Реферат: К 200-летию со дня рождения

Загадочный Гоголь.

К 200-летию со дня рождения.


Гоголь загадочен и нем, как могила – ничего в нём не понимаем.

Исследователи творчества Гоголя (в передаче В.В. Розанова).


Творчество Гоголя знакомо всем ещё со школы: «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Тарас Бульба», «Старосветские помещики», «Ревизор», «Мёртвые души»… Все, конечно, знают, что Гоголь – великий писатель, но не каждый сможет сказать, чем он велик. И вправду, чем? Своими яркими, живыми картинами украинской жизни? Тем, что первым из русских писателей избрал своим героем «маленького человека»? Тем, что он был основоположником «натуральной школы»? Может, своим беспощадным обличением пороков русского общества, своей меткой и хлёсткой сатирой (актуальной во многом и по сей день)? Именно за это и хвалили его революционные демократы (а вслед за ними и советская пропаганда). Но достаточно ли этого, чтобы считать Гоголя великим писателем? Воспетое им украинское село, тема «маленького человека» и «натуральная школа» в литературе, да и многие обличаемые нашим классиком явления русской жизни – всё это давно уже в прошлом. Мало ли было писателей, писавших о крестьянской жизни, о «маленьких людях», обличавших социальные пороки и язвы? Фёдор Решетников1, Николай Помяловский2, Григорий Данилевский3… Кто их теперь знает, кроме филологов и немногих эрудитов? А вот Гоголя по-прежнему знают все. Почему? Может быть, благодаря его изумительному, необыкновенно яркому и образному языку, его несравненному юмору, тонкой, изящной иронии, то добродушной, как в «Старосветских помещиках», то острой и язвительной, как в «Ревизоре»? Может, Гоголь и в самом деле был только «гением чистой формы», как писал о нём сто лет назад Василий Розанов4, и именно в виртуозном владении формой и состоит его величие? Ведь никаких вечных вопросов он в своих произведениях вроде бы не касается…

Такое, наверное, представление о Гоголе можно вынести из школьной программы (во всяком случае, примерно такое представление было в школьные годы у меня и тех моих одноклассников, которые задумывались о таких вещах). Так же думала о нём критика XIXв.: сатирик, открыватель маленького человека, и т.п. Одни – «прогрессисты», «революционные демократы», хвалили его за это; другие, как, например, эстет-романтик и радикал-консерватор Константин Леонтьев, за это же его ругали, ворчали, что Гоголь-де «запретил писать о героях (разве о древних, вроде Бульбы), а о мужиках позволил5». Больше и глубже этого видел только Пушкин, углядевший в молодом писателе удивительный дар разоблачать пошлость повседневной жизни, жизни обыкновенных людей, а не «картинных извергов6».

Доводилось ли Вам, читатель, когда-нибудь видеть картинки «волшебный глаз»? На первый взгляд – обычная плоская картинка, правда, изображение на ней какое-то странное. Но если посмотреть на такую картинку, сфокусировав определённым образом взгляд, то можно увидеть, как из плоскости выступает, словно рельеф, объёмное изображение. Чудеса, да и только! И вот такой хитрой картинкой и оказалось творчество Гоголя.

Первым (после Пушкина), кто разглядел в картине гоголевского творчества выпуклое, объёмное изображение, был Дмитрий Мережковский, разглядевший в Хлестакове, этом, казалось бы, обыкновенном оболтусе, болтуне и вертопрахе – самого дьявола, могущественного благодаря не силе, а умению пустить пыль в глаза7 (что Хлестаков с успехом и делает). В Чичикове, убеждённом, «что прямой дорогой не возьмешь и что косой дорогою больше напрямик», и в герое комедии «Игроки», который, по его признанию, всем был обязан «тому, что называют плутовством», Мережковский увидел не просто банальных мошенников, а макиавеллистов, предтеч Ивана Карамазова Достоевского и «сверхчеловека» Ницше, которым всё позволено, которые стоят «по ту сторону добра и зла8». Мережковский писал свою книгу в начале XX века (она была опубликована частями в 1906 и 1909 годах), а спустя полстолетия, уже в середине века, историк и писатель Русского зарубежья Николай Ульянов в своём эссе о повести «Нос» разглядел в этой, казалось бы, совершенно нелепой, небывалой истории (и то сказать, что это за история – убежал нос у человека и давай строить из себя начальника!) – апокалипсическое пророчество9. Да и в «Ревизоре», и в «Мёртвых душах» тоже можно разглядеть, если внимательно присмотреться, апокалипсическую символику (жандарм, объявляющий о прибытии настоящего ревизора – чем не ангел Страшного Суда?). Вот вам и «гений чистой формы»! Вот вам и сюжеты-анекдоты10! С виду, конечно, и в самом деле анекдоты, забавные безделицы – то какой-то мошенник скупает умерших крестьян, то заезжего вертопраха принимают за ревизора из столицы, то нос у человека убегает и ездит в карете, словно и впрямь большая шишка. Но это видимость, так сказать, плоская картинка, а в ней скрыто другое, объёмное изображение, куда более серьёзное – и страшное.

