Реферат: Тема Метафизика

ИЗ БЕСЕД НА ФОРУМЕ

ГРУППЫ «АЛЬТЕРНАТИВА»

http://www.eot-alt.ru/


Коммунизм ненаучный против научного

Тема Метафизика


Метафизик: Т–щ Маринин, т–щи его единомышленники, Вы сознательно превращаете этот форум в догматическую секту, лишенную живой творческой мысли, или по простоте душевной? Похоже на то, что единственное «мировоззрение», питающее вашу пассионарность, — это неприязнь к Кургиняну. Поучились бы у Маркса использовать в своих целях творческие достижения идеологических конкурентов. Лично меня пугает в Кургиняне лишь одно — он слишком далеко продвинулся в деле эксгумации СССР. Видимо потому, что я плохой конспиролог, мне мерещится такой сюжет: Путин — строитель Нового мира, а Кургинян — вождь мирового когнитариата. Я не возражал бы против такого продолжения российской истории, если бы не короткое продолжение сюжета — оранжевая революция и… занавес.
В расчете на то, что негодование выдавит из вас хоть какие–то аргументы в защиту своего «мировоззрения», эпатажно заявляю, что диалектический материализм — это религия, «гарантирующая» пришествие царства высшей справедливости! Эта вера столь же доказательна, как и Второе пришествие. В диалектическом материализме нет ни грана науки, но есть безграничная вера в науку. Модерн создала наука, и он умер вместе с ее концом. Наука, конечно, не умерла, но она «прекратилась» — все, что могла, она уже сказала, обрисовав непреодолимые и исторически близкие пределы технологической эволюции человечества. Что находится за этими пределами? Или «стаз–тромбоз–некроз» под названием постмодерн, или то, «что и не снилось нашим мудрецам», фигурирующее под разными названиями, такими как сверхмодерн, нейромир, инфомир и т. д.
Наука неразрывно связана с мертвой, не способной к тому, что следует понимать под движением, материей, и свойства таковой она досконально изучила. Это наделило науку дерзостью заявить, что в мире нет ничего, кроме того, что она подразумевает под материей. Вполне понятно, что это заявление никак не следует из самой науки. «Доказательство» же истинности этого утверждения, в сущности, то же самое, что и доказательство истинности утверждений Христа — это умение творить чудеса. И доказательство это работало безупречно — все от кого зависел модернистский прогресс были стихийными материалистами.

A parte: когда был студентом Физтеха и позже при общении с коллегами, я не встречал никого, кто относился бы к диалектическому материализму без презрения — все они очень хорошо знали, на что способна материя, а на что — нет. Это я к тому, что вычеркните, т–щи, так называемый когнитариат из своих потенциальных союзников. С научной объективность диамата мне пришлось столкнуться лишь однажды. В далекие 60–ые кандидатский минимум включал в себя экзамен по философии. В моем случае разговор зашел о догмате отрицания отрицания. Вместо ожидаемой хрестоматийной глупости «зерно–колос–зерно» я, не удержавшись от иронии, привел в качестве примера триаду «министерства–совнархозы–министерства». Гад поставил мне тройку, не смотря на «мой» блестящий реферат, завоевавший уже много пятерок в других аспирантурах.

