Реферат: Священник Владимир Соколов

священник Владимир Соколов
Тварный Мессия
Ереси – дорога к антихристу. Иудейское и языческое происхождение и антимессианский характер всех ересей.

«Проклят человек, иже надеется на человека» (Иер.17,5)

«Да не будет позволено никому произносити, или писати, или слагати иную веру, кроме определенныя от Святых Отец, в Никеи граде, со Святым Духом собравшихся. А которые дерзнут слагати иную веру, или представляти, или предлагати хотящим обратитися к познанию истины, или от язычества, или от иудейства, или от какой бы то ни было ереси; таковые, аще суть епископы, или принадлежат к клиру, да будут чужды, епископы епископства, и клирики клира; аще же миряне, да будут преданы анафеме» (7 канон Ефесского Собора).


^ Догматическое учение в ранней Церкви

Догматическое учение Церкви рождалось в духовном противостоянии тем антихристианским силам, которые с первого дня Ее существования развернули с Ней активную борьбу. Эти силы уже тогда начали подготовку к приходу антихриста. «Тайна беззакония уже в действии» (2Фес.2,7) - говорит апостол о самых первых годах существования Церкви.

Внешне, путем гонений Церковь не удалось поколебать - это только укрепило Ее авторитет в мире - и дьявол переменил тактику: он попытался разложить Церковь изнутри с помощью ересей.

В первые три века существования христианства четко сформулированного догматического учения в Церкви не было. Это, однако, не означает того, что не существовало вероучительных истин. Выразителями и свидетелями истины были святые и подвижники-мученики. Их высказывания, их умозрения были, по сути дела, догматичны.

Сначала ещё были живы апостолы - свидетели истины Христовой, затем им в этом свидетельстве наследовали мужи апостольские, их ближайшие ученики. Память о том, что делали и говорили Иисус Христос, апостолы, мужи апостольские была еще свежа, поэтому переживание евангельских событий и истин происходило в удивительной полноте благодатных даров. Переживание вероучительных истин было столь единодушным (Деян.4,32), что строго выверенных догматических формул и не требовалось - члены Церкви усваивали догматические истины веянием Духа Святого, который в полноте даров пребывал в то время в Церкви. Но это не означает того, что Церковь не знала догматических истин. Все догматические истины, подобно тому, как в малом семени сокрыто все дерево, были сосредоточены в крещальной формуле и в исповедании Христа Сыном Божиим. Жизнь первых христиан сосредотачивалась вокруг крещения, потому что надо было идти проповедовать и крестить тех, кто входил в Церковь. А богословский смысл такой проповеди сводился к тому, что первые христиане принесли миру весть о Сыне Божием, Спасителе падшего человека. Поэтому первым христианам и не требовалось такого развернутого догматического знания, которое появилось в Церкви позже. Истина открывалась в верности Христу. Мученики за веру, которых в таком обилии принесли Церкви первые три века, были живыми свидетелями ()1 истины. Через них и все остальные члены Церкви приобщались к истине.

^ Появление первых ересей

Но постепенно влияние даров Духа ослабло - возросло отступничество, появились разномыслия и первые ереси. Уже в первом веке среди иудействующих христиан (тех, которые продолжали соблюдать и Моисеев закон) выделилась секта евионитов и «образовала отдельное вполне еретическое общество»2. Евиониты считали христианство простым продолжением иудейства. Они видели в Иисусе Христе «не Бога-Искупителя, а только великого пророка, подобного Моисею…Отрицая в Иисусе Христе Божественное достоинство, они признавали Его простым человеком, сыном Иосифа и Марии, получившим Божественную силу и достоинство Мессии только в крещении. Таким образом, главного догмата христианства об искуплении Господом Иисусом Христом от греха, проклятия и смерти у евионитов не было»3.

