Лекция: Основные этапы творческой биографии Л.Н. Толстого.

Лев Николаевич Толстой — великий русский писатель, публицист, драматург и общественный деятель. Толстой — классик мировой литера­туры, его произведения еще при жизни переводились и издавались во мно­гих странах мира. Он работал в литературе более 60 лет, освоив своим творчеством лучшие традиции русской и мировой литературы с древней­ших времен и определив многие направления развития прозы в XX в.

Летом 1852 г. в редакцию журнала «Современник» пришла рукопись повести «Детство», вместо имени автора подписанная «Л.Н.». Н.А. Некрасов, бывший в то время главным редактором журнала, напечатал ее в сентябрьском номере под названием «История моего детства». При этом в письмах Н.А. Некрасов на­стоятельно рекомендовал начинающему неизвестному автору, в котором он обнаружил большой талант, не прятаться за ини­циалами, а раскрыть свое полное имя. Молодой автор, не успев даже лично познакомиться с редактором, в письмах к нему ре­шительно возражал против изменения названия и некоторых ис­правлений в тексте повести, справедливо полагая, что в истории его собственного детства интереса менее, нежели в описании ти­пичных условий воспитания молодого человека определенного общественного круга. Данное автором название выделяло в ка­честве ведущей тему воспитания молодого дворянина, родив­шегося в пушкинскую эпоху, жить которому предстояло в сере­дине — второй половине XIX в. Так в литературу вошел гени­альный русский писатель Лев Николаевич Толстой.

Появлению печатного произведения предшествовали пер­вые литературные опыты Толстого. Это были попытки напи­сать небольшие произведения, в том числе «Историю вчераш­него дня», где основным содержанием должно было стать не описание более или менее ярких событий, составляющих сюжет, а попытка рассказать о «задушевной стороне жизни од­ного дня» — смене мыслей, настроений и поступков героя. Первые литературные опыты остались незавершенными, а начинающий автор решительно изменил обстоятельства своей жизни, оставив Москву и родовое имение Ясная Поляна близ Тулы и вступив волонтером в армию на Кавказе.

Живя на Кавказе, Л.Н. Толстой задумал большое произве­дение — роман, состоящий из четырех повестей, под названи­ем «Четыре эпохи развития». Содержанием задуманного ро­мана должно было стать описание постепенного формирования личности молодого человека в детстве, отрочестве, юности и молодости. План произведения, который Толстой не раз корректировал обна­руживает, что основное внимание молодого писателя обраще­но к внутренней жизни его героя, к возрастным особенностям психологического состояния молодого человека. Из задуман­ной тетралогии Толстым была осуществлена лишь трилогия «Детство», «Отрочество» (1854), «Юность» (1856) с незавер­шенной последней повестью.

Появление первых произведений было доброжелательно встречено читателями и критикой, хвалившей автора за «наблю­дательность и тонкость психологического анализа», поэтичность, ясность и изящество повествования. Проницательнее других критиков оказался Н.Г. Чернышевский, заметивший, что из «различных направлений» психологического анализа Толстого более привлекает «сам психический процесс, его формы, его за­коны, диалектика души»(характерная черта толстовского психологизма).

Одновременно с работой над трилогией Толстой писал воен­ные рассказы(«Набег», «Рубка ле­са», «Разжалованный»). Все эти произведения были написаны очевидцем и участником событий, знавшим военный быт и чув­ствовавшим характер войны, поэтому в них заметна докумен­тальная основа. Участие в военных действиях расширяло реальный жизненный опыт Толстого и ставило перед ним новые нравственные и художественные задачи. Одной из таких задач было наблюдение над тем, как раскрывается личность человека в необычных условиях. В военных рассказах постепенно начинает формироваться эпическое начало в творчестве Толстого. Писатель впервые пы­тается сопоставить в пределах одного произведения судьбу от­дельного человека и масштабные исторические события. + постепенно формируется и толстовская оценка войны: «Неужели тесно жить людям на этом прекрасном свете, под этим неизмеримым звездным небом? Неужели может среди этой обаятельной при­роды удержаться в душе человека чувство злобы, мщения или страсти истребления себе подобных?».

Военную тему Толстой продолжил в севастопольских рассказах («Севастополь в декабре месяце», «Севастополь в мае», «Севастополь в августе 1855 года»), материалом для которых послужило писателю его пребывание в осажден­ном Севастополе и участие в обороне города. В 1854 г. Толстой подал рапорт с просьбой перевести его в Севастополь, как он записал в дневнике, «из патриотизма», когда Англия, Фран­ция и Турция высадили морской десант в Крыму. Основа содержания севастопольских рассказов — описание хода обороны города, истинного героизма и патриотизма, проявлен­ного его защитниками, выполнившими свой долг перед ро­диной.

В севастопольском цикле Толстой продолжает соединять описание важного исторического события с рассказами о кон­кретных людях.

В ноябре 1855 г., после того как русская армия оставила Севастополь, Толстой приехал в Петербург. Там он лично познакомился с Некрасовым и с литераторами из круга «Современника» (Тургеневым, Островским, Гри­горовичем, Гончаровым, Чернышевским и другими), окунулся в круг общественных проблем того времени. На первом плане тогда стоял вопрос о крепостном праве и необходимости освобождения крестьян. Толстой очень остро чувствовал «несправедливость крепости», относился к кре­стьянам с глубоким уважением, на протяжении всей своей жизни вни­мательно следил за положением народа, стремясь помочь ему и сблизиться с ним.

Задумав еще на Кавказе «Роман русского помещика», писатель про­должил работу над произведением, оформив в 1856 г. завершенные части в виде повести «Утро помещика». (Главный герой — мо­лодой помещик князь Нехлюдов, автобиографичен, как и Николенька Иртеньев). «Роман русского помещика» мог бы ло­гично завершить прежний замысел рассказом о жизни молодого дворяни­на середины XIX столетия. Подобно автору(который в это время переехал в Ясную поляну и активно занялся домашним хозяйством), Нехлюдов ищет пути сближе­ния со своими крепостными крестьянами, искренне пытается вникнуть в их нужды и помочь им, однако на этом пути героя ждут неудачи и раз­очарования, ибо между ними стена вековой враждебности, непонимания и недоверия к помещику со сто­роны крестьян. Крестьянскому быту в первое десятилетие творчества Толстой посвящает также рассказы «Поликушка» и «Идил­лия» («Тихон и Маланья»), из которых завершено лишь первое произве­дение о трагической судьбе крепостного Поликея.

