Реферат: Семен людвигович франк

Владимир Кантор

СЕМЕН ЛЮДВИГОВИЧ ФРАНК:

«Существо