Реферат: Первая: креативная эпоха
Ричард Флорида, «Креативный класс: люди, которые меняют будущее». М.: Классика-XXI, 2005. (Richard Florida, “The Rise of The Creative Class and How It’s Transforming Work, Leisure, Community and Everyday Life”).
Оглавление
Глава 1. трансформация повседневности
часть первая: креативная эпоха
Глава 2. креативный этос
Глава 3. креативная экономика
Глава 4. креативный класс
часть вторая: работа
Глава 5. машинный цех и парикмахерский салон
Глава 6. горизонтальный рынок труда
Глава 7. "профессионалы без галстука на работе"
Глава 8. управление креативностью
Глава 9. искривление времени
часть третья: жизнь и досуг
Глава 10. опыт как образ жизни
Глава 11. большой морф (тирада)
часть четвертая: сообщество
Глава 12. власть места
Глава 13. география креативности
Глава 14. технология, талант и толерантность 3 "Т" экономического развития
Глава 15. От социального капитала - к креативному капиталу
^ Глава 16. Создание креативного сообщества
Глава 17. взросление креативного класса
Приложение
Глава 1
Трансформация повседневности
Что-то здесь происходит, но вы не знаете что именно — правда, мистер Джонс?
Боб Дилан
Предлагаю мысленный эксперимент. Возьмем типичного человека из 1900 года и забросим его в 1950-е. Затем, в стиле Остина Пауэрса, отправим кого-либо из 1950-х в сегодняшний день. Кто из них испытает больший шок от перемен? На первый взгляд, ответ очевиден. Оказавшись в 1950-х, человек начала XX века был бы ошеломлен изобилием удивительных технических чудес: вместо конных экипажей по дорогам мчатся машины, грузовики и автобусы; в городах гигантские небоскребы закрывают горизонт, а над реками и оливами, которые раньше можно было пересечь только на пароме, высятся огромные мосты; высоко над головой летающие машины переносят пассажиров через континенты и океаны всего за несколько часов, а не дней. И собственном доме путешественника из 1900 года в 1950-е окружило бы множество электроприборов: радиоприемник и телевизор, передающие звуки и даже человеческие образы, холодильник, сохраняющий продукты свежими, стиральная машина, автоматически стирающая одежду, и многие другие. Большой новый супермаркет с его изобилием технологически усовершенствованных продуктов, таких как растворимый кофе или замороженные овощи, которые можно хранить в холодильнике, отменил бы ежедневные походы на рынок. Сама продолжительность жизни значительно возросла бы: многие прежде смертельные болезни теперь можно было бы предотвратить простым уколом или вылечить таблетками. Новизна физической среды, в которой очутился бы этот путешественник во времени — скорость и мощь Обычных машин — могла бы привести его в полное замешательство.
С другой стороны, человек, прибывший из 1950-х, мог бы без особых проблем ориентироваться в современном материальном окружении. Хотя мы и привыкли считать наше время эпохой безграничных технологических чудес, мир, в который попал бы второй путешественник, не слишком отличался бы от его собственного. Он по-прежнему ездил бы на работу на машине. Если бы он отправился на поезде, то. скорее всего, с той же самой станции и по тому же маршруту. Он мог бы сесть на самолет в том же аэропорте. Он мог бы даже жить в похожем загородном доме, только более просторном. На телевидении появилось бы больше каналов, но сам его принцип остался бы неизменным, а некоторые шоу 1950-х можно было бы смотреть в повторе. Этот путешественник сумел бы, или быстро научился, пользоваться нашей бытовой техникой, и даже компьютер с его стандартной клавиатурой не вызвал бы у него особых затруднений. В сущности, за некоторыми исключениями, такими, как персональный компьютер, интернет, CD- и DVD-проигрыватели, банкомат и беспроводной телефон, который можно носить с собой, вся современная техника была бы ему знакома. Возможно, разочарованный темпом технического прогресса, гость мог бы спросить: "Почему мы еще не покорили космос?" или "А где же роботы?"
Если судить только по крупным, очевидным технологическим новшествам, путешественник из 1900 года в 1950-е, несомненно, почувствовал бы более существенные изменения, тогда как другой мог бы запросто решить, что всю вторую половину XX века мы занимались всего лишь усовершенствованием великих достижений его первой половины.
