Реферат: Дмитрий Обуховский «Почему нельзя вставлять зомби в пьесу»




Дмитрий Обуховский


«Почему нельзя вставлять

зомби в пьесу»


С благодарностью Тане Антипьевой

за то, что готовила кофе

и Диме Чайкину

за то, что накормил колбасой


Действующие лица:


МИЛОСЛАВСКИЙ ЕВГЕНИЙ, старше 30

ШАРОГЛАЗОВ АЛЕКСАНДР, старше 30

ДИСКХАЙМЕР РАГИФ, моложе 50

ГЛИКМАН МАРК ДАВЫДОВИЧ, старше 55

ГУЛИН ВИКТОР, старше 40

МОПЕДОВ ДМИТРИЙ, около 40

ПЕТРОВ, старше 30

СВЕТЛАНА, моложе 30

ГОРЧАКОВ АРСЕНИЙ ИЛЛАРИОНОВИЧ, в глубоком маразме

КИРДЯГА, идиот

^ НЕКОТОРОЕ КОЛИЧЕСТВО ЗОМБИ

СПЕЦНАЗОВЦЫ ОДИН И ДВА


В день спектакля в театре должны быть развешаны несколько типичных для нашего времени предупреждений о бдительности, подозрительных сумках, поясах шахидок, возможности террористических актов и поведении граждан при захвате заложников. Много развешивать не нужно, достаточно ненавязчивых трех-четырех объявлений в самых видных местах.


^ До начала спектакля по фойе, буфету и в зрительном зале должен ходить глашатай с плакатом спектакля в руках и громко оповещать зрителей:


ГЛАШАТАЙ: Внимание, граждане! Самая ошеломляющая премьера десятилетия! Невиданного размаха федеральный проект по поддержке и пропаганде театрального искусства! Правительство нашей страны и видные театральные деятели представляют серию спектаклей «Новый театр России», которые будут демонстрироваться по Первому каналу! Цель этого проекта – привить любовь к театру во всех, даже самых дальних, уголках нашей необъятной Родины и сделать театр по-настоящему народным развлечением! В спектаклях будут задействованы как звезды первой величины, так и обычные жители страны! Участников спектакля может стать каждый! Достаточно заполнить анкету на сайте Первого канала и приехать на кастинг! Первая премьера состоится в (название города, где идет спектакль), сегодня, здесь, сейчас! Не проходите мимо, покупайте программки!


^ Действие первое.


Сцена первая.


Начало спектакля. На сцене пусто либо задернут занавес. Некоторое время ничего не происходит. В зрительном зале царит полумрак. Внезапно через все двери зрительного зала начинают входить фигуры в лохмотьях, стонущие что-то нечленораздельное, они шатаются при ходьбе, их руки вытянуты вперед. На их лица наложен грим, позволяющий предположить, что это зомби – ожившие покойники. Они медленно и беспорядочно бредут к сцене, по пути, возможно, задевая кого-либо из зрителей. Зомби добредают до сцены, кое-как поднимаются на неё. На сцене с ними сталкивается бредущий куда-то и бормочущий что-то себе под нос Горчаков.


ГОРЧАКОВ: (испуганно) А-а! Это что такое?..


Зомби, не обращая внимания, всем отрядом удаляются со сцены.


ГОРЧАКОВ: Падаль нерусская… развели тут зоопарк!


^ Горчаков уходит в противоположную сторону. Свет в зрительном зале гаснет окончательно.


Сцена вторая.


Кабинет Гликмана. В центре стоит массивный стол. Неподалеку – журнальный столик и два кресла. Над столом – российский флаг и фотографии президента и премьера страны. За столом в массивном кресле сидит маленький старичок Гликман. Он листает текст пьесы Милославского и что-то черкает карандашом. Входит Милославский.


МИЛОСЛАВСКИЙ: Марк Давыдович, что? Как?

ГЛИКМАН: Что?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Пьеса.

ГЛИКМАН: Плохо.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Почему?

ГЛИКМАН: Потому.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Не понял.

ГЛИКМАН: Какая-то дрянь.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Там птичка нагадила. Я её оставил на пять минут на скамейке, отходил, это… а её взяли и обосрали.

ГЛИКМАН: Вполне заслуженно.


Пауза.


МИЛОСЛАВСКИЙ: Там такая метафора заложена!

ГЛИКМАН: Неужели?

МИЛОСЛАВСКИЙ: А то. Публика ляжет вообще.

ГЛИКМАН: Зато ты потом встанешь. Раком.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Марк Давыдович!

ГЛИКМАН: И я вместе с тобой. На старости-то лет, прости Господи.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Марк Давыдович! Я, это…

ГЛИКМАН: Женя, зомби. Зомби, Женя!

МИЛОСЛАВСКИЙ: А что зомби?

ГЛИКМАН: Зомби – это, по-твоему, нормально?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Это метафора.

ГЛИКМАН: Женя, какая на хрен метафора? У тебя эти зомби по головам зрителей лезут! А если депутаты придут? А они придут! Зомби, блять, по членам правительства! (пауза) По головам.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Марк Давыдович, да вы что?! Да нет там такого! Вот! (почти вырывает пьесу из рук Гликмана, выходит на середину сцены, начинает читать) Начало спектакля. Театр заполнен до отказа зрителями, стоит шум, все в ожидании начала. В зрительском зале гаснет почти весь свет, полумрак. Проходит минута, другая. Внезапно через все двери зрительного зала входят фигуры в лохмотьях. Они с трудом передвигаются, стонут что-то нечленораздельное. Они загримированы так, что сразу ясно, что это зомби – ожившие мертвецы. По пути, для большего эффекта, они задевают – задевают, а не лезут по головам! - нескольких зрителей, затем кое-как поднимаются на сцену. Все их движения олицетворяют немощность.


