Реферат: Богословские труды, сб. 23, М., 1982, стр. 203-263
Богословские труды, сб. 23, М., 1982, стр. 203—263.
Священной памяти
Святейшего Патриарха Никона
1681—1981
Имя Святейшего Патриарха Никона стало великим в истории Русской Православной Церкви. Исследователи его многострадальной жизни и большого вдохновенного творчества всё глубже проникаются к нему чувством благоговении, преодолевая противоречивые литературные напластования.
Дело, которое совершил Патриарх Никон, теперь — 300 лет спустя после его преставления к Богу — нашло признание ученой общественности: и в области архитектуры, и в широких дипломатических связях, в церковном и государственном строительстве. Особое же место Святейший Патриарх Никон занял в истории культуры — созданием выдающейся в мире Патриаршей библиотеки, сохранившей в своих недрах лучшие славянские рукописи, своевременно собранные им по всему лицу земли Русской. Сейчас они становятся достоянием ученых всего мира — кто ценит историческое прошлое и стремится сохранить преемство культурных традиций. Богословское значение этого собрания по достоинству было оценено Митрополитом Филаретом (Дроздовым) († 1807), по благословению которого протоиерей Александр Горский, профессор Московской Духовной Академии, создал знаменитое научное «Описание славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки».1
Рукописное наследие Патриарха Никона еще не научено в должной мере. Начало научного использования его рукописей положил один из крупнейших ценителей памятников древнерусской письменности Вукол Михайлович Ундольский (1815--1904). Он составил большое собрание рукописей для последующей работы в области русской истории и литературы (ГБЛ, ф. 310 и ф. 704). Собрание В. М. Ундольского было приобретено Московским Публичным Румянцевским Музеем в 1866 г.2 Комиссия по оценке его собрания отмечала, что оно «одно, без помощи и независимо от других наших рукописных собраний, может представить отличное пособие для науки отечественной истории и литературы, почти по всем их отраслям». Многие сочинения и работы Ундольского остались неоконченными, а другие были приготовлены к напечатанию, но не изданы. К числу неизданных работ относится и «Отзыв Патриарха Никона об Уложении царя Алексея Михайловича»1 1859 года.
В письме к историку Л. Н. Попову В. М. Ундольский так писал о своей работе: «Мой больше чем полугодовой труд: отзыв Патриарха Никона об Уложении царя Алексея Михайловича не пропущен Петербургскою цензурою по резким выражениям святейшего автора возражения. Что делать? Надо дать другой оборот: как при жизни Патриарха многое ему не удавалось, во многом ему грубо отказывали, так и чрез двести почти лет по его кончине не хотят выслушать его правдивого и весьма замечательного голоса о первом законодательном нашем памятнике… Буди всегда и во всем воля Божия!».2
В 1886 году работа Ундольского частично была опубликована в журнале «Русский архив».3 Публикуя ее, редактор журнала П. И. Бартенев отмечал: «Об этой статье своей говорит Ундольский в одном из писем к А. П. Попову. Извлекаем ее из рукописей его, хранящихся в Московском Публичном Музее. В издании более нашего специальном этот труд Ундольского должен будет появиться вполне». Ныне настало время такой публикации.
Работа В. М. Ундольского, по меткому определению автора, открывает «новые материалы для истории законодательства в России». Она состоит из следующих частей:
I. Предисловие В. М. Ундольского.
II. Предисловие к вопросам Стрешнева и ответам митрополита Газского Паисия Лигарида.
III. «Отзыв Патриарха Никона об Уложении царя Алексея Михайловича».
IV. Разбор «Отзыва» В. М. Ундольского.
V. Примечания В. М. Ундольского.
VI. Приложения:
1) Грамота Патриарха Никона Газскому митрополиту Паисию Лигариду (1661—1663 гг.) (в сокращении).
2) Дело по доносам Бабарыкина, Сытина и других (1663 г.).
3) Грамота Патриарха Никона к Константинопольскому Патриарху Дионисию (1666 г.) (в сокращении).
4) Надгробная Никону Патриарху.
Рукопись публикуется в соответствии с правилами современной орфографии и пунктуации. Текст, взятый в квадратные скобки, в рукописи В. М. Ундольского перечеркнут. Примечания редакции оговариваются: — «Примеч. ред.»
Издательский отдел благодарит заведующую рукописным отделом Государственной библиотеки им. В. И. Ленина Людмилу Владимировну Тиганову за предоставление1 рукописи В. М. Ундольского к печати.
