Реферат: Ж. Н. Маслова (зам отв секретаря)

Балашовский филиал
Саратовского государственного университета

им. Н. Г. Чернышевского


Текст и языковая личность:

формы отражения менталитета
англичан и русских в языковом тексте


Сборник научных трудов


Под редакцией Л. В. Татару


Балашов

2006

УДК 80

ББК 80

Т11


Рецензенты:


Доктор филологических наук, профессор
Вятского государственного гуманитарного университета

О. Ю. Поляков;

Кандидат филологических наук, доцент Балашовского филиала
Саратовского государственного университета
им. Н. Г. Чернышевского

С. И. Шумарин.


Редакционная коллегия:


^ Л. В. Татару, канд. филол. наук (отв. редактор),

В. С. Вахрушев, доктор филол. наук (отв. секретарь),

Ж. Н. Маслова (зам. отв. секретаря)

С. И. Шумарин.


Т11 ^ Текст и языковая личность: формы отражения менталитета англичан и русских в языковом тексте : сб. науч. тр. / под ред. Л. В. Татару. — Балашов : Николаев, 2006. — 68 с.

ISBN 5-94035-274-Х (978-94035-274-7)


Статьи, включенные в данный сборник, отражают результаты коллективного исследования, выполняемого в рамках тематического плана Министерста образования и науки РФ 2006 г. Авторы задаются целью обнаружить факторы, объясняющие взаимосвязь между языковой формой текста на разных уровнях его функционирования — жанровом, композиционном, образном, морфологическом, фонетическом — и спецификой национального мышления. Общая задача представленных статей — обоснование тезиса о возможности выведения сведений о формах воплощения мироосмысления языковой личностью и разработка методов концептуального анализа нарративного (повествовательного) и поэтического текстов.

Сборник может представлять интерес как для ученых, занимающихся близкой проблематикой, так и для студентов-филологов, разрабатывающих курсовые и дипломные проекты.

УДК 80

ББК 80


ISBN 5-94035-274-Х (978-94035-274-7) © Коллектив авторов, 2006

С о д е р ж а н и е



Языкознание 6

К. Ф. Седов 6

Русская языковая личность
в ракурсе когнитивной генристики 6

Л. В. Татару 12

Точка зрения и концептуальная структура пространства
художественного текста 12

Е. А. Братчикова 22

Фоносемантическое пространство стихотворного текста 22

В. П. Панченко 29

Когнитивно-словообразовательный тип
как носитель концептуальной информации 29

^ Литературоведение и стилистика 35

В. С. Вахрушев 35

Текст «Ярмарки тщеславия» У. Теккерея
как художественное отображение английского менталитета 35

О. Н. Каверина 46

Концепт Englishness в аспекте художественного восприятия 46

С. Е. Шеина 51

Проблема национальной идентичности: ирландское начало
в произведениях Дж. Джойса 51

Д. В. Минахин 58

Категория любви как элемент массовой культуры
в поэзии модернизма
(литературоведческий сравнительный анализ) 58

Ж. Н. Маслова 62

Гендерные и архетипические параллели в литературе. К вопросу о женской авторской позиции
(на материале романа Л. Петрушевской «Время ночь») 62

Лингвокультурология 66

Л. В. Татару, С. А. Бозрикова 66

Анекдот как форма экспликации
лингвокультурных доминант английского менталитета 66