^ Милославский смотрит на Гликмана. Гликман хочет что-то сказать, но сдерживается.


Они бредут по сцене, затем останавливаются. Кто-то перед супермаркетом. Кто-то перед огромным телевизором. Кто-то перед кладбищем.


Пауза.


ГЛИКМАН: Супермаркет, телевизор и кладбище… Ты хоть понимаешь, какой это бред?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Никакой не бред! Практически «Двенадцать стульев» (читает дальше) Теперь на сцене двое молодых людей – парень и девушка. Сусликов и его подруга. Они только что высадились с корабля на загадочном тропическом острове – Русландия.


^ Милославский замирает, как будто видя всё это на сцене. Гликман всматривается в Милославского. Пауза.


ГЛИКМАН: Русландия?

МИЛОСЛАВСКИЙ: (зачарованно) Русландия.

ГЛИКМАН: Женя, прошу еще раз. Задумайся. Русландия. Русландия, Женя.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Ну да. Я еще думал, все ли увидят сходство. Ну, Россия – Русландия. А то еще на Исландию подумают.

ГЛИКМАН: У меня уже слова кончаются.

МИЛОСЛАВСКИЙ: (читает) Они держатся за руки и несмело шагают вперед. Парень хорош собой, высокий, статный – его будет играть Шароглазов.

ГЛИКМАН: Первый проблеск здравого смысла.

МИЛОСЛАВСКИЙ: (мрачно) Его мне навязали.

ГЛИКМАН: Тебя мне тоже навязали. (пауза) Главное, вписали в контракт, чтобы он к бутылке не прикладывался.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Алкаш со связями. (продолжает читать) Они осматриваются. На Шароглазове – футболка с надписью «Суслик SUKA личность»…

ГЛИКМАН: Что?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Э-э, мы заменим на… «Че Гевара – отец кубинской революции».

ГЛИКМАН: Это, конечно же, всё меняет. (пауза) Что с девушкой?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Вечером – первый этап народного кастинга.

ГЛИКМАН: Там Шароглазов кого-то привел и слезно умолял прослушать.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Шароглазов – это зло.

ГЛИКМАН: Зато ты – добро на палочке. Шароглазов – это кассовые сборы.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Подруга Сусликова должна быть невинной душой. А кого может привести Шароглазов? Такую же пьянчужку, как он сам.

ГЛИКМАН: А ты думаешь, тебя на кастинге будут ждать невинные души? Ты сам до сих пор такой наивный мальчик… Видел бы ты тамошних тёлочек.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Еще налюбуюсь. (читает) На сцене появляется шаман. Колдун Вуду.

ГЛИКМАН: Горчаков.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Да.

ГЛИКМАН: Женя, он народный артист. Сорок лет на сцене. Колдун Вуду. (пауза) Он у тебя там бегает с голым задом.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Ну да.

ГЛИКМАН: (Участливо) Женя, у тебя что-то случилось?

МИЛОСЛАВСКИЙ: В смысле?

ГЛИКМАН: В прямом.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Ну… у меня жена купила морскую свинку…

^ ГЛИКМАН: И?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Я не люблю морских свинок. У них глаза красные. (пауза) У меня от этого мороз по коже.


Пауза.


ГЛИКМАН: Женя, ты талантливый драматург и режиссер. Спору нет. Но в этот раз ты перекреативил.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Я согласен, пьеса смелая.

ГЛИКМАН: Когда ты раздевал заслуженных актрис и брил их налысо – это было смело. Бритые голые старые актрисы. Было еще и смешно. Но здесь – другой уровень.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Я понимаю.

ГЛИКМАН: (распаляясь) Нет, ты не понимаешь. Но я тебе объясню. У нас будет премьерный спектакль проекта «Новый театр России». Личного проекта президента. Женя, на премьере будут депутаты. Будут министры. Может, будет сам президент. Телетрансляция на всю страну. В прайм-тайм. По «Первому». Канал «Культура» лопнет от зависти. Другие театры лопнут от зависти. Вообще все полопаются, только успевай стены оттирать. Деньги польются рекой. А мы должны показать продукт. Вот будет спецкомиссию по проекту. Ты думаешь, там этот твой номер пройдет? Эти, блять, зомби, эта Русландия, весь этот дурдом? Им нужен нормальный патриотический спектакль.

МИЛОСЛАВСКИЙ: А я не хуже вас, Марк Давыдович, знаю, что нужно. Не вы меня сюда назначили, не вам и снимать.

ГЛИКМАН: Это мой театр!

МИЛОСЛАВСКИЙ: А это моя пьеса.

ГЛИКМАН: Нет, ты посмотри на него, коперник недожаренный. До тебя по-прежнему не доходит. Дай сюда текст.


^ Милославский отдает пьесу Гликману.


ГЛИКМАН: Ты сам читал, что тут понаписал?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Ну.

ГЛИКМАН: Гну. (листает пьесу) На тридцатой странице.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Финальный монолог Сусликова.

