Реферат: Дмитрий Калюжный

Дмитрий Калюжный
Явь и Навь как объективная реальность, данная нам в ощущениях
 

Да не обманется читатель, увидев заглавие статьи сей! Она – не о религии, не о мистике и даже не о мифологии. Это статья об истории, и только об истории, – истории эволюции представлений человека об окружающем мире. Она о том, что такое на самом деле Навь, из которой пришли в Явь мифы, мистика и религии.


 

…Ибо вот, Царствие Божие внутри вас есть.

От Луки, 17.21.

 
История, легенда, миф
 

По большому счёту, история вбирает в себя всё: факт и вымысел, деяние и слово. Легенды – художественно окрашенные рассказы о действительных или вымышленных событиях, как и мифы – повествования о богах, духах, обожествлённых героях и первопредках, возникшие в первобытном обществе [5], равно становятся фактом истории.

Ученики в школах и студенты в вузах изучают историю деяний; ею же занимаются специальные люди – историки. Прав А.Ф. Лосев: "Миф, как средоточие знания и вымысла, обладает безграничными возможностями, в которых Платон видит даже нечто магическое, колдовское. Недаром миф может заворожить человека, убеждая его в чём угодно..." [1]. Казалось бы, невозможна история деяний вне истории речевых влияний. Но изучением мифов занимаются отнюдь не историки, а литературоведы! Почему? Потому что, хотя бытование любого мифа есть факт истории, всё же те приключения, о которых сообщает сам миф, за факты истории, как правило, не считаются.

Казалось бы, в самом деле: кельты имеют целые сборники мифов, это – факт, но можно ли поверить, что кельтский поэт-воин Ойсин провёл в потустороннем мире триста лет? А потом вернулся в Ирландию?.. Причём "потусторонние силы", отправляя его "на волю", предупредили, что он никогда не сможет попасть к ним обратно, если спустится с волшебного коня на реальную землю. Но под ним соскользнуло седло, и Ойсин упал, и мгновенно из цветущего юноши превратился в слепого и седого старика. Но успел поведать о своих приключениях св. Патрику, который его рассказам поверил и записал их на бумагу.

Мы с вами разумные люди, не так ли? Мы ни на секунду не поверим, что Ойсин на самом деле провёл в мире духов аж триста лет, и нам даже в голову не придёт устанавливать хронологические даты его путешествия.

Или возьмём историю с известным индейским героем Гайаватой. Его матушка Нокомис забеременела, будучи надутой ветром, когда неосторожно уснула на лугу. Миф? Конечно, миф! То есть она, может, и по лугу гуляла, и забеременела, и даже родила; отчего бы ей не родить, дело житейское. Но насчёт ветра – точно миф. Мы такие мифы слыхивали от девиц даже в нашей современности, и относились к ним с понятным скепсисом.

Однако бывают очень интересные исключения.

Некий почитаемый в китайской мифологии дух, Фую Вэнь-юаньшуай, один из ближайших помощников Тайшань-цзюня – управителя судеб, однажды родился в городе Байшицяо в округе Вэньчжоу в провинции Чжэцзянь, в небогатой семье учёного. (Учёного!) У этого учёного и его жены не было детей, и они пошли в храм Хоу-ту ("владычицы земли") молить о потомстве. В ту же ночь жене явился во сне дух в золотых доспехах. Он имел топор в одной руке и жемчужину в другой, и озадачил даму интересным предложением. Я, – сказал он, – один из шести духов первого циклического знака и полководец "нефритового государя" Юй-ди, желаю родиться на земле, но не знаю, захочешь ли ты стать моей матерью. Женщина согласилась. Дух поместил жемчужину в её чрево, и она проснулась. Через 12 лун у неё родился ребёнок.

А? Каково? И это ещё сокращённое изложение! Кстати, зачем ему был нужен топор, осталось тайной. Наверное, захватил на случай её отказа.

Вы, конечно, скажете, что и это чистый миф. А вот и нет: это факт китайской истории, ибо доподлинно установлено, что родился духовдохновлённый ребёночек на 5-й день 5-й луны первого года эры Ханьань императора Шуньди, то есть в 142 году н.э.

Тут можно привести прежнее возражение. Ну, родился ребёнок. Их в том году, наверное, много родилось, особенно в Китае. Это – не миф. Зачатие от бесплотного духа, вот что мифично. Но разве оно важно? Мало ли, во что люди верят! А доверчивость некоторых мужей в отношении их жён вообще безгранична. Это их проблемы, а не истории.

