Реферат: Кириллина А. В. Освещение связи языка и пола в истории лингвистики

Кириллина А.В.

Освещение связи языка и пола в истории лингвистики


Возросший во всех областях гуманитарной науки интерес к антропоцентричности знания и индивидуальным параметрам личности позволяет предположить, что вопросы взаимосвязи пола и языка в недалеком будущем утратят разрозненный и фрагментарный характер и консолидируются. В российской лин­гвистике наблюдается процесс формирования самостоятельной научной дисциплины - лингвистической гендерологии.

Именно поэтому необходим краткий обзор концепций и на­правлений изучения проблемы пола в языке, предшествовавших возникновению категории «gender» и связанной с ней новой точ­ки зрения на соотношение понятий «пол» и «язык».

В тексте этой главы для удобства изложения термин «гендер-ный» используется для обозначения полового диморфизма в языке по отношению ко всем этапам изучения этого феномена. Однако само понятие «gender» вошло в лингвистическую терминологию значительно позже, и в языко­знании не всегда четко разграничиваются категории «genus», «sexus» и «gender», что объясняется исторической спецификой исследования проблем пола в языке.

Проблематика ГИ в лингвистике может быть рассмотрена в диахронном и синхронном аспектах, тесно друг с другом свя­занных.

Изучение взаимосвязи языка и пола его носителей принято разделять на два периода2, рубежом которых являются 60-е годы

XX века:

1) биологический детерминизм - нерегулярные (и не связан­ные со смежными науками) исследования, основанные главным образом на наблюдениях разрозненных фактов;

2) собственно тендерные исследования - широкомасштаб­ные исследования, идущие с 60-х годов и обусловленные ростом интереса к прагматическому аспекту языкознания, развитием со­циолингвистики и существенными изменениями в традицион­ном распределении мужских и женских ролей в обществе, позво­лившими увидеть лингвистические факты в новом свете и по-новому интерпретировать их.

Сегодня нам представляется более правильным назвать три фазы развития ГИ: между первым и вторым этапами находится небольшой промежуточный период, продолжавшийся с начала примерно до середины XX века и послуживший подготовитель­ной базой современных ГИ. В это время началось накопление фактов, позволивших усомниться в исключительно биологиче­ском характере полового диморфизма. Этот период мы назовем переходным.


1.1. Биологический детерминизм

Впервые фактор биологического пола в языке возник в антич­ности при осмыслении категории грамматического рода. Древней­шей и долгое время единственной гипотезой о причинах появле­ния и функционировании в языке категории рода стала символико-семантическая, базировавшаяся на соотнесении природной биологической категории «sexus» с грамматической категорией «genus». Сторонники символико-семантической гипотезы счита­ли, что грамматический род возник под влиянием природной дан­ности - наличия людей разного пола3. Хотя точки зрения на де­терминированность категории рода биологической реальностью в ряде аспектов не совпадали, единым было мнение о несомненной связи природного пола и грамматического рода. Гипотеза основы­валась на двух особенностях мифологического мышления - ани­мизме и антропоморфизме. Символико-семантическую гипотезу представляли ученые, оказавшие огромное влияние на лингвисти­ку (Гердер, Гримм, Гумбольдт и др.), что предопределило ее дли­тельное господство в лингвистическом описании. При этом обра­щает на себя внимание обстоятельство, что для объяснения экст­ралингвистической мотивированности категории рода исследова­тели использовали свой неязыковой опыт. Это привело к появле­нию оценочности в интерпретации категории рода: мужской род оказывался первостепенным из-за приписывания именам, относя­щимся к нему, семантики силы, активности, энергии. Имена жен­ского рода, напротив, характеризовались пассивностью, подчинен­ностью. Таким образом условия социальной реальности экстрапо­лировались на законы развития языка, что подтверждается данны­ми Э. Борнемана4, создавшего один из наиболее фундаментальных трудов о роли тендерного фактора в развитии общества, где анализ ведется с позиций междисциплинарного подхода. Удар по симво­лико-семантической гипотезе нанесло открытие языков, в кото­рых категория рода отсутствует. Тем не менее в рамках критики этой гипотезы и постепенного вытеснения ее морфологическим и синтаксическим объяснением категории рода неизменным оставалось признание того, что категория рода сама способна влиять на человеческое восприятие соответствующих слов и понятий. Так, персонификация приписывает объектам, обозначаемым словами женского рода, свойства лиц женского пола, а объектам среднего и мужского рода - свойства лиц мужского пола. По данным Р. Якобсона, русские представляют себе дни недели в соответст­вии с родом слова. Грех в немецком сознании ассоциируется с женщиной (die Siinde)5. При этом обыденное сознание не задумы­вается о том, что обусловило род слова - семантика, синтаксис или морфология. Все это позволяет предположить, что граммати­ческий род имени оказывает влияние на восприятие действитель­ности и активизирует в сознании фреймы, связанные с концептом биологического пола, и - что существенно - участвует в формиро­вании положительных или отрицательных коннотаций.

