Реферат: Максимилиан Волошин

Кузьмичёв Фёдор

ЛИЧНОСТЬ ПОЭТА.

МАКСИМИЛИАНВОЛОШИН

Реферат по литературе.

Школа №1215 им. Ромена Роллана. 11 класс «А». 2001 год

Цельреферата

1. личности.

2.

Показать, события,предшествовавшие рождению Волошина как поэта и

литературного критика.

3. Раскрытькруг общения Волошина в Париже, Петербурге и круг его

интересов через воспоминания современников.

4. Показатьразвитие поэтического, художественного талантов Волошина.5.

6. Рассказать о доме Волошина в Коктебеле, оего друзьях и гостях.

Цель настоящей работы – попытаться раскрыть многостороннюю личностьМаксимилиана Волошина – поэта, мыслителя, художника. Мимо этого имениневозможно пройти, знакомясь сискусством серебряного века. Неординарный человек – Максимилиан Волошин при жизнипривлекал внимание многих знаменитых современников. Различные стороны егоуникального таланта раскрыты в воспоминаниях, критических статьях, письмах,принадлежащих творческим людям его эпохи. Эти материалы легли в основу данногореферата.

Детство МаксимилианаАлександровича Волошина (1877 – 1932), родившегося в Киеве в семье юриста,Александра Максимовича Кириенко-Волошина (вскоре умершего), прошло в Москве; в1893г. мать будущего поэта, Елена Оттобальдовна, решила переехать в Крым – вКоктебель близ Феодосии, тогда ещё совсем необжитое место, где приобреланедорогой участок земли на берегу моря. Отроческие годы Волошин провёл вКоктебеле. После окончания Феодосийской гимназии он поступил в 1897г. наюридический факультет Московского университета. Юношеские оппозиционные взглядыВолошина очень скоро стали предметом пристального внимания властей: осенью1897г. он попал под надзор полиции, а в феврале 1899 г. когда началасьВсероссийская студенческая забастовка, «за организацию студенческихбеспорядков»[1]

исключён из университета на год и выслан в Феодосию со свидетельством онеблагонадёжности. Первые путешествия по Европе 1899 и 1900 гг. имели большое влияние на формированиеличности Волошина. В «Автобиографии («По семилетьям»)» Максимилиан Волошинвспоминает о 4-ом семилетии: Годы странствий (1898-1905): «В эти годы — ятолько впитывающая губка, я весь - глаза, весь - уши. Странствую по странам, музеям, библиотекам».[2]Германия, Италия, Швейцария, Тирольские Альпы, Греция дарят русскому студентунеизмеримое богатство впечатлений – порой сумбурных, но постепеннорасполагающихся в сознании по своим местам. Восстановившись на втором курсеюридического факультета в феврале 1900 г., он продолжает участвовать встуденческом движении, за что вскоре следует новая расплата: в августе – ареств Крыму, отправка в Москву в Басманный «полицейский дом» и после несколькихдней одиночного заключения – высылка из Москвы до особого распоряжения.

Не дожидаясь новых репрессий,Волошин устраивается осенью 1900 г. в партию по изысканию трассы Оренбург –Ташкентской железной дороги; в ходе этой добровольной ссылки наступит то, чтоВолошин позднее в автобиографии назовёт «… 1900 год, стык двух столетий, былгодом моего духовного рождения». Он ходил с караванами по пустыне. Здесь онвпервые прочёл Ницше, Вл. Соловьёва. Взглянул на европейскую культуру «с высотыазийских плоскогорий»

Решив не возвращаться в университет, Волошинотправляется весной 1901 г. в Париж, чтобы заняться самообразованием: «уйти наЗапад, пройти сквозь латинскую дисциплину формы», «познать всю европейскуюкультуру в ее первоисточнике». А затем, отбросив все «европейское», «идтиучиться к другим цивилизациям». Волошин глубоко

