действия, сдвинут в сторону большей вероятности неблагоприятного исхода, а для личности с низкой самооценкой — в сторону меньшей вероятности. Характер возможных последствий, в том числе ущерба, людьми с различными системами ценностей оценивается по-разному, что, в свою очередь, определяет, будет субъект действовать в ситуации опасности или откажется от действия.

Повторим: и вероятность, и величина ущерба как объективно-статистические характеристики ситуации влияют на поведение человека не сами по себе, а опосредованно: через рефлексию — осознание ситуации, «примеривание» её к себе, к своим возможностям. В этом случае риск и выступает как вероятностная прогностическая характеристика действий личности, регулируемых рефлексивным механизмом.

Сказанное означает, что риск как психологическое понятие отражает лишь сознательную человеческую деятельность и является характеристикой сознательно действующего субъекта. В частности, переживание будущего успеха как результат рефлексии собственных действий для человека, особенно склонного к такому переживанию, может оказаться настолько привлекательным, что затмевает переживания реальной опасности или отрицательных последствий. Ценность победы сама по себе может оказаться значимей рационального расчёта.

Все факторы принципиально по-новому высвечивают проблему управления рисками в сложных технологических и экономических системах. Очевидно, что без учёта представлений, разработанных в рамках психологических и теоретико-игровых подходов любые оценки и прогнозы риска сами по себе окажутся в лучшем случае абстрактными.
^ Методика ЕРА для оценки индивидуального риска
Решение задачи оценки риска традиционно разбивается на следующие стадии:

идентификация опасности;

оценка доза — эффектного соотношения;

оценка экспозиции;

характеристика риска

Первый этап реализуется как уточнение выборки — того набора загрязнителей, участков местности, временных периодов, когорт населения и других "координатных интервалов", который определяет постановку задачи. В частности, определяется список химических веществ — загрязнителей, характерных для данной местности, и потенциально опасных для здоровья населения.

Процесс идентификации области опасности в этих "координатах" предполагает выполнение пробных оценок риска и статистический анализ результатов и исходных данных. Целью этих работ является, с одной стороны, исключение ошибок и мешающих факторов, а с другой, сохранение достаточной широты и репрезентативности выборки данных, чтобы она представляла рассматриваемую опасность достаточно полно для принятия управленческих решений.

При идентификации опасности может быть использована база качественных, экспертных знаний о свойствах загрязнителей, их влиянии на здоровье, присутствии на данной территории и т.п. Система поддерживает такую базу знаний в виде гипертекста, который может расширяться и редактироваться самими экспертами.

^ Для второго этапа система поддерживает корреляционный и регрессионный анализ взаимосвязей между концентрациями загрязнителей и соответствующими экспозициями и дозами, с одной стороны, и реальными показателями здоровья населения (заболеваемость, смертность и т.п.), с другой стороны. В случае, если для опасности, идентифицированной на первом этапе, такие взаимосвязи устанавливаются достаточно надёжно, они могут быть включены как эмпирическая модель в конвейерный процесс расчёта риска для здоровья населения. В противном случае, предусматривается использование коэффициентов взаимосвязи "доза-эффект", рекомендуемых EPA. Они суммируют большой опыт мировых токсикологических и эпидемиологических исследований. Тем не менее, они имеют весьма общий характер и большие "коэффициенты запаса", так что в ряде случаев использование эмпирических моделей, построенных по эпидемиологическим данным для конкретной опасности, может оказаться предпочтительнее.

^ Для третьего этапа система поддерживает режим отладки модели формирования риска — среду для выработки экспертом сценариев экспозиции и разбиения населения на экспозиционные группы, адаптированные к рассматриваемой опасности, в том числе к особенностям региона. В настоящее время за основу набора сценариев и экспозиционных групп взяты данные EPA, но этот набор может быть расширен. В результате процесса отладки может быть выработана "экспозиционная модель" региона. Далее ее коэффициенты могут использоваться в конвейерной оценке риска.

^ Четвертый этап — характеристика риска — включает его распределение во всевозможных разрезах — территориальном, временном, по половозрастным когортам, по загрязнителям и т.д. При этом в характеристику риска, в принципе, может быть включено качественное описание ожидаемой реакции организма на воздействие данных загрязнителей с данной интенсивностью. Оно может строиться на основе информации, содержащейся в базе знаний системы. В частности, такое описание дается для не канцерогенов в альтернативной модели формирования риска, разработанной С.М. Новиковым (ММА). Это расширение стандартной методики оценки риска, по-видимому, необходимо для того, чтобы перейти от прогнозных рисков к прогнозной заболеваемости.

