Реферат: Борис Миронов


Борис Миронов Иго жидовское
Под общей редакцией Миронова В.Л.

Беседа Александра Полякова с автором 1

Предисловие 10

О русской идеологии 10

Кому мешает национализм 14

О еврейском фашизме 18

России нужны герои 33



Беседа Александра Полякова с автором Сохранение и приумножение русской нации — вот русская национальная идея сегодня
Борис Миронов — сибиряк, из семьи фронтовиков, служил на границе, начинал работать монтёром связи, стал журналистом и прошёл профессиональный путь от районной газеты до «Правды».

Автор книг «Не последний час живём», «Боль», «Сумасшедший», «Нас спасёт национализм», «Кому в России мешают русские», «России нужны герои», «Что делать русским в России», «О еврейском фашизме», «Это должен знать русский», «О необходимости национального восстания».

Секретарь Правления Союза писателей России.

После окончания Академии общественных наук работал в Совете Министров СССР.

Создал «Российскую газету», был её первым главным редактором.

Возглавлял крупнейшее издательство «Советская Россия», преобразованное им в «Русскую книгу». Издатель Ильина, Победоносцева, Шульгина, Булгакова, Леонтьева.

В декабре 1993 года назначен Председателем Комитета Российской Федерации по печати. Выступил с доктриной национального возрождения России.

«Многие журналисты, позабыв свой исконный долг нести читателю спокойствие и мудрость, используют газеты, радио и телевидение в корыстных, узкогрупповых, узкопартийных, фракционных интересах.

Мало того, что эти люди сами без чувства долга и государственной ответственности за Россию, но и, используя массовую трибуну, они с кулачным боем угроз в антидемократизме, в антиреформаторстве, преследуя иные, далёкие от становления мощной России цели, сеют смуту, обезволивают, развращают общество, изнутри разлагают государство, — писал Борис Миронов в своей программной статье «Россия жаждет идеала» («Российская газета», 16.06.1994).

Теперь уже стало очевидным, что под лозунгами «демократичности» прессы развиваются оголтелая разнузданность и вседозволенность.

Средства массовой информации, используя моральный террор, узурпируют право выражения личностных, мелких, сиюминутных интересов, ничем не связанных с интересами России...

...Мы не желаем понять, что Россия переживает, в первую очередь, не политический и не экономический кризис, а кризис духовный.

Мы должны развенчать насаждаемый сегодня в России примитивный и безоглядный инстинкт личного самосохранения, тот наивный и циничный эгоизм, который так выгоден и эффективен для разрушителей России.

Ни в чём другом так остро не нуждается Россия и ничто не способно спасти её, обеспечить расцвет грядущей России, как свободный, достойный, гражданственный русский человек».

Политика, проводимая Борисом Мироновым на посту министра печати, оказалась ненавистна, так называемым, демократам. Началась травля. Более ста критических статей в прессе и ни одного русского автора, все — евреи.

Указом Президента смещён с поста министра за ярко выраженную национальную политику.

В Московском городском суде, где Миронов доказывал, что указ Президента о его отставке незаконен, представитель Президента адвокат Абушахмин признал:

«Я готовил этот Указ. Миронов уволен Президентом Российской Федерации по политическим соображениям...

Не может министр, отвечающий за печать, книгоиздание и полиграфию, всё время говорить: “национальный дух”, “Россия”, “Русь”, “русские, русские, русские”».

В день отставки Борис Миронов выступил с широко известным обвинением Президента в служении антирусским интересам:

«Президент не пожелал принять моей национальной, патриотической программы духовного возрождения России. Но я продолжаю настаивать на том, что Россия возможна только, как национальное государство. Россия должна, наконец, вернуться к национальному самоутверждению.

Семьдесят пять лет с нами обходились так, как будто мы напрочь лишены национального достоинства, национального духа, национального инстинкта. И сегодня продолжает насаждаться в русских национальная слепота, глухота, немость».

— Для начала, если не возражаешь, вернёмся в не такое уж далёкое прошлое. Какими ветрами тебя занесло в кресло министра печати да ещё в то беспокойное время?

— Ну, это у Шумейко надо спросить. Он был тогда первым заместителем председателя Правительства и одновременно министром печати, он взял меня сначала своим заместителем, и он же рекомендовал выше...

Лев Евгеньевич Суханов, тогдашний помощник Ельцина, рассказывал мне и от души смеялся, как Шумейко, когда его рассматривали на должность председателя Совета Федерации, выкрутился с «моей» помощью.

