Реферат: История развития народного просвещения и жизни семьи сельского учителя в с. Новополтавка Григорьевской волости Минусинского уезда Енисейской губернии

ИСТОРИЯ

развития народного просвещения

и жизни семьи сельского учителя

в с.Новополтавка Григорьевской волости

Минусинского уезда Енисейской губернии.

(с.Новополтавка Ермаковского района Красноярского края)


ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ НОВОПОЛТАВСКОЙ ШКОЛЫ


В 1893 году в 25 километрах от с.Ермаковского, к югу в березовом лесу 20 семей украинских переселенцев из деревень Пронозовки, Васьковка, Шуиваливка, Городяны Музулиевской волости Кременчугского уезда Полтавской губернии образовали село Новополтавка. К 1897 году это уже было большое село, как отмечается в материалах Минусинского музея имени Мартьянова. Школы сразу не было, а занимались по очереди по избам. Первым учителем был ссыльный социал-революционер Макаров Александр Маркелович. Летом 1899 года, от кого-то узнав о собрании социал-демократов во главе с Лениным в Ермаковском, он за три рубля нанял подводу и долго искал их по Ермаковскому, но не нашел. Тогда ленинцами был подписан «Протест 17-ти социал-демократов». В 1903 году обществом крестьян было построено здание школы из двух комнат. В одной был класс, а в другой квартира учителя и сторожка. Из квартиры учителя был прямой ход в класс. В школе было открыто одноклассное церковно-приходское училище, это в одной комнате сразу учатся ученики всех классов.

В церкви, которая была построена еще раньше в центре села на площади, своего священника не было. Батюшка приезжал за 8 верст из соседнего села Салба. Он раз в неделю отправлял службы и в школе учил Закону божьему.

В 1908 году осенью Александр Маркелович погиб на охоте от выстрела заряженного ружья, прикладом которого доставал убитую утку. Учить детей стал его брат, Порфений Маркелович Макаров. В последствии он работал в Ермаковском и стал лучшим математиком района. В 1947 году был награжден орденом Ленина.

В 1916-17 годах работала в школе ссыльная революционерка-большевичка Тульникова( Егорова) Анна Михайловна. Теперь ее имя носит наша школа.

С ее убеждениями работать было трудно. Парни – переростки сынки богатых крестьян, мешали заниматься, доводили до слез. Она уходила в свою комнату, уводя с собой своих двоих маленьких детей. Ее состояние видел сторож, старый солдат Гаврила. Он брал в руки аршин и шел наводить порядок. Шум и крики утихали, наглецы успокаивались. Сторож возвращался и говорил: “Анна Михайловна можно заниматься”.

Во время февральской революции 1917 года она подняла над школой красный флаг и на митинге призывала крестьян идти за большевиками.

После революции школа стала центром культурно-просветительской работы. Сельские комсомольцы Семенюки Михаил и Евгений, Шахов Андрей и Кабак Николай (оба последних в войну стали Героями Советского Союза) организовали молодежь, готовили пьесы и ставили пьесы в единственном классе. Они убирали парты, налаживали сидения из плах, делали сцену, а после спектакля все убирали, мыли полы и заносили парты. И все это на одном энтузиазме. В это время (1927 год) в школе работали Афиленковы Эраст Иванович и Елена Всеволодовна.

В 1930 году школа стала четырехлетней начальной первой ступени. Первыми учителями в ней были: Роговой Павел Федорович – заведующий, Кабардины Иннокентий Григорьевич и Евдокия Степановна, ее сестра Нина Степановна Скалозуб, а ее муж Скалозуб Евстигней Евстигнеевич работал учителем на выселке Павловка Новополтавского сельсовета.

До 1940 года учителя вечерами занимались с взрослым неграмотным населением ликбезом (ликвидацией безграмотности), учили читать и писать. Неизвестно почему, но учителей каждые 3-4 года перебрасывали в другие села района. В то время нынешний Шушенский район входил в Ермаковский район. Было тогда более 80-ти школ.

Летом 1930 года заведующая РОНО Кравченко Екатерина Григорьевна сестра Кабарцина Иннокентия Григорьевича, организовала курсы по подготовке учителей и заведующих школами (в основном мужчин). Все они имели не менее 4-х классов.

Осенние конференции длились не меньше недели. Работали по секциям, женились, справляли свадьбы.

В 1944 году открыли пятый класс вновь созданной семилетки. До этого новополтавцы учились в5-х и 7-х классах в 7-ми км в соседней Нижней Буланке Каратузского района, а некоторые в Салбе. Временно занятия, кроме школы проводились в избе-читальне и других зданиях.

Занимались в две смены. До этого многие после 4-го класса не учились. В 5-й класс пришло 66 человек и стало 2 класса. Все в возрасте до 15-ти лет должны учиться. К зданию школы к концу 19944 года пристроили 2 класса из разобранной церкви.