Характеристика риска включает ранжировку рисков по группам населения, типам загрязнителей и другим факторам. Такая информация о "группах риска" и "территориях риска" может быть использована для принятия решений в области охраны окружающей среды и здоровья населения, в частности, для установления приоритетных опасностей.
^ Риск и безопасность
В обществе какая-либо деятельность, вещество или событие будут считаться безопасными в том случае, если представляемый ими риск считается приемлемым. При определении безопасности чего-либо нужно осуществить два вида действий:

- ОЦЕНИТЬ РИСК на основе статистически подтверждаемой вероятности ущерба (повреждения, смерти)

- сделать ВЫВОД О ПРИЕМЛЕМОСТИ РИСКА с позиций индивидуальных и социальных ценностей.

Таким образом, решения по снижению опасности принимаются на основании технических оценок риска и его общественного или индивидуального восприятия. Мировой опыт показывает, что общественное внимание к риску в значительной степени связано с социокультурными и психологическими факторами и не всегда совпадает с технической оценкой опасности.

Человек не может держать в поле зрения все многообразие рисков. В любом обществе, будь то индустриальная держава или примитивное племя, люди относятся к риску избирательно, проявляя повышенное внимание прежде всего к нескольким его видам и игнорируя остальные. Общественное восприятие риска, таким образом, это социальный процесс, в котором люди проецируют на риск свои ценности и убеждения, сформированные общественными институтами, моральными установками, традициями. В общественном сознании он преувеличивается или преуменьшается в зависимости от того, является ли вызывающая его деятельность приемлемой с точки зрения социальных, нравственных и культурных критериев данного общества.

Американские исследователи С.Кримски и А.Плау отмечают, что в интерпретации вопросов риска есть две конкурирующие модели – техническая и культурологическая. Преобладающее мнение технической элиты заключается в том, что общественность реагирует на ограниченную, неверную и неадекватную информацию, находящуюся в противоречии с заключениями хорошо информированных и квалифицированных специалистов. С точки зрения общественности выводы экспертов являются слишком обобщенными и не учитывают многих факторов, которые важны для отдельного человека или группы людей, проживающих в конкретном месте. С.Кримски и А.Плау подчеркивают, что культурологическая модель восприятия риска не есть некая ошибка, которую надо обязательно исправлять.

Разницу подходов демонстрируют такой вопрос, как риск для здоровья, связанный с работой промышленных предприятий или со свалками опасных отходов.

Государственные ведомства сосредоточивают внимание на каждом таком предприятии или свалке как на конкретном физическом объекте. В свою очередь население делает акцент на собственном здоровье. И если эксперты оценивают риск в масштабе страны или региона, то каждого отдельного человека интересует, прежде всего, его собственная жизнь и риск для него самого и близких.

Основной источник различий в восприятии риска между экспертами и общественностью заключается, прежде всего, в различном понимании самого этого термина. Эксперты понимают под риском вероятную опасность, измеряя её числом смертных случаев в год. Общественность же воспринимает риск не только как опасность, но и как комплекс «возмущающих факторов».
^ Восприятие риска и безопасности ядерных объектов
Чернобыльская авария в глазах широкой общественности разрушила позитивный имидж "мирного атома", в массовом сознании прочно укоренились антиядерные стереотипы и предубеждения. В настоящее время степень экологической опасности атомных станций значительно преувеличивается, а работающих на органическом топливе и возобновляемых преуменьшается и идеализируется. Неприятие ядерных технологий в определённой степени обусловлено низкой радиационной грамотностью населения, что в свою очередь, можно объяснить высокой наукоёмкостью сферы атомной энергетики и радиационных технологий.

Предвзятость по отношению к АЭС и другим ядерно-радиационным объектам, недоверие к позитивной информации в значительной степени объясняются распространённостью бивалентного типа мышления, когда люди воспринимают и оперируют только двумя крайними противоположными понятиями, например, "есть" или "нет" (есть или нет радиация, опасная или надёжная технология, дешевая или дорогая энергоустановка, опасная или безопасная отрасль для здоровья и т.д.). Этой простой схеме не соответствует смысл технико-экономических и экологических показателей ядерных объектов, часто имеющих вероятностный характер, поэтому они воспринимаются с недостаточным пониманием и недоверием. Данной особенности восприятия необходимо уделять самое серьёзное внимание.

