Реферат: Т. А. Кыргызстан – terra incognita?

Абдырахманов Т.А.


КЫРГЫЗСТАН – TERRA INCOGNITA?

В общем, многим кажется, что из этого общественно-полити­ческого дефолта страна не вышла, и до сих пор оконча­тельно не оправилась. Ибо, по официальным традицион­но-экстенсивным параметрам Кыргызская Республика все еще не достигла дорефор­менного уровня, социальная стратификация и идеологи­ческая парцелляция обще­ства доведена до крайне за­пущенного состояния, а об­щественно-политическая си­туация не отличается ста­бильностью.

Однако, все же не стоит драматизировать ситуацию, так как основная масса наро­да страны стоически выстояв в тяжелейшие годы «шоковой терапии» и рыночной трансформации, ценой колоссальных усилий научилась жить при новом общественно-по­литическом и социально-эко­номическом порядке, приняв его за самую оптимальную и эффективную перспективу своего благополучия. Хотя, конечно, данный обществен­ный порядок страны далеко не совершенен, и для того, что­бы довести его рыночную эко­номику и либеральную поли­тическую систему до опти­мального состояния демокра­тического общества требуют­ся годы, терпение и титани­ческая общественно-полити­ческая воля всего общества. В этом контексте транзитный Кыргызстан с упорством про­должает доказывать, что он владеет достаточным запа­сом ментального демократи­ческого генезиса изначально­го характера и необходимым «демократическим иммуни­тетом», накопленным за годы демократического транзита, гарантирующим надежные перспективы для дальнейше­го демократического разви­тия страны.

Тем более, что в Кыргыз­стане возврат к «государ­ственному капитализму» и на базе этого к «управляемой демократии» весьма пробле­матичен. Потому что, для та­ких государств, как Кыргыз­стан разгосударствление, приватизация и приоритетное рыночное развитие экономи­ки являются едва ли един­ственным выходом из постсо­ветского социально-экономи­ческого краха. Так как, после распада Союза, искусственно структурированная советс­кая экономика Киргизской ССР объективно оказалась нежизнеспособной, и она в буквальном смысле была уничтожена рыночной стихи­ей. Поскольку, во-первых, прекратились советские бюджетные трансферты, которые были значительны для госу­дарственной экономики Кир­гизской ССР, особенно для ее аграрного сектора. К примеру, в 1989 году 7.8% ВВП Киргиз­ской ССР обеспечивалось в виде субвенций из союзного бюджета. По словам первого президента Кыргызской Рес­публики А. Акаева, все 70 -80-е годы республика полу­чала прямые ежегодные суб­сидии на уровне 10% ВВП, а в 1991 году в размере 30% ВВП страны. Во-вторых, ско­ротечно развалилась промышленная индустрия стра­ны, построенная в идеократически-валюнтаристских инте­ресах Советского Союза, име­ющая мало общего с нацио­нальными интересами Кир­гизской ССР, с его народно­хозяйственным комплексом. Ведь определяющей особен­ностью промышленности Кир­гизской ССР, составляющую основу экономики республи­ки, являлась то, что факти­чески ее основную долю со­ставляли предприятия ВПК СССР, предприятия Союзно­го и Союзно-республиканско­го подчинения, рассчитанные на приезжих инженерно-тех­нических работников, на «отверточную технологию», на исключительно привозных комплектующих и материа­лах. А к собственности Кир­гизской ССР относилось только 6% основных фондов всех промышленных предприятий. расположенных на ее территории. еще одной существенной причиной момен­тального краха постсоветской экономики Кыргызстана счи­тается разрыв традиционных торгово-экономических свя­зей и производственных коо­пераций бывших субъектов СССР, вызванных безогляд­ным «парадом суверените­тов». Ведь к моменту распа­да Союза на долю других со­ветских республик приходи­лось 81% товарооборота Тур­кмении, 89% - Казахстана, 90% - Узбекистана, 99% - Кыр­гызстана. Поэтому сокраще­ние, а потом и прекращение этих связей вызвало обваль­ное падение производства Кыргызстана. В третьих, малоэффективными оказа­лись для рыночной модерни­зации экономики транзитного Кыргызстана универсальные рецепты «Вашингтонского кон­сенсуса». В результате чего, многообещающая денациона­лизация экономики страны фактически превратилась в тотальную санацию социали­стической экономики, когда наряду с действительно не­нужными и обанкротившими­ся предприятиями были оши­бочно уничтожены вполне рен­табельные, ориентированные на местное сырье, отвечаю­щие местным интересам предприятия, целые отрасли. К сожалению, не оправда­лись надежды на широкую международную помощь и ак­тивный приток иностранного капитала. В этих условиях Кыргызстан тоже мог бы от­казаться от рекомендаций «Вашингтонского консенсу­са» и реанимировать государ­ственную экономику («госу­дарственный капитализм»), как Россия, Казахстан и дру­гие страны СНГ. Однако у Кыргызстана не было нефте­газовых инъекций, как у Рос­сии, Казахстана и Азербайджана и политической воли ав­торитарного руководства страны.