Его на заседании Совета Федерации спросили, как это он, «чистый» технарь, согласился стать министром печати, а теперь вот готов возглавить Совет Федерации, ему что, не важно, чем руководить, лишь бы руководить?

Вопрос тягостно завис в воздухе, и вдруг совершенно неожиданный ответ: «Я недолго пробыл министром печати, но уже одно то, что я за это время нашёл такого человека, как Миронов, всецело оправдывает моё пребывание в этой должности».

И ... начал рассказывать мою биографию. Выходило, что вся моя жизнь упорно и целенаправленно готовила меня к работе министром печати.

Прекрасно знаю газетный цех, работал в районке, в молодёжке, в областной газете, в центральной прессе — в «Комсомолке», в «Правде». Создал с нуля «Российскую газету». Знаю полиграфию, был директором крупнейшего российского издательства.

Опять же и для писательского стана не чужой: сам писатель, член Союза писателей, только что вышел роман.

Помимо профессионального вуза — факультет журналистики МГУ, закончил с отличием управленческо-идеологическую Академию общественных наук и прошёл хорошую школу управленца в Совете Министров СССР...

Так каждое моё жизненное лыко очень ловко в устах Шумейко вплеталось в биографию будущего министра.

Самое интересное, что после такого «ответа», больше вопросов к Шумейко на Совете Федерации не было. С мощным перевесом голосов его избрали тогда руководителем верхней Палаты.

— А как он тебя нашёл? Ведь до того, как он пригласил тебя в свои заместители, вы лично знакомы не были?

— Шумейко запомнил моё выступление на коллегии министерства печати, когда я был директором издательства «Советская Россия». Выступление было острым. Я говорил, что издательства ограблены — заморожены валютные счета, нам не на что издавать книги.

Ладно бы в том была государственная необходимость, но получается, что у нас забирают последнее, а правительство в это время буквально жирует, обзаводится тучными стадами шикарных иномарок. Шумейко это запомнил.

— И что, часто так вот бывало, чтобы острая критика начальства оборачивалась стремительным взлётом в каръере?

— Когда работал в Совете Министров СССР и занимался там анализом общественного мнения, то подготовил записку «'Об авторитете Правительства», где цитировал такие вот строки из писем в адрес Правительства: «У нас, что ни министр, то чеховский персонаж: «вот-вот хрюкнет».

Очень нелицеприятное было и в адрес самого Председателя Правительства:

«Вы, Николай Иванович, как пастух при чужом стаде, не вы, а ЦК этих министров ставит, не вам их и снимать, потому они и ведут себя с вами так откровенно нагло. Стукните же вы, наконец, кулаком по столу, проявите волю, а то стыдно смотреть по телевизору на заседания Правительства».

Моё отдельское начальство пыталось «придержать» эту записку, а когда не получилось, то, боясь разделить со мной ответственность за столь крамольную записку, меня просто-напросто уволили за «тенденциозное, субъективное отображение общественного мнения», и даже успели объявить об этом на экстренно созванном собрании, но, на следующий день, открывая заседание Правительства, Н.И. Рыжков мало того, что процитировал записку, но ещё и спасибо сказал за то, что впервые получил возможность узнать, что в действительности люди думают о Правительстве.

Этого «спасибо» хватило, чтобы приказ об увольнении моментально испарился, и все сделали вид, что ни о каком увольнении мне никто не говорил.

— Но с Хасбулатовым этот номер не прошёл.

— А я и не критиковал Хасбулатова. Мы с ним поспорили публично о названии газеты. Он настаивал, чтобы газета называлась «Республика».

С профессиональной точки зрения такое название никуда не годилось. И в мире, и в стране газет с этим названием выходило не меньше семи, к тому же, мы создавали общероссийскую газету, а она должна иметь особое имя, которое невозможно повторить, а газету «Республика» спокойно могла выпускать и Бурятия, и Тува, и Калмыкия...

Тогда я доказал свою правоту, но Хасбулатов затаил обиду, и после выхода первого же номера газеты, в котором я напечатал свой собственный материал о корысти народных депутатов, «за недемократическую» позицию решением Президиума Верховного Совета меня отстранили от руководства «Российской газетой».

— Однако, забегая вперёд, скажу, что и эта история тебя ничему не научила, если ты «сцепился», или, скажем так, не захотел прислушаться к мнению окружения Президента, его помощников и советников, таких могущественных, как Александр Николаевич Яковлев, Сергей Александрович Филатов, за что и поплатился министерской должностью.