По степени предвзятости к ядерным технологиям условно всех граждан можно разбить на две группы: первую составляет обычное население, для которого характерно отсутствие постоянного и сильного интереса к ядерно-энергетическим проблемам; ко второй группе относятся "профессиональные" оппоненты ядерной отрасли.

Они, как правило, имеют высшее образование, а иногда и ученые степени в технических либо биологических науках, читают "зелёные" СМИ и специально интересуются энергетическими, экологическими и экономическими проблемами ядерных технологий, заранее резко негативно настроены по отношению к атомной энергетике.

Анализ критических замечаний, высказываемых на конференциях, проводимых противниками АЭС в Минске в 1997-2002 гг., показывает, что претензии и опасения со стороны населения в основном касаются радиационного загрязнения местности от работающей станции и последствий для здоровья, а также вопросов безопасной работы АЭС и захоронения отходов. "Профессиональные" же оппоненты кроме этих претензий говорят о низких технико-экономических показателях атомной энергетики и выдвигают также ряд политических претензий (существует риск военного использования плутония для бомб; АЭС усиливает секретность; атомная энергия способствует централизации страны; МАГАТЭ – центр дезинформации; существует сговор МАГАТЭ с ВОЗ), которые могут показаться абсурдными, но когда их высказывают люди с учёными степенями, то обычные граждане неспециалисты склонны доверять такой "информации".
^ Основные факторы, влияющие на отношение общественности к атомной промышленности
Восприятия риска опасных событий представляет собой сложную проблему. Люди склонны легко мириться с факторами, связанными с относительно большим риском и в то же время часто переоценивают факторы, сопряжённые со значительно меньшим риском.

Самые опасные с точки зрения людей факторы, угрожающие их здоровью и жизни, далеко не всегда являются таковыми на самом деле. Между предполагаемыми и реальными опасностями есть существенные различия, обусловленные неадекватным восприятием риска людьми. Эти различия вызваны рядом причин.

Во-первых, существует большая разница между риском добровольным и риском по принуждению. Ядерный риск относиться к риску, которому люди подвергаются не по своей воле, отсюда его негативное восприятие.

Во-вторых, люди склонны естественнее воспринимать риск, связанный с природными явлениями, нежели риск, обусловленный антропогенными и техногенными факторами.

В-третьих, отношение людей к опасности определяется тем, насколько хорошо она им знакома. Ядерная энергетика в течение длительного времени представляла собой один из наименее знакомых общественности источников риска, во многом этому способствовала существовавшая в период холодной войны засекречённость ядерной технологии.

Проведённые исследования позволяют сделать вывод о том, что от правильной подачи информации о данном источнике риска зависит формирование адекватного восприятия его общественностью. Таким образом, на первое место при оценке факторов, влияющих на отношение людей к атомной отрасли, выступает информированность общественности.

В настоящее время СМИ под давлением «зелёных» показывают лишь негативные стороны атомной промышленности и умалчивают о технологиях и производстве, которые основаны на применении радиоактивных нуклидов в области медицины, биологии, экологии, энергетики и дефектоскопии. Таким образом, у людей формируется только отрицательное мнение об атомной промышленности и стойкая радиофобия.

Для преодоления страха общественности перед атомной энергетикой требуются значительные усилия со стороны специалистов-атомщиков, руководства предприятий ЯТЦ и административных органов.

Одна из важнейших задач атомщиков — разрушить стену недоверия со стороны общественности. Зная лишь негативные стороны атомной отрасли, люди не могут относиться к ней дружественно. Поэтому так важно в доступной и ясной форме донести до людей достижения отрасли. Только путём информирования общественности можно достичь успехов в улучшении «ядерного имиджа».

Хотя во многих российских атомградах за последнее десятилетие созданы службы информирования общественности, и значительные успехи в их работе уже достигнуты, на этом не следует останавливаться.
^ Формирование культурной среды в отношении к рискам и безопасности
Важно заметить, что усилия, затраченные обществом на создание и воспитание культуры риска, могут оказаться напрасными, то есть не окупят себя, если само общество не востребует эту культуру в практической социальной деятельности. Иными словами, воспитание культуры риска должно сопровождаться процессом формирования соответствующей культурной среды, а точнее, процесс создания культурной среды в отношении к рискам, безопасности и чрезвычайным ситуациям должен идти с опережением.

Под "культурной средой" в отношении к рискам, безопасности и чрезвычайным ситуациям мы понимаем социальное пространство (систему отношений), в котором происходит формирование мотивационного поля деятельности людей, направленной на восприятие рисков, анализ ситуации и принятие решений, обеспечивающих индивидуальную защищённость и участие в риск-коммуникации с целью предотвращения чрезвычайных ситуаций и событий риска (для обеспечения безопасности) или ликвидации их последствии (если события произошли).