Следующим стимулом исследования тендерного фактора в язы­ке стало открытие в XVII веке «экзотических» первобытных язы­ков, где имело место разделение на мужской и женский варианты или даже обособленные мужские и женские языки. Сообщения о таких языках спорадически появлялись с 1664 года, но системати­ческих исследований по ним не проводилось. Общим для всех не­многочисленных описаний гендерной вариативности было то, что мужской вариант рассматривался как собственно язык, а женский -как отклонение от него. Строго говоря, речь шла не о мужском и женском языках, а только о женском. Примечательно, что даже в 1990 г. в Лингвистическом энциклопедическом словаре (ЛЭС) (статья «Женский язык») представлена подобная точка зрения.

Особенностью этого периода были преимущественно описа­тельный характер научного дискурса и сугубо биологический подход к материалу. Как правило, исходной позицией исследова­телей были как бы предопределенные природой различия в ког­нитивных и в целом в интеллектуальных способностях мужчин и женщин. Соотношение пола, образования, культуры, возраста не рассматривалось; выводы делались на нерепрезентативном мате­риале. Считалось, что все различия между мужской и женской речью определяются биологическим полом. Исходным пунктом интерпретации признаков полового диморфизма в языке и речи была их природная обусловленность: «...принятое в культуре представление о тендере рассматривает мужчину и женщину как определенные естественно и недвусмысленно категории бытия с очевидно различающимися психологическими и поведенческими предпочтениями, которые возможно предсказать, исходя из репродуктивных функций. Компетентные взрослые члены этих обществ рассматривают различия между мужчиной и женщиной как фундаментальные и устойчивые... Вещи таковы, какие они есть, благодаря тому факту, что мужчины - это мужчины, а жен­щины - это женщины: такое разделение рассматривается как ес­тественное и укорененное в биологии»6.


1.2. Переходный период (первая половина XX века)

В начале прошлого века интерес к тендерным аспектам языка и коммуникации несколько возрос благодаря трудам Э. Сепира, О. Есперсена, Ф. Маутнера, хотя самостоятельного направления еще не сформировалось.

Накопившаяся к этому времени информация о различиях в языке в связи с полом его носителей у народов, находящихся в стадии первобытного развития, и в ряде языков Юго-Восточной Азии навела лингвистов и философов на мысль о возможности тендерных различий в «цивилизованных» языках Европы. В 1913 году вышел посвященный критике языка труд Маутнера7, в котором он признает тендерные различия в языке, обосновывая их социальными и историческими причинами. Возникновение «жен­ского» языка Маутнер связывает с историческими традициями ан­тичного театра, где первоначально женские роли исполняли муж­чины. Лишь с появлением на сцене женщин в технике драматургии произошли изменения, давшие возможность «зазву­чать» и женскому варианту языка. Исторический подход привел автора к выводу о том, что общество восприняло «женский» язык тогда, когда женщинам позволено было выступать, что свидетель­ствует о влиянии неравноправного положения полов на языковую социализацию. Ранее социальные аспекты тендерной вариативно­сти языка не учитывались, однако идея Маутнера долгое время не находила дальнейшего развития и оставалась невостребованной.