Всё-таки, страшно интересно знать, о чём думает человек, получивший огромный чин — главный редактор центральной газеты, я уж не говорю про министерское кресло, и проявляющий там, на самом верху, и волю, и характер, и такую непозволительную роскошь, как «сметь своё суждение иметь».

Казалось бы, одна мысль, — потерять кресло, — должна делать его предельно осторожным и, скажем так, быть предельно лояльным начальству. Или это клановая война на самом верху, где человек проигрывает, потому что его клан оказывается слабее; скажем, клан Яковлева оказывается сильнее клана Шумейко?

— Я в клановые игры не играл, и выбирать мне пришлось, работая в Правительстве, не между людьми, не между кланами, а, как бы это сказать, чтобы не так пафосно звучало, в общем, или ты служишь России, или ты служишь жидам, третьего было не дано...

К примеру, тогдашний первый заместитель председателя Правительства небезызвестный еврей ^ Александр Шохин официально, «пэпэшкой» — правительственным поручением — обязывал меня открыть финансирование строительства типографии для «Общей газеты», это с мизерным тиражом частная газетка еврея Егора Яковлева.

Какое новое строительство!, если в Москве в это время простаивала без работы половина типографских мощностей?

Так, почему я должен тратить гигантские народные деньги, помогать Шохину делать гешефт Яковлеву?

И такие примеры сплошь, когда высокопоставленный еврей помогает только еврею, никто другой его не интересует.

То помощник Ельцина еврей Костиков хочет за государственный счёт отблагодарить «своё» издательство «Дружба народов», печатающее его двухтомник, то глава Администрации Президента еврей Филатов просит порадеть своим единоверцам из газетёнки «Литературные новости»...

В ответ на «нет» ты наживаешь могущественных врагов...

— Но, как можно говорить «нет» там, на самом верху, людям, которые в одночасье могут решить твою судьбу? Ты же, Борис, представлял себе, что из-за своего «нет» можешь потерять и должность, и все приобретенные вместе с ней блага. Чисто по-человечески, как ты определял свой выбор?

— Так что, я помру, что ли, без их кормушки? Я вырос в Сибири, в своём доме. Вода — из речки, потом, правда, появились колонки, но всё равно, река под боком — пошёл и набрал воды. Тепло — от печки. Дрова — из тайги. Из тайги же и мясо, ягоды, грибы.

Картошка, морковка, свекла, капуста — всё своё. Электричество, разве что, от «дяди». Так и то, на всякий случай, под рукой всегда и свечи, и керосин. Словом, проживём, никому в ножки не кланяясь. Сибирь ни рабства не знала, ни крепостного права, наверное, это в гены вошло.

— Мы как-то незаметно перескочили в «министерский» период, пропустив очень важное для нашего разговора — твою издательскую работу. Издательское дело в России — тоже не фунт изюма. Удалось ли сделать что-нибудь? Удовлетворён ли ты этим книгоиздательским куском своей профессиональной судьбы?

Если не ошибаюсь, ведь это рукой Бориса Миронова в издательстве «Советская Россия» была ликвидирована редакция публицистики? Кто б мог подумать, что такое суждено совершить журналисту, публицисту!

— Вспомни, Саша, какое это было время. Хлынул поток писанины «великих публицистов-демократов» ^ Попова, Карякина, Бунича... Как от них тогда было отбиться? Вот и пришлось ломать эту машину по производству макулатуры.

Зато, усилили издание русской прозы, русской философии, русской документальной прозы. Появились серии «Русские мыслители», «Россия в письмах, документах, дневниках», «Жизнь во Христе», «Живое русское слово», «Крестный путь России».

Из-под глыб почти векового запрета извлекли Константина Петровича Победоносцева, его знаменитый «Московский сборник», который мы выпустили с более актуальным названием «Великая ложь нашего времени», по его заглавной статье о демократии, «Записки отшельника» Леонтьева, собрание сочинений Ильина, исполнили, наконец, завещание великого Гоголя, издали его целиком в девяти книгах, и именно так, как завещал сам Николай Васильевич.

На издательском поприще тогда стала разворачиваться борьба за юные души. С Запада хлынула мутная волна боевиков, ужастиков, дешёвых детективов, страшные по своему стилю, словарному запасу, построению строки...

Человек, читающий их два-три года, перестаёт воспринимать, усваивать строку Достоевского, Толстогo, Бунина...

Как можно противостоять этой азартной, заразной литературе?