ГЛИКМАН: (передразнивает) «Финальный монолог Сусликова». За такие монологи расстреливать надо. (читает) «Сусликов наклоняется к подруге Сусликова. Сусликов: Зомби. (про себя) Тьфу. (продолжает читать) Нет, не на этом острове зомби. Зомби – там, откуда мы с тобой приплыли. (про себя) Еще раз тьфу. (продолжает читать) Сто семьдесят миллионов зомби. Каждый день их зомбируют с экранов телевизоров... Им говорят, что одевать, за кого голосовать. Они строят свою жизнь по телепрограмме, как зомби платят любые налоги, скупают ненужные вещи, обсуждая тут же, какой сериал вчера смотрели и кто во что был одет… ходят как стадо на выборы, а потом также дружно воют на жизнь… и продолжают ничего не делать, только всё так же врастают в телевизор, завидуют друг другу и мечтают о лучшей жизни… под убаюкивающий бубнеж новостей они просрали и свободу, и всю свою жизнь … а руководят ими шаманы… эти шаманы бегают с голыми задницами, потому что они обезьяны… кидают своему народу кости, чтобы было во что вгрызться… а сами жируют на оброке… и воспитывают таких же обезьян... (с выражением) Зомбификация всех и вся… (заканчивает читать) Пиздец. Это вообще что?

МИЛОСЛАВСКИЙ: (подумав) Это квинтэссенция моих размышлений о будущем Отечества.

ГЛИКМАН: Из тебя из самого квинтэссенцию сделают…(пауза) Утренники в детских садах.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Что в детских садах?

ГЛИКМАН: Ты утренники в детских садах делать будешь.

МИЛОСЛАВСКИЙ: В каких детских садах?

ГЛИКМАН: В таких. У нас их столько понастроили по нацпроекту…

МИЛОСЛАВСКИЙ: Да ни черта они не понастроили.

ГЛИКМАН: Еще как понастроили!

МИЛОСЛАВСКИЙ: Да у меня племянника в этом году в садик не взяли. Мест нет.

ГЛИКМАН: Если твой племянник такой же, как ты, я могу это понять.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Какой это – такой же? Это вы на что намекаете?

ГЛИКМАН: Такой же тугой.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Ему два года. Как он может быть тугим?

ГЛИКМАН: Ну, наверное, может, раз в садик не взяли. Второгодник ясельный.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Причем здесь ясли вообще? В садике нет мест.

ГЛИКМАН: Да есть там места. Это они тебе сказали, что их нет. Вернее, твоему племяннику.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Чего вы прицепились к моему племяннику?

ГЛИКМАН: (издевательски) Даже в садик не взяли. И в школу теперь не возьмут.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Зачем ему школа? Он еще маленький.

ГЛИКМАН: Он-то может и маленький… гаденыш, зато ты большой. Говно, а не пьеса. Засахаренное. (Встает) Всё, Милославский, с меня хватит. Я не знаю, что с тобой произошло, но до тебя сегодня не доходит. Ничего, вечером тебя ждет приятная встреча с комиссией. Специально тебе не говорил. Вот с ними всё и обсудишь. Раз я тебе не указ.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Что за комиссия?

ГЛИКМАН: Узнаешь. Жаль, меня не будет. Готовься, тебе еще подругу Сусликова выбирать. Проститутку с невинной душой. Всё, аудиенция окончена.


^ Милославский вздыхает и уходит. Гликман садится обратно и продолжает листать пьесу. Затемнение.


Сцена третья.


Репетиционный зал. Просторное, почти пустое помещение. На переднем плане – длинный стол. У стен расставлены в ряд кресла, несколько скамеек. В одном из кресел сидит Милославский. Входит Дискхаймер.


ДИСКХАЙМЕР: Евгений Леонидович, ну что? Как?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Что?

ДИСКХАЙМЕР: Пьеса. Гликман.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Плохо, Рагиф.

ДИСКХАЙМЕР: Почему?

МИЛОСЛАВСКИЙ: (меланхолично) Потому что пьеса – засахаренное говно.


^ Пауза.


ДИСКХАЙМЕР: А что с кастингом?

МИЛОСЛАВСКИЙ: (показывает за кулису) Сам не видел?

ДИСКХАЙМЕР: Видел. Там их столько…

МИЛОСЛАВСКИЙ: И каждая – звезда.


Пауза.


МИЛОСЛАВСКИЙ: Я идиот.

ДИСКХАЙМЕР: Ну что вы. Вы – режиссер с мировым именем.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Придурок. Кретин. Имбецил. Аутист. Даун. (пауза) Чурка тупой. Зулус, блять. (пауза) Я про себя.

ДИСКХАЙМЕР: Я ничего не сказал.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Зато подумал.

ДИСКХАЙМЕР: И не подумал.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Я видел.

ДИСКХАЙМЕР: Я бровью не повел даже.

МИЛОСЛАВСКИЙ: (вскакивает) Вот только не надо меня провоцировать. Сам знаешь, я трепетно отношусь к национальному вопросу.

ДИСКХАЙМЕР: Я знаю.

МИЛОСЛАВСКИЙ: То-то же. (садится обратно) Чурбан безмозглый. (пауза) Я про себя.

ДИСКХАЙМЕР: Ага.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Пойти с таким текстом к Гликману?! Чем я только думал?


^ Милославский опять вскакивает и начинает нервно ходить по сцене, по пути отвешивая пинки стульям.


МИЛОСЛАВСКИЙ: Что он обнимет меня и скажет: (передразнивая Гликмана) «Женечка, ну их всех на хер. Давайте поставим вашу острую сатиру, и конечно же не забудем про армию зомби, и хуй с тем, что я старый партийный жополиз, надо же хоть раз в жизни сделать что-нибудь достойное!» Еврей хитрожопый.