Э. Сепир8 сосредоточил внимание на различиях, имплици­рующих социальную идентичность (person implications) в индей­ских языках нутка и коасати. Пол и статус Сепир относит к тем измерениям социальной идентичности, цель которых - сигнали­зировать посредством лингвистической формы «отклоняющуюся от нормы» речь. Так, мужчины, говорящие на языке коасати, для выражения своей принадлежности к мужскому полу прибавляют суффикс - s к глаголу в каждом высказывании, причем это каса­ется не только глаголов в первом лице, указывающих на самого говорящего, но всех глагольных форм.

Сепир рассмотрел также фонологические различия в рамках од­ной морфемы, интерпретируя их как индикатор половой принад­лежности. Сепир пришел к выводу, что пол маркируется индексально и облигаторно в морфологии многих языков. Этот факт под­твердился дальнейшими исследованиями индейских, а затем и на материале других языков. Было установлено, что этот тип различия является главным и наиболее частотным способом тендерной диф­ференциации, зафиксированным в лингвистической литературе.

В 1922 году Отто Есперсен посвятил целую главу фундамен­тального труда о происхождении и развитии языка особенностям женской языковой компетенции9. Есперсен дал более широкий, чем Сепир, обзор дистинктивных признаков пола в языке. Его также считают одним из первых лингвистов, обративших внима­ние на существование мужских и женских преференций в поль­зовании лексиконом. По Есперсену, женщины употребляют иную, нежели мужчины, лексику, более склонны к эвфемизмам и менее к ругательствам. Женщины, считает автор, консервативны в употреблении языка, что иллюстрируется на примере сооб­ществ эмигрантов и иных изолированных групп, где сохраняется родной язык и одновременно усваивается новый. При этом жен­щины чаще остаются монолингвальными, а мужчины быстрее ус­ваивают новый язык. На синтаксическом уровне женщины пред­почитают эллиптические конструкции и паратаксис, тогда как в речи мужчин чаще встречаются периоды и гипотаксис, чему Ес­персен дает более высокую оценку и на этом основании делает вывод об умственном превосходстве мужчин. Хотя Есперсен наиболее полно для своего времени интерпретировал вопрос о влиянии тендерного фактора, его воззрения в последующий пе­риод подвергались критике в связи с тем, что свои выводы он сделал, основываясь лишь на личных наблюдениях, многие из которых не были достаточно обоснованы10.

В целом первый и второй периоды изучения тендерного факто­ра в языке характеризуются двумя особенностями: а) исследова­ния носили нерегулярный характер и находились на периферии лингвистики; б) в ходе описания особенностей мужской и жен­ской языковой компетенции сформировалась концепция «дефи­цитности» «женского» языка по отношению к «мужскому». Нор­мой признавался «мужской» язык, а отклонением от нормы -«женский». Однако на втором этапе появились новые данные, а также тема заинтересовала крупных лингвистов, что способство­вало большему распространению ГИ и повышению их авторитета.


1.3. Собственно гендерные исследования (вторая половина XX века)

С конца 60-х - начала 70-х годов XX века произошел корен­ной поворот в подходе к ГИ. Он был вызван как сменой научной парадигмы (уход от структурализма), так и социальными изме­нениями.

Большую роль сыграли развитие социолингвистики, форми­рование постмодернистской теории познания и подъем фемини­стского движения. Именно в этот период сформировались не­сколько лингвистических направлений, различающихся по концептуальным установкам, методам исследования и характеру изучаемого материала. Эти направления имеют много точек со­прикосновения, поэтому их разграничение носит в известной мере условный характер:

1. Социолингвистические ГИ.

2. Феминистская лингвистика.

3. Собственно тендерные исследования, изучающие оба пола.

4. Исследование маскулинности (men's studies)11 - наиболее новое направление, возникшее в начале 90-х годов.

5. Психолингвистическое изучение пола, смыкающееся в по­следнее время с нейролингвистикой. Сюда же мы относим биоде­терминистское направление, исходящее из природной заданности когнитивных различий мужчин и женщин, обусловленной неодинаковым гормональным балансом12, а также исследование детской речи.

6. Кросскультурные, лингвокультурологические исследова­ния, в том числе гипотеза гендерных субкультур13.