Учитывая все это, руко­водство страны вынуждено было идти на максимальную денационализацию и либера­лизацию экономики, то есть на дальнейшее развитие страны по пути «народного ка­питализма», следовательно, государство самоустрани­лось также и от решения мно­гих важнейших социально-эко­номических и общественных проблем, перекладывая их на плечи самого общества. Взять, например, хотя бы си­стему образования республи­ки. Ведь не секрет, что обра­зовательная система от на­чального образования до выс­шего профессионального об­разования выжила во многом благодаря финансово-эконо­мической поддержке обще­ственности, то есть народно­му капиталу. В частности, в условиях обвального сокра­щения государственного фи­нансирования высшей школы республики (за 15 лет госу­дарственное финансирование за счет бюджета было сокра­щено в 2.6 раза), живучесть, а также колоссальный рост количества высших учебных заведений страны и их сту­дентов было обеспечено за счет частных вложений роди­телей студентов внебюджет­ного обучения, составляю­щих 87.9% всех студентов Кыргызстана. Государство систематически сокращало также и объем финансирова­ния научно-исследовательс­ких работ. Для сравнения ска­жем, что на начало 2000 года Россия вкладывала в науку 1% ВВП, Украина - 1.15%, Беларусь - 0.8%, Туркмения - 0.5%, Армения и Азербайд­жан - 0.4%. На уровне Кыр­гызстана вкладывал в науч­но - исследовательскую ра­боту только Таджикистан со своими военными проблема­ми (0.1%). Во многом из-за этого, государственный бюд­жет Кыргызстана направлял на технологические новации 15.1 млн. сомов, или 2% об­щих затрат, а 98% инвести­ций, направленных на техно­логические новации приходи­лось на долю частного секто­ра республики.

В целом, в Кыргызста не была проведена наиболее последо­вательная и радикальная ли­берализация, и рыночная мо­дернизация экономики на всем пространстве бывшего СССР. В конечном счете бо­лее 90% народного хозяйства республики было денациона­лизировано и приватизирова­но, следовательно, около 87% рабочих мест обеспечивается негосударственным сектором экономики и более 80% ВВП страны производится частны­ми предприятиями. Более того, 50-60% частного бизне­са находится в теневом биз­несе, составляя гибкую и ди­намичную альтернативную экономику. В общем, кроме энергетики и горнодобываю­щей отрасли, все важнейшие отрасли экономики, транспорт, крупнейшие предприя­тия даже некогда всемогуще­го ВПК СССР вышли из под контроля государства. К кон­цу 2006 года 97% жилищного фонда республики оказалось в частной собственности граждан страны.