Работали учителя: Тальникова Матрена Николаевна, заведующая школой, а затем директор семилетки, Бобылева Анна Петровна, Гайдученко Клавдия Васильевна, Коваленко Клавдия Ивановна.

В 1945 году вернулись с фронта учителя-мужчины по приказу Министра Обороны. Директором стал старшина Глушков Иван Николаевич, а завучем – лейтенант-катюшник Роговой Павел Федорович.

Первый вел историю, а второй- географию. Из всех учащихся в 1947 году 7 классов закончили только 12 человек.

В числе первых выпусников была моя жена Скрыль (Зыкова) Анастасия Яковлевна и ее брат Михаил. Класс был выдающийся: 11 из 12 получили среднее образование. Окончили педучилище Асауленко Лидия, Долгополов Виктор, Магда Мария, Нехода Леонид, Скрыль Анастасия, Скрыль Клавдия. После вступительных экзаменов в Абаканском педучилище была выпущена большая стенгазета. В ней особо отмечалась хорошая подготовка выпусников Новополтавской семилетки. Скрыль Михаил окончил медицинское училище. Сельхозтехникумы окончили Асауленко Ксения, Коваленко Анна, а Михайлик Сергей окончил 10 классов. По тем временам- очень здорово.

Физику и математику вела Семенюк Антонина Евгеньевна, биологию и химию – Вахрушева Афанасия Андреевна, русский язык, литературу и немецкий – Чиркова Валентина Дмитриевна, физкультуру и военное дело – Бондаренко Анатолий Леонтьевич, а с 1946г. – Кислов Михаил Павлович.

^ Как жили учителя?

С постройкой школы в 1903 году на участке в 50 соток были построены баня, амбар, конюшня, сарай. Общество выделило коня и 10 десятин земли за Сухим болотом. Это поле до сих пор называется «Учительское». За конем ухаживал сторож, поле обрабатывали помочью. Дровами обеспечивала учителей и школу канцелярия.

Я приехал осенью 1947 года после окончания историко-филологического факультета Енисейского Государственного учительского института в Ермаковское глубокой ночью на попутной машине. Машин тогда было очень мало. Ночевал в крестьянской избе у случайного попутчика, а утром пошел в РОНО. Это был обычный крестовый дом. Заведующий Городецкий Алексей Николаевич был очень рад. Оказалось, что я был первым учителем – русаком с высшим образованием в районе. Назначили меня в украинское село Новополтавка, что в 25 км к югу от Ермаковского. Позвонили в сельсовет, и через три часа за мной приехал директор Глушков И.Н, сердитый рябой мужик небольшого роста на соловой кобыле Машке. Положили в телегу мой фанерный чемодан и постельник и поехали (после обеда).

В коллективе меня встретили приветливо. Директор устроил меня у детной вдовы Педченко Евдокии на Зеленой улице. Устроил он меня за 50 рублей. В то время баран стоил 50 рублей. Он убедил ее, что учитель барана за месяц не съест, а школа еще привезет 12 кубометров сухих березовых дров.

Отвели мне отдельную комнату. На месяц выдали пуд пшеничной муки по дешевой цене, а на базаре пуд стоил 250 рублей.

Конфеты-подушечки стоили в магазине 120 рублей килограмм. Для освещения выдавали на месяц три литра керосина. Моя бедная хозяйка за мою квартплату кормила меня дымным борщом, печеной тыквой и картошкой. Из обстановки был голый стол, лавки и табуретка да деревянные кровати. А три девочки-ученицы спали на полатях. Весь сентябрь мы с учениками работали на колхозных полях. Собирали колоски, убирали картофель, ломали огромные, по 25см, початки кукурузы какого американского гибрида. Очистишь кочан, а зерна в нем разные по цвету: белые, желтые, вишневые, зеленые и даже черные. Кукурузное зерно мололи и пекли хлеб. Мука получалась очень темная. Собранные семена не взошли, а новые не прислали. Стали продолжать садить Минусинску со средними початками.

Не удивляйтесь, что я так подробно пишу о благоустройстве учителей. От этого во многом зависело качество их работы.

Голодный и холодный учитель – плохой работник. К половине ноября мне уже приелись и тыква и картошка с борщом. Я стал просить найти другую квартиру. И нашли в высоком теплом доме у старичков Шиян Федора Лукича и Александры Андреевны в центре села. Она постоянно держала квартирантов. До революции она 10 лет служила в Красноярске у господ кухаркой, горничной и знала обхождение. Цена была за квартиру очень велика -370 рублей, половина моей зарплаты. Я в душе ахнул. Но согласился. Она строго сказала, чтоб я не воровал, у нее всякие бывали. Один вытаскал пол-ящика сала, а девушка – агроном вытаскала мешок семечек. И началась моя роскошная жизнь, лучше, чем у родной мамы.

