Реферат: Русский символизм как литературное течение

План.

I.  Введение.

II. Основное содержание.

1.<span Times New Roman"">   

История русского символизма.

2.<span Times New Roman"">   

Символизм и декадентство.

3.<span Times New Roman"">   

Специфика взглядов(особенности символизма).

4.<span Times New Roman"">   

Течения.

5.<span Times New Roman"">   

Знаменитые символисты:

           а)Брюсов;

           б)Бальмонт;

           в)Белый;

           г)Мережковский;

           д)Гиппиус;

           е)Блок.

III. Заключение (Значениесимволизма).

Введение.

Конец XIX —начало XX  в. в России — это времяперемен, неизвестности и мрачных предзнаменований, это    время   разочарования и   ощущенияприближения гибели  существующего  общественно-политического строя. Все это немогло не коснуться  и русской поэзии.Именно с этим связано возникновение символизма.

«СИМВОЛИЗМ» — направление в европейском ирусском искусстве, возникшее на рубеже XX столетия, сосредоточенноепреимущественно на художественном выражении посредством СИМВОЛА «вещей в себе»и идей, находящихся за пределами чувственного восприятия. Стремясь прорватьсясквозь видимую реальность к «скрытым реальностям», сверхвременной идеальнойсущности мира, его «нетленной» Красоте, символисты выразили тоску по духовнойсвободе.

Символизм в России развивался по двумлиниям, которые часто пересекались и переплетались между собой у многихкрупнейших символистов: 1. символизм как художественное направление и 2.символизм как миропонимание, мировоззрение, своеобразная философия жизни.Особенно сложным переплетение этих линий было у Вячеслава Иванова и АндреяБелого с явным преобладанием второй линии.

У символизма былаширокая периферийная зона: немало крупных поэ­тов примыкало к символистскойшколе, не числясь ее ортодоксальными адептами и не исповедуя ее программу.Назовем хотя бы Максимилиана Волошина и Михаила Кузмина. Воздействиесимволистов было заметно и на молодых стихотворцах, входивших в другие кружки ишколы.

С символизмом, прежде всего, связано понятие“серебряный век” рус­ской поэзии. При этом наименовании как бы вспоминаетсяушедший в про­шлое золотой век литературы, время Пушкина. Называют время рубежадевятнадцатого-двадцатого столетий и русским ренессансом. “В России в началевека был настоящий культурный ренессанс,– писал философ Бер­дяев.– Толькожившие в это время знают, какой творческий подъем был у нас пережит, какоевеяние духа охватило русские души. Россия пережи­ла расцвет поэзии и философии,пережила напряженные религиозные ис­кания, мистические и оккультныенастроения”. В самом деле: в России той поры творили Лев Толстой и Чехов,Горький и Бунин, Куприн и Леонид Андреев; в изобразительном искусстве работалиСуриков и Врубель, Ре­пин и Серов, Нестеров и Кустодиев, Васнецов и Бенуа,Коненков и Рерих; в музыке и театре – Римский-Корсаков и Скрябин, Рахманинов иСтравин­ский, Станиславский и Коммисаржевская, Шаляпин и Нежданова, Соби­нов иКачалов, Москвин и Михаил Чехов, Анна Павлова и Карсавина.

В своём реферате я хотела бырассмотреть основные взгляды символистов, более подробно ознакомиться стечениями символизма. Я хотела бы узнать, почему произошло падение школысимволизма, несмотря на популярность этого литературного направления.

История русского символизма.

 Первыми ласточками символистского движения вРоссии был трактат Дмитрия Мережковского “О причинах упадка и о новых теченияхсовре­менной русской литературы” (1892), его сборник стихотворений “Сим­волы”,а также книги Минского “При свете совести” и А. Волынского “Русские критики”. Втот же отрезок времени – в 1894–1895 годах – водят три сборника “Русскиесимволисты”, в которых печатались преимущественно стихотворения их издателя — молодого поэта Валерия Брюсова. Сюда же примыкали начальные книги стиховКонстантина Баль­монта – “Под северным небом”, “В безбрежности”. В нихисподволь тоже кристаллизовался символистский взгляд на поэтическое слово.