Языкознание


^ К. Ф. Седов Русская языковая личность
в ракурсе когнитивной генристики
Создание портрета языковой личности возможно только через анализ особенностей речевых произведений, ею продуцируемых. Перефразируя известное высказывание Ю. Н. Караулова «за каждым текстом стоит языковая личность, владеющая системой языка» [3, с. 27], можно сказать, что за каждой языковой личностью стоит множество производимых ею текстов (дискурсов). Они, в свою очередь, представляют собой результат дискурсивной деятельности человека и позволяют судить об индивидуальных особенностях его коммуникативной компетенции, о скрытых (латентных) процессах его языкового сознания, составляющих своеобразие дискурсивного его мышления. Иными словами, структура дискурса выступает отражением (и выражением) особенностей языковой личности. Анализ строения дискурса позволяет выявить своеобразие речевого поведения как конкретного носителя языка, так и идиостиля группы людей. Изучение языковой личности всегда сталкивается с проблемой определения меры единичного и общего, типического и уникального, индивидуального и коллективного в объекте исследования. Индивидуальное и социальное в сознании человека говорящего — характеристики диалектически взаимосвязанные. Такое понимание позволяет рассматривать определенную группу носителей языка, имеющую сходные речеповеденческие проявления, как «коллективную языковую личность». Так, например, позволительно говорить о языковой личности деревенского жителя, учителя, медика, рабочего и т. п. Столь же закономерно выделение обобщенного облика языковой личности русского человека, которая находит выражение в стратегиях и тактиках дискурсивного поведения, соответствующих национально-этническому коммуникативному идеалу.

Отличия в структуре языковой личности обусловлены своеобразием сознания говорящего. «Сознание, — совершенно справедливо писал М. М. Бахтин, — слагается и осуществляется в знаковом материале, созданном в процессе социального общения организованного коллектива» [1, с. 69]. В обилии же аспектов и подходов к исследованию этого феномена человеческой психики возникает вопрос о выделении отечественными психологами в нем разных типов знакового выражения, например, бытийный и рефлексивный уровни.
С этим же отчасти связано предположение Н. И. Жинкина о реализации человеческого мышления в двух кодах — языковом и универсально-предметном (УПК) [2]. И. А. Стернин для обозначения зоны перехода от глубинного когнитивного уровня к поверхностному — языковому — предложил различать языковое и коммуникативное сознания. По мнению ученого, «коммуникативное сознание — это совокупность знаний и механизмов, которые обеспечивают весь комплекс коммуникативной деятельности человека. Это коммуникативные установки сознания, совокупность ментальных коммуникативных категорий, а также набор принятых в обществе норм и правил ведения общения» [4, с. 33—34].

Внешним выражением коммуникативного сознания выступает коммуникативное поведение, которое сопровождает социально-значимые ситуации.
В человеческом социуме такое поведение регулируется нормами и стереотипами, обусловленными многовековыми традициями той или иной культуры. Важнейшим принципом типологии коммуникативного поведения в отечественной науке выступает членение коммуникативного континуума на речевые жанры. Речевой жанр — знаковое оформление типических ситуаций социального взаимодействия людей. Жанры общения не являются внешним условием коммуникации, они присутствуют в коммуникативном сознании личности в виде готовых сценариев, фреймов, влияющих на процесс разворачивания мысли в слово. При этом в ходе формирования дискурса уже на стадии возникновения коммуникативного намерения (следующей после появления мотива речи) происходит настрой на ту или иную социально-коммуника-тивную ситуацию, т. е. речевой жанр. И проявляется она не только в разворачивании высказывания. Жанровая составляющая общения в неменьшей степени предопределяет особенности смыслового восприятия речи.

Именно жанровая природа дискурсивного мышления может лучше всего высветить индивидуальный облик homo loquens. Изучение жанрового наполнения сознания человека дает надежные критерии для создания типологии языковых личностей. Одним из оснований такой типологии может стать степень владения/невладения носителем языка нормами жанрового поведения. Здесь нужно отчетливо сознавать то, что абсолютно всеми языковыми жанрами ни один человек в полной мере владеть не может. Есть люди, прекрасно чувствующие себя в рамках разговора по душам, но не умеющие поддержать общения на уровне болтовни; можно найти человека, который умеет великолепно рассказывать анекдоты, но не может произнести застольный тост и т. п. Более того, по нашим наблюдениям, есть бытовые жанры, существование которых в рамках одного языкового сознания взаимоисключает друг друга. Если представить себе все жанровое пространство бытового общения на временном срезе в виде панно, состоящего из загорающихся лампочек, то проекция индивидуальных сознаний языковых личностей на это панно каждый раз будет давать разный световой набор. Причем каждая языковая личность будет высвечиваться уникальным сочетанием огней, ибо жанровое сознание каждого человека неповторимо. Изучая данную проблему, автор пришел к выводу о возможности разработки модели становления жанрового мышления, проиллюстрировав отличия в речевой эволюции разных носителей языка чертами речевых портретов трех языковых личностей.

