Реферат: Ю. М. Лотман семиосфера Культура и взрыв

Ю.М.ЛОТМАН

Семиосфера

Культура и взрыв

Внутри мыслящих миров

Статьи

Исследования

Заметки

Санкт-Петербург «Искусство-СПБ»


О метаязыке типологических описаний культуры

О семиотическом механизме культуры

Миф — имя — культура

Культура как коллективный интеллект и проблемы искусственного разума

Феномен культуры

Технический прогресс как культурологическая проблема

Культура как субъект и сама-себе объект

О семиотике понятий «стыд» и «страх» в механизме культуры

^ Память в культурологическом освещении


Содержание 4

Люди и знаки1 8

Культура и взрыв 13

Постановка проблемы 14

Система с одним языком 16

Постепенный прогресс 19

Прерывное и непрерывное 23

Семантическое пересечение как смысловой взрыв. Вдохновение 28

Мыслящий тростник 33

Мир собственных имен 37

Дурак и сумасшедший 43

Текст в тексте (Вставная глава) 64

Перевернутый образ 75

Логика взрыва 103

Момент непредсказуемости 110

Внутренние структуры и внешние влияния 118

Две формы динамики 122

Сон — семиотическое окно 125

«Я» и «Я» 128

Феномен искусства 131

«Конец! как звучно это слово!» 139

Перспективы 143

Вместо выводов 148

^ Внутри мыслящих миров 151

Введение 151

Вводные замечания 151

После Соссюра 152

Часть первая. Текст как смыслопорождающее устройство 154

Три функции текста 154

Автокоммуникация: «Я» и «Другой» как адресаты (О двух моделях коммуникации в системе культуры) 158

Риторика — механизм смыслопорождения 166

Иконическая риторика 175

Текст в процессе движения: автор — аудитория, замысел — текст 180

Символ — «ген сюжета» 192

Символ в системе культуры 205

Часть вторая. Семиосфера 210

Семиотическое пространство 210

Понятие границы 213

Механизмы диалога 220

Семиосфера и проблема сюжета 224

Символические пространства 234

1. О понятии географического пространства в русских средневековых текстах 234

2. Путешествие Улисса в «Божественной комедии» Данте 237

3. Дом в «Мастере и Маргарите» 242

4. Символика Петербурга 246

Некоторые итоги 256

Часть третья. Память культуры. История и семиотика 256

Проблема исторического факта 256

Исторические закономерности и структура текста 258

Альтернативный вариант: бесписьменная культура или культура до культуры? 270

О роли типологических символов в истории культуры 274

Возможна ли историческая наука и в чем ее функция в системе культуры? 282

Заключение 284

Введение 285

Культура и информация 285

Культура и язык 288

Проблема знака и знаковой системы и типология русской культуры XI—XIX веков 290

1. Семантический («символический») тип 292

II. Синтактический тип 296

III. Асемантический и асинтактический тип 298

IV. Семантико-синтактический тип 302

Проблема «обучения культуре» как типологическая характеристика 303

О двух типах ориентированности культуры 309

О моделирующем значении понятий «конца» и «начала» в художественных текстах 311

Семантика числа и тип культуры 313

Текст и функция1 316

К проблеме типологии текстов 322

О типологическом изучении культуры 326

Некоторые выводы 334

^ Статьи и исследования 335

О метаязыке типологических описаний культуры 335

О семиотическом механизме культуры 352

Тезисы к семиотическому изучению культур1 (в применении к славянским текстам) 366

Миф — имя — культура 384

I 384

II 392

III 393

IV 396

Динамическая модель семиотической системы 398

Культура как коллективный интеллект и проблемы искусственного разума 408

Феномен культуры 416

Мозг — текст — культура — искусственный интеллект 425

Асимметрия и диалог 433

К построению теории взаимодействия культур (семиотический аспект) 443

Память культуры 451

Технический прогресс как культурологическая проблема 457

Культура как субъект и сама-себе объект 469

О динамике культуры 475

^ Мелкие заметки, тезисы 486

О семиотике понятий «стыд» и «страх» в механизме культуры 486

О двух моделях коммуникации и их соотношении в общей системе культуры 488

Индивидуальный творческий путь и типология культурных кодов 489

О мифологическом коде сюжетных текстов 491

Память в культурологическом освещении 493

Архитектура в контексте культуры 496

Из письма Ю. М. Лотмана Б. А. Успенскому 501

От издательства 501

I 502

II 502

III 502

IV 502

V 503

^ УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН 503

Содержание 526



Содержание
Ю. М. Лотман. Люди и знаки [Вместо предисловия]........................... 5