сожалел о том, что не удалось осуществитьграндиозный план путешествия на Восток – в Кашгар, Китай, Японию, Индию.Два года пребывания вПариже и новые путешествия. « Рим, Испания, Балеары, Корсика, Сардиния,Андорра…Лувр, Прадо, Ватикан, Уффици…Национальная библиотека. Кроме техникислова, овладеваю техникой кисти и карандаша». К этим годам усиливается элементотбора и критики, познание становится все более направленным. Значительноевлияние оказывают на Волошина в это время встречи с художницей Е.С.Кругликовой,характерной представительницей парижской богемы тех лет, с журналистомА.И.Косоротовым, давшим ему мысль «зарабатывать рецензиями», с датским критикомГеоргом Брандесом (это один огонь остроумия и мысли!» — пишет Волошин другу), с хамбо-ламой ТибетаАгваном Доржиевым, заинтересовавшим его этической стороной буддизма, — «этапыблуждания духа: буддизм, католичество, магия, масонство, оккультизм, теософия,Р. Штейнер».[3]

Под влияниемпереводчицы и критика, живущей в Париже А.В. Гольдштейн, постигает «богатствофранцузской литературы» и то, «как ее мало знают в России» (письма к матери от4 и 9 августа 1901 г.). Эта идея тут же перерастает в программу: « Чувствую,что если я проживу года три в Париже и войду вполне в курс французскойлитературы и искусства, то тогда смогу действительно написать много нового иинтересного для русского читателя».[4]

Этот спектрдуховных интересов и увлечений, очерченный Волошиным, можно было бы значительнорасширить: не меньшую роль в самоопределении поэта играли тогда новейшаяфранцузская литература и живопись. Главенствующее значение в духовномформировании Волошина возымело романско-средиземноморское духовное начало всочетании с религиозно-философскими, по большей части теософскими, интересами итяготениями.

Многообразныеискания Волошина исключали лишь одно качество – догматизм. Сам Волошинподчёркивал: «В мифологии я ищу идейных символов и комбинирую их согласно тому,как мне это кажется удобным».[5]Из самых различных, порой взаимоисключающих компонентов складываласьсвоеобразная индивидуальная теософия Волошина – предельно адогматичная,открытая любым веяниям, однако не превращавшая его внутренний мир в хаотическийконгломерат заимствованных ценностей. Гарантией суверенности этого мира служилидуховная независимость, верность самому себе, находившего опору в осознанииединства мировой культуры.

Столица Франции становится его второй духовнойродиной. Когда в начале 1903 г. Волошин, начинающий поэт и критик, срекомендательными письмами от К. Д. Бальмонта, А. В. Гольштейн и другихлитераторов появляется вновь в России, быстро и легко входит в кругписателей-символистов и художников «Мира искусства».

Из книги АндреяБелого «Начало века»: «…этот юноша, выросший перед нами, в три дняпримелькался, читая, цитируя и дебатируя; даже казалось, что не было времени,когда Волошина – не было.

Так же внезапноисчез он.

Его явления, исчезновения, всегда внезапные,сопровождают в годах меня; нет – покажется странным, что был, что входил во всетонкости наших кружков, рассуждая, читая, миря, дебатируя, быстро осваиваясь сделикатнейшими ситуациями, создававшимися без него, находя из них выход,являясь советчиком и конфидентом; в Москве был москвич, парижанин – в Париже. …

«Свой» многим!

Друг К. Д. Бальмонта,спец литературы, настоянной на галльском духе, …свой «скорпионам» и свойрадикалам, — обхаживал и тех и других; если Брюсов, Бальмонт оскорбляли вкус,то Волошин умел стать на сторону их в очень умных, отточенных, неоскорбительных, вежливых формах; те были – колючие:он же – сама борода, доброта, — умел мягко, с достоинством сглаживатьпротиворечия; ловко парируя чуждые мнения, вежливо он противопоставлял им свое:проходил через строй чуждых мнений собою самим, не толкаясь…. Везде выступая,он точно учил всем утонченным стилем своей полемики, полный готовности –выслушать, впитать, вобрать, без полемики переварить; и потом уже датьрезолюцию, преподнести ее, точно на блюде, как повар, с приправой цитат –анархических и декадентских: не дерзко».[6]

Большое значение в литературной судьбеВолошина имела встреча с Брюсовым, благодаря которому в петербургском журнале«Новый путь» появились несколько волошинских стихотворений. Брюсов вскорепригласил Волошина принять участие в символистском журнале «Весы», которыйначал выходить в Москве с января 1904 г. Волошин стал постоянным парижскимкорреспондентом «Весов» и активно привлекал к участию в новом московскомжурнале парижских авторов и иллюстраторов. В том же году Волошин начинаетпубликовать свои парижские корреспонденции и заметки также в петербургскойлиберальной газете А.А. Суворина «Русь». Таким образом, он получил возможностьрегулярно писать серьезные обзорные статьи и знакомить русских читателей схудожественной жизнью Франции, размышляя о путях нового искусства и подводяопределенные итоги.