Коммуникативное сознание человека имеет принципиально жанровую природу. М. М. Бахтин называл речевые жанры «приводными ремнями от истории общества к истории языка». В структуре сознания человека именно жанры речи выступают нейтральной полосой, зоной перехода от когнитивных форм сознания к формам языковым. В ходе своего социального становления языковая личность «врастает» в систему жанровых норм. В свою очередь, эта система «врастает» в сознание говорящего индивида по мере его социализации, влияя на характер его дискурсивного мышления, определяя уровень его коммуникативной компетенции.

Вариативность норм внутрижанровой интеракции находит выражение в коммуникативном поведении представителей разных этносов. В рамках одноименного речевого жанра представители разных народов будут вести себя по-разному. Подобное несоответствие стереотипов коммуникативного поведения способно привести к коммуникативным неудачам и даже — конфликтам. Когда, например, финны наблюдают, как нейтрально общаются между собой итальянцы, у них возникает ощущение, что перед ними — ссора, которая вот-вот перейдет в драку. Изучением этнических стереотипов коммуникативного сознания занимается когнитивная генристика, «одной из главных задач которой, — по мнению В.В. Дементьева, — является построение лингвокультурологической/концептологической типологии РЖ (речевых жанров). В основе этой типологии лежит деление жанров и жанровых образований, используемых в коммуникативном пространстве внутри определенной речевой культуры, но поддерживаемые данной культурой и не поддерживаемые ею» [6, с. 5].

В основе когнитивной генристики лежит представление о том, что жанровые фреймы (возможно — не все, а наиболее значимые к социальной интереакции) в глубинах сознания, которые в динамике речепорождения определяют семантику коммуникативного намерения говорящего и первоначально выражаются в универсальном предметно-схемном коде [2], базируются на неких семантических константантах, полувших название концептов. Под концептом мы, вслед за З. Д. Поповой и И. А. Стерниным, понимаем «дискретное ментальное образование, являющееся базовой единицей мыслительного кода человека, обладающее относительно упорядоченной внутренней структурой, представляющее собой результат познавательной (когнитивной) деятельности личности и общества и несущее комплексную, энциклопедическую информацию об отражаемом предмете или явлении, об интерпретации данной информации общественным сознанием и отношении общественного сознания к данному явлению или предмету» [4, с. 24]. Несовпадения в области семантики одноименных жанров у представителей разных этносов, жанровые предпочтения в выборе вариантов жанровых форм в разворачивания дискурса в разных персональных и институциональных сферах коммуникативного континуума приводят к межкультурным коммуникативным неудачам и этнопсихолингвистическим конфликтам. Потому изучение специфики жанрового создания представителей разных этносов крайне важно для расширения и углубления каналов межкультурного понимания.

Для постижения особенностей русского коммуникативного сознания особый интерес представляет анализ концептуального содержания нейтрального фатического по преимуществу общения. Основными жанрами, выражающими такой тип социального взаимодействия, следует считать жанры, которые в генристике чаще всего называются болтовня, разговор по душам и светская беседа. Вместе они образуют своего рода семантический треугольник, в котором каждый жанр противопоставлен двум другим по одному основанию. Многообразие промежуточных праздноречевых жанровых форм (а к ним нужно отнести и семейное, и все виды дружеского общения, и гипержанр «застолье» и мн. др.) составляет промежуточные (протожанровые) формы фатического поля повседневного общения.

Для моделирования концептуальной семантики жанров как нельзя лучше подходит методика семантических примитивов А. Вежбицкой, которая выделяет некую инваринтную для всех трех рассматриваемых жанров форму — разговор (rozmowa). Его описание в рамках указанного подхода выглядит следующим образом:

«говорю: ...

говорю это, потому что хочу, чтобы мы говорили разные вещи друг другу

думаю, что и ты хочешь, чтобы мы говорили разные вещи друг другу» [5, с. 106].