Характерно, что первая христианская ересь, явившаяся в истории, родилась именно в среде иудействующих, т.е. тех, кто, приняв христанство, продолжали соблюдать и Моисеев закон. Апостольский Собор, собравшийся в Иерусалиме в 51 году, как раз и обсуждал вопрос о том, следует ли христианам соблюдать Моисеев закон. «Вопрос, подлежащий разрешению, - пишет архиепископ Аверкий, - в сущности был таков: Закон или Евангелие? Моисей или Христос? Благодать или дела закона? Евангельская свобода или иго законное?.. Считать закон Моисеев обязательным в христианстве – значило считать недостаточной искупительную силу закона Христова. Если бы воззрение иудействующих одержало верх, христианству грозила бы опасность превратиться в иудейство4». Евиониты как раз и были теми, кто из христиан превратились в иудеев – и поэтому-то они и отделились в отдельное сообщество. Они повторили путь иудеев. Иудеи не приняли Иисуса Хрис­та как Мессию, они ожидали прихода иного мессии. В Талмуде Иисус так же точно, как и у евионитов, назван сыном простых родителей. Только в Талмуде эта кощунственная мысль представлена еще и в таких деталях, о которых здесь не пристало и говорить. Таким образом, сама мысль о том, что Иисус Христос не Бог, а человек, связана с отрицанием Его мессианства и утверждением мессианства того, кто будет действительно сыном простых родителей (тварным), т. е. антихриста.

Все последующие ереси, так или иначе, повторяли то, что содержалось в учении евионитов. В ересях или принижалось Божественное достоинство Спасителя, или упразднялась Его человеческая природа. И в том, и в другом случае еретическое учение вело к уничтожению главного догмата христианства - догмата о спасении человека, потому что человек спасти человечество не мог, в силу немощи человеческой; этого не смог бы также совершить и не вочеловечившийся Бог, ибо во Христе произошло спасение, обожение и утверждение человеческой природы в ее полноте и подлинном облике.

«Мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, в для Еллинов безумие» (1Кор.1,23) – этот текст из послания апостола Павла является ключевым для понимания сущности и происхождения ересей. И иудеи, и язычники отвергают крестный подвиг Христа, - они не принимают Его как Спасителя, как Мессию, как Бога. Поэтому и те, и другие делают Его или тварным существом, или человеком. Поэтому Церковь была всегда борима этими двумя духами: духом иудейства, отвергнувшего Христа и духом язычества, не понимающего, как Бог мог стать человеком. Соответственно, и ереси всегда питались из этих двух источников. Они могли враждовать между собой, но они всегда объединялись в своей борьбе против Сына Божия - Богочеловека Иисуса Христа. Апостол Павел говорит: «Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1Кор.12,3), а «если же кто Духа Христова не имеет, тот и не Его» (Рим.8,9). Отцы Вселенских Соборов исповедовали Богочеловека Иисуса Христа, - они делали это Духом Святым. Еретики отвергли Его и как Богочеловека, и как Спасителя, - они не имели Духа Святого. Тот же дух, которым они не приняли Иисуса Христа как Спасителя человека, был дух антихристианский.

Главный соблазн заключался в том, что ни иудеи, ни язычники не могли принять и понять соединение Бога с грешной человеческой плотью. Для язычника воплощения богов было некой игрой, - боги оставались богами, но только казались людьми, представлялись ими. Если бы боги на самом деле восприняли телесную природу человека, - они перестали бы быть богами. Для иудея такое воплощение Бога в человека казалось кощунством, - они хотели убить Иисуса за то, что Он «Отцем Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» (Ин.5,18). Поэтому языческое мировоззрение, маскируясь под христианское, всегда выражается в том, чтобы сделать Иисуса Христа только Богом, - и поэтому признать Его воплощение призрачным или имеющим одну природу и волю, - Божественную. А иудейское, - в том, чтобы признать Его или человеком, или каким-нибудь иным тварным существом.

^ О религиозном смысле хилиазма


Хилиазм также был связан с этим утверждением. Если Иисус простой человек, сын Иосифа и Марии, то такой человек не может быть Спасителем человечества, вводящим его в Царствие Небесное, а, стало быть, нечего и надеется на это, - надо строить земное царство. Поэтому для евионитов, как и для всех последующих хилиастов, «смерть Христа не имела искупительного значения, она воодушевляла их только надеждою скорого второго пришествия Его на землю, чтобы основать земное царство, которое имеет существовать тысячу лет»5. Но учение о тясячелетнем царстве, которое проповедовали евиониты, не было новым, оно было ими «заимствовано из священных книг иудаизма. Еще со времен вавилонского пленения, книжники распространяли среди рассеянного еврейского народа чаяние и надежду, что грядущий Мессия явится царем-завоевателем, который возвратит весь народ свой в Палестину, вернет ему блеск и могущество, восстановит храм Иерусалимский, покорит ему все народы и, воскресив из мертвых патриархов, пророков и праведников Израиля, будет царствовать тысячу лет»6. Идеи хилиастов были идеями антимессианскими, антихристианскими, потому что тысячелетнее царство строится не тем Мессией, которого исповедуют христиане, а совсем другим, - тем, которого ожидают иудеи.