ДИСКХАЙМЕР: (после долгой паузы, заглянув за кулису) Сколько же их там собралось… А выберут только одну.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Помяни моё слово – что бы там не творилось на первом канале, сверху всё равно пришлют свою.

ДИСКХАЙМЕР: Вы так думаете? Здесь тоже очень даже красивые.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Это будет безмозглая дура с сиськами. Фаворитка какого-нибудь толстого моржа. А этот народный кастинг – чистой воды профанация.

ДИСКХАЙМЕР: (восторженно) А вдруг мы откроем новую талантливую актрису. Вторую Чулпан Хаматову!

МИЛОСЛАВСКИЙ: Скорее новую любовницу какого-нибудь папика.


^ Входит Шароглазов. Милославский садится.


ШАРОГЛАЗОВ: Здорово.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Ну привет.

ДИСКХАЙМЕР: (встает и протягивает руку) Здравствуйте, Дмитрий.

ШАРОГЛАЗОВ: (пожимает руку) Добрый день, Рагиф. (пауза, восторженно) Вы не поверите, кого я привел!

МИЛОСЛАВСКИЙ: (раздраженно) Не поверим.

ШАРОГЛАЗОВ: Вот именно что не поверите.

МИЛОСЛАВСКИЙ: И кого же ты привёл?

ШАРОГЛАЗОВ: Я нашел подругу моему герою.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Подругу твоему герою?

ШАРОГЛАЗОВУ: Да. Актрису, которая будет играть роль моей подруги.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Понятно.

ШАРОГЛАЗОВ: Как, кстати, её зовут?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Кого?

ШАРОГЛАЗОВ: Подругу моего героя.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Подруга Сусликова.

ШАРОГЛАЗОВ: (раздраженно) Да, это я знаю. В твоем тексте везде так и написано – «подруга Сусликова». Но ведь у неё есть имя?

МИЛОСЛАВСКИЙ: (пауза) Нет.

ШАРОГЛАЗОВ: Мы её так и будем звать – подруга Сусликова?

МИЛОСЛАВСКИЙ: (пауза) Да.

ШАРОГЛАЗОВ: (озадаченно) Забавно.

ДИСКХАЙМЕР: (после паузы) Кого же вы привели, Дмитрий? Может быть, это вторая Чулпан Хаматова?

ШАРОГЛАЗОВ: Это лучше, чем Чулпан Хаматова, Рагиф! Это вторая Мэрилин Монро! Светлана, заходите!


^ Входит Светлана.


СВЕТЛАНА: Здравствуйте.

ДИСКХАЙМЕР: Добрый день.

ШАРОГЛАЗОВ: Это Света.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Это я вижу.

ДИСКХАЙМЕР: Очень приятно познакомиться.

СВЕТЛАНА: Мне тоже очень приятно.


^ Пауза.


ШАРОГЛАЗОВ: А там у входа что за девочки?

МИЛОСЛАВСКИЙ: (как бы между прочим) Да… на кастинг какой-то пришли.

ШАРОГЛАЗОВ: Это они зря.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Точно. Спектакля-то всё равно не будет.

ШАРОГЛАЗОВ: Как не будет?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Так – не будет.

ШАРОГЛАЗОВ: Почему?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Потому что пьеса – засахаренное говно.

ШАРОГЛАЗОВ: Какое говно?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Комиссию ждем. Будут проверять нас на профпригодность.

ШАРОГЛАЗОВ: Дипломы смотреть?

МИЛОСЛАВСКИЙ: (пауза; изучив Свету) А вы, случаем, не спите?

ШАРОГЛАЗОВ: С чем не спим?

МИЛОСЛАВСКИЙ: С ней. (кивает на Свету)

ШАРОГЛАЗОВ: Кто? Я? (переглядывается со Светой) Представь себе, не спим.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Зря.

ШАРОГЛАЗОВ: Так, хватит. Что со спектаклем?

МИЛОСЛАВСКИЙ: (Свете) Светочка, милая, так рад познакомиться, не поверите. Но давайте вы придете завтра, в час. Сегодня день такой тяжелый. А завтра мы побеседуем, хорошо?

СВЕТЛАНА: Хорошо, спасибо. Рада была познакомиться.

ШАРОГЛАЗОВ: Светлана, а вы меня подождите, пожалуйста. Я не очень долго.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Да, вам на вахте даже чая нальют.

СВЕТЛАНА: Хорошо. До свидания (уходит)

ШАРОГЛАЗОВ: Обязательно про вахту надо было?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Вы правда не спите?

ШАРОГЛАЗОВ: Вот тебе-то чего до этого? Не спим.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Зря.

ШАРОГЛАЗОВ: Всё еще впереди.

МИЛОСЛАВСКИЙ: (задумчиво) Красивая девочка. Такая… невинная. Но с характером.

ШАРОГЛАЗОВ: Женя, я еще раз спрашиваю, что со спектаклем? Какая комиссия?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Мне нравится.

ШАРОГЛАЗОВ: Кто тебе нравится? Комиссия? Женская что ли комиссия?

^ МИЛОСЛАВСКИЙ: А?

ШАРОГЛАЗОВ: (почти кричит) Со спектаклем что?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Ты чего такой нервный?

ШАРОГЛАЗОВ: А почему тебе надо всё повторять сто раз? Последний раз спрашиваю, какая комиссия?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Комиссию по согласованию текста.

ШАРОГЛАЗОВ: По какому такому согласованию? С кем?

МИЛОСЛАВСКИЙ: (пауза) С комиссией.