Вы что, т–щи схимники, не понимаете, что модерн безвозвратно ушел, и аромат эпохи радикально изменился? Проведите опрос на тему: «Есть ли что–либо за пределами науки», и вы увидите, что окружают вас не стихийные материалисты, но стихийные мистики. Кому же вы собираетесь проповедовать свое бессмертное учение? «Нашим мудрецам» не снится инфомир, но он снится поэтам, имеющим дело не наукой, но с Музами. Вы замечаете, что исчезли жюльверны и беляевы, и остались только гендальфы и поттеры? Все визионеры — а Кургинян не последний из них — хорошо чувствуют, что на смену индустриальной эпохи грядет эра магических технологий, духовной основой которой будет та ненаука–нерелигия, что называется метафизикой. Как ненауки ее содержание формируется интуитивными прозрениями, как нерелигии ее убедительность доказывается бесспорными наблюдениями и экспериментами.
Если не вдаваться в обоснования (есть, где их найти), то метафизическая картина мира выглядит следующим образом. Каждый материальный объект обладает своей нематериальной, информационной копией — физики отлично знают, что это такое (и называют ансамблем Гиббса). Кроме того, существуют субъекты мироздания способные иррациональным, магическим, если угодно, образом изменять эту информацию и, тем самым, изменять состояния объектов. Все это есть «медицинский факт», под названием трактовка квантовой механики или, иначе, — натурфилософия. Метафизика же исходит из того, что множество субъектов мироздания образует некое единство — можете называть его Богом, Информационным пространством или Астралом, которое, в принципе, знает Всё, имеет Цель, соразмерную этому знанию, и ищет путей реализации этой Цели. Все субъекты мироздания более или менее, но связаны между собой информационным взаимодействием (физика точно знает, что это такое), которое и осуществляет, в конечном счете, движение к Цели, и которое мы понимаем как Эволюцию мироздания. Излишне говорить, что наши души являются скромными, но чрезвычайно перспективными членами астрального сообщества, и, вследствие этого, человечество является объектом пристального внимания астральных прогрессоров. Россия на данном эволюционном отрезке является ключевым звеном восхождении Мира на новую эволюционную ступень.
Т–щи, я, сознавая бесполезность этого, не призываю вас поверить в нарисованную здесь космогонию, но вы можете подойти к ней прагматически. Надеться на то, что не все вы являетесь фанатичными догматиками, позволяет то, что самые «убежденные» советские марксисты в одно мгновение превратились в «ревностных» христиан. Попытайтесь построить практику «завоевания масс» на следующем мировоззрении. Коллективная душа русского народа содержит в своих глубинах неискоренимый мессианский комплекс под названием Русская идея. Как и каждый юнгианский архетип этот комплекс допускает много более или менее близких по смыслу прочтений, проникающих в сознание носителей этого архетипа. Покажите, что смысл Русской идеи вьется вокруг понятия коммунизм. Это очень просто. Рассмотрите в этом свете послемонгольскую историю России, столь радикально отличающуюся от того, что мы имеем на Западе. Вспомните о чем бормотали полуюродивые старцы: ну всякое там Россия — Третий Рим, Россия — Катехон, русские народ — народ богоносец, из России прольется свет истины, преобразующий Вселенную, можете упомянуть про Беловодье, соборность и т. д. Покажите, что чудо сталинской России связано не с успехом марксистской пропаганды, но с прорывом в сознание людей нового прочтения Русской идеи, что они поверили, что успешно завершили миссию хранения сокровенной тайны, и с невиданным в мире энтузиастом приступили к реализации божественного Проекта. Объясните людям, что коммунизму в России быть не потому, что количество переходит в качество, а потому, что это необоримое требование русской души, и вы найдете миллионы соратников.

____________________________________________


Метафизик: Миропроектирование, которому посвящена эта тема, деятельность, безусловно, важная и даже необходимая — описание рая на земле является обязательной составляющей коммунистической веры. Надо, однако, понимать, что деятельность эту правильнее называть «миропрожектированием». Я уверен, что коммунизм обретет плоть только в том случае, если он возникнет здесь и сейчас, то есть внутри существующей государственности. То, что нам нужно — это не орден меченосцев, ставящий перед собой задачу реализации Прожекта, но, говоря фигурально, коммунистическая церковь. Главная ее задача — помимо обращения «язычников» свою веру — создание коммунистической экономики, победоносно конкурирующей с капиталистической. Задача, которую коммунисты должны ставить перед собой, — это не захват власти с целью облагодетельствовать человечество, но победа коммунизма над капитализмом уже сегодня. Это естественный ход истории — феодалы задушили рабовладельцев уже при их власти, а капиталисты — феодалов при феодализме.

Мне могут сказать, что попытки разного рода утопистов–фурьристов создать коммунистическую экономику внутри капиталистической окончились крахом. Основную причину этого нужно видеть в неизбежной бюрократизации власти в фаланстерах. Только с возникновение Его Величества Интернета появились материальные предпосылки того, чтобы коллектив мог ощутить себя единым существом.

