Реферат: Вкусная женщина александр Н. Павлов Россия, Санкт-Петербург Февраль 27, 2012

ВКУСНАЯ ЖЕНЩИНА

Александр Н. Павлов


Россия, Санкт-Петербург

Февраль 27, 2012


Бог его знает, что там намешано,

В нашей загадочной женской душе.

Marina (интернет)

Думаю, что Александр Николаевич Радищев не написал бы роковую для него книгу «Путешествие из Петербурга в Москву», когда бы свою поездку совершал на современном ночном экспрессе. Ведь он сел бы в вагон поезда где-то к ночи и утром уже был в Москве, мирно проспав всю дорогу в тёплом купе на мягкой полке. В этом случае он как бы участвовал в решении школьной задачи, в условии которой значились пункты А и В, расстояние между ними и средняя скорость движения. Вычислить же нужно было время, которое пассажир находился в пути. Никаких остановок, ночлегов, самоваров, встреч с людьми, разговоров, путевых наблюдений и впечатлений эта поездка, как и арифметическая задача не предусматривает.

Есть ли между пунктами А и В, то бишь между Петербургом и Москвой, люди, как они живут, что думают и вообще существует ли между этими городами жизнь, пассажира современного ночного экспресса, по большому счёту не интересует. Его поездку можно сравнить с полётом в космосе между, например, мысом Канаверал и МКС или Луной.

В связи с такой аналогией мне вспомнился один небольшой газетный рассказ. В нём говорилось о том, как два лётчика, друзья по училищу, оказались в различных условиях своего профессионального труда. Один летал на огромных лайнерах рейсами Москва–Владивосток, Москва–Хабаровск, другой обслуживал местные небольшие маршруты в Якутской тайге, доставляя в глухие посёлки почту, продукты и т. п. Почти как в популярном фильме «Мимино». Правда, газетный рассказ был написан гораздо раньше.

Как-то якутский пилот пригласил московского друга провести отпуск в таёжной глухомани – поохотиться и порыбачить. Москвич согласился с большим удовольствием. Но, когда они летели над тайгой их «Аннушка» потерпела аварию, и они разбились. При этом друг московского гостя погиб. Трагедия. Оставшемуся чудом в живых столичному человеку оставалось только одно – выбираться к людям пешком. И он пошёл. Рассказ заканчивался словами:

^ Ему предстояло познать истинные размеры Земли.

Будучи ещё студентом, я участвовал в мелкомасштабном геологическом картировании в Южной Якутии. Это было Мамско-Чуйское нагорье. Ближайший посёлок находился от нас в двухстах километрах. И я очень хорошо понимал ситуацию, в которую попал московский бедолага, до того измерявший расстояния только лётными часами и которого земные детали попросту не интересовали. И вот трагический случай заставил его познать и почувствовать их.

Во второй половине прошлого века мне случалось довольно часто ездить из Ленинграда на Кавказ. Иногда я ехал пассажирским поездом, кажется, это был №53. Он стучал колёсами через Ржев, Харьков, Ростов, вдоль Азовского берега, выбирался кубанскими станицами и перевалом к Туапсе и потом потихоньку «полз» вдоль побережья Чёрного моря к Адлеру – своему конечному пункту назначения и отдыха.

Останавливался он практически везде. К поезду всегда выходили жители станций и ближайших окрестностей. Чаще это были бойкие бабки, тётки и молодухи. Ближе к осени, предложений купить съестное было особенно много. В лесной полосе несли дымящуюся паром, рассыпчатую и вкусно пахнущую картошку, малосольные огурчики, свежесваренные яйца, солёные грибочки в небольших фаянсовых туесках, лесные ягоды. Поздней осенью появлялась, казалось, прямо из болот, ядрёная клюква.

Южнее всё это сменяли фрукты, вкуснющие, сахаристые, изумительного запаха огромные помидоры. Расфасовка шла вёдрами. Носили жареных кур, иногда предлагали горячие домашние пирожки.

У Азовского берега появлялась рыба, в основном вяленая под пиво. Преимущественно это была крупная тарань.

На некоторых станциях, где остановки были подольше, на перроне у вокзалов пассажиров ждали накрытые столы. Помню, в Ростове – на столах тарелки с горячим наваристым борщом и ломтями донского, душистого хлеба. Этакие пахучие и свежие краюхи с подрумяненными корочками. Хлеб был настолько душист, хорош и вкусен, что многие покупали его караваями и несли с собой в вагон.

Как-то на одной из небольших южных станций к нам в вагон села крепкая, румяная молодуха с мешком и какой-то домашней кошёлкой. Одета она была просто. Кофта, широкая длинная юбка, в косынке и каких-то мягких домашних тапочках на босу ногу. Села она у окна. Как раз боковое нижнее место оказалось свободным. Ни на кого внимания не обращала. Села и стала смотреть в окно. Держалась просто, естественно и уверенно. Посидела, посидела, затем полезла в свою кошёлку, достала газету и разложила её на маленьком боковом столике.

Разровняв её загорелыми и крепкими руками, вытащила следом завёрнутую в газету большую селёдку – заломный сорт. Толстая рыбина с такой, знаете, ржавинкой по чешуе. Подняла её за хвост, осмотрела и стала чистить. Запах пошёл ошеломляющий. Жир прямо капал на слой газет.

У окружающих потекли слюнки. Вытерев об какую-то чистую тряпку (тоже из кошёлки) руки, следом за этой рыбиной молодуха извлекла каравай свежего явно домашнего хлеба. Прижав его к могучей груди, рассчитанной природой на кормление кучи ребятишек, большим ножом отрезала огромную краюху, положила рядом на газету и полезла в мешок. Порылась в нём немного и извлекла на свет крупный свежий огурец. Осмотрела его и потёрла о свою юбку. Публика замерла почти в экстазе.

А когда молодуха стала есть свой залом с хлебом и заедать всё это сочным, хрустящим на весь вагон огурцом, многие не выдержали и начали покидать свои места. Всем ужасно вдруг захотелось такой селёдки, такого хлеба и такого огурца с крупными семенами, что терпеть стало невмоготу.

Столько аппетита и здоровья было в этой молодой женщине, столько степной свежести и детской простоты, что не любоваться ею было нельзя. Сразу вспомнил Некрасова – «Есть женщины в русских селеньях….». Да, есть ещё и хочется верить, что всегда будут.

На ближайшей остановке она вышла, оставив после себя ощущение чего-то хорошего, простого, доброго и вкусного.


Д. Моровское, июль.2008