Так-то оно так, но не совсем. А в доказательство приведём ещё один похожий случай.

"Рождение же Иисуса Христа было так: по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде чем сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святого. Иосиф же, муж её, будучи праведен и не желая Её обесславить, решил тайно отпустить Её. Но когда он помыслил это, – вот ангел Господень явился ему в сновидении и сказал: Иосиф, сын Давидов, не бойся принять Марию, жену твою, ибо рождённое в ней – от Духа Святого. И родит она Сына, и наречёшь имя Ему – Иисус, ибо Он спасёт народ Свой от грехов их. А это всё произошло, чтобы исполнилось сказанное Господом через пророка: Вот, Дева зачнёт во чреве и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил, что в переводе значит: с нами Бог. Пробудившись ото сна, Иосиф поступил, как повелел ему ангел Господень, и принял жену свою. И не знал Её, доколе не родила Она Сына, и он нарёк имя Ему: Иисус" (От Матфея, 18-25).

Этот миф весьма и весьма повлиял на историю человечества, не так ли? Да ещё и не все согласятся с тем, что тут имеет место миф. Во всяком случае, история создания научной хронологии, продолжающаяся до сих пор, более чем наполовину завязана на это событие. А в нём, как и в прочих подобных, если приглядеться внимательнее, имеется две стороны. Одна из них – человечество и его история, протекающая явно, в нашей, так сказать, реальности – здесь рождаются дети, пророчествуют пророки, плотничают плотники, а учёные ходят в храмы. А вторая – иная реальность, та, откуда прибыл ангел Господень.

Где провёл триста лет поэт-воин Ойсин.

Откуда появлялся дух Фую Вэнь-юаньшуай.

Короче, во времена óны люди были уверены в существовании "иного света", абсолютно независимого от "нашего света". И от этой веры возникали мифы.

Наука – наша премудрая наука, изучив массу мифов и легенд, вынесла свой приговор. Мышление первобытного человека, оказывается, было принципиально мифологичным. Оно основывалось на обожествлении природы и космоса, понимаете? Первобытный человек ни с того, ни с сего поделил наш ясный мир на два: Явь и Навь, и населил Навь богами и духами, с которыми, думал он, лучше дружить, а не получится дружить – умилостивить их дарами.

Зачем же он это сделал, первобытный человек? Для примера: бéлки, волки и еноты, а также прочие твари лесные (нарочно называю только млекопитающих) обходились без этих сложностей, и прекрасно себя чувствовали. Даже большой-пребольшой медведь с большой-пребольшой головой никакой своей медвежьей "Нави" не придумал. А человек?..

Всё очень просто! – настаивает наука. В первобытном сознании царствовало до-логическое мышление, всего-то. По словам Е.М. Мелетинского: "В первобытном обществе мифология представляла основной способ понимания мира, а миф выражал мироощущение и миропонимание эпохи его создания" [3].

А-аа, вот оно что. Мышление у них было неправильно устроено, не как у нынешних учёных. А на самом деле никакой Нави нет. Они её в натуре нигде увидеть не могли, и – причём повсеместно – просто придумали, в силу своей "до-логичности". У нас теперь логичность есть, и мы со смехом расстаёмся с прошлым, сметая миф с парохода современности, а у наших предков логичности не было, причём абсолютно у всех в любых уголках планеты, потому что мифы, различаясь в деталях, в целом очень схожи. Это важно, поэтому в подтверждение схожести мифов разных народов приведём слова Дж. Кэмпбелла: "Независимо от того, являются герои нелепыми или величественными, греками или варварами, язычниками или иудеями, их путешествия мало отличаются по своей сути. <…> В морфологии путешествия, в ролях вовлечённых участников, в одерживаемых победах можно обнаружить поразительно малое число отличий. Если в конкретной волшебной сказке, легенде, ритуале или мифе опускается тот или иной базовый элемент архетипической модели, он непременно, так или иначе, остаётся подразумеваемым…" [4].

Для примера, повсюду в комплексах верований и обрядовых действий – будь то в Ригведе, Махабхарате, Авесте или русских сказках, можно найти мистическое древо. Арийский Варуна связан с деревом, "корни которого вверх, а ветви вниз смотрят". И в русском заговоре "на море-океане, на острове Буяне стоит дуб-карколист, вниз ветвями, вверх корнями". Вся нравственность, вся логика жизни "здешней" строится вокруг жизни (жизни!) "тамошней", вокруг потустороннего мира: Нави, которой, как мы теперь знаем, нет, и не было никогда. И они – древние люди – верили, что корни Мирового Древа жизни глубоко проникают в подземный мир, а его ствол, словно мост, протягивается от Земли к Небу, и ветви достигают загадочных истоков всего сущего, где живут боги...

