Реферат: Вера павловна розальская и лариса огудалова опыт типологического сопоставления образов и сюжетных ситуаций в романе н. Г. Чернышевского «что делать?» Идраме а. Н

ВЕРА ПАВЛОВНА РОЗАЛЬСКАЯ И ЛАРИСА ОГУДАЛОВА (ОПЫТ ТИПОЛОГИЧЕСКОГО СОПОСТАВЛЕНИЯ ОБРАЗОВ И СЮЖЕТНЫХ СИТУАЦИЙ В РОМАНЕ Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКОГО «ЧТО ДЕЛАТЬ?» И ДРАМЕ А. Н. ОСТРОВСКОГО «БЕСПРИДАННИЦА»)

В. В. Смирнова, Саратов

На настоящем этапе развития литературоведческой науки, когда творчество отдельных писателей-классиков изучено достаточно полно и глубоко, перед учеными встаёт задача воссоздания целостной картины литературного процесса XIX века во всей её многогранной сложности, конкретности и многоуровневости. Мы считаем, что один из главнейших путей к её осуществлению - научно обоснованные типологические сопоставления художественных решений писателями общих, кардинальных, поставленных самой жизнью эпохальных и вечных проблем, проблем, которые в самой литературе объективно вырисовываются и осознаются как «знаковые», воплощающиеся в определённых типах и сюжетных ситуациях.

В статье мы намереваемся сопоставить образы героинь романа Н. Г. Чернышевского «Что делать?» и драмы А. Н. Островского «Бесприданница» – Веры Павловны и Ларисы Огудаловой – в сюжетной ситуации «выхода из подвала», бегства из «цыганского табора», которая для первой разрешается успешно, для второй же заканчивается трагически.

Основанием для такого сопоставления служит сходство личностных обликов героинь Н. Г. Чернышевского и А. Н. Островского: обе они – натуры самобытные, глубокие, сильные, страстные; обе они находятся в состоянии конфликта, чрезвычайно обострившегося, с окружающей их системой общественных отношений, диктующей свои жизненные нормы, толкающей героинь на проторенный веками господства интересов выгоды, идола денег путь превращения в вещь, предназначенную для купли-продажи. Из этой предопределенности обе они стремятся вырваться к живой искренности подлинных человеческих отношений, к жизни яркой, полнокровной, в которой бы реализовались их внутренние душевные стремления к счастью. Обе они видят путь к этому прорыву в любви и поддержке со стороны другого человека.

Различия же, которые с ещё большей отчетливостью проступают на фоне этой общности (различия – в представлениях героинь об искомом счастье, идеале жизни, о любви; в силе власти над ними отвергаемого ими, враждебного мира; в цельности личности одной и противоречивости – другой; в художественных способах изображения) позволят нам показать проявившиеся в рассматриваемых произведениях разные состояния русского общественного сознания и общественной жизни в целом, отразившиеся на изменении характера русского реализма от 1860-ых к 1880-ым годам, а также жанровые искания Н. Г. Чернышевского и А. Н. Островского, создавших особые формы реалистического романа и драмы.

До настоящего времени в отечественном литературоведении не существует специальных работ, содержащих сравнительно-типологический анализ романа Н. Г. Чернышевского «Что делать?» и драмы А. Н. Островского «Бесприданница», хотя образы главных героинь этих произведений рассматриваются в многочисленных статьях и монографиях, так сказать, по отдельности.

Укажем главные аспекты, актуальные в исследованиях образа Веры Павловны в романе Н. Г. Чернышевского «Что делать?». Фактически, каждый из ученых, пишущих о героях романа, останавливается на вопросе об их возможных прототипах. До конца 1970-х годов прототипом Веры Павловны и реальной основой любовно-психологического сюжета почти единогласно считалась М. А. Обручева, которую врач П. И. Боков, женившись на ней, освободил от семейного гнёта, а потом М. А. Обручева оставила мужа и вышла замуж вторично за известного ученого-физиолога И. М. Сеченова, приобщившись, в свою очередь, к занятиям наукой. Эта точка зрения, ставшая своеобразной литературно-биографической легендой, высказывалась в многочисленных воспоминаниях современников1 и была подхвачена исследователями2, войдя в научно-популярную литературу, и даже в школьные учебники3.

Однако уже в 1939 году, в самом авторитетном для того времени издании романа Н. Г. Чернышевского в XI томе Полного собрания его сочинений, авторы примечаний Н. А. Алексеев и А. П. Скафтымов более осторожно ставили вопрос о возможности прямой прототипической зависимости образов главных героев «Что делать?» от реальных лиц, замечая, что отдельные жизненные факты могли иметь для писателя лишь «общественно-типологическое значение»4.