Однако чем дольше гости из прошлого жили бы на новом месте, тем очевиднее становились бы для них более тонкие аспекты перемен. Постепенно технология во всем своем блеске сместилась бы на второй план, и они начали бы замечать, как изменились общественные нормы и ценности, манеры и привычки в повседневной жизни и работе. И здесь их обстоятельства поменялись бы на противоположные. Приспособиться к социальным структурам, к ритмам и стилю повседневной жизни второму путешественнику было бы намного сложнее.
Общество 1950-х во многом напомнило бы служащему начала XX века его собственное. Работая на фабрике, он столкнулся бы там с тем же разделением труда и сходными иерархическими системами контроля. Работая в офисе, он участвовал бы в такой же бюрократической деятельности и продвижении по корпоративной лестнице. Каждое утро он приходил бы на работу в восемь или девять часов и спешил бы уйти в пять вечера, неукоснительно соблюдая границу между работой и частной жизнью. Носил бы он костюм с галстуком. Подавляющее большинство его коллег состояло бы из белых мужчин. Их ценности и служебные отношения остались бы в целом прежними. Женщины, кроме секретарш, на рабочем месте ему встречались бы редко, а с людьми другой расы по работе он не общался бы практически никогда. Женился бы он рано, быстро завел детей, и, скорее всего, до конца жизни оставался бы в том же браке и в той же фирме или на том же предприятии. Он обнаружил бы, что кино и телевидение пришли на смену театральным представлениям в качестве популярного развлечения, однако в остальном свое свободное время он мог бы проводить примерно так же, как и в 1900 году: сходить на бейсбол или на бокс, сыграть партию в гольф. Он по-прежнему оставался бы членом клубов или союзов, соответствующих его социальноэкономическому классу и сохранял бы те же классовые отличия - чего ожидал бы и от своих детей. Темп его жизни определялся бы нормами и ценностями различных организаций. Он вел бы существование "человека фирмы", точное описание которого дали многие авторы, от Синклера Льюиса и Джона Кеннета Гэлбрайта до Уильяма Уайта и Ч.Райта Миллса(2).
Второго путешественника, однако, смутили бы ошеломительные перемены в обществе и культуре, произошедшие за последние пятьдесят лет. В офисе его ожидали бы новые правила, новый график работы и новая форма одежды. Он увидел бы людей, одетых как на отдыхе — в джинсы и рубашки без галстука — и был бы в шоке, узнав, что они занимают ответственные должности. Ему показалось бы, что все приходят на работу и уходят, когда им заблагорассудится. На тех, что помоложе, красовались бы нелепые татуировки и пирсинг. Среди менеджеров были бы женщины и даже представители других рас. Индивидуальность и самовыражение ценились бы больше, чем соблюдение организационных норм — и, тем не менее, наш путешественник заметил бы в этих людях что-то пуританское. Его этнические шуточки вызвали бы недоуменную реакцию. Курить бы ему пришлось на автостоянке, а его привычку выпивать за обедом двойной мартини сочли бы тревожной. Мнения и выражения, которые он всегда высказывал не задумываясь, теперь многие нашли бы оскорбительными. Он бы постоянно страдал от чувства неловкости, не зная, как себя вести.
На улицах этого путешественника ожидала бы немыслимая этническая смесь — огромное количество американцев самого разного происхождения, — которая показалась бы ему странной и, возможно, ненормальной. Он увидел бы необычные пары — людей разных рас или одного пола, носящих жизнерадостное прозвище "геи". Некоторые персонажи были бы ему знакомы — женщина с коляской, делающая покупки, офисный работник, обедающий за стойкой кафе — тогда как другие, допустим, взрослые мужчины в облегающей спортивной одежде, на велосипедах последней конструкции, или полуобнаженные женщины в "бюстгальтерах", на необычных роликовых коньках — выглядели бы совершенно чуждо.
