Реферат: Первая «Ообщаяи рациональная грамматика Пор-Рояля
МИНИСТЕРСТВООБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
КАЛИНИНГРАДСКИЙГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ФАКУЛЬТЕТЛИНГВИСТИКИ И МЕЖКУЛЬТУРНОЙ КОММУНИКАЦИИ
КАФЕДРАЯЗЫКОЗНАНИЯ
РЕФЕРАТ
«ПЕРВАЯ «ОБЩАЯИ РАЦИОНАЛЬНАЯ ГРАММАТИКА ПОР-РОЯЛЯ»
Работувыполнила
студентка 1 курса
3 группы
КозловаЕ.А.
Калининград 2003
ПЛАН
Введение…………………………………………………………….3
1.Исторические предпосылкисоздания
«Грамматики Пор-Рояля»………………………………………..4
2.Характеристика «ГрамматикиПор-Рояля»………………….9
Заключение……………………………………………………..….14
Список использованнойлитературы……………………….….16
ВСТУПЛЕНИЕ.
ГрамматикаПор-Рояля — один из наиболее значительных и знаменитых текстов мировоголингво-филологического наследия.
Эта небольшая по объемукнига, вышедшая первым изданием в Париже в 1660 г., послужила поворотнымпунктом в развитии европейской лингвистической мысли. Авторы грамматики — выдающийсялогик и философ-янсенист А. Арно и замечательный грамматист Кл. Лансло сумелив сжатой, почти афористической форме, изложить основы нового подхода кграмматике. Этот подход основан на анализе языка с позиций „разума", еговозможностей и основных „операций" (отсюда определение грамматики как„рациональной"). Рациональный аспект языка отражает, по мнению авторовПор-Рояля, общее в строении всех языков (отсюда определение грамматики как„общей"). Грамматика Пор-Рояля положила начало традиции „грамматическойнауки" и по ее образцу в Европе XVIII начала XIX в. были описаны многие европейскиеи неевропейские языки. Этот образец широко внедрялся в школьное преподавание.Как философский и логико-лингвистический труд „Грамматика" не утратиласвоего значения и в наши дни. Она представляет интерес для языковедов всехпрофилей, философов, логиков, историков науки и культуры,преподавателей-филологов.
ИСТОРИЧЕСКИЕПРЕДПОСЫЛКИ СОЗДАНИЯ «ГРАММАТИКИ ПОР-РОЯЛЯ».
ПослеТомаса Эрфуртского в течение примерно двух столетий теоретический подход кязыку не получил значительного развития. Однако именно в это время шлопостепенное становление нового взгляда на языки, который в конечном итогевыделил европейскую лингвистическую традицию из всех остальных. Появилась идеяо множественности языков и о возможности их сопоставления.
Разумеется,о том, что языков много, знали всегда, бывали и единичные попытки сопоставленияязыков. Однако, как выше уже отмечалось, каждая из лингвистических традицийявно или неявно основывалась на наблюдениях над каким-то одним языком, которымвсегда был язык соответствующей культурной традиции. Можно былопереориентироваться с одного языка на другой, как было в Древнем Риме и вЯпонии, можно было, особенно на раннем этапе развития традиции, переносить наязык своей культуры категории другого, ранее уже описанного языка, но всегдастановление традиции или даже ее варианта сопровождалось замыканием в изученииодного языка. В средневековой Европе греческий и латинский варианты традициипочти не соприкасались друг с другом. В Западной Европе даже в XIII—XIV вв., когда на ряде языков уже существовала развитаяписьменность, единственным достойным объектом изучения все еще считаласьлатынь. Отдельные исключения вроде исландских фонетических трактатов былиредки.
Положениестало меняться в одних странах с XV в.,в других с XVI в. К этому времени в ряде государствзавершился период феодальной раздробленности, шло становление централизованныхгосударств. На многих языках активно развивалась письменность, появлялись какделовые, так и художественные тексты, в том числе произведения таких выдающихсяавторов, как Данте, Ф. Петрарка, Дж. Чосер. Чем дальше, тем большераспространялись представления о том, что латынь не является единственнымязыком культуры.