__________________________________________


Метафизик: Товарищ Географ, именно то, что Вас возмущает в Интернете, вселяет в меня уверенность в том, что для становления коммунизма Интернет является ключевым инструментом — есть нечто метафизическое в том, что он возник именно тогда, когда социально–политическая эволюция капиталистического уклада зашла в тупик. Вы, конечно, понимаете, что борьба — это развитие. То, что Вы наблюдаете, — это детская болезнь Интернета. Так включите, пожалуйста, Ваше воображение и подумайте, куда все это движется. Вы должны видеть, что политика стремительно перемещается в Интернет, и, как бы я не относился к Пророку, в визионерском чутье отказать я ему не могу. Географ, для меня вполне очевидно, что первой чертой эона, знаменуемого пришествием Интернета, будет отмирание государственной власти, в современном смысле этого слова. Его место займет то, что сейчас называют гражданским обществом, — это то, что Маркс называл диктатурой пролетариата, то есть немыслимо демократическая власть, при которой никакое меньшинство не будет иметь никакой возможности навязывать свою волю большинству. Географ, помечтайте, пожалуйста!

Относительно рынка. Я ни в коем случае не против Госплана — перед страной стоят вполне ясные задачи модернизационного плана, которые с гораздо меньшими издержками можно решать именно бюрократическими методами. Однако полностью централизованная экономика, подавляющая творчество народных масс, не может быть стратегической целью коммунистического общества. Географ, взгляните на рынок иначе — здесь покупатели диктуют производителям, что им делать. Чем это не Госплан? Совсем другое дело, что рынок посредством спекулятивных механизмов допускает положительную обратную связь (говоря кибернетически) между наличным капиталом и скоростью его накопления. Это обстоятельство, однако, так легко исправимо, что не потребует никакого насилия.

____________________________________________


Метафизик: Уважаемая Елена, марксизм, будучи типичным хилиастическим учением, все еще продолжает притягивать к себе сердца многих людей. Действительно же нового в марксизме не очень много. Для построения общества высшей справедливости мало утопических знаний — требуется беззаветная до параноидальности вера в свое дело, вера, идущая не от разума, но из глубин души. В раннем и средневековом христианстве эта вера хилиастов питалась уверенностью, что, борьба за светлое будущее есть богоугодное дело, что их ведет бой Св. Дух. Эпоха же Маркса есть духовная вершина модернизма, характеризующаяся безграничной верой в науку, и хилиастические устремления низов были обязаны обрядиться в псевдонаучные одежды — победа коммунизма обеспечена, якобы, не Св. Духом, но объективными (!) законами диалектического материализма. Если бы Маркс не переворачивал Гегеля с ног на голову и понял бы дело коммунизма как дело Духа истории (не обязательно называть его Святым), то, я уверен, попытка России построить новый мир закончилась бы триумфом.

Тем не менее, меня радует Ваша питаемая верой в научный коммунизм пассионарность — это лучше, чем ничего.

____________________________________________


Метафизик: Т–щ Маринин, я не собираюсь спорить с «учеными соседями», однако, дабы подвигнуть Вас на стремление к знаниям, укажу вам начало тропинки, ведущей через лес, разделяющий науку и религию.

Если Вы видите, например, летящий камень, то, с точки зрения квантовой механики, это еще не движение — это некое состояние соответствующей материальной системы, однозначно определенное на все прошедшие и будущие времена. Движение же есть изменение состояния, то есть изменение параметров, характеризующих это движение — в нашем случае это задание новых начальных условий, скажем, скорости и координат камня в некоторый момент времени. Квантовая механика учит, что изменение состояний объектов могут осуществлять лишь живые существа, называемые там квантовомеханическими наблюдателями, причем телекинетическим образом. Эта власть живого над мертвым совершенно необъяснима с точки зрения конвенциональных представлений о материи; ясно лишь одно — живое не может состоять лишь из атомов и молекул. Если Вы, т–щ Маринин, желаете расширить свой кругозор, поинтересуйтесь эссе «Натурфилософия» — там все изложено подробнее и в форме доступной даже для недоучек.

