Реферат: Г. Г. Нейгауз о выдающихся пианистах

МУНИЦИПАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖЛЕНИЕ

ДОПОЛНИТЕЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ ДЕТЕЙ ДЕТСКАЯ МУЗЫКАЛЬНАЯ ШКОЛА ЩЕЛКОВСКОГО МУНИЦИПАЛЬНОГО РАЙОНА МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ


РЕФЕРАТ


Тема: Г.Г. Нейгауз о выдающихся

пианистах .

Святослав Рихтер.

Особенности творчества


Автор Степанов Д.Ф.


2011г.


Содержание реферата.



Краткие биографические данные Т.Т. Нейгауза. Стр. 3.

Святослав Рихтер – первый пианист среди равных. Стр. 6.

Композиторское дарование С. Рихтера. Стр. 7.

Дирижерские качества пианиста. Стр. 7-8.

Широта творческого кругозора и репертуар. Стр. 9.



В истории русской пианистической культуры Генрих Густавович Нейгауз – явление редкое.

С именем его связано представление о дерзаниях мысли, пламенных взлетах чувства, удивительной многогранности и в то же время цельности натуры. Тому, кто испытал на себе силу его таланта, трудно забыть его поистине вдохновенную игру, которая дарила людям столько наслаждения, радости и света. Душевный порыв, творческий подъем, эмоциональное горение были неотъемлемыми качествами его артистической натуры. Несмотря на годы, его искусство музыканта-поэта всегда оставалось молодым и окрыленным.

Г.Нейгауз родился 12 апреля 1888 года в Елисаветграде (ныне Кировоград). Именно в этом городе некогда Ф. Лист давал свои последние концерты. Отец, Густав Вильгельмович Нейгауз, был превосходным музыкантом. Мать, Ольга Михайловна, происходила из высокоодаренной семьи – ее родными братьями были Феликс, Станислав и Сигизмунд Блуменфельды. Она сама была незаурядной пианисткой. Основанная ими музыкальная школа долгое время считалась одной из лучших на юге России. Строгий и заботливый отец рано начал обучать сына игре на фортепиано и навсегда привил ему любовь к музыке.

Значительную роль в музыкальном воспитании Нейгауза сыграл его дядя Феликс Михайлович Блуменфельд. Он приобщил мальчика к серьезной музыке, заставил задуматься над секретами исполнительского мастерства. Г.Нейгауз ездил вместе с ним в Байрейт на вагнеровские торжества, с его помощью сдал в 1915 году экстерном экзамен в Петроградской консерватории на звание «свободный художник». Вместе с ним концертировал, с 1918 по 1922 годы преподавал в Киевской консерватории, наконец, в 1922 году вместе с ним переехал в Москву и стал преподавать фортепиано в Московской консерватории.

В детские годы Г. Нейгауз много времени уделял общеобразовательным предметам, хотя в гимназии не учился. Он брал частные уроки математики, истории, географии, французского языка, много читал, размышлял об искусстве, постоянно стремился к расширению своего кругозора.

В детстве и юности его связывала крепкая дружба с тремя сверстниками, великолепными музыкантами: Каролем Шимановским, Павлом Коханским и Артуром Рубинштейном. К.Шимановский был не только пианистом, но и талантливым композитором. П. Коханский был прекрасным скрипачом, а Артур Рубинштейн впоследствии стал всемирно известным пианистом. Много дало Нейгаузу общение с К. Шимановским – личностью всесторонне развитой. Нейгауз часто был первым исполнителем его произведений. С Павлом Коханским Г.Нейгауз очень много и успешно играл в ансамбле, исполняя произведения Брамса, Регера, Дебюсси, Шимановского. С Артуром Рубинштейном дружба продолжалась до самой смерти Нейгауза.

Как музыкант-артист Г.Нейгауз уже в девятилетнем возрасте дал свой первый концерт из произведений Шопена. В 1905 году он впервые выступил за границей, в Дортмунде, в Германии, где имел большой успех и был отмечен Рихардом Штраусом.

Затем он выступал в Бонне, Кёльне, Берлине и в других городах Германии в основном с произведениями Шопена и Листа, а затем выступил с концертами и в Варшаве.