Символизмвозник в России не изолированно от Запада. На русских символистов в известноймере влияла и французская поэзия (Верлен, Рембо, Малларме), и английская, инемецкая, где символизм проявил себя в поэзии десятилетием раньше. Русскиесимволисты ловили отголоски философии Ницше и Шопенгауэра. Однако онирешительно отрицали свою принципиальную зависимость от западноевропейскойлитературы. Они искали свои корни в русской поэзии – в книгах Тютчева, Фета,Фофанова, простирая свои родственные притязания даже на Пушкина и Лермонтова.Бальмонт, например, считал, что символизм в мировой литературе сущест­вовализдавна. Символистами были, по его мнению, Кальдерон и Блейк, Эдгар По иБодлер, Генрих Ибсен и Эмиль Верхарн. Несомненно одно: в русской поэзии, особенноу Тютчева и Фета, были зерна, проросшие в твор­честве символистов. А тот факт,что символистское течение, возникнув, не умерло, не исчезло до срока, а развивалось,вовлекая в свое русло новые силы, свидетельствует о национальной почве, обопределенных его корнях в духовной культуре России. Русский символизм резкоотличался от за­падного всем своим обликом – духовностью, разнообразием творческихединиц, высотой и богатством своих свершений.

На первыхпорах, в девяностые годы, стихи символистов, с их непри­вычными для публикисловосочетаниями и образами, часто подвергались насмешкам и даже глумлению. Кпоэтам-символистам прилагали назва­ние декадентов, подразумевая под этимтермином упаднические настрое­ния безнадежности, чувство неприятия жизни, резковыраженный инди­видуализм. Черты того и другого можно легко обнаружить умолодого Бальмонта – мотивы тоски и подавленности свойственны его ранним кни­гам,так же как демонстративный индивидуализм присущ начальным сти­хам Брюсова;символисты вырастали в определенной атмосфере и во многом несли ее печать. Но ужек первым годам двадцатого столетия симво­лизм как литературное течение, какшкола выделился со всей определен­ностью, во всех своих гранях. Его уже труднобыло спутать с другими явлениями в искусстве, у него уже был свой поэтическийстрой, свои эстетика и поэтика, свое учение. 1900 год можно считать рубежом,когда символизм утвердил в поэзии свое особенное лицо – в этом году вышлизрелые, ярко окрашенные авторской индивидуальностью символистские книги:“Tertia Vigilia” (“Третья стража”) Брюсова и “Горящие здания” Бальмонта.

Приход “второй волны” символизма предвещалвозникновение противоречий в их лагере. Именно поэты “второй волны”, младосимволисты, разрабатывали теургические идеи. Трещина прошла, прежде всего,между поколениями символистов – старшими, “куда входили, кроме Брюсова,Бальмонт, Минский, Мережковский, Гиппиус, Сологуб, и младши­ми (Белый, ВячеславИванов, Блок, С. Соловьев). Революция 1905 года, в ходе которой символистызаняли отнюдь не одинаковые идейные позиции, усугубила их противоречия. К 1910году между символистами обозначился явный раскол. В марте этого года сначала вМоскве, зятем в Петербурге, в Обществе ревнителей художественного слова,Вячеслав Иванов прочитал свой доклад “Заветы символизма”. В поддержку Ивановавыступил Блок, а позднее и Белый. Вячеслав Иванов выдвигал, на первый план какглав­ную задачу символистского движения его теургическое воздействие,“жизнестроительство”, “преображение жизни”. Брюсов же звал теургов бытьтворцами поэзии и не более того, он заявлял, что символизм “хотел быть и всегдабыл только искусством”. Поэты-теурги, замечал он, клонят к тому, чтобы лишитьпоэзию ее свободы, ее “автономии”. Брюсов все решитель­нее отмежевывался отивановской мистики, за что Андрей Белый обвинял его в измене символизму. Дискуссиясимволистов 1910 года многими была воспринята не только как кризис, но и какраспад символистской школы. В ней происходит и перегруппировка сил, ирасщепление. В десятых годах ряды символистов покидает молодежь, образуяобъединение акмеистов, про­тивопоставивших себя символистской школе. Шумновыступили на лите­ратурной арене футуристы, обрушившие на символистов граднасмешек и издевательств. Позднее Брюсов писал, что символизм в те годы лишилсядинамики, окостенел; школа “застыла в своих традициях, отстала от темпа жизни”.Символизм, как школа, пришла в упадок и не давала новых имён.