«Странничество» во многом определило и литературнуюсудьбу Волошина. Крылатые слова из стихотворения, посвященные Брюсову: «В вашеммире я – прохожий, Близкий всем, всему чужой», — содержат намек и на осознаниеВолошиным своего удела в среде русских символистов в пору расцвета этойпоэтической школы. Волошин попеременно сближался то с редакцией московскогожурнала «Весы» – главного органа русского символизма, возглавлявшегосяБрюсовым, то с Вячеславом Ивановым, стоявшим в центре круга петербургскихмодернистов, то с устроителями петербургского журнала «Аполлон» – и нигде неоказывался до конца «своим», везде был приемлем лишь с определеннымиограничениями и оговорками. «Чувствую себя как-то очень «не ко двору» в русскойлитературе, но примиряюсь с этим охотно», — резюмировал Волошин в письме кКонстантину Эрбергу от 1 апреля 1914 г. Менее всего озабоченный созданиемпрочной литературной репутации, Волошин первый сборник стихотворений выпустил всвет лишь в 1910 г., после десяти лет профессиональной поэтической работы,когда его произведения уже перепечатывались в антологиях и«чтецах-декламаторах». [7]

«Почетней бытьтвердимым наизусть

И списыватьсятайно и украдкой,

При жизни бытьне книгой, а тетрадкой…»

«Дом поэта»,1926

Весной 1903года в Москве Волошин знакомится с Маргаритой Сабашниковой, художницей,ученицей Врубеля, он очарован ее талантом в живописи, знакомит ее сБорисовым-Мусатовым, впервые привезшим свои картины в Москву. Екатерину Бальмонт «поразило сходство картинэтого художника с вещами Маргариты Васильевны, сходство, о котором раньшерассказывал Макс. Маргарита Васильевна не знала тогда, у кого ей учиться, иМакс настойчиво убеждал ее ехать учиться в Париж».[8]А вот впечатления Маргариты Сабашниковой: «О Волошине заговорили… Одна из своеобразных черт русского общества тоговремени: каждое новое лицо встречали с восторженным интересом. Это ни в коеймере не было провинциальным любопытством, о нет, люди просто верили внеобходимость и возможность перемен, жаждали обновления… А Макс? Его внешнийоблик, парадоксальное поведение и, наконец, удивительная непредвзятость поотношению к любой мысли, любому явлению… И эта его радостность, бившая ключом.Он был радостный человек, для России непривычно радостный. Ему уже минуло 29лет, но детскость, искрящаяся детскость оставалась сутью, основой его личности…Он говорил, что не страдал никогда и не знает, что это такое… Странник…«Близкийвсем, всему чужой» – это из его стихотворения, это он сам…».[9]

Она удивительно верно понимает его. Как девизи жизненная программа Волошина в тот период может восприниматься стихотворение «Сквозь сеть алмазную зазеленелвосток»:

Сквозь сетьалмазную зазеленел восток

Вдаль по земле,таинственной и строгой,

Лучатся тысячитропинок и дорог.

О, если б нампройти чрез мир одной дорогой!

Всё видеть, всёпонять, всё знать, всё пережить,

Все формы, всецвета вобрать в себя глазами,

Пройти по всейземле горящими ступнями,

Всё воспринятьи снова воплотить.

Макс настойчиво убеждал ее уехатьучиться в Париж.

«Маргарита уехала в Париж учиться живописи…. По галереям Лувра, в садах Версалямедленно зрел их роман, — не столько роман, как рука об руку вживание в тайнуискусства».

Для нас Париж был ряд преддверий

В просторы всех веков и стран,

Легенд, историй и поверий.

Как мутно-серый океан,

Париж властительно и строго

Шумел у нашего порога.

Мы отдавались, как во сне,

Его ласкающей волне.

Мгновенья полные, как годы…

Как жезл сухой, расцвел музей

Здесь все теперь воспоминанье,

Здесь все мы видели вдвоем,

Здесь наши мысли, как журчанье

Двух струй, бегущих в водоем.