Национальнаяи языковая ситуация в позднесредневековой Европе имела две особенности, которыеповлияли на развитие дальнейших представлений о языке. Во-первых, ЗападнаяЕвропа не составляла единого государства, а представляла собой множествогосударств, где в большинстве случаев говорили на разных языках. При этом средиэтих государств не было ни одного, которое бы могло претендовать на господство(как в прошлом Римская империя и недолго существовавшая империя КарлаВеликого). Уже поэтому ни один язык не мог восприниматься как столь жеуниверсальный, как латынь. Французский язык для немца или немецкий для французабыли иностранными языками, а не языками господствующего государства или болеевысокой культуры. Даже в Англии, где в XI—XV вв. языкомзнати был французский, затем все же окончательно победил английский язык,включивший в себя много французских заимствований.
Во-вторых,все основные языки Западной Европы были генетически родственны, принадлежа кдвум группам индоевропейской семьи — романской и германской, и типологическидостаточно близки, обладая, в частности, сходными системами частей речи играмматических категорий. Отсюда достаточно естественно возникала мысль опринципиальном сходстве языков, обладающих лишь частными отличиями друг отдруга. Вместо идеи о латыни как о единственном языке культуры возникала идея онескольких примерно равных по значению и похожих друг на друга языках:французском, испанском, итальянском, немецком, английском и др.
Кромеэтого главного фактора было еще два дополнительных. Хотя и в средние векапонаслышке знали о существовании, помимо латыни, еще двух великих языков:древнегреческого и древнееврейского, но реально владели этими языками оченьнемногие, а выражаясь по-современному, в базу данных для западноевропейской наукио языке они почти не входили. Теперь же в эпоху гуманизма два этих языка началиактивно изучаться, а их особенности — учитываться, причем довольно большиетипологические отличия древнееврейского языка от европейских расширялипредставления ученых о том, какими бывают языки. Другим фактором были такназываемые великие географические открытия и усиление торговых связей состранами Востока. Европейцам пришлось сталкиваться с языками других народов, осуществовании которых они не подозревали. Нужно было общаться с носителями этихязыков, и встала задача их обращения в христианство. И уже в XVI в. появляются первые миссионерскиеграмматики «экзотических» языков, в том числе индейских. В то время однакоевропейская научная мысль еще не была готова к адекватному пониманиюособенностей строя таких языков. Миссионерские грамматики и тогда, и позже,вплоть до XX в. описывали эти языки исключительнов европейских категориях, а теоретические грамматики вроде грамматики Пор-Рояляне учитывали или почти не учитывали материал таких языков.
Гораздобольшее значение для развития европейской традиции и преобразования ее в наукуо языке сыграли первые грамматики новых западных языков. Грамматики испанскогои итальянского языков появились с XV в., французского, английского и немецкого — с XVI в. Поначалу некоторые из них писались на латыни, нопостепенно в таких грамматиках описываемые языки одновременно становились иязыками, на которых они написаны. Эти грамматики имели учебную направленность.Стояла задача формирования и закрепления нормы этих языков, особенно важнаяпосле изобретения в XV в.книгопечатания. В грамматиках одновременно формулировались правила языка исодержался учебный материал, позволяющий выучить эти правила. В это же времяполучила активное развитие лексикография, ранее составлявшая отсталую частьевропейской традиции, Если раньше преобладали глоссы, то теперь в связи сзадачей создания норм новых языков создаются достаточно полные нормативныесловари. В связи с подготовкой такого словаря для французского языка в 1634 г.была создана Французская академия, существующая до настоящего времени; онастала центром нормализации языка в стране.
Ранееединая западноевропейская традиция стала разделяться на национальные ветви.Поначалу, примерно до конца XVIIв., исследования языков наиболее активно развивались в романских странах. В XVI в. после некоторого перерыва вновьначинает развиваться теория языка. Выдающийся французский ученый Пьер де лаРаме (Рамус) (1515— 1672, убит в Варфоломеевскую ночь) завершил созданиепонятийного аппарата и терминологии синтаксиса, начатое модистами; именно емупринадлежит дожившая до наших дней система членов предложения. Теоретическуюграмматику, написанную еще на латыни, но уже учитывающую материал различныхязыков, создал Ф. Санчес (Санкциус) (1550—1610) в Испании в конце XVI в. У него уже содержатся многиеидеи, потом отразившиеся в грамматике Пор-Рояля.