^ КУЛЬТУРА И ВЗРЫВ

Постановка проблемы ...................................................... 12

Система с одним языком ................................................... 14

Постепенный прогресс...................................................... 17

Прерывное и непрерывное .............................................. 21

Семантическое пересечение как смысловой взрыв. Вдохновение........ 26

Мыслящий тростник........................................................ 31

Мир собственных имен ..................................................... 35

Дурак и сумасшедший ...................................................... 41

Текст в тексте (Вставная глава) ............................................. 62

Перевернутый образ........................................................ 73

Логика взрыва............................................................ 101

Момент непредсказуемости................................................. 108

Внутренние структуры и внешние влияния................................... 116

Две формы динамики...................................................... 120

Сон — семиотическое окно ................................................ 123

«Я» и «Я»................................................................ 126

Феномен искусства ........................................................ 129

«Конец! как звучно это слово!»............................................. 137

Перспективы.............................................................. 141

Вместо выводов........................................................... 146

^ ВНУТРИ МЫСЛЯЩИХ МИРОВ

Введение ................................................................. 150

Вводные замечания.................................................. 150

После Сосюра ...................................................... 153

^ Часть первая. Текст как смыслопорождающее устройство

Три функции текста................................................. 155

Автокоммуникация: «Я» и «Другой» как адресаты (О двух моделях коммуникации в системе культуры).... 163

Риторика — механизм смыслопорождения............................. 177

Иконическая риторика............................................... 194

Текст в процессе движения: автор — аудитория, замысел — текст....... 203

Символ — «ген сюжета»......................................... .. 220

Символ в системе культуры........................................ 240

^ Часть вторая. Семиосфера

Семиотическое пространство .................... 250

Понятие границы ........................................ 257

Механизмы диалога ................................................. 268

Семиосфера и проблема сюжета ...................................... 276

Символические пространства ......................................... 297

1. О понятии географического пространства в русских средневековых текстах......... 297

2. Путешествие Улисса в «Божественной комедии» Данте............ 303

3. Дом в «Мастере и Маргарите».................................. 313

4. Символика Петербурга .......................................... 320

Некоторые итоги.................................................... 334

^ Часть третья. Память культуры. История и семиотика

Проблема исторического факта....................................... 335

Исторические закономерности и структура текста ...................... 339

Альтернативный вариант: бесписьменная культура или культура до культуры?........ 363

О роли типологических символов в истории культуры.................. 371

Возможна ли историческая наука и в чем ее функция в системе культуры? .............. 385

Заключение ............................................................... 389

^ СТАТЬИ ПО ТИПОЛОГИИ КУЛЬТУРЫ

Введение.................................................................. 392

Культура и информация ................................................... 393

Культура и язык .................................................... 396

Проблема знака и знаковой системы и типология русской культуры XI—XIX веков ........... 400

I. Семантический («символический») тип............................... 402

II. Синтаксический тип .............................................. 407

III. Асемантический и асинтаксический тип ............................ 410

IV. Семантика-синтаксический тип.................................... 415

Проблема «обучения культуре» как типологическая характеристика ............ 417

О двух типах ориентированности культуры .................................. 425

О моделирующем значении понятий «конца» и «начала» в художественных текстах ............ 427

Семантика числа и тип культуры ........................................... 430

Текст и функция (совместно с А. М. Пятигорским)........................... 434

К проблеме типологии текстов ............................................. 442

О типологическом изучении культуры ....................................... 447

Некоторые выводы ........................................................ 457

^ СТАТЬИ И ИССЛЕДОВАНИЯ

О метаязыке типологических описаний культуры ............................. 462

О семиотическом механизме культуры (совместно с Б. А. Успенским)........... 485

Тезисы к семиотическому изучению культур (в применении к славянским текстам)
(совместно с Вяч. Вс. Ивановым, А. М. Пятигорским, В. Н. Топоровым, Б. А. Успенским) ............ 504