В. М. УНДОЛЬСКИЙ
ОТЗЫВ ПАТРИАРХА НИКОНА
об Уложении царя Алексея Михайловича
^ Новые материалы для истории законодательства в России
с замечаниями Вукола Ундольского
Законодательные памятники каждого народа любопытны в разных отношениях, не для одного юриста, но и для историка, наблюдателя за судьбою, минувшего. Юрист следит за постепенным ходом законодательства, вникает в разные его перемены и, переходя через целые столетия к современному юридическому быту, видит: что из прежнего оставлено и давно предано забвению, что еще живет полною жизнью и, наконец, на многие юридические запросы, почему в современном законодательстве то или другое сложилось именно так, а не иначе, он может найти ответ исключительно в прежних актах юридических. Всё это — так ясно и непреложно, что нет надобности приводить ни примеров, ни доказательств. Вот народы, древние и новые, сообразно своему гражданскому развитию имеют более или менее юридических памятников. Разные политические и другие обстоятельства обусловливали утрату или сохранение их.
Посему нельзя утверждать, что в настоящее время мы имеем все законодательные памятники Греции и Рима, какие имела каждая эпоха в свое время. То же должно сказать и о нашем отечестве. Сколько погибло разных, в том числе и юридических, письменных памятников во время войн, междоусобий, в погром татарский?! Сколько утрачено их в пожары, заметками о которых так обильны наши летописи. Есть намеки, что Киприан митрополит, этот великий восстановитель угасавшего просвещения на Руси, переводил Кормчую, но где она теперь находится? Но что говорить о Кормчей Киприановской, о временах отдаленных, вспомним о другом истинно русском и истинно великом нашем Московском архипастыре, я разумею Всероссийского Митрополита Макария. Как бы предвидя утрату многих письменных памятников, он собирает и, не щадя злата и серебра, переписывает в свои Великие Четии-Минеи все книги, яже в Русской земле обретаются1.
Известен его подвиг во время Московского пожара 21 июня 1547 г., когда все кремлевские здания и даже храмы Божии объяло пламенем. Что же делает первосвятитель святой Руси? Спасает, конечно, казну государя малолетнего, его царские сокровища; или сохраняет от всепогубляющего пламени утварь, иконы (как сам икопописатель) и вообще святыню дома Успения Богоматери? Вероятно, он распорядился о том и другом. Но тогда, как всё было в огне, и в самый храм соборный почти не было возможности войти, он с самопожертвованием проникает туда, и обгорелый отовсюду спасает не сосуды и кресты златокованные, не ризы жемчугами и драгими каменьями унизанные: он нес на себе Пречистую Петрова Чудотворца письма, а протопоп Гурий нес за ним «Правила», т. е. Софийскую пергаменную Кормчую 1280-х годов, привезенную им в 1542 году из Новагорода. По пламя свирепствовало, выйти из Кремля обыкновенным путем не было никакой возможности. И неустрашимого Святителя вместе с бесценным Номоканоном спускают вниз по горе в Тайницкие ворота2. Не будь такой решимости, мы, пожалуй, лишились бы древнейшей нашей Кормчей, в которой незабвенный историограф наш Н. М. Карамзин открыл Ярославову правду и другие юридические и исторические и казуистические статьи, напечатанные впоследствии по сему списку Московским историческим обществом в 1-й части «Русских достопамятностей», — и на иждивении графа Н. П. Румянцева — К. Ф. Калайдовичем в «Памятниках Российской словесности», XII века. Сколько погибло наших древних памятников в бурное царствование Грозного и особливо во время опричнины!? Сохранивший эту драгоценность Митрополит Макарий сам первый поспешил ею воспользоваться: он составил Сводную Кормчую1 — опыт (на первый раз весьма удачный) Русского Номоканона, в котором к греческим Соборным правилам присовокуплены постановления Русской Церкви.
Последующее за тем время, особливо безгосударное, еще менее было счастливо для Руси и ее письменных историко-юридических памятников, когда не только государственные акты (как, например, Статейные списки), были растеряны или увезены в Польшу, а что всего хуже — погибли безвозвратно для науки и администрации. Пожар в Москве и Московском Кремле 1626 года более, чем самозванщина, испепепелил пашу письменность4. Всем этим еще не кончились несчастья и утраты: наш великий преобразователь в 1718 году оплакивал утрату Киевского книгохранилища. Его сотрудника и, можно сказать, выученика В. Н. Татищева знаменитая библиотека Грибановская тоже сделалась жертвою пламени5.
Текущее XIX столетие тоже не обошлось без утрат, невознаградимых для русской письменности и просвещения. В достопамятный 1812 год погибли в Москве библиотеки Бутурлина, гр. Мусина-Пушкина, вместе с единственною рукописью «Слово о полку Игореве» (собрания Калайдовича, историографа Карамзина и Исторического Общества) вместе с пергаменною Троицкою летописью. В эту несчастную годину и самый подлинник Уложения царя Алексея Михайловича, выброшенный с прочими архивными документами, перешел в частные руки, значит весьма недалек был от совершенной утраты.
