Реферат: О моральном вреде глазами эксперта: мифы и реальность, судебная практика и стереотипы обыденного сознания

О моральном вреде глазами эксперта: мифы и реальность,

судебная практика и стереотипы обыденного сознания


«…судами Российской империи определялись весьма символические
его (морального вреда) размеры. Это приводило к тому, что после

постановления решения о возмещении 3 руб. морального

(неимущественного) вреда, нанесший личную обиду прибавлял

потерпевшему 3 руб. и давал обиженному дополнительную оплеуху

перед лицом правосудия…»


На тему морального вреда написано и сказано вроде бы много. Ну, если и не много, то уж, во всяком случае, достаточно, чтобы при упоминании о моральном вреде собеседник с готовностью закивал головой: дескать, как же, как же – читали, знаем…

Пишут все – от зарубежных профессоров до вчерашних студентов. С одной стороны, их попытки пролить свет на этот, довольно специфичный, аспект отечественной судебной практики достойны всяческой похвалы.

С другой стороны, эти попытки в массе своей не приводят к появлению какой-либо определенности, аналогично тому, как от многочисленных повторений слова «сахар» во рту не становится слаще. Я бы даже продолжил сравнение – появляется надоедливая оскомина. Дескать, ну какие еще могут быть вопросы – все и так уже давно ясно: законодательно возмещение морального вреда предусмотрено, но в действительности это все очень субъективно и практически недоказуемо. Да и как иначе может думать собеседник после прочтения настоящей лавины эдаких залихватско-безапелляционных утверждений, типа:

«Когда речь идет о вреде моральном, нельзя устанавливать требования полного возмещения…»

«Моральный вред … не может быть возмещен, а лишь каким-то образом компенсирован…»

«Безусловно, неимущественный вред невозможно возместить в полном объеме, поскольку нет (и не может быть) точных критериев определения денежного эквивалента личных потерь…»

«Размер компенсации этого вреда может носить только условный характер…»

«Безусловно, невозможно установить какой-либо денежный эквивалент душевных страданий и математически расчитать моральный вред…»

«Нельзя установить…», «не может быть возмещен…», «невозможно возместить…», «нет (и не может быть) точных критериев…», «невозможно установить денежный эквивалент…» – после прочтения таких перлов читателям впору действительно схватиться за голову в осознании тотального безвыходья и правовой безнадеги как в вопросах оценки морального вреда, так и возмещения его материального эквивалента, в полном соответствии с cитуацией, описанной известным автором: «Все мозги разбил на части, все извилины заплел…».

Попутно (сейчас только ленивый этого не делает) лихо бросается дежурный камень в судейский огород с очередным образчиком псевдоаргументации и критиканства судебной власти, типа:

«Неаргументированность решений суда (каково! И это пишет магистр права!) можно проиллюстрировать примерами, когда размер компенсации морального вреда за умышленное убийство человека был оценен в тысячу гривен, а при защите чести и достоинства – в миллион гривен».

То обстоятельство, что в правовой культуре нашего общества, вообще (и, как видим, у некоторых его представителей, считающих себя образованными специалистами, в частности), еще не сформировано достаточное уважение к суду как третьей ветви власти в государстве и что в данном случае мы имеем печальный пример огульной критики всех судебных решений устами образованного, с позволения сказать, правоведа – достойно всяческого сожаления и порицания. Однако, не являясь судьей, право ответного слова оставлю за представителями судейского корпуса.

Я же выступлю от имени специалистов, занимающихся оценкой морального вреда. Ведь кому как не нам, практикам, иметь информацию из первых рук о реальном положении дел, связанных с оценкой морального вреда? И этой информацией мы хотим поделиться с уважаемыми читателями, дабы укрепить в вас уверенность – моральный вред оценить возможно, и такая практика есть!

^ Есть такая практика!
Основания для этого утверждения дает нам тот факт, что свою первую судебно-психологическую экспертизу мы провели в 1995 году, то есть, более 8 лет назад. С тех пор этой работой я и мои коллеги, специалисты Межрегиональной Консультационной Группы, занимаемся постоянно, ежегодно проводя до 20 исследований по оценке морального вреда. Всего же, по нашим подсчетам, мы провели более 300 исследований, связанных с оценкой морального вреда. То есть, с вопросами оценки морального вреда, определения его материального эквивалента и судебной практикой рассмотрения дел, связанных с возмещением морального вреда, мы знакомы, что называется, непосредственно.