Но вот вопрос: зачем понадобилось Гоголю вуалировать всю эту пошлость, низость и чертовщину повседневной жизни, все эти «свиные рыла вместо лиц»? Зачем понадобилось в «Носе» маскировать апокалипсическое пророчество под нелепый анекдот, зачем понадобилось изображать Чичикова таким благопристойным господином, что ему даже сочувствуешь (конечно, пока не знаешь, для чего он затеял свою авантюру с мёртвыми душами)? Ведь если бы не этот грим, читатель скорее понял глубокий смысл самых знаменитых произведений Гоголя – а так его впервые (после Пушкина, конечно) угадал только Мережковский, и то спустя полстолетия после смерти автора. Да и сам автор при жизни не раз сталкивался с явным непониманием смысла своих пьес – так, он остался недоволен премьерой «Ревизора», истолкованного как забавный, хоть и сатирический, водевиль. Не следовало ли ему выражать свои идеи более явно, чтобы иметь больше шансов быть верно понятым? Да, его могли не понять, осмеять, ославить фантазёром, нелепым мистиком (как ославили за «Выбранные места из переписки с друзьями» реакционером и ренегатом) – но всё-таки, может быть, кто-нибудь да понял бы глубинный смысл его творчества ещё при его жизни, а не через полвека после смерти (Мережковский). Да, «Переписку с друзьями» жестоко раскритиковали не только современники, но и потомки (Н. Бердяев) – но ведь то была публицистика, а настоящим коньком Гоголя было художественное творчество, в нём его голос звучал куда убедительнее. Ах, если бы он чуть поменьше положил грима на «свиные рыла», появственнее намекнул бы читателям, что́ скрывается за этими его «анекдотами» из русской жизни…

А сам Гоголь, быть может, вовсе и не собирался утаивать глубокий апокалипсический смысл своих произведений – мы, читатели, сами утаили его от себя по собственной близорукости. Ему, необычайно зоркому провидцу, вся эта чертовщина, «свиные рыла вместо лиц», виделась с такой ясностью, что он сам в ужасе заслонился от неё типажами чиновников и помещиков, выставил против неё свой знаменитый юмор – чтобы было не так страшно, не било так сильно в глаза адское пламя. Может быть, все его «анекдоты», за которыми спрятаны апокалипсические видения – это не плоская картинка, маскирующая объёмную, как в «волшебном глазе», а решётка, ограждающая страшного зверя, тёмное стекло, чтобы сквозь него смотреть на огонь? А мы, близорукие, зашоренные, смотрим на решётку и на тёмное стекло и в упор не видим того, что за ними – и платимся за свою близорукость…

А может, и не в этом дело? А в чём? Скажите нам, Николай Васильевич, дайте ответ! Не даёт Гоголь ответа…


1 Фёдор Михайлович Решетников (1841-1871) – русский писатель, автор повестей и романов из жизни социальных низов (бурлаков и горнозаводских рабочих Урала). Первым в русской литературе описал забастовку.

2 Николай Герасимович Помяловский (1835-1863) – писатель-прозаик, по убеждениям революционный демократ, автор социально-критических «Очерков бурсы».

3 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) – писатель и публицист, автор, помимо прочего, сборника повестей из украинской жизни «Слобожане».

4 Розанов В.В. Гоголь; Гений формы (к 100-летию со дня рождения Н.В. Гоголя)/Розанов В.В. Собрание сочинений. О писательстве и писателях/под общ. ред. А.Н. Николюкина. – М.: Республика, 1995. – с. 119-125, 345-352.

5 См.: Леонтьев К.Н. Два графа: Алексей Вронский и Лев Толстой/ Леонтьев К.Н. Храм и Церковь. Избранные сочинения. – М.: АСТ, 2003. – с. 244- 245.

6 Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки из друзьями. – СПб.: Азбука-классика, 2005. – с. 125-126.

7 Подробнее см.: Мережковский Д.С. Гоголь. Творчество, жизнь, религия. Часть первая. – Творчество/ гл. II-III / http://www.vehi.net/merezhkovsky/gogol/01.html.

8 Там же, гл. VI.

9 Ульянов Н. И. Арабеск или Апокалипсис? [О повести Гоголя «Нос»]/ Юность, № 7-8/2000, с. 76-81.

10 Выражение того же Розанова (Указ. соч. – с. 350).