 Окончательное падение символистской школыисторики литера­туры датируют по-разному: одни обозначают его 1910 годом,другие – началом двадцатых. Пожалуй, вернее будет сказать, что символизм кактечение в русской литературе исчез с приходом революционного 1917 года.

Символизмизжил себя самого, и изживание это  пошлопо двум направлениям. С одной стороны, требование  обязательной “мистики”, “раскрытия тайны”,“постижения” бесконечного в конечном привело к утрате подлинности поэзии;“религиозный и мистический пафос “корифеев символизма оказался подмененнымсвоего рода мистическим трафаретом, шаблоном. С другой — увлечением“музыкальной основой” стиха привело к созданию поэзии, лишенной всякогологического смысла, в которой слово низведено до роли уже не музыкального звука, а жестяной, звенящей побрякушки.

Соответственнос этим и реакция против символизма, а в последствии борьба с ним, шли по тем жедвум основным линиям.

С однойстороны, против идеологии символизма выступили “акмеисты”. С другой — в защиту слова, как такового,  выступили так же враждебные символизму поидеологии “футуристы”. Этим, однако, протест против символизма не ограничился.Он  нашел свое выражение в творчествепоэтов, не примыкающих ни к акмеизму, ни к футуризму, но выступивших  своим творчеством в защиту ясности, простотыи прочности  поэтического стиля.

Несмотряна  противоречивые взгляды со сторонымножества критиков, течение дало немало превосходных стихотворений, которыенавсегда останутся в сокровищнице русской поэзии и найдут своих почитателейсреди последующих поколений.                      

               

Символизми декадентство.

С конца Х1Х — начала ХХ века получают широкое распространение «новейшие» декадентские, модернистские течения, резкопротивостоящие революционной и демократической литературе.  Наиболеезначительными из них были символизм, акмеизм и футуризм. Термин «декадентство» (от французского слова decadence — упадок) в 90-х годах  имел болееширокое распространение,  нежели««модернизм», но в современном литературоведении все чаще говорится  о модернизме как обобщающем понятии, охватывающем все декадентские течения — символизм,  акмеизм и футуризм. Это оправдывается и тем,что  термин  «декадентство»  в начале  века употреблялся в двухсмыслах — как наименование одного из течений внутри символизма и как  обобщенная характеристика  всех  упадочных, мистических и эстетских течений. Удобство термина «модернизм», как болеечеткого, и обобщающего, очевидно и потому, что такие группы, как акмеизм ифутуризм,  субъективно  всячески открещивались  от  декадентства как литературной школы и дажевели с ним борьбу,  хотя,  конечно, от этого их декадентская сущностьвовсе не исчезала.

В различных модернистских группах и направлениях объединились разныеписатели, разные как по своему идейно-художественному облику,  так и по их дальнейшим индивидуальным судь6амв литературе.  Для одних представителейсимволизма,  акмеизма и  футуризма пребывание  в  этихгруппах ознаменовало всего лишь определенный (начальный) период творчества иникак не сущности их последующих идейно-художественных исканий (В. Маяковский,  А. Блок, В. Брюсов,  А. Ахматова, М. Зенкевич, С. Городецкий, В. Рождественский).  Для других (Д. Мережковский,  3. Гиппиус, Эллис, Г. Адамович,  Г. Иванов, В. Иванов, М. Кузмин, А. Крученых,И. Северянин, Б. Лишиц, Б. Садовской и др.) факт принадлежности к определенномумодернистскому течению выражал главную  направленность  их творчества.