Я слышу Вашими ушами,

Я вижу вашими глазами,

Звук Вашей речи на устах,

Ваш робкий жест в моих руках.

Я б из себя все впечатленья

Хотел по-Вашему понять,

Певучей рифмой их связать

И в стих вковать их отраженье.

Но только нет…Продленный миг

Есть ложь…И беден мой язык.

«Письмо» 5 июля 1904 г.

«У нее подлинное дарование, чистотарисунка, вкус. Почему она не стала художником с мировым именем? …Не потому ли,что, как многие из моего поколения, она стремилась сперва решить все томившиевопросы духа, и решала их мыслью, не орудием мастерства своего, не кистью?..» [10]

***

«К 9-му января1905 года судьба привела меня в Петербург и дала почувствовать все грядущиеперспективы русской революции. Но я не остался в России, и первая русскаяреволюция прошла мимо меня».[11]«Волошин дает во французскую газету «

LEuropeen»(1905,11 февр., №167) взволнованный очерк о Кровавом воскресенье, придаваятрагическому дню громадное историческое значение. Статья заканчиваетсяутверждением, что «этот день является мистическим прологом к большой народнойтрагедии, которая пока еще не началась». Та же мысль – в стихотворении «Ужзанавес дрожит перед началом драмы…». По возвращении в Париж вдали от РоссииВолошин размышляет о судьбе России, обращается к историческим аналогиям, пытаясь разгадать скрытые связи между далекимипо времени, но, как ему кажется, внутренне связанными событиями. Появившиеся в 1906 г. статьи«Дневник Людовика ХУI», «Гильотина как филантропическое движение»,«Революционный Париж», «Во времена революции» звучали актуально для русскогочитателя»[12].

Из воспоминанийЕвгении Герцык: «Парадоксальность в судьбе человека всегда манит его. В судьбечеловека – в судьбе народов, потому что Волошин с легкостью переходил наширокие исторические обобщения. Заговариваем о революции – ведь так недавно еще5-й год так тревожит душу, не сумевшую охватить, понять его…

— Революция?Революция – пароксизм чувства справедливости. Революция – дыхание тела народа.…И знаете, — Волошин оживляется, переходя на милую ему почву Франции, — 89-йгод, или, вернее, казнь Людовика, — корнями в 14-м веке, когда происками папы икороля сожжён был в Париже великий магистр ордена Тамплиеров Яков Молэ, — этотмогущественный орден замышлял социальные преобразования, от него и принципы: egalite(равенство) и т.д. И вот во Франции пульсация возмездия, все революционноевсегда связано с именем Якова: крестьянские жакерии, якобинцы…

Историческийанекдот, остроумное сопоставление, оккультная догадка – так всегда строиласьмысль Волошина и в те давние годы, и позже, в зрелые. Что ж, и на этом пути случаются находки. Вся этафранцузская пестрядь, рухнувшая на нас, только на первый взгляд мозаична –угадывался за ней свой, ничем не подсказанный Волошину опыт».[13]

В революционныхсобытиях Волошин не столько распознает их социальный смысл, сколько находитблагодарный материал для осмысления «психологической истории человечества» «втревожные времена» его духа. Как философ и гуманист он предостерегает: идеясправедливости влечет за собой идею мести -–и любовь к людям частооборачивается кровопролитием. Эта тема из статьи «Пророки и мстители»,напечатанной в московском символистском журнале «Перевал»(1906, №2). Говоря вней о «надвигающемся ужасе» грядущих общественных катаклизмов, Волошин трактуетпредстоящие испытания в апокалипсическом аспекте: при всем страхе за судьбыкультуры, с которой он живейшим образом связан, поэт и критик воспринимаетожидаемую «Великую Революцию» как «очистительный огонь», видит в ней «мечСправедливости – провидящий и мстящий».[14]Статья заканчивается стихотворением «Ангел мщения», в котором отчетливопроступали впечатления от событий Кровавого воскресенья. Ангел мщения говоритрусскому народу:

…Прошли векатерпенья,

И голос мой –набат. Хоругвь моя, как кровь…

И далее:

О, камнимостовых, которых лишь однажды

Коснуласькровь! Я ведаю ваш счет…

Я камни заклянузаклятьем вечной жажды,

И кровь закровь без меры потечет.