Каждый день были разные перемены кушаний и сладостей: девять сортов мяса и дичи, семь сортов меда, девять сортов варенья. В моей комнате была стерильная чистота и порядок. Я быстро поправлялся. Набрался сил и стал вместо физзарядки чистить снег, колоть дрова, носить воду. Старики бурно сопротивлялись. У них зять и дочь были учителями и боготворили учителей. Но я настоял на своем.

Вернемся к школьным делам. В школе было тепло, коллектив учителей хороший. В классах было по 35 учеников. Старшие классы занимались в первую смену, 1.2.3 и 4 во вторую. Грамотность у учащихся была низкая, особенно у выселковых из малокомплектных начальных школ, да и учителя не блистали.

Завуч Роговой быстро завалил меня тетрадями начальных классов для контрольной проверки. Человек он был очень требовательный. Учителя в каждой работе пропускали несколько ошибок при проверке. И он предложил необычный способ повышения грамотности учителей: проводить диктанты и учить грамматику по учебникам 5-7 классов. Директор Глушков на диктант не пришел (и потом не ходил, боялся опростоволоситься). Проверил работы и стало страшно6 только трое из восьми получили тройки. Договорились, что за каждые 12 ошибок буду ставить единицу. Завуч получил две единицы. У девушек были и слезы и обиды. Но к чести завуча, он от своих требований не отступил. Диктанты проводили раз в неделю два месяца. Последний, «Решейник» написали положительно все, даже было три четверки. А диктант этот трудный. Все воодушевились.

В школе был принят и жестоко соблюдался на всех уроках «Единый орфографический режим». Завуч часто посещал мои уроки и моих товарищей, и все мы должны были каждую неделю посетить 2 урока у других учителей и разобрать вместе с завучем. Он жестко следил за ежедневной проверкой тетрадей. После оценки мы обязательно ставили дату проверки. А однажды мне он сердито сказал: " С высшим образованием, а красиво писать не можешь. Вот так надо». И стал писать на доске красивым круглым канцелярским почерком. Но не каллиграфическим. Я в душе обиделся, но виду не подал. Почерк после института был действительно не важный, и я решил сам научиться писать правильно, красиво и научить детей. Завуч был рад моему решению, и я стал два раза в неделю в каждом классе шестыми уроками проводить чистописание. Конечно, за это ничего не платили, не то, что теперь. Выдали ученикам тетради сначала в частую наклонную, а потом в редкую линейку. К концу учебного года мы все научились писать каллиграфическим почерком. Я даже путал, чья тетрадь, если прочитаю фамилию. И вот черт дернул завуча пригласить меня к себе на урок географии. Карту он знал и понимал великолепно, ведь в войну он был начальником артиллерийской разведки дивизиона «катюш». Он уверенно размашисто своим канцелярским почерком написал на доске тему урока. Урок был последним, и мы сразу начали его разбирать. Я похвалил урок, но потом спросил: « А кто разрешил вам нарушать Единый орфографический режим?». Я пошел к доске и нарисовал все его буквы, а потом стал черкать некаллиграфически написанные буквы и заменять правильными. Он побледнел, но молчал. С тех пор; когда я посещал его урок, он всегда у доски оглядывался на меня, а потом красиво и правильно писал тему урока. Так жестко мы требовали друг от друга в работе, не считаясь с авторитетами, ибо высший авторитет – это знания и умения. А методист он был очень хороший и многому нас научил.

Регулярно проводились методические и кустовые совещания, открытые уроки. Учились друг от друга, изучали наследие Ушинского и Макаренко. В школе была учительская комсомольская организация из пяти человек. Меня выбрали секретарем. На конференцию ездили на лошади, а в военкомат (мне не было 19 лет, а брали на венскую службу в 20 лет) я бегал напрямик по зимнику за 18 км в Ермаковское).