Ему показалось бы, что люди вокруг постоянно заняты, причем не той работой, которую они должны выполнять. Его поразила бы их праздность и, вместе с тем, одержимость физическими упражнениями. Он обнаружил бы в них карьеризм и непостоянство — неужели никто не остается в одной и той же компании больше, чем три года?! — и социальную сознательность с приватностью пополам - что случилось с женскими клубами, ложами ордена Лосей и лигами боулинга?
Таким образом, первому путешественнику пришлось бы адаптироваться к радикальным техническим новшествам, однако второй испытал бы более глубокую, всеобъемлющую трансформацию. Именно второй оказался бы в такой эпохе, когда образ жизни и мировоззрение бесповоротно меняются, когда старый порядок рушится, а изменчивость и неопределенность становятся нормой жизни.
^ Силы, стоящие за переменами
Что послужило причиной этих изменений? Что случилось между 1950-ми и современностью такого, чего не было в предыдущий период? Ученые и эксперты высказывают множество теорий наряду с ассортиментом мнений относительно пользы или вреда происходящих сдвигов. Одни оплакивают отмирание традиционных социальных и культурных норм, тогда как другие рисуют радужное будущее, основанное на новых технических достижениях. При этом в одном пункте различные мнения, как правило, совпадают. Большинство авторов склонно видеть в данной трансформации нечто, протекающее независимо от нашей воли. Кто-то жалуется, что отдельные социальные группы навязывают свои ценности обществу в целом; кто-то утверждает, что наши собственные изобретения оборачиваются против нас, оказывая то или иное воздействие. И те, и другие ошибаются.
Общество меняется в значительной степени потому, что мы этого хотим. Более того, эти изменения не являются случайными и хаотичными, как не являются они и таинственным продуктом коллективного бессознательного. Они носят абсолютно разумный и рациональный характер. Логика этих преобразований до сих пор остается скрытой от нас, поскольку сами преобразования все еще продолжаются. Однако в последнее время различные и внешне разнородные тенденции начинают выстраиваться вобщую картину. Сейчас мы уже в состоянии выявить базовый принцип, силу, управляющую этими сдвигами.
Этой движущей силой стала человеческая креативность, играющая ключевую роль в экономике и обществе. В своих профессиональных занятиях и других сферах жизни мы сегодня ценим креативность как никогда высоко и культивируем ее с особенным усердием. Творческая деятельность — отличительная черта человека как вида — в наше время приобретает невиданный размах. Цель данной книги состоит в том, чтобы выяснить, как и почему это происходит, а также проследить, как этот феномен влияет на общество.
Рассмотрим сначала сферу экономики. Принято считать, что мы живем сейчас в "информационной" экономике или "экономике знания". Однако более существенная истина заключается в том, что современная экономика приводится в действие человеческой креативностью. Креативность — "способность создавать значимые новые формы", согласно словарю Вебстера — превратилась в основной источник конкурентного преимущества. Практически в любой области производства, от автомобилестроения до индустрии моды, пищевой промышленности и информационных технологий, побеждает в конечном итоге тот, кто обладает творческим потенциалом. Это справедливо для любой исторической эпохи, начиная с этапа сельскохозяйственной революции и вплоть до революции промышленной. Однако только в последние несколько десятилетий мы пришли к ясному осознанию этого факта и начали действовать соответственно. Креативность имеет много измерений и проявляется в многочисленных взаимодополняющих формах. Согласно широко распространенному и ошибочному мнению, креативность ограничивается техническими изобретениями, разработкой новой продукции и созданием новых фирм. Напротив, в экономике наших дней креативность — это масштабная и непрерывная практика. Мы постоянно модифицируем и улучшаем всевозможные продукты, процессы и операции, по-новому подгоняя их друг к другу. Кроме того. техническая и экономическая креативность подпитывается взаимодействием с культурной креативностью и художественным творчеством. Подобная связь очевидна на примере появления абсолютно новых индустрии, от компьютерной графики до цифровой музыки и анимации. Для развития различных форм креативности необходима также благоприятная социально-экономическая среда. Макс Вебер когда-то указал на то, что протестантская этика обеспечила принципы бережливости, трудолюбия и деловитости, которые легли в основу раннего капитализма. Сходным образом, общая приверженность духу креативности в его множественных проявлениях усиливает творческие тенденции, определяющие наш век.