Миф — имя — культура (совместно с Б. А. Успенским)..................... 525

Динамическая модель семиотической системы................................ 543

Культура как коллективный интеллект и проблемы искусственного разума ..... 557

Феномен культуры ........................................................ 568

Мозг — текст — культура — искусственный интеллект....................... 580

Асимметрия и диалог...................................................... 590

К построению теории взаимодействия культур (семиотический аспект)......... 603

Память культуры................................................... 614

Технический прогресс как культурологическая проблема...................... 622

Культура как субъект и сама-себе объект.................................... 639

О динамике культуры ..................................................... 647

^ МЕЛКИЕ ЗАМЕТКИ, ТЕЗИСЫ

О семиотике понятий «стыд» и «страх» в механизме культуры ................ 664

О двух моделях коммуникации и их соотношении в общей системе культуры .. 666

Индивидуальный творческий путь и типология культурных кодов ............. 668

О мифологическом коде сюжетных текстов .................................. 670

Память в культурологическом освещении.................................... 673

Архитектура в контексте культуры.......................................... 676

Из письма Ю. М. Лотмана Б. А. Успенскому (от 19 марта 1982 г.) ........... 683

От издательства........................................................... 685

Указатель имен ........................................................ 688

Лотман Ю. М. Л80 Семиосфера. — С.-Петербург: «Искусство—СПБ», 2000. — 704 с.

ISBN 5-210-01488-6

Седьмая книга сочинений Ю. М. Лотмана представляет его как основателя московско-тартуской семиотической школы, автора универсальной семиотиче­ской теории и методологии. Работы в этой области, составившие настоящий том, принесли ученому мировую известность. Публикуемые в томе монографии («Культура и взрыв» и «Внутри мыслящих миров»), статьи разных лет, по существу, заново возвращаются в научный обиход, становятся доступными широким кругам гуманитариев. Книга окажется полезной для студентов и педагогов, историков культуры и словесников, для всех, кто изучает глубинные явления культуры.

ББК 81

^ Научное издание

Юрий Михайлович Лотман

СЕМИОСФЕРА

Культура и взрыв

Внутри мыслящих миров

Статьи. Исследования. Заметки (1968—1992)

Редакторы Н. Г. Николаюк, Т. А. Шпак Компьютерная верстка С. Л. Пилипенко Компьютерный набор Г. П. Жуковой Корректоры Л. Н. Борисова, Т. А. Румянцева

ЛР № 000024 от 09.Х.98.

Подписано в печать 07.IX.2000. Формат 70 Х 100 1/16. Бумага офсетная. Гарнитура «Таймc». Печать офсетная. Физ. печ. л. 44,0. Усл. печ. л. 57,2. Тираж 5000 экз. Заказ № 1790. Издательство «Искусство—СПБ». 191014 Санкт-Петербург, Саперный пер., 10, оф. 8. Отпечатано с диапозитивов в ГПП «Печатный Двор» Министерства Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и средств массовых ком­муникаций. 197110 Санкт-Петербург, Чкаловский пр., 15.

УДК 80/81 ^ ББК 81 Л80

Федеральная программа книгоиздания России

Составитель М. Ю. Лопшан

Составитель указателя имен А. Ю. Балакин

Художник С. Д. Плаксин

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена какими бы то ни было средствами без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Книги можно приобрести в издательстве по адресу:

191014 С.-Петербург, Саперный пер., 10, офис 8.

Тел. коммерческой службы: (812) 275-29-49; (812) 275-08-72; факс (812) 275-46-45

ISBN 5-210-01488-6

© М. Ю. Лотман, текст, состав, 2000 г. © С. Д. Плаксин, оформление, 2000 г. © «Искусство—СПБ», 2000 г.