В это время Нейгауз знакомится и берет несколько уроков у знаменитого пианиста-виртуоза Леопольда Годовского. Тонкий непогрешимый вкус и ясный художественный интеллект музыканта произвели на Г.Нейгауза неизгладимое впечатление. Занятия с Годовским возобновились через пять с лишним лет уже в Вене, в стенах Музыкальной Академии, где Нейгауз совершенствовался в «Школе высшего мастерства».

Занимаясь у Годовского, Г. Нейгауз продолжает выступать в городах Австрии и Германии, затем по возвращении на Родину его концертная деятельность перемещается в южные города России. Особенно много и успешно концертирует Нейгауз в годы пребывания в Киеве с 1918 по 1922 где он одновременно является преподавателем фортепиано.(До этого он уже имел опыт преподавания музыки в Тифлисе).

С осени 1922 года Г.Нейгауз в Москве. Это время расцвета концертной деятельности пианиста. Он играет в сольных и симфонических концертах, выступает со скрипачами

Н. Блиндером и с М. Полякиным, с квартетом имени Бетховена. Исполняет произведения самых различных авторов: Бетховена, Шопена, Листа, Шумана, Брамса, Дебюсси, Скрябина,

С. Прокофьева, Д. Шостаковича, Н. Мясковского, Ан. Александрова.

Находясь в Москве, Г.Нейгауз близко общается с Б. Яворским, а также с крупнейшими московскими музыкантами – К. Игумновым, Н. Мясковским, С. Фейнбергом. Огромное значение для него имеют дружественные связи с представителями интеллигенции, поэтами и художниками: Б. Пастернаком, А. Габричевским, Н. Вильмонтом, И. Андронниковым.

Такой же неустанной энергией и страстностью была проникнута его педагогическая деятельность, которая именно в Москве достигла своего апогея. Его редкостные человеческие качества, широкие познания в области исполнительского искусства, обаяние большого художника, привлекали к нему учеников, которыми ныне гордится весь мир. Достаточно назвать имена С. Рихтера и Э. Гилельса и его многочисленных воспитанников, работавших во всех музыкальных центрах страны. На его занятиях всегда царила творческая атмосфера, не было места равнодушию, ремесленничеству, стандарту. Г.Нейгауз любил молодежь, и она отвечала ему тем же, верила ему.

Г.Нейгауз не ограничивался только этими формами деятельности. Помимо концертов и занятий в классе, он проводил лекции и беседы, консультации и открытые уроки, которые имели широкий общественный резонанс. Принимал участие в работе жюри Всесоюзных и Международных конкурсов.

Генрих Густавович Нейгауз занимался также публицистической деятельностью. Он писал талантливые очерки, статьи и рецензии, в которых затрагивал острейшие вопросы музыкальной жизни. Он автор статей о таких исполнителях, как В. Софроницкий, Л .Годовский, Э. Гилельс, С.Рихтер, Глен Гульд, Ван Клиберн, Бенедетти Микеланджели и других. Известны его статьи о творчестве П. Чайковского, Ф. Шопена, А. Скрябина, С. Прокофьева, Д. Шостаковича, Н. Мясковского.

Наконец он подытожил свой бесценный педагогический опыт в книге «Об искусстве фортепианной игры», которая была переведена на многие иностранные языки и которая стала настольной книгой для каждого пытливого музыканта и любителя музыки.

С 1934 по 1937 годы Г.Нейгауз был директором Московской консерватории.

Авторитет этого выдающегося музыканта был необычайно велик. Далеко не каждому дано истинное понимание искусства в сочетании с верным ощущением его передовых тенденций и устремлений.


Народный артист СССР Святослав Рихтер родился 20 марта 1915 года в городе Житомир в семье музыканта. Юность его прошла в Одессе. В детстве и юношеские годы он не только играл на фортепияно, но и много сочинял, увлекался живописью, театром, любил импровизировать на собственные и заданные темы.

В 1937 он приехал в Москву и поступил в консерваторию в класс профессора Г.Г. Нейгауза. Уже отдельные выступления Рихтера на студенческих концертах (в частности исполнение Фантазии до мажор Шуберта, Сонаты си минор Ф.Листа, прелюдий Дебюсси) показали, что в его лице растет пианист необычайного размаха.

С начала сороковых годов он безраздельно отдает себя пианистическому искусству, непрестанно совершенствуя своё мастерство.