Названные направления под разным углом зрения изучают следующие группы проблем:

1. Язык и отражение в нем пола: номинативную систему, лексикон, синтаксис, категорию рода и ряд сходных объектов. Цель такого подхода состоит в описании и объяснении того, как манифестируется в языке наличие людей разного пола, ка­кие оценки приписываются мужчинам и женщинам и в каких семантических областях они наиболее распространены. Это мо­гут быть как исследования одного языка, так и сопоставитель­ные труды.

2. Речевое поведение мужчин и женщин, где выделяются ти­пичные стратегии и тактики, гендерно специфический выбор единиц лексикона, способы достижения успеха в коммуникации (достижение статуса эксперта, гендерные преференции в выборе синтаксических конструкций и т. д.) - то есть специфика мужского и женского говорения. В этой области, в свою очередь, можно выделить несколько концептуальных подходов, прежде всего теорию социокультурного детерминизма и теорию биодетерминизма.

Многие из направлений развиваются в междисциплинарной парадигме, что вообще является отличительной чертой ГИ. Дру­гая их особенность - прикладной характер, ряд успешных попы­ток реформирования языка, что, видимо, можно объяснить зна­чительной политической активностью феминизма.

Следует отметить, что названные направления не сменяли друг друга, а «вырастали» одно из другого, и в настоящее время продолжают сосуществовать, в ряде случаев конкурируя друг с другом.

Кроме того, тендерный аспект языкознания характеризуется тем, что практически любая область лингвистики (проблемы ре­ференции, когниции, морфологии, грамматики, синтаксиса, лек­сикологии и фразеологии, семантики и прагматики, лингвистики текста и т. д.) могут быть рассмотрены с точки зрения отражения в них тендерных отношений.

Рассмотрим каждое из названных течений.


1.3.1.Вклад социолингвистики в изучение гендера

Стимулом для более интенсивных и систематических гендерных исследований в 60-е годы прошлого века послужило развитие социолингвистики, предоставившей в распоряжение ученых обширный статистический материал о функциониро­вании языка в группах людей, объединенных по признаку профессии, пола, возраста, городского или сельского образа жизни и т. д. Так, квантитативные исследования14 показали, что пол носителей языка определенным образом влияет на употребление языка. В частности, было установлено, что жен­щинам свойственно употребление более престижных вариан­тов произношения. Исследуя записи устных интервью, Лабов установил, что женщины проявляют стремление использовать предпочтительные, нестигматизированные фонологические ва­рианты. Это стремление сближает их со стилевой манерой среднего класса и удаляет от стиля общения в рабочих кругах. Аналогичные результаты были получены при исследовании тендерных аспектов коммуникации на материале ряда других европейских языков.

Модель тендерных различий Лабова отличалась от предыду­щих концепций следующим:

1. В фокусе исследования находилась фонология, а не морфо­логия.

2. Анализ проводился на базе актуального говорения предста­вительной группы людей, а не на данных одного или нескольких информантов. Интроспективный метод не применялся.

3. Результат своего исследования Лабов рассматривал как ве­роятностный, допуская возможность вариативности. Таким обра­зом, Лабов доказал, что любой говорящий варьирует использова­ние языка и не произносит один и тот же фонологический вариант слова во всех случаях его употребления. Этот вывод имел существенное научное значение, так как более ранние тру­ды по тендерной проблематике, как правило, имплицитно или экспицитно содержали вывод об имманентном характере разли­чий мужского и женского говорения как фактора биологически обусловленного.

4. Данные Лабова позволяли провести квантитативное ис­следование, в то время как материал предыдущих исследований не только не подвергался статистическим процедурам, но и не мог быть им подвергнут в силу метода (или его отсутствия), при помощи которого собирались данные. Все фонологические ва­рианты, изученные Лабовым, были предметом сознательной оценки говорящими, произносившими и осмыслявшими их как правильные или неправильные формы произношения. Методом квантитативного анализа Лабова пользовались в дальнейшем и другие его последователи. Успешно применяется он и в настоя­щее время15.

По данным Траджилла, полученным в ходе исследования произносительных вариантов в Норвиче (Англия), женщины чаще употребляют более престижное носовое «ng», а мужчи­ны - стигматизированное «n». Исследования социолектов подтвердили необходимость более тщательного учета экстра­лингвистических факторов при объяснении полового димор­физма в языке. Именно типично женские профессии: учитель­ница, парикмахер, медсестра - предполагают коммуникатив­ную интеракцию с самыми разными социальными группами, что сказывается на употреблении языка представительницами этих профессий16.