С точки зрения методологии формирования культурной среды в отношении к рискам, безопасности и чрезвычайных ситуаций необходимо учесть одно важное обстоятельство. Безусловно, этот процесс происходит на основе каких-то общих правил и закономерностей, а также наиболее общих знаний, которые необходимы всем и везде, однако в каждом конкретном субъекте управления (территориально административной единице), регионе необходимо определить конкретные основания опасности и риска, поскольку они могут не соответствовать строгому административному делению. Например, некоторые природные катастрофы (наводнения, извержения вулканов, землетрясения и т.д.) так же, как и техногенные катастрофы (взрывы газопроводов, нефтепроводов, аварийные ситуации на АЭС, вредные выбросы и т.д.) могут распространяться на различные административные субъекты управления или носить межрегиональный характер. То же самое можно сказать о несовпадении границ экосистем некоторых природных объектов с административно-территориальным делением, поэтому вопрос об их безопасности, как и вопрос безопасности населения, включённого в социоэкосистему таких объектов, и формирования культурной среды в таких случаях должен решаться в рамках всего включённого в социоэксистему пространства и координироваться каким-то специальным органом управления с целью создания эффективной системы риск-коммуникации.

В этих случаях в процессе формирования культурной среды необходимо также опираться на существующие местные культурные традиции, так как они включают в себя весь пространственно-временной опыт развития местной культуры и отражают адаптационные механизмы сосуществования местного населения в определённой природной среде, то есть оптимальные отношения в социоэкосистеме, представляющие своего рода модель её устойчивого развития.

В этом разрезе огромный научный интерес представляют современные концептуальные идеи, основывающиеся на постмодернистском подходе к истории, связанном с рождением постевропоцентристской модели развития. В частности, выдвижение на первый план в современной истории культурно-национальных и региональных различий заставляет переосмыслить универсалистскую тенденцию европейской формы рациональности и философской культуры. Постмодернизм исходит из идеи внутренне плюралистической природы мира, которая, в свою очередь, обусловливает множественность его интерпретаций. Именно с позиций постмодернистской методологии открывается возможность для равноправного диалога культур; в постмодернизме существует ярко выраженный акцент на уникальное, единичное, однако остаётся возможность трактовать историю человечества как нечто единое и неделимое, так как разные культуры и цивилизации — это инварианты единого процесса развития мировой культуры.

В самом деле значительный материал для осмысления этих идей даёт современная этнография. Так, например, Ю.В. Бромлей, обращая внимание на этнические особенности взаимодействия психики и культуры, отмечает, что специальные исследования свидетельствуют о том, что письменность, например, на русском и китайском языках "основана на различных констелляциях мозговых зон", а сходные физические явления позволяют создать похожую картину вселенной только при наличии сходства или по крайней мере при соотносительности языковых систем.

Взаимодействие человека с природой внутри географической среды у каждого народа имеет свои особенности. Это позволяет рассматривать этнос и географическую среду как определённую целостность, этноэкологическую систему (этногеоценоз), однако эта проблема, несмотря на практическую значимость и интерес к ней со стороны учёных, начала разрабатываться недавно.

Учитывая, что в основе единства эколого-культурного процесса человеческой цивилизации лежит производственная деятельность, важно отметить, что в условиях необходимости изменения типа деятельности, её технологий, а также эколого-экономического реформирования общества не следует игнорировать самобытность производственных и трудовых традиций различных народов. Сложившийся в рамках национальной культуры своеобразный опыт трудовой деятельности содействует высокой результативности в одних обстоятельствах, но не позволяет достичь подобных результатов в других. Так, например, основательно изученный этнографами опыт развития США свидетельствует о том, что этнические группы продолжают играть определённую роль в профессионально-отраслевом разделении труда, связанном с культурными традициями. В частности, среди немцев больше доля фермерского населения, мигранты из Великобритании составляют большую часть горняков, итальянцы — строителей, греки — кондитеров, а индейцы-мохавки специализируются в качестве верхолазов.

Необходимо также иметь в виду традиции, связанные с трудовым ритмом в течение рабочей смены, недели, года, мерой интеллектуальности труда, его нестереотипностью, производственной дисциплиной и т.д. Вместе с тем общеизвестна практическая значимость специфических трудовых традиций даже весьма малочисленных народов: именно самобытные традиции малых народов севера и ныне обеспечивают в России двухмиллионное поголовье домашних оленей.