В 1947 году Рихтер блестяще оканчивает консерваторию, уже завоевав популярность выдающегося пианиста с огромным репертуаром. Программы его концертов, проходящих в нашей стране и за рубежом, включают почти всё богатство мировой фортепианной музыки. Но особое внимание пианиста привлекают Бах, Моцарт, Бетховен, Шуберт, Шуман, Лист, Дебюсси, из русских композиторов - Мусоргский, Рахманинов, Прокофьев.

Исполнительская деятельность С.Рихтера - крупнейшее явление музыкального искусства современности. Артист исключительной эрудицией, глубины, воли, фантазии, он, по словам одной из английских газет, принадлежит к тому разряду музыкантов, которые прокладывают новые пути в развитии искусства.

В 1951 году С.Рихтеру присвоено звание народного артиста СССР, в том же году он был удостоен Ленинской премии.

Г.Г. Нейгауз говорит, что всегда чувствует себя в затруднении, когда приходится говорить о Рихтере, но все же всегда делится своими впечатлениями и наблюдениями об этом выдающемся музыканте и человеке. Творчеству этого пианиста и своего ученика. Генрих Густавович Нейгауз посвятил несколько своих популярных статей и очерков.

Г.Нейгауз отмечает многих прекрасных современных ему пианистов. Это В.Софроницкий, Э. Гилельс, Л.Оборин, Я. Зак , М.Гринберг, М.Юдина , Д.Башкиров, Е.Малинин и другие. Далее Нейгауз отмечает, что при этом возникает вопрос, обычно так волнующий публику, которая именно поэтому валит на все конкурсы – «кто же все-таки первый пианист?».

Г.Нейгауз признается, что для него это очень трудный вопрос. Кто «лучше», (если вспомнить историю искусств) Бах, Моцарт, Бетховен, или Брамс; Пушкин, Данте, Гете или Шекспир? Г.Нейгауз не знает. Как измерить качественную разницу в явлениях духовного мира, а не реального? Ведь искусство воспринимается не только интеллектуально («умозрительно»), но и эмоционально, скажем, в каком-то смысле «неразумно». Хотя и существует знаменитая фраза в эмоциональном подходе к искусству: «о вкусах не спорят», но Г.Нейгауз с этим не совсем согласен, так как вкус бывает плохой или хороший. Но так как до сих пор все же спорить о вкусах почти бесполезно, поэтому так трудно определить, кто первый пианист, кто первый скрипач, первый певец. Здесь надо отметить еще одну деталь. Во все времена искусство создавалось коллективами талантливых и гениальных людей и как бы тщательно мы не воспринимали их порознь, индивидуально, мы не можем отрешиться от целостного восприятия и понимания эпохи, времени, социальной среды, в которой они жили. В нашей современной действительности с ее невероятно разросшейся исполнительской культурой, особенно напрашивается мысль о решающем значении коллектива. Если в ХIX веке можно было говорить, что Лист -единственный пианист, то сейчас обозначить этим прилагательным какого-нибудь отдельного пианиста очень трудно. Опять же «вкус» вступает в свои права, а вкусы, как известно, у всех разные и вкусов стало невероятно много.

В этом месте Г.Нейгауз говорит, что подходит к теме своей статьи – Святослав Рихтер. Нейгауз выделяет свой индивидуальный вкус, причем подчеркивает, что он основан на солидной идеологической базе. Нейгауз признается, что знает и любит, ценит и уважает по крайней мере несколько десятков прекрасных, современных пианистов, но его чувство и рассуждения говорят, что все-таки Святослав Рихтер – первый пианист среди равных.

Счастливое соединение у Рихтера сверхмощного духа с глубиной, душевной чистотой и величайшим совершенством исполнения – действительно явление уникального порядка. Г.Нейгауз подчеркивает, что любовь, которой он пользуется у самой большой и самой малой «избранной» аудитории, восторг, который неизменно вызывают его концерты, общеизвестны. И это объясняется огромной творческой мощью, редким гармоническим сочетанием тех качеств, которые в просторечии называются интеллектом, «душой», «сердцем» плюс его гигантским виртуозным дарованием.

Говоря о силе воздействия искусства Рихтера, Нейгауз подчеркивает, что сила его музыкального интеллекта, неограниченность технических средств, глубина проникновения в самую сущность искусства, страстность исполнительского темперамента, чистота чувств создают у Рихтера такую гармонию, такой драгоценный сплав, что противиться этой силе просто невозможно.