____________________________________________


Метафизик: Марксизм является «исчадием» стихийно материалистического состояния умов акматической фазы модернистского отрезка на пути эволюционного восхождения человечества — в этой фазе роль религии играет наука, понятия не имеющая о чем–либо выходящем за рамки материи. С точки зрения марксизма, сознание является продуктом химических реакций, происходящих в головах людей, и, следовательно, чем–то вторичным, по отношению к объективным, не зависящем от сознания людей законам движения материи. Эволюцией же, вообще, и социальной, в частности, управляют два великих закона движения материи — это переход количества в качество и закон отрицания отрицания. В этом заключается весь диамат.
Другая точка зрения состоит в том, что общественное развитие является результатом творчества людей. В настоящее время духовная власть науки сошла на нет (если не говорить о сектантах–фундаменталистах от марксизма и слепых от рождения борцах с лженаукой) и массовым является именно эта — идеалистическая в своей сущности — точка зрения на общественное развитие. Идеализм или материализм? — представляется, что именно этот «Основной вопрос философии» должен стать тем вопросом, по которому мы, «чтобы объединится, должны размежеваться»: те, у кого в головах химический компьютер, — направо, те, у кого в головах стремление к творчеству, — налево. В противном случае наш вялотекущий форум исчезнет без какого–либо следа в ближайшее время.
Левые должны, однако, ясно понимать, что, поскольку любой творческий акт совершенно необъясним с научной точки зрения, «любой идеализм ведет в болото, в поповщину» (вежлевее — в метафизику) ибо ни один компьютер не способен породить ни одного бита информации, не содержащейся в его программе. В этом смысле, догматики от марксизма представляют собой зациклившиеся компьютеры, силящиеся решать задачи, которые выходят за рамки их программы. И еще один момент. Мои слова «размежеваться, чтобы объединиться» не являются эвфемизм, заменяющим фразу «размежеваться, чтобы распасться». Для тех марксистов, для которых диамат не является просто инструментом шевеления языком, но является плодом живой, пассионарной веры во всемогущество науки, не все потеряно. Дело в том, что наука не будучи всемогущей сумела–таки разрешить Основной вопрос философии, и отнюдь не в пользу материализма! Физика — наука, изучающая фундаментальные свойства материи — пришла к наблюдению, что никакое движение материи не возможно без участия субъекта (по–научному он называется квантовомеханическим наблюдателем), соответствующие свойства которого иррациональны, то есть не могут быть описаны методами теоретической физики. Это положение, сформулированное Бором и Гейзенбергом, называется копенгагенской трактовкой квантовой механики. Этот «основной закон идеализма» иррационален потому, что он не имеет никакого отношения к математическому аппарату квантовой механики и физики, вообще, и поэтому он непререкаем. Если бы т–щ Маринин, например, вздумал изучать квантовую механику, то первое, с чем ему пришлось бы столкнуться, — это некое натурфилософское предисловие, касающееся удивительного смысла этой науки и не имеющее непосредственного отношения к остальному содержанию, пространно описывающему математический аппарат квантовой механики.
Как выглядит зацикливание химического компьютера, лишенного Программиста можно проиллюстрировать следующим «рассуждением» о классовой сущности интеллигенции.


^ Цитата из Маринина

Интеллигенция – это большая социальная группа,занятая в сфере производства идей и сфере социального производства людей.
Интеллигенция имеет тройственную классовую природу : с одной стороны,интеллигенция занята пусть и специфическим,но производством,и по этому признаку близка к рабочему классу;
с другой стороны,интеллигенция является собственником своего основного средства пр-ва,упрощенно – головы,и по этому признаку близка к буржуазии;
с третьей стороны,занимаясь производством идей и людей,интеллигенция осуществляет посредством данного производства (в большей или меньшей степени)управление поступками людей,и по этому признаку близка к бюрократии.
Если в геометрии три точки опоры придают явлению максимальную устойчивость,то тройственная природа интеллигенции буквально разрывает ее на части.
На основе противоречивой классовой сущности объективно формируется мелкобуржуазная с постоянным дрейфом в сторону буржуазной психология интеллигенции.
Интеллигенция,как правило в зависимости от материального положения,поляризуется между рабочим классом и буржуазией;с другой стороны,всеми фибрами души ненавидя и обличая бюрократию,интеллигенция не менее страстно стремится влиться в ее достопочтенные ряды,мечтает превратиться из оппосредованного управленца в управленца непосредственного.