Общаясь с литераторами Петербурга, Толстой переживает во второй половине 50-х годов усиленный интерес к эстетическим вопросам, в том числе к вопросу о месте искусства в жизни, размышляет о роли художни­ка, о возможности принесения им реальной пользы людям, одно время сближается с Дружининым, Боткиным и Анненковым, названными им «Бесценным триумвиратом». Такие произведения, как «Люцерн» (1857) и «Альберт» (1858), изображающие известные Толстому подлинные тра­гические истории бродячего музыканта в благополучной Швейцарии и спи­вающегося скрипача Альберта, одновременно играют роль своего рода эстетических трактатов в раннем творчестве писателя. Важнейшие вопро­сы в этих произведениях, — роль и место искусства в жиз­ни отдельного человека и общества, судьба художника.

Первые годы творческой жизни Толстого были связаны исключитель­но с журналом «Современник», из которого он вышел в 1858 г. вслед за другими писателями, не разделявшими революционно-демократических позиций. Толстой не примкнул ни к славянофилам (Хомяков, Аксаковы), с которыми встречался и спорил в эти годы, ни к либералам и западникам («Бесценный триумвират», Чичерин), оставшись вне литературных и об­щественно-политических группировок.

В 50-х годах Толстой пишет также ряд произведений, которые не впол­не соответствовали ожиданиям читателей и критики, основанным на впечат­лениях от его первых публикаций. В этих произведениях, тем не менее, за­кладывались основы последующего творчества Толстого. Проблема воспи­тания, история нравственного падения молодого человека с благородными и высокими задатками лежит в основе «Записок маркера» (1856); пережи­тое самим писателем происшествие с глубокой психологической достовер­ностью описано в «Метели» (1856). Короткий рассказ о смерти жалкой и слабой барыни, спокойного, сроднившегося с природой мужика и вели­чественного дерева отражает толстовское отношение к гармонии природы, которая дает «высшее наслаждение жизни» и во многом предвосхищает поэтику поздних произведений писателя («Три смерти», 1858).

Нравственные портреты двух поколений гусаров — отца и сына Тур­биных — вырисовываются на фоне сюжета повести «Два гусара» (1856), как дорога к будущим героям «Войны и мира». Добротой, совестливостью, жизнерадостностью выделяется также образ юной героини повести — Ли­зы, вполне сопоставимый с лучшими женскими образами произведений Толстого.

Роман «Семейное счастье» (1859) — это запискиот лица молодой жен­щины. Автор довел до виртуозности мастерство владения этой формой, служившей ему верным ориентиром в начале литературной деятельности. В романе раскрывается психология женской души, впервые в творчестве Толстого показывается история становления семейных отношений ге­роини от периода мечтаний и идеализации до времени «совершенно иначе счастливой жизни», основанной на любви к детям и отцу детей.

С 1859 г. Толстой активно занимается педагогикой. Он открывает шко­лу для крестьянских детей в Ясной Поляне и преподает в ней, размышля­ет о содержании и основах народного образования. Ознакомление с поста­новкой народного образования в Европе было основной целью одного из заграничных путешествий писателя. В 1857, а затем в 1860 г. Толстой пред­принял две поездки в Европу, посетив Германию, Швейцарию, Францию, Италию, Бельгию и Англию. Результатом педагогической деятельности стало издание журнала «Ясная Поляна» (1862—1863), в двенадцати вы­шедших книжках которого публиковались и педагогические статьи само­го Толстого («О народном образовании», «Прогресс и определение образо­вания» и др.).

Достойным завершение первого периода творчества Толсто­го можно считать опубликованную в 1863 г. в «Русском вест­нике» повесть «Казаки», задуманная еще на Кавказе в 1852 г. на основе дорогих для его автора впечатле­ний жизни среди гребенского казачества.

В 1863 г. Толстой приступил к реализации нового творче­ского замысла, работа над которым продолжалась до 1869 г. Это был роман-эпопея «Война и мир». Новое произведение пуб­ликовалось частями в журнале «Русский вестник», а в 1868— 1869 годах вышло отдельным изданием. Во время работы над этим романом Толстой признавался в одном из писем: «Я ни­когда не чувствовал свои умственные и даже нравственные силы столько свободными и столько способными к работе… Я теперь писатель всеми силами своей души, и пишу и обдумы­ваю, как еще никогда не писал и не обдумывал». Этот период жизни писателя действительно был временем расцвета его творческих и физических сил, когда первые литературные про­изведения принесли заслуженный успех, счастливо склады­валась семейная жизнь, благополучно шли хозяйственные дела в Ясной Поляне.

В центре повествова­ния события Отечественной войны 1812 г. и судьба русского народа в этот период. В литературоведении очень долго держалось мнение, что Толстой задумал первоначально написать семейную хронику нескольких дворянских родов, что легко подтверждается вы­бором прототипов главных героев произведения. Действитель­но, среди прототипов членов семей Ростовых и Болконских много родственников писателя с материнской (князья Волкон­ские) и отцовской стороны, однако уже первая завершенная редакция романа обнаруживает совершенно иной подход ав­тора, при котором первенство отдано изображению характера исторических событий. В ходе работы много и увлеченно читал исторические сочинения, например, «Историю государства Российского» Н.М. Карамзина и «Русскую историю» Н.Г. Устрялова. Это чтение сопровождалось серьезными размышления­ми, зафиксированными в дневниковых записях еще за 1853 г., где определены некоторые принципы художественного изо­бражения истории: «Каждый исторический факт необходимо объяснять человечески». В том же дневнике есть еще одно знаменательное признание: «Эпиграф к Исто­рии я бы написал: «Ничего не утаю»».

Работа над историческим в своей основе произведением тре­бовала от писателя глубокого изучения исторических источников, на которых за время писания романа у него сложилась, по собственному признанию, целая библиотека. Во время работы над романом Толстой посетил также Бородинское поле, чтобы на месте изучить ход главного сражения той войны.