И в этом постоянно убеждаются почитатели его таланта, простые слушатели не только нашей страны, но и за рубежом.

Далее Г.Г.Нейгауз подробно и обстоятельно рассказывает о наиболее характерных особенностях творчества Святослава Рихтера, о важнейших чертах, присущих его исполнительскому искусству.

Г.Г.Нейгауз приводит в первую очередь слова своего ученика, пианиста Якова Зака: «Есть на свете музыка первозданная, возвышенная и чистая, простая и ясная, как природа. Пришли люди и стали ее разукрашивать, писать на ней всякие узоры, напяливать на нее разные маски и платья, всячески извращать ее смысл. Но вот появился Святослав и как бы одним движением руки снял с нее все эти наросты, и музыка, опять стала ясной «простой и чистой»…

Г.Нейгауз добавляет, что так называемое простое в искусстве при ближайшем рассмотрении оказывается в миллионы раз сложнее самого «сложного», «не простого». Он полностью согласен со словами Я. Зака. Не для кого не тайна, что искусство и искусственность всегда непримиримы и друг другу враждебны. Простота, которая подкупает в исполнении Рихтера как ни у кого другого, естественно вытекает из ясности музыкальной речи, из-за незамутненности образа посторонними элементами. Эта простота и ясность исполнения Рихтера вызывает неизменное восхищение и уважение у всех, кто приходит на его концерты.

Рассуждая далее, Г.Нейгауз обращает внимание на то, что многие почитатели таланта пианиста не знают настоящие корни его дарования, в чем один из секретов его исполнительского творчества. А секрет очень прост: он композитор и при том превосходный.

В истории пианизма почти не было случая, чтобы пианист большого масштаба не был в то же время и композитором, иногда только потенциальным, иногда же высказывающимся. Творческое и исполнительское начало уравновешивается у Листа и Рахманинова.

Г.Нейгауз говорит, что Святослав Рихтер больше известен как пианист. Но тот, кто знаком с его детскими и юношескими композиторскими опытами, кто слышал как он импровизирует (в частности музыку к фантастическим балетам, которые сам сочиняет), тому совершенно ясно, что он композитор. Но, к сожалению, в следствии огромной загруженности «чужой музыкой», которую он разучивает и исполняет, Рихтер только потенциальный композитор.

Далее Нейгауз пересказывает мысли и рассуждения из своей статьи «Композитор – исполнитель», посвященной Сергею Прокофьеву: «Бывают замечательные исполнители, которые не проявляют себя творчески, хотя потенциально могли бы быть выдающимися композиторами, если бы не отдавали все свои силы исполнительству». Г.Нейгауз признается, что когда он это писал, то думал прежде всего о Святославе Рихтере. Вот где скрыта одна из тайн его всеохватывающего дарования. Его собственный, нереализованный, нерожденный музыкальный мир родственен миру тех великих музыкантов, произведения которых он играет. Нейгауз опять же утверждает это на основании того, что знает его детские и юношеские сочинения, слышал его великолепные импровизации.

Далее, продолжает Г.Нейгауз, Святослав Рихтер владеет еще одним качеством, дающим ему преимущество перед многими большими пианистами: он так великолепно читает с листа, что, играя впервые совсем незнакомую вещь, производит впечатление, будто знает ее чуть ли не наизусть, что ему все до конца ясно, - поражаешься не только «читке с листа», которой превосходно владеют многие пианисты, опять же аккомпаниаторы, но и безошибочному узнаванию музыки, «ее смысла», и мгновенным совершенным ее воплощением.

В классе Нейгауза был такой случай. Один студент, ученик К. Игумнова, попросил Рихтера проаккомпанировать ему первую часть Второго концерта Брамса. Рихтер проаккомпанировал, затем уговаривал студента играть дальше, но тот дальше концерт знал плохо и не рискнул; тогда Рихтер сам сыграл следующие три части концерта, заставив студента аккомпанировать ему, как он мог. Он сыграл их блистательно, хотя, кажется, впервые видел ноты.