Еще раз подчеркнем, разговор представляет собой некий инвариант рассматриваемых жанровых форм: болтовня (бытовой разговор), разговор по душам, светская беседа (светский разговор). Все названные жанры объединяет общность коммуникативного намерения — стремление к коммуникативному контакту. В этом, если так можно выразиться, состоит общая стратегия их внутрижанровой интеракции. Отличия между жанрами затрагивают иные уровни коммуникации, во-первых, характер коммуникативной ситуации, во-вторых, тематическое наполнение дискурса, в-третьих, тактические повороты в разворачивании сюжета, наконец, в-четвертых, разное концептуальное наполнение общения.

Болтовню от других родственных жанров отличает особая прагмалингвистическая установка: участники общения обмениваются информацией, при этом в значительной степени коммуникация осуществляется ими ради самой коммуникации. Дополняя определение разговора А. Вежбицкой, мы определяем болтовню следующим образом.

говорю: ...

говорю это, потому что хочу, чтобы мы говорили разные вещи друг другу

думаю, что и ты хочешь, чтобы мы говорили разные вещи друг другу

думаю, что мы не хотим говорить о серьезных вещах.

Болтовня — первичный (нериторический) речевой жанр. Это форма построения дискурса, которой говорящего специально никто не обучает. Болтовня — речевой жанр, и его реализация в реальном дискурсивном поведении дает самые широкие возможности для самопрезентации говорящего. Как показывают наши наблюдения, в болтовне языковая личность максимально отчетливо раскрывает особенности своего идиостиля. Именно поэтому этот жанр не накладывает на говорящего никаких (или почти никаких) семантических ограничений и в концептуальном выражении становится «пустой формой». Именно эта черта русской болтовни не дает возможности четко определить ее концептуальное наполнение.

Принципы построения болтовни становятся строительным материалом, базой для формирования вторичных жанров, к числу которых относятся и светский разговор, и разговор по душам.

Светский разговор — риторический жанр. По определению И. А. Стернина, это «взаимно приятный, ни к чему формально не обязывающий разговор на общие темы, основная цель которого — провести время с собеседником, оставаясь с ним в вербальном контакте» [7, с. 3]. К прагматическим параметрам этого жанра нужно отнести неофициальный, но публичный характер общения. Публичность понимается обычно как присутствие массового адресата речи. По справедливому мнению В. Барнета, «фактор публичности — непубличности не имеет характера бинарного противопоставления, а скорее представляет собою два крайних полюса, между которыми признак публичности может проявляться с нарастающей или убывающей силой»1. Светский разговор характеризуется признаками достаточно высокого уровня публичности, что предполагает более значительную меру осознанности в употреблении языковых средств, нежели жанры речи непубличной.

Овладение нормами светского разговора требует специального обучения, результатом которого становится некоторая искусность в использовании языковых средств (сюда мы отнесем знание ортологических, стилистических и этикетных норм, умение использовать в интеракции тропы, элементы языковой игры, шутки и т. п.). Важной социолингвистической чертой этого жанра является то, что это фатическое общение языковых личностей, которые принадлежат к образованным социальным слоям общества. Рискнем в качестве необходимого компонента коммуникативной ситуации светской беседы ввести установку на коммуникативного партнера — интеллигентную (светскую) даму. Указанный параметр позволяет отличать исследуемый жанр от сходных объектов (например, разговора в пивной или в бане).

К психолингвистическим характеристикам жанра светского разговора следует отнести высокую степень заданности в порождении речи. Притом, что интеракция в рамках жанра развивается (в соответствии с общеродовым типом жанровых форм small talk) на основе спонтанного ассоциативного политематического полилога, говорящие должны осознанно контролировать свою речь на уровне тематического отбора (исключаются скабрезные, интимные, профессиональные и т. п. темы). Не менее важным условием выступает требование соответствия речевых норм нормам этическим (оно должно проявляться главным образом в стремлении избегать конфликтных речевых тактик: оскорблений, обвинений, упреков, колкостей и т. д.).