Декадентство в  России  возникло в начале 90-х годов и явилось   наглядным  выражением   распада    буржуазно-дворянского искусства.  «Новое» направление  в  искусстве сразу же противопоставило себя«мертвящему  реализму»,  народности классической литературно примеру своих западных собратьев символисты вРоссии выдвинули на первый план чисто литературные,  эстетические задачи,  провозгласили примат формы над содержанием вискусстве.

3ачинателями русского декадентства были Н. Минский (Виленкин),  Д. Мережковский,  Ф., Сологуб(псевдоним Тетерникова), К.  Бальмонт идругие. Но история русского декаданса — явление сложное. В орбите еговоздействия оказались такие крупные поэты, как В.  Брюсов и А. Блок, чьи таланты были неизмеримовыше программных установок декадентов и ломали теоретические рамки,  в создании которых сами эти поэтыучаствовали.

Первые литературныевыступления декадентов  сопровождаютсянарочитым  подчеркиванием формы и стольже нарочитым игнорированием содержания. «Я не могу, — писал Брюсов в 1895 годуПерцову, — иначе вообразить себе наших юных поэтов,  как слепцами, блуждающими среди рифм иразмеров».

В борьбе с  реализмом  и наследием революционно-демократической литературы складывается художественнаяплатформа символизма. Несмотря на многочисленные течения и оттенки внутрисимволизма,  эта  платформа имеет  известную стройность ипоследовательность, вытекающую из социального существа этого течения.

Противопоставление личности «толпе» стало одним из  распространенных мотивов декадентской поэзии.«Я не умею жить с Людьми», «мне нужно то, чего нет на свете»- писала 3. Гиппиус, подчеркивая свою «надземность».

Вместе с  наследием 60 — 70-х годовдекаденты отрицают и реализм. «Развенчать» реализм, дискредитировать его наиболее крупных   представителей   в литературе  пытаются  самые различные представители символизма. Уже Мережковский в своем «манифесте» решительно выступает против реализма в литературе.  «Преобладающий вкус толпы — до сих порреалистический», — пишет он  и  всячески третирует этот «отсталый»,невежественный вкус. В качестве наиболее яркого отрицательного примера он берет«позитивные  романы Золя». Объясняя ихнебывалый успех газетной рекламой, Мережковский утверждает,  что «всущности, всё  поколение конца Х1Х веканосит в душе своей то же возмущение против удушающего,  мертвенного позитивизма,  который камнем лежит на  нашем сердце».

Мережковскому вторит  Бальмонт:  «Реалисты  всегда являются простыми наблюдателями, символисты — всегда мыслители. Реалисты охвачены прибоем конкретнойжизни, за которой они не видят ничего, — символисты,  отрешенные от реальной действительности,видят в ней только свою мечту, они смотрят на жизнь из окна».

Творчество поэтов-символистов тесно переплетается сдекадентским течением. С точки зрения символистов упадок гораздо ценнеенормальной посредственности. Они не только писали декадентские стихи, но инамерено веди декадентский образ жизни.

Специфика взглядов(особенности символизма).

На чем женастаивали символисты, что лежало в основе их поэтики? В чем заключались ихспецифические взгляды? Символизм в литературе был движением романтиков,воодушевляемых философией идеализма. Уже Мережковский в своем трактате объявилвойну материалистическому мировоззрению, утверждая, что вера, религия –краеугольный камень че­ловеческого бытия и искусства. “Без веры в божественноеначало,– пи­сал он,– нет на земле красоты, нет справедливости, нет поэзии, нетсво­боды”.