В XVII в. еще более активно ведутся поискиуниверсальных свойств языка, тем более что расширение межгосударственных связейи трудности, связанные с процессом перевода, оживляли идеи о создании«всемирного языка», общего для всех, а чтобы создать его, надо было выявитьсвойства, которыми обладают реальные языки. На развитие универсальных грамматиквлиял и интеллектуальный климат эпохи, в частности, популярностьрационалистической философии Рене Декарта (Картезия) (1596—1650), хотяизвестное благодаря Н. Хомскому наименование «картезианские грамматики» в отношенииграмматики Пор-Рояля и подобных ей не вполне точно, поскольку многие«картезианские» идеи присутствовали у Ф. Санчеса и других еще до Р. Декарта.
ЯзыкознаниеXVII в. в основном шло в области теориидвумя путями: дедуктивным (построение искусственных языков) и индуктивным,связанным с попыткой выявить общие свойства реально существующих языков. Непервым, но самым известным и популярным образцом индуктивного подхода стала такназываемая «Грамматика Пор-Рояля», впервые изданная в 1660 г. без указания именее авторов Антуана Арно (1612—1694) и Клода Лансло (1615—1695).
ХАРАКТЕРИСТИКА «ГРАММАТИКИ ПОР-РОЯЛЯ».
«ГрамматикаПор-Рояля» вошла в историю науки под не принадлежащим авторам названием(«Грамматика общая и рациональная» — начало очень длинного подлинногоназвания). Женский монастырь Пор-Ро в те годы был центром передовой мысли, сним был связан кругом ученых, в который входили и авторы грамматики. Книгабыла результатом содружества двух специалистов разных профессий. А. Арно был логикоми философом, соавтором известной книги по логике, а К. Лансло — одним из первыхво Франции профессиональных лингвистов, преподавателем языков и авторомграмматик; в частности, он первым во Франции преподавал латинский язык какиностранный, с объяснениями на французском языке. Такое сочетание даловозможность объяснить высокую для того времени теоретичность с достаточно xopoшим знанием материала несколькихязыков.
Авторыграмматики считали недостаточным чисто описательный подход к языку и стремилисьсоздать объяснительную грамматику, в ней говорилось, что стимулом к еенаписанию послужил «путь разумных объяснений многих явлений, либо общих длявсех языков, либо присущих лишь некоторым из них». В целом в книге объяснительныйподход преобладает и над описательным, и над нормативным. Однако ряд разделов,посвященных французскому языку, содержит нормативные правила. К 1660 г. нормыфранцузского языка были в общих чертах сформированы, но многие детали ещеоставались неотшлифованными. Тем не менее, значение «Грам- матики Пор-Рояля»прежде всего не в предписаниях, а в объяснении ранее уже описанных явленийязыка.
Авторыграмматики исходили из существования общей логической основы языков, от которойконкретные языки отклоняются в той иной степени. Сама по себе такая идея была вXVII в. не новой и восходила к модистам.Эта идея для А. Арно и К. Лансло была столь убедительной, что не требовалаособых доказательств. Например, в грамматике говорится о «естественном порядкеслов» без доказательств существования такого порядка и даже без его описания(хотя достаточно, что «естественным» для них, как и для модистов, был порядок«подлежащее — сказуемое — дополнение»).
От модистовавторы «Грамматики Пор-Рояля» отличались не столько самой идеей основы языков,сколько пониманием того, что собой эта основа представляет. У модистов,выражаясь современным языком, соответствие между поверхностными и глубиннымиструктурами оказывалось взаимно однозначным или по крайней мере очень близким кнему. Они старались каждому явлению, зафиксированному в грамматике Присциана,приписать философский смысл. В данной грамматике этого уже нет прежде всегоиз-за расширения эмпирической базы. Если модисты исходили из одной латыни, тоздесь почти в каждой главе рассматриваются два языка: латынь и французский,достаточно часто упоминаются также испанский, итальянский, древнегреческий идревнееврейский, а изредка речь идет и о «северных», то есть германских, и о«восточных» языках; что имеется в виду в последнем случае, не вполне ясно. Ссовременной точки зрения количество языков невелико, но по сравнению спредшествующим временем это был крупный шаг вперед.