Развивая далее свою мысль, Нейгауз высказывает свое горячее пожелание, чтобы Рихтер стал со временем дирижером, так как в этой области его достижения были бы, как считает Нейгауз, ничуть не меньше, пианистических. Кто хоть раз слышал, как он играет с листа сложнейшие оперы, симфонические и камерные произведения, не говоря уже о фортепианных, тот не усомнится в справедливости этого суждения. Г.Нейгауз выделяет львиную хватку, безошибочность творческой воли, непогрешимость технических средств, которые проявляет Рихтер при этом.

Г.Нейгауз рассказывает, что Рихтер знаком с 80-тью операми, что сам, как и многие другие, имел счастье слышать, как Рихтер в домашней обстановке разыгрывает оперы Вагнера, Чайковского, Р.Штрауса, Дебюсси, Шрекера, а также симфонии Г.Малера, Н.Мясковского и других композиторов. Это музицирование производило на всех чуть ли не большее впечатление, чем его концерты. «Какой дирижер пропал, не высказался», - восклицает Нейгауз. Г.Нейгауз не терял надежду, что Рихтер когда-нибудь обрадует всех симфониями, увертюрами, операми, что когда-нибудь увидит его за дирижерским пультом. И в дополнение к сказанному приводит еще один пример.

Г.Г.Нейгауз признается, что когда он слушает Рихтера, то очень часто его рука начинает невольно дирижировать. Ритмическая стихия в игре пианиста так сильна, ритм его так органичен, строг и свободен, что невозможно устоять против искушения поучаствовать в его исполнении. Любое произведение, будь это даже симфония, лежит перед ним как пейзаж, видимый невероятно ясно и с огромного полета необычайной высоты, целиком и во всех деталях, А ведь «обостренное», повышенное чувство ритма и умение воспринимать произведения целиком – это характерные и неотъемлемые черты не только выдающегося пианиста, но и любого симфонического дирижера.

Святослав Рихтер, продолжает Г.Нейгауз, обладает в высокой степени тем, что обычно называют чувством формы, владением временами и его ритмической структурой. Соразмерность гармонии, идущая из самых глубин классического мироощущения, гармония чуть ли не эллинского происхождения, - вот в чем еще одна характерная черта, еще одно важное качество Рихтера – пианиста. Его редчайшее умение охватить целое и одновременно воспроизвести малейшую деталь произведения внушает сравнение с «орлиным глазом» (зрением, взором), - с огромной высоты видны безграничные просторы и одновременно видна малейшая мелочь. Перед вами величественный горный массив и жаворонок, поднявшийся в небо.

Отсюда, как следствие, вытекает следующая особенность творчества Рихтера – это классичность художественного направления пианиста. Классичность эта заключается в отсутствии каких бы то ни было деталей эстетического, эмоционального или технического порядка, которые бы могли угрожать целостности музыкального образа. В этом отношении, подчеркивает Г.Нейгауз, Рихтер – человек нашего времени. В смысле «классичности», то есть органичности, целостности, логики и душевной силы его музицирование несомненно переплетается с творчеством Дмитрия Шостаковича.

Говоря в целом о пианизме Рихтера, Нейгауз подчеркивает, что всем хорошо известна его стихийная виртуозность, бесконечное богатство звуковой палитры (достаточно сравнить «Рихтера – аккомпаниатора» с «Рихтером-солистом»), его согретое чувством и одухотворенностью исполнение любой музыки. Но главная особенность музыканта, подчеркивает Нейгауз, это его неповторимая способность проникать в самые глубокие тайны музыки, способность правдиво и до конца раскрыть замысел композитора, автора музыкального произведения.

Играет ли он Баха или Шостаковича, Бетховена или Скрябина, Шуберта или Дебюсси, – каждый раз слышишь как бы живого, воскресшего композитора, каждый раз он погружается целиком в огромный своеобразный мир автора. И все это овеяно «рихтеровским» духом, поистине магическим умением раскрыть всю глубину музыкального содержания. Так играть может только исполнитель, конгениальный исполняемым авторам.

Далее Г.Нейгауз приводит к примеру один из концертов Рихтера, на котором тот исполнял произведения Гайдна и Шумана. Слушая после до минорной сонаты Гайдна новеллетты Шумана, он невольно подумал – столько говорят о «стиле», как будто стиль что-то другое, чем данное произведение , данный автор. Стиль – это имярек. Когда Рихтер заиграл Шумана после Гайдна, все стало другим - рояль был другой, звук другой, ритм другой, характер экспрессии другой, и это понятно почему: то был Гайдн, а то был Шуман. Святослав Рихтер с предельной ясностью сумел воплотить в своем исполнении не только облик каждого автора, но и его эпохи. Вот он, этот «универсализм», который представляется Нейгаузу высшим достижением исполнителя.