Семантической основой жанра светского разговора следует считать концепт «вежливость». Вежливость, как основной семантический принцип светского общения, строится на основе демонстрации «уважения к партнеру по коммуникации, которое выражается в доброжелательном отношении к нему и уместном обращении, соответствующем его личностным и статусным позициям» [8, с. 181].

Попытаемся дать определение светской беседы в категориях семантических примитивов А. Вежбицкой.

говорю: ...

говорю это, потому что хочу, чтобы мы говорили разные вещи друг другу

думаю, что и ты хочешь, чтобы мы говорили разные вещи друг другу

думаю, что мы оба хотим вежливо общаться и соблюдать приличия.

Если болтовня и светская беседа представляют собой рифмующиеся по принципу первичных и вторичных жанров модели построения дискурса, то жанровое образование, получившее название разговора по душам, противостоит им обеим на основе другого параметра. Жанр нельзя отнести к разряду риторических жанров. Основные характеристики коммуникативной ситуации, в которой происходит его реализация, — неофициальность и непубличность — в целом соответствуют ситуации болтовни. Более того, два рассматриваемых нами жанра могут полностью совпадать по тематическому содержанию разговора. Однако любой носитель языка укажет на различия в смысловой и эмоциональной природе протекания интеракции в рамках этих фатических жанров.

По нашему мнению, жанр разговора по душам является вторичным (по сравнению с болтовней) жанром. Так же как и светская беседа он строится на материале болтовни. Главное отличие от первичного жанра в том, что в основе разговора по душам лежат принципы, названные нами кооперативно-актуализаторскими. В этом случае говорящий руководствуется основной установкой в общении, которую можно определить как стремление поставить себя на точку зрения собеседника, взглянуть на изображаемую в речи ситуацию его глазами. Рискнем квалифицировать такой тип общения, как соответствующий основному постулату христианской морали («возлюбить ближнего как самого себя»). Принципиальным отличием поведения актуализатора от конформиста выступает двойная перспектива в общении: ориентация не только на коммуникативного партнера, но и на себя. Точнее — стремление возбудить в себе неформальный интерес к собеседнику, умение настроиться на его «волну». При этом кооперативный актуализатор, уважая мнение другого участника общения, сопереживая его проблемам, вовсе необязательно должен во всем с ним соглашаться. Более того, как это ни парадоксально, в некоторых случаях поведение актуализатора может напоминать методы манипулятора и даже агрессора.

Центральным концептом, отражающим семантику русского разговора по душам, будет концепт «искренность». Это модель общения, которую трудно (прежде всего, по этическим соображениям) зафиксировать средствами аудиовизуальной аппаратуры.

В категориях семантических примитивов А. Вежбицкой разговор по душам будет иметь следующий вид:

говорю: ...

говорю это, потому что хочу, чтобы мы говорили разные вещи друг другу

думаю, что и ты хочешь, чтобы мы говорили разные вещи друг другу

думаю, что мы будем говорить о том, что каждого из нас по-настоящему волнует.

Рискну высказать предположение о том, что именно разговор по душам
(а не светская беседа) выступает речевым фреймом, с которым у русской языковой личности ассоциируется представление о коммуникативном идеале в рамках повседневной коммуникации. Тяготение русского коммуниканта на уровне коммуникативного намерения к искреннему общению собеседником иной культуры (западной, восточной) часто воспринимается как недостаток воспитания, грубость и следствием своим имеет коммуникативную неудачу.

Список литературы

Бахтин, М. М. Марксизм и философия языка. Основные проблемы социологического метода в науке о языке / М. М. Бахтин // Общая психолингвистика : хрестоматия. М., 2004.

Жинкин, Н. И. О кодовых переходах во внутренней речи / Н. И. Жинкин // Общая психолингвистика : хрестоматия. М., 2004.

Караулов, Ю. Н. Русский язык и языковая личность / Ю. Н. Караулов. М., 1987.

Попова, З. Д. Когнитивная лингвистика / З. Д. Попова, И. А. Стернин. Воронеж, 2006.

Вежбицка, А. Речевые жанры — Жанры речи. / А. Вежбицка. Саратов, 1997. Вып. 1.