Найти литературу не менее интригующую, но абсолютно другого нравственного содержания, другого языка. Так мы вышли на книги старинных, дореволюционных библиотек, на которых воспитывалось дворянство. Вот «идейные» истоки известной нашей серии «За счастьем, золотом и славой».

В самом начале своего директорства на встрече с Правлением Союза писателей России, которое возглавлял тогда Юрий Васильевич Бондарев, я подробно рассказал о своих планах.

Не без скептицизма это было воспринято, но удалось сделать всё, кроме одного. Не успел запустить cepию «Российские самодержцы». В это время меня и пригласил к себе на беседу Шумейко. Вместо запланированных 15 минут проговорили два часа. Он и рекомендовал меня Президенту...

Началось дикое сопротивление. К Президенту пошли люди типа ^ Александра Николаевича Яковлева, доказывающие, что моя кандидатура — pоковая ошибка.

Анатолий Алексин дважды звонил в Администрацию Президента из Израиля и возмущался самой перспективой подобного назначения.

Когда же Указ о моём назначении вышел, Яковлев запретил его давать в эфир, заявив: «Этот указ мы ещё отобьём».

Возможно, так бы оно и случилось, да Президент на следующий день в 6 утра улетел в Казахстан.

— Всё-таки, как удалось убедить Ельцина назначить Миронова на министерский пост?

— Я знаю о том только со слов Шумейко. Ельцин неделю колебался: «Что-то много им недовольных. Чем это он так людей против себя настроил?»

«Книгами своими, — отвечал Шумейко. — Не всем нравится то, что он издаёт».

«А что он такого издаёт?» — «Ильина, например», — отвечает Шумейко. И происходит нечто странное, неправдоподобное. «А, так это он Ильина издаёт, — говорит Президент и со словами: «Ну, пусть издаёт больше», — подписывает Указ.

— Невероятно!

— Да нет, всё же, невероятного в том ничего нет, если хорошо знать Ельцина. А я, в своё время, будучи корреспондентом «Правды», вместе с Таней Самолис, нынешним пресс-секретарём внешней разведки, пять часов без пятнадцати минут разговаривал с Ельциным.

Он, сам по себе, никто и ничто — ни ума, ни образования. Зато, у него звериный инстинкт власти. Ради власти он готов быть кем угодно — коммунистом, демократом, либералом, националистом... Лишь бы это давало ему власть.

В 1993 году он всерьёз задумывался ухватиться за национальную идею, чтобы укрепиться во власти.

Создавалась специальная комиссия во главе с Шумейко для разработки такой программы, но, увы, люди противоположных устремлений в окружении Ельцина оказались сильнее, изощрённее, напористее.

Да и Запад не дал Ельцину «оступиться». Всё самое худшее, но шустрое и нахрапистое захватило инициативу в президентской команде и выиграло...

— Чувствую по настроению и тону, что, выбирая работу на вкус, ты выбрал бы работу министра...

— Да, хорошая работа, когда у тебя люди, деньги, власть, ты знаешь, что хочешь сделать — можно многое сделать.

— И что же удалось сделать тебе?

— Начал с того, что попросил карту полиграфических, газетных мощностей России.

На меня вытаращили глаза: отрасль такого не имела. Стали делать. И те, кто делал эти карты, люди, проработавшие десятки лет в отрасли, сами были ошеломлены результатами работы.

Оказалось, например, что от Владивостока до Урала полиграфических мощностей по производству книг в твёрдом переплете в два раза меньше, чем у одного только «Красного пролетария» в Москве.

А цены на транспорт, к тому времени, уже скакнули вверх, система централизованного распределения рухнула. Надо было срочно пересматривать программу развития отрасли.

Идея проста. Определяем, например, ключевое — в полиграфическом оборудовании.

Какие машины Россия будет сама производить, какие будет покупать, при этом, надо учитывать, что какие-то машины мы будем покупать временно, пока не наладим выпуск своих, а какие-то собираемся, это выгоднее, покупать за границей всю жизнь.

Отсюда совершенно иные у нас должны налаживаться отношения с продавцами. Одно дело покупаем партию машин, другое дело собираемся у этого производителя всю жизнь покупать машины.

При этом, мы всегда должны наперёд учитывать, чтоб не создалась такая ситуация, при которой из-за введённого эмбарго может остановиться полиграфия России.