***

Киммерия (восточный Крым) – это особая волошинскаятема, в трактовке которой отчетливее всего проявилось своеобразие егохудожнической натуры, а Коктебель – своего рода материализация творческого духапоэта. Немного в истории мировойкультуры отыщется примеров столь тесной связи между человеком-творцом и местом,где он жил и творил. Чувство общности с Коктебелем возникло у Волошина несразу. “Я приезжал туда лишь путешественником”, — признается он в письме кА.М.Петровой (1908 г.). [15]

ВпервыеКоктебель раскрылся Волошину в своей сокровенной сути весной 1907 г., когда онрешил побыть некоторое время в уединении, вдали от петербургской и московскойлитературной среды; тогда Волошин переживал тяжелые душевные испытания –осложнение и фактическое распадение отношений с М.В.Сабашниковой, ставшей загод до этого его женой. Любовь к Сабашниковой наложила отпечаток на всю лирикуВолошина 1904-1905гг., ею в ту пору был целиком поглощен внутренний мир поэта.Личная драма во многом способствовала перелому в мироощущении Волошина.

Смертельнойгоречью была мне та потеря,

И в зрящемсумраке остался я один.

Если предшествовавшая ей поражизни проходила под знаком жадного познавания нового, стремления охватить всюреальность во всем ее многообразии, освоения неизведанных горизонтов культуры иземного пространства, то теперь Волошин приходит к большей внутреннейсосредоточенности. Предельно распахнувшийся перед ним мир постепенно сужается иограничивается местностью вокруг Коктебеля, которую поэт начинает осознаватькак предопределенный ему дар судьбы. «Теперь я глубоко понял, что для человека нет иного откровения, кроме того, чтосокрыто в каждом событии жизни, в каждом мгновении бытия. Что надо внимательночитать жизнь, не упуская ни одного извива ее. Что своего истинного «я» надоискать не во внутреннем созерцании, а в том, как преображается в нас внешниймир. Я понял теперь глубокую и нежную любовь к жизни и в то же время отсутствиежеланий, стесняющих свободное и широкое течение ее».[16]

Это мироощущение, суть которого будет позднее отчеканена в строках самогознаменитого стихотворения Волошина - «Дом поэта» (1926), было выношено им во многом благодаря открытию ипостижению Киммерии.

…Будь прост, как ветер,неистощим, как море

И памятью насыщен, какземля.

Люби далёкий парус корабля

И песню волн, шумящих напросторе,

Весь трепет жизни всех веков и рас

Живёт в тебе. Всегда.Теперь. Сейчас.

Пейзаживосточного Крыма – скалы и утесы, полынные нагорья и равнины, выжженныесолнцем, море и суровая нагота земли – стали в ту пору глубоко созвучныВолошину: «безрадостный Коктебель» помог избыть горечь личных переживаний,ощутить «сыновность и сиротство» своего пребывания в мире. Все это проявилось впервом сборнике стихотворений, который вышел в 1910 году. Особый интерес здесьпредставляет цикл «Киммерийские сумерки», посвященный художнику КонстантинуБогаевскому. И Волошин, и Богаевский одинаково понимали и чувствовали этуземлю, частью которой себя ощущали.

В стихотворении«Полынь» горечь и тоска передаются не как личные переживания, а через метафору,которая сближает человека и природу.

Костер мой догорал на берегупустыни.

Шуршали шелесты струистогостекла.

И горькая душа тоскующей полыни

В истомной мгле качалась и текла…

……………………………………..

Я сам – уста твои,безгласные как камень!

Я тоже изнемог в оковах немоты.

Я свет потухших солнц, я словзастывших пламень

Незрячий и немой, бескрылый, каки ты.

О,мать-невольница! На грудь твоей пустыни

Склоняюсь я в полночной тишине…

И горький дым костра, и горький духполыни,

И горечь волн останутся во мне.

Постигая пейзаж, Волошинвоссоздаёт в стихотворениях не внешние его черты, а ищет корни каждогоувиденного образа, его скрытый смысл. Поэтому он чаще всего выбирает темоменты, когда окружающее преображается, изменяет свои формы и открывает своюсокровенную сущность.

Ступнигорят, в пыли дорог душа…

Скажи: гдепуть к невидимому граду?

Остановись.Войди в мою ограду

И отдохни. Ислушай не дыша,

Как ключжурчит, как шелестят вершины

Осокорей,звенят в воде кувшины…

Учись вниматьмолчанию садов,

Дыханью трави запаху цветов.