Рано сформировавшийся интерес к истории, изучение ис­точников и материалов времен войны 1812 г. позволили Тол­стому выработать не только подход к изображению историче­ских событий в художественном произведении, но' и свой взгляд на эти события, на их причины, ход и движущие силы. В течение нескольких лет работы над произведением эти взгляды уточнялись и оттачивались. В 1868 г. в письме к М.П. Погоди­ну Толстой написал: «Мой взгляд на историю не случайный парадокс, который на минутку занял меня. Мысли эти — плод всей умственной работы моей жизни и составляют нераздель­ную часть того миросозерцания, которое Бог один знает, ка­кими трудами и страданиями выработалось во мне и дало мне совершенное спокойствие и счастье».

Богатство содержания и особенности поэтики произведения не могли не повлечь за собою разрушения привычных рамок романа. Современники не сразу приняли своеобразную форму нового сочинения Толстого. Сам автор прекрасно понимал жан­ровую природу своего произведения, именуя его «книгой» и подчеркивая тем самым свободу формы и генетическую связь с эпическим опытом русской и мировой литературы: «Что та­кое Война и Мир? Это не роман, еще менее поэма, еще менее историческая хроника. Война и Мир есть то, что хотел и мог выразить автор в той форме, в которой оно выразилось».

В 70-е годы начался новый период творческой жизни Толстого. После прекращения работы над «Войной и миром» писатель долго не мог найти новой темы, которая всецело поглотила бы его внимание. На рубеже 60— 70-х годов он увлекался изучением былин, читал много произведений фольклора в собраниях и изданиях П.В. Киреевского, А.Н. Афанасьева, П.Н. Рыбникова, «Сборник песен» Кирши Данилова. Особенно Толстого привлекал образ Ильи Муромца, он даже хотел написать роман о русских богатырях.

Таким же серьезным увлечением этого десятилетия было чтение исто­рических трудов, например, С.М. Соловьева и поиски нового историче­ского сюжета. Писатель предполагал создать роман или драму, чье дейст­вие разворачивалось бы в эпоху Петра I. Этот замысел особенно увлекал Толстого, ему не только как художнику, но и как историку всегда хоте­лось понять, «где узел русской жизни». Интерес к эпохе Петра поддержи­вался и тем, что активное участие в жизни того времени принимал предок писателя Петр Андреевич Толстой, сподвижник Петра, сыгравший одну из главных и роковых ролей в судьбе царевича Алексея. Толстой, подобно Пушкину, никогда не оставлял без внимания участие своих предков в рус­ской истории. К работе над романом из времени Петра I Толстой приступал дважды — в начале и в конце 70-х годов. Сохранилось более 30 вариантов начала этого романа, был подготовлен исчерпывающий документально- исторический материал, продуманы многие сюжетные линии, но необ­ходимой для успешного завершения замысла «энергии заблуждения» не оказалось, а сам писатель признавался, что не нашел верных «ключей» к характеру Петра.

В1877—1879 годах, а затем в 1884 г. Толстой дважды пытался вернуть­ся к прежнему замыслу написать роман о декабристах, которого от писа­теля с нетерпением ждала русская читающая публика. Но и это намерение было оставлено. Сам писатель признавался, что после «Войны и мира» он уже не мог написать исторического романа. Причина крылась, скорее всего, не в усталости или неспособности автора к созданию большого ис­торического полотна, обобщению огромного фактического материала, а в том, что основная задача для Толстого-историка была решена в рома­не-эпопее: был найден ответ на занимавший его с юности вопрос о судьбах целых народов, о роли народа как главной движущей силы истории. Любое другое историческое произведение вольно или невольно, исходя их исто­рических взглядов Толстого, повторяло бы этот вывод.

В этот период сказывались, видимо, в полной мере усталость писателя после завершения грандиозной по масштабам работы и глубокая неудовле­творенность общим направлением творческого труда. В марте 1872 г. Тол­стой писал своему другу Н.Н. Страхову: «Правда, что ни одному французу, немцу, англичанину не придет в голову, если он не сумашедший (написа­ние Толстого, — ЕЛ.), остановиться на моем месте и задуматься о том — не ложные ли приемы, не ложный ли язык тот, которым мы пишем и я писал; а русский, если он не безумный, должен задуматься и спросить себя: продол­жать ли писать, поскорее свои драгоценные мысли стенографировать, или вспомнить, что и Бедная Лиза читалась с увлечением кем-то и хвалилась, и поискать других приемов и языка. И не потому, что так рассудил, а пото­му что противен этот наш теперешний язык и приемы, а к другому языку и приемам (он же и случился народный) влекут мечты невольные».

В 1865 г. в одном из писем Толстой сообщает о своем намерении «напи­сать resume всего того, что я знаю о воспитании и чего никто не знает, или с чем никто не согласен». Речь шла о задуманной писателем «Азбуке», которая должна была стать учебной книгой для «всех детей от царских до мужицких». По собственному признанию писателя, на составление «Аз­буки» он потратил четырнадцать лет, т. е. отсчет сознательно велся им не с момента непосредственного начала работы над книгой (вышла в 1872 г.), а со времени педагогической деятельности в Яснополянской школе.

На эту работу Толстой направил поистине титанические. В нее вошли изложенные в доступной для детского восприятия форме сведения по основам всех на­ук. «Азбука» включала, помимо разделов, направленных на обучение чте­нию, письму и счету, так называемые Русские и Славянские книги для чтения, а также пояснительные методические указания для учителя.

Создание «Азбуки» было связано в сознании Толстого с новым подхо­дом к своему художественному творчеству, с новым взглядом на развитие русской литературы. В 1872 г. писатель высказывает также мысль о «воз­рождении в народности» литературы, поэтического творчества. Это сви­детельствует о том, что «изменил приемы своего писания и язык» и что «если будет какое-нибудь достоинство в статьях азбуки, то оно будет за­ключаться в простоте и ясности рисунка и штриха, т. е. языка». Образцы произведений, которые сочетали в себе поэтичность, законченность формы, ясность и образность языка, писатель нашел в «народной литературе», объединяя в этом поня­тии фольклор и древнерусскую литературу.

Результаты предпринятых Толстым поисков новых «приемов писания» в полной мере сказались на его новой работе — романе «Анна Каренина» (1873—1877; публиковался в «Русском вест­нике»). Широта охвата современной действительности и глуби­на проблем, поставленных в этом романе, превращают его в эпическое полотно, вполне сопоставимое с «Войной и миром», однако роман отличается сравнительной лаконичностью пове­ствования и афористической емкостью языка.