Дементьев, В. В. Варьирование коммуникативных концептов / В. В. Дементьев // Человек в коммуникации: концепт, жанр, дискурс. Волгоград, 2006.

Стернин, И. А. Светское общение / И. А. Стернин. Воронеж, 1996.

Хорошая речь / под ред. М. А. Кормилициной. Саратов, 2001.
^ Л. В. Татару Точка зрения и концептуальная структура пространства
художественного текста
Проблема точки зрения стоит достаточно остро в нарратологии — она является одной из наиболее интенсивно дискутируемых на западе. Но попыток перевода термина «точка зрения» из традиционного нарратологического модуса представления в лингвистический практически нет, хотя оно напрямую связано с изучением языковой картины мира как отдельной языковой личности, так и целой национально-языковой общности — одной из наиболее часто постулируемых в современной лингвистике задач.

Суммируя идеи Э. Бенвениста, Ю. Н. Караулова, Ю. В. Степанова, Н. В. Арутюновой, В. З. Демьянкова и других лингвистов, накопленные в современной лингвистической науке о личности, индивидуальности и субъективности как понятий, соположенных языку и речевой деятельности, и составляющих центральную ось антропоцентрической концепции языка, мы можем определить общий контур понимания лингвистической сущности точки зрения как единицы композиционной структуры художественного текста. Он складывается из следующих положений:

1. Композиция — это структура, организующая языковые компоненты художественного текста, сотворенного авторским сознанием и отражающего его мировидение. Композиционная структура иерархически организует языковую фактуру текста, являясь формой глобального отражения модели языковой личности писателя.

2. Языковая личность есть единство индивидуального (семиотичного, цельного, стабильного и уникального) и субъективного (расщепленного, нестабильного, сиюминутного, дискурсивного), и потому композиция производимого личностью речевого произведения неизбежно отражает ее структуру, будучи одновременно цельностью и расчлененностью.

3. Целостность и единство композиции определяется индивидуальным мировидением писателя и выражается в идеостилевой составляющей текста — в отборе речевых средств и их комбинации, в процессе формирования концептуальной структуры текста.

4. Расчлененность композиции определяется множественностью субъективных дискурсивных интерпретаций изображаемого фрагмента мира и выражается в коммуникативной и когнитивной составляющих текста — линейно сменяющихся «голосах» или «точках зрения», каждый раз по-новому представляющих отношения «субъект — другой субъект», «субъект — действительность» и дробящих текст на микрофрагменты.

5. Когнитивный, тезаурусный уровень в структуре языковой личности обнаруживается в тематизации текста, сложная система смысла текста — в его концептуальной структуре, которая эксплицируется на лексическом, лексико-фразеологическом и композиционно-тематическом уровнях текста.

6. Точка зрения как фокус выражения системы идейного мировосприятия человека является «клеткой» живого «организма» текста, воплощающего динамическую модель языковой личности — единства индивидуального и субъективного.

Наша задача — описать семантическую структуру пространственного плана точки зрения и изложить этапы анализа пространственной структуры художественного текста.

Пространственная точка зрения — это точка зрения в первоначальном смысле этого слова, а все другие его употребления отличаются большей или меньшей метафоричностью [9, с. 122].

В целом в практике концептуального анализа ментального пространства текста выделяются два способа или этапа. Первый можно назвать логико-понятийным, так как он во многом опирается на процедуры семантического и полевого анализа значений слова. Второй условно назовем пространственно ориентированным, так как он направлен на установление внешних и внутренних связей между концептами в семантическом пространстве текста, на изучение динамики смысловой ткани текста, являющейся порождением и отражением динамических процессов мышления. Логико-понятийный анализ на всегда достаточен для описания концепта как достояния индивида (КОНЦЕПТАинд — «базового перцептивно-когнитивно-аффективного образования динамического характера, подчиняющегося закономерностям психической жизни человека» [1, с. 410—411]. Его объем и содержание устанавливаются в сопоставлении с концептом, функционирующим в культурно-этни-ческом сознании нации и обладающим инвариантным набором понятий и значений эксплицирующего его слова (КОНЦЕПТАинв), и эта задача решается только при анализе концептуального пространства целого текста и других текстов, созданных одним автором.