Неужели не понятно, что это почти случайное выбрасывание слов, лишенных какого–либо смыслового наполнения или давно утративших его. Это типичный продукт постмодернистского сознания, лишенного царя в голове, не способного интуитивно почувствовать, что является истиной. Позвольте для сравнения привести другой текст на эту тему. Вы можете назвать его беспочвенной фантазией. Но что такое почва? Это мировоззрение, которое говорит нам, что возможно, а что — нет. Мировоззрение человека может измениться, хотя гораздо чаще бывает, что человек умирает вместе со своим когда–то обретенным мировоззрением, а на его место приходят потомки с уже новыми взглядами на мироустройство. Истинность фантазии должна проверятся не мировоззрением, а тем насколько она не противоречит действительности. Именно поэтому в критике того или иного творческого фантазма должны использоваться не постмодернистские слова–символы, но слова значащие, информационно связанные с действительностью.

Итак, капитализм — это продукт особого общественного сознания, наиболее характерного для англосаксонского мира. Главной чертой этнического характера, имеющей отношение к нашему рассмотрению, является особая состязательность его носителей, стремление подчинять своей воле сограждан, как говорится homo homini lupus est. Посмотрите на англосаксонские кино, литературу, компьютерные игры в этом свете, добавьте сюда любовь англосаксов к спорту, к разного рода пари и другие странные для нас черты англосаксонского общежительства и вы лучше поймете, о чем я говорю. Для того чтобы такого рода хищники могли как–то сосуществовать, требуются законы, строго ограничивающие уровень «внутривидовой борьбы», законы, превращающие беспощадную войну всех против всех в более или менее упорядоченную игру. Самым естественным принципом государственного устройства такого общества является демократизм, поскольку законодательство при этом тоже определяется игрой, игрой политической. Кровавый английский феодализм при капитализме заменился гораздо более тонкой игрой, в которой успех приносит не уже физическая сила, но капитал. Поняв это, англичане сразу стали безудержными накопителями. Усложнение игры потребовало включения в игру творческого потенциала очень многих людей. Этим вполне объясняется технологический взлет модерна. Не следует думать о какой–особой склонности англосаксов к науке, скорее, наоборот, — они лишь непревзойденные мастера игры, что требует совсем других талантов. Их главный вклад в модерн заключается в ловком использовании научных и инженерных достижений в своих играх.

Это вполне согласуется со взглядами Макса Вебера на роль протестантизма в возникновении и развитии капитализма. В своем изначальном виде христианство обращается к душам людей. Здесь есть понятие греха и, соответственно раскаяния. Христиане раскрывают свою душу на исповеди, на страшном суде будут учитываться их альтруистические дела, и судимы они будут не только за дела, но и за греховные помыслы. Ничего этого нет в протестантизме — своим принципом предопределенности спасения он освобождает людей от моральной ответственности за эгоизм. Вебера можно поправить лишь в одном. Он видит источник стяжательства пуритан в том, что богатство трактовалось ими как признак избранности. Все гораздо глубже и проще — капитал для игрока есть его сила. Англосаксонское общество не нуждается в какой–либо духовности, свидетельством тому является английская философия, насквозь пронизанная прагматизмом. Протестантизм учит своих приверженцев лишь одному — исполняй законы на инстинктивном уровне. В этом он вполне солидарен с иудаизмом. Для англосакса нет морали, нет ни друзей, ни врагов, есть только интересы. Совершая мерзости, они любят говорить: «ничего личного». Если закон не запрещает, они могут снять с человека скальп: ничего личного, просто один скальп — один доллар. Если закон не запрещает, то можно бомбить Белград, а если запрещает, то тоже, если есть сила противостоять закону.


Совсем другую картину являет русский менталитет. Русский народ — это народ коллективист. Здесь царят альтруизм, всепрощенчество, совестливость. Русским неудобно говорить одно, а думать другое. Русские не терпят игр, ведущих к разрушению коллективизма. Если, например, для англичанина купец — это герой, то для русского — это барыга, торгаш, «купчина толстопузый». Это относится и к фермеру, который в глазах народа является кулаком и мироедом, заслуживающим раскулачивания, а то и «красного петуха». Именно несовместимость русского менталитета с капитализмом породило Октябрь, и переход количества в качество здесь совсем не причем. Именно поэтому и мы с вами ненавидим нынешний капитализм и, не в пример нашим братьям по соцлагерю, мечтаем об избавлении от него.