ШАРОГЛАЗОВ: Комиссия по согласованию текста с комиссией?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Ну да.

ШАРОГЛАЗОВ: И что?

МИЛОСЛАВСКИЙ: А то, что эта комиссия по согласованию текста текст не согласует.

ШАРОГЛАЗОВ: Почему?

ДИСКХАЙМЕР: Потому что пьеса – засахаренное говно.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Спасибо, Рагиф.

ШАРОГЛАЗОВ: Так, по-моему, мне надо выпить. А почему пьеса – засахаренное говно?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Знаешь, ты задаешь слишком много вопросов.

ШАРОГЛАЗОВ: (пауза) Слушайте, ну так надо уломать комиссию всеми способами.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Ты знаешь много способов уломать комиссию?

ШАРОГЛАЗОВ: (подумав) Я знаю один способ.

ДИСКХАЙМЕР: Какой?

МИЛОСЛАВСКИЙ: (раздраженно) Я почему-то догадываюсь, какой.

ШАРОГЛАЗОВ: (с вызовом) Ну и какой?

МИЛОСЛАВСКИЙ: (тихо) Алкаш сраный.

ШАРОГЛАЗОВ: Что ты там бормочешь?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Я тебе лучше повторю одно условие твоего контракта. На случай, если ты позабыл.

ШАРОГЛАЗОВ: Я ничего не позабыл.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Малюсенький пунктик мелким шрифтом.

ШАРОГЛАЗОВ: Я свой контракт внимательно прочитал.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Внимательно прочитал?

ШАРОГЛАЗОВ: На два раза прочитал.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Молодец. Говори своё предложение.

ШАРОГЛАЗОВ: (пауза) Да иди ты. Ничего я не скажу.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Ну и не надо.


Пауза.


ДИСКХАЙМЕР: Может быть, всё-таки выслушаем предложение Дмитрия?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Я что ему, не даю, что ли? Пусть говорит.

ШАРОГЛАЗОВ: Я хочу помочь, а вместо этого одни только гнусные намёки! Вот про что он сейчас говорил? Будто я не знаю своего контракта. Да я его два раза прочитал, от и до. Вплоть до пункта про постановку на японском языке. (пауза) Кому только в голову может прийти перевести это на японский язык?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Хватит уже. Высказывай свои… соображения.

ШАРОГЛАЗОВ: На японский язык, подумать только.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Ты будешь говорить или нет?

ШАРОГЛАЗОВ: Я себе представляю маленьких кривоногих японцев, загримированных под зомби, бегающих по острову Русландия…

МИЛОСЛАВСКИЙ: Христа ради, заткнись про этих японцев уже.

ШАРОГЛАЗОВ: Я маленький узкоглазый кривоногий зомби… (пауза) В этой стране все важные вопросы решаются за столом.

ДИСКХАЙМЕР: В смысле – нам их накормить?

МИЛОСЛАВСКИЙ: (мрачно) Нет, Рагиф. Он предлагает нам их напоить.

ШАРОГЛАЗОВ: При этом можно и накормить.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Бредовая идейка.

ШАРОГЛАЗОВ: А вот и нет, а вот и нет. Я знаю, как такие вещи делаются. Сели за стол, выпили, разговорились, все проблемы обсудили, я мол, так вот и так, хочу эту роль, они в ответ, не вопрос, братан, всё будет по высшему разряду.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Никогда не умел так делать.

ШАРОГЛАЗОВ: Это не так просто.

МИЛОСЛАВСКИЙ: (с издевкой) Ну ты-то, конечно, спец по тому, с кем пить,

ШАРОГЛАЗОВ: Вот ты, Женя, сноб такой, с тобой вообще, наверное, невозможно договориться.

ДИСКХАЙМЕР: Евгений Леонидович, может быть, Дмитрий прав? Что ж мы их, с пустыми руками встретим?

ШАРОГЛАЗОВ: Сядем с ними, выпьем, поговорим по-человечески. Ну что они, не люди что ли?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Люди в госслужбах не работают. Там киборги сидят.

ШАРОГЛАЗОВ: (обиженно) Ладно, ладно, мне, что ли, больше всех надо…

ДИСКХАЙМЕР: Евгений Леонидович…


^ Пауза. Милославский смотрит на Шароглазова.


ШАРОГЛАЗОВ: Чего?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Ну предположим.

ШАРОГЛАЗОВ: Предположим что?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Предположим, ты прав.

ШАРОГЛАЗОВ: Конечно, я прав.

МИЛОСЛАВСКИЙ: И что мы им купим?

ШАРОГЛАЗОВ: Женя, ты как нерусский, честное слово.

МИЛОСЛАВСКИЙ: (с вызовом) Ты меня не трогай. Сам знаешь, как я отношусь к национальному вопросу.

ШАРОГЛАЗОВ: Знаю.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Вот и не трогай.

ШАРОГЛАЗОВ: (пауза) Коньячка возьмем хорошего, закуски. Когда они придут?

ДИСКХАЙМЕР: С минуты на минуту.

ШАРОГЛАЗОВ: (с чувством) Пиздец, Женя.

МИЛОСЛАВСКИЙ: А что Женя? Я сам только утром узнал от Гликмана. (пауза) Кто пойдет?

ШАРОГЛАЗОВ: Ну не я.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Это почему, интересно? А чья идея?

ШАРОГЛАЗОВ: А потому что, несмотря на подписанный и дважды внимательно прочитанный контракт, я еще не рубля не видел.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Рагиф?