Это был период, когда Запад стал разрушать российское производство. Расчёт был прост. Сначала заманить наших издателей к себе низкими расценками, тем самым, оставив наши типографии без заказчиков, обезденежить их, а потом, подняв расценки, за бесценок скупить наши рухнувшие типографии.

Но и внутри страны «жучков» хватало. До меня уже были «свёрстаны» объёмы и адреса субсидий отрасли. Исключительно — Москва. Они делали так: активно вкладывали в стройку и оборудование госсредства, чтобы затем всё это успешно приватизировать за копейки.

В начале года — бюджетные ассигнования, в конце года — приватизация. При мне же деньги пошли в сторону Урала, Сибири, Дальнего Востока, — туда, где слабая полиграфическая база.

Все эти Батурины, Сатаровы, немедленно нашептали Ельцину что Миронов — московский резидент сибирской мафии... Ну, не любят они, когда что-то мимо их рта.

— Но у них больше власти, больше влияния на Президента. Твоё-то оружие какое?

— Мне говорят: строй то-то и то-то, дай денег тому-то и тому-то. При этом, никаким обоснованием себя не утруждают, обоснование у них всегда одно — корысть. И всё это тихо-мило, обняв за плечо, или попридержав за локоток у банкетного стола...

Я же публично, официально доказываю другое. Им крыть нечем, одно им только и остаётся — Миронова сносить.

— То есть, как шарахнешь: за кого меня принимаете!

— Да нет, тоже играю, тоже хитрю. «Хорошо, — говорю, — разберусь, доложу». Действительно, разбираюсь, действительно, докладываю: так, мол, и так, выполняя ваше поручение о финансировании того-то и того-то, докладываю...

И дальше, честь по чести, всю подноготную того или иного проекта, того или иного издания. Но хитрость-то, в чём состоит: он же меня по-дружески, по-свойски, по-приятельски просит миллиард-другой удружить.

Если бы у него были основания эти государственные деньжищи туда официально направить, разве б он меня просил, он потому на ушко и просит, хорошо понимая, что делает нечистое.

А я ему очень дружески, верноподданически, но официально: «Выполняя ваше распоряжение»... Он в темноте и за кулисами, а я на свет, перед всем миром.

Ведь, пока до него мой ответ дойдёт, это же официальный ответ, он будет дважды зафиксирован, внесён в электронную память, и все отныне и довеку будут знать, кто и о чём просил Миронова, и всяк читающий поймёт, что просьба к Миронову не совсем корректна была.

Он же от моей солдафонской исполнительности на стенку лезет, но в другой раз уже с подобной просьбой не подойдёт, однако, теперь будет делать всё возможное, чтоб от «непонятливого» или дурака валяющего Миронова избавиться. Их правило очень жёсткое: или ты им служишь, или — пошёл вон...

— До меня ведь только потом, намного позднее твоей отставки дошло, что тебе тогда никто не помог. Но хоть родной писательский цех пару слов за тебя замолвил?

— У меня за плечами было директорство, да ещё таким крупным издательством, как «Советская Россия», чтобы представлять реально и трезво наш с тобой профессиональный цех.

Да за все годы директорства не нашлось ни одного писателя, ни одного!, не из «здравствующих классиков», не из «литературного начальства», кто бы похлопотал не за себя, а за кого другого. Кто бы сказал: «Давно не печатали такого-то» или «Есть такой-то писатель, хорошо бы его поддержать».

Только о самих себе, дорогих и любимых.

Единственная — Жанна Бичевская попросила за покойного омского поэта. Единственная!

И этот писательский «пупизм» по-прежнему в нас, ведь мы до сих пор избегаем трезво и честно взглянуть на себя, осознать свою разрушительную, уничтожительную pоль в судьбе России.

Вот есть Калашников и всё, весь мир знает и ценит автоматы Калашникова, есть конструкторы «МИГов» и «Тополей», есть сталевары и шахтёры, каждый из них может отчитаться сделанным для России.

А что сделали мы, писатели, которым государство создало великолепные условия труда: прекрасные дома творчества, пансионаты, гигантские тиражи, огромные гонорары, награды, премии, поездки за границу, квартиры и поликлиники.

А, что в итоге?

Крестьянин кормил, врач лечил, ткач одевал, шахтёр обогревал. А что сделал наш брат-писатель, которому государство доверило душу человека, его воспитание? Что он слепил, кого воспитал?

— Но согласись, не слишком-то комфортно было писать в такой золотой клетке...

— Ах, бедные мы, бедные, то нам слишком голодно, то нам слишком сытно! Нет уж, давай по конечному результату...