Вскоре случилась со мной беда. В селе было всего две бани по-белому. Директор Глушков позвал меня в баню. Там оказался и физрук Кислов. Поужинали и они уговорили научить меня играть в преферанс по две копейки. Они играли азартно, и к 12 ночи оказалось, что я проиграл 250 рублей. Я раньше вовсе в карты не играл. Директор сказал, что карточный долг священен, и я с получки должен им отдать. Через месяц они снова меня заманили и снова обыграли на 150 рублей. Деньги отдал, но больше в эту проклятую баню не ходил. И в карты больше я никогда не играл. Вот так жестоко обошлись с молодым учителем. Мне ведь только исполнилось 19 лет. А мыться стал в бане по-черному у фронтовика Василия Минько. В такой бане в каменке нагревались большие круглые камни. Рядом стоял шаплык (деревянная кадка с метр высотой, дно шире верха) с водой. Раскаленные камни брали и опускали в воду. Так, делали несколько раз, пока вода не станет горячей. Трубы в бане не было, дым выходил в отверстие под потолком, в волоковое оконце. Перед мытьем его затыкали тряпкой. Мылись в другом шаплыке, или из деревянной шайки (деревянной кадочки высотой в 30 сантиметров). Она заменяла таз. Перед мытьем баню выстаивали, чтоб не угореть. Это было лучше современной сауны. Нахлещешься, веником и чуть живой выскакиваешь и катаешься в снегу. Блаженство необыкновенное. И так несколько раз. А летом бежишь по крутой тропинке к реке Кебеж и бултыхнешься в его быстрые воды.

Работать приходилось очень много. Методической литературы почти не было. Немного спасали конспекты институтских лекций, а с января 1948 года пошли журналы «Русский язык в школе», «Литература в школе». Сразу работать стало интереснее и легче. Каждый день проводили дополнительные занятия со слабыми учениками. Каждый учитель вел свой предметный кружок, а я три: «Выразительного чтения», литературный и драматический. Ставили пьесы и проводили вечера в маленькой избе-читальне для всего населения. Каждый учитель был агитатором, читал лекции. Кино показывала раз в месяц кинопередвижка в избе-читальне. Вручную крутили ручку магнето и получали ток. Крутильщиков бесплатно пускали в кино.

Очень жестко следили сельсовет и районо за выполнением школой всеобуча. По несколько раз учителя ходили к родителям учеников своего класса и убеждали отправить детей в школу. У некоторых не было одежды и обуви, особенно в семьях, где было по 6-6 детей. Лида Асауленко с конца деревни почти километр даже зимой прибегала в школу босиком. Средств всеобуча тогда еще не было. Колхоз и колхозники были бедными…, все отдали для фронта и победы над ненавистным врагом. Многие семьи осиротели: из 156 ушедших на фронт не вернулись 98 воинов. Одевались в грубые холщевые одежки, вытканные из конопли. Дети были слабые, питались плохо. Однажды у меня на уроке в 6 классе девочка упала в голодный обморок. Я взял её на руки и пока нёс её в учительскую, она меня обмочила. Пришлось бежать домой переодеваться.

Среди детей была большая зашивленнность. В каждом классе из учеников выбирали двух санитаров. Часто учителям приходилось стричь мальчиков машинкой, а то матери дома остригут некрасиво овечьими ножницами.

Я любил стихи Маяковского и много знал наизусть. На первом по Маяковскому в 7 – Ом классе прочитал поэму «Во весь голос». Утром меня вызывают директор и завуч и говорят : «Ты почему на уроках материшься? Все родители страшно возмущенны. Дождались ученого учителя, а он такое творит». Я долго ничего не мог понять, а потом вспомнил и прочитал слова: «Оглушить бы вас трех палым свистом, в бабушку и бога душу мать!» Они оба аж подскочили и аж побелели. Я пошел в учительскую, из своей стопки книг и тетрадей взял книгу Маяковского, принёс, открыл и показал. Оба были поражены, что такое могли напечатать. Долго крутили книгу и разглядывали её., а потом попросили такие места в слух не читать. Послушали бы они, что несли в 90 – е годы на радио и телевидении. Сходили они в 7–ой класс и всё объяснили. Вот такие тогда были неловкости, но насколько тогда мы были чище и целомудреннее, чём сейчас.

Но были и победы. Однажды я сел дома обедать. Пока хозяйка наливала борщ, я взял лежавшую на столе книжечку и стал читать. Это оказался молитвенник на церковно – славянском языке. Баба Саша удивилась, а я стал бегло читать ёё на манер псаломщика. Она заплакала и стала молиться на икону в углу. Тут вошёл дедушка Фёдор. Я тогда прочитал им наизусть «Отче наш». Они были приятно поражены, принесли «Евангелие». Я и его стал читать, а потом объяснил им, что нас в институте учили старославянскому языку, несколько молитв заставили выучить наизусть