4
^ Люди и знаки1
[Вместо предисловия]

Наука занимает в нашей жизни все большее место. Она вторгается в повседневный быт, наводняя его механизмами, техникой, меняет строй нашего мышления, самый характер речи. На всем земном шаре миллионы людей с надеждой или же с опаской обращают свои взоры к науке. Одни ждут от нее заведомо большего, чем она может дать, — всеобщего решения всех вопросов, мучающих человечество; другие опасаются, не приведет ли науч­но-технический прогресс к полному исчезновению людей. Люди науки, их творчество, склад мышления, условия жизни стали одной из любимых тем писателей и кинематографистов. Создалась специальная литература, посвя­щенная науке и ее будущим достижениям, — научная фантастика. И то, что все эти произведения с жадностью поглощаются читателем, несмотря на их очевидную порой низкопробность, — не случайно. В этом сказывается стрем­ление широких кругов читателей понять, что такое научное творчество.

Но достаточно почитать научно-фантастические романы, чтобы убедиться, что самая сущность научного творчества представляется часто писателям (а их представления переходят в читательскую массу) в искаженном виде. Ученый чаще всего предстает в виде Паганеля из известного всем с детства романа Жюля Верна. Это ходячая энциклопедия, сборник ответов на все мыслимые вопросы. Такое обывательское представление внушает читателю мысль: «Вот если бы я мог выучить наизусть всю Большую Советскую Энциклопедию, я был бы ученым, на все мог бы ответить». В этих романах обыкновенные люди сомневаются, а ученые (часто с помощью таинственных

1 Эта статья была опубликована в 1969 г. в газете «Советская Эстония» (№ 27) в качестве ответа на письмо некоего помощника машиниста дизель-поезда И. Семенникова, в котором он интересовался новой наукой — семиотикой. На расстоянии трех десятков лет любознательный машинист представляется фигурой мифической. Но, даже если мы имеем дело с редакторской мистификацией, мы не можем не поблагодарить «Советскую Эстонию» за публикацию семиотической статьи Ю. М. Лотмана, написанной для широкой аудитории. (Примеч. ред. — Вышгород. 1998. № 3).

5

машин, на изобретение которых так щедры фантасты) знают: «простые» люди спрашивают — ученые отвечают.

Соответственно с этим же обывательским представлением о мире, непо­средственно окружающем человека, все ясно — над чем здесь ломать голову! Поэтому, если писатель стремится изобразить научный поиск, то он пошлет своего героя в далекие, недоступные горы, или — еще лучше — в туманность Андромеды, или на какую-нибудь звезду, обозначенную греческой буквой и манящим звонким названием. Там-то и произойдет удивительное открытие.

Подобные толкования труда ученого были бы только смешны, если бы не причиняли непосредственного вреда. Распространение ложного обыватель­ского взгляда на сущность научного творчества вредно, во-первых, потому, что сбивает с толку молодежь, а молодежи принадлежит в науке будущее. Во-вторых, не следует забывать, что условия существования науки — бла­гоприятные или неблагоприятные — создаются не учеными, а обществом. И для этого общество должно понимать, что полезно для науки, а что вредно.

Вступление это было необходимо, потому что семиотика — наука, в которой с большой ясностью отразились некоторые черты, присущие всякому научному мышлению.

Наука далеко не всегда ищет неизвестного за тридевять земель. Часто она берет то, что казалось понятным и простым, и раскрывает в нем непонятность и сложность. Наука далеко не всегда превращает неизвестное в известное — часто она поступает прямо противоположным образом. На­конец, наука часто совсем не стремится дать как можно больше ответов: она исходит из того, что правильная постановка вопроса и правильный ход рассуждения представляют большую ценность, чем готовые, пусть даже ис­тинные, но не поддающиеся проверке ответы.

Предмет семиотики — науки о коммуникативных системах и знаках, которыми в процессе общения пользуются люди (и не только люди, но и животные или машины), — прост. Что может быть проще и знакомее ситуации «я сказал — ты понял»? А между тем именно эта ситуация дает обильные основания для научных размышлений. Каков механизм передачи информации? Что обеспечивает надежность ее передачи? В каких случаях можно в ней сомневаться? И что означает «понимать»? Эти и многие другие вопросы, которые кажутся столь простыми, если ограничиваться узкой сферой бытового опыта, окажутся вполне серьезными, если приглядеться к ним внимательно. Представим себе, что мы имеем дело с машиной-автоматом, включаемой определенными сигналами. Мы подаем сигналы — машина включается. «По­нимает» ли нас машина? В настоящее время установлено, что некоторые животные обмениваются информацией при помощи сигналов, образующих порой весьма сложную систему (эти занимается специальная дисциплина — «зоосемиотика»). Значит, животные друг друга «понимают»? А можем ли мы их «понимать»? Или заставить их «понимать» нас?