Для простоты изложения сделаем это на примере физического лица – дабы все читающие (а также «специалисты», пишущие на эту тему всякое и разное) могли непосредственно примерить к себе. А для строгости формулировок обратимся к материалам Пленума Верховного Суда.

Для начала, в качестве иллюстрации, приведем статистический анализ нашей практики по оценке морального вреда для физических лиц по различным категориям дел за период с 1995 по 2001-й годы. Итак:

ДТП – 35%

Вред здоровью, в том числе иски к медучреждениям – 16%

Защита прав потребителей – 15%

Распространение недостоверной информации, в том числе иски к СМИ – 10%

Неправомерные действия должностных лиц – 6%

Преступления против личности – 5%

Семейные и бытовые споры – 5%

Материальный ущерб – 4%

Трудовые споры – 3%

Прочие –1%

Как видно, категории дел разнообразны, как разнообразны и исковые требования в этих делах. Что же их объединяет? Это важный, краеугольный вопрос, который имеет такой же по значимости ответ. Во всех этих делах, так или иначе, нарушены права, свободы и законные интересы граждан, вследствие чего у них появляется право на возмещение морального (неимущественного) вреда. Здесь мы подошли к определению понятия «моральный вред», и мы это сделаем, дабы, следуя совету древних, избежать возможных недоразумений.


^ Определение понятий

В п.3 постановления Пленума Верховного Суда Украины №4 от 31 марта 1995 года с изменениями, внесенными согласно постановления Верховного Суда Украины №5 от 25 мая 2001 года «О судебной практике в делах о возмещении морального (неимущественного) вреда» дается четкое и ясное в своей расширенности определение понятия «моральный вред»:

под моральным вредом следует понимать потери неимущественного характера вследствие моральных или физических страданий, или других негативных явлений, причиненных физическому или юридическому лицу незаконными действиями или бездеятельностью других лиц.

В соответствии с действующим законодательством, моральный вред может состоять, в частности: в унижении чести, достоинства, престижа или деловой репутации, моральных переживаниях в связи с вредом здоровью, в нарушении права собственности (в том числе интеллектуальной), прав, данных потребителям, других гражданских прав, в связи с незаконным пребыванием под следствием и судом, в нарушении нормальных жизненных связей из-за невозможности продолжения активной общественной жизни, нарушении отношений с окружающими людьми, при возникновении иных негативных последствий…

Как видим, определение не есть строгим в своей открытости и предоставляет истцу возможность дополнительной аргументации наличия морального вреда – при условии «возникновения иных негативных последствий». Казалось бы – все дороги открыты, бери ручку и бумагу и описывай все негативные последствия, часть из которых уже приведена в вышеуказанном постановлении. Но…

Однако на практике истцы, в подавляющем большинстве случаев, без ссылок на вышеприведенное определение, предельно скупо и поверхностно указывают, на основании чего они считают, что им причинен моральный вред, не раскрывают его суть и глубину страданий, а также не используют имеющуюся возможность указать, какие наступили иные негативные последствия.

То есть, как ни прискорбно это отметить, в ряде случаев истцы, что называется, слышали звон, да не знают, где он. О моральном вреде они знали понаслышке, к строгим формулировкам в обоснование исковых требований не обращались и, проиграв в первой инстанции, громко сетуют на «неаргументированность решений», «предвзятость» и «коррумпированность» судей.

Или, подобно тому что мы имеем в вышеприведенном примере, псевдоавторитетно заявляют об отсутствии методики оценки морального вреда. Но здесь уж позвольте не согласиться – такая методика есть!


^ Есть такая методика!

Такая методика действительно существует. Появилась она не на пустом месте, а на основе методов оценки морального (неимущественного) вреда, существующих на сегодня в мировой практике (см. Палиюк В.П. «Моральный вред», Одесская государственная юридическая академия, 1999, с. 114-115).