Через два дня в доме появился муж сестры дедушки Феди, могучий кузнец Метла Алексей Акимович. Приехал за 4 километра из Павловки. Раньше был председателем колхоза, самоуком постигал Маркса и Ленина. И до чего дошла молва обо мне. Спросил, правда ли, что я могу читать «Евангелие». Я начал читать ему от Матвея, от Луки, от Иоанна на Златоуста. Он удивился, что я и титлы (надстрочные знаки сокращений) понимаю верно. Мы стали друзьями. Было это перед Новым годом. На праздник с Павловки приехали на трёх санях. Во время веселья подпивший хозяин Фёдор Лукич предложил нам с Метлой потягаться на опояске. Я хоть и был не слаб, таскал в потребсоюзе мешки по 100 кг. сахара, но где же тягаться с 10–ти пудовым кузнецом. И все же вся компания уговорила. Уселись мы на пол, упёрлись ступни в ступни, ухватились за растянутый толстый кушак и по команде потянули. Меня потянуло! А я раньше никогда на опоясках не тянулся и не знал тонкостей борьбы. Хозяин забраковал и приказал начать сначала. Теперь я понял смысл соревнования. После команды сильнее уперся, потянул и оторвал тело соперника от пола. В спине что – то хрустнуло, победа была за мной. Раздался рёв весёлых голосов. Мы оба встали и кузнец пожал мне руку. Меня стали считать самым сильным человеком в сельсовете. А меня в душе это смешило.

Учитель в селе был в почёте. Даже старики при встрече, здороваясь, снимали шапку передо мной молодым. Было как – то стыдно, неловко. Рассказал об этом в учительской, а завуч засмеялся и говорит: «Это они не перед тобой, а пред саном учителя снимают шапку. Учитель на селе – это грамота и культура». Учителя знали больше всех и к нему тянулись дети. Несмотря на нужду, жили весело: на переменах пели песни, водили хороводы. Хорошо работали пионерские и комсомольские организации. В свободное от уроков время играли в лапту, городки, волейбол. В спортивном городке показывали свою силу, ловкость на канате, шесте, лестнице, турнике, бегали на перегонки. Здесь же по вечерам под руководством военрука – физрука Кислова Михаила Павловича проходили двухнедельные сборы допризывников. Зимой уроки физкультуры проходили на стареньких самодельных лыжах, проводились кроссы, с горок катались на санках, ледянках и лыжах.

В начале октября учителя и уборщицы несколько раз ездили на ночную молотьбу в Березовский колхоз «Развитие» за 15 км. Выезжали в пять часов вечера на двух школьных телегах, запряженных двумя школьными Машками. К семи часам добирались до хлебных скирд, где уже стояли кустарная молотилка и колесный трактор ХТЗ. Меня поставили кидать снопы на стол молотилки на высоту более двух метров. Я сразу не понял, что это была самая трудная работа. Вилами – двойчатками цеплял сноп под перевясло и кидал на стол. Раз, два, три. Раз, два, три … помощник молотильщика коротким серпом разрезал перевясло и двигал сноп вправо. Молотильщик одним ловким движением растрясал его и пускал в барабан. Зазеваться – руку оторвёт, такое бывало. Сразу я посмеивался, бросая тяжелый ржаные снопы, но через 15 минут уже болели плечи и лопатки. Отдохнуть было нельзя. «Давай, давай!». Примерно через полчаса молотилка рявкнула от целого снопа трактор остановился «Перекур!». Я едва расправил плечи. Работ было много: отгребали и скирдовали полову и слому. Затаривали мешки и взвешивали зерно. Работали до двух часов ночи. Потом зарывались в солому и спали до шести утра. Запрягали коней и к восьми были уже дома. Умывались, завтракали и шли в школу. Планы были обязательны, а тетради разрешали в этот день не проверять. Было очень трудно, но никто не хныкал и не роптал. Ведь мы работал для Родины. Давно замечено, что если ребята не только учатся, но и загружены полезной работой и кружками, качество учёбы и дисциплины улучшается. Учителей начинают уважать больше. По соседству жили (а я уже вынужден был переехать на другую квартиру, так как к старикам приехал зять с семьёй) два брата пятиклассника Третьяков Володя и Устинов Лёва у тёти в большой осиротевшей семье. Задумал я составить коллекцию птичьих яиц. Взял краюху хлеба и пошёл, а они увязались за мной. Раньше у моего брата на Урале была собрана большая коллекция. Ребятишки знали многие гнездовья. Договорились брать только одно яйцо из гнёзд, где несколько яиц. Единственное яйцо не брать. Часа через два подошли к роднику, уселись, я разломил на две части краюху хорошего хлеба, отдал ребята. Они застеснялись, запротестовали. Тогда я отломил себе кусочек, и все стали, есть с удовольствием, запивая ледяной чистой водой. Я при них выдул яйца вороны, сороки, кобчика, гальки, скворца и все объяснил. Поторопились домой готовить уроки. Ещё не раз они ходили со мной в такие походы. Учиться стали без двоек, писать лучше. Им требовалась мужская душа. Потом и другие ребята стали приносить яйца: подорлика, тетерева, различных уток, куликов, сов, жаворонков. Набралось 28 видов. И через 50 лет коллекция помогает изучать пернатых. Осенью, 28 октября, по радио разучивали новую песню о Комсомоле. Ему исполнялось 30 лет. Записали слова и разучили мотив.