Наконец, представим себе случай, пока остающийся достоянием фантас­тов, но который, возможно, в один прекрасный день сделается реальностью, — контакт с инопланетными разумными существами или другими космическими цивилизациями. Сможем ли мы обмениваться информацией, понимать друг

7

друга? Коллизии непонимания, как правило, оканчиваются трагически. Чтобы не ссылаться на обильные примеры, которые мы находим в истории чело­вечества, укажу на взаимоотношения, которые сложились на Земле между человеком и животным миром. Здесь сразу же возникла коллизия непонима­ния. Она привела к тому процессу полного истребления животных, который в настоящее время вступает в завершающую стадию.

Было ли оно необходимо? Всегда ли оно диктовалось борьбой за суще­ствование? Но ведь там, где мы имеем дело с подлинной борьбой за суще­ствование, например с конфликтом между хищниками и травоядными, пти­цами и насекомыми, почти никогда не происходит истребление одних и полное торжество других — устанавливается некоторое равновесие. Случай «тигры без остатка съели всех травоядных» в природе невозможен — он прежде всего не соответствует интересам тигров как биологического вида.

Истребление животных человеком далеко не всегда диктуется борьбой за существование — очень часто оно есть следствие непонимания намерений и действий животных. Рассуждения о том, что «животные не умеют думать» и, следовательно, «их невозможно понять», «они и сами друг друга не понимают и живут в вечной войне», «самое простое — избавиться от них», не только элементарно невежественны, но и подозрительно напоминают аргументы, на которые ссылались колонизаторы, ведя в прошлом веке ис­требительные войны против туземцев в Африке, Австралии и Америке. Тот, кто не понимает другого, всегда склонен считать, что тут и понимать нечего, надо истреблять. Но в конфликте человека с животным миром сила оказалась на его стороне. Так ли это будет в случае космических контактов? Не слишком ли здесь велик риск, чтобы к нему относиться легкомысленно? А если это так, то очевидно, что научное исследование сущности понимания может получить некогда совсем не абстрактно-академическое значение.

Но если мы посмотрим внимательно вокруг себя, то убедимся, что не следует ждать космических гостей, чтобы задуматься над этим вопросом. Нас не удивляет тот факт, что мы не понимаем книгу, написанную на языке, которым мы не владеем. Зато мы очень изумляемся (и даже сердимся), когда не понимаем произведение искусства — слишком новое или слишком старое. Л. Толстой не понимал Шекспира и имел смелость в этом признаться. Мы не признаемся, но означает ли это, что мы его понимаем? Понимаем ли мы детей? А что означает понимать себя? Очевидно, что на все эти вопросы (а в решении их заинтересованы и эстетика, и педагогика, и психология, и просто жизненная практика) мы не сможем ответить, пока не определим содержания слова «понимать», пока не превратим его в научный термин.

Во всех случаях, о которых шла речь, мы имели дело с некоторыми системами коммуникаций и передачей с их помощью определенной инфор­мации. Так выделяется некоторый общий предмет исследования. Говорим ли мы или пишем на каком-либо языке (эстонском, английском, русском, чешском или любом другом), наблюдаем ли сигнализацию уличных светофоров, читаем роман или смотрим кинофильм, улавливаем сигналы из космоса или дешиф­руем язык дельфинов, — мы стремимся включиться в некоторую систему коммуникаций и получить передаваемую с ее помощью информацию. Без получения, хранения и передачи информации невозможна жизнь человека —

8

ни познание мира, ни организация человеческого общества. Поэтому оче­видно, что сравнительно новая наука, изучающая коммуникативные систе­мы, — семиотика — имеет право на место в семье наук и что место это со временем, видимо, окажется немаловажным.