Даже самые ближайшие ученики Иисуса Христа находились под влиянием этой идеи мессии, который станет земным царем и обустроит земную жизнь. Когда мать сыновей Заведеевых просила Иисуса посадить их по правую и левую руку от Него (Мф.20,21), - то это, несомненно, было проявлением этого всеобщего для иудеев убеждения в земном назначении Мессии. Иисус в ответ сказал им: «не знаете, чего просите» (Мф.20, 22). Их просьба, если она будет осуществлена, не принесет им того, о чем они просят, потому что христианское представление о власти и о социальном устроении кардинально отличаются от иудейского. Власть в христианстве - это власть духовная, жертвенное служение тому, над кем властвуешь, вплоть до смерти крестной за него. Власть в иудействе, а также и в язычестве – это власть управленческая, социальная, но претендующая, уже в силу самого положения, и на власть духовную. Pontifex maximus (верховный жрец) – это титул языческих кесарей, но на такое же объединение власти социальной и жреческой будет претендовать и антихрист7. В иудействе и язычестве происходила ложная сакрализация чисто земной, управленческой, социальной власти. Но эта сакрализация всегда несла в себе идею земного рая, идею хилиастическую.

Гностицизм родился также в среде иудействующих. Первые гностики Симон Волхв и Керинф были по происхождению иудеями. Среди иудействующих евионитов также образовалась особая партия евионитов-гностиков. Гностицизм, по сути своей, был повторением языческого мировоззрения, только приспособленного к христианской терминологии. Симон Волхв и Керинф получили образование в Александрии, где они вполне усвоили языческое мировоззрение. Интересно, что в начале Священной истории иудеи не имели характерных для гностицизма иерархических, астральных и космических систем. Но после отпадения от истинного богопочитания они создали каббалу, в которой все эти элементы были синтезированы и введены в учение. Теософия затем только на новом уровне повторила всё то, что было заложено в каббале. Сама идея бесконечных иерархий, в которых Иисус Христос выполнял только роль некоего посредника, занимая там всегда не первые места - также содержала в себе отрицание Его мессианской роли и Его Божественного происхождения, а стало быть, содержала идею Его тварности.

Таким образом, мы убедились в том, что в первой ереси, рожденной в среде иудействующих, сосредоточилось все то, что в последующие века так или иначе было повторено всеми еретиками и что попало затем в центр соборного внимания Церкви. Евиониты заостряли внимание христиан на одном из центральных вопросов догматического учения Церкви, вставшем потом и в тринитарных, и в христологических, и в иконоборческих, и даже в паламитских спорах: «Кто такой Христос - Бог или человек?» И Церковь уже тогда дала на него ответ, признав Божественное достоинство и происхождение Иисуса Христа и исповедуя Его подвиг спасения человечества на Кресте.

^ Арианская ересь

Первой ересью прямо-таки вселенского масштаба стало арианство. Оно было, по сути дела, повторением на новом уровне первой ереси - ереси иудействующих евионитов. Ут­верждение евионитов о том, что Иисус является простым человеком, сыном Иосифа и Марии - несомненно, содержало в себе и неразвернутый тезис о тварности Сына. Это утверждение открывало дорогу и тринитарным ересям. Если Сын рожден от простых родителей, то, стало быть, Он не равен Отцу - отсюда рождалось монархианство, динамизм и модализм, - ереси, в которых ипостаси или находились в подчинении одной ипос­таси, или являлись ее модусами и силами. Таким образом, уже в тринитарных спорах выходил на первый план христологический вопрос: о природе и происхождении Христа.