Вышеупомянутая легенда, которая и ранее сомневались некоторые мемуаристы5 и исследователи, была окончательно опровергнута в основательной статье С. А. Рейсера «Некоторые проблемы изучения романа» через указание отчетливых хронологических несоответствий её развёртывания и работы писателя над «Что делать?» и через анализ замечаний самого Н. Г. Чернышевского об обобщенно-типологическом воплощении им реальных лиц и событий6. Такую же подлинную научную трактовку получает данная проблема в работах А. А. Демченко7.

Особо интересна постановка вопроса об особых типологических связях романа «Что делать?» с действительной жизнью в книге И. Паперно «Семиотика поведения: Николай Чернышевский – человек эпохи реализма», где автор показывает некий знаковый оттиск эпохи, который несут на себе индивидуально-личные биографии её великих представителей.

Относительно «Бесприданницы» главное методическое значение для нас будет иметь определение сущности новаторства А. Н. Островского относительно Н. В. Гоголя, данное А. П. Скафтымовым, который указывал на присутствие в пьесах А. Н. Островского «страдающих жертв порока», что, по справедливому утверждению исследователя, ведёт к жанровой сложности, выражающейся в сочетании комического с сильным трагическим элементом, к внутренней противоречивости образов героев, к перенесению смысловых акцентов в отрицание социальных пороков8. Однако это весьма плодотворное положение статьи А. П. Скафтымова «Белинский и драматургия А. Н. Островского» в основном развивается исследователем на материале пьес драматурга, написанных в 1850-1860-ые годы. Отнесение его к «Бесприданнице» требует дополнительных уточнений в связи с особым положением этой драмы, «переломной» в творческой эволюции А. Н. Островского на рубеже 1880-х годов, когда усиливается его тяготение к психологической насыщенности конфликтов, к повышению роли художественных лейтмотивов, к концентрации и динамике действия, к ослаблению роли персонифицированных носителей социального порока в общем трагическом неблагополучии жизни. Об этих, предвосхищающих театр А. П. Чехова, открытиях позднего А. Н. Островского, особенно ярко выразившихся в «Бесприданнице», пишут как авторы общих монографий, содержащих обзор творческого пути драматурга, - В. Я. Лакшин, Л. М. Лотман, А. К. Ревякин, - так и авторы работ, посвященных непосредственно драме «Бесприданница», - Б. О. Костелянец, А. Штейн, Е. Г. Холодов9.

Определим наше рабочее понятие сюжетной ситуации, которое отчётливо обозначилось в своей сути (хоть и не прозвучало терминологической формулировке) в статье Н. Г. Чернышевского «Русский человек на rendez-vous», написанной по поводу повести И. С. Турге­нева «Ася». Под сюжетной ситуацией мы подразумеваем не всякое со­бытие в произведении, а такое событие, которое:

во-первых, является постоянным, повторяющимся у писателей одной эпохи или служит соединительным звеном между разными периодами ли­тературного процесса. Как правило, та или иная сюжетная ситуация в ли­тературном произведении является результатом особого художественного анализа наиболее постоянных сцеплений человеческих отношений, распространившихся в реальной действительности;

во-вторых, сюжетная ситуация обладает относительной устойчиво­стью своей внутренней структуры (участники, развитие, развязка);

в-третьих, она составляет один из узловых моментов сюжета, определяющего его тип (например, сюжет, связанный с «испытанием любовью»; или сюжет, обусловленный «столкновением теоретической программы и действительности» - первый заявил о себе в социально-бытовом и соци­ально-психологическом романе 1850-х годов; второй в «интеллектуаль­ном» романе годов 1860-х).

От сюжетного мотива, понятие которого обосновал А.Н. Веселовский в своей «Исторической поэтике» (сюжет - это основа, в которой «снуются разные положения - мотивы»), сюжетная ситуация отличается большей исторической конкретностью, событийно-образной насыщенностью. На­пример, общий мотив бегства девушки из родительского дома и сюжетная ситуация «выхода из подвала» в романе «Что делать?».

Типологические связи между романом Н.Г. Чернышевского и драмой А.Н. Островского не являются прямыми: то есть второе произведение не написано непосредственно под влиянием первого. Созданные в разные эпохи развития русского общества, они объективно отражают важные яв­ления социальной действительности второй половины XIX века - стремление женщин вырваться из-под веками сложившейся жизненной тради­ции, отнимающей у них исконные человеческие права на реализацию их. внутренних личностных возможностей, превращающей их в вещи, предназначенные для купли-продажи.

Обобщенные образы «подвала» («Что делать?») и «цыганского табо­ра» («Бесприданница») выходят в своем концентрированном значении за рамки бытовой среды или контрастного фона для проявлений человече­ской незаурядности героинь. И у Н.Г. Чернышевского и у А.Н. Островско­го они представляют собой целую разветвлённую идеологическую систе­му, совокупность нравственных понятий, критериев оценки, норм и сте­реотипов чувств и поведения людей. Это - сила активная, наступательная, стремящаяся обуздать гордые порывы героинь к свободе личности.