Семиотика возникла как самостоятельная дисциплина сравнительно не­давно, хотя еще в XVII в. английский философ-материалист Дж. Локк очень точно определил сущность и объем семиотики (использовав именно этот термин). Локк писал, говоря о разделении науки: «Следующий раздел можно назвать „семиотика", или „учение о знаках"». Задача этого раздела, по его мнению, — «рассмотреть природу знаков, которыми ум пользуется для по­нимания вещей или для передачи своего знания другим». Это определение семиотики до сих пор остается вполне удовлетворительным с научной точки зрения.

Однако долгие годы глубокие идеи Локка не получали развития. Потре­бовался общий переворот в целом ряде традиционных наук, чтобы произошло рождение семиотики. Наука эта возникла в пятидесятых годах нашего века на скрещении нескольких дисциплин: структурной лингвистики, теории ин­формации, кибернетики и логики (это «гибридное» происхождение привело к тому, что до сих пор предмет и сущность семиотики несколько различно понимаются представителями этих областей науки).

Особенно велика была роль современного языкознания. Это не случайно. Мы уже говорили, что в основе многих семиотических проблем лежит изучение элементарной коммуникативной ситуации типа «я говорю — ты понимаешь». Но ясно: для того, чтобы это произошло, необходимо, чтобы у нас был общий язык. Языки, на которых говорят народы мира (их называют «есте­ственными языками»), — самая важная, распространенная и хорошо изучен­ная коммуникативная система. Успехи структурной лингвистики в значитель­ной мере определили поэтому исследовательские приемы семиотики.

Однако в дальнейшем было замечено, что по типу естественных языков во многом организованы все знаковые коммуникативные системы, функци­онирующие в человеческом обществе, будь то система уличных сигналов, азбука Морзе или структура выразительных средств искусства. Понятие языка начало трактоваться расширительно — заговорили о «киноязыке», «языке танца» или определенных типах социального поведения как особых «языках». Всякий раз, когда мы имеем дело с передачей или хранением информации, мы можем ставить вопрос о языке этой информации. Так возникла общая теория коммуникативных систем.

Значительный вклад в нее сделала теория информации. Эта математичес­кая дисциплина зародилась во время второй мировой войны из сравнительно скромных и чисто технических задач: перед инженером Шенноном (США) была поставлена проблема изучения надежности линий связи. Шеннон одно­временно разработал математическую теорию, которая позволяла измерять количество информации, условия шифрования и дешифровки текста, вероят­ность искажений и т. п. Основные понятия теории информации — «канал связи», «код», «сообщение» — оказались чрезвычайно удобными для интер­претации ряда семиотических проблем.

9

Проблема хранения и передачи информации одновременно оказалась и в центре внимания кибернетики, причем «информация» стала трактоваться здесь более широко, как всякая структурная организация. С этой точки зрения, информация — это не только то, что я узнал, но и то, что я могу узнать: не прочитанная еще книга, неоткрытая звезда или непроигранная граммофонная пластинка — все равно представляют определенные величины информации. Картина мира, набросанная отцом кибернетики Н. Винером, — это колоссальная битва организации и дезорганизации информации и раз­рушения («энтропии»). Таким образом, наука о передаче информации для кибернетика оказывается лишь частью его собственной проблематики. Однако известно, что передача информации требует одного непременного условия — знака. Понятие знака, которое одновременно разрабатывалось и лингвистами, и математиками, и логиками, стало фундаментальным понятием семиотики, которую не случайно чаще всего называют наукой о знаковых системах.

Английский писатель Дж. Свифт в фантастическом путешествии Гулливера на остров Лапуту описал чудаков-ученых, которые решили заменить слова предметами. Нагруженные разнообразными вещами, тащились они по городу и, вместо того, чтобы произнести слово, протягивали друг другу предметы. Именно в таком положении находилось бы человечество, если бы оно не сделало некогда одного из величайших открытий в своей истории — не изобрело знаков. Знаки заменяют сущности, явления и вещи и позволяют людям обмениваться информацией. Наиболее знакомый и употребимый вид знаков — слова. Однако мы широко пользуемся и другими видами знаков-заменителей. Так, деньги, как показал К. Маркс, являются знаком стоимости общественно необходимого труда, затраченного на производство вещи. Знаки с особенной активностью аккумулируют социальный опыт: ордена и звания, гербы и ритуалы, деньги и обряды — все это знаки, отражающие разные принципы организации человеческого коллектива. Но знаки используются и системами, накапливающими духовный опыт людей. Произведения искусства создают образы реального мира, которые служат накоплению и передаче информации, — эти образы тоже знаки.