Как в историческом отношении XVII век весьма интересен для наблюдателя, так и в юридическом, потому что в 1649 году напечатано Уложение царя Алексея Михайловича, бесспорно занимающее первое место между всеми юридическими памятниками.
Этим мы вовсе не хотим сказать, что другие памятники нашей администрации, начиная с Ярославовой Правды, лишены были интереса как памятники права не действующего. Напротив, они весьма любопытны столько же для юриста, сколько и для историка.
Давно прошло время считать историю голым перечнем фактов, рассказом о войнах, необыкновенных событиях, дивных небесных явлениях, номенклатурою царей, князей, патриархов, военачальников и т. д. Ныне требуют от историка (и весьма справедливо) живой и подробной картины развития народного быта, государственного и домашнего, его верований, общежития. Что же больше представляет данных для этого: законы и разнородные юридические акты или голый, почти всегда сухой рассказ летописца-инока, которому чужды все житейские интересы по самому его званию и обету и которому по самому его месту невозможно знать подробностей того или другого события, и значит представить его в истинном свете.
Между тем, таковы хроники не только наши, по и образчики Русских — Византийские. Не лучше их и большая часть западных. Наш первый Летописатель преподобный Нестор заимствовал манеру своей «Повести временных лет» у византийца Георгия Амартола — саном архимандрита6, последующие русские летописатели приняли за образец Нестора, не отделив даже своего писания от Нестерова, чем наделали множество хлопот позднейшим исследователям.
Писатели времен последующих держались того же образца; XVII век не представляет исключения. Ни в Летописях, ни в Хронографах сего времени не встретите вы живого и подробного рассказа о русском общежитии, мнениях и поверьях; скорее встретите их в отдельных сказаниях о русских подвижниках, святых иконах, крестах, об основании обителей и тому подобных повествованиях. Многоречивые исторические сказания о Мамаевом побоище, Казанском взятии, об осаде Сергиева монастыря поляками, Пскова — Баторием богаты красноречием и изысканною витиеватостью слога, но бедны фактами об истории народного быта. Участвовавший в составлении Уложения дьяк Федор Грибоедов тоже написал (около 1670 года) Историю о царях Российских в 41 главе; но и она не составляет исключения7. Между тем подобно Степенной книге она была составлена по распоряжению правительства. Сочинитель был разрядным дьяком, (текст далее зачеркнут).
Не таковы юридические памятники. В них ясно изображается внутренняя жизнь народа. Почему и самая история народа, без изучения памятников законодательства, не будет иметь ни полноты, ни ясности. Из всех русских законодательных памятников «Уложение царя Алексея Михайловича» по справедливости может и должно быть названо краеугольным камнем и первейшим источником отечественного права. Но достигло ли оно своей цели, и по крайней мере: так ли думали об этом памятнике современники, близкие к кормилу русского правления? Как судит о нем беспристрастное потомство? Надобно думать, что так. Уложение, несмотря на свою видимую суровость (соответствовавшую понятиям и нуждам тогдашнего общества), соединяло всё, что прежде рассеяно было по разным частям, в Кормчей, Судебнике, Соборных постановлениях, Судных грамотах и тому подобных актах; и кроме того в нем были некоторые новые предметы действующего законодательства. Одни из этих предметов, находящихся в Уложении царя Алексея Михайловича, подвергся строгому суждению Патриарха Никона — избранного в сен сан по особой любви царской и уважению к его заслугам.
Значит, этот отзыв, каков бы он ни был, стоит полного внимания каждого, уже по одной великой личности Патриарха Никона.
Из всех десяти всероссийских патриархов от Иова до Адриана едва ли кто пользовался таким расположением царя, как Патриарх Никон. Рожденный в низкой доле Никита8, в мае 1605 года около Нижнего Новгорода в деревне Вельдеманове, вскоре лишился матери. В юных летах жил он в Макарьевском Желтоводском монастыре, но по смерти родителя вступил в брак, вскоре — причетник и священник сельский, наконец — московский. Через 10 лет супружества — снова монах Анзерского скита. Основатель обители преподобный Елеазар сам постриг его, после в сане игумена Кожеозерской пустыни.