Тринитарные споры происходили в гонимой Церкви. Тринитарные ереси не имели такого масштабного распространения, какой затем возымели ереси христологические. Церковь довольно легко справилась с тринитарными ересями - мистический опыт был подытожен Ею в догматическом учении. Уже на первом Вселенском соборе (325г) тринитарная богословская мысль Церкви была зафиксирована в четких формулах Никейского Символа Веры.

Христологические же споры проходили уже в иных условиях, когда Церковь из гонимой постепенно превратилась в торжествующую. При императоре Константине Великом христианская религия становится государственной. У христиан появляется гораздо больше возможностей для воздействия на мир - деятельность эта приобретает совершенно небывалые масштабы. Но такие же возможности появляются и у еретиков. Если раньше ереси, возникавшие в христианских общинах, имели локальный характер и быстро исчезали при столкновении с учением Церкви, то в новую эпоху, эпоху новых масштабов, ереси охватывают целые регионы - они обретают поистине вселенский масштаб и надолго закрепляются в некоторых Церквях8.

Арианство было той ересью, которая охватила чуть ли не весь христианский восток. Фактически это было наступление той же первой ереси, но под новым обличием. Арианский тезис о тварности Сына был, по существу, лишь развитием тезиса евионитов о том, что Иисус - сын простых родителей. Арианский тезис ниспровергал христианство, уничтожал главное его содержание - воплощение Сына Божия и спасение Им падшего человечества. Это была духовная язва, грозившая поглотить самую душу христианства, уничтожить Церковь в самой ее сердцевине.

Кроме того, арианское учение, хотя в его основе лежал последовательный монотеизм, содержало некоторые положения, которые легко совмещались с пантеизмом9. Арий учил, что Сын сотворен Богом-Отцом для того, чтобы создать все остальное, так как сам Бог Отец абсолютно трансцендентен миру, мир не может выдержать с ним контакта – и потому Он участвовать в творении мира не может. Христос же по этому учению является демиургом, - создателем мира. Но Он и Сам сотворен. Поэтому творец и тварь являются совершенно одноприродными. Это очень важное положение для понимания того, как пантеистические идеи появляются в новом арианстве, – западном варианте христианства.

Арианство содержало и мощный идеологический импульс хилиазма. Ведь из того, что Христос не Бог, ясно следовал вывод о том, что человек не может быть спасен, потому что истинное спасение подвластно и по силам только Богу. Отсюда также следовал вывод о том, что «спасение» по-ариански должно выглядеть как-то иначе. А как иначе? Раз «спаситель» – это тварное существо, то он ближе к земле, ближе к людям, - то и царствие его должно быть на земле. Поэтому в арианстве очень силен пафос социальный.10 Это особенно заметно на примере нового арианства на Западе. Еще в XVI-ом веке Европа была охвачена мощным протестантским социальным брожением, с которого затем началась новая эпоха социального переустроения мира. Начиналось это брожение с движения социан или антитринатариев (иначе их называют арианами). Такой же сдвиг в учении в сторону социального устройства мира наблюдается у последних ариан, ныне проводящих активную проповедь по миру, - иеговистов11.

Церковь не могла остаться равнодушной к погибельному учению ариан. «^ Начались горячие рассуждения о Лице Господа Иисуса Христа не только в среде духовенства, но и в народе»12. Всех живо волновал этот вопрос, - каждый, если не понимал, то чувствовал, что этот вопрос касается его лично, что это вопрос спасения или погибели. По свидетельству современников, вопрос о тварности Сына неожиданно становится предметом обсуждения во всех общественных местах - даже в банях и на торгах заводились споры о том, кто такой Иисус Христос - Бог или человек? Это показывает - насколько живо все члены Церкви переживали эту догматическую истину, насколько важен был этот вопрос для личного спасения каждого христианина и для дальнейшего существования Церкви.