Солнцу и ветру навстречу

На битву и доблестный труд,

Расправив упрямые плечи,

В
2 раза

перёд комсомольцы идут.

Комсомольцы – беспокойные сердца.

Комсомольцы всё доводят до конца.

Друзья вперёд, нас жизнь зовёт,

Наша Родина кругом цветёт.


У меня был хороший сильный баритон. В Учительской песню разучивали, после обеда научились петь комсомольцев. На вечернем, праздничном концерте её исполняли для населения.

25 декабря 1948 года на третий раз меня взяли на военную службу. Попал на флот, в Советскую Гавань Хабаровского края.

Там для меня была большая школа педагогической работы. В своей смене артиллерийских электриков (25 курсантов) я был один с высшим педагогическим образованием. После восьми месяцев обучения оставили при школе, назначили командиром смены, дали высший 7– ой разряд и жалование 720 рублей. Сделал 4 выпуска. Учил 20 – летних парней физкультуре, уставам, песни в строю, умению метко стрелять. С некоторыми матросами было очень и очень трудно. Самым трудным был последний выпуск. Из 25 курсантов 23 раньше отбывали сроки в детских исправительных колониях. Но народ был умный, талантливый, ценил справедливость командира.

Через два месяца мы заняли первое место по школе в строевой и политической подготовке, в учебе и строевой песне. Ведь я все 4 года был сам ротным запевалой. Это была победа моих нравственных принципов. С тех пор они выполняли любой приказ, ибо верили в справедливость.

Перед демобилизацией нас с другом заставили почти насильно – иначе трибунал – сдать экзамены на офицеров запаса. Это была просто фееря! Мы быстро бегали из кабинета в кабинет и за 2 часа отлично сдали 22 экзамена! Такого успеха у меня в жизни больше никогда не было. 7 ноября 1952 года приехал в Новополтавку, но место было занято. Зав.РОНО Городецкий уговорил меня год поработать в Ермаковской вечерней школе. 5 января 1953 года я женился на учительнице математики и физики Салбинской школы Анастасии Яковлевне Скрыль. Занятия в вечерней школе продолжались до 12 ночи 5 дей в неделю. Каждую пятницу после занятий в любую погоду шел пешком 18 километров в Салбу. Добирался часам к трем к молодой жене. Утром она уходила в школу, а после обеда шли пешком в любую погоду через горы по тропинке в Новополтавку. В воскресенье тем же путем шли назад. А в понедельник я снова шел в Ермаковское после обеда. И так каждую неделю. Так крепли наша дружба, любовь и счастье. Многим сегодняшним изнеженным молодым вряд ли это будет по силам. А мы работали.

Из одежды у меня была только красивая флотская форма, и я с гордостью носил ее. Да, забыл сказать, что в 1947 году после окончания института вместе с дипломом вручили солдатскую форму: гимнастерку, брюки и кирзовые сапоги. До сих пор благодарно вспоминаю заботу Родины о нас в это трудное голодное время. Мы все оказались одеты и обуты. А весной 1948 года за хорошую работу в школе и на селе молодому учителю Зыкову В.И. специальным решением исполкома сельсовета был выдан ордер на 5 метров ситца (зефира в голубую полоску).я пошел в магазин , все расступились и я быстро сделал покупку. Через два дня портниха сшила две рубашки. Наконец-то снял плотную гимнастерку. Сколько было приятных ощущений! При сегодняшним изобилии одежды теперешним нашей радости не понять.

С 15 августа 1953 года мы работаем в Новополтавке. Школа получила сразу двух постоянных предметников русака и математика.

Вторым математиком уже год работала Атрошко Роза Александровна.

В этом же году после окончания Минусинского педучилища приехала в школу Рукавишникова Александра Федоровна. Она стала вести 14 часов немецкого языка и 10 часов русского языка и литературы, в 5 классе было 7 часов русского языка и 3 часа литературы. На сдвоенном уроке русского языка еженедельно писали изложение или сочинение. К началу занятий учителя должны были сдать на поверку уже составленные планы работы по каждому предмету на год, на четверть, план воспитательной работы с классом, план работы с родителями, план работы кружка. Каждый учитель обязан был вести какой-то кружок. Ежедневно писались к каждому уроку поурочные планы не менее страницы на урок. Периодически планы проверял завуч и утверждал. Без утвержденного плана учитель на урок не допускался. А в 70-е стали требовать еще планы по самообразованию учителя. Вот так-то! Каждый год писались новые планы. Не разрешалось пользоваться прошлодними развернутыми конспектами уроков.