В 1646 г., бывши в Москве, сделался известным царю Алексею Михайловичу, почему и оставлен был архимандритом Ново-Спасского монастыря. Царь поручает ему принимать челобитные и по докладу его решает милостиво. В 1648 году он уже митрополит Новгородский, ему поручен надзор и за гражданскими делами. Государь с ним в частой переписке. В 1650 году Никон укрощает мятеж в Новгороде. В 1652 году 25 июля возведен на Патриаршество. В 1653 и 1654 годах он охраняет царское семейство во время моровой язвы9. Это не осталось без царской признательности: «как великий государь (Алексей Михайлович) пришел из-под Смоленска, в Вязьму, а мы (говорит Патриарх Никон) пришли с государынею царицею и с государем царевичем и с государынями царевнами в Вязьму же, и он, великий государь, со многим молением говорил нам о сем, чтобы писаться великим государем, а нашего изволения на то не было»10. Такова была близость и согласие царя с Патриархом, — он был даже восприемником царских детей. По отстройке первой церкви в Воскресенском монастыре сам царь был на освящении ее. Так об этом рассказывает сам Никон: «На освящении первыя церкви Воскресения Христова изволися великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичу всея Великий и Малыя и Белыя России самодержцу, со всем синклитом быти. Изволися же ему, великому государю, именем звати Новый Иерусалим, и в своих царских грамотах написать своей рукой на утверждение, еже и ныне таковая грамота ево государева держится в честне месте…» (Возражения, л. 86 об.). При сем случае царь пожаловал в новопостроенный монастырь вотчины Коломенской Епископии: «И после того, государь пожаловал в свое государево богомолье в Воскресенский монастырь будучи на освящении церковном глаголя: святая святым достойна»11. Это происходило в 1657 году и было едва ли не последним знаком царской милости к Никону Патриарху. Частые ли отлучки из столицы для наблюдения за постройками в Новом Иерусалиме, или козни врагов были причиною царского охлаждения к Патриарху, так что в 1658 году оно дошло до совершенного разрыва (Приложение II, с. 104—118). Патриарх из Успенского собора удалился на подворье, и через трое суток, оставив Москву, переселился в Воскресенский монастырь12. В 1660 году созванный Духовный Собор13 отказался, без сношения с восточными патриархами, судить Никона и избрать на его место другого патриарха14. Патриаршими делами заведовал Крутицкий Митрополит Питирим15.
К этому-то времени относится «Отзыв Патриарха Никона об Уложении царя Алексея Михайловича». Тогда прибыл в Москву известный по своей учености и искательности (без всякого сомнения крипто-католик) Паисий Лигарид, бывший митрополит Газский. Всегда искавший не правды, а личных выгод Лигарид прямо пристал к партии врагов Никона и был одним из самых злейших его преследователей16. От имени боярина Симеона Лукьяновича Стрешнева Паисий задал себе тридцать вопросов и сам же на них составил ответы17. Все сии вопросы с первого до последнего клонятся к обвинению Патриарха Никона. Очевидно, как сильно подействовали эти вопросы и ответы па пылкий и рьяный характер Никона. Вероятно, полагая, что сии вопросы с ответами будут одним из главных орудий к его осуждению, в полном сознании своей правоты Никон написал огромную книгу (945 листов, в 4-ку), назвав ее: «Возражение, или разорение смиренного Никона, Божиею милостью Патриарха, противо вопросов боярина Симеона Стрешнева, еже написа Газскому митрополиту Паисию Лигаридиусу и на ответы Паисьевы»18.
Чтобы яснее понять обстоятельства сего щекотливого дела и вникнуть в сущность, тон и манеру Стрешневских вопросов и Лигаридовых ответов, приведем сначала предисловие к ним, по списку (бывшему некогда в собрании Лаптева и исписанному его разными заметками), находящемуся в нашей библиотеке18. Это тем необходимее, что в своем Возражении Патриарх Никон не приводит сих вопросов вполне; с другой стороны, они по своей чрезвычайной редкости (сколько нам известно) еще не были в руках ученых. «Отписка Паисия митрополита Газского болярину пресветлого царского величества Симеону Лукьяновичу Стрешневу. Светлейшему между бояры и добродетельствующему и пречестнейшему господину, господину Симеону Лукьяновичу Стрешневу многолетное здравие приветствует. Се принужден (?) посылаю статьи вопросные и ответ до пречестнейшей твоей светлости, свидетеля имею всего зрителя истинного Бога, что я не хотел для осуждения завидных людей того дела починать (?), ведаючи, что в явную недружбу и неприятство иметь буду с Патриархом. Но понеже выучен от Иерусалимского началоучителя Христа моего проповедати истинну как на встречах, так и в церковных местах: но о именах постановил есмь дать сей мой ответ коротко, потому что как были короткие вопросные статьи. Мне велми жаль того, что вашего языка не знаю, чтоб переводить тех речей, как я желаю. Понеже переводчики за большей части того чего не разумеют опускают, или толкуют против любви и воли своей, покрываючи прямую свою глупость. Бью челом тогда, чтоб твоя милость учинил ратение прилежное, чтоб перевесть на русский язык, или на латынский, чтоб я увидел сам ваших переводчиков толкование, как его совершают. Понеже непобедимое ваше великое царство потребует таких мужей переводчиков, которые бы и иных языков умели истинно и прямо, и непременно толковали советне, и чтоб рассуждение чинили об тех делах, которые пишутся верою и правдою, и то пускай будет полно (sic!) теперече. А Господь Бог дал бы вашей честности многолетное здравие и многолетствие, и получил бы спасительное и благопрошение. Здравствуй с пречестнейших мужей высокорожденный господине. Писан в Москве 15 числа августа, лета от Рождества Христова 1667, Вашей преславной честности о всем богомолец ваш — Лигаридиус»20.