Огромноевлияние на русских символистов оказал философ и поэт Владимир Соловьев. В егоучении было заложено идущее от древнегрече­ского Платона представление осуществовании двух миров – здешнего, земного, и потустороннего, высшего,совершенного, вечного. Земная дей­ствительность – только отблеск, искаженноеподобие верховного, запре­дельного мира, и человек – “связующее звено междубожественным и природным миром”. В своей мистической религиозно-философскойпрозе и в стихах Вл. Соловьев звал вырваться из-под власти вещественного ивременного бытия к потустороннему – вечному и прекрасному миру. Эта идея о двухмирах – “двоемирие” – была глубоко усвоена символистами. Среди них ут­вердилосьи представление о поэте как теурге, маге, “тайновидце и тайнотворце жизни”,которому дана способность приобщения к потустороннему, запредельному, силапрозреть его и выразить в своем искусстве. Символ в искусстве и стал средствомтакого прозрения и приобщения. Символ (от греческого symbolus – знак,опознавательная примета) в художестве есть образ, несущий и аллегоричность, исвое вещественное наполнение, и широкую, лишенную строгих границ, возможностьистолкования. Он таит в себе глубинный смысл, как бы светится им. Символы, поВячеславу Иванову,– это “знамения иной действительности”. “Я не символист,– го­ворилон,– если слова мои равны себе, если они – не эхо иных звуков, о которых незнаешь, как о Духе, откуда они приходят и куда уходят”. “Создания искусства,–писал Брюсов,– это приотворенные двери в Веч­ность”. Символ, по его формуле,должен был “выразить то, что нельзя про­сто “изречь”. Поэты-символисты,утверждает Бальмонт, “овеяны дуновениями, идущими из области запредельного”,они – поэты – “пресоздавая вещественность сложной своей впечатлительностью,властвуют над миром и проникают в его мистерии”. В поэзии символистовукоренялся не всем доступный, достаточно элитарный, по выражению ИннокентияАннинского, “беглый язык намеков, недосказов” – “тут нельзя ни понять всего, очем догадываешься, ни объяснить всего, что прозреваешь или что болезненно всебе ощущаешь, но для чего в языке не найдешь и слова”. Появились даже, начинаясо стихотворений Вл. Соловьева, целые гнезда слов-символов, слов-сигналов(“небо”, “звезды”, “зори”, “восходы”, “ла­зурь”), которым придавался мистическийсмысл.

Позднее Вячеслав Иванов, дополнил толкованиесимвола: символ до­рожит своей материальностью”, “верностью вещам”, говорил он,символ “ведёт от земной реальности к высшей” (а realibus ad realiora)”; Ивановдаже применял термин – “реалистический символизм”.

  Символы — это не изобретения людей, но некие знамения, означающие нечто,принадлежащее божественной действительности. Они обладают самостоятельнымбытием и наделены комплексом значений, по-разному раскрывающихся на различныхуровнях бытия и сознания.

  Символ принципиально неоднозначен и не воспринимаем на логическомуровне. Он не дает точного знания о своем содержании, но лишь в большей илименьшей мере намекает на него. Символы не говорят, но «подмигивают» и«кивают». Символ — это нечто внешнее, надежно укрывающее внутреннее изащищающее его от непосвященных: «Идеология шлема и бронировки» — этоидеология символического мышления. Сокрытие и защита, однако, — не главнаяфункция символа, но скорее необходимость, вытекающая из принципиальнойтрудновыразимости его внутреннего содержания. Главная же его задача, конечно,позитивная — открывать тайну тем, кто способен ее понять. "… символ — окно в Вечность".

Религиознуюподоплеку искусства, признавали почти все символисты. «Смысл искусства толькорелигиозен»,– утверждал Андреи Белый. Споря с Брюсовым, который рассматривал символизмлишь как школу искусства, Белый настаивал на творящей, преобразующей; духовнойроли символиз­ма, видя в нём “революцию духа”. Символизм – не школа стиха,возра­жал, он Брюсову “а новая жизнь и спасение человечества”. Со своей уто­пическойтеорией “нового религиозного сознания”, теорией “Третьего за­вета”, котораяразумела как цель некое слияние античного язычества и христианства, выступалМережковский, концепцию “соборности” пропове­довал в своих статьях ВячеславИванов. “Религия есть, прежде всего, чув­ствование связи всего сущего и смыславсяческой жизни”,– говорил он. Ему вторил близкий по религиозным исканиямрусский философ С. Булгаков, писавшийв 1908 году: “Вера в распятого бога и его евангелие...– полная, высочайшая иглубочайшая истина о человеке и его жизни”. Андрей Белый, в начале двадцатоговека даже пережил полосу тревожного ожидания “конца света”, космической ката­строфы,полагая, что она уже “при дверях”. Он видел ее знаки в сильном свечения зорь изакатов над Москвой, объясняющееся пылью, которая носилась тогда в земнойатмосфере после извержения, вулкане на острове Мартинике. На такиеэсхатологические, т.е. предполагавшие близкое и катастрофическое решение судебмира, настроения молодых поэтов-мистиков, возможно, воздействовала и гипотезатепловой смерти вселенной, которую в ту пору выдвигали учёные. Символистывообще были склонны мистически осмысливать факты собственного быта и творить изних своеобразные мифы.