Соответственно, креативность выступает в качестве наиболее ценного товара нашей экономики — не являясь при этом собственно товаром. Креативность исходит от людей. Несмотря на то, что человека можно нанять на работу или уволить, его творческие способности нельзя купить и продать или включить и выключить по желанию. Вот почему, к примеру, мы наблюдаем зарождение новых порядков на предприятиях и в офисах. Если прежде отсутствие дискриминации при приеме на работу было требованием закона, то теперь на этом держится экономическая жизнеспособность компании, поскольку креативность не зависит от цвета кожи, пола или личных предпочтений. График работы, корпоративные правила и форма одежды стали более либеральными, подчиняясь особенностям творческого процесса. Работодатели, сотрудники фирм и сообщества, где эти фирмы расположены, обязаны поощрять и стимулировать креативность всеми доступными способами. Неудивительно, что творческий этос выходит за рамки профессиональной деятельности, проникая во все сферы нашей жизни.
Одновременно возникли совершенно новые формы экономической инфраструктуры, такие как систематические затраты на исследования и разработки, высокотехнологичные интернет-компании и разветвленная система венчурного финансирования, помогающие обеспечить должные условия для креативности и мобилизовать креативно мыслящих людей для работы над перспективными идеями и продуктами. Кроме того, капитализм втянул в свою орбиту таланты различных групп эксцентриков и нонконформистов, прежде исключенных из его экономики. Тем самым был достигнут еще один изумительный результат: маргиналы, принадлежавшие ранее к богемной периферии общества, оказались в самом центре инновационного экономического развития. Такие новшества в экономике и в работе компаний, в свою очередь, помогли распространить и узаконить соответствующие перемены в обществе. Никто больше не считает творческого человека иконоборцем. Он представляет теперь дух времени.
Анализируя экономические сдвиги, я часто говорю, что в экономике происходит переход от прежней корпоративной системы, опиравшейся на крупные компании, к новой, в которой более заметное место отводится отдельным людям. Эту точку зрения не следует путать с необоснованным и глупым предположением, будто большие компании отмирают. Неубедительной мне также кажется фантастическая идея экономики, организованной вокруг малого бизнеса и независимых "свободных агентов"3. Компании, включая самые большие, по-прежнему существуют, их влияние по-прежнему велико, и, вероятно, они сохранят его и в будущем. Мне просто хотелось бы подчеркнуть, что в качестве основного источника креативности люди представляют собой важнейший ресурс новой эпохи. Это имеет далеко идущие последствия — например, для нашей экономики, социальной географии и особенностей различных сообществ.
Часто утверждалось, что в наш век высоких технологий "с географией покончено", и местоположение перестало что-либо значить4. В реальности происходит как раз обратное. Достаточно посмотреть на сами высокотехнологичные фирмы, сосредоточенные в определенных точках, таких как район залива Сан-Франциско или города Остин и Сиэтл. Место превратилось в главный организующий компонент нашего времени, переняв многие функции, выполнявшиеся ранее фирмами и другими организациями. Исторически корпорации играли ведущую экономическую роль в сочетании людей и рабочих мест, особенно благодаря системе долгосрочного найма, принятой после Второй мировой войны. Однако сегодня корпорации куда в меньшей степени культивируют своих сотрудников, а последние намного чаще меняют места работы, в результате чего контракт по личному найму приобрел характер более случайный. При таких обстоятельствах именно географическое местоположение, а не корпорация, предоставляет организационную матрицу для сочетания людей и рабочих мест. В современном бизнесе доступ к талантливым и креативным профессионалам является примерно тем же, чем был когда-то доступ к углю и железной руде в сталелитейной промышленности. Им определяется, где будут возникать и развиваться компании, что, соответственно, меняет условия конкуренции между городами. Как сказала однажды Карли Фьорина, генеральный директор Компании Hewlett Paccard, в адрес американского руководства: "Оставьте себе налоговые льготы и транспортные магистрали; нам нужны квалифицированные специалисты"5.