Соответственно, опреде­ляющим инвестором эконо­мики Кыргызстана стал него­сударственный сектор. На­пример, по данным Межгосу­дарственного статистическо­го комитета СНГ в 2007 году 40.3% инвестиций в основной капитал экономики Кыргыз­стана были вложены за счет собственных средств част­ных предприятий и организа­ций, 25.5% инвестиций вло­жены со стороны населения страны, и только 11.8% ин­вестиций вложены за счет го­сударственного бюджета рес­публики. В этой связи следу­ет подчеркнуть, что только трудовые мигранты в эконо­мику республики инвестиру­ют больше средств, чем все­возможные иностранные инвесторы и доноры. В частности, ссылаясь на исследова­ния Международного фонда сельскохозяйственного раз­вития (IFAD) и Межамерикан­ского банка развития (ЮВ), журнал «Kyrgyz Weekly» кон­статировал, что в 2006 году . граждане Кыргызстана, про­живающие за пределами страны только по Официальным каналам прислали на родину 846 млн. долл. США (в 2007 году перевалило за 1 млрд. долл. США), в то вре­мя как в 2007 году объем за­рубежных инвестиций в эко­номику республики едва пре­высил 1,2 млрд. сомов или чуть более 32 млн. долл. США.

В общем, в жесткой внут­ри – и внешнеэкономической конкурентной борьбе негосударственный, особенно теневой сегмент экономики страны, давно уже восстановил­ся в дореформенных объе­мах и стал намного состоя­тельнее, чем государство, чем государственный сектор экономики. Взять, к примеру, полностью приватизирован­ное сельское хозяйство. Если принять во внимание эконо­мические расчеты экс - пре­мьер-министра страны А. Му-ралиева, то сельское хозяй­ство страны превысило объе­мы производства 1990 года еще в 2002 году. А по утвер­ждению академика HAH KP Т. Койчуева, по сравнению с 1991 годом, валовая продук­ция сельского хозяйства стра­ны в 2004 году увеличилась в 1.2 раза.

К сожалению, на фоне от­носительно позитивных ре­зультатов развития негосу­дарственного сектора эконо­мики, по официальным эко­номическим показателям вос­становить докризисный уро­вень государственной эконо­мики Кыргызской Республики, в целом, еще предстоит. На­пример, по официальным данным последних лет ВВП на душу населения респуб­лики составляет только 71% показателя 1989 года.

Следовательно, из-за по­добной внутригосударствен­ной экономической асиммет­рии Кыргызстан превращает­ся в страну кривых зеркал, и официальные макроэкономи­ческие показатели Кыргыз­стана выглядят несоизмери­мо ниже действительности. По этой причине многие важ­нейшие социально-экономи­ческие показатели страны вроде бы существенно отста­ют от многих стран СНГ и мира. Например, даже от Па­пуа Новой Гвинеи, и получа­ется, что из 59 государств Африки 39 производят вало­вого национального продукта на душу населения больше, чем Кыргызстан. К сожале­нию, данный казус основа­тельно задевая наше нацио­нальное достоинство, насаж­дая синдром неполноценнос­ти и нанося невосполнимый урон патриотическому духу народа, создает в стране ущербную морально-психо­логическую атмосферу, бро­сая общество в уныние и без­надежность.