Течения символизма.

Символизм создал свою философию  искусства,  выработал свои эстетические принципы.  Этипринципы не были едиными, монолитными, они представляли собой эклектическуюмешанину различных дуалистических и субъективно-идеалистических концепций.  Внутренняя противоречивость идейной программысимволизма соответствует противоречивости его художественных исканий.

Течение внутри символизма, представленное именами Д. Мережковского, Ф. Сологуба, В. Брюсова, стали именовать «старшим»поколением символистов.  Позже,  в начале 900-х  годов, выступила группа «младших» символистов — А.  Блок, Бич.  Иванов,  Белый и другие.

Эта группа порой очень резко выступала противбессодержательности, версификаторства,  эстетизмадекадентов.  За  «изящество шлифовального  и ювелирного мастерства Вяч. Иванов критиковалБрюсова.  Но эта борьба с эстетизмомсейчас выглядит совсем иначе, чем в свое время: творчество А. Белого (псевдонимБугаева) и Вяч.  Иванова несет в себе теже черты эстетизма и  представляет собойразновидность декадентства.

Провозглашенныесимволистами принципы выразили в своем творчестве Ю.  Балтрушайтис,  И. Аннинский, Эллис, М. Волошин, С. Соловьев,  А. Ремизов,  Г.  Чулков и другие писатели. В целом  философская программа  символизма  представляла собой мешанину изидеалистических учений Платона, Канта, Шопенгауэра, Ницше, Маха, сдобренныхмистицизмом Вл.  Соловьева.  «Всякая эстетика, — писал А.  Белый, — есть еще и трансцендентальнаяэстетика в  кантовском смысле,  то есть  она  имеет отношение к пространству и времени;учение о расположении  общих  условий возможности  эстетической формыесть учение о расположении в пространстве и времени. Далее в усложнении,  форм — так называемое  содержание, содержание  с этой точки зрениявыводимо из формы».

В. Брюсов, обосновывая интуитивный, антирассудочный взглядна искусство,  исходил из  эстетики Шопенгауэра,  утверждая,  что «искусство есть постижение мираиными,  не рассудочными путями.  Искусство — то, что в других областях мыназываем откровением».

Если одни символисты (Мережковский, Гиппиус) видели смыслпоэзии только в воплощении мистической, потусторонней действительности,  то другие символисты стремились кгармоническому сочетанию в изображении существующего и потустороннего миров.

Вот как определяет символическую поэзию К. Бальмонт:  «Это поэзия, в которой органически, ненасильственно, сливаются два содержания: скрытая отвлеченность и очевидная красота, сливается так же легко иестественно, как в летнее утро воды реки гармонически слиты с солнечным светом.Однако, несмотря на скрытый смысл того, и другого символическогопроизведения,  непосредственное,  конкретное его содержание всегда законченносамо по себе,  оно имеет в символическойпоэзии самостоятельное существование, богатое оттенками».

Уход из этого мира, «где истин нет»,  взлеты  в поднебесную высь,  падение  ниц пред образом «сущего»,  возвеличение себя до сверхчеловека, стоящегонад миром, проповедь крайнего индивидуализма и «чистого искусства»,прославление смерти «мечтания о воле свободной» — таков внешне многообразный, апо существу субъективно  ограниченный мирранней поэзии декадентов.  НедаромБальмонт писал:

Я ненавижу человечество,

Я от него бегу спеша.

Мое единое отечество -

Моя пустынная душа.

Различия существовали такжемежду московским и петербургским символистом.