ДИСКХАЙМЕР: Евгений Леонидович, сами знаете, у меня сейчас дочка в МГУ поступает, денег нет совсем…

ШАРОГЛАЗОВ: (с интересом) На бюджетный поступает?

ДИСКХАЙМЕР: На бюджетный.

ШАРОГЛАЗОВ: Зачем тебе деньги, если она на бюджетный?

ДИСКХАЙМЕР: Как это зачем?

ШАРОГЛАЗОВ: Сейчас же этот… ЕГЭ. Хорошо сдал экзамены – должны без вопросов взять.

МИЛОСЛАВСКИЙ: А вот у меня племянника в детский сад не взяли, теперь такие бабки нужны на нянечку…

ШАРОГЛАЗОВ: Это когда он зверски кого-то горшком избил?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Кто тебе такое сказал?

ШАРОГЛАЗОВ: Горчаков.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Вот козел старый. (пауза) Там мест нет.

ШАРОГЛАЗОВ: Они всем так говорят.


(кричат из-за кулис) Евгений Леонидович, к вам тут пришли!


МИЛОСЛАВСКИЙ: (выталкивает Шароглазова за дверь) Так, Саша, руки в ноги, и в магазин. Я постараюсь их тут заболтать пока.

ШАРОГЛАЗОВ: (сопротивляясь) А до пятнадцатого аванс дадут?

МИЛОСЛАВСКИЙ: (продолжая выталкивать) Дадут.

ШАРОГЛАЗОВ: (продолжая сопротивляться) А ты мне денег займешь до аванса?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Займу.

ШАРОГЛАЗОВ: А то мне даже на репетиции не на что ездить будет…

МИЛОСЛАВСКИЙ: Ты если сейчас не пойдешь, вообще тут жить останешься. Бегом, туда и обратно (выталкивает Шароглазова за дверь окончательно). Так, у меня здесь всё записано… (громко) Варенька, скажи, чтоб проходили, я сейчас встречу. (Дискхаймеру) Куда нам их? Не здесь же стол накрывать!

ДИСКХАЙМЕР: Может к Марку Давыдовичу? Он сегодня на встрече в минкультуры.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Нормально. Пойду встречу их, а ты ключи возьми и кабинет отопри.

ДИСКХАЙМЕР: (уходит, но на полпути останавливается) Евгений Леонидович, вы только не переживайте сильно. Всё образуется.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Рагиф, если постановку не пропустят, мне конец.

ДИСКХАЙМЕР: Может, всё не так страшно…

МИЛОСЛАВСКИЙ: Всё еще хуже, чем ты думаешь. Иди уже.


^ Дискхаймер уходит. Вслед за ним уходит Милославский.


^ Сцена четвертая


Кабинет Гликмана. Первым входит Гулин, за ним Мопедов с кейсом в руках. Оба в строгих деловых костюмах. Вслед за ними появляется Дискхаймер, который застывает у двери. Мопедов садится за журнальный столик и кладет на него свой кейс, расстегивает пиджак и расслаблено закидывает ногу на ногу. Гулин прохаживается по кабинету, рассматривает обстановку, мебель, портреты президента и премьера страны, что-то трогает на столе Гликмана. Входит Милославский. Сделав несколько шагов, неуверенно останавливается. Гулин поворачивается к нему, жестом приветствует, затем кивает на Дискхаймера.


ГУЛИН: Это кто?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Это помреж, Рагиф Дискхаймер.

ГУЛИН: Кто-кто?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Помощник режиссера. Дискхаймер. Рагиф.

ГУЛИН: (пытаясь выговорить) Рагиф Дискхаймер?

МИЛОСЛАВСКИЙ: (чуть громче) Режиссера помощник. Меня.

ГУЛИН: Дискхаймер – это же немецкая фамилия.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Ну да.

ГУЛИН: А Рагиф – кавказское имя.

ДИСКХАЙМЕР: (негромко) Азербайджанское.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Да, точно. Азербайджанское.


^ Гулин рассматривает Дискхаймера. Пауза.


ДИСКХАЙМЕР: Меня назвали в честь папы.

ГУЛИН: И фамилия папина?

ДИСКХАЙМЕР: Фамилия мамина. Мама – немка. Папа ушел от мамы еще до моего рождения.

ГУЛИН: Я даже боюсь спрашивать про отчество. (пауза) Азербайджанский ариец. Арийский азербайджанец. (пауза) Про отчество я даже знать не хочу.


Дискхаймер пожимает плечами.


ГУЛИН: Ну, ну. (осматривается) Кто у вас тут еще в театре водится?

МИЛОСЛАВСКИЙ: У нас?


^ Гулин внимательно смотрит на Милославского. Пауза.


МИЛОСЛАВСКИЙ: (поколебавшись) А…Э…Гликман.

ГУЛИН: Гликман?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Марк Давыдович. (пауза) Еврей.

ГУЛИН: У вас с этим какие-то проблемы?

МИЛОСЛАВСКИЙ: У меня?

ГУЛИН: Вы так и будете переспрашивать всё время?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Кто, я? (пауза) Нет… проблем нет. Я очень спокойно отношусь к национальному вопросу.

ГУЛИН: Очень хорошо. (Мопедову) Дмитрий, приступим, пожалуй?

МОПЕДОВ: С удовольствием.


^ Мопедов достает из кейса стопку листов, раскладывает их на столе.


ГУЛИН: Меня зовут Виктор Гулин. Это мой коллега – Дмитрий Мопедов. Мы представляем консультационный совет проекта «Новый театр России».