В действительности же, совокупное материальное по­ложение среднестатистичес­кого кыргызстанца выглядит не хуже, чем у среднестати­стического жителя многих го­сударств мира и СНГ. В этом плане прав бывший Государ­ственный секретарь Кыргыз­ской республики О. Ибраимов, вопрошавший «разве мы не жили и не живем лучше, чем узбеки и таджики, не го­воря о совершенно порабо­щенных и замордованных при С. Ниязове туркменах?». Го­сударство бедное, но наш на­род жил и живет лучше, чем в указанных странах, и это общепризнанно. Другое дело –, беспокойство вызывает рост социального неравенства в стране, и рост нищеты наибо­лее бедных слоев общества. Но где их нет, когда их не было? Ведь социальное нера­венство является неотъемле­мым элементом любого чело­веческого общества со вре­мен «неолитической револю­ции» и оно имело место в СССР, имеет место во всех цивилизованных странах со­временного мира. В этом смысле прав Питирим Соро­кин. В частности, выступая против теории классов и впер­вые вводя понятие «экономи­ческая стратификация», под­разумевая под этим устойчи­вые социальные группы - об­щества по уровню их доходов и роду занятий, он писал, что «основные структурные груп­пы, изменяя лишь название, продолжают существовать на протяжении жизни всех изве­стных цивилизаций, с самой глубокой древности, а в XX в. в разных системах госу­дарств: демократических, коммунистических, диктатор­ских и т. д., и если на ка­кой-то миг некоторые формы стратификации разрушаются, то они возникают вновь в ста­ром или модифицированном виде и часто создаются рука­ми самих уравнителей».

А катастрофически низкие показатели общего социально-экономического положения кыргызстанцев, как мы отме­тили, являются не чем иным, как статистическим искажени­ем реальной действительно­сти. Основные статистичес­кие заблуждения связаны с тем, что, как уже отмечено, в постсоветском Кыргызстане произошел значительный рост неофициального, осо­бенно теневого сектора эконо­мики, но по определенным причинам это не находит отражение в официальной ста­тистике. То есть, по большо­му счету, в Кыргызстане ве­дется «двойная бухгалтерия» на государственном уровне. Определенную оценку дан­ной ситуации дал в своем официальном заявлении Председатель Национально­го банка Кыргызстана М.Алапаев, отметивший, что «в рес­публике из-за большого объема теневой экономики очень сложно отслеживать реальные показатели эко­номического развития госу­дарства», что «в данное вре­мя в республике вновь сло­жился дефицит торгового баланса. Но золотовалют­ные резервы государства растут, а, по идее, они дол­жны были уменьшаться. Все это говорит о том, что в республике идет мощ­ный, неконтролируемый го­сударством теневой экс­порт и реэкспорт». Как обыч­но, официальная статистика отражает, в основном, соци­ально-экономические пара­метры развития официальной экономики государства, а го­сударственная экономика Кыргызстана, к сожалению, действительно слабая, сла­бая даже по сравнению с не­государственным сектором экономики страны. По нео­фициальным данным, сум­марное богатство негосу­дарственного, частного сек­тора экономики страны су­щественно, превышает ВВП государства. Следователь­но, негосударственный сектор экономики страны самостоя­тельно сформировал и до­вольно успешно поддержива­ет достаточно сильную само­обеспечивающую соци­альную сферу общества, фактическое положение которой существенно лучше, чем официальная социальная программа государства. В этой связи, считаем умест­ным перефразировать рус­ского поэта Ф, Тютчева риф­мами:

«Умом официальным Кыр­гызстан не понять,

Аршином общим не изме­рить:

У него особенная стать -...»