В частности, в США существует два подхода к этому вопросу. Так, в некоторых случаях используется временной подход, подразумевающий, что острота переживаний смягчается по истечении времени. Суть второго подхода заключается в том, что «стоимость» боли и страданий должна оцениваться с помощью «рыночных» критериев. Отсюда следует, что суду необходимо установить, за какую сумму потерпевший согласится добровольно пережить определенную боль, и тогда эта сумма определяется к исполнению.

В России снова пошли своим путем: появляется чуть ли не прейскурант презюмированного (вмененного) морального вреда с довольно неопределенной опорой в калькуляции на «…страдания, которые должен испытывать некий «средний», «нормально» реагирующий на совершаемые в отношении его неправомерные действия человек».

Здесь у нас как судебных психологов возникает резонный вопрос: а какой это «средний», человек и как это – реагировать «нормально»? Ведь все мы разные и неповторимые! А человеческую индивидуальность уже пытались усреднять во все времена советской власти – и абсолютно безуспешно: индивидуальность глубоко заложена в каждом из нас, и одни и те же события у разных людей могут возыметь абсолютно различные последствия – от крайне негативных до (по идее) абсолютно нейтральных.

Так же непонятно, как можно выдвигать требование одинакового для всех «нормального» реагирования на противоправные действия, если восприятие каждого человека строго индивидуально, что и делает его живым и неповторимым, отличным от других, социальным индивидуумом и участником правоотношений.

Указанный подход, на наш взгляд, является изрядно политизированным, неким отголоском тоталитаризма, где человек видится как простой винтик в сложной государственной машине, безликий представитель серой массы, которому государство отмеривает все и вся строго по норме, в том числе и морального вреда.

К чести сказать, данный подход не нашел своего применения в судебной практике и обоснованно критикуется правоведами, в том числе и российскими. Поскольку возмещению подлежит не презюмированный (то есть, вмененный, предписанный на основании некоего усредненного «нормального» восприятия некоего «усредненного» человека), а действительный моральный вред, причиненный конкретными обстоятельствами, конкретной личности, с ее личностными особенностями, привычками, ценностями, индивидуальным и неповторимым личностным восприятием.

В англо-американском праве к оценке морального вреда существуют следующие подходы: концептуальный, личностный и функциональный. При концептуальном подходе приводится аналогия с имущественным ущербом. Сторонники данного подхода считают, что жизнь человека, функции организма являются такими же ценностями, как и любое имущество. Следовательно, любая часть тела имеет объективную ценность и в случае повреждения или утраты подлежит возмещению. В связи с чем практикой выработана и применяется схема. Правда, применяется она только к уголовно-наказуемым деяниям, а не к гражданско-правовым. Также возмещению подлежит не любой моральный (неимущественный) вред, а психические и физические страдания, которые продолжаются не менее шести недель с момента совершения преступления.

Критики данного подхода обоснованно утверждают, что нельзя пользоваться такой системой, поскольку необходимо учитывать условия жизни потерпевшего, его социальные связи, особенности профессиональной деятельности, а также хобби и т.д., то есть, все его личностные особенности: профессиональные, социальные, психологические.

Функциональный подход предполагает невозможность установить «ценность» счастья, а отсюда, по мнению его сторонников, суд должен назначить истцу такую сумму, которая достаточна для его «разумного утешения».

Личностный подход (применяемый нами), заключается в том, что глубина переживаний, зависит от особенностей личности, особенностей личностного восприятия событий. Поэтому для адекватной оценки морального вреда требуется комплексное изучение личности истца для изучения структуры его личности, системы ценностей, психофизиологических особенностей, в частности, особенностей восприятия. Для чего необходимо выделить значимые личностные потери истца, нанесением которых обосновывается причинение моральных страданий.

В чем это может проявляться – уже отчасти указано в п.3 упомянутого постановления Верховного Суда Украины. Но этот список может быть дополнен, если имеют место «иные негативные последствия» (то есть, на основании чего истец считает, что ему причинен моральный вред – какими событиями, фактами пр), поскольку перечень прав и свобод, гарантированных Конституцией, не является исчерпывающим.