Знаки обладают многими интересными свойствами. Так, например, для того, чтобы сдвинуть с места камень, надо приложить определенные усилия, причем по закону сохранения энергии эффект будет равен затраченным усилиям. Теперь представим себе заводской гудок. Энергия, которая потребна для его пуска, ни в коей мере не может быть сравнима с последствиями его действия: остановкой машин огромной мощности, приведением в движение масс рабочих. Знаки обладают способностью энергетически неравноценного воздействия. На этом же основана сила слова. Действие, которое оно про­изводит, не может быть сопоставлено с затратой энергии на его произнесение.

Изучение знаков раскрывает возможности широких практических приме­нений: от проблем лечения недостатков речи и наиболее эффективных спо­собов приобщения слепых к жизни коллектива до машинного перевода, управления автоматическими системами и изобретения методов космического общения.

Особую область представляет собой изучение искусства как знаковой системы. Социальная активность искусства общеизвестна. Знаки, применяе-

10

мые художниками или писателями, обладают многими чрезвычайно ценными общественными свойствами. Изучение того, как искусство аккумулирует в себе общественно значимую информацию, представляет собой интересную задачу. Не говоря об открывающихся при этом теоретических перспективах, укажу на некоторые — пока еще отдаленные — возможности практического приложения исследований по семиотике искусства. Художественные творения привлекают нас силой эстетического воздействия. Но на них можно взглянуть и с другой, менее привычной стороны: произведения искусства представляют собой чрезвычайно экономные, емкие, выгодно устроенные способы хранения и передачи информации. Некоторые весьма ценные свойства их уникальны и в других конденсаторах и передатчиках информации, созданных до сих пор человеком, не встречаются. А между тем, если бы нам были ясны все конструктивные секреты художественного текста, мы могли бы использовать их для решения одной из наиболее острых проблем современной науки — уплотнения информации. Это, конечно, не ограничило бы возможностей художников находить новые пути для искусства — так, знание законов механики не ограничивает конструкторов в поисках новых идей и новых применений. Сейчас уже существует бионика — наука, изучающая конструк­тивные формы биологического мира с целью использования их в создаваемых человеком механизмах. Не возникнет ли когда-либо «артистика» — наука, изучающая законы художественных конструкций для «прививки» некоторых их свойств системам по передаче и хранению информации?

Но и кроме этих — пока еще фантастических — предположений у семиотики много актуальных задач, исполненных захватывающего научного интереса. Семиотика — молодая наука, наука будущего. Ей предстоят еще многие открытия.
^ Культура и взрыв
Незабвенной памяти Зары Григорьевны Минц

12
Постановка проблемы
Основными вопросами описания всякой семиотической системы являются, во-первых, ее отношение к вне-системе, к миру, лежащему за ее пределами, и, во-вторых, отношение статики к динамике. Последний вопрос можно было бы сформулировать так: каким образом система, оставаясь собой, может развиваться. Оба эти вопроса принадлежат к наиболее коренным и одновре­менно наиболее сложным.

Отношение системы к внележащей реальности и их взаимная непроница­емость со времен Канта неоднократно делались предметами рассмотрения. С семиотической точки зрения оно приобретает вид антиномии языка и запредельного для языка мира. Пространство, лежащее вне языка, попадает в область языка и превращается в «содержание» только как составной элемент дихотомии содержания-выражения. Говорить о невыраженном содержании — нонсенс'. Таким образом, речь идет не об отношении содержания и выражения, а о противопоставлении области языка с его содержанием и выражением вне языка лежащему миру. Фактически этот вопрос сливается со второй пробле­мой: природой языковой динамики.