Всякого рода «странности» в среде русских символистовпоявились практически одновременно с рождением символизма. Еще в 90-х годахБрюсов поражал собеседников загадочными речами, намеренно ничего не разъясняя.А Бальмонт «дикими» выходками покорял женщин и доводил до исступления мужчин.Воспитанный же в такой атмосфере читатель уже ничему не удивлялся.

Жизнь порождала искусство, искусство переливалось в жизнь– строило ее по своим законам. Игра перерастала в реальность, и все оказывалосьсоответствием всего.

Эта причудливая действительность становилась повседневнойатмосферой, ею жили и дышали. Таков был московский символизм.

В Петербурге все обстояло немного по-другому.

Символистами называли себя и те, кто стремился к туманнымнамекам на неясный им самим смысл, и направлявшие мысль читателя по путиприхотливых ассоциаций, и претендовавшие на то, чтобы определить словами ещеникем не познанную сущность Вселенной.

Символизм Петербурга – это особое состояние мира и человека,повлекшее за собой перемены во всех областях жизни. В человеке же главное, посимволизму, особая нервность, тяготение к мистическому познанию.

Петербургские символисты стремились продемонстрироватьобостренную чувствительность, непонятные обычному человеку переживания,неожиданные видения. Символисты описывают мир духов, доступный спиритам.

Символизм по-петербургски – это игра со светом и тенью.Вера в то, что помимо мира видимого, реального, существует другой – невидимый,сверхъестественный; вера в возможность человека общаться с этим миром.  Символизм по Петербургу – это разрыв границ ипрорыв в будущее, а вместе с тем и в прошлое, прорыв в иное измерение.

Три главных элемента нового искусства, считают символисты,– мистическое содержание, символы и расширение художественнойвпечатлительности.    

Петербургский символизм иногда называют «религиозным».Религиозность, однако, понимается максимально широко – это не толькоправославие, но и иные вероисповедания и религиозные искания: от народных, сектантских,до рассудочных конструкций высокообразованных людей.

И Ветхий и Новый Завет, считали петербургские символисты,уже исчерпаны. Человечество должно перешагнуть в царство, предсказанноеАпокалипсисом. И они старались показать современному православию новый путь –Третьего Завета.

Таким образом, символизм не был однороден. Внутри негосуществовали различные течения, которые позднее привели к расколу и падениюсимволизма.

                                                  

Символисты.

Постулатысимволизма отнюдь не нивелировали его творцов; они были людьми яркойиндивидуальности: у каждого в поэзии свой тембр голоса, своя палитра красок,свой облик. Певучий Бальмонт, первым из символи­стов достигший всероссийскойизвестности и славы; многогранный, с ли­тыми бронзовыми строфами, Брюсов,наиболее земной, наиболее далекий от мистики, наиболее реалистический по духусреди своих собратий; до болезненности тонкий психолог, созерцатель ИннокентийАнненский; мя­тущийся Андрей Белый, создавший замечательную книгу стихов о зады­хающейсяв годы реакции после девятьсот пятого года России “Пепел” и романы “Серебряныйголубь” и “Петербург”; мастер горестных в своей музыкальности стихов, автор“Мелкого беса” Сологуб; многомудрый Вячеслав Иванов, “ловец человеческих душ”,знаток Эллады, неиссякаемый источник изощренных теорий; Александр Блок, сгодами ставший нацио­нальным поэтом, нашей гордостью,– Блок, чья поэзия – ипечальная, и полная светлой любви песнь о родине, и повесть о своих пожизненныхдуховных путях и блужданиях.

О некоторых символистах хочется рассказать отдельно.

Валерий Яковлевич Брюсов

В истории русской литературы Брюсов навсегда остался открывателем новыхпутей, «искателем смутного рая», великолепным мастером стиха, доказавшим, чтопоэт может передать все многообразие человеческих страстей, все «сокровища»,заложенные в чувстве.

Брюсовым создан собственный стиль – звучный, чеканный, живописный. Длянего характерно разнообразие форм, их неустанный поиск, стремление обнять всвоем творчестве все времена и страны. Брюсов ввел в русскую поэзию образсовременного большого города с его людскими толпами и огнями реклам. Брюсовувсегда была близка общественно-гражданская тема. Труд, творческие возможностичеловека, подчиняющего своей воле силы природы, — один из важнейших мотивовпоэзии Брюсова.