В сказаниях "тот свет" – это и есть Навь, которая, обратим же на это внимание! – свет. Жизнь там обычно подобна земной жизни: там так же сияет солнце, поют птицы, цветут деревья. Там есть острова, поля и луга. Там стоят дома, где обитают души умерших, живущих такими же, как здесь, семьями в ожидании душ новых умерших родственников. Это край изобилия, где растут золотые плоды, текут молочные реки и ожидают человека прочие радости. Как и здесь, там тоже бывает непорядок по причине действий неких змеев. Необычность этой страны в том, что живут там вечно, и не только души людей, но и боги, которые души – изначально.

"Тот свет" – один из непременных элементов всех религий.

Наука подходит к этому явлению с позиций детерминизма. Она ползёт по великому, многомерному, наполненному множествами смыслов нашему прошлому, как муха по пыльному стеклу музея, из-за чего её выводы о содержимом "музея" весьма поверхностны. Дескать, необъяснимые для человека "силы природы" (а по Марксу-Энгельсу вдобавок и социальные силы, столь же необъяснимые) отражались в головах людей в фантастических "богах" и "духах", и хотя они их не видели (ведь их нет, богов этих), но создавали религии.

Между тем, судя по текстам самих мифов, древние люди с "до-логическим" мышлением тонкую завесу между видимым и невидимым разрывали без проблем. Они легко перемещались туда и обратно во время путешествий своего духа. Кельтские герои Финн Маккул, Бран, Брендан и Мельдун многократно бывали там; Кухулин наведывался эпизодически, а Ойсин, как уже сказано, пробыл там триста лет. Греческий Эней спустился в подземное царство, пересёк страшную реку мёртвых, бросил подачку трёхглавому сторожевому псу Церберу и побеседовал с тенью своего покойного отца. Китайский "тот свет" заселён духами едва ли не плотнее самого Китая. Русские богатыри отправлялись туда, чтобы победить подземных, "нижних" существ (змеев, ясное дело) и освободить светлых духов от притеснений.

Два мира знал человек: явный и неявный (навный). И по желанию попадал туда, куда намерен был попасть: в мир богов и духов.

Может, наши современники, "спецы по мифам", со всем своим логическим мышлением чего-то не замечают в окружающем их мире?..

 
^ Человек и его сновидения
 

Вот живёт человек. Наяву он видит природу вокруг: лес, река, звери. Видит свою немногочисленную родню и изредка прочих людей. А во сне… А во сне он видит то же самое, но и – внимание! – изредка встречается он там со своими покойными родителями, тела которых самолично закопал в землю или спалил на ритуальном костре. Ну, и что ему думать о своём посмертном будущем? Или видит он самого себя в неведомых местах, ведущим разговоры с неведомо кем – как ему это понимать? Ведь не продавали ещё в киосках журналов со статьями Зигмунда Фрейда или Карла Юнга, не пришёл никто и не рассказал ему, что сновидения – всего лишь отражение в его, первобытного человека, психике всяких первобытных страхов и сексуальных фантазий. (Тем более, что, как теперь оказывается, даже сам дедушка Фрейд понимал проблему не вполне адекватно.) И тогдашний первобытный человек совершенно логически делал в своём "до-логическом" мозгу вывод: помимо явного мира есть ещё и неявный, мир не тел, но духов. И к такому выводу обязательно придёт любой, чьё сознание не перегружено наукой, литературой, кинофильмами и прочими "поглотителями" внимания.

Ал. Панов в "Школе сновидений" пишет: "Вспоминая самые ранние детские сны, можно добраться до времени, когда в восприятии реальности и снов не было существенной разницы: и то, и другое было пузырями времени и света событий и действий, имеющими внутреннюю логику и ясность равной чудесности и свежести" [6]. Это совершенно верно; так же, неразделённо, понимал мир первобытный человек. Он лично еженощно попадал "на тот свет", и то, что он видел там духов, было для него таким же фактом бытия, как и облака и звёзды, которые он видел на небе и тоже не мог потрогать руками.