Далее обоснование причинения морального вреда, оценка его материального эквивалента и написание соответствующего заключения становится предметом судебно-психологической экспертизы, методика проведения которой составляет наше ноу-хау и описание которой мы пропускаем по понятным причинам.

Указанный личностный подход выгодно отличается от всех остальных тем, что позволяет суду в каждом отдельном случае принять обоснованное и взвешенное решение по оценке морального вреда, причиненного каждому конкретному человеку – на основании выводов специалиста или экспертного заключения, с учетом всех особенностей личности истца, особенностей его индивидуального восприятия тех или иных психотравмирующих факторов в терминах его личностных смыслов. Также наша методика позволяет пресекать возможность злоупотребления правом на возмещение морального вреда в случаях, если результаты объективного психолого-диагностического обследования не подтверждают субъективных жалоб истцов.

В качестве недостатка данной методики необходимо указать на ее сложность для непосредственного использования судьями в судах и необходимость поэтому обращаться к специалистам за соответствующим заключением. К специалистам также предъявляются высокие требования в области профессионального образования и профессиональной эрудиции. Им необходимо иметь обширные знания в различных сферах, поскольку для оценки морального вреда в одном и том же деле могут потребоваться познания не только из абсолютно различных разделов одной науки, но и, как правило, хорошее профессиональное образование на стыке наук, как то: психолингвистика, психофизиология, психиатрия, биология, этнопсихология, психология управления, социология, политология пр., так как почти все экспертизы по оценке морального вреда по своей сути являются комплексными, чем и определяется их сложность.

Продолжим…
И в продолжение разговора мне бы хотелось вернуться к спекулятивному аргументу сравнения размеров морального вреда при умышленном убийстве и при защите чести, достоинства и деловой репутации.

Этот пример ярко иллюстрирует тот меркантильный, утилитарный подход к восприятию понятия «моральный вред» в обыденном сознании (а также, к сожалению, среди некоторых «специалистов»), который сформирован и продолжает формироваться на материалах упомянутых публикаций – когда материальные эквиваленты морального вреда, будучи выражены численно, на уровне обыденного сознания подвергаются механистическому сравнению между собой.

В результате, по умолчанию, на свет выводится некая «среднебольничная» шкала сравнения – за что и сколько можно «дать» морального вреда. Тем самым предоставляется необъятное пространство для различного рода ерничания и передергиваний, как мы это уже видели на примере вышеприведенной цитаты.

Объяснение, на наш взгляд, кроется в единственно верном подходе к вопросам оценки морального вреда – с позиций личности истца, его личностных ценностей. Поскольку личности истцов разные, и в различных личностных смыслах различных истцов одни и те же психотравмирующие события имеют, естественно, различное значение и воспринимаются по-разному, опять-таки – опосредовано через индивидуальные личностные смыслы.

При этом, однако, не снимается вопрос, почему по одним и тем же категориям дел суды принимают различные решения. Да, действительно, личности истцов разные, и, повторимся, для различных истцов одни и те же психотравмирующие события имеют различное значение. Но не только индивидуальными отличиями истцов объясняется вынесение судами различных решений по сходным делам. Ведь имеющиеся доказательства в деле оценивает и решение по делу принимает суд, предоставляя равные возможности обосновывать свои позиции как истцу, так и ответчику. И здесь уместен краткий экскурс по основам судебного процесса.

^ Слово в защиту суда
Оставим за пределами данной статьи критику популистского и пошлого тезиса о «неаргументированности» судебных решений и «непрофессиональности» судей. Здесь, на наш взгляд, необходим системный подход к анализу отношения к суду как одной из ветвей власти на уровне государства в целом. Мы же обратимся к основному принципу судебного процесса: диспозитивности и состязательности.

Стороны (истец и ответчик) в судебном заседании предоставляют доказательства своих позиций, которые и оценивает данным ему правом судья. Как мы уже знаем, истцы зачастую недостаточно аргументируют причинение морального вреда и обосновывают его размер. Поэтому зачастую ответчику не составляет особого труда отвести требования истца или вообще развалить дело. И поэтому действительно нередки (абсурдные, с точки зрения рядового обывателя и, к сожалению, некоторых дипломированных правоведов), но абсолютно закономерные ситуации, когда по умышленному убийству моральный вред оценивается судом в тысячу гривен, а по защите чести, достоинства и деловой репутации – в гораздо большую сумму.