Для того, чтобы доказать «особенную стать» Кыргыз­стана, из-за отсутствия пря­мых и официальных статис­тических данных об истинном социально - экономическом положении страны приходит­ся опираться на косвенные материалы официальных и неофициальных источников. Например, исследования Бишкекского института эко­номической политики под названием «Стоимость тра­диций» показали, что затра­ты кыргызстанцев только на проведение юбилеев, тоев, организации похорон и поминок в сумме превы­шают аж треть ВВП страны или превышают внешний долг республики, то есть более 2 млрд. долл. США. Эта сумма оказалась выше валовых внутренних инве­стиций в 2 раза. Таким обра­зом, затраты на проведение традиционных обрядов в на­стоящее время стали даже основным фактором роста экономики республики через рост потребления. А потреб­ление кыргызстанцев, как вид­но – чрезмерные. Для нагляд­ности скажем, что по данным Международного вегетариан­ского союза в Кыргызстане ежегодно съедается около 67,8 млн. животных, а сред­нестатистический житель страны за свою жизнь съеда­ет около 927 животных. К со­жалению, другим, но уже не­гативным последствием этого явления стал низкий уро­вень сбережений населения и недостаточный размер вало­вых внутренних инвестиций. В качестве другого примера можно привести слова пре­мьер-министра страны Д.Усенова. Будучи мэром Бишке­ка, он констатировал, что только в течение одного, то есть 2007 года, в столице страны было зарегистрирова­но почти 35 тыс. единиц ав­тотранспорта. Тогда как, по его словам, в 1991 году в сто­лице было всего 40 тыс. еди­ниц автотранспорта всех ви­дов, включая тракторы. И во обще, в Кыргызстане мало кто поверит, что в стране люди живут на официально зафиксированную среднюю государственную зарплату равную 86 долл. США, о чем недавно заявила министр тру­да и социального развития У. Абдуллаева. Скорее всего, права бывший министр фи­нансов Т. Калимбетова. Буду­чи министром финансов рес­публики, на заседании парла­мента, она сообщила, что «в ведомствах Кыргызстана (даже не говоря об организа­циях негосударственного сек­тора) 80% специальных средств уходит на заработ­ную плату сотрудников (по официальным данным спец­средства составляет более 5 млрд. сомов). В официальных отчетах по жалованию, в том числе и президенту республи­ки, ведомства дают совсем другие цифры, без учета этих средств. Если прибавить дан­ные фонды, то получится, что у сторонников реальные доходы в 2-3 раза выше указанных в официальных докумен­тах». Возможно, именно по­этому при среднестатисти­ческой заработной плате 86 долл. США, фактическая среднестатистическая свадь­ба кыргызстанца обходится в 10 тыс. долл. США, в то вре­мя как, средняя свадьба в Германии, включая и офици­альную церемонию, и угоще­ние для близких, редко когда превышает за 3-5 тыс. евро. Имеются и другие косвенные, но вполне научно-обоснован­ные аргументы. В частности, результаты социологических исследований ВЦИОМ Рос­сии, проведенные в шести вы­сокоразвитых странах бывше­го СССР (Россия, Украина, Белоруссия, Казахстан, Азер­байджан, Армения) и в Кыр­гызстане свидетельствуют, что в 2007 году 73% жителей Казахстана устраивала их жизнь, 65% белорусов и кыргызов также были всем до­вольны. В России такого мне­ния придерживались 51% рос­сиян, в Армении-49% армян. Крайне недовольными оказа­лись азербайджанцы и укра­инцы. Самое главное, 52% жителей Кыргызстана отме­тили, что они с наибольшим оптимизмом смотрят в буду­щее, поскольку их будущее во многом зависит именно от них самих. Таковых в Казах­стане оказались меньше, чем в Кыргызстане, то есть 50% населения, в Армении 47%, в Азербайджане-36%, а в Рос­сии и Белоруссии 28-29%. Для убедительности можно привести аналогичные дан­ные из других независимых источников. Так, в докладе Европейского банка реконст­рукции и развития (ЕБРР) о переходе Кыргызстана к ры­ночной экономике отмечено, что в 2007 году 58% граждан страны удовлетворены жизнью. По данным ЕБРР, наши граждане были более доволь­ны жизнью, чем жители Рос­сии, Украины, Азербайджана и других государств СНГ.