МИЛОСЛАВСКИЙ: Очень приятно. Евгений Милославский, режиссер. (пауза) С моим помощником вы уже познакомились.

ГУЛИН: (покосившись на Дискхаймера) Да уж. (садится за стол Гликмана) Мы внимательно ознакомились с вашим текстом. Начнем с названия.

МИЛОСЛАВСКИЙ: С назва… (осекается) Да.

МОПЕДОВ: (зачитывает) «Отважные путешественники Сусликовы против рабов-зомби острова Русландия».


^ Пауза.


МИЛОСЛАВСКИЙ: Длинное, да?

ГУЛИН: Не то слово.

МИЛОСЛАВСКИЙ: (пауза) Я могу сократить.

ГУЛИН: Да уж пожалуйста.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Например, «Сусликовы и рабы-зомби острова Русландия».

ГУЛИН: Надо покороче.

МИЛОСЛАВСКИЙ: «Рабы-зомби острова Русландия».

ГУЛИН: Еще короче.

МИЛОСЛАВСКИЙ: «Зомби из Русландии».


^ Гулин хмурится.


МОПЕДОВ: А может – местами поменять?

МИЛОСЛАВСКИЙ: «Русландия – остров зомби»?

ГУЛИН: (подумав) Нет, так еще хуже. Как-то непатриотично.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Ну да.

ГУЛИН: (встает, поправляет портрет президента) Вы откуда это взяли?

МИЛОСЛАВСКИЙ: В детстве я очень любил фильмы про зомби.

ГУЛИН: Да не зомби. Русландию.

МИЛОСЛАВСКИЙ: А… это метафора.

ГУЛИН: Метафора чего?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Метафора тоталитарного острова.

ГУЛИН: (подходит к Милославскому) А почему Русландия?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Как вам сказать…

ГУЛИН: Да уж как есть.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Как-то в голову пришло.

ГУЛИН: В голову, значит?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Ну да.

МОПЕДОВ: Можно я скажу?

ГУЛИН: Скажи.

МОПЕДОВ: Очень похоже на Исландию.

ГУЛИН: (садится обратно за стол) Так, проехали. В общем, нам надо её заменить.

МИЛОСЛАВСКИЙ: В смысле?

ГУЛИН: На похожий вариант.

МИЛОСЛАВСКИЙ: И на что заменить?

ГУЛИН: Пока не знаю. На что-то похожее.

МОПЕДОВ: (пауза) Может на Исландию?

ГУЛИН: Причем здесь твоя Исландия?

МОПЕДОВ: А разве он (кивает на Милославского) имел в виду не Исландию?

ГУЛИН: Нет, не Исландию. (Милославскому) Ведь не Исландию?


^ Милославский издает нечленораздельный звук.


ГУЛИН: (Мопедову) Вот видишь.

МОПЕДОВ: Похоже просто: Русландия – Исландия.

ГУЛИН: (мрачно) И что?

МОПЕДОВ: Большой зеленый остров.

ГУЛИН: Большой и зеленый – важные опознавательные признаки. И вообще, откуда там зелень? Ис-ландия. Ледяная земля.

МОПЕДОВ: Это Гренландия ледяная. А Исландия зеленая.

ГУЛИН: А почему тогда так назвали?

МОПЕДОВ: Вот уж не знаю. (пауза, Милославскому) Всё хочу туда съездить

ГУЛИН: Достал уже со своей Исландией.

МОПЕДОВ: Вот зимой точно поеду.

ГУЛИН: Да поскорей бы.

МОПЕДОВ: Вот только с этим проектом разберемся. (недовольно) До сих пор не понимаю, за каким надо было меня сюда переводить. Трудился спокойно в отделе молодежной политики, и вот, пожалуйста.

МИЛОСЛАВСКИЙ: А кем вы там работали?

ГУЛИН: Лозунги сочинял. Маяковский, блин.

МОПЕДОВ: Да. И не только лозунги. А теперь драматургией занимаюсь. Добра…

ГУЛИН: Можно подумать, я здесь от большой любви. (покосившись на Дискхаймера) Театр, блин... Зоопарк. (пауза) Так вот, Русландию надо заменить.

МОПЕДОВ: Надо заменить, это точно.

ГУЛИН: К примеру, на Хохляндию… или…

МОПЕДОВ: На Хохляндию, кстати, не надо. Они там ущербные все какие-то. Обидятся, опять истерику с газами закатят.

ГУЛИН: (не замечая) …или, еще лучше, на остров Светло-русия.

МОПЕДОВ: Остров Светло-русия. (пауза) Можно подумать, эти нормальные…

ГУЛИН: (Милославскому) И тогда твой полоумный шаман обретет актуальность. И простым людям станет понятнее и приятнее, разве нет?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Ну, наверное да.

ГУЛИН: Так наверное или да?

МИЛОСЛАВСКИЙ: (чуть раздраженно) Да.

ГУЛИН: Прекрасно. Название острова меняем.


^ Мопедов зачеркивает название и вписывает новое.


ГУЛИН: Что касается содержания… Честно признаться, я мало что понимаю в этих ваших спектаклях. Но ваша пьеса меня серьезно обеспокоила. (пауза) Я кратко перескажу сюжет, чтобы ничего не упустить. (берет со стола листы) Итак, у нас здесь есть два героя, мужчина и женщина. Сусликовы.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Сусликов.

ГУЛИН: Как?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Сусликов. Мужчина – Сусликов. А девушка – это его подруга.

ГУЛИН: И что?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Она – не Сусликова. У неё другая фамилия.