История жизни главной разворачивалась на широком фоне пореформенной дей­ствительности, которая подверглась в романе глубочайшему авторскому «анализу, преломленному сквозь призму воспри­ятия и оценки одного из самых автобиографических героев Толстого Константина Левина (Лёвина, как его называл автор, возводя фамилию героя к своему имени). Его сюжетная линия — равноправная по значению часть содержания романа.

Повествование определялось двумя основными сюжетными линиями — некоторые из современников упрекали автора в том, что его новый роман распадается на два самостоятельных произведения. На подобные замечания Толстой отвечал, что, напротив, гордится «архитектурой — своды сведены так, что нельзя за­метить того места, где замок. И об этом я более всего старался. Связь постройки сделана не на фабуле и не на отношениях (знакомстве) лиц, а на внутренней связи». Эта внутренняя связь придала роману безукоризненную композиционную стройность и определила его главный смысл, вырисовывающийся «в том бесконечном лабиринте сцеплений, в котором и состоит сущность искусства», как ее в то время понимал Толстой.

Нравственный закон — есть тот смысловой центр романа, который создает «лабиринт сце­плений» в произведении. В «Войне и мире» Толстой определил, что есть «настоящая жизнь» и в чем смысл жизни каждого отдельного человека. Философ­ский смысл «Войны и мира» продолжается и расширяется в «Анне Карениной» мыслью о том, что жизнь людей скрепля­ется и держится исполнением нравственного закона. Эта мысль обогащала новый роман Толстого, делая его не только социаль­но-психологическим, но и философским.

Константин Лёвин, внутренний мир которого находится в по­стоянном развитии и изменении, — один из самых сложных и интересных образов в творчестве писателя, продолжающий ряд его героев, отличающихся частично автобиографическим характером и аналитическим складом ума. Характер и сюжет­ная линия Левина наиболее соотносятся с обстоятельствами жизни и образом мыслей самого писателя. Во время работы над романом Толстой не вел дневников, так как его мысли и смена чувств достаточно полно отражались в работе над об­разом Левина. Этому герою доверены самые дорогие мысли ав­тора, его глазами видит и его устами оценивает Толстой поре­форменную действительность в России.

В романе «Анна Каренина» важнейшей составной частью содержания является изображение реалий жизни 70-х годов XIX в. В ро­мане нашли свое место описания всех важнейших событий той эпохи — от вопросов жизни и труда народа, пореформенных отношений помещиков и крестьян до военных событий на Балканах, в которых принимают участие русские доброволь­цы. Герои Толстого обеспокоены и другими повседневными проблемами своего времени: земство, дворянские выборы, по­становка образования, в том числе высшего женского, обще­ственные дискуссии о дарвинизме, натурализме, живописи и так далее. Комментаторы романа «Анна Каренина» от­мечали, что новые части произведения с изображением акту­альных событий современности появлялись в печати, когда в журналах и газетах еще не успевало завершиться их общест­венное обсуждение. Поистине, чтобы перечислить все, что нашло отражение в романе, пришлось бы переписать его заново.

Главным среди всех актуальных вопросов времени остает­ся для Толстого вопрос о том, «как уложится» русская жизнь после реформы 1861 г. Этот вопрос касался не только общест­венной, но и семейной жизни людей. Будучи чутким худож­ником, Толстой не мог не видеть, что в сложившихся условиях именно семья оказалась самой уязвимой как наиболее важная, сложная и хрупкая форма жизни, нарушение которой при­водит к нарушению незыблемых основ бытия и всеобщему беспорядку. Поэтому писатель выделял в качестве главной и любимой мысли этого романа «мысль семейную».

В финале «Анны Карениной» Константин Левин оставлен автором не только в состоянии глубокого раздумья, в процессе мучительных исканий, но и с едва наметившимся разладом се­мейных взаимоотношений (он не поделился с Кити своими мыслями, промолчав и решив, что она не поймет их). Состоя­ние Левина и искания самого Толстого в литературоведении не раз сопоставлялись. Для этого сравнения были все основа­ния.

Творческому кризису Толстого 70-х годов сопутствовал глубокий мировоззренческий и духовный кризис. В 1884— 1887 годах Толстой начал писать, но не завершил повесть «Записки сумасшедшего», герой которой переживает со­стояния, хорошо знакомые самому писателю: его одолевают припадки холодной тоски и ужаса,«духовной тоски», вызы­вающей чувство жути, страха смерти и «умирающей жизни». Толстой называл это состояние «арзамасским ужасом», так как пережил его впервые в Арзамасе в 1869 г., в период полного благополучия, и поразился конечной безвыходности и бесцель­ности своего земного существования. Результаты этого кризи­са стали очевидны после появления «Исповеди» (1882). Сам Толстой называл переворотом то, что случилось с ним на ру­беже 70—80-х годов: «Со мной случился переворот, который давно готовился во мне и задатки которого давно были во мне. Со мной случилось то, что жизнь нашего круга — богатых, ученых — не только опротивела мне, но потеряла всякий смысл… Действия же трудящегося народа, творящего жизнь, представились мне единым настоящим делом».

Сам писатель признает, что произошедшие перемены гото­вились задолго до рубежа 70—80-х годов. Направление дви­жения толстовской мысли можно проследить не только по дневниковым записям и письмам, но и по образу мыслей и ис­каниям его героев. Непреходящий смысл жизни и верные ори­ентиры в ней Толстой, по его собственному свидетельству в «Ис­поведи», искал в жизни людей своего круга, в «лесу знаний человеческих между просветами знаний математических и опытных», обращаясь к трудам философов, порою впадая в отчаяние и переживая приступы тоски и отчаяния.

На вторую половину 70-х годов приходятся попытки Толсто­го проникнуть в основы религиозно-церковной жизни, тем бо­лее что еще в 1855 г. он записал в своем дневнике, что чувствует себя способным посвятить жизнь великой цели — «основание новой религии, соответствующей развитию человечества, ре­лигии Христа, но очищенной от веры и таинственности, рели­гии практической — не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле». Во второй половине 70-х годов писатель посетил Оптину пустынь, где бывали Н.В. Гоголь и Ф.М. Достоевский, Вл.С. Соловьев, К.Н. Леонтьев и многие другие деятели русской культуры, Киево-Печерскую и Троице-Сергиеву лавры, беседовал со многими иерархами церкви, в том числе в Оптиной пустыни со знаменитым старцем Ам­вросием. В то же время Толстой изучал основные мировые ре­лигии.