Любопытно, что примерно такая же часть жителей страны (от 30 до 72% населения) при­числяют себя к субъективно­му среднему классу страны. Как известно, наличие в стра­не среднего класса является интегральным показателем оптимальности проводимых социально-экономических реформ. Поэтому, споры о существовании в Кыргызстана не среднего класса и, (если существуют, то кого именно можно считать его полноцен­ным представителем и какую долю общества они составля­ют), представляют серьезный интерес. Обычно в стабиль­но развивающихся обще­ствах их идентичность скла­дывается через уровень обра­зования, профессионально-должностную позицию и уро­вень дохода, которые явля­ются взаимоувязанными по­казателями и в совокупности определяются социальный статус личности. Однако по объективным причинам в Кыр­гызстане невозможно опреде­лить средний класс только по этим признакам, поскольку образование не может гаран­тировать перспективную ра­боту, в свою очередь офици­альная работа не может га­рантировать фактического дохода, следовательно, офи­циальный доход не гаранти­рует фактического общественного статуса гражданина страны. И все это обусловлено с превалированием в республике теневой эконо­мики, где занята основная часть населения страны. Со­ответственно, их перспектив­ная работа и социальный ста­тус, фактическое материаль­ное положение и благополу­чие остаются теневыми, а посему они не отражаются в официальных статистических и других источниках государ­ства. Из-за этого, самоиден­тификация является одним из базовых стратификационных критериев определения сред­него класса Кыргызстана, на основании которого и выделя­ют примерный средний класс страны, называемый в этом случае субъективным сред­ним классом. Обычно, в ми­ровой практике субъективный средний класс определяется на основании самоидентифи­кации, то есть массового ан­кетирования с применением базового стратификационного критерия. Например, соглас­но опросу ВЦИОМ порядка 80% жителей России сами себя причисляют к среднему классу. А исследования, про­веденные в Кыргызстане кон­салтинговой компанией «SIAR - Bishkek» по заказу Фонда инновационных технологий «Terra Public» показал, что порядка 72% граждан рес­публики сами идентифициру­ют себя и свою семью в ка­честве представителей сред­него класса. В то же время, по данным республиканского Центра изучения обществен­ного мнения (ЦИОМ) «Эл пикир» 59% жителей страны счи­тают свое положение сред­ним, то есть причисляют себя к среднему классу, а по дан­ным Бишкекского делового клуба они составляют от 5% до 35% населения страны. Еще один авторитетный ис­точник, то есть исполнитель­ный директор общественного объединения «Инновацион­ный круглый стол» Дж. Оторбаев на основании соб­ственного расчета сделал вывод (в 2005г.), что средний класс в Кыргызстане реаль­но существует, составляя 25 - 30% населения страны.

Возможно, «усредненная» самооценка субъективного среднего класса Кыргызстана связана с ментальной осо­бенностью народа, то есть в их понимании средний класс означает жить на уровне ос­новной массы населения, не хуже и не лучше других, при этом идентифицируя себя исходя от того, с какой ре­ферентной группой сравнива­ет свое положение. Возмож­но, что позитивная оценка кыргызстанцами своего положе­ния и их высокий оптимизм от­носительно своего будущего еще повсеместно не подкреп­лены экстаординарными эко­номическими достижениями в виде «кыргызского экономи­ческого чуда», и конечно, сре­ди кыргызстанцев имеется определенное количество бедных людей, неблагополучных семей (где их нет, они были даже при социализме), но одно бесспорно - резуль­таты научных исследований россиян, ЕБРР и других сви­детельствуют о процессе формировании рыночного экономического сознания кыр­гызстанцев, об ослаблении в республике иждивенческих настроений, показывают, что кыргызстанцы не ждут, и в основной массе не требуют улучшения своего положения от государства, они сами не­сут ответственность за соб­ственное благополучие, по­этому у них меньше песси­мизма, недовольства и боль­ше оптимизма, кыргызстанцы сами стремятся улучшить свою жизнь, соответственно жизнь страны, для них самое главное богатство - свобода, в том числе, и экономическая свобода. В целом, если даже подавляющая часть обще­ства не стала жить лучше, неоспоримо то, что они ста­ли жить иначе, и все сказан­ное означает, что особеннос­ти социальной, социально-экономической структуры страны безусловно уменьша­ет и нивелирует экономичес­кую и психологическую по­требность масс в патернали­стской опеке государства и «сильной руке» вождя.