Из сего письма видно, что по приезде в Москву Лигарид не знал еще по-русски и писал, вероятно, по-гречески. По этой причине не доверяя нашим переводчикам, он желал, чтобы его ответы переведены были на язык латинский. Вслед за тем идут «Статьи расспросные, даны суть, чтоб отвещал в Газикий (sic!), и чтоб дал совершенный ответ и отказ». Пред вопросами и ответами находится следующее: «Предисловие» Иоанн (гл. XI): рече Господь наш Иисус Христос: Аз есмь Путь и Живот и Истина, у Бога Христа. Последующе отвещаю вам, яко проповедник истины на некоторые (а не на все?) ваши статьи и вопросы, которые омрачают очи мыслей наших. И будем имети мзду от мздовоздаятеля Бога и похвалу от Христолюбивых люден, понеже возврещаяй душу от прелести спаситель именуется… и т. д. За тем следуют самые вопросы Стрешнева с ответами Лигариды. С первого же вопроса Паисий желает поставить Никона в затруднительное— безвыходное — положение, доказать, что самое посвящение Никона в Патриархи не имеет законного основания: «Вопрос, глава 1. Есть ли безгрешно изнова преосвящатися? Един архиерей когда пременяется от единым епархии на другую: понеже Патриарх Никон, егда на патриаршество поставился преосвятился от пяти, сиречь хиротонисался, яко пред всеми». Понятно, что отрицательный ответ Лигариды с самого же начала вывел Патриарха Никона из терпения. Так начинает он свое (замечательное в разных отношениях) Возражение: «В предисловии вашем написано: рече Господь наш Иисус Христос, Аз есмь Путь и Живот и Истина, и прочая. Ответ: Да почто на часте от истины, все написаете не истинно, яко же вопреди покажется; но познаете, яко вы отца вашего диавола есте, и похоти отца вашего хощете творити… рцы ми, о Симеоне: которыя книги тебе повелевают на мя о безвестных свидетельствовати… подобало тебе, Симеоне, первее себе исправити якове любо согрешении… Ваш вопрос: есть ли безгрешно изнова преосвящатися, един архиерей когда пременяется от единыя епархии на другую и прочее. Возражение обоим по вопросу и ответу. Ты убо, о Симеоне, вопрошаеши не о своих, их же ти не подобает но вышереченным правилом. Нижé ты Паисию ответ твориши истиною, и в сем обе истины погрешили. Наше же возражение сим, не приклады пустотными, ни самомнением что любо есть». Затем приведено 68-е правило святых апостол: мы же не своею волею на престол Патриаршеский взыдохом; но общим советом царского величества и всем священным Собором избран; ни в слове ласкания, ни мздою даяния, якоже тогда исповедахомся во святой велицей церкви пред Богом и святыми Его… О поставлении же патриаршеском не было моего хотения и розъискания, яко есть неподобно второе рукополагатися преходящим в онную степень, нижé яко гнушаяся Бог весть… и не аз точию един дважды рукоположен, много прежде епископи на митрополию Русскую дващи рукоположени…» (л. 18 об.). После сего излагает историю учреждения Патриаршества в России, причем указывает, что и патриарх Филарет Никитич второе рукоположен есть: «Такожде Иосиф Патриарх, прежде бывый Псковский архиепископ, второе на Патриаршество от своих митрополитов рукоположен». [«Также и о нас смиренных бысть, не нашим то хотением, или изволением, по рукополагающих. Смеете ли таковыя начатки взыскати? Извержи прежде святейшего Иеремию, архиепископа Константинопольского и вселенского Патриарха, иже прежде таковой устав и с ним прочих святых патриарх подписавших 79 митрополит и архиепископ. Такоже и Феофана патриарха Иерусалимскаго изверзи тем же уставом, рукоположившаго великаго государя святейшего Филарета Никитича, патриарха Московского и всеа Русии, и елицы от сих рукоположени изверзи, и елицы крещени теми прекрести и самого того диадему носящаго крести и прочих с ним. По сем же и о нас такое невежество и о рукоположенных от нас исправи, и елицы крещении нами прекрести.»]