А воспитали мы предателей, разрушителей России, всех этих воров.

Ведь, грабить страну принялись наиболее грамотные, образованные люди России, знатоки и ценители ведущих советских авторов, вспомни, как хвастались знанием книг наших живых классиков те же Горбачёв и eгo супружница.

Где герои, где воины, где защитники России в нашей литературе? Где Сергии Радонежские, Гермогены, Ермаки, Невские..? Одни полупьяные Африканычи.

Но какой гонор остался в нас! Получает писатель премию журнала «Кто есть кто» в роскошном ресторане-подвальчике и скулит: «Были времена, когда «Золотую звезду» Героя Соцтруда, Государственную пpeмию получал в Кремле, а теперь вот — в подвале».

До сих пор не дошло до него, что не слюни надо пускать по кремлёвским наградам, а сложить в узелок все свои регалии и вернуть их, как ни за что полученные.

Создали ореол вокруг писателей, и писатели поверили, что они в действительности таковы, какими их хотят видеть — творцы, властители, чуть ли ни создатели человеческих душ.

Каково расстаться с таким нимбом? Больно, обидно.

Вот и стараются: чистят, рихтуют, ностальгически вспоминают былое, мол, что с нами, бедными, сделали!

А, что, собственно, сделали? Заставили разделить судьбу своих же героев. Разве не справедливо?

— Вот ты назвал: Африканыч. Можно добавить шукшинских чудиков и других. Это же, если так можно сказать, своеобразный подвиг юродства, неприятие окружающего мира, конфликт с ним.

Но ведь, ясно: ни одна литература без конфликта существовать не может. Сама человеческая жизнь, жизнь всего человечества замешана на конфликте и без конфликта — ничто.

Русская литература тем и отличается, что пытается найти свет во тьме конфликтов. Князь Мышкин, Раскольников, Мармеладов, Свидригайлов, Обломов... Люди! Человеки! И убийцы, и святые...

— А где Дежнёв, Хабаров, где Суворов? А Ермак? Не просто так эти люди взяли и подмяли под себя шестую часть суши. По плечу ли это хилой нации, какой хотят нас выставить?

Просто не может Моська выписать Слона, не может! Моська всегда выпишет Моську, даже если при этом наречёт её Слоном.

Трусоватенький, вечно навеселе писатель наш, привыкший жить с фигой в кармане, и при этом рука у бедного потеет, а ну, как фигу в кармане разглядят, он, что, Ермака напишет?

Чтобы выписать Ермака, надо быть eго сотоварищем, по духу сотоварищем, по характеру, — волю надо иметь Ермака.

Это Гулливер может взять лилипута и рассмотреть его со всех боков, но наоборот — никогда...

Ладно, оставим современную литературу, возьмём дореволюционную. Разве нет на ней вины за свержение русской православной монархии, за разрушение государства?

— Если в чём-то я и не согласен с тобой, то здесь солидарен полностью. Но, поговорим о другом. Крепко били?

— Не то, чтобы больно было, обидно было, стыдно, позорно до чего мы дожили. Московское еврейское культурно-просветительное общество — МЕКПО — потребовало от генеральной прокуратуры привлечь меня к ответственности за издание Победоносцева, Шульгина.

Ты можешь представить, чтобы в Израиле русские потребовали привлечь к уголовной ответственности еврейского министра печати за издание еврейских мудрецов?

Как же мы дошли до жизни такой, что о нас, русских, в родной стране ноги вытирают?

Дожили до того, что в Московском городском суде адвокат Ельцина Абушахмин, отвечая на вопрос, за что был уволен Миронов, нагло, с вызовом объясняет суду: «Не может министр, отвечающий за печать, книгоиздание и полиграфию, все время говорить: “национальный дух”, “Россия”, “Русь”, “русские, русские, русские...”».

И в центре столицы Руси суд принимает сторону руссконенавистника.

Зато, когда ты, русский, сопоставляя наворованные миллиарды Березовского, Гусинского, Ходорковского, Смоленского, Малкина, Фридмана, Абрамовича с тем, что забайкальские горняки получают по три булки хлеба в неделю, независимо от количества едоков, — и это весь их заработок!, — и называешь это фашизмом, тебя тут же тянут в прокуратуру за разжигание национальной розни.

Но, разве это не фашизм, когда один народ жиреет и жирует за счёт другого народа?

Жидам удалось прибрать Россию к своим загребущим рукам. У них всё — власть, суды, деньги, заводы, газ, нефть, пресса, телевидение.