1910 г.

Сумерки – излюбленное поэтомвремя суток. Именно в вечернем свете открывается то, что не видно днём, — истинный смысл. Через него поэт заглядывает в свою душу:

Безлесны скаты гор. Зубчатый их венец

В зеленых сумерках таинственно печален.

Чьей древнею тоской мой вещий дух ужален?

Кто знает путь богов – начало и конец?

Размытых осыпей, как прежде, звонки щебни,

И море древнее, вздымая тяжко гребни,

Кипит по отмелям гудящих берегов.

И ночи звездные в слезах проходят мимо,

И лики темные отвергнутых богов

Глядят и требуют, зовут…неотвратимо.

1907г.

Однако Коктебель был для него не новым затвором, аземным приделом, открытым для разнообразных веяний живой жизни. Постепенноволошинский дом в Коктебеле становится густонаселенным пристанищем и местомотдыха писателей и друзей поэта.

***

Много позже, 13 сентября 1925 года Волошинизвещал прозаика А.А.Кипена: «Я превратил свой дом в бесплатную колонию дляписателей, художников и ученых, и это дает мне возможность видеть русскуюлитературу у себя, не ездя в Москву и Спб».[17]С годами волошинский Коктебель приобрел известность как своеобразный культурныйцентр, не имевший тогда в стране никаких аналогов. «Киммерийскими Афинами»назвал его поэт и переводчик Георгий Шенгели. «… И Коктебель, как магнитныегоры аравийских преданий, влечет к себе художников: мрамора, кисти, слова.…Коктебель – республика. Со своими нравами, обычаями и костюмами, с полнойсвободой, покоящейся на «естественном праве», со своими патрициями –художниками и плебеями – «нормальными дачниками».

И признанныйархонт этой республики – Максимилиан Волошин».[18]

Брюсов заявлял, что сейчас в России нет нигдетакого сосредоточия интересных людей. В самом деле, в гостеприимном домеВолошина в разное время обретались А.Н.Толстой, Н.С.Гумилев, М.И.Цветаева,Е.И.Замятин, О.Э.Мандельштам, В.Я.Брюсов, Андрей Белый, В.Ф.Ходасевич,М.А.Булгаков, С.М.Соловьев, К.И.Чуковский, многие другие писатели, а такжехудожники, артисты, ученые. Сам Волошин был отзывчив на самые разнообразныепроявления человеческого духа, и эту энергию своей личности щедро передавалокружающим. Андрей Белый назвал Коктебель «целым единственной жизни Волошина»,а самого поэта – «творцом быта»,«хозяином единственного в своем роде сочетания людей, умевшим соединять самыепротиворечивые устремления, соединяя людские души так, как художник-мозаичистскладывает из камушков неповторимую картину целого».[19]Коктебель, запечатленный в стихах, акварелях, образе жизни, в самом Доме Поэта,остается значительным, подлиннонерукотворным плодом деятельности жизнетворческого духа Волошина.

“Одно изжизненных призваний Макса было сводить людей, творить встречи и судьбы.Бескорыстно, ибо случалось, что двое, им сведенные, скоро и надолго забывалиего. К его собственному определению себя как коробейника идей могу прибавить и коробейника друзей. Убедившисьсейчас, за жизнь, как люди на друзей скупы, насколько все и всех хотят длясебя, ничего для другого, насколько страх потерять в людях сильнее радостидать, не могу не настаивать на этом рожденном Максином свойстве: щедрости насамое дорогое, прямо обратной ревности. Да, ревности в нем не было никакой –никогда, кроме рвения к богатству ближнего – бывшего всегда. Он так же давал,как другие берут. С жадностью. Давал, как отдавал.”- Марина Цветаева “Живое оживом”. [20]

В 1910 годуМаксимилиан Волошин благословил молодую Цветаеву на путь Поэзии теплыми ипроницательными словами в статье “Женская поэзия” о только что вышедшей первойее книге “Вечерний альбом”. «Это очень юная и неопытная книга, — писал Волошин.- …Многие стихи, если их раскрыть случайно, посреди книги, могут вызватьулыбку. Ее нужно читать подряд, как дневник, и тогда каждая строчка будетпонятна и уместна. Она вся на грани последних дней детства и первой юности.Если же прибавить, что ее автор владеет не только стихом, но и четкойвнешностью внутреннего наблюдения, импрессионистической способностью закреплятьтекущий миг, то это укажет, какую документальную важность представляет этакнига, принесенная из тех лет, когда обычно слово еще недостаточно послушно,чтобы верно передать наблюдение и чувство… Невзрослый» стих М. Цветаевой,иногда неуверенный в себе и ломающийся, как детский голос, умеет передатьоттенки, недоступные стиху более взрослому… “Вечерний альбом” – это прекрасная инепосредственная книга, исполненная истинно женским обаянием».[21]Его благословение и в присланных стихах.