Сами креативные профессионалы, и свою очередь, не просто концентрируются там, где требуется рабочая сила. Они живут там. где им нравится, и предпочитают центры творческой активности. Креативность всегда цвела пышным цветом в определенных местах — от классических Афин и Рима до Флоренции эпохи Медичи и елизаветинского Лондона и вплоть до Гринвич-Вилидж и района залива Сан-Франциско. Как отметила давным-давно великая урбанистка Джейн Джейкобс, успехом пользуются места многомерные и неоднородные - они не обслуживают какую-либо одну промышленную или единственную демографическую группу; их отличает обилие творческих стимулов и креативное взаимодействие6. В своей консультационной практике я часто объясняю ведущим политикам и бизнесменам, что месту необходим человеческий климат — или креативный климат — наравне с благоприятными условиями для бизнеса. Такие города, как Сиэтл, Остин, Торонто и Дублин, уловили многомерный характер данной трансформации и стремятся стать не просто центрами технических инноваций и высокотехнологической индустрии, а развитыми креативными сообществами. Если Буффало, Гранд-Рапидс, Мемфис и Луисвилл не возьмут с них пример, их выживание окажется под вопросом.
Фундаментальные общественные формы также меняются под влиянием сил, восходящих к креативному этосу. Буквально во всех аспектах нашей жизни на смену прочным связям, поддерживавшим когда-то структуру общества, пришли более слабые отношения. Вместо того чтобы десятилетиями жить в одном и том же городе, мы постоянно переезжаем. Мы ищем не традиционные сообщества с их крепкими социальными связями и приверженностью семье, друзьям и организациям, а места, где можно быстро завести друзей и знакомых и вести почти анонимную жизнь. Ослабление наших связей с людьми и общественными институтами происходит благодаря увеличению количества отношений и контактов. Как сказал мне один канадский предприниматель из Оттавы, возглавлявший центр трансфера технологий до выхода на пенсию: "Мой отец вырос в маленьком городке и всегда работал на одну и ту же компанию. Вею жизнь его окружали те же четырнадцать человек. Я встречаю больше за один день"7. Жизнь все больше определяется случайными обязательствами. Мы переходим с одной работы на другую с удивительной легкостью и беззаботностью. Если прежде .люди объединялись рамками общественных институтов, формируя групповую идентичность, существенной чертой современной жизни стало создание индивидуальной идентичности8. Подобное самоизобретение и переизобретение, часто в манере, отражающей характер нашей креативности, является важнейшим признаком креативного этоса.
В новом мире нас определяют уже не организации, на которые мы работаем, не церкви, не местные сообщества и даже не семейные узы. Мы делаем это сами, моделируя свою идентичность в соответствии с различными сторонами собственной креативности. Другие аспекты нашей жизни — объекты потребления, новые формы досуга и отдыха, меры по организации сообществ и т. д. — выстраиваются уже вокруг этого процесса произведения идентичности.
Кроме того, при анализе групповой идентичности в изменившемся мире мы обязаны переосмыслить понятие класса. Мы зачастую склонны классифицировать людей на основании их потребительских привычек, образа жизни или, проще, уровня доходов. Например, мы часто уравниваем средний доход и принадлежность к среднему классу. Хотя я считаю эти показатели важными признаками класса, они не являются его главными детерминантами. Класс - это совокупность людей, обладающих общими интересами и склонных думать, чувствовать и вести себя сходно, однако эти черты сходства в корне определяются экономической функцией — тем видом работы, который обеспечивает им средства к существованию. Остальные особенности имеют вторичный характер. И решающее значение для нашей эпохи имеет тот факт, что большее, чем когда-либо, количество людей зарабатывает на жизнь креативным трудом.
^ Новый класс
Экономическая потребность в креативности отражается в формировании нового класса, который я называю "креативным классом". Около 38 миллионов человек, 30% всех работающих американцев, принадлежит к этому классу. Ядро креативного класса составляют люди, занятые в научной и технической сфере, архитектуре, дизайне, образовании, искусстве, музыке и индустрии развлечений, чья экономическая функция заключается в создании новых идей, новых технологий и нового креативного содержания. Помимо ядра, креативный класс включает также обширную группу креативных специалистов, работающих в бизнесе и финансах, праве, здравоохранении и смежных областях деятельности. Эти люди занимаются решением сложных задач, для чего требуется значительная независимость мышления и высокий уровень образования и человеческого капитала. Далее, все представители творческого класса — будь то художники или инженеры, музыканты или специалисты по вычислительной технике, писатели или предприниматели — разделяют общий творческий этос, для которого важны креативность, индивидуальные особенности и личные заслуги. Для тех, кто входит в креативный класс, все аспекты и все проявления креативности — технологические, культурные и экономические — взаимосвязаны и неразделимы.