В одном из писем Толстой признавался: «Волнуюсь, метусь и борюсь духом и страдаю; но благодарю Бога за это состояние».

Описанный в «Исповеди» путь исканий и переживаемый глубо­кий кризис ассоциировались у Толстого с образом путника, потерявшего дорогу, или пловца в уносимой течением лодке, обретшего затем свой «берег». Этим берегом были Бог и вера. «… вера есть знание смысла человече­ской жизни, вследствие которого человек не уничтожает себя, а живет. Вера есть сила жизни. Если человек живет, то он во что-нибудь да верит». Таким образом, в результате пережито­го кризиса Толстой пришел к полному пересмотру прежних жизненных позиций и мировоззрения. Он не только отказал­ся от идеалов и целей жизни людей своего круга, но признал единственно нравственной и осмысленной жизнь простого тру­дового народа, раскаялся в своей прежней жизни, описав и осу­див ее на страницах «Исповеди», обратился к вере, признав в ней «силу жизни», наполняющую смыслом человеческое су­ществование.

В основание религиозных верований Толстого было заложе­но христианство, которое он признавал самой совершенной и нравственной религией. Однако Толстой опирался лишь на нравственное учение Христа, отвергнув поклонение Ему как Богу, усомнившись в самом факте Его существования как ис­торической личности и даже видя определенное преимущество в Его отсутствии. …Приняв за основу жизни после перелома жизнь патриархального крестьянства, Толстой с религиозно-нравст­венной точки зрения был ближе к интеллигентскому «богоис­кательству», нежели к выражению патриархальных кресть­янских взглядов.

То, что происходило в это время с Толстым и нашло отражение в «Исповеди», не было только его личным делом (70-е годы как время, проявившее со всей очевидностью противоречия пореформенной действительно­сти). Эти противоречия не могли не вызывать у мыслящих и творчески одаренных людей кризисных состояний, пере­оценки взглядов или, напротив, убежденного следования тра­диционным нравственным ценностям. «Исповедь» явилась отражением определенного уровня духовного состояния обще­ства.

Новая мировоззренческая и религиозная позиция Толстого стала основой основ его понимания окружающего мира и от­ношения к нему. Хотя в поздний период творчества, который принято отсчитывать с появления «Исповеди», Толстым была взята на себя роль проповедника открывшейся ему истины, он оставался прежде всего художником, для которого наиболее органичным и естественным способом выражения являлись его произведения.

После кризиса значительно изменяется характер творчест­ва Толстого: значительно большее место занимает публицисти­ка, появляются художественные произведения, адресованные определенным социальным слоям читателей. Смена мировоз­зренческой позиции, опора на ярко выраженное религиозное сознание потребовали от писателя создания всех основных форм литературных произведений, способных раскрыть и про­пагандировать основы его нового мировоззрения: кроме ху­дожественных произведений Толстой создает философские, религиозные, эстетические трактаты и статьи, собственные переводы и переложения Евангелия и так далее. В результате в его позднем творчестве сложилась логически завершенная система жанров, очень напоминающая средневековую жанро­вую систему с ее уравновешенным соотношением и взаимодей­ствием между жанрами богословской, религиозно-дидактиче­ской, публицистической, светской литературы и деловой пись­менности.

Поздний период в творчестве Толстого отмечен появлением значительных художественных произведений разных жанров: повестей, рассказов, драматических произведений, романа «Воскресение». Все они, в той или иной степени сохраняя прежние черты поэтики Толстого, несут большую дидактиче­скую нагрузку, раскрывая новое авторское видение жизни, бу­дучи адресованными интеллигентным читателям.

Центральное место в художественном творчестве Толстого позднего периода по праву принадлежит повестям 80—90-х го­дов, которые во многом определяют характер русской повести этого времени, фактически принимающей на себя функции ро­мана. Почти все повести писателя в той или иной мере связа­ны между собой на основе идейно-тематического сходства и общности поэтики. Среди незавершенных замыслов Толстого выделяется небольшой набросок — «Записки сумасшедше­го». Его герой приходит к мысли о том, «что мужики так же хотят жить, как мы, что они люди — братья. Это было начало сумасшествия». Это состояние расстроило жизнь героя, ощу­тившего свое отчуждение от привычной среды. «Записки сумасшедшего» рассматриваются в творчестве Толстого как своеобразный подступ к теме повести «Смерть Ивана Ильича» (1881—1886), которая в свою очередь, выступает в единстве со своеобразной художественно-публицистической дилогией «Крейцерова соната» (1887—1889) и «Дьявол» (1889—1890). (подробнее, соответсвенно, вопрос №50)

Повесть «Холстомер» (1863—1864, 1885) была задумана и начата еще во время работы над «Войной и миром», а окон­чательное оформление получила в поздний период творчества писателя, идейно и тематически примкнув к другим произве­дениям этого времени.

В поздних повестях Толстой такой же тонкий психолог, как и прежде, но основное внимание он уделяет уже не последова­тельно развивающейся «диалектике души», а основным пере­ломным моментам жизни героев, полным драматизма и часто изменяющим ее привычное течение. На смену интеллектуаль­но ищущему герою с ярко выраженной индивидуальностью приходит человек обычный, ничем не примечательный, сво­его рода «антигерой», обязательно переживающий нравствен­ный кризис, заставляющий его решительно переосмыслить свою прошлую жизнь. Особенности развития сюжета (нару­шение естественной хронологии событий при сохранении по­вествования о всей последовательности жизни героя) и обя­зательная ситуация «перелом-прозрение» как бы побуждают героев Толстого к исповедальности, что обусловило обращение писателя, как в начале творческого пути, к использованию форм мемуарной литературы. Герои повестей склонны также к обобщению своего жизненного опыта, в их суждениях немалое место занимают социальная критика и обличение практиче­ски всех сторон пореформенной жизни, всех общественных установлений, что приводит к появлению в некоторых повес­тях ярко выраженного публицистического пафоса.