Все назревшие вопросы могли быть разрешены только соборно – и в мае 325 года, в городе Никее состоялся Первый Вселенский Собор, на который было приглашено 318 епископов. На Соборе было дано слово самому ересиарху - Арию, который изложил свое учение. По поводу изложенного учения состоялось обсуждение. С особенной силой на это учение обрушились Евстафий Антиохийский и архидиакон Александрийской Церкви Афанасий. Спор разгорелся вокруг терминов «подобосущий» () и «единосущий» (). По-гречески эти два слова разнились только написанием одной единственной буквы. «С концами слогов распадутся концы вселенной», - возгласил с соборной кафедры архидиакон Афанасий. Все на минуту замерли. Он, как человек снискавший в дальнейшем святость, четко представлял, к чему приведет принятие термина «подобосущий», узаконивающего арианское учение. Мир и человек изменятся. Христу не найдется места ни в мире, ни в человеке. Но мир не сможет выстоять без Христа – человек не сможет быть спасенным, мир распадется, потому что он стоит до тех пор, пока человек рождается в вечность, но без Христа рождение в вечность невозможно. Арианство отнимало у христиан Христа13.

После непродолжительных споров учение Ария было отвергнуто. Отцами Собора был принят термин «единосущий» и составлен Никейский Символ Веры, в котором уже почти все догматические истины были кратко изложены. Этот Символ Веры был в дальнейшем дополнен на последующих Соборах и принят Церковью в качестве исповедания веры.

Принятие Церковью термина «единосущий» священник Павел Флоренский назвал «самым значительным и единственным по своей догматической и философской важности событием в истории Церкви»14. На Никейском соборе, по его мнению, шла речь «не о специальном богословском вопросе, касающемся только утонченных сфер богословской мудрости, но о самой сути церковного мировоззрения, о самоопределении Церкви»15.

Однако осуждение арианства на Соборе не дало еще возможности ока­зать арианству действенный отпор, «Ариане, притворно подписавшие со­борные определения и высланные со своих кафедр, продолжали волновать Церковь»16. Путем придворных интриг им удалось занять основные ка­федры и сместить православных епископов. Ариане очень аргументировано отстаивали свое учение, - они ссылались на целый ряд евангельских текстов, которые умело трактовали. Они вообще, по-видимому, были сильнее в диалектике, чем православные. Положение могло спасти только чудо. Такое чудо явилось в лице архидиакона Афанасия, потому что слово «единосущий» отсутствовало в Писании (в этом смысле ариане психологически выигрывали, потому что они ссылались на Писание), но только это слово могло спасти от арианства, только с его помощью можно было отстоять богосыновство Иисуса Христа. Поистине это было откровение, вдохновение свыше. Слово было произнесено и даже принято на Соборе, но понято его значение не сразу, - потребовалось еще более полувека, чтобы восточные епископы убедились в том, что это слово действительно выражает православное учение о Боге. Ариане же, пользуясь покровительством власти, в течение всего этого времени распространяли свое пагубное учение под видом Православия. А Афанасий, оставшись фактически единственным носителем истинного учения, скрывался в пустыне у Антония Великого, - его ариане сместили с епископской кафедры. Ариане не могли оставить его в покое, - 15 лет он провел в изгнании.

Окончательно разобрались с арианством только на Втором Вселенском Соборе, состоявшемся в Константинополе в 381году. На Соборе, в частности, была осуждена разновидность арианства – македонианство, в котором утверждалось неединосущие Святого Духа Отцу. Анафеме также были преданы и евномиане, аномеи, духоборцы и другие разновидности арианства. Победа Православия над арианством имела для Церкви огромное значе­ние, ибо здесь решался основной христологический вопрос, решение которого позволило Церкви и в дальнейших спорах с еретиками: несторианами, пелагианами, монофизитами, монофелитами и иконоборца­ми - выйти победительницей и сохранить искони преподанное учение о вочеловечившимся Сыне Божием.

^ Характерно, что ереси возникают там, где происходит разрыв двух Заветов, Ветхого и Нового. Откровение можно понять только в неразрывной связи этих двух Заветов. Если роль одного из двух Заветов абсолютизируется, - то облик Христа меняется: в одном случае Он приобретает чисто человеческие черты и Его мессианство приобретает земной характер, в другом, - Он наделяется исключительно Божественными, небесными чертами, - Его искупительный подвиг становится или неким небесным, не видимым земным оком актом, или ловким фокусом, которым Он обманывает своих земных гонителей. В арианстве, несомненно, с особой силой обнаружилось притяжение к Ветхому Завету.