Надо понимать, что русский коллективизм не восходит к общинно–первобытному строю. Там в основе лежал коллективный труд, что связано с недостаточным развитием средств производства, с невозможностью обеспечить пропитание силами малочисленной семьи. Эгоистические порывы в такой общине подавлялись деспотом–патриархом, этой предтечей национального государства. Совсем иначе выглядела русская община — там не было сколько–нибудь формальной власти, все дела общины решались «разговорами», то есть методами прямой демократии. Русские общинники не нуждались в коллективном труде, и «общенародная собственность» на средства производства выражалась лишь в периодическом перераспределении земельных участков. В истории можно найти много «англосаксов» — это и голландцы, и венецианцы, и афиняне, и финикийцы, но русский народ уникален — это историческая новация. Великороссы являются самым молодым народом–цивилизацией. Гумилев считает днем рождения русского народа Куликовскую битву — я сделал бы эту дату национальным праздником.

Мы многое поймем в русском коллективизме, если примем, что русский народ является самым идеократичным народом из всех когда–либо существовавших. История знает достаточно народов с идеократическими чертами, но их духовность всегда питалась этническим эгоизмом и была направлена на подчинение других народов. Совсем другое мы видим у русских — они не смогли даже объединится в национальное государство, но зато создали Империю. Русская духовность направлена на что–то иное, невиданное в мире.

Я не надеюсь, что вы поверите, но просто примите к сведению, что русские визионеры знали (или думали, что знали) более или менее отчетливо, в чем здесь дело. Провидение создало русский народ для того, чтобы он в конце истории (можете понимать это и в смысле Ф. Фукуямы и в апокалипсическом) открыл в Книге судеб главу под названием Новая история. Инвольтированная в наши души Русская идея определяет все особенности великорусского менталитета и, соответственно, все особенности российской истории. На протяжении веков основной задачей русского народа было хранить доверенное ему Знание, быть Катехоном. Русский народ создан для одухотворенного труда, поэтому он равнодушен к материальной стороне своего быта. Народ–богоносец мечтателен и пассивен, в своей массе мы обломовы и маниловы. Если бы мы были другими, то стали бы немцами и забыли бы свое Предназначение. С другой стороны русский народ непобедим. Когда Идее грозит опасность, Великан пробуждается от грез и совершает великие дела. Самый одеревеневший марксист должен признать, что Россию по ее историческому пути движет не материя, но Дух истории. Русский менталитет не порождает никаких стимулов для экономического развития. Британский капитализм создало понимание свободы как свободы от общественной морали. Для немца свобода–это «осознанная необходимость». Такое самоощущение породило прусский капитализм — немцы великие бюрократы и самые дисциплинированные исполнители в мире, словом, их кредо Ordnung. Для русских же коллективистов свобода — это воля, то есть стремление поступать только в соответствии с душевными позывами народной души. Если же душа молчит, то пусть все делает царь, ему виднее. На таком ментальном субстрате не может возникнуть никакого капитализма — мы предназначены для другого.

В силу этого, движение России вперед происходило только посредством реформационных пароксизмов, смысл которых был только один — сделать Россию непобедимой. Но реформа — это не саморазвитие, для ее реализации кроме властного ресурса нужен интеллект проектировщика. В этом смысле первым русским «интеллигентом» был Иван Грозный, принявший к реализации золотоордынскую модель, вторым — западник Петр Великий, создавший петербуржскую Россию по западным чертежам.

Начиная со второй половины XIX века, по мере приближения конца истории многим стало ясно, что в контексте самодержавия продолжения российской истории нет, и ей нужен новый проект. Проектировщики не замедлили объявиться и в таком количестве, что марксисты, не имеющие в словарном запасе других слов, назвали их то ли классом, то ли прослойкой между классами. Интеллектуальная беспомощность не позволяет им отличить интеллигенцию от образованцев–когнитариев.