В социолингвистике также встречается гипотеза о большей консервативности «женского» языка, однако ее обоснованность вызывает у ряда исследователей сомнения17.

Еще один стимул для осмысления тендерной специфики языка и речи был дан этнографическими и этнологическими работами, где рассматривался более широкий круг явлений, в которых могут проявляться тендерные различия: лексикон, фонология, морфология, синтаксис. В работах, проведенных на материале неевропейских языков, особое внимание уделя­лось именно тендерной специфике синтаксиса, так как этот материал был наименьшим образом задокументирован в лин­гвистической литературе, за исключением английского языка. Вместе с тем «вариационисты», как и «морфологисты», под­черкивали лишь одну функцию гендерных различий в язы­ке - индикативную.


^ 1.3.2. Феминистская лингвистика

В конце 60-х - начале 70-х годов XX в. тендерные исследо­вания в языке получили еще один мощнейший импульс бла­годаря так называемому Новому женскому движению в США и Германии, в результате чего в языкознании возникло свое­образное направление, названное феминистской лингвистикой (ФЛ), или феминистской критикой языка. Главная цель фе­министской лингвистики состоит в разоблачении патриарха­та - мужского доминирования в системе языка и в изменении языка.

Основополагающей в области лингвистики стала работа Р. Лакофф «Язык и место женщины»18, обосновавшая андроцентричность языка и ущербность образа женщины в картине мира, воспроизводимой в языке19.

К специфике феминистской критики языка можно отнести ее ярко выраженный полемический характер, попытки разработать собственную лингвистическую методологию20, привлечение к лингвистическому описанию результатов всего спектра наук о человеке (психологии, социологии, этнографии, антропологии, истории и т. д.), а также ряд успешных попыток влиять на языко­вую политику. Зародившись в США, наибольшее распростране­ние в Европе ФЛ получила в Германии с появлением работ С. Тремель-Плетц21 и Л. Пуш22.

Идеология феминизма часто рассматривается как одна из со­ставляющих постмодернистской философии23. Отсюда - ее по­вышенный интерес к феноменам языка. ФЛ, а также ведущие постмодернистские теоретики (Деррида) обратили внимание на неравномерную представленность в языке лиц разного пола.

Язык фиксирует картину мира с мужской точки зрения, по­этому он не только антропоцентричен (ориентирован на челове­ка), но и андроцентричен (ориентирован на мужчину): язык соз­дает картину мира, основанную на мужской точке зрения, от лица мужского субъекта, с точки зрения мужской перспективы, где женское предстает главным образом в роли объекта, в роли «Другого», «Чужого» или вообще игнорируется, в чем и состоит феминистский «упрек».

ФЛ выделяет следующие признаки андроцентризма.

1. Отождествление понятий «человек» и «мужчина». Во мно­гих языках Европы они обозначаются одним словом: man в анг­лийском, homme во французском, Мапп в немецком. В немецком языке есть и еще одно обозначение - Mensch, но и оно этимологи­чески восходит к древневерхненемецкому mannisco - «мужской», «относящийся к мужчине». Слово «der Mensch» мужского рода, но иронически может употребляться по отношению к женщинам с артиклем среднего рода - das Mensch.

2. Имена существительные женского рода являются, как пра­вило, производными от мужских, а не наоборот. Им часто сопут­ствует негативная оценочность. Применение мужского обозначе­ния к рефренту-женщине допустимо и повышает ее статус. Наоборот, номинация мужчины женским обозначением несет в себе негативную оценку.

3. Существительные мужского рода могут употребляться неспецифицированно, то есть для обозначения лиц любого пола. Действует механизм «включенности» в грамматический муж­ской род. Язык предпочитает мужские формы для обозначения лиц любого пола или группы лиц разного пола. Так, если имеют­ся в виду учителя и учительницы, достаточно сказать «учителя». Таким образом, считает ФЛ, в массе случаев женщины вообще игнорируются языком.