Ориентацияна латинский эталон была еще не вполне преодолена в грамматике, что особеннозаметно в разделе о падежах и предлогах. Хотя и сказано, что «из всех языковтолько греческий и латынь имеют падежи имен в полном смысле этого слова», но заэталон принимается латинская падежная система, именно она признается«логической». В древнегреческом языке, где по сравнению с латынью на один падежменьше, предлагается считать, что отсутствующий аблатив «есть и у греческихимен, хотя он всегда совпадает с дативом». Для французского же языка выражениетех или иных «глубинных» падежей видится в употреблении предлогов или опущенииартикля. Более сложный случай составляют для А. Арно и К. Ланслоприлагательные. В латинских грамматиках было принято считать существительные иприлагательные одной частью речи — именем, но для французского и других новыхязыков Европы данные два класса необходимо было различать, в грамматике приняткомпромиссный подход: выделяется одна часть речи — имя — с двумя подклассами.Такая трактовка проецируется и на семантику: у слов выделяются «ясные»значения, разъединяющие существительные и прилагательные, и «смутные» значения,общие для них: слова красный и краснота имеют общее «смутное» значение и разные- «ясные». Введение «ясных» значений указывает на отход от латинского эталона,введение «смутных» — на частичное его сохранение (впрочем, есть и другаятрактовка, согласно которой выделение двух видов значений имеет глубокийфилософский смысл).
Однако в ряде другихпунктов авторы грамматики решительно отходят от латинского эталона в пользуфранцузского. Особенно это видно в связи с артиклем: «В латыни совсем не былоартиклей. Именно отсутствие артикля и заставило утверждать… что эта частицабыла бесполезной, хотя, думается, она была бы весьма полезной для того, чтобысделать речь более ясной и избежать многочисленных двусмысленностей». И далее:«Обиход не всегда согласуется с разумом. Поэтому в греческом языке артикльчасто употребляется с именами собственными, даже с именами людей… Уитальянцев же такое употребление стало обычным… Мы не ставим никогда артикляперед именами собственными, обозначающими людей». Итак, оказывается, что у «нас»,французов, в данном случае «обиход согласуется с разумом», а у других народовнет. Из французского языка исходят авторы и говоря об именах с предлогом,соответствующих «необязательным» наречиям в латыни, в некоторых других случаях.
Эталонные,соответствующие «разуму» структуры в большинстве случаев конструируются наоснове либо латыни, либо французского языка. Но в принципе в этой роли могутвыступать любые языки вплоть до «восточных», как это говорится там, гдепризнается рациональность сов- падения формы третьего лица с основой глагола.Авторы, по-видимому, исходят из некоторых априорных и прямо не формулируемыхпредставлений о «логичности» и «рациональности», но берут в каждом случаенекоторые реальные структуры одного из известных им языка (иногда, как сприлагательными, из контаминации структур двух языков)
Однакоесть случаи, когда А. Арно и К. Лансло отвлекаются от особенностей конкретныхязыков и подходят к семантическому анализу. Здесь наиболее важными оказываютсяразделы, посвященные сравнительно периферийным вопросам: относительнымместоимениям, наречиям, эллипсису и т. д. Одно из самых известных мест книги — это фрагмент раздела об относительных местоимениях, где анализируется фраза: Dieu invisible a сгéé le monde visible «Невидимый бог создал видимый мир ».По его поводу А. Арно и К. Лансло пишут: «В моем сознании проходят трисуждения, заключенные в этом предложении. Ибо я утверждаю: 1) что Бог невидим;2) что он создал мир, 3) что мир видим. Из этих трех предложений второеявляется основным и главным, в то время как первое и третье являютсяпридаточными… входящими в главное как его составные части; при этом первоепредложение составляет часть субъекта, а последнее — часть атрибута этогопредложения. Итак, подобные придаточные предложения присутствуют лишь в нашемсознании, но не выражены словами, как в предложенном примере. Но часто мывыражаем эти предложения в речи. Для этого и используется относительноеместоимение».
Еслиотвлечься от архаичных для нашей эпохи терминов вроде «суждение», такоевысказывание кажется очень современным. Авторы «Грамматики Пор-Рояля» здесьчетко различают формальную и семанти- ческую структуру, которые фактически неразличали модисты, но и не всегда четко разграничивали и многие лингвисты XIX и XX вв. Отталкиваясь от объяснения поверхностных явленийфранцузского языка (в данном разделе грамматики речь идет только об одномязыке), он переходит к описанию их семантики, не имеющей прямых формальных соответствий.Еще в XVII в. они пришли к тем же выводам, что многиесовременные лингвисты. Однако, как уже говорилось, чаще в грамматике«логическая», а фактически семантическая структура соответствует некоторойповерхностной структуре того или иного языка.