С 15-го августа ходили по закрепленным улицам и записывали всех подлежащих обучению до 15-ти лет. Сельсовет вел свой учет. Потом эти списки сверялись. И если кто-то не посещал школу, на специальное заседание исполкома сельсовета вызывали директора школы, завуча, классного руководителя и жестко спрашивали. А в решении записывалось:»Строго обязать директора школы, завуча, классного руководителя обеспечить явку ученика такого-то об исполнении доложить». А сегодня больно слышать, что миллионы детей не учатся – и никому ничего!

В первые 5 дней необходимо было проверить состояние квартир учащихся своего класса и место для занятий.

Наглядных пособий не было. Купил плакатные перья и тушь. Стал склеивать тетрадные листы в клеточку и писать таблицы, плакатики «Запомни эти слова». Другие учителя тоже делали самодельные наглядные пособия. В школу приобрели «волшебный фонарь» с ацетеленовой горелкой для показа диапозитивов. Мы вечером с Роговым заправили карбидом бачок лампы, закрутили барашковыми винтами плотно крышку и сверху налили воды. Согласно инструкции открутили немного регулировочный винт и зажгли горелку. Роговому показалось пламя небольшим, и он крутанул винт. Вообще он был мужик очень нетерпеливый и властный, все знающим и умеющим. Через несколько мгновений раздался грохот, свист и треск оконной рамы. Карбидная вонь стояла в воздухе. Толстая средняя рейка рамы была перебита, рассыпались стекла. Мы пригляделись и все поняли и осознали. Когда он крутанул винтик, на карбид полилось много воды и выделилось много газа. Создалось избыточное давление. Барашки срезали винты и крышка со свистом пролетела между наших голов и перебила раму. А если бы в голову попала? Я не выдержал и сказал: «Дуракам закон не писан». Мой директор промолчал. Аппарат списали.

Немного погодя я купил себе в Абакане фильмоскоп и несколько диафильмов, а потом еще прикупал. Лет через 10 у меня уже было 120 диафильмов. Село электрифицировали в 1953 году. По воскресеньям стал показывать ученикам кино. Набивался полный класс. Показывал час-полтора. Становилось жарко, душно, маленькие уже не хороший дух пускали. Я не выдерживал, открывал дверь и приказывал: «Пить! В туалет!». Через 15 минут все снова собирались и я еще показывал час. Для них это было великое познание мира и счастье жизни. Ведь такого тогда никто из учителей не делал. Сам собой рос авторитет учителя, школы среди детей и родителей, хотя я никогда об этом не думал. Великий Суворов говорил: «Удивить –победить!».

Школа проводила большую работу с родителями. Проводили три общешкольных собрания в год, а классных по четыре. Хорошо работали общешкольный и классные родительские комитеты. В селе был свой радиоузел. Райком партии разрешил нам прочитать 20 лекций «О воспитании» А.С.Макаренко. передача начиналась в 9часов вечера и продолжалась 40 минут. Все учителя были лекторами, читали лекции в клубе. Наша лекторская группа была (я был ее председателем) лучшей в районе и до 1988 года дважды была награждена дипломами ЦК Общества «Знания». В работе с родителями мы проявили учительскую хитрость: председателем родительских комитетов выбирали управляющего фермы, председателя сельского совета и их жен, когда учились их дети. Все вопросы стали решаться лучше, особенно проведение Нового года. Основой всего учебно-воспитательного процесса в селе и школе было выполнение решений Крайисполкома, выполнение режима дня. В 10часов вечера все должны быть дома (учащиеся). Большую помощь в этом оказывал женский совет села во главе которого более 20 лет была учительница Зыкова Анастасия Яковлевна. Были спланированы и регулярно проводились рейды членами женсовета, родительского комитета и учителями. Разбивались на три –четыре группы и проверяли по несколько квартир каждая группа. Еще в другие вечера ходили патрули дружинников (ДНД и пионеров и комсомольцев). А иногда, слыша крики и смех заигравшихся ребят, я брал фонарик или «жучок» и обходил все улицы села (более трех километров). Это была добрая вечерняя прогулка. Увидев огонек, кто-то кричал: «Валерий Иванович идет!» и все, как воробьи, рассыпались по домам. Некоторые оставались сидеть на лавочке. Никогда не ругал, давал минут 10 договорить, а потом уже шли домой. Уважение за уважение. На линейках, которые я проводил сам, постоянно подводились итоги учебы и выполнения распорядка дня. Благодаря всей этой работе в селе не было драк, хулиганства, насилий.