Юный принц Гаутама тайно покинул дворец отца своего, сидя на царственном коне Кантхака. Чудесным образом проник он сквозь охраняемые ворота, скакал ночью, освещаемый факелами четырежды шестидесяти тысяч божеств; с лёгкостью перенёсся через величественную реку шириной в одиннадцать тысяч двадцать восемь локтей, а затем одним взмахом меча срéзал свои царские локоны — при этом оставшиеся волосы, длиной в ширину двух пальцев, завились вправо и прижались к его голове…

Разве не очевидно, что здесь описано сновидение?

Св. Брендану было видение голубя, указывавшего путь к острову. В поисках этой прекрасной земли св. Брендан дважды отправлялся в плавание в компании спутников. По пути они пережили много удивительных событий. Однажды на Пасху встретили кита, на спине которого святой отслужил мессу. После охранительной молитвы кит нырнул в волны и уплыл. Св. Брендан укрощал многочисленные водовороты, и даже сатана не смог нарушить безмятежность духа святого человека, показывая ему муки ада… Он встретил великана-язычника, которого обратил в веру, ужасающую мышь и огромного морского кота. И достиг он прекрасного острова, явленного в видении, а когда вернулся в Ирландию, бросил свой монастырь и удалился в пустошь близ Лимерика, где и умер…

Мы, нынешние, живём в неестественном ритме. Наш сон подчинён трудовому графику; ум занят анализом событий телесериалов и новостных передач. Привыкнув нежиться на мягкой подушке, вскакивая по утрам по зову будильника, мы обо многом давно забыли! Не было раньше телесериалов, будильников и подушек; люди спали совсем иначе, нежели теперь. И, соответственно, иначе относились к своим сновидениям.

Дальше будет широко процитирован Карл Юнг (1875-1961), швейцарский психолог и философ, подробно изучавший природу сновидений. Конечно, его труды достаточно известны; но прилагал ли их кто-нибудь к нашему историческому прошлому, например, в поисках генезиса первобытного мифа?.. Но сначала – несколько слов о "технологии сна".

Вот что пишет С. Каплан-Уильямс: "Как ни странно, антропологи и этнографы только сейчас начинают изучать привычки, связанные со сном у разных народов".

Американская исследовательница Кэрол Уортман собрала сведения о сне у десяти народов, не связанных с европейской или западной культурой. Выяснилось, что эти люди предпочитают спать большими группами, чтобы сквозь сон слышать дыхание соплеменников, вздохи домашнего скота, треск костра, дающего тепло. Заснуть в одиночку человеку из такого племени никак не возможно. Спят в своей дневной одежде на звериных шкурах, циновках, на низких деревянных топчанах и просто на земле. Практически никто не соблюдает какие-то определённые часы для сна; режим сна и бодрствования диктуется сменой дня и ночи, света и тьмы.

Женщины, девушки и дети новогвинейского племени гебуси спят на циновках в небольшом помещении общинного дома. Мужчины и юноши спят более просторно в том же доме, на деревянных топчанах. Женщины спят около десяти часов в сутки и засыпают, как только стемнеет. Мужчины дольше остаются на ногах. Как и многие другие примитивные народы, гебуси опасаются злых духов, привидений и колдовства и особенно беззащитными чувствуют себя во время сна. Глубокий сон считается делом рискованным ещё и потому, что душа слишком крепко спящего человека, тем более если он видит сны, может улететь чересчур далеко и не вернуться. Дремота большими группами позволяет, по мнению гебуси, уменьшить такой риск.

Мужчины раз в одну-две недели проводят ночные шаманские радения. Аудитория, то впадающая в сон, то просыпающаяся, слушает в этом сумеречном состоянии сознания разговоры шамана с духами из мира теней.

Другой опыт сделал американский психиатр Томас Вер. Он попытался восстановить в какой-то мере условия сна наших предков. В его опытах пятнадцать добровольцев были лишены источников искусственного освещения. В первые несколько ночей участники опыта проспали по одиннадцать часов, но затем возникли сложности с засыпанием, и добровольцы лежали в темноте, перед тем как заснуть, один-два часа. Затем следовал сон, длившийся три-пять часов, потом люди просыпались, как правило, после сновидения и около часа не спали, тихо лёжа. После этого следовал утренний сон продолжительностью около четырёх часов.

Как предполагает Вер, сон "в два приёма" – естественная норма для человека. Он оставался таковым даже с переходом людей к скотоводству и земледелию. Роджер Экирк изучил документальные и литературные свидетельства о том, как спали европейцы до появления ярких источников искусственного света, и нашёл несколько сотен указаний на то, что обитатели Европы спали тогда, как он выражается, "сегментированным сном", который и сейчас обычен на Новой Гвинее. Каждый вечер и селяне и горожане впадали в "первый сон", это называлось именно так. Через несколько часов, вскоре после полуночи, спящие просыпались и проводили один-два часа без сна, но в спокойном отдыхе. Иногда живущие в одной комнате тихо беседовали или молились, размышляли над увиденными сновидениями. Затем следовал второй, или утренний, сон.