Радикальное отличие между креативным и другими классами заключается в том, за что они получают свои деньги. Представителям рабочего и обслуживающего класса платят, главным образом, за выполнение работы согласно плану, тогда как креативный класс зарабатывает деньги, проектируя и создавая что-то новое, и делает это с большей степенью автономии и гибкости, чем два другие класса. Разумеется, моя теория имеет свои переходные зоны и пограничные моменты. И хотя кто-то может обнаружить недостатки в моем определении креативного класса и основанных на нем расчетах, я уверен, что оно содержит куда больше точности, чем существующие аморфные определения "работников умственного труда", "символических аналитиков" или "профессионалов и технологов".
Классовая структура США и других развитых стран является предметом оживленных дискуссий уже более ста лет. Для массы авторов XIX и XX веков центральной темой был подъем, а затем упадок рабочего класса9. Дэниел Белл и другие теоретики середины и конца XX века переместили акцент на развитие постиндустриального общества, в котором произошел сдвиг с производства товаров на предоставление услуг10. Наиболее заметная тенденция современности, наметившаяся еще некоторое время назад — это развитие креативного класса, великого нового класса наших дней.
Причина, по которой современное общество выглядело бы непривычно и странно для нашего путешественника во времени, состоит в потрясающем взлете этого класса. В течение XX века креативный класс вырос в десять с лишним раз, с трех миллионов человек до сегодняшнего уровня; только с 1980 года его численность более чем удвоилась. Приблизительно 15 миллионов специалистов, более 12% рабочей силы США, принадлежит к его суперкреативному ядру. Сегодня в США креативный класс численно превосходит традиционный рабочий класс, объединяющий тех, кто работает на производстве, в строительстве или на транспорте.
Длительный период XX века стал свидетелем подъема и упадка рабочего класса, численность которого достигла пика (около 40%) между 1920-ми и 1950-ми, прежде чем начать медленно сокращаться до современного объема (около четверти всей рабочей силы страны). Обслуживающий класс, охватывающий такие виды сервиса, как персональный уход, общественное питание и канцелярская работа, за тот же промежуток времени постепенно вырос, сначала вдвое — с 16% до 30% рабочей силы между 1900 и 1950 годами — превысив затем 45% к 1980 году. В численном отношении сейчас это самый большой класс, включающий около 55 миллионов человек.
Хотя количественно креативный класс уступает обслуживающему, благодаря своей решающей экономической роли он является наиболее влиятельным. При этом он значительно превосходит класс "организационного человека", которому посвящена книга Уильяма Уайта, опубликованная в 1956 году. Подобно управленческому классу Уайта, "определившему американский характер" в 1950-е, креативный класс задает нормы сегодняшнего дня. Однако его нормы весьма отличаются: индивидуализм, самовыражение и открытость различиям ценятся больше, чем гомогенность, конформизм и "приспособленчество" организационной эпохи. Далее, креативный класс доминирует в отношении состоятельности и уровня доходов, причем в среднем его члены зарабатывают почти вдвое больше, чем представители двух других классов.