Нейгауз еще раз подчеркивает, - когда Рихтер играет музыку разных авторов, ему всегда кажется, что он слышит не только разные рояли, разные звуки, разные технические и выразительные приемы, но и разных пианистов. Это не только предел мастерства пианиста, но и высшее выражение творческого объективизма, разрешение главной задачи исполнителя - верности автору.

Исходя из вышесказанного, можно отметить еще одну характерную деталь Рихтера – музыканта – это способность мыслить образами, яркими художественными представлениями. Это еще одна тайна его дарования. Он в такой же степени человек видения, как и слышания. Вся музыка для него наполнена живыми образами, подчас весьма оригинальными. Например, о Третьей части Второго концерта Прокофьева он как-то сказал: « Дракон пожирает детей!» О первой части Шестой сонаты Прокофьева: «Индустриализация».

Следующее большое достоинство Святослава Рихтера Нейгауз видит в широте его кругозора, в его способности с одинаковой убедительностью исполнять буквально всю музыкальную литературу, от ее истоков до наших дней: от Моцарта до Шостаковича, от Дебюсси до Прокофьева. У Рихтера это, однако, не всеядность безразличия, а широта «исторического чувства» и это «историческое чувство», с помощью которого он исполняет столько разнообразной музыки, является в высочайшей мере продуктом современной эпохи, нашего времени, передовых идейных устремлений.

Г.Нейгауз отмечает исполнительский подвиг С.Рихтера, как громадное явление нашего современного искусства. Это то, что, прежде всего, касается его гигантского репертуара.

За время своей концертной деятельности Рихтер сыграл множество сонат Моцарта, весь «Хорошо темперированный клавир» И.С.Баха, его сюиты, фантазии, токкаты; множество сонат Бетховена, его вариации, рондо, багатели и другие произведения; Вторую сонату Брамса и «мелочь» (интермеццо и каприччио); сонаты, симфонические этюды, Юмореску и огромное количество других сочинений Шумана; почти все сонаты Шуберта, его Фантазию до мажор. В репертуаре С.Рихтера широко представлен Ф.Шопен (к сожалению отсутствуют Вторая и Третья сонаты для фортепиано) и С.Прокофьев. С.Рихтер давал целые тематические вечера, посвященные творчеству А.Скрябина, С.Рахманинова, П.Чайковского, Ф.Листа. Из фортепианных концертов он играл концерты И.С.Баха, В.Моцарта, Л.Бетховена, И.Брамса (особенно незабываем был Второй концерт си бемоль мажор), Р.Шумана, Э.Грига, Франка, С.Рахманинова, П.Чайковского, А.Глазунова, Н.Римского-Корсакова, Ф.Листа, К.Сен-Санса, Б.Бартока. Сюда же можно добавить прелюдии и фуги Д.Шостаковича, Сонату и Фантазию К.Шимановского, незабываемые «Картинки с выставки» М.Мусорского, прелюдии Дебюсси и многое-многое другое.

Однако, отмечая исполнительский подвиг С.Рихтера, многообразие и необычайную величину его репертуара, Г.Нейгауз считает, что в наше время пианист должен быть еще и пропагандистом, как и всякий другой художник. Ведь музыканты тоже в какой-то мере являются инженерами человеческих душ. И в этом плане, по мнению Нейгауза, Рихтер, как большой художник, также остается на должной высоте. В Рихтере Г.Нейгаузу особенно дорого, что он не только доставляет удовольствие публике, исполняя хорошо знакомые ей произведения, но и открывает перед ней новые горизонты, как в известных произведениях, так и в недостаточно знакомых. Он, как считает Нейгауз, совершил своего рода подвиг, сыграв в концертах все 48 прелюдий и фуг «Хорошо темперированного клавира» И.С. Баха. Он широко пропагандировал мало исполнявшиеся у нас произведения Листа, Шуберта, Шумана, Веберна. К каждому концерту, а концертов очень много, он готовит что-нибудь совсем новое, еще не сыгранное, неизвестное широкой аудитории. Таким образом, делает вывод Нейгауз, пропаганда Рихтером всего нового, ранее неизвестного и в то же время прогрессивного делает его творчество еще более ярким и содержательным.