4. Согласование на синтаксическом уровне происходит по форме грамматического рода соответствующей части речи, а не по реальному полу референта:

Нем.: ^ Wer hat hier seinen Lippenstift vergessen? (Букв.: Кто за­был здесь его помаду?) - хотя речь идет о женщине.

5. Фемининность и маскулинность разграничены резко - как полюса - и противопоставлены друг другу в качественном (поло­жительная и отрицательная оценка) и в количественном (доми­нирование мужского как общечеловеческого) отношении, что ве­дет к образованию тендерных асимметрий.

Эта тематика особенно подробно разработана на материале английского и немецкого языков.

В ФЛ просматриваются два течения: первое относится к ис­следованию языка с целью выявления «асимметрий в системе языка, направленных против женщин»24. Эти асимметрии полу­чили название языкового сексизма (sprachlicher Sexismus). Речь идет о патриархальных стереотипах, зафиксированных в языке и навязывающих его носителям определенную картину мира, в ко­торой женщинам отводится второстепенная роль и приписыва­ются в основном негативные качества. В рамках этого направле­ния исследуется, какие образы женщин фиксируются в языке, в каких семантических полях представлены женщины и какие кон­нотации сопутствуют этому представлению. Анализируется так­же языковой механизм «включенности» в грамматический муж­ской род: язык предпочитает мужские формы, если имеются ввиду лица обоего пола. На взгляд представителей этого направ­ления, механизм «включенности» способствует игнорированию женщин в картине мира. Исследования языка и сексистских асимметрий в нем основываются на гипотезе Сепира-Уорфа: язык не только продукт общества, но и средство формирования его мышления и ментальности. Это позволяет представителям ФЛ утверждать, что все языки, функционирующие в патриар­хальных и постпатриархальных культурах, суть мужские языки и строятся на основе мужской картины мира. Исходя из этого, ФЛ настаивает на переосмыслении и изменении языковых норм, счи­тая сознательное нормирование языка и языковую политику це­лью своих исследований.

Именно к этому периоду относится возникновение понятия gender как концепта, альтернативного названным двум категори­ям (genus и sexus), призванного подчеркнуть социальный харак­тер отношений между полами и исключить биологический детер­минизм, имплицитно присутствующий в понятии sexus, которое связывает социальное предназначение и ожидания в отношении поведения индивида с его биологическими свойствами.

Вторым направлением ФЛ стало исследование особенностей коммуникации в однополых и смешанных группах. Эти исследо­вания характеризуются широким охватом: анализируются самые разные аспекты ведения аргументативных диалогов - телевизи­онные ток-шоу, диалоги врачей и пациентов, речевое общение в семье и т. д. В основе исследований лежит предположение о том, что на базе патриархальных стереотипов, зафиксированных в языке, развиваются разные стратегии речевого поведения мужчин и женщин. ФЛ дополняет теорию речевых актов Остина-Серля данными, существенными для интерпретации высказыва­ний: выражением в речевых актах власти и доминантности, по-новому формулирует условия соблюдения принципа кооперации Грайса, расширяет представления о коммуникативных неудачах, относя к ним прерывание говорящего, невозможность завершить высказывание, утрату контроля над тематикой дискурса, молча­ние и ряд других параметров. Все это можно считать ценным вкладом в анализ дискурса.

Были установлены, например, некоторые отличительные чер­ты женского речевого поведения25:

- женщины чаще прибегают к уменьшительным суффиксам;

- для женщин более типичны косвенные речевые акты; в их речи больше форм вежливости и смягчения, например, утвержде­ний в форме вопросов,

- в речевом поведении женщин отсутствует доминантность, они лучше умеют слушать и сосредоточиться на проблемах собеседника;

- в целом речевое поведение женщин характеризуется как бо­лее «гуманное».

Однако именно этот факт, на взгляд представителей фемини­стской лингвистики, имеет при общении в смешанных группах отрицательные последствия для женщин. Их предупредительное, неагрессивное и вежливое речевое поведение укрепляет сложив­шиеся в обществе пресуппозиции и ожидания того, что женщины слабее, неувереннее и вообще менее компетентны.