И они, не желая повторить судьбу монголо-татарского, польского володения Русью, стремятся извести русский дух, русское национальное сознание, выморить народ голодом, страхом, беспросветностью, воспитать из подрастающих русских рабов, равнодушных к заветам и подвигам предков, но зато, пресмыкающихся перед золотым тельцом.

Конечно, просто так они власть не отдадут: слишком уж лакомый кусок Россия, да и страшатся они праведной расплаты за свои преступления.

К тому же, жиды хорошо понимают, потеряв власть в России, они потеряют её везде, ибо тотчас по всему миру прокатится национально-очистительное движение. Снова судьба мира решается в России.

Глупо думать, что оттеснить от власти это племя можно с помощью выборов, им же изобретённой «четырёххвосткой» — всеобщим, прямым, тайным, и равным голосованием, из которого они уже давно сделали балаган, шоу, игрище.

— Вот ты говоришь «жиды», а не боишься, что тебя, а через тебя и журнал, который будет публиковать нашу беседу, обвинят в антисемитизме.

— Нет, не боюсь. Давай по порядку. Что такое антисемитизм, с точки зрения самих жидов, которые размахивают им, как дубиной, силу которой придаёт 282-я статья Уголовного кодекса — разжигание национальной розни?

Так вот, в представлении самих жидов, а я ссылаюсь на одно из лучших еврейских изданий — «Краткую еврейскую энциклопедию», антисемитизм есть нелюбовь к евреям.

Антисемит — человек, не любящий евреев. Всё, точка.

И что из того, что я, русский Миронов, не люблю евреев, да и какой русский человек может любить их после того, что они сделали с Россией?

Но ведь, я не только евреев не люблю, я не люблю, терпеть не могу разных там «голубых», не люблю проституток.

Но вот, что интересно, услышав, что я их не люблю, ни одной проститутке, ни одному «голубому» даже в голову не придёт жаловаться на меня, и только жид тут же строчит донос в прокуратуру а, значит, используя силовые структуры в лице суда, прокуратуры, хочет насильно заставить меня, чтобы я его, жида, полюбил.

А ведь это — уже уголовщина: склонение к сожительству, хотят силой добиться любви...

И потом, чем это я нарушил закон и какой закон я нарушил тем, что я, русский, на русской земле разговариваю на русском языке, жида называю жидом, как учили меня лучшие знатоки и хранители русского языка Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Даль, Некрасов, помнишь у Некрасова:

«Денежки есть — нет беды.
Денежки есть — нет опасности».
Так говорили жиды.
Слог я исправил для ясности».

А то, что жидам не нравится, как мы их называем, так ведь это мы их так называем на своём родном русском языке.

Мы не знаем и нам совсем не интересно, как они нас называют на идише или на иврите, мы не вмешиваемся в чужой язык и не должны позволять, чтобы кто-то вмешивался в наш родной язык.

Получается, что жиды уже ввели черту оседлости для нас, русских, в нашем же родном русском языке, запретили пользоваться словом жид, и мы согласились с этой чертой.

— Насколько я помню, всё время, пока ты был министром, тебя обвиняли даже не в разжигании национальной розни, а в национализме. Многие газеты, после твоей отставки, вышли с заголовками: «Уволен за национализм», «Одним националистом в Правительстве России стало меньше»...

— Национализм — это любовь к своей нации, что в том плохого? Пока есть нация, должны быть и национализм, и националист.

Мне кажется, понятие нации должно быть дорого, близко, свято, как понятие семьи, а инстинкт сохранения нации должен быть мощнее инстинкта самосохранения.

Сегодня нам просто запудривают мозги, злоумышленно смешивается искреннее, чистое понятие национализма с шовинизмом и экстремизмом.

Почему так ненавистен врагам России русский национализм, причём, им одинаково ненавистен и татарский, и башкирский, и бурятский национализм, национализм вообще?

Потому, что они хорошо понимают: только национализм — любовь к своей нации — способен возродить в людях национальный дух, национальное сознание.

А, возродив русский дух, возродим Россию, так уж было в отечественной истории шестьсот лет назад, и все хорошо знают, чем это закончилось...

— Куликовской битвой?

— Совершенно верно. Сегодня именно от нас, ныне живущих, от нашей воли и нашего духа, зависит судьба всего русского народа — останемся ли мы русскими людьми, нацией, в сыновьях Александра Невского, Дмитрия Донского, Козьмы Минина, Михаила Кутузова, Георгия Жукова, в отцах будущих русских поколений или от великого русского народа останутся лишь жалкие остатки, хранящие воспоминания о себе, как о нации, о своей вере, культуре, армии в этнографических музеях резерваций.