После кризиса и перелома Толстой создает также выдаю­щиеся драматические произведения, продолжающие лучшие традиции русской классической драмы и предвосхищающие драматургию Чехова и Горького ( драма «Власть тьмы, или Коготок увяз, всей птичке про­пасть» (1886) В комедия «Плоды просвещения» (1890), в 1900—1904 драма «Живой труп»). подробнее вопрос №51

Еще в конце 80-х годов Толстой написал первую редакцию будущего романа «Воскресение» (опубликован в «Ниве» в 1899 г. с цензурными изъятиями и за границей полностью), называв­шуюся тогда «коневской повестью», так как в основе сюжета лежала действительная история, рассказанная Толстому из­вестным юристом А.Ф. Кони.

В новом романе Толстого прочно соединились социальная тематика и моралистическая тенденция. … В отличие от прежних романов Толстого, рома­нов «широкого дыхания», отражавших картину мира во всем объеме, в новом романе не остается места никакой другой Рос­сии, кроме той, что выведена на страницах романа. В «Воскре­сении» предстает безрадостная картина жизни, строящейся на всеобщей лживости, бессмысленной деятельности одних и ка­торжных муках других. Если верить роману, никаких свет­лых сторон жизни не существовало. Все светлое было по­давлено, замучено, обмануто или заключено в тюрьму. Огромная обличительная сила.

Роман «Воскресение» принято считать одним из величай­ших творений Толстого, но это одно из самых сложных его про­изведений и одно из сложнейших явлений русской классиче­ской литературы. Это своеобразный документ, отражающий состояние самого писателя и его видение мира в этот период. На страницах романа всюду присутствует сам Толстой, но в роли сурового моралиста, высказывающего по каждому по­воду свои замечания и часто придающего тем самым произве­дению публицистическое звучание.

Соединяя в одном произведении религиозно-моралисти­ческое и остросоциальное содержание, Толстой не мог не впасть в явные противоречия. Жанр социального романа требовал беспощадного обличения и анализа причин сло­жившейся ситуации. Религиозно-духовный или религиозно- моралистический роман по природе своей ориентирован на показ не сущего, а «должного», чего вообще вряд ли возмож­но достичь в рамках реалистической литературы. Толстой попытался совместить несовместимое в рамках своего понима­ния жизни.

С появлением романа непосредственно связано важнейшее событие в жизни Толстого. В 1901 г. было опубликовано оп­ределение Святейшего Синода об отпадении Льва Толстого, находящегося «в прельщении гордого ума своего», от Церкви, констатировавшее факт еретического заблуждения писа­теля и предупреждавшее об опасности такого пути. Вопреки широко распространившемуся и утвердившемуся мнению, Толстого не отлучали от Церкви с положенным преданием ана­феме.

В последние годы жизни писатель создал еще несколько яр­ких художественных произведений, написанных в «старой ма­нере»: рассказы «За что?», «После бала», ряд неоконченных повестей, например, «Посмертные записки старца Федо­ра Кузмича» и другие, среди которых выделяется и имеет значение своего рода художественного завещания повесть «Хаджи-Мурат» (1896—1904). Художественное творчество Толстого в поздний период не было однородным, рассчитанным только на интеллигентного читателя. Самым заветным желанием Толстого было желание писать так, чтобы его понимал «50-летний, хорошо грамотный крестьянин». В позднем творчестве представлен целый ряд произведений, предназначенных для так называемого народ­ного читателя. В 1884 г. по инициативе Толстого и при содей­ствии его единомышленников и последователей было основано издательство «Посредник», целью которого стало распростра­нение среди народа достойных его книг художественного и научного содержания. Для этого издательства предназначал­ся цикл народных рассказов, являющихся лучшими образца­ми произведений Толстого для народа.

Отдельные отличительные черты народных рассказов и их художественный метод в целом сложились под влиянием тра­диций «народной литературы». Толстой создавал не стилиза­цию под древнюю литературу и фольклор, а совмещал прямой способ изображения действительности (картины реальной жизни современного ему крестьянства) с показом идеального мира, идеальных отношений и «должного». В некоторых рас­сказах преобладают фольклорные мотивы («Работник Емель- ян и пустой барабан», «Сказка об Иване-дураке...»), другие восходят к литературным истокам («Где любовь, там и Бог», «Чем люди живы»), третьи являют как бы синтез тех и дру­гих начал («Крестник»).

Ориентация на «народную литературу» сказалась в харак­терном отборе сюжетов, восходящих к древним литературным источникам («Два брата и золото», «Два старика»), в подчерк­нутом дидактизме, определяющем и общий пафос произве­дений и особенность авторской позиции, в традиционной функции «демонических» персонажей, в особенностях языка и приемах цитирования евангельских текстов, в лаконизме рассказов. Поэтика народных рас­сказов резко отличается от всего предшествующего художест­венного творчества писателя отсутствием психологически тонкого изображения внутреннего мира героев, которые здесь характеризуются через свои поступки и действия. При обилии обращений к древним литературным традициям и фольклору в литературе того времени (Лесков, Гаршин, Короленко, Сал- тыков-Щедрин и др.) толстовские рассказы были явлением уникальным, так как писателю удалось создать оригинальный и самостоятельный жанр.

В поздний период параллельно с художественным творчеством Толстой уделяет большое внимание публицистике и общественной деятельности, общению со своими единомышленниками и последователями. Взятая им на себя роль «учителя жизни» в соединении со страстностью проповедни­ка истины предусматривала неравнодушное отношение писателя ко всем проявлениям действительности: он искал выхода, в первую очередь, из социальных противоречий жизни. Толстой выступал против частной соб­ственности, несправедливости, против смертной казни («Не могу молчать») и применения насилия («Не убий»). Им серьезно обдумывались и обсуждались идеи справедливого распределения земли. Толстой рабо­тает во время переписи населения в Москве, в начале 90-х годов, пора­женный бедствиями, вызванными неурожаем и голодом, трудится над организацией бесплатных столовых для голодающих крестьян. Эти дей­ствия находят отражение в его статьях «О переписи в Москве», «О голо­де», «Голод или не голод?».

В качестве средства исправления ситуации писатель часто призывал к всепрощению, к непротивлению злу насилием, к нравственному усо­вершенствованию каждого отдельного человека, одновременно реши­тельно отметая и развенчивая все существующие государственные и об­щественные институты (например, в трактате «Царство Божие внутри вас»).