Однако жертвы, на которые мы готовы пойти ради денег, весьма отличаются от тех, которые требовались от "организационного человека". Очень немногие из нас всю жизнь работают на одну крупную компанию, и мы не склонны ассоциировать себя и свои достижения с теми, на кого мы работаем. Мы соразмеряем финансовые соображения с возможностью оставаться собой, работать в собственном графике, выполнять интересную и ответственную работу и жить в сообществах, разделяющих наши ценности и приоритеты. Согласно одному широкомасштабному опросу среди специалистов в области информационных технологий — сравнительно консервативной подгруппы креативного класса, — ответственность и интеллектуальный вызов, гибкий график и спокойная, стабильная рабочая обстановка, характерные для их работы, ценятся больше, чем деньги. Для переворота, произошедшего в нашей частной жизни, типичны следующие цифры: по переписи населения 2000 года членами "конвенциональной" нуклеарной семьи является менее одной четверти американцев (23,5%); в 1960 этот показатель составлял 45%". Вопреки распространенному мнению, эти кардинальные перемены не свидетельствуют о безответственности, эгоизме и испорченности. Они подкрепляются простой экономической рациональностью. Наша жизнь зависит от креативности, поэтому мы стараемся культивировать ее, создавая благоприятные условия — так когда-то кузнец заботился о своей кузнице, а фермер о быках, тянувших плуг В мире различных профессий креативность не ограничивается креативным классом. В труде фабричных рабочих и даже самого низкооплачиваемого обслуживающего персонала всегда был свой творческий элемент. Кроме того, доля креативности во многих рабочих и сервисных профессиях постоянно растет — хороший пример дают долгосрочные рационализаторские программы на заводах, использующие как физический труд, так и предложения и идеи работников производства. На базе этих тенденций я могу предположить, что креативный класс, находящийся пока на стадии формирования, в последующие десятилетия будет продолжать расти, по мере преобразования традиционных экономических функций в более креативные виды занятости. Я абсолютно уверен, и попробую доказать это в последней главе данной книги, что ключевой мерой по улучшению условий жизни безработных, малоимущих и социально незащищенных граждан должны стать не программы социального обеспечения или создание неквалифицированных рабочих мест и не возврат некоторых производственных профессий прошлого, а использование креативных способностей этих людей плюс справедливая оплата труда и полная интеграция в креативную экономику.
Нарождающаяся эпоха креативности имеет свои темные стороны. В отсутствии крупного предприятия, гарантирующего стабильность, наше положение куда более рискованно, чем у рабочих и корпоративных служащих организационной эпохи. На работе и дома мы часто испытываем или создаем сильный эмоциональный и психологический стресс. Мы нуждаемся в гибкости, но не имеем времени на вещи, которых действительно хотим. Haшу жизнь наводнили технологии, которые должны были освободить нас от лишней работы.И хотя монополия на креативность не принадлежит креативному классу, он, безусловно, владеет львиной долей соответствующего рынка, тем самым по-новому сегментируя рынок труда и общество. Между кративным н другими классами возникают существенные линии разлома в результате неизбежного столкновения противоречащих ценностей, подходов и желаний. Наше общество, возможно, находится в процессе разделения на два или три отдельных типа экономик, культур и сообществ, которые все больше отдаляются друг от друга по образованию, роду занятий и месту жительства.
Географический центр притяжения в США сместился из традиционных промышленных районов к новым осям креативности и инноваций. Креативный класс сильно тяготеет к крупным городам и регионам, предлагающим разнообразие экономических возможностей, стимулирующую атмосферу и множество различных стилей жизни с их инфраструктурой. К ведущим креативным центрам США относятся главные города восточного побережья, такие как Вашингтон, Бостон и Нью-Йорк с его окрестностями, а также основные центры высоких технологий — район залива Сан-Франциско, Сиэтл и Остин. Здесь каждый может найти что-либо по вкусу — оживленные городские кварталы, обилие удобств и комфортабельные пригородные "ботанистаны" для технарей12. Однако члены нового клacca не обязательно выбирают большие города. Более мелкие, например Боулдер, штат Колорадо и Санта-Фе, штат Нью-Мексико также могут похвастаться высокой концентрацией креативного класса, как и менее очевидные места — Гейнсвилл, штат Флорида; Прово, штат Юта и Хантсвилл, штат Алабама.
Преобразования в экономической географии тесно связаны с классовой идентичностью. Сегодняшний профессионал считает себя не просто корпоративным служащим или "организационным человеком", а частью общей креативной массы. Поэтому профессионалы предпочитают стимулирующую креативную среду — города, которые гарантируют не только возможности и удобства, но и терпимость к различиям — где они могут проявить себя и утвердиться в своей идентичности. Они покидают старые оплоты рабочего класса и во многих случаях пренебрегают более новыми, но консервативными городами "солнечного пояса", все чаще отвергая места, где преобладают традиционные ценности и по-прежнему в ходу социальные нормы организационной эпохи. Многие из таких мест остались уже фактически без креативного класса.