Все ереси, последовавшие за арианством, включая иконоборцев и последователей Варлаама Каламбрийского, утверждавшего тезис о тварности Фаворского Света, так или иначе, были связаны с арианством - все они являлись как бы логическим и мистическим его продолжением. В самом деле, если Сын Божий Иисус Христос не воплотился в человека, то невозможным становится и изображение Бога. Если Иисус Христос сотворен, то Он, естественно, не может явить на Фаворе и нетварный Свет - поэтому в мире и не может быть никаких нетварных энергий Божества. Еретики были последовательны в своих рассуждениях, но последовательна в своих умозрениях была и Церковь. Поэтому на всех Вселенских Соборах восторжествовало истинное христианское учение. Церковь в своих догматах свидетельствовала о воплощенном Сыне Божием, в котором нераздельно и неслиянно сосуществуют две природы и две воли: Божественная и человеческая. Церковь выстояла в этой духовной борьбе с еретиками, подняв на них «меч духовный, который есть слово Божие» (Еф.6,17), ибо была препоясана истиною (Еф.6,14) во святых своих - исповедниках и мучениках за веру. Она устояла и, не дав изменить в учении и конца единого слога, сохранила невредимыми и концы вселенной.


^ Логика развития еретической мысли на Западе


Здесь мы будем говорить только о некоторых скрытых тенденциях мысли, содержащихся в католической догматике. Но человеческое сознание, ввиду его стремления к целостности, склонно развивать эти скрытые тенденции. Поэтому влияние их можно обнаружить во всех жизненных проявлениях человека, исповедующего искаженные догматические истины. Такие проявления мысли на самом деле свидетельствуют о нецелостном подходе, но эта нецелостность бессознательно компенсируется развитием подобных тенденций мысли.

После разделения Церквей (1054 г.) в Западной Церкви были приняты особые догматы, которые разделили Церкви не только канонически, но и догматически - единство стало невозможным. Интересно, однако, что все догматы, принятые Западной Церковью, скрыто (логически) содержат тезис о тварности Сына - и в этом смысле как бы замыкают эту цепочку генетической связи ересей. В самом деле, только при психологическом сознании того, что Иисус тварен, возможно создать догмат о непогрешимости папы, говорящего ex cathedra,17 потому что если Христос не Бог, а человек (который, однако, без греха), то значит и еще какой-то человек может таким же свойством обладать. Эта мысль, конечно, содержится в данном учении не явно, но, тем не менее, она здесь потенциально содержится.

Так же и в догмате о непорочном зачатии Девы Марии. Если возможно непорочное зачатие, делающее не Бога, а человека непорочным (безгрешным), - то излишним становится воплощение и искупительный подвиг Иисуса Христа, потому что таким зачатием Бог может избавить от греха и других людей. Логика подсказывает, что таким образом можно и спасти человека. Эту логику католики воспроизвели в 1950 году, когда провозгласили догмат о воскресении и вознесении Девы Марии. Но если таким образом можно спастись, то Иисус Христос может быть и не Богочеловеком, а просто непорочно зачатым человеком (тварным существом), потому что это принципиально ничего в картине спасения человека не меняет.

На Западную Церковь оказали очень сильное влияние две религиозные идеи: идея о безусловном предопределении ко спасению, высказанная впервые блаженным Августином, и другая, рожденная, в противовес этой идее, о том, что в деле спасения решающее значение имеет не благодать Божия, а силы человека. Эта идея впервые была высказана еретиком Пелагием. В протестантизме эти идеи получили логическое завершение. В учении баптистов о спасении только верой и в учении последователей Кальвина о предопределении ко спасению тех, кого Бог избрал, отметив это избрание дарованием внешнего богатства, нашла свое воплощение идея блаженного Августина. В отвержении церковной иерархии, большинства Таинств, икон и почитания Божией Матери нашла свое воплощение идея Пелагия о том, что благодать Божия освящающего и возрождающего значения для человека не имеет, потому что это было бы насилием над волей человека.