ГУЛИН: Какая?

МОПЕДОВ: Бубликова, ха-ха.

МИЛОСЛАВСКИЙ: На самом деле у неё нет фамилии. Она обезличена. Это символ того, как в обществе относятся к женщинам.

ГУЛИН: А к вам в этом обществе тоже плохо относятся?

МИЛОСЛАВСКИЙ: (поразмыслив) Да пока не жалуюсь.

ГУЛИН: (внимательно смотрит на Милославского) Вот именно что пока. Если с Сусликовыми мы разобрались, я продолжу. Эти двое попадают в кораблекрушение и оказываются на загадочном острове…

МОПЕДОВ: (подсказывает) Русландия.

ГУЛИН: …на загадочном острове Светло-русов.

МОПЕДОВ: Да, правильно.

ГУЛИН: На острове царит… террор. Усатый картавый полоумный шаман убивает непокорных ему жителей острова и превращает их в зомби, которые борются…хм, с другими непокорными жителями.

МОПЕДОВ: Так жителей не напасешься.

ГУЛИН: Шамана это мало беспокоит. Его гораздо больше интересуют черные шахты острова, которые он называет «хейзерами». Зомби тупые, они не умеют работать на хейзерах, на это способны только живые туземцы. Зато зомби вполне способны в случае неповиновения пройтись по людям дубинками. Шаман даже иногда засылает отряды зомби на соседний остров, «Восточный сток», где тоже сильные протестные настроения.

МОПЕДОВ: И что дальше?

ГУЛИН: А ты не читал что ли?

МОПЕДОВ: Да как же, читал. Но ты так рассказываешь, я прямо заслушался.

ГУЛИН: Гм, спасибо. Так вот, Сусликовы вступают в противоборство с шаманом. Сначала скрытое – по сути, они ведут партизанскую борьбу. На острове много разных туземцев, все они друг друга недолюбливают, но Сусликову удается убедить их объединиться. Постепенно Сусликов становится национальным героем, в подругу Сусликова влюбляются все туземцы. В финале они выступают с единым маршем несогласных, свергают шамана и устанавливают республику.

МОПЕДОВ: «Властелин колец»!

ГУЛИН: Если бы. Перед маршем Сусликов произносит феерическую речь. Я зачитаю. (читает) Сусликов: Народ Русландии, слушайте меня. Ваш остров катится в жопу, и вас ждет страшный террор. Все ваши права спускаются в унитаз, сразу после того, как ими подтерли задницу. Черные хейзеры затмили шаману глаза, ум и сердце. Он не слышит ваших стенаний. Он не слышит ваших молитв. Вы – рабы. Вы тупое стадо, думает он, вы необразованны и неагрессивны. Он считает, что вы не можете за себя постоять. Но это не так. С самых древних времен народ Русландии был могуч. Сколько завоевателей приплывало на остров, и каждый уходил ни с чем! Первым был Коройло Мойдодырлов… (прерывается) так, ладно, это опустим… (продолжает читать) Пришло время сказать «нет» зомби с дубинками! Пришло время сказать «нет» зомбированному правительству! Надо выйти из хижин и заявить о себе! Сколько можно жить в нищете и бесправии? Мы пройдем маршем несогласных по всему острову! Мы дойдем до самой резиденции шамана! Мы покажем ему, что такое террор и диктатура! Мы засунем его хейзеры ему же… (прерывается) Ну и так далее…


Пауза.


МОПЕДОВ: Остров с гейзерами. Я не знаю, говорите, что хотите, но это – Исландия.

ГУЛИН: Слушай, тебя замкнуло сегодня что ли?

МОПЕДОВ: Ты выраженья-то подбирай!

ГУЛИН: Да не про Исландию речь!

МОПЕДОВ: Понятно, что не совсем про Исландию. Это метафора. Эта пьеса – метафора.

ГУЛИН: Это пьеса – подстрекательство. Её автора надо в сортире за яйца подвесить, чтобы и срал, и ссал одновременно.


^ Пауза.


МОПЕДОВ: (вздыхает) Опять ты со своим Сорокиным…

ГУЛИН: Ты что-то хочешь возразить?


Мопедов не отвечает.


ГУЛИН: Прямым текстом говорит, что надо идти на баррикады. И это сейчас, когда усилиями нашего государства люди только-только оправилась от кризиса. Из-за таких вот произведений страна полыхает.

ДИСКХАЙМЕР: (из своего угла) Извините меня пожалуйста за вмешательство, но ведь теперь всё совсем по-другому.

ГУЛИН: (Милославскому) Это он мне?

МИЛОСЛАВСКИЙ: Кажется да.

ГУЛИН: (пауза) А он хорошо говорит по-русски.

МИЛОСЛАВСКИЙ: Лучше, чем многие актеры.

ГУЛИН: (встает и выходит из-за стола) Я забыл - Джохар Гитлерович?

ДИСКХАЙМЕР: Можно просто Рагиф.

ГУЛИН: Это радует. Так о чем речь?

ДИСКХАЙМЕР: Мне кажется, что благодаря вашим поправкам пьеса преобразилась и стала пригодна для постановки.

МОПЕДОВ: Это вы про что?

ДИСКХАЙМЕР: Я хочу сказать… благодаря смене действия на Светло-русию эта пьеса теперь – увлекательная сатира на одно из соседних государств. Особенно после последних тамошних выборов. Мне кажется, теперь Евгения Леонидовича нельзя будет упрекнуть в непатриотиз
еще рефераты
Еще работы по разное