Характерной чертой наследия Толстого позднего периода является взаимопроникновение публицистики и художественного творчества. В ос­нове публицистического наследия писателя лежит своеобразная тетрало­гия, раскрывающая основы его нового мировоззрения. В нее входят «Ис­поведь», «Исследование догматического богословия», «В чем моя вера?» и «Так что же нам делать?». Эти произведения объединяет в тетралогию логически развивающаяся последовательность мысли Толстого. «Испо­ведь» рассказывает о пути, по которому он шел в поисках смысла и основ­ного назначения своей жизни. Свое несогласие с каноническим учением церкви и его критику с позиций «здравого смысла» писатель изложил в «Исследовании догматического богословия». Разрыв с церковным учени­ем потребовал изложения своей позиции в трактате «В чем моя вера?». В последней части Толстой размышляет над конкретными проблемами современного ему общества, вскрывая несовершенство его социально- экономического устройства, обличая социальную несправедливость и пы­таясь пробудить в своих современниках не только сострадание к несчаст­ным, но и желание сделать все возможное для более справедливого пере­устройства мира.

В основе публицистических произведений Толстого всегда лежит по­следовательность развития мысли, ради которой пишется статья или трак­тат. Толстой видел в искусстве силу, способную захватывать человека, «заражать» его чувствами, выражаемыми художником, объ­единять в едином чувстве многих людей. Большое значение он придавал нравственному содержанию и воздействию художественных произведе­ний. Если раньше в его эстетических взглядах на первом месте стояли такие понятия, как красота, правда, добро, то теперь главным оказались изображение «должного» и самая беспощадная правда. Правда преобра­жалась под влиянием «должного», а прекрасное совершенство художественной формы поверялось вкусами и требованиями простого народа и его эстетическими представлениями.

ЗНАЧЕНИЕ ЛИЧНОСТИ И ТВОРЧЕСТВА ТОЛСТОГО

Стремление осуществить на деле проповедуемые основы жизни, отказавшись от собственных исключительных условий существования, желание опроститься и стать ближе к жизни простого народа, глубокое непонимание, сложившееся между Толстым и его близкими, побудили писателя в 1910 г. к уходу из Ясной Поляны. Тяжелая болезнь, начавшаяся в пути, вы­нудила Толстого остановиться на станции Астапово Москов­ско-Курской железной дороги, где он и умер. Толстой пришел к трагическому по своей сути финалу жизни. Его трагедия вы­разилась не только в трагическом неустройстве семейной жиз­ни и обстоятельствах смерти. «Отпав» от церкви, к которой принадлежало большинство религиозных людей, особенно глу­боко почитаемое им патриархальное крестьянство, провозгла­шая свою «веру» и безоговорочно критикуя современное ему устройство общества, Толстой призывал, в сущности, к разру­шению тех институтов, которые обеспечивали самую возмож­ность жизни народа и соединялся в этом с самыми разруши­тельными силами своего времени. Художник, видевший глав­ную задачу и способность искусства в соединении всех людей в одном, добром чувстве, оказался в конце жизни отторгнутым от большинства из них.

Большая жизнь писателя, начавшаяся еще в пушкин­скую эпоху, завершилась всего за несколько лет до пере­ломных дат в русской истории. Все процессы духовной, интеллектуальной и культурной жизни почти целого сто­летия были вольно или невольно восприняты, осознаны и преломлены в сознании и творчестве писателя. Во мно­гом воспитанный в молодые годы людьми и культурными традициями XVIII столетия, Толстой представлял собой век XIX, на склоне жизни став носителем «уходящей» культуры этого века и своего сословия, что усугублялось его принадлежностью к так называемому кающемуся дво­рянству. Одновременно он определил многие из тенденций развития русской и мировой литературы XX в. Эти осо­бенности личности писателя сделали его положение в ис­тории русской культуры уникальным. В соединении с ге­ниальным талантом и склонностью к проповедничеству они способствовали тому, что именно Толстой стал одним из духовных лидеров и выразителем многих ведущих тен­денций своей эпохи.

34. «Эпохи развития личности» в трилогии Л.Н.Толстого.

Летом 1852 г. в редакцию журнала «Современник» пришла рукопись повести «Детство» (в сопутствующем письме была просьба: если повесть подойдет — ничего не менять и выслать гонорар, в противном случае – не печатать вообще), вместо имени автора подписанная «Л.Н.». Н.А. Некрасов, бывший в то время главным редактором журнала, напечатал ее в сентябрьском номере под названием «История моего детства». При этом в письмах Н.А. Некрасов на­стоятельно рекомендовал начинающему неизвестному автору, в котором он обнаружил большой талант, не прятаться за ини­циалами, а раскрыть свое полное имя. Молодой автор, не успев даже лично познакомиться с редактором, в письмах к нему ре­шительно возражал против изменения названия и некоторых ис­правлений в тексте повести, справедливо полагая, что в истории его собственного детства интереса менее, нежели в описании ти­пичных условий воспитания молодого человека определенного общественного круга. Данное автором название выделяло в ка­честве ведущей тему воспитания молодого дворянина, родив­шегося в пушкинскую эпоху, жить которому предстояло в сере­дине — второй половине XIX в. Так в литературу вошел гени­альный русский писатель Лев Николаевич Толстой.

Появлению печатного произведения предшествовали пер­вые литературные опыты Толстого. Это были попытки напи­сать небольшие произведения, в том числе «Историю вчераш­него дня», где основным содержанием должно было стать не описание более или менее ярких событий, составляющих сюжет, а попытка рассказать о «задушевной стороне жизни од­ного дня» — смене мыслей, настроений и поступков героя. Первые литературные опыты остались незавершенными, а начинающий автор решительно изменил обстоятельства своей жизни, оставив Москву и родовое имение Ясная Поляна близ Тулы и вступив волонтером в армию на Кавказе.

Живя на Кавказе, Л.Н. Толстой задумал большое произве­дение — роман, состоящий из четырех повестей, под названи­ем «Четыре эпохи развития». Содержанием задуманного ро­мана должно было стать описание постепенного формирования личностимолодого человека в детстве, отрочестве, юности и молодости. Толстой несколько раз корректировал план своего произведения, в одном из вариантов плана он так определил свою основную задачу: «Резко обозначить характеристические черты каждой эпохи жизни:

в детстве — теплоту и верность чув­ства;

в отрочестве — скептицизм, сладострастие, самоуверен­ность, неопытность и (начало тщеславия) гордость;

в юности — красота чувств, развитие тщеславия и неуверенность в самом себе;

в молодости — эклектизм в чувствах, место гордости и тщеславия занимает самолюбие, узнание своей цены и на­значения, многосторонность, откровенность».