В этих основных религиозных идеях Запада опять-таки скрыто присутствует тезис о тварности Сына. Если спасение предопределено свыше, то не требуется и Божественный посредник, Мессия, каковым и является Иисус Христос, ибо Его крестный подвиг в таком случае ничего не меняет в Божественном установлении. Поэтому в такой концепции Иисус Христос может быть и просто человеком – тварным существом. У иеговистов это доведено до логического конца. У них, кстати, при прямом утверждении тварности Сына присутствует и хилиастическое учение о тысячелетнем царстве, - так что у них мы встречаем классическое соединение идей, то, которое было и у первопроходцев-евионитов. Однако у иеговистов учение о тысячелетнем царстве приобрело современные и легко узнаваемые черты, потому что Христос у них возглавит мировое правительство, которое установит царство всеобщего благоденствия для тех, которые не смогли войти в число 144 тысяч избранных, обретших обитель на небе. Этот рассказ о мировом правиельстве с тварным существом во главе – есть прямо-таки откровение об антихристе.

Учение иеговистов не является для Запада какой-то чуждой идеей, случайно занесенной туда ветром веков. Она есть логическое развитие всего западного христианства. Собственно, к столь же радикальным выводам сегодня приходят и католики. Ближайший сотрудник папы Иоанна-Павла II Патрик де Лобье, занимающийся выработкой социальной концепции католичества, высказывает очень интересные для контекста данной статьи мысли. В предисловии к его книге «Время конца времен», представляющий автора Р. Лорентен так характеризует суть предлагаемой де Лобье концепции: «Вопреки трагической перспективе протестантского теолога Карла Барта, Патрик де Лобье, следуя за Лактацием, Бонавентурой и Николаем Кузанским, считает, что Царство Божие осуществится в рамках истории, на земле. Это будет цивилизация любви, предвозвещенная Павлом VI и постоянно упоминаемая Иоанном-Павлом II».18

Отвержение иерархии также возможно только при бессознательном или прямом (как у "Свидетелей Иеговы") утверждении тезиса о тварности Сына. Если Иисус Христос не Бог, а человек, то Он не мог установить и Божественную иерархию, посредством которой Бог осуществляет духовное окормление паствы. Поэтому, по этой логике, такая иерархия есть чисто человеческое установление - ее можно упразднить, тем более, что в деле спасения благодатное освящение жизни свыше может помешать, насилуя человеческую свободу (иерархия же инструмент этого «благодатного насилия»). К Божественному же предопределению иерархия также не имеет никакого отношения, ибо на исполнение Божественного предопределения не может ничто повлиять, в том числе и иерархия.

Тезис о тварности Сына скрыто содержится и в отвержении почитания Божией Матери. Если Иисус Христос не Бог, а человек, то и женщина, которая Его родила, не может называться Богородицей, выносившей в своем лоне самого Бога. Она лишь простая женщина, которая родила человека - поэтому Она недостойна почитания, она, ведь, такая же, как все остальные женщины.

В отвержении иконопочитания тоже можно найти такой скрытый тезис. Если Бог не воплощался, - то невозможно Его и изобразить. Но если Иисус Христос не Бог, а тварное существо, то, стало быть, не было и воплощения Бога. А раз не было воплощения Бога, - то невозможно и Его изображение.

Отвержение протестантами молитв за усопших связано с учением о предопределении и о спасении только верою. Что же молиться за усопших - это же в их судьбе ничего не изменит; ко спасению, ведь, человек предопределен с самого начала и спасение его зависит только от веры. И здесь Иисус Христос как Божественный Мессия и посредник, помогающий человеку спасаться и в земной, и в загробной жизни, не нужен - поэтому Он может быть и простым человеком.

Хотя протестанты и называют Иисуса Христа Богом, но скрытые противоречия их догматической мысли вполне реализуются в религиозной жизни, - они живут так, что Христос совершенно удален от всех дел, как будто Он не Бог, а человек. Очень многие сектанты живут с ощущением того, что Христос чего-то недоделал, с чем-то не справился, - оно и понятно, к Нему относятся как к человеку, а у человека могут быть и ошибки. Поэтому можно исправлять Его дела, доделывать и переделывать то, что Он не сумел сделать. Поэтому человек на Западе очень активен – он все время перестраивает свою жизнь, улучшает ее. Но это улучшение жизни есть лишь приспособление ее к себе, к своим слабостям. Это перестроение жизни по языческому образцу. Недаром коренной поворот истории Запада был возвратом к языческим ценностям, - эпоха Возрождения и эпоха Гуманизма прошла под девизом: человек сам по себе, по своей природе и естеству хорош19.