Ну, а теперь слово Карлу Юнгу.

"Бессознательные процессы не фиксируются прямым наблюдением, но их продукты, переходящие через порог сознания, могут быть разделены на два класса. Первый содержит познаваемый материал сугубо личностного происхождения; эти программы являются индивидуальными приобретениями или результатами инстинктивных процессов, формирующих личность как целое. Далее следуют забытые или подавленные содержания и творческие процессы. Относительно них ничего особенного сказать нельзя. У некоторых людей подобные процессы могут протекать осознанно. Есть люди, сознающие нечто, не осознаваемое другими. Этот класс содержаний я называю подсознательным разумом или личностным бессознательным, потому что, насколько можно судить, оно всецело состоит из личностных элементов; элементов, составляющих человеческую личность как целое.

Есть и другой класс содержаний психики с очевидностью неизвестного происхождения; все события из этого класса не имеют своего источника в отдельном индивидууме. Данные содержания имеют характерную особенность — они мифологичны по сути (выделено мной, – Д.К.). Специфика здесь выражается в том, что содержания эти принадлежат как бы типу, не воплощающему свойства отдельного разума или психического бытия человека, но, скорее, типу, несущему в себе свойства всего человечества, как некоего общего целого. Когда я впервые столкнулся с подобными явлениями, то был несколько удивлён и, убедившись, что наследственными факторами их не объяснишь, решил, что разгадка кроется в расовых признаках. Чтобы решить вопрос, я отправился в Соединённые Штаты и исследовал сны чистокровных негров, после чего, к великой радости, убедился, что искомые признаки ничего общего с так называемым кровным или расовым наследованием не имеют, как не имеют и личностного индивидуального происхождения. Они принадлежат человечеству в целом и, таким образом, являются коллективными по природе. <…>

Я мог бы предоставить вам убедительные и подробные доказательства существования этих мифологических структур в бессознательном разуме. … Мне пришлось работать годы, собирая материал. … Сейчас лишь хочу предварительно заметить, что в слое бессознательного содержатся мифологические паттерны и что бессознательное формирует содержания, которые невозможно предписать индивиду и которые, более того, могут оказаться в крайнем противоречии с личностной психологией сновидца. Поразительными порой оказываются и детские сновидения, символика которых подчас поражает глубиной мысли, настолько, что невольно воскликнешь сам себе: "Да как это возможно, чтобы ребёнок мог такое увидеть во сне?". <…>

Не следует думать, что здесь прячется что-то мистическое. Хотя стоит мне заговорить о коллективном бессознательном, как меня сразу же стараются обвинить в обскурантизме. А речь идёт всего лишь о новой области науки, и допущение существования коллективных бессознательных процессов граничит с тривиальным здравым смыслом. Возьмём ребёнка: он не рождается с готовым сознанием, но его разум не есть табула раса (tabula rasa). <…> Сам мозг рождается с определённой структурой, работает современным образом, но этот же самый мозг имеет и свою историю. Он складывается в течение миллионов лет и содержит в себе историю, результатом которой является. Естественно, что он функционирует со следами этой истории, в точности подобным телу, и если поискать в основах мозговой структуры, то можно обнаружить там следы архаического разума. <…>

Подобно анатомической схожести тел, имеющих два глаза, два уха, одно сердце и т.д., с несущественными индивидуальными различиями, разумы также схожи в своей основе. Это легко понять, изучая психологию первобытных людей. Наиболее ярким фактом в мышлении первобытных является отсутствие различия между индивидуумами, совпадение субъекта с объектом, как определил Леви-Брюль, мистическое участие (participation mystique). Первобытное мышление выражает основную структуру нашего разума, тот психологический пласт, который в нас составляет коллективное бессознательное, тот низлежащий уровень, который одинаков у всех" [11].