С самого своего начала российская интеллигенция (а другой и быть не может) возникла в двух ипостасях — западнической и почвеннической. Для первой все ясно — духовная глухота превращает проектировщика в копировальщика. Совсем другая ситуация в стане почвенников, неискоренимо верящих, что Россия — духовный полюс человечества. Но прочитать тайнопись Русской идеи им не было дано, поскольку кукушка еще не прокуковала. Все что им удалось сделать — это создать удивительную, мистическую, в своей сущности, философию под названием космизм. Но философия — это лишь мировозвение, лист бумаги на столе проектировщика. Вполне естественно, что за неимением лучшего, Россия приняла проект, рожденный на Западе. Удивительно же то, сближающее этот проект с исканиями космистов, что он родился не на земле, но был прочитан на немецких небесах фантастом–визионером Марксом. Принят же он был к исполнению лишь потому, что за него проголосовала русская душа, почувствовавшая в тексте коммунистической утопии что–то от Русской идеи. К середине же 50–ых становились все более заметными расхождения между осуществляемым и планом, впечатленным в Русскую идею. Энтузиазм народа, воодушевленного коммунистическим прочтением Русской идеи, стал угасать, и Россия стала погружаться в свойственное ей летаргическое состояние. Естественно, что не замедлили появиться и новые ее реаниматоры — суть интеллигенты.

Мы сейчас живем в смутное время. Это понятие отсутствует в прописях марксизма, поскольку это чисто русское явление, связанное с тем, что Россией движет не материя, но Идея. Смута наступает всегда, когда историческое движение России заходит в тупик, и ей предстоит избрать новое направление для продолжения своего движения к своей метафизической Цели. Во время смуты «голосует» сама народная душа, сверяющая имеющиеся проекты с Русской идеей, а для того чтобы народ не смог уклониться от голосования, смута угрожает ему смертью. Слава богу, что у нас еще нет гражданской войны, и борьба за будущее ведется политическими методами. Но надо, однако, понимать, что всякого рода политические программы социалистического толка не ведут к выходу из смуты — они могут лишь продлить ее существование, сделав бытие народа более терпимым, дав новой интеллигенции больше времени на создание Проекта.


В этой связи у меня простое предложение, некая канва Проекта, которую можно назвать Виртуальной Россией. Предлагается строить виртуальное коммунистическое государство здесь и сейчас. Это конечно игра, но игра очень серьезная. Для того чтобы построить такое государство со своим гражданством, правительством, экономикой, не важно, каким мировоззрением обладают строители, требуется лишь, чтобы они были творческими натурами. Я, конечно, понимаю, что построить Виртуальную Россию в масштабе достаточном для вытеснения России реальной, нам не удастся — для этого нужно гораздо больше времени, чем отведено нам смутой. Здесь важно другое — создать реально работающую модель Коммунистической России. Уверен, что если мы займемся этим делом, и объясним интернет–сообществу, чем мы занимаемся, все будет сделано в лучшем виде.

____________________________________________


Метафизик: Неужели не понятно? Голосуют за Путина, чтобы еще хуже не было! Народ уже бесповоротно отверг либеральный капитализм. Что ему еще предлагается? Воззвания в роде тех, что Вы сочиняете? Здесь Вы безнадежно отстали от Кургиняна. Поймите, народ заснул еще в брежневские времена. В своей летаргии он грезит о жизни, наполненной высшим смыслом, о великом, требующем одухотворенного труда, с тоской вспоминая героический перед советской власти, когда все это было. Он, конечно, хочет, что бы было поменьше коррупции, чтобы была побольше продовольственная корзина, чтобы поприжали олигархат, но не более того. Все призывы к побудке бесполезны — народ их просто не слышит, поскольку слышит он не ушами, но сердцем. Если сердце барабанщика не пылает как сердце Данко, он услышан не будет.

Вам предлагается начать коммунизм здесь и сейчас, и если Вам в этом Деле поможет диамат, то и слава Богу. Это, по определению, творческий труд, труд вдохновленный великой Русской идеей, и, будьте уверены, он призовет людей с пылающими сердцами.

____________________________________________


Метафизик: Уважаемый Леонид, эрудиция — это, конечно, неплохо, но здесь другой случай, поскольку я обращаюсь к здравому смыслу.