Для Брюсова характерна поэзия намеков.     

Для анализа я выбрала стихотворение «Ночью», т.к. оно наиболее яркоотражает его творчество.

Дремлет Москва, словно самка спящего страуса,

Грязные крылья по темной почве раскинуты,

Кругло-тяжелые веки безжизненно сдвинуты,

Тянется шея – беззвучная, черная Яуза.

Чуешь себя в африканской пустыне на роздыхе.

Чу! что за шум? не летят ли арабские всадники?

Нет! качая грозными крыльями в воздухе,

То приближаются хищные птицы – стервятники.

Падали запах знаком крылатым разбойникам,

Грозен голос близкого к жизни возмездия.

Встанешь, глядишь…а они все кружат над покойником,

В небе ж тропическом ярко сверкают созвездия. 

В этом стихотворении Брюсов словно уводит нас в иную реальность, в иноеизмерение, он противопоставляет Россию с Африкой и сравнивает Москву с самкойстрауса. В данном случае самка спящего страуса является символом Москвы.Повторение звуков гр – кр – рск – кр напоминают нам крики страуса. Все этонавевает мистический трепет. Брюсов выбрал необычайный для русской поэзииразмер – с разным количеством ударных слогов в строчках. Он показывает красотубезобразного (грязные крылья, стервятники, падаль). Мы как будто находимся внереальном мире, космосе, где царит тишина и покой. В первой строфе через страусаБрюсов проводит аналогию с Москвой, говоря «Грязные крылья по темной почве раскинуты, //Кругло-тяжелые векибезжизненно сдвинуты,//Тянется шея – беззвучная, черная Яуза», он имеет ввидуто, что Москву заполнила грязь и тени заняли все ее пространство. Она усталатерпеть всю пошлость, которая заполонила все!

   У остальных поэтов, несимволистов, символ принимает более аллегоричную форму, форму сравнений;символисты же выходят за рамки аллегорий. У них символ приобретает болееобширные границы, принимая при этом самые необычайные формы. В данномстихотворении это отчетливо видно. Брюсов сравнивает Москву со страусом.  

Константин ДмитриевичБальмонт

  

Бальмонт жаждал«изысканности русской медлительной речи».

Он научился «превращатьтоску в напев» и находить игру созвучий в природе, он из всехпоэтов-символистов отличался особой напевностью и особой звучностью стиха.

Черты символизма, по мнениюБальмонта – культ мгновения, внезапно возникшего и безвозвратнопромелькнувшего, туманность намеков, прихотливость чувства.

Я выбрала для анализастихотворение «Я мечтою ловил уходящие тени…», так как считаю, что оно наиболееярко отражает творчество Бальмонта и является гимном символизма.

Я мечтою ловилуходящие тени,

Уходящие тенипогасавшего дня,

Я на башнювсходил, и дрожали ступени,

И дрожалиступени под ногой у меня.

                               

И чем выше яшел, тем ясней рисовались,

Тем яснейрисовались очертания вдали.. .

И какие-тозвуки вокруг раздавались,

Вкруг меняраздавались от Небес и Земли.

Чем я вышевсходил, тем светлее сверкали,

Тем светлеесверкали выси дремлющих гор.. .

И сияниемпрощальным как будто ласкали,

Словно нежноласкали отуманенный взор.

А внизу подомною уж ночь наступила,

Уже ночьнаступила для уснувшей Земли,

Для меня жеблистало дневное светило,

Огневоесветило догорало вдали.

Я узнал, какловить уходящие тени,

Уходящие тенипотускневшего дня,

И все выше яшел, и дрожали ступени,

И дрожалиступени под ногой у меня.

Определяя символистскую поэзию, Бальмонт писал: «Это поэзия, в которойорганически…сливаются два содержания: скрытая отвлеченность и очевиднаякрасота…». В стихотворении «Я мечтою ловил уходящие тени…», как легкоубедиться, есть и «очевидная красота» и иной, с