Хорошо изложено, убедительно. Сразу ясно, откуда историки и литературоведы подцепили мысль о до-логическом, специфически мифотворческом уме наших предков: им это подсказали психологи. Жаль, что они не сделали следующего шага, и не поняли, сколь многое в нашей истории (точнее говоря, в том представлении о ней, которое создано трудами историков) взялось из снов. А ведь об этом кто только не говорил! К примеру, Карлос Кастанеда в "Искусстве сновидения" повествует, как он сам столкнулся в Мексике с мастером древней сновидческой практики, неким Хуаном, и брал у него уроки:

"Дон Хуан утверждал, что мир, который мы считаем единственным и незыблемо абсолютным, является лишь одним из множества параллельно существующих миров, наподобие того, как располагаются слои в луковице. Он уверял, что все эти сферы иного бытия так же реальны, уникальны и абсолютны, как и наш мир. И мы обладаем способностью в определённой степени внедряться в них, хотя энергетически ограничены возможностью воспринимать только наш мир.

Дон Хуан объяснил мне, что одного желания недостаточно, чтобы научиться воспринимать другие миры, – необходимо накопить энергию, достаточную для того, чтобы их "ухватить". Другие миры существуют постоянно и независимо от нашего осознания, но их недоступность нашему восприятию является целиком и полностью следствием нашей обусловленности. Другими словами, исключительно благодаря этой обусловленности мы вынуждены согласиться с тем, что мир нашей повседневности единственно возможный мир" [21].

А вот мнение Стивена Лаберже: "В греческой мифологии сон считался границей смерти. Это указывает на то, что на протяжении долгого времени в человеческом сознании эти две концепции были тесно связаны. Причину заметить не сложно: оба состояния характеризуются отсутствием активности и сильно отличаются от оживлённого бодрствования. Считалось, что во время сна душа временно покидает тело, а после смерти она уходит навсегда. Поэтому сон рассматривали как короткую смерть, а смерть — как длинный сон. Ассоциация между смертью и сновидениями вытекала из связи между смертью и сном. Очевидно, представления о сновидениях, сне и смерти тесно переплетались с понятием тьмы преисподней" [12].

В Египте представления о связи сна и смерти, сновидений и загробной жизни оформились в изощрённые ритуалы похорон, сопровождаемые специальными мерами по сохранению тела покойника на как можно более длительный срок, чтобы он, покойник, закончив свой путь здесь, имел возможность пребывать там, в своём сновидении, сиречь вести загробную жизнь.

Можно условно представить себе следующие эпохи.

1) Речь не развита, сновидения не обсуждаются. Мы о ней говорить не будем.

2) Речь появилась и развивается, сновидения оформляются в устные мифы.

3) На основании вышедшей из снов мифологии (и при появлении новых мифов) складываются системы обрядов. Люди, сами подчиняясь духам снов, подозревают в том же прочих существ и даже явления природы, полагая, что и у тех тоже должны быть духи. В молениях своим духам просят их о заступничестве перед чужими духами; позже обращаются к ним напрямую. Погребальные обряды и моления посвящены одному: обеспечить умершему счастливую участь на том счете.

Эволюция воззрения шла в этот период под знаком антропоцентризма. Фантазировать люди ещё не умеют, никаких "сказов реальности" нет. Интересно, что этот вопрос достаточно подробно обсуждался литературоведами. Так, К.Г. Фрумкин пишет:

"Наиболее тёмный вопрос фантастики – вопрос о фантастичности мифа. По странному стечению обстоятельств, авторы статей "Фантастика" в различных справочных изданиях – Б. Михайловский в "Литературной энциклопедии", Р.И. Нуделман в " Краткой литературной энциклопедии", Е. Аксёнова в "Словаре литературоведческих терминов" и В.С. Муравьёв в "Большой Советской энциклопедии" – считают мифологию первой разновидностью фантастики. Психолог Теодюль Рибо считал мифы плодом воображения, а фантастическую литературу называл "отголосками мифов".

Однако чаще литературоведы – видимо, от греха подальше – всё-таки оставляют мифологию за пределами фантастики. "Архаический мир, – считает Елена Ковтун, – не знает фантастики в собственном смысле слова: для современного ему сознания всё в нём представляет собой "абсолютную реальность".

Поистине "соломоново" решение этой проблемы предложил В.М. Чумаков, который заявил, что в мифах имеется фантастика, но это бессознательная фантастика, в мифах она "не осознаётся в своём собственном качестве, а предстаёт в виде реальной данности". То есть авторы мифов были фантастами, которые не знали, что они фантасты…" [22].

Например, змей – нечто земное и даже подземное, "низкое", противостоящее духовному в "этом мире", в "том" – горнем мире – не мог оставаться неизменным, и в представлениях людей естественно приобрёл крылья, сохранив, однако, свою суть гадкого, подлого существа, с которым следует бороться. А дальше этот "фантастический" змей эволюционировал в мифическом слое человеческих рассказов, "превратившись" в некое "реальное" существо, дракона, с которым следует сражаться. Действительно, "бессознательная фантастика"...