Диалектика, то есть теория развития, базируется на простых вещах. Наблюдая резного рода эволюционные процессы, мы можем заметить некоторые закономерности, такие как переход количества в качество. Мы можем понять, что развитие невозможно без наличия противоречий, и что эти противоречия могут разрешаться по принципу отрицания отрицания и т. д. Но все это эмпирические наблюдения, диалектический же материализм не удовлетворяется этим, он, рядясь в научные одежды, претендует на то, что понимает глубинную суть этих процессов. Однако за этими явлениями не стоят и ни могут стоять какие–либо свойства материи. Я не обвиняю Маркса в обмане — но искренне не ведал, что творил, и создал нечто настолько туманное, что в это остается только верить. В этом смысле Гегель гораздо убедительнее Маркса, поскольку он считал, что Дух истории мыслит той же логикой, что и люди. В этом свете закон отрицания отрицания есть просто явление в материи логической триады тезис–антитезис–синтез.

Приведу такой пример. Гумилев, исходя из своих знаний по истории, обнаружил такую закономерность. Этносы рождаются в результате некоего «пассионарного импульса». На начальном (акматическом) отрезке своей эволюции новорожденного захлестывают волны пассионарности — здесь беспощадно борются идеи, определяющие будущность народа. Затем происходит так называемый пассионарный надлом (можете считать, что количество переходит в качество) и народ вдруг успокаивается (он что–то выбрал) и начинается эпоха гармонического развития. Однако, по мере продвижения по этногенетическому циклу, пассионарность тает все больше, и у этноса начинает ощущаться недостаток энергии, необходимой для продолжения его развития. Это означает, что заканчивается зрелость народа, и приближается его старость. При этом происходит новый фазовый переход — субпассионарный. Его можно назвать «климаксом этноса». После этого наступает эпоха обскурации, и что мы могли бы назвать застоем. Все это заканчивается смертью этноса. Это может быть смерть в буквальном смысле, по причине абсолютной неустойчивости лишенного энергии народа к какой–либо внешней агрессии, но может быть и в смысле переносном, если это та «механическая смерть этноса», которую Гумилев называл реликтовым состоянием. В это состояние могут впасть только народы–изоляты, народы, полностью защищенные природой от внешних воздействий.

Все это эмпирические наблюдения, и Вы можете почувствовать их адекватность, если приложите эту схему и истории Советского Союза, например. Однако Гумилев тоже не ограничился эмпирикой — он стал искать причины движения пассионарности в материальном мире, и получилась вполне «стройная» теория. Землю, де, периодически облучают некие лучи, вызывающие какие–то микромутации и тому подобный бред. Гумилев, правда, не настаивает на своей «теории», ссылаясь на то, что он ничего не понимает ни в физике, ни в генетике. С Марксом получилось бы то же самое, если бы он при создании своей «научной теории» действительно попытался опереться на науку.

Наука же рисует такую неопровержимую картину мира. Творец в некоторый момент времени задал положения и скорости всех атомов вселенной и удалился от дел, предоставив ей идти своим путем. В согласии с Ньютоном он, тем самым, однозначно определил состояние вселеной на все последующие времена. Причиной всего, что мы наблюдаем, и сама возможность наблюдать, является удивительная фантазия Творца. В такую картину мира верили деисты (скорее словоблудили, чем верили, на мой взгляд). Маркс назвал деизм самым безболезненным способом избавления от религиозного дурмана. Мы, однако, понимаем, что это и самый безболезненный способ избавления от дурмана диаматного. Со времен Ньютона, истинная наука проделала колоссальный путь, но деистская картина Мира этого даже не почувствовала. Если Вы не верите, то сошлюсь на авторитет нобелевского лауреата, создателя синергетики И. Пригожина. Вопрос о сущности движения возник задолго до деизма эпохи Просвещения. «Движенья нет сказал мудрец брадатый. Другой смолчал и стал пред ним ходить». Брадатый — это, безусловно, умница Парменид, а вертлявый эмпирик — скорее всего, Гераклит. Он смолчал потому, что ему не было что сказать. В отличие от Маркса он был разумным эмпириком.

Почему же мы не верим деистам? Мы только потому не являемся абсолютными фаталистами, что верим в свою свободу воли, верим, что по своему желанию можем подобно Творцу изменить координаты и скорости атомов, например, что, не считаясь с Его волей, можем бросить камень в каком угодно направле
Т–щи марксисты, неужели вы не понимаете, что, не имея чертежа уже–коммунизма, не зная «технологии» претворения чертежа в реальность, вы можете (слава Богу, лишь в мыслях) построить только казарму. Где же ваше хваленое умение мыслить диалектически? Государство — это надстройка над базисом и является функцией базиса так же, как и