Одна из наиболее примечательных линий разлома между креативным и другими классами имеет географическую природу. Географические тенденции, о которых я рассказываю в этой книге, не благоприятствуют дружным общинам старого образца, какие любят авторы песен, романов и сентиментальных рекламных роликов. Вместе с тем, в последние годы многие авторитетные интеллектуалы выступили с призывом возродить и восстановить старые формы "социального капитала", свойственные этим сообществам. Подобные попытки бесплодны, поскольку они противоречат экономическим реалиям современности. Сейчас центральной задачей стало развитие новых форм общественных связей, адекватных для креативной эпохи.
^ Трансформация повседневности
Таким образом, перемены в экономике воздействуют на структуру повседневной жизни. Подъем и упадок новой экономики нельзя назвать причиной подобных изменений, хотя они и помогли им проявиться и приобрести более заметный характер. Более глубоким и убедительным оказалось влияние 11 сентября 2001 года. Сама трагедия и возникшая вслед за ней угроза терроризма заставили американцев, особенно принадлежащих к креативному классу, задать себе отрезвляющий вопрос относительно своей жизни и приоритетов. Феномен, который мы наблюдаем в США и по всему миру, выходит далеко за пределы высокотехнологичной индустрии или какой бы то ни было так называемой новой экономики: это появление нового типа общества и новой культуры — фактически совершенно новый образ жизни. Именно эти сдвиги должны стать наиболее устойчивой чертой нашего времени. Нас в связи с этим ожидают непростые решения, поскольку сейчас, когда высвободились силы, позволяющие нам добиваться исполнения своих желаний, перед каждым встает вопрос: чего же мы действительно хотим?
Последние несколько лет я занимался исследованием меняющихся подходов и целей креативного и других классов, равно как и ведущих факторов, определяющих выдвижение новых подходов на передний план. Я провел многочисленные интервью и фокус-группы в США и других странах. Я посетил самые разные предприятия и сообщества в попытке выяснить, что там происходит. С помощью своих коллег и аспирантов я углубился в изучение статистических корреляций, чтобы найти весомые доказательства в пользу основных тенденций и принципов. С опорой на собранный материал я постараюсь дать описание некоторых параметров наблюдаемой мной трансформации, соответствующих таким фундаментальным категориям человеческого существования, как работа, образ жизни, время и общение. В каждом случае перемены отражают состояние общества, переживающего подъем креативного этоса.
Профессионалы без галстуков на работе
Художники, музыканты, профессора и ученые всегда сами определяли свой рабочий график, одевались в свободной и неофициальной манере и трудились в стимулирующей атмоГлава 2
^ Креативный этос
Значительные перемены, происходящие в современном мире, приводятся в действие возрастанием креативности в качестве определяющей черты экономической жизни. Креативность является источником новых технологий, новых индустрий, нового преуспевания и многих других экономических благ, поэтому ее ценят все выше и стараются поощрять и использовать при помощи различных приемов. В результате жизнь и общество проникаются креативным этосом. Этос означает "преобладающий дух пли характер культуры". Дух современности диктуется нашей приверженностью креативности в ее многообразных проявлениях. В данной главе мы подробнее рассмотрим креативность как таковую, ее сущность и происхождение, с целью лучшего понимания духа и характера новой эпохи креативности. Чтобы придать стройность аргументации, начнем с трех основных моментов.
Во-первых, сегодня креативность имеет существенное значение для нашей жизни и работы, и в некотором смысле так было всегда. Как любит говорить Пол Ромер, экономист из Стэнфордского университета, заметный рост жизненных стандартов — не считая увеличения конкурентоспособности на рынке — всегда зависит "от хороших рецептов, а не величины порций"1. Можно возразить, что это не вполне точно. К примеру, можно вспомнить, что в течение длительного периода, начиная с раннего этапа промышленной революции до новейшей эпохи, увеличение производительн
еще рефераты
Еще работы по разное