Между прочим, мифы продолжают появляться и сегодня, хотя большинство людей об этом не догадывается, принимая современные мифы за действительность – точно так же, как первобытный человек принимал за действительность свои сновидения. У нас – потомков наших предков – ум ничуть не изменился. Просто наши мифы другие по форме. А что до их содержания, то можно понять, что содержание зависит от многих причин, или, скажем, от их совокупности в контексте эпохи. Язык и письменность данного народа, отсутствие-наличие телевидения, образованность людей и авторитетность идеологов, длительность бытования конкретного мифа и, наконец, климат и география – здесь всё может иметь значение.

4) С развитием мышления и тем паче с появлением письменности мифы остаются достоянием "простого народа", а "лучшие люди" научаются фантазировать въяве.

5) Постепенный перенос мифических героев (богов и духов) в Явь; "Царствие небесное" помещается в воображении людей на реальное небо, а ад – под землю. Кризис прежней системы верований, массовое разочарование в сновидческих прорицаниях, возможно, вызванное избытком прорицателей и осознанием, что сновидения – не некая всеобщность, распределяемая между многими людьми, а всего лишь персональные галлюцинации, не объединяющиеся ни в какую всеобщность. Принятие системы "явных богов" большинством людей. Иное оформление религий и соответствующих обрядов; однако явление духов признаётся фактом реальности.

Не исключено, был некоторый период, когда, разуверившись в "сонном" потустороннем мире, его мнили существующем в зазеркалье.

6) Полное забвение сновидческих корней мифологии и отрицание её самой при том, что бог и духи, живущие в Яви "где-то рядом", принимается за абсолютную реальность. Не случайным было гордое заявление атеистов в начале 1960-х годов: "Космонавты на небо летали, никакого бога там не нашли".

7) Появление светского вольномыслия эпохи Возрождения – гуманизма, подменившего всех богов законами природы; впрочем, понимались они тогда чисто механистически. Из этой идеи выросли все современные науки.

Эти этапы не просто менялись, а плавно появлялись друг за другом при сохранении многих понятий и обрядов предыдущего этапа. Иначе говоря, от каждого остались "следы": мистические практики шаманов, толкования снов, суеверия – люди до сих пор плюют через плечо (обязательно левое!), отгоняя злого духа; стучат по дереву, "чтоб не сглазить"; занавешивают зеркало в доме покойника. Практикуются и религиозные культы, и астрология; "политологи" развлекаются нумерологическими расчётами...

Но вернёмся к сновидческой системе Явь-Навь. Она знала три типа участников. Это: первичные стихийные мифотворцы; жрецы – своеобразные привратники "потустороннего мира" (они и сейчас благоденствуют); и, наконец, толкователи феномена, перенёсшие Навь в Явь и заложившие основу для внедрения мифов в реальную историю. Их и рассмотрим. Всё остальное человечество, не умеющее запоминать собственных снов, но зато легко попадающее в словесные кружева мифотворцев, жрецов и толкователей, мы можем спокойно оставить спать на их подушках.

 
^ Первичные мифотворцы
 

Сохранилось немало мифов, рисующих богов (духов) в комическом виде.

Песнь о Харбарде ("Старшая Эдда") повествует, как бог Тор, одетый, как бродяга, и бог Óдин, скрывшийся под ником Харбард ("Седая борода"), бранятся между собой, будто обычные люди. Харбард откровенно насмехается над простодушным и недалёким Тором, объевшимся селёдками с овсянкой. Песнь о Хюмире ведёт сказ о том, как Тор добывает для великана Эгира котёл, в котором боги намерены сварить себе пиво. Миф давит гигантизмом: котёл глубиной с версту; бабка великана имеет девять сотен голов; Тор съедает на ужин двух быков. Быки же служат приманкой для ловли рыбы; на одно удилище ловятся сразу два кита. Опора крыши дома трескается надвое при взгляде великана, а кубок, раздробивший при ударе каменный столб, сам раскалывается на части, когда его бросают в голову Хюмира.