И часто единственной причиной тому является далеко не «предвзятость» судей с их «неаргументированными» решениями и несовершенство законодательства, или «отсутствие» методики оценки морального вреда, а то, насколько обстоятельно и аргументировано истец обосновал свои исковые требования, настолько доказательно и аргументировано выстроил правовую позицию, сумел выступить в суде и отстоять в открытом судебном состязании с ответчиком свои исковые требования.

Ведь в своем решении суд опирается (или не опирается, если таковых нет) только на доказательства, предоставленные сторонами в ходе судебного слушания. Поэтому абсолютно абсурдно и непрофессионально (тем более для правоведа) говорить о, якобы, неаргументированности решений суда и поэтому абсолютно понятно, почему в деле об умышленном убийстве размер морального вреда может быть несопоставимо мал по сравнению с размером морального вреда в деле об умалении чести, достоинства и деловой репутации.

Не могу также не отметить, что некоторые адвокаты, пользуясь правовой непросвещенностью своих клиентов, имеют массу возможностей свалить вину за собственные недоработки в ведении дела на «несовершенное» законодательство, «необъективность» и «коррумпированность» судей (дескать, «судья сказала, что больше не присудит…», или «морального вреда «дадут» не больше половины материального» и т.п.), чем сами подливают масла в огонь правового нигилизма населения и неверия в возможность правосудия.

При этом умалчивается о том, что в действительности противной стороной судебного спора является вовсе не «необъективный» судья, которому «нельзя ничего доказать», а, в ряде случаев, такой же адвокат, но более подготовленный. Ведь судебный спор идет не с судьей, а с противной стороной, которую зачастую представляет адвокат, и адвокат одной стороны работает в таком же правовом поле, что и адвокат другой стороны – с тем же несовершенным законодательством и с тем же, якобы необъективным, судом. И выиграть в судебном споре сможет тот, кто при равных возможностях в предоставлении доказательств своей правовой позиции сможет максимально полно и точно их предоставить, в том числе, если речь идет о возмещении морального вреда, – использовав заключение специалиста или выводы экспертизы.

Да, это потребует дополнительной проработки адвокатом множества нормативно-правовых документов, выхода за стандартные рамки процессуальной роли передатчика в суд документов, собранных клиентом, заставит адвоката активно подготавливать доказательства по делу, в том числе с учетом и применением норм международного права, сообразно с заранее сформированной правовой позицией. Но кто говорит, что адвокатский гонорар – легкий заработок?

^ Что – почем?
В заключение хочу обратиться к вопросу материального эквивалента морального вреда. Как следует из материалов обобщения практики рассмотрения судами исков о возмещении морального вреда (в гражданском и уголовном производствах) по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации, рассмотренных судами в 2002 году, суммарно в 2002 году присуждено к возмещению морального и материального вреда 4 224 240 грн., в том числе 1 191 047 грн. – к средствам массовой информации.

Согласно данных апелляционного суда г. Киева, в районных судах города средние показатели относительно сумм возмещения морального вреда за этот же период следующие:

Дарницкий районный суд – 5000 грн (минимально 300 грн, максимально 10000 грн)

Днепровский районный суд – 3250 грн (минимально 500 грн, максимально 7000 грн)

Голосеевский райсуд – 20000 грн (минимально 10000 грн, максимально 30000 грн)

Печерский районный суд – 47350 грн

Подольский районный суд – 30000 грн

В исках по защите чести, достоинства и деловой репутации, поданных к СМИ в 2002 году, общий размер исковых требований, заявленный истцами (подчеркиваем – только заявленный, еще не присужденный!) составляет 171543591 грн. Всего исков заявлено 704. Отсюда выходим на «среднеисковую» величину заявленного (то есть, указанного в исковых требованиях) морального вреда 243670 грн.

После рассмотрения же дела, изучения обоснованности требований истца, состязательности процесса, суды принимают к исполнению куда более скромные суммы. Так, фактически к возмещению присуждено суммарно 1191047 грн, а среднестатистическая сумма возмещения морального вреда по названной категории дел в 2002 году составила 5341 грн.