^ Первый — логико-понятийный — этап анализа предполагает определение типа концепта и способов его вербализации и внутреннего (послойного) структурирования. По доминирующему когнитивному процессу концепты классифицируются в соответствии с одним из следующих типов: обобщенный чувственно-наглядный образ предмета (концепт-образ), обобщенное пространственно-графическое представление (концепт-схема), интегративный образ, совмещающий чувственное и рациональное отражение (гештальт), объемное целостное представление многокомпонентного явления (фрейм), представление последовательности эпизодов (скрипт, сценарий), пропозиции (мыслительные схемы ситуаций); картины, складывающиеся из отдельных образов восприятия.

В полевом составе концепта выделяют, наряду с понятийным (предметным), базовым или ядерным слоем, следующие когнитивные слои: ассоциативный слой, образный слой и слой гештальтов [7, с. 70].

^ Предметный слой концепта связан с перцептом, т. е. чувственно воспринимаемым образом. Предметный слой включает представления ряда модальностей: зрительной, обонятельной, тактильной и др.

^ В ассоциативном слое обнаруживаются представления, связанные с ядром. Их вербализации составляют ассоциативное поле текста.

Любой тип концепта имеет образный компонент [5, с. 70], образность — конститутивный признак художественного мышления. Поэтический образ — ассоциированность материального знака одной единицы со значением другой [3, с. 4], что делает образ сходным с тропом как способом представления действительности и мышления о ней в определенном вербально-ассоциативном диапазоне. Таким образом, явление ассоциирования предопределяет существование и образного, и ассоциативного, и символического слоя концепта. Но составляющие образного слоя реконструируются нами на основе семантических связей в микроконтексте, в условиях конвергенции двух и более образных элементов, что и предопределяет дву- и многоплановость этой единицы.

К числу когнитивных признаков, актуализируемых в составе образных номинаций, относятся зрительные, обонятельные, осязательные характеристики объекта. Они играют роль предметных интерпретант других объектов окружающего мира. В основе — связь предмета и образа с одним сигнификатом. Например, ассоциативное поле «город» — репрезентант соответствующего концепта — может быть представлено в контексте ядерными элементами (город как структурированное пространство: номинации ландшафтов, названия районов и улиц, архитектурных памятников, парков, номинации домов…), тематико-ситуативными ассоциатами (шум, транспорт, толпа, движение…), авторскими символами, символами-мифологемами, гештальтами (смерть, средоточие паралича, город-вселенная, город-жизнь, движение и проч.). В текстовом ассоциативном поле лексемы «паралич», «смерть» и их оппозиции «движение», «жизнь» актуализируют потенциально присущий им когнитивный признак «город, цивилизованное обжитое пространство», закрепленный в ассоциативном и символическом поле данных концептов.

^ В основе гештальтного слоя тоже лежит троп, разница между ними в том, что гештальт предполагает ассоциативную трансформацию тропа и выявление родового понятия по отношению к образу. Таким образом, гештальт может включать в себя не один, а несколько образов, что дает основание некоторым исследователям рассматривать гештальтный и образный слой как один [7, с. 72]. Мы считаем, что гештальт осмысляется именно на композиционно-тематическом уровне текста, так как это, по сути, структурированное образование.

Но послойная модель концепта — исследовательский конструкт, отражающий статичное понимание концепта как элемента когнитивной системы языковой личности. Методология концептуального анализа не будет полной без установления связей между отдельными концептами как единицами когнитивных структур целого текста, т. е. включать и динамический аспект.