Для исследователей, пытающихся понять представления древних, объяснить издёвку в "подаче" богов бывает труднее, чем объяснить героический эпос. Действительно: как можно высмеивать богов? Самая распространённая точка зрения, что эти комические сцены отразили либо разочарование в богах прежних поклонников, либо представляли собой сатиру на языческих богов, исходившую из кругов новообращённых христиан. А на самом деле богов любили и уважали. "Комизм – лишь одна сторона песней, – пишет А.Я. Гуревич, – другая их сторона – в высшей степени серьёзная и даже трагическая, ибо война асов против великанов и чудовищ должна завершиться гибелью богов (см. "Прорицание вёльвы"), и этим изначальным трагизмом пронизана вся эддическая мифология. Вряд ли правильно делить песни о богах на серьёзные и комические – все они выражают одно миросозерцание. И лишь в рамках единого миросозерцания можно понять функцию комического начала" [10].

Оставим в стороне вопрос о смерти бессмертных богов, настигающей их в посмертном мире (что само по себе "сбивает" все построения мифологов), и посмотрим на другие мнения. Известный германский специалист по мифологии О. Хёфлер сравнил эддический материал с элементами комикования с таким же у древних греков, в частности у Аристофана, и в Индии, в "Ригведе". И сделал вывод, что смеялись люди не над богами, а над "изображениями" богов. То есть обличье – антропоморфное, зооморфное или иное, это не есть подлинное божество, а лишь его подобие. Непонятно? Ещё раз: по убеждению Хёфлера, смех и издевательство, подчас граничащие с богохульством, всегда адресованы не самому трансцендентному божеству: на самом деле его страшатся, ему поклоняются, приносят жертвы, – а смеются над изображением, заменяющим божество.

Похоже, по мнению учёных, первобытные люди в комических сагах и прочих произведениях, в которых действуют духи, предвосхитили современную японскую практику, когда в кабинете начальнику кланяются и улыбаются, а потом идут в подвал и лупят палкой резиновое изображение этого же начальника. Который, кстати, по доброте душевной и распорядился изготовить это изображение специально для битья.

"Тем самым, по Хёфлеру, осмеяние не только не развенчивает богов, но, напротив, усиливает веру в них, подчёркивая их особую, отличную от человеческой, вообще чувственно непостижимую природу" [10].

На это можно возразить двояко. Во-первых, представления людей о том, о сём, конечно же, развивались. То, что вчера казалось серьёзным, сегодня выглядит смешным. Во-вторых, люди что видели, то и рассказывали, а потом записывали. А видели во сне. Почему? Потому что сон с такими видениями уникален, а то, что происходит наяву, и так все знают. Люди даже сейчас редко записывают то, что всем известно. Тем более, любой подобный сон требовал объяснения; это потом мифы и сказки превратились в развлечение. А когда они возникали впервой, к ним и относились соответственно. Сновидение не есть продукт ума, это иное, и опыт, приобретаемый личностью во сне, прямо вёл к мысли об участии в этом высшего ума. Так можно ли было – после обретения речи – не рассказывать об удивительных приключениях, не запоминать своё и чужое? – ведь ещё и не каждому дано запомнить и рассказать сновидение! И не логично ли было бы учёным их "пост-логическим" умом понять, что миф – не выдумка, а равноправная человеческая реальность, влияющая на личность и даже на состояние дел в обществе?

Если уж приснилось Моисею, что он метал лягушек и превращал палки в змей, соревнуясь с египетским магом, то, значит, так и было. Все верили. Если говорил он с богом, и тот дал ему скрижаль завета, исписанную божьим пальцем – так, значит, дал. Правда, пришлось потом тесать камень со списком грехов самому Моисею, но это уже детали.

Лео Таксиль замечает:

"Как всё это чудесно и как вправе верующие гордиться содержанием такой прекрасной религии! В Библии поистине нет недостатка в пророках. Даже филистимские прорицатели, сыны проклятого народа, рассматриваются как истинные пророки. Каждая страна имеет своих пророков, и авторы Библии, будучи сами пророками, уважают своё звание даже в чужеземных идолопоклонниках, имеющих ту же профессию. В своём необыкновенном могуществе бог производит сверхъестественное, вдохновляя прорицателей и пророков даже "ложных" религий, чему пример Валаам. Бог не отказывает даже и в чудесах волхвам и магам враждебных ему верований, как мы это видели на примерах египетских волхвов, сумевших повторить некоторые чудеса Моисея. А коровы, возвращающие на место "ковчег завета", – разве это не блистательное чудо? Они идут в Вефсамис, к евреям, сами по себе, без возницы, управляемые невидимым перстом божьим! Не стали ли и они пророчицами? Для бога ведь все возможно!" [17] – и тем более всё возможно во сне, до