Таким образом, женская коммуникация, по сравнению с муж­ской, оказывается «дефицитной».

ФЛ подвергла сомнению гипотезу «дефицитности» женской коммуникативной интеракции, выдвинув на ее место гипотезу «дифференции». В этой связи критически были осмыслены вы­воды Р. Лакофф (в указанной выше работе) о ситуации «двойной связанности» (double bind), в которую попадают женщины при коммуникации в смешанных группах: типично женские тактики речевого поведения (уступчивость, кооперативность, более ред­кое по сравнению с мужчинами употребление перформативов, высказывание утверждений в форме вопросов и т. д.) не способ­ствуют восприятию содержания сообщений, создавая впечатле­ние неуверенности и некомпетентности. Если же женщины поль­зуются мужскими тактиками, которые по Лакофф характеризуются наступательностью, меньшей кооперативностью, частым использованием директивных речевых актов, то они восприни­маются как неженственные и агрессивные, что, в интерпретации ФЛ, вызвано несоответствием такого коммуникативного поведе­ния стереотипам распределения ролей в обществе. В этой связи были разработаны специальные тактики, помогающие женщинам быть «услышанными».

В лингвистике не прекращается полемика вокруг теоретиче­ских положений ФЛ и их практической реализации26. Однако следует признать, что в области языковой политики ФЛ доби­лась серьезных успехов27. Особенно серьезной критике подверг­лись ранние пресуппозиции феминистского подхода к изучению коммуникативной интеракции мужчин и женщин28.

Первоначально феминистская лингвистика исходила из того, что женское речевое поведение способствует поддержанию зави­симого статуса и является наглядным примером градирования патриархальных отношений. Как считает X. Коттхофф, при этом был допущен ряд методологических ошибок, обнаружить кото­рые удалось посредством эмпирических исследований тендерных аспектов коммуникации. К числу таких заблуждений X. Котт­хофф относит: интенционализм, приписывание фактору пола чрезмерной значимости, игнорирование роли контекста, недо­оценку качественных методов исследования и гиперболизацию роли гендерно специфичных стратегий и тактик общения в дет­ском и подростковом возрасте.


Интенционализм

Доминирование маскулинности осмысливалось представите­лями ФЛ в несколько упрощенном виде: вследствие господства патриархата мужская самооценка выше, мужчины в большей мере, чем женщины, обладают социальным престижем и властью. Муж­ское доминирование реализуется в числе прочего в определенном речевом поведении, описать которое можно на уровне ряда микро­феноменов - длины речевых отрезков, частоты перебиваний, на­ложений речевых отрезков друг на друга, контроля за тематикой дискурса, предоставлении/непредоставлении слова и т. д. Все это, как утверждала ФЛ, является интенциональным и осознанным проявлением борьбы за власть со стороны мужчин29. Методологи­чески эта точка зрения основана на теории интеракционизма30. На взгляд С. Хиршауера31, перманентная интенциональность для под­держания тендерного статуса не требуется, что объясняется с по­зиций социального конструктивизма. Сторонники интенциона-лизма не учитывают высокой значимости социальных структур, обеспечивающих институционализацию, ритуализацию и в целом хабитуализацию тендера. Мужественность и женственность, как показал И. Гоффман, институционализируются, входят в привыч­ку, приобретают ритуальный характер. Таким образом, социаль­ные институты (школа, церковь, армия и т. д.) принимают на себя поддержание тендерной иерархии, в том числе сохранение муж­ского доминирования. Следовательно, у индивида нет необходи­мости постоянно воспроизводить его во всех ситуациях.


^ Гиперболизация значимости категории «пол»