— Почему-то слово «резервация» послушно тянет за собой слово «Америка»...

Совсем недавно в русском переводе вышла книга бывшего американского сенатора Дэвида Дюка «Еврейский вопрос глазами американца» с твоим предисловием «Неусвоенный нами урок».

Я был на презентации этой книги в Москве, слышал выступление Дюка, твоё выступление, где ты говорил о том, что в издательстве твоё предисловие изрядно «причесали»...

— Я сказал «и постригли, и побрили»...

— Словом, стесали острые углы. И всё равно, на тебя, за твоё предисловие, завели уголовное дело ...

— Думаю, на меня набросились за предельную обнажённость проблемы.

Я писал, что в России еврейский вопрос ещё не вызрел, что в массовом сознании еврейство не обозначаемо, как враг, как саранча, уничтожающая наши национальные корни.

Разве не так? В противном случае, мы бы не голосовали за евреев-губернаторов, за евреев-депутатов, не мирились с еврейским составом правительства.

Отучающее людей думать прожидовленное телевидение не даёт народу продыху для опамятования, прозрения.

А когда мы об этом говорим, нас тут же объявляют фашистами, психически ненормальными людьми, дескать, русские свихнулись на еврейском вопросе.

И вдруг, такая мощная поддержка из-за океана. Американец Дэвид Дюк пишет: «Я осознал, что если хочу сохранить наследие и ценности моего народа, то я должен защищать мой народ от нетерпимой части еврейского сообщества, которая ищет не примирения, а доминирования».

Вот он, урок, который, как ни печально, до сих пор не усвоен русскими.

И ещё. Это тоже связано с Америкой. Мы уже говорили, что нас непременно попытаются втянуть в межконфессиональную войну. И мы уже втянулись, нас стравливают с мусульманским миром. И это снова — Америка.

Некоторым политикам, вроде Жириновского, позволили хаять США. Но никто из них не скажет, а что же это такое — Америка сегодня.

А Америка сегодня — это давно не англо-саксы, это — евреи.

Дюк констатирует с документами в руках: «Евреи разъедают наши европейские корни, усиливая своё влияние, свою власть, и, тем не менее, всегда продолжают считать себя посторонними, и это именно то, что они представляют собой на самом деле: сторонние наблюдатели с совершенно чуждыми нам духовными, культурными и генетическими особенностями, которые проникли внутрь американской структуры власти».

— А что, хорошо ребята устроились: властвуют, кормятся, а чуть что, сразу — мы тут сторонние. Эта страна...

— Это уж точно. А спорить с Дюком бесполезно, ибо Дюк — это документ.

Вот список американских дипломатов — сплошь евреи.

Берём чиновников, возглавляющих военное ведомство США — опять они же...

В общем, страшный документ, показывающий, что политика, проводимая вроде бы от имени американского народа, на самом-то деле, проводится от имени евреев и в интересах евреев.

А поскольку давно не секрет, что наша власть, российская, подконтрольна Америке, то и не стоит объяснять, почему книга Дюка вызвала такую бешеную ярость.

— Но с Дюка, что взять — гражданин США. Решили отыграться на Миронове. Так что ли?

— Не совсем. Тут есть второй пласт. Уголовные преследования русских националистов в последнее время ужесточаются и будут ужесточаться дальше.

Ведь власти понимают сегодня, что совсем скоро основной движущей силой будет идеология национализма. Не патриотизма, а именно — национализма.

Различие понятно: патриотизм — любовь к Родине, национализм — любовь к нации.

В понятие Родины не обязательно входит понятие нации, можно любить берёзки, запах полыни и молчать, когда сводят нацию, когда в год нация теряет почти полтора миллиона своих граждан...

С уходом такой политической п Предисловие
У истоков серии «Золотая библиотека “Пересвет”» стоит собрание сочинений Григория Петровича Климова, впервые изданное в этой серии и всколыхнувшее национальное самосознание не только русского народа и народов России.

Книги Г.П. Климова поставили в центр внимания думающего читателя главную проблему человечества — борьбу тёмных сил во главе с сатаной против всего божественного, за духовную гибель всего человечества.

Книги этого автора, не предназначенные для развлечения, давно перешагнули свой рубеж миллионного тираж
еще рефераты
Еще работы по разное