Оба писателя показывают, что во враждебном героиням мире господ­ствуют извращенные представления о том, что главный смысл и счастье жизни заключается в богатстве, роскоши, в циничной власти человека над себе подобными. Главными носителями этих представлений в «Что де­лать?» является Марья Алексеевна Розальская и (менее осознанно) - Ми­шель Сторешников. Первая обосновывает господство этих ценностей в обширных идеологических монологах-поучениях, второй - непосредст­венно, не задумываясь, живёт и действует но ним, воплощая норму «об­щественного большинства». В драме А.Н. Островского круг героев-идео­логов шире: его составляют и мать Ларисы - Харита Игнатьевна, и люби­мый ею Паратов, и друг её детства Вожеватов, и «интеллигентный», поч­тительный хищник Кнуров.

В обоих произведениях по отношению к главным героиням со стороны враждебного, порочного жизненного уклада развиваются мотивы превращения красоты женщины в «вещь» - в «Что делать?» автор с возму­щением говорит, что Верочке грозит стать «куклой», «туфлей»; в «Бес­приданнице» Кнуров и Вожеватов сравнивают Ларису с дорогим брилли­антом, который роскошной оправы требует и хорошего ювелира, Паратов фактически не делает разницы между Ларисой и пароходом «Ласточкой»: «для меня <...> ничего заветного нет; найду выгоду, так всё продам, что угодно»,

Смысловой и эмоционально насыщенный мотив купли-продажи этой живой, одушевлённой «вещи» и «овладения ею» в «Что делать?» - определяет всю линию поведения Марьи Алексеевны и «мечты» Мишеля Сторешникова; реплики Сержа и Жюли, признающих общераспространенность такого отношения к умной, красивой, бедной девушке; подарки жениха и умелое манипулирование ими матери Верочки.

В «Бесприданнице» этот сюжетный мотив представлен более раз­ветвлённым, даже во многом определяющим движение действия; откры­тый, расчетливый циничный «торг» Хариты Игнатьевны с Кнуровым; ку­печеская, «торговая лексика» в разговорах о Ларисе Кнурова и Вожевато­ва, устанавливающих право первенства одного из двоих на покупку.

Обе героини, доведённые до отчаяния., ищут выход в поддержке дру­гого человека, способного полюбить их такой любовью, которая бы ис­ключила неравенство, рабское подчинение одного другому, в которой раскрылась бы истинная, человеческая, личностная ценность каждого из любящих.

Вера Павловна нашла такую любовь со стороны Лопухова, а потом Кирсанова, поскольку в романе Н.Г. Чернышевского, написанном в эпоху общественного подъёма, отмечается появление «новых людей», живущих по законам гуманной этики, в которой счастье одного невозможно без счастья других.

Лариса же в финале обреченно признаётся, что она «любви искала и не нашла, видно, её нет на свете». В драме «Бесприданница», созданной в эпо­ху нарастания реакции, распространения в России капиталистических от­ношений, автор подчеркивает глубинный трагизм, неблагополучие, по­всеместно распространившееся в жизни, как бы оправдывая предсказание Н.Г. Чернышевского, что, когда «новые люди» сойдут со сцены, будет без них «плохо».

Героини отличаются друг от друга и тем, что Вера Павловна, попав в новый мир гуманности и счастья, не довольствуется только любовью семейной, к одному близкому ей человеку, а выходит к самостоятельной, общественной деятельности, преобразующей жизнь на основах любви к людям.

Лариса же, для которой эта перспектива закрыта, так и остаётся на уровне неприятия навязываемых ей жизненных положений, но её собст­венные представления о счастье не обретают деятельной определённости: измученная, она то хватается за возможность тихой семейной бедной жиз­ни, то мечтает о душевном отдохновении в деревне, на лоне природы, то вновь упрямо пытается обрести себя в страсти Паратова. Но никто не лю­бит её для неё самой, для всех она повод для утверждения их собственного эгоистического самолюбия - «кукла», «изломаете меня и бросите», - го­ворит она Карандышеву.

Различия между героинями заключается и в самом складе их характе­ра, Вера Павловна - натура цельная, «старый мир» с его нравственными нормами не проникает в неё. Лариса же охвачена противоречиями. Очевидно, дело в том, что «старый мир» у Н.Г. Чернышевского представлен как уходящий в прошлое, теряющий свою силу под напором новых чело­веческих отношений. В «Бесприданнице» власть денег, игра самолюбий предстаёт как трагическое «настоящее» России, из которого пока не видно выхода. Потому эта власть, господствующая вокруг, может проникнуть и в чистую душу героини, которая вдруг оказывается способной к презре­нию человеческого достоинства в Карандышеве, к горькому, пусть хоть на мгновение проявившемуся в ней, признанию себя «вещью».