«Как вам удалось овладеть вершинами пианистической техники?»- часто спрашивают у Рихтера (А техника у него действительно фантастическая. Один американец написал, что у Рихтера «десять рук»). «Я просто очень много играл. Вот и всё »- отвечал обычно пианист. И это так.

Но нельзя забывать об исключительных природных данных С.Рихтера, особо подчёркивает Г.Нейгауз и разъясняет, что имеется ввиду не только высокохудожественное, проникнутое особой одухотворённостью исполнение им музыкальных произведений, но и его гениальное, исключительное, виртуозное дарование. Об этой виртуозности пианиста Г. Нейгауз высказывается особо, выделяя её не только общепринятые, но и неповторимые, присущие только Рихтеру характерные особенности и черты.

Г. Нейгауз откровенно признаётся, что вопрос техники Святослава Рихтера-пианиста, это, то, что больше всего он ценит в нём. Один музыкальный критик написал, что с Рихтера начинается новая эпоха в пианизме, Г.Нейгауз согласен с этим и вот как он понимает эти слова. В мировом пианизме была эпоха виртуозной пианистической техники. Мир дал целую плеяду виртуозов (В первую очередь это Ф.Лист). Святослав Рихтер также владеет этой виртуозной техникой, но он её не подчёркивает, не выделяет, она как бы несёт служебную функцию. В музыке для него важнее всего раскрыть её философскую, поэтическую суть, поведать то, что он сам передумал и пережил. Отсюда строгий, простой, выдержанный стиль исполнения.

Далее Г.Нейгауз пишет, что во всём пианизме, (технике) Рихтера есть одна черта, о которой хочется сказать особо.

Говорят: риск - благородное дело. В игре Рихтера явно чувствуется «элемент риска» и отваги, нечто, напоминающее рыцаря на бранном поле, акробата, идущего по проволоке под куполом цирка без страховки, что-то, наконец, от древнего Святослава, предупреждающего своих врагов: «Иду на Вы! »

Это беспредельное виртуозное мастерство не имеет ничего общего с холодным коммерческим расчетом, принёсшим лавры многим исполнителям, особенно в наше время. Но оно также прямопротивоположно безрассудному удальству, глупому, неоправданному риску, обречённому на неудачу, на провал ( Так, например, рисковали наши гусары в 1914 году, выходя с шашками наголо против германских батарей ). Нет, пианисту Святославу так же далеко до коммерческого расчета, как до гусарской удали.

Г.Нейгауз уточняет, что «элемент риска » он особенно любит у Рихтера, за это его несомненно любит и публика, хотя некоторое почитатели его таланта и пожимают плечами: «Зачем он кипятится и волнуется, даже когда играет технически простые вещи?».

Есть и другие источники виртуозности пианиста ( virtus – доблесть), источники, из которых страсть, ум, воля, сила, чувства, «души высокое стремление» у Рихтера бьют таким могучим потоком, что перед ними рушатся все преграды.

Говоря точнее, техническое совершенство Рихтера-пианиста позволяет ему решать исполнительские задачи любой сложности любого направления, любого характера.

Таким образом, подводим итоги Г.Нейгауз, исходя из всего сказанного, можно сделать следующие выводы.

Необычайные качества Рихтера-пианиста, а именно: уникальная виртуозность, глубина проникновения в авторский замысел, необыкновенно ясное и точное прочтение музыкального текста, материала, высокая одухотворённость, сила, интеллект и широта кругозора, гигантский репертуар- все они ставят Святослава Рихтера в один ряд с такими титанами пианизма прошлого и настоящего, как Ф.Лист, А.Рубинштейн, Ф. Бузони, В. Горовиц, и позволяют с уверенностью сказать, что его творчество –общепринятое, выдающееся явление мировой исполнительской культуры, а сам он общепризнанный, выдающийся художник-пианист нашей с вами современности, нашей эпохи, нашего


Список литературы.

Г.Г. Нейгауз. Избранные статьи:


Святослав Рихтер

Святослав Рихтер. Творческий портрет.

Выдающийся пианист современности.