План содержания в том виде, в каком это понятие было введено Ф. де Соссюром, представляет собой конвенциональную реальность. Язык создает свой мир. Возникает вопрос о степени адекватности мира, создаваемого языком, миру, существующему вне связи с языком, лежащему за его пределами. Это старая, поставленная Кантом, проблема ноуменального мира. В кантов-ской терминологии план содержания «...есть самосознание, порождающее представление я мыслю, которое должно иметь возможность сопровождать все остальные представления и быть одним и тем же во всяком сознании; следовательно, это самосознание не может сопровождаться никаким иным [представлением], и потому я называю его также первоначальной апперцепцией. Единство его я называю также трансцендентальным единством самосознания, чтобы обозначить возможность априорного познания на основе этого един­ства. В самом деле, многообразные представления, данные в некотором созерцании, не были бы все вместе моими представлениями, если бы они не

1 Сказанное не исключает того, что выражение может быть реализовано значимым нулем, присутствовать как отсутствие:

...И лишь молчание понятно говорит...

(Жуковский В. А. Собр. соч.: В 4 т. М.; Л., 1959. Т. 1. С. 336).

13

принадлежали все вместе одному самосознанию; иными словами, как мои представления (хотя бы я их и не сознавал таковыми), они все же необходимо должны сообразоваться с условием, единственно при котором они могут находиться вместе в одном общем самосознании, так как в противном случае они не все принадлежали бы мне»1.

Таким образом, исходно предполагается существование двух степеней объективности: мира, принадлежащего языку (то есть объективного, с его точки зрения), и мира, лежащего за пределами языка2.

Одним из центральных вопросов окажется вопрос перевода мира содер­жания системы (ее внутренней реальности) на внележащую, запредельную для языка реальность. Следствием будут два частных вопроса:

1) необходимость более чем одного (минимально двух) языков для отра­жения запредельной реальности;

2) неизбежность того, что пространство реальности не охватывается ни одним языком в отдельности, а только их совокупностью.

Представление о возможности одного идеального языка как оптимального механизма для выражения реальности является иллюзией. Минимальной ра­ботающей структурой является наличие двух языков и их неспособность, каждого в отдельности, охватить внешний мир. Сама эта неспособность есть не недостаток, а условие существования, ибо именно она диктует необходи­мость другого (другой личности, другого языка, другой культуры). Представ­ление об оптимальности модели с одним предельно совершенным языком заменяется образом структуры с минимально двумя, а фактически с открытым списком разных языков, взаимно необходимых друг другу в силу неспособ­ности каждого в отдельности выразить мир. Языки эти как накладываются друг на друга, по-разному отражая одно и то же, так и располагаются в «одной плоскости», образуя в ней внутренние границы. Их взаимная непере­водимость (или ограниченная переводимость) является источником адекват­ности внеязыкового объекта его отражению в мире языков. Ситуация мно­жественности языков исходна, первична, но позже на ее основе создается стремление к единому, универсальному языку (к единой, конечной истине). Это последнее делается той вторичной реальностью, которая создается куль­турой.

Отношения между множественностью и единственностью принадлежат к основным, фундаментальным признакам культуры. Логическая и историческая реальность здесь расходятся: логическая конструирует условную модель не­которой абстракции, вводя единственный случай, который должен воспро­извести идеальную общность.

Так, для того чтобы понять сущность человечества, философия Просве­щения моделировала образ Человека. Реальное движение развивалось иным путем. Некоторой условной исходной точкой можно взять стадное поведение и/или поведение генетически унаследованное, которое не было ни индивиду­альным, ни коллективным, поскольку не знало этого противопоставления.

1Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1964. Т. 3. С. 191—192.

2 Мы сознательно вносим некоторую трансформацию в идею Канта, отождествляя его «я» с субъектом языка.

14

То, что не входило в этот обычный тип поведения, являлось знаково не существующим. Этому «нормальному» поведению, не имеющему признаков, противостояло только поведение больных, раненых, тех, что воспринимались как «несуществующие». Так, например, Толстой в «Войне и мире» глубоко показал сущность этой древней стадной психологии, описав, как во время отступления пленных русских вместе с отходящей французской армией по­гибает Платон Каратаев. Пьер Безухов, вместе с ним совершающий этот трудный поход, перестает замечать своего друга. Даже момент, когда фран­цузский солдат убивает Платона Каратаева, Пьер видит/не видит — про­исходит расслоение психологического и физиологического зрения1.

Следующий этап состоит в том, что нетиповое поведение включается в сознание как возможное нарушение нормы — уродство, преступление, геро­изм. На этом этапе происходит вы