Отвечая на второй вопрос Стрешнева, Патриарх Никон дает заметить, что он взялся не за свое дело, и что неуважение к святительскому благословению крайне предосудительно для христианина и грешно. «Второе, Симеоне, вопрошаеши не о своих: ни ты архиерей, ни ты поп. Аще и самому великодержавному Государю Царю сведомо твое проклятое бесчинство и всем, яко играеши благодатию Христовою, еже при вознесении на Елеонстей горе…» Представив место из Евангелия Луки (XXIV, 50 и 51), он снова обращается к Стрешневу: «Вопрошаеши бо, яко аз не изволил, чтоб исповедались и причащалися, которые люди были виноваты и указано их казнить по гражданским законам. Добро ли чинил или худо поучися. Не сыскал еси зде во святых книгах о сем да суемудренна беззаконного пришельца вопрошаеши и той тебе подобное отвещает. Нам же разве Божественных устав не буди что о себе мудрствовати. Ты убо глаголеши, яко не велел аз исповедовать разбойников. Аз того ради во все грады грамоты посылал, яко да преставше разбойницы приходят в покаянное житие прежде даже не яти будут. Нижé заповедал в поимании каятися». В доказательство приведены 1 Кор. 11, 27—28, Василия Великого правила 56, 13; Градскаго закона грань 39, гл. 15, л. 485 и гл. 80, л. 492. Несмотря на приведенные правила, здесь видна некоторая уклончивость возражателя. Не без основания же Собор 1667 г. в главе IV ответом на первый вопрос постановил: «Хощем убо мы и повелеваем, яко отныне осужденных разбойников и татей да исповедовают и причащают их Божественных и Пречистых Тайн, которые будут исповедатися и покаятися и плакатися доволно, с сокрушением сердец и душ их; прежде казни един или два дни, повелеваем, да идет священник к осужденному и повинному сущу смерти, да исповедает его прилежно со всяким испытанием, потом да причастит Пречистых Тани. По еще хощем и весь день оный да пребудут с ними един, или два от искусных, яко да научат их, и да возвестят им оныя страшныя бесконечныя муки и судилища, и яко да имут упование и надежду на крайнее Божие человеколюбие и безмерную милость. И аще сего света превременнаго жития лишаются ради беззакония своего, да не лишены будут Вечнаго жития, яко же и благоразумный разбойник, иже при Христе распеншийся. Да воспоминают им и о блудном сыне и о иных многочисленных грешницех, о них же является, яко преодоле благоутробие Бога нашего и крайнее человеколюбие. В сей статье (по выше писанному вопросу) обретаем зело виновна Никона и последующих ему в Покаянии и Причащении Пречистых Тайн». Нельзя не отдать справедливости человеколюбию сего Собора определяща равно снисходительности и мягкосердечие царя Алексея Михайловича, который, по словам Патриарха Никона, приказывал: убитаго погребсти, и молитву во гресе рожденному дати» (см. ниже Приложение II).
В таком духе и тоне продолжаются вопросы Стрешнева с ответами Паисия Лигарида; таковы же жестки и возражения на них Патриарха Никона, до вопроса 26, в котором рассуждается о нашем предмете: об Уложении царя Алексея Михайловича. Сначала приведем вполне вопрос боярина Семена Стрешнева с ответом Паисия Лигарида по упомянутому (принадлежащему нам) списку. В нем на листе 227 читаем: «ВОПРОС, глава 26. Никон бранил и бранит ныне, что учинил государь Монастырский приказ, и посадил на том судить мирских людей и что поставляет (sic!) по монастырем архимандриты и игумены, которого он похочет. ОТВЕТ: Пускай бы то было, что пред сего не бывало Монастырского приказу или и был, то подлинно наш всещастливый царь Алексей Михайлович учинил, что привел к сущему делу как тот который любит лутчи порядок, и умеет к доброму и достойному речи приводить паче иных речей21 надобнейши суть. Оправдания надобе, чтоб сидел судия на своем месте и слушал бы челобитья, и рассмотрял бы который имеет обиду, и чья правда и указ бы чинил, добрых оправдать, а виноватых смирять. Тем же обычаем что Бог благословит венчает праведных и смиряет грешных, прошу учинил ли коли-нибудь таков суд Никон? Сидел ли коли-нибудь на своем судебном месте, чтоб слушал жалобы и зависти чьи-нибудь? Николи, ни токмо он держал мирских, которые судили в его приказах и челобитные раздавал людем своего двора. И они некогда прямое кривым, а кривое прямым чинили. Так ли делают судии? Так ли Патриархи и сыном своим, которые суть отцы отцем? Блажени алчущие и жаждущие правды, яко тии насытятся. Правда живет во веки, которая, когда она есть, то все может справедливый Господь, есть бо светлейший паче солнца. Все добродетельства имеют цари и Патриархи, для того, что они суть образцы всем, а наипаче правде и всех добрых дел царицу: для чего старинные людие хотели назвать все добрые дела одним словом — называли правдою. А что может наставливать государь архимандриты и всякие власти, и то есть одно с привилии царских, и звычай общих народов уряды22 раздавать. Сердце царево в руце Божий. Не ищи от Господа власти, нижé от царя достоинства, пишет Сирах. Так что имать царь владения дати власти и чест(н)ыя которыя суть вышния — суд Божий; а которые суть земныя — суд царский. Для чего двоеглавный орел пишется, что он расширяется достоинством церковным и мирским. Матфей Властариус толкуючи: для чего царь ходил во олтарь к Тайным таинствам, глаголи ми, меж иными речи и спя: для того, что наставляют Патриархи могут выбирать и архимандриты и игумены не могут ли выбирать?»