Ранние феминистские исследования исходят из того, что пол - это определяющий (омнирелевантный) фактор самоиден­тификации личности. Согласно Уэст и Зиммерман, конструиро­вание индивидом своей тендерной идентичности - doing gender -перманентный процесс, пронизывающий все действия индивидов. Напротив, Хиршауер показал, что весьма распространены ситуации и контексты, когда пол нерелевантен для общения, и предложил учитывать фактор «гендерной нейтральности» (Geschlechtsneutralitat), так как: 1) нет оснований придавать ген-деру больше значимости, чем фактору возраста, этнической и со­циальной принадлежности, уровню образования, профессии и т. д. Все эти факторы также входят в число идентификационных категорий, которые в определенных типах ситуаций выступают на первый план. Автор предлагает наряду с термином doing gender также термин undoing gender для ситуаций, где пол коммуникантов не значим. Кроме того, ряд исследований показыва­ет, что названные параметры в большинстве случаев взаимодей­ствуют, поэтому определить, где заканчивается влияние одного и начинается воздействие другого, весьма затруднительно. Так, X. Коттхофф32 установила, что вежливый, нацеленный на сотруд­ничество и в целом корректный стиль характерен как для женско­го общения, так и для общения среди лиц с высоким социальным статусом; 2) эмпирически сложно установить, как происходит тен­дерная самопрезентация (Selbstdarstellung), в каких случаях она выступает на передний план, а когда не играет роли.

С. Хиршауер настаивает на дискретном характере процесса конструирования гендерной идентичности (doing gender), ис­ключающем его имманентное присутствие в качестве постоян­ной. X. Коттхофф предлагает для обозначения этого процесса термин «градуированная релевантность» (Relevanzgraduierung)33.


^ Недооценка роли контекста

Пресуппозиция имманентного проявления гендера в речевом поведении независимо от контекста не подтвердилась. Убеди­тельно удалось доказать для западноевропейских стран лишь стабильность интонационного рисунка: мужчины стремятся из­бегать выраженной эмфазы, так как в западноевропейской куль­туре она считается признаком женственности и экзальтирован­ности. При этом гомосексуальные мужчины широко используют такую интонационную модель в качестве сигнала своей нетради­ционной ориентации34.

На взгляд X. Коттхофф35, вопрос состоит сегодня не в том, как говорят мужчины или женщины, а в том, каким образом, при по­мощи каких речевых средств, тактик и стратегий они создают оп­ределенные контексты. Далее необходимо исследовать парамет­ры этих контекстов и их влияние на успешность коммуникации. Продуктивно здесь изучение жанров (Gattungen), предложенное С. Гюнтнер и X. Кноблаухом36. Работы, проведенные с примене­нием этой методики, дают обоснованные результаты и в целом направлены на выявление особенностей гендерно значимой ком­муникации в четко очерченных рамках определенного жанра и контекста37.


^ Гиперболизация усвоения в детском и подростковом возрасте

гендерно специфичных стратегий и тактик общения (гипотеза«гендерных субкультур»)

В конце 80-х - начале 90-х годов возникла гипотеза «гендер­ных субкультур», восходящая к работе Гамперца38 по исследова­нию межкультурной коммуникации, а также к более ранним ра­ботам по этнологии, этнографии, истории культуры39. В трудах Мальца и Боркер40, Таннен41 принцип межкультурной коммуни­кации распространен на тендерные отношения. Согласно их предположению, в лингвистическом аспекте женщины и мужчи­ны переживают языковую социализацию по-разному, так как в детстве находятся, большей частью в разнополых группах, где приняты разные правила речевого поведения. Различие состоит в усвоении типичных для таких групп гендерных конвенций и стратегий коммуникации. Из-за различия культурно обусловленных интерпретационных конвенций нарушается понимание вы­сказываний, что при вербальном общении мужчин и женщин провоцирует неадекватную реакцию и ведет к коммуникативным неудачам.

В этом случае ученые отказались от принципа интенционализма, поставив в центр изучение процессов социализации ин­дивидов мужского и женского пола. Социализация индивида рассматривалась как присвоение им определенной субкульту­ры, которой свойственны особые речевые практики, разные в мужской и женской среде. Мужчины и женщины в детском и подростковом возрасте вращаются преимущественно в однопо­лых группах, образуя субкультуры и усваивая свойственный им речевой этикет, стратегии и тактики. В дальнейшем это ведет к непониманию и речевым конфликтам, которые приравниваются к межкультурным.

Исследования мужской и женской коммуникации обусловили появление понятия «гендерлект» - постоянного набора призна­ков мужской и женской речи. Однако работы последних лет все четче показывают, что говорить о гендерлекте неправомерно42. Роль культурного фактора в этом случае сильно преувеличена. Различия в мужск