^ Сходные черты языческого и еретического учения о человеке


В языческой религии уже существовала идея о человеке, который хорош по своей природе, но нуждается лишь в некотором развитии, усовершенствовании. Речи о испорченности человека первородным грехом в язычестве не было. Характерно, что в христианскую эпоху эта идея появляется снова у еретиков. Уже самые первые еретики евиониты, гностики и манихеи отрицали догмат о первородном грехе. Природа человека, по их учению, не изменилась, потому что человек никогда не падал, - падение произошло задолго до того, как был сотворен человек.

В V веке в Британии появился ересиарх Пелагий, который уже богословски обосновал концепцию природной благости человека. Греховность человека, по его мнению, не имеет никакого отношения к естеству человека. Грех – есть нечто случайное, он возникает только из свободы человека, из его воли. А так как сотворение греха зависит исключительно от человеческой воли, - то человек может грех не творить, - он может быть безгрешным. Поскольку же греха по естеству в человеке нет, - то нельзя признать и наследование греха потомками Адама. Поэтому потомки Адама рождаются в таком же состоянии непорочности, в котором до падения пребывали прародители.

Пелагианство оказало сильнейшее влияние на всю последующую мысль Запада. В католическом учении о первородном грехе также не говорится о повреждении природы человека в грехопадении. До грехопадения, учат католики, человек обладал сверхъестественных даром праведности, который он получил от Бога, после грехопадения человек этого дара лишился, но природа его при этом не изменилась. Человек лишается только того, что ему и не принадлежало, - он возвращается в состояние безблагодатное, но состояние чистой естественности (status purorum naturalium). Крещеный, возрожденный человек, по учению католиков, тоже возвращается в некое состояние праведности. В пятом постановлении Тридентского Собора сказано: «Святой Собор исповедует и знает, что у крещеных остается похоть; но она как оставленная для борьбы не может принести вреда тем, которые не соглашаются с ней, и тем, которые мужественно борются благодатью Иисуса Хри­ста, но, напротив, увенчивается тот, который будет славно подвизаться. Святой Собор объявляет, что эту похоть, которую Апостол иногда называет грехом, Все­ленская Церковь никогда не называла грехом в том смысле, что она у возрожденных истинно и собственно грех, но что она от греха и влечет ко греху».

^ Таким образом, с христианской точки зрения, эпоха Возрождения и Гуманизма питалась ложной мыслью о человеке. Это было фактически языческое представление о человеке. Догматы Католической Церкви как бы подытожили эту эпоху. Догматы о непогрешимости папы и непорочном зачатии Девы Марии невозможны без гуманистического сознания неиспорченности человека. Но это сознание родилось гораздо раньше – и родилось уже в недрах самой католической Церкви. Протестанты только довели все, что было в католическом учении до логического конца. Поэтому протестантизм – это плоть от плоти католичества. Можно сказать, что протестантизм начался с католического раскола, потому что все основные идеи, которые потом были развиты в протестантизме, родились в католичестве. Гуманизм, как оправдание греховного человека, родился в недрах католичества. Провозглашение безгрешным папы, говорящего ex cathedra, было по существу таким оправданием греховного человека, поставлением его авторитета выше авторитета Вселенских Соборов20 и всех святых. Догмат о непогрешимости папы - это религиозный апофеоз гуманистической эпохи, ода падшему человеку, которого делают безгрешным и ставят на место Христа, - объявляют Его заместителем. Этот догмат явился, по сути, религиозным синтезом всех ересей, ибо суть всех ересей сводилась к прославлению падшего человека. Высшим актом такого прославления будет воцарение антихриста – он и станет тем человеком греха, который станет на место Бога, заместит Его.

В этом отношении примечательно, что в римском Требнике (ок.1600 года) имеется текст: «Ты еси пастырь овец, тебе Бог передал все царства мира», который якобы произнес Христос, вручая Петру власть над миром. Однако такого текста в устах Христа в Евангелии мы не находим, но сокровенный смысл этого текста раскрывается, когда самая глав