Этот план обна­руживает, что основное внимание молодого писателя обраще­но к внутренней жизни его героя, к возрастным особенностям психологического состояния молодого человека. Из задуман­ной тетралогии Толстым была осуществлена лишь трилогия «Детство», «Отрочество» (1854), «Юность» (1856) с незавер­шенной последней повестью.

Все три повести претерпели не одну редакцию, прежде чем автор добился желаемого результата — повествования не столь­ко о событиях жизни своего героя, сколько о богатстве и слож­ности изменений, совершающихся внешне неприметно во внутреннем мире человека. Такая задача могла быть решена только писателем, глубоко проникающим во внутренний мир своего героя. Герой повестей Толстого Николенька Иртеньев во многом автобиографичен, понять его молодому писателю по­могал богатейший опыт самонаблюдения и самоанализа, под­крепленный постоянным обращением к ведению дневниковых записей (Как мы помним, Толстой со своей склонностью всё анализировать рано начал вести дневники, которые впоследствии способствовали тому, что выработался в дальнейшем собственный стиль; когда Т. на Кавказе начинал писать первую повесть «Детство» ему было чуть больше 20 – тогда он и понял, что писать может о себе, ибо в силу возраста еще ничего не знает). Основанное на собственном опыте знание тайников человеческой души позволяло писателю наделять своих героев автобиографическими чертами, что проявлялось не столько в сходстве событий и поступков, сколько в сходстве состояния внутреннего мира автора и его героев. Именно поэтому с воз­мужанием и зрелостью самого Толстого изменялись его герои, их мысли и устремления.

Николенька Иртеньев занимает особое место в ряду глав­ных героев толстовских произведений: он открывает эту гале­рею, без него невозможно правильно понять ни характеры по­следующих персонажей, ни самого автора (Собственно, один из плюсов повести: выведен очень типичный для Толстого герой: а) автобиографический, б) интеллектуальный). Истоком повести был также весь уклад дворянской усадебной жизни эпохи тол­стовского детства, семейное окружение писателя и литератур­но-бытовые традиции, хранившиеся дворянской интеллиген­цией первой половины XIX в. Из их числа наибольшее зна­чение для Толстого имели эпистолярная культура его круга и широко распространенный обычай ведения дневников, за­писок, являющихся литературными формами, так или иначе связанными с мемуаристикой. Именно в кругу этих литера­турно-бытовых форм писатель чувствовал себя наиболее при­вычно и уверенно, что психологически могло поддерживать его в начале творческого пути.

Первая редакция «Детства» была написана в традиционной мемуарной форме, отойдя от которой, Толстой как бы совместил в своей повести два взгляда на прошедшее: чуткую восприимчи­вость и наблюдательность маленького Николеньки и интеллект, склонность к анализу, мысль и чувство взрослого «автора» (Взрослый как бы становится рядом и немножко анализирует ситуацию).

Вре­мени и событий, описанных в первой повести (ход событий: 1. Имение 2. Москва 3.Имение: смерть матери), едва достанет на рассказ с энергично развивающимся сюжетом, но у читателей создается впечатление, что они были свидетелями нескольких лет жизни героя (действие повести «Детство» происходит в течение неполных трех дней). Загадка подобного восприятия художествен­ного времени кроется в том, что Толстой верно описывает осо­бенности детского восприятия (ребенок живет в замкнутом мире), когда все впечатления ярки и объ­емны, а большинство описанных действий героя принадлежит к числу ежедневно повторяющихся: пробуждение, утренний чай, занятия. В «Детстве» перед нами разворачиваются живые кар­тины жизни дворянского семейства пушкинской эпохи (включаются истории других людей, здесь и крепостные, и слуги. + общий уклад жизни). Герой окружен любящими его и любимыми им людьми, среди кото­рых родители, брат, сестра, учитель Карл Иваныч, экономка На­талья Савишна и другие. Это окружение, очередность занятий с редкими запоминающимися событиями охоты или прихода юродивого Гриши составляют поток жизни, охватывающий Николеньку и позволяющий ему много времени спустя восклицать: «Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминаний о ней?» (цитата: «Вернутся ли когда-нибудь та свежесть, беззаботность, потребность любви и сила веры, которыми обладаешь в детстве? Какое время может быть лучше того, когда две лучшие добродетели — невинная веселость и беспредельная потребность любви — были единственными побуждениями в жизни?»)

Счастье детства сменяется «бесплодной пустыней» отроче­ства, раздвинувшего для героя границы мира и поставившего перед ним трудноразрешимые вопросы, вызвавшего мучитель­ный разлад с окружающимии дисгармонию внутреннего ми­ра. «Тысячи новых, неясных мыслей» привели к перевороту в сознании Николеньки, почувствовавшего сложность окру­жающей жизни и свое одиночество в ней. В отрочестве под влиянием друга Дмитрия Нехлюдова герой усваивает и «его направление» — «восторженное обожание идеала добродетели и убеждение в назначении человека постоянно совершенство­ваться». В это время «очень легко и просто казалось исправить самого себя, усвоить все добродетели и быть счастливым...». Так заканчивает Толстой вторую повесть трилогии (у Толстого всегда либо формирующийся(?) герой, либо находится в состоянии искания).

Если детство – счастливая, невозвратимая пора, отрочество – «пустыня», время, когда человек сам себе не рад, то в юности Николай уже совершенно другой. В пору юности Иртеньев пытается найти свой путь, обрести истину. Так в творчестве Толстого впервые определяется тип ищущего героя, стремящегося к самосовершенствованию. В юности для Иртеньева очень много значит дружба, общение с людьми иного социального круга. Многие из его аристокра­тических предрассудков (убеждение в универсальном значе­нии принципа сотте il faut для порядочного человека) не вы­держивают проверки жизнью. Недаром повесть завершается главой со знаменательным названием «Я проваливаюсь». Все пережитое в юности воспринимается героем как важнейший для него нравственный урок.