Лигарида не скрывает: что до издания Уложения не было Монастырского приказа, но что царь Алексей Михайлович учредив его, «привел к сущему делу», т. е. поступил настоящим образом — сделал полезное и даже необходимое дело.
Весьма нужно, чтоб судья сидел на своем месте, слушал челобитья: рассматривал кто прав, и кто виноват, добрых оправдывал, виноватых усмирял. Этого, но словам Лигариды (только что приехавшего23 в Москву), не делал никогда Патриарх Никон. Он челобитья раздавал мирским людям своего двора; а они нередко кривое — прямым, а прямое — кривым делали. Между тем цари и патриархи служат образцом для всех. Сердце царево в руци Божией. Для того и орел двуглавый: что достоинство (и власть) его распространяется на церковное и мирское. В доказательство Лигарида ссылается на Матфея Властаря, указывая на то место его Синтагмы, в котором он объясняет причины, почему царь причащается Святых Тайн в олтаре.
Так отвечает Паисий Лигарида на вопросы Семена Лукьянонича Стрешнева — близкого родственника царского. Теперь посмотрим, как возражает на это Патриарх Никон, хотя и не получивший такого классического образования, как Лигарида24: но тем не менее, имевший счастливые природные способности, огромную начитанность и большую находчивость25. Мы выслушали вопрос Стрешнева с ответом многоученого Лигариды, справедливость требует вникнуть в сущность возражения Никонова. По его огромности (равняющейся объемом почти всему Уложению) нет возможности представить вполне возражение Патриарха Никона против 27-го вопроса Стрешнева и ответа Лигаридина. Несмотря на это, постараемся передать сущность дела словами самого святейшаго Возражателя, указывая приведенные им места Священного Писания в нужных случаях, равным образом ссылки на святых отцов Церкви и Соборные постановления. Сократив иначе, или передав возражение своими словами, мы не получили бы настоящего понятия ни о великой личности Патриарха Никона, ни о самых обстоятельствах сего дела, беспримерного в истории Церкви и государства Русского. Для большей ясности опустим всё не принадлежащее к сущности рассматриваемого предмета. Внимательно выслушав весь разбор Никона этого любопытного вопроса, мы более будем иметь возможности отличить временное от постоянного, важное от незаслуживающего особливого внимания и наконец дать свое суждение о главнейших пунктах сего возражения. Да не смущаются души чувствительные резким тоном и жесткими словами возражателя. Все это (как увидим впоследствии) объясняется современными обстоятельствами. Поелику 26-й вопрос всего ближе касался интересов церковных, то и ответ свой Патриарх Никон называет не возражением, но разорением 26-го вопроса и ответа. «Ты убо, совопросниче, глаголеши, яко Никон бранил и бранит ныне, что учинил государь Монастырской приказ и посадил на том судить мирских людей и что наставляет по монастырям архимандриты и игумены которого он похочет. Аз, Никон, государя не бранил, ни браню; по злобу его оглаголую и не престану. Послушай, ответотворче, отчуждение от Бога, како и древле Господь предпочте священство и како хотящих онасиловати первого Патриарха Авраама о жены ево Сарре царь Египетский, неправедно осуди… Фараон неправедно рассуди люди Божия удержати, гневом Божиим искусися. Адам неправедно рассуди, от неповеленных коснуся, от рая изгнася. Каин неправедно рассуди о жертве Авеля, неправедно уби, по вся дни живота своего на земли трясыйся. Тако и ныне, аще кто чим преобидит Архиереов Божиих сим законом таковых Бог судит, тем, а не инако». В подтверждение приведены тексты Священного Писания, постановления Соборов и писания святого Григория Богослова о святом Афанасии, слово 13, стихи 22, 54, 64, 65, 80, из жития святого Иоанна Златоустого (напечатано при Маргарите), лл. 48, 49, 80, 98, из послания к Кириаку епископу, л. 193. «Видел ли еси, совопросниче (обращается к Лигариде), мужество святых и приснопамятных великих отец наших. како не точию