Изучение динамических процессов взаимосвязей между ключевыми концептами и их семантических трансформаций составляет цель второго этапа концептуального анализа. Он предполагает рассмотрение логических и ассоциативных связей между концептами, способов мыслительного структурирования концептуального пространства всего текста — пространства синергии взаимных трансформаций и связей между отдельными концептами, которые ведут к появлению именно индивидуальных значений, порождению новых значений, интегрированных в динамические процессы мышления. Мы согласны с А. А. Залевской, считающей, что для глубокого понимания внутренних связей между концептами — узлами сети семантических констелляций — необходимо привлечение психолингвистических методов исследования, поскольку это базовые невербальные «дескрипции», связанные с чувственной тканью мозга, эмоциями и аффектами. Однако в письменном тексте мы имеем дело все же с вербализованными экспликациями концептов, то есть со словами и пропозициями, тематически сгруппированными в текстовые единицы — абзацы, ССЦ, композиционно-архитектонические единицы более крупных объемов. В тексте концепты уже «эмоционально-оценочно пережиты индивидом», «схвачены знаком» и запечатлены на текстовой ткани в виде «следов» (Ж. Деррида). Эти следы, согласно теории деконструкции, порождают в сознании воспринимающего множественные прочтения, то есть текстовые концепты как когнитивные сущности авторского сознания, содержательные единицы процесса концептуализации, кристаллизуются и порождают значения в сознании читателя, стимулируя уже в нем новые связи и ассоциации. Расхождения же в результатах интерпретации этих новых значений и тех, что были порождены динамическими процессами мышления автора корректируются взаиморасположением частей текстового континуума, складывающимся в неповторимые ритмические схемы, которые детерминированы авторским мировоззрением и эстетическими принципами. Психолингвистические методы как раз могут объяснить степень этих расхождений, но это не входит в задачи данного исследования. К тому же в художественных текстах, ставших образцами высокого искусства слова, концепты, «схваченные знаком», являются результатом не только эмоционально-аффектированных аспектов восприятия действительности, но и тщательно продуманных логико-схематических построений художественного сознания. Поэтому мы рассматриваем концепт именно скорее как «след» когнитивных процессов авторского сознания, поддающийся процедурам логико-понятийного анализа композиционных закономерностей текста, во многом схематичного, но отнюдь не сводящего понимание концепта к «безнадежно застывшей сущности, не испытывающей влияния со стороны взаимосвязей с другими концептами» [1,
с. 404]. Рационально-научная направленность в понимании взаимосвязей между отдельными концептами, кстати, явно обозначена и в рассуждениях самой А. А. Залевской, принимающей метафору «семантических констелляций» и «решеток» как удачного образа для представления сетевой организации когнитивных образов в динамике психической деятельности человека.

Образ семантических констелляций прекрасно соответствует и нашим представлениям о композиционно организованной концептуальной структуре текста. Отдельные следы — концепты как «достояния индивида» — образуют в ментальном пространстве текста семантические констелляции — сети ядерных значений и их связей. В ментальном пространстве текста семантические констелляции, группируемые вокруг ядерных индивидуальных концептов, переплетаются и образуют уникальную семантическую сеть (решетку), «узор» которой запечатлевает схемы работы сознания автора на определенном этапе его эволюции. Результатом описания уникальных «узоров» семантической решетки текста становится пространственная модель текста, узловыми точками которой являются ключевые и тематические слова. В моделях анализа художественного текста, широко представленных в отечественной лингвистике, выделяются топикальные или понятийные цепочки, эксплицируемые в структуре доминирующих (ключевых) в данной системе смысла тематических полей.

Собственно пространственная семантическая структура текста определяется в первую очередь ключевыми словами, эксплицирующими пространственные концепты и в современных исследованиях в области когнитивной лингвистики представлены хорошо разработанные методологии именно концептуального анализа пространственных структур текста. Наиболее системно такая методология изложена в диссертационном исследовании В. Ю. Прокофьевой, представляющем художественное пространство как исчисляемый набор локусов — пространственных концептов, соотносящихся с культурными объектами реальной действительности, фрагментами ограниченного пространства [6]. Концептуальные признаки художественных локусов коррелируют с восприятием социального пространства и, таким образом, имеют знаковый характер как для национальной культуры, так и для уникальных концептуальных представлений об этой культуре, выявляемых в идиостиле конкретного писателя. Текстовые локусы имеют иерархическую структуру макрополей и формируются из подлокусов, микрополей, репрезентация которых в тексте представляет текстовые ассоциативно-семантические поля слов-номинаций локусов, отражающих пространственное видение ми