Вам душа так радостно влекома!

О, какая веетблагодать

От страницВечернего Альбома!

(Почему альбом,а не тетрадь?)

Отчего скрывает чепчик черный

Чистый лоб, ана глазах очки?

Я отметилтолько взгляд покорный

И младенческийовал щеки.

Я лежу сегодня– невралгия,

Боль, как тихаявиолончель…

Ваших слов касания благие

И стихи,крылатый взмах качель,

Убаюкиваютболь: скитальцы,

Мы живем длятрепета тоски…

Чьипрохладно-ласковые пальцы

В темноте мнетрогают виски?

Ваша книга –это весть оттуда,

Утренняяблагостная весть.

Я давно уж неприемлю чуда,

Но как сладкослышать: чудо – есть!

Горячая дружба с Волошиным, ихвзаимопонимание отражены в замечательныхвоспоминаниях Цветаевой “Живое о живом”.

Интересенслучай, когда Максимилиан Александрович решил помочь поэтессе ЕлизаветеИвановне Дмитриевой. Она посылала свои стихи в журналы, но никто их не печатал.Школьная учительница Дмитриева, «скромная, хромая» («любят красивых, некрасивыхне любят») вряд ли могла опубликоваться. Волошин придумал красивую легенду для этой девушки, назвав ее Черубинойде Габриак. Под этим именем в редакцию журнала «Аполлон» стали посылать стихи.Многие считали, что Волошин сочинил не только легенду, но и стихи. Сам Волошиннеоднократно это опровергал, утверждая, что в стихах Черубины играл только роль режиссера и цензора,подсказывал темы, выражения, давал задания, но писала «только Лиля». Все вредакции, начиная с редактора Маковского, влюбились в таинственную и талантливую незнакомку. Стихи Черубины похвалил Брюсов. Все поэтыакмеисты мечтали ее встретить. Сам Волошин пишет в это время для «Аполлона»критическую статью «Гороскоп Черубины де Габриак». «Никто не подозревал, что никакой Черубины деГабриак нет, есть никому неизвестная талантливая поэтесса Дмитриева,которая пишет стихи, а Волошин помогает ей мистифицировать поэтов Петербурга. ВЧерубину влюбился и Гумилев, а Макс развлекался. Возмущенный Гумилев вызвал Волошинана дуэль»,[22] — рассказывает Илья Эренбург в книге «Люди, годы, жизнь», — «Макс рассказывал: «Явыстрелил в воздух, но мне не повезло – я потерял в снегу галошу…»». Авторстатьи о Волошине в «Истории русской литературы» Е.Эткинд назвал всю этувеселую игру своеобразной «формой литературной полемики». Волошин, считает он,«подорвал символизм, да и вообще декадентство, нанеся ему чувствительный удар»,используя двойную пародию (так как иоблик Черубины и стихи ее были пародийны). Возможно, основания для подобныхутверждений есть, но и сами стихи Черубины и статья о ней Волошина не являютсятолько пародией, по его мнению стихотворение «К чему?» «в своих сжатых строках заключает целую сжатуюпсихологическую поэму и может служить образцом удивительного мастерства…».[23]

Цветаева(«Живое о живом») считает, что мифотворчество в о

еще рефераты

Еще работы по литературе, лингвистике

Реферат по литературе, лингвистике

Русский народ как идеал Л. Толстого (по "Исповеди", художественным произведениям и публицистике)

29 Августа 2013

Реферат по литературе, лингвистике

Методы исследования литературы

29 Августа 2013

Реферат по литературе, лингвистике

Образ России в поэме Дж. Байрона "Дон Жуан"

29 Августа 2013

Реферат по литературе, лингвистике

Младограмматизм

29 Августа 2013