Внекоторых других местах книги говорится о синонимии языковых выражений, изкоторых одно признается более соответствующим логике (хотя не всегда ясно, идетли речь о полном соответствии), а другое может употребляться вместо него ради«желания людей сократить речь» или «для изящества речи». Чаще в этих случаях заэталон принимаются явления французского языка. Впрочем, о синонимии некоторыхисходных и неисходных выражений говорилось задолго до XVII в.: можно указать на явление эллипсиса,рассматривавшееся так еще с античности.
Безусловно,у А. Арно и К. Лансло не было четкого представления о том, откуда берется их«рациональная основа грамматики» всех языков. Но нельзя к авторам XVII в. предъявлять те же требования, чток лингвистам XX в. Сама идея установления общихсвойств человеческих языков, основанная на принципиальном их равноправии (пустьреально такие свойства оказываются сильно романизированными), представляласобой важную веху в развитии лингвистических идей.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
Судьба«Грамматики Пор-Рояля» была весьма сложной. Поначалу она стала очень популярнойи во Франции считалась образцовой до конца XVIII — начала XIX в., известна она была и за пределами Франции. Авторы последующих«логических» и «рациональных» грамматик ей подражали. Однако после становленияновой, сравнительно-исторической научной парадигмы именно из-за своейизвестности она стала восприниматься как образец «умствующего,априористического, ребяческого», по выражению И. А. Бодуэна де Куртенэ,направления в языкознании, втискивающего язык в логические схемы; часто ейприписывали и то, против чего она была направлена: жесткое следованиелатинскому эталону. Положение не изменилось и в первой половине XX в. Среди ее критиков были многиекрупные ученые: И. А. Бодуэн де Куртенэ, Л. Блумфилд, Ч. Хоккетт и др., частосудившие о ней из вторых рук. К этому времени эмпирическая база общегоязыкознания сильно расширилась, и «Грамматика Пор-Рояля» стала восприниматьсякак слишком явно смешивающая универсальные свойства языка с особенностямироманских языков.
Новыйинтерес к книге возник в 60-е гг. XX в. Во многом здесь сыграл роль Н. Хомский, объявивший ее авторов своимипредшественниками. Его оппоненты справедливо указывают на то, что он сильномодернизировал идеи грамматики и рассматривал ее вне исторического контекста,однако действительно многое в книге, прежде всего идея об общих для всех языков«структурах мысли», оказалось созвучным хомскианской лингвистике. Однаковозрождение интереса к «Грамматике Пор-Рояля» нельзя сводить только кавторитету Н. Хомского. В середине 60-х гг. ее анализом и комментированиемнезависимо друг от друга занялись сразу несколько специалистов, и Н. Хомскийоказался лишь одним из них. «Реабилитация» книги была связана с общимитенденциями мирового развития лингвистики. Один из комментаторов ее, Р. Лакофф,справедливо называл «Грамматику Пор-Рояля» «старой грамматикой, долго имевшейплохую репутацию среди лингвистов, но недавно восстановившей престиж, которыйона имела в свое время».
Отметимеще одну черту «Грамматики Пор-Рояля», также повлиявшую на ее дальнейшуюрепутацию. Как и лингвистические сочинения предшествующего времени, она былачисто синхронной, «Рациональная основа» всех языков рассматривается как нечтонеизменное, а фактор исторического развития просто не включен в концепцию. Латинскийи французский языки рассматриваются в книге как два разных языка, а не какязык-предок и язык-потомок (впрочем, происхождение французского языка отлатинского тогда не было столь очевидно, как сейчас).
Следуетотметить, что дедуктивный подход к языку, упоминавшийся выше и нашедшийотражение в попытках конструирования искусственного «идеального языка», долгоевремя был популярным. Интерес к нему проявляли многие крупнейшие мыслители ХVII в.: Ф.Бэкон, Р.Декарт, И.Ньютон идр. Однако, когда идея создания мирового языка отошла на второй план (чтопроизошло уже с начала XVIIIв.), все упомянутые проекты забыли. В частности, проект И. Ньютона, оставшийсяв рукописи, был впервые издан в оригинале лишь в 1957 г. Судьба всех подобногорода исследований оказалась много хуже, чем судьба никогда совсем не исчезавшейиз лингвистического обихода «Грамматики Пор-Рояля»
СПИСОКИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
1.Алпатов В. М.«Грамматика Пор-Рояля» и современная лингвистика (К выходу в свет русскихизданий) // Вопросы языкознания, 1992, № 2, с. 57—68.
2.Грамматика общая ирациональная Пор-Рояля.-М.: Прогресс, 1990.