сами под суд царей не приходили; но и царей беззаконные суды исправляли и обличали, аще и множицею муками и смертию претили, но не возмогоша тем устрашити. Изволиша, правды ради, умрети, нежели беззаконен суд прияти. И аще будет не довольно Божественных заповедей и святых апостол и святых отец правил и уставов к возбранению беззаконного вашего судища; то и от царских уставов к сим еще приложим. Первый царь Саул вознеистовився на священство, царства испаде. Поби священники Божия, сам убиен бысть своима рукама. И по нем царствова Давыд над Израилем. И бе Давыд творяй суд и правду над всеми людми его, а не священники… Послушай же, совопросниче: кто щитается и поучается тщетным? Не уже ли ныне со беззаконными архиереи предсташа цареви, и князи собрашася вкупе на Господа и на Христа Его, т. е. на святое и Священное Евангелие глаголющее: аминь глаголю вам, аще свяжете на земли, будет связано на побеси, и глаголаша: расторгнем узы их и отвержем от нас иго их, то есть: но послушаем запрещения Патриарша и отвержем от нас повеление его. Таковым живый на небесех посмеется им и Господь поругается им: тогда возглаголет к ним гневом Своим и яростию Своею смятет я. Тем же паки тойже блаженный Давыд аки совет глаголет: и ныне, царие, разумейте, накажитеся вси судящии земли, работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом. А еже: ныне, царие, разумейте, то есть: не преходите устав, но пребывайте в данном вам уставе, и на восхищение не желайте, сиречь священническия власти и суда не отъемлите. Темже и претит глаголя: накажитеся вси судящии земли — како прежде вас которые восхитили святительское действо, якоже Саул и прочии и погибоша, — и глаголаше: работайте Господеви со страхом, и радуйтеся Ему с трепетом. И паки засвидетельствует глаголя: приимите наказание, то есть закон заповедей Божиих. И паки устрашая глаголет: да некогда прогневается Господь, и погибнете от пути праведнаго, егда возгорится вскоре ярость Его». За сим приведши несколько текстов из Ветхого и Нового Заветов, вопрошает: «Да где есть закон или воля Божия, еже царем или вельможам его судити Архиереев и прочий священный чин и достояние их?.. Да где есть закон таков и заповедь, еже бы царем владети Архиереи и прочим священным причтом? А иже аще кто без правды беззаконно восхитит на ся власть священства и суд Архиерейский, како тому приложится долгота жития и лета жизни и мира? И паки тойже рече: царь дерз впадет в злое; царю послушающу словесе неправедна, вси под ним закопопреступницы» (Притч. Солом. 29, 12). Представивши несколько примеров из Библейских книг, продолжает: «Послушайте, како язычестии царие боящеся Бога предпочитающе священство древле, якоже пишет в книге Ездры, еже даде грамоту Перский царь Артаксеркс Ездре священнику» (1 Ездры, VII, 11—26). Виде ли совопросниче древнего иноплеменнического царя боящегося Бога Израилева? Какову честь и свободу священником сотвори? Не имать ли в день судный востати на суд и осудити, иже ныне кто обидит священническую честь и власть, якоже пишется: Царица южная восстанет на суд с родом сим и осудит и прочая? Но аще восхощеши уведати и от христианских царей законов и заповедей навыкнуть о сем, яко не подобает благочестивым царем судом священническим обладати, послушай. Первый христианский царь Константин при конце своей заповеди к Селивестру папе Римскому пишет сице (приведено окончание сей (мнимой) грамоты, напечатанной при конце Кормчей): «Видели благоч
еще рефераты
Еще работы по разное
Реферат по разное
1. Культура, как особый предмет познания Культура первобытного общества, её особенности
18 Сентября 2013
Реферат по разное
Предисловие
18 Сентября 2013
Реферат по разное
Ночной ветерок трепал волосы Стива, и это было чудесное ощущение
18 Сентября 2013
Реферат по разное
Да, на Мясницком торговля, похоже, была в самом разгаре, несмотря на страшный зной. Естественно, запах царил не самый благоприятный
18 Сентября 2013