Русская классическая литература XIX века создала целую галерею самобытных женских образов. Татьяна Ларина в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин», «тургеневские девушки», Анна Сергеевна Одинцова в тургеневском же романе «Отцы и дети», Ольга Ильинская в «Обломове» И. А. Гончарова, Вера Павловна в романе Н. Г. Чернышевского «Что делать?», Катерина Кабанова и Лариса Огудалова в драматургии А. Н. Островского, Соня Мармеладова и Настасья Филипповна у Ф. М. Достоевского, Наташа Ростова и Анна Каренина в творчестве Л. Н. Толстого, Матрёна Тимофеевна, «крестьянка», в поэме Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо»… Этот перечень можно продолжать далее и далее.

Разнообразны характеры героинь, различны их конкретные идейно-художественные функции в произведениях. Но их объединяет и несколько важных общих моментов: в образах героинь писатели воплощают черты русского национального женского характера, размышляют над значением женщины в современном состоянии русского общества и в дальнейшем его развитии, выходят к философским обобщениям о роли в человеческой жизни вечных ценностей и начал: Любви, Красоты, Самоотверженности, нравственной Чистоты и устремлённости к высоким Идеалам. Очевидно, что эти проблемы для русской литературы XIX века являются узловыми, определяющими сложный диалог писателей-современников и писателей-предшественников и последователей и, таким образом, напрямую связаны с выявлением преемственности и новаторства в русском литературном процессе интереснейшей из эпох, когда литература в России является централизующей силой общественного сознания в целом, «передним краем» его социальной, политической, философской, нравственной жизнедеятельности.


Аннотация: В данной статье представлено типологическое сопоставление образов Веры Павловны Розальской в романе Н. Г. Чернышевского «Что делать?» (1863 г.) и Ларисы Огудаловой в драме А. Н. Островского «Бесприданница» (1878 г.) в сюжетной ситуации «выхода из подвала», «бегство из цыганского табора» и мотивы превращения женской красоты в «вещь», предназначенную для купли-продажи.



1 Панаева А. Я. (Головачева) Воспоминания. Л., 1964. Пыпина В. А. Любовь в жизни Чернышевского: Размышления и воспоминания по материалам семейного архива. Пгр., 1923. С. 53.


2Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность: 1828-1889. М.; Л, 1928. Т. II. С. 123; Бродский Н. Л. и Сидоров Н. П. Комментарий к роману Н. Г. Чернышевского «Что делать?». М., 1933. С. 41-44; Пинаев М. Т. Комметрий к роману Н. Г. Чернышевского «Что делать?». М., 1963. С. 52; Рюриков Б. Н. Г. Чернышевский. Критико-биографический очерк. М., 1961. С. 154.


3 Озерова А. А. Н. Г. Чернышевский. М., 1956; Богословский Н. В. Николай Гаврилович Чернышевский. М., 1955. С. 457-459; Зерчанинов А. А., Райхин Д. Я. Русская литература: Учебник для IX класса средней школы. М., 1956. С. 141; Новикова Н. Н. Владимир Обручев – герой романа Н. Г. Чернышевского «Аферьев» // Революционная ситуация в России в 1859-1861 гг. М., 1962. С. 482.


4 Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч.: В 16 т. Т. XI. М., 1939. С. 537.


5 Жуковская Е. Записки: Редакция и примечания Корнея Чуковского. Л., 1930. С. 216; Ревякин А. И. Проблема типического в художественной литературе: Пособие для учителей. М., 1959.


6 Рейсер С. А. Некоторые проблемы изучения романа «Что делать?» // Н. Г. Чернышевский. Что делать?: Из рассказов о новых людях. Л., 1975 [Серия «Литературные памятники»] С. 829-831. В дальнейшем сноски на роман Н. Г. Чернышевского «Что делать?» даются по этому изданию с указанием в тексте в скобках тома и страницы.


7 Демченко А. А. Н. Г. Чернышевский: Научная биография. Ч. 1-2. Саратов, 1978-1984; Ч. 3, 1992; Ч. 4, 1994; Его же. Н. Г. Чернышевский: Книга для учителя. М., 1989.


8 Скафтымов А. П. Белинский и драматургия А. Н. Островского // А. П. Скафтымов. Нравственные искания русских писателей. М., 1972. С. 479-511.


9 Лакшин В. Я. Театр Островского. М., 1986; Лотман Л. М. Островский и русская драматургия его времени. М.; Л., 1961; Ревякин А. Н. Искусство драматургии Островского. М., 1974; Костелянец Б. О. «Бесприданница» А. Н. Островского. Л., 1982; Штейн А. Три шедевра Островского. М., 1973; Холодов Е. Г. Мастерство Островского. М., 1967.