Между классами шло социалистическое соревнование в учебе, дисциплине и общественной работе. Лучшие классы награждались радиолами, а мой 6-ой класс в 1960 году был награжден экскурсией на строящуюся Красноярскую ГЭС. В 70-е годы лучшим учащимся стали вручать отличительные знаки. На кружке величиной со старинный пятак, обтянутом красной материей, была золотая надпись: «Учится на пять». На кружке поменьше было написано серебром: «Учится на 4 и 3» . знак носили на левой стороне груди. Они вручались раз в четверть, очень ценились учащимся. Появился дух задора и соперничества: «А я разве не смогу так?». В начальных классах кроме знака еще за работу, выполненную на пять, на корочку тетради наклеивалась красная звездочка. У отличников почти вся корочка была в звездочках, они и сейчас с гордостью хранятся в семьях.

Разными путями старались дойти до каждого и найти в нем что-то хорошее: успехи в спорте, в рисовании, в труде – и ребенок преображался, его начинали уважать товарищи и родители. Раскрывая свои способности, он начинал учиться лучше, становился дисциплированнее. Еженедельно проводились воспитательные классные часы. Хорошо помогали «Экраны успеваемости» учащихся, которые вывешивались в классе, а общешкольные – в красном уголке на животноводстве и в конторе фермы №5. роители сравнивали качество учебы детей с ревностью, задевало самолюбие. Результат – учеба улучшалась. Экраны готовили классные руководители раз в четверть. Помогала и стенная печать. Сегодня, 28 октября 2001 года, побывала у меня своего классного руководителя, Тоня Магеря. Сейчас , через 39 лет, Антонина Ефимовна Емельнова, учитель русского языка и литературы Шушенского сельхозтехникума, вспоминает: «Я была редактором газеты, которую выпускали два раза в месяц. Училась я на 4 и 5. случайно по русскому языку у Валерия Ивановича получила 3. маме он сказал, что можно было бы поставить и 4, но надо делать поблажек. Заметка об этой несчастной тройке была помещена в газете, и газета висела два месяца! А когда училась в Абаканском пединституте и стала пропускать лекции, а вместо них ходить в кино, сестра Зина обеспокоилась и написала маме, а та пришла к В.И и отдала письмо. Через несколько дней мне пришла «весточка» от В.И.

Там были упрек и гнев, страшная вздрючка мне, лучшей ученице класса. Я досыта наплакалась, но взялась за ум и стала хорошо учиться».

А вот еще случай. Класс подобрался хороший, но мальчишки Володя Онипко и Коля Синеоков разленились, стали получать двойки. Пообещал сходить к ним домой. Никакого результата – опять двойки. А тут Синеоков что-то еще и нашкодил. Оба клялись, что исправятся. Но терпенье мое кончилось. Я взял Синеокова за руку, чтобы он не убежал. Он стал вырываться. Я посоветовал ему идти спокойно, чтобы встречные люди не посмеялись: «Я все равно не отпущу.». подошли к воротам. Под одной рукой у меня были книги, их не бросишь. Отпустил его руку и открыл калитку. Коля стремительно рванулся во двор, проскользнул под крыльцо между высокими ступеньками и умчался в огород. Я подобрал его сумку и занес ее в дом. А там за столом сидели отец и два только что пришедшие из армии сыновья Сергей и Иван, оба наши выпускники. Пригласили меня отметить встречу, но я отказался и рассказал о проделках братика и попросил помочь. С этого дня Коля наладился. Хорошо окончил школу, потом физкультурное отделение Минусинского педучилища. После военной службы стал в нашей школе учителем физкультуры и пионервожатым. Хорошо проводил «Зарницы», требовал высокой дисциплины. Любил делать карьеру и весной отпросился в Артек пионервожатым. Получил назначение ЦК комсомола и проработал В Артеке целый год. Через несколько лет вернулся бравым прапорщиком и стал хвалиться, что у него в складах и шоколад, и конфеты, и тушенка и т.д. меня это оскорбило: и это Колька, мечтавший о карьере? Подошел к нему и стал с восхищением ощупывать две звездочки на погонах, приговаривая насмешливо: «О, да ты генерал-лейтенант, только погоны узкие!» он понял мою насмешку, густо покраснел и стал оправдываться. А, я его отбрил без «мыла», ругал вдоль и поперек. Умному и способному нужно поступать в военное училище. В 1987 году на встречу 40 выпусков приехал в звании майора, обнял меня и стал рассказывать: «сейчас работаю в штабе округа. Мои докладные в Москву считаются самыми лучшими по литературному слогу. У меня самый красивый почерк. Не зря вы от нас жестко требовали, это понял только сейчас. Спасибо вам за уроки русского языка и литературы» .

Вот так со школьной скамьи мы старались вести своих учеников в жизни, быть справедливыми, раскрывать свои таланты.

А к Володе Онипко я попал в тот же день, что и к Синеокову. Не было еще четырех, а он уже собирался на улицу. Мать встретила меня, скрестив руки на груди, злым взглядом: ее уже не раз вызывали в школу. В семье было четверо мальчишек. Поздоровшись, я ст