Самые большие суммы возмещения морального вреда по искам к СМИ были приняты решениями судов первой инстанции Черкасской области – 123338 грн и г. Киева – 169781 грн. Как видим, слухи о миллионных компенсациях, как говорил Марк Твен, сильно преувеличены.

Наши данные по оценке морального вреда, принятого судами с учетом наших заключений, находятся в этом же порядке цифр, хотя несколько превышают среднестатистические. Так, например, размер морального вреда, присужденный по нашим заключениям Московским районным судом г. Киева по иску гражданки Н.Х. к НИИ «***», составил 27611 грн. Ленинградский районный суд г. Полтавы принял решение о возмещении морального вреда, возникшего в результате дорожного происшествия на железной дороге, в размере 153000 грн. Полный текст этого решения был опубликован в газете «ЮП» №14 (172) от 4 апреля 2001 года.


^ И в заключение

Как видим, теперь дела, связанные с возмещением морального вреда, не кажутся такими непонятными, а решения суда – «неаргументированными». Наоборот, появляется видение и определяются конструктивные, рабочие подходы к решению вопросов, связанных с ведением дел по возмещению морального вреда. При этом следует иметь в виду, что вновь созданный правовой институт возмещения морального вреда, являясь одной из главных правовых гарантий соблюдения прав и свобод человека, продвигает нашу страну по пути построения правового государства, в котором особое внимание уделяется правам и свободам человека, верховенству права. Впервые наше государство официально признало человека, его жизнь и здоровье, честь и достоинство, неприкосновенность и безопасность высшей социальной ценностью.

Но эта ценность, как, впрочем, и другие правовые нормы, предполагающие возмещение морального вреда, будучи задекларированной, так и будет декларативной, если мы не научимся добиваться ее исполнения всеми законными способами. В том числе и путем требований возмещения морального вреда, причиненного нарушением указанных прав и свобод, как это происходит в других странах.

Так, например, в Польше ежегодно подается около 1300 исков к государству о возмещении вреда (морального и материального). Сумма присужденных и выплаченных через Казначейство компенсаций составляет свыше 100 млн долларов США в год. При этом, что касается исков к госучреждениям и их служащим, суд старается идентифицировать ответчика и персонализировать его ответственность, если есть доказательства против конкретного чиновника, чтобы он также нес персональную ответственность. Примерно также происходит и в Канаде, где сам чиновник платит около 50% суммы, присужденной судом.

В этой связи американский экономист Литвак выдвинул интересную версию в объяснение роста американской экономики. Он считает, что развитие американской экономики произошло благодаря не экономистам, а хитрым адвокатам. Поскольку иски стимулируют развитие услуг и пунктуальное выполнение обязательств, а граждане научились подавать иски в суд о защите своих прав и не боятся пользоваться этим инструментом демократии.

О значительных размерах различного рода компенсаций, присуждаемых в странах развитой демократии, в том числе и за причиненный моральный вред, мы уже наслышаны. А как же дело обстоит у наших ближайших соседей и недавних братьев и сестер по соцлагерю, в той же Польше?

Что касается размеров компенсаций, то в Польше также отмечается их неуклонный рост. В частности, до недавних пор средний размер компенсаций по искам к медучреждениям составлял 8-9 тысяч долларов США, сейчас эта цифра выросла до 25 тысяч долларов США.

Возвращаясь к нашей, существующей на сегодня в Украине судебной практике, то она, будучи предметом нашего анализа, ни в коей мере не должна довлеть или восприниматься как догма. Наоборот, каждое новое дело формирует новую практику: как показывает та же статистика, количество исков о возмещении морального вреда растет из года в год, и так же неуклонно увеличиваются суммы возмещения морального вреда.

И на наш взгляд, материальный эквивалент морального вреда должен быть личностно и социально значимым, дабы наше правосудие не оказалось в ситуации, описанной в эпиграфе.


Волочай С.П.


При написании статьи использовались материалы монографии Палиюк В.П. «Моральный вред», Одесская государственная юридическая академия, 1999 г.


Статья опубликована в газете «Юридическая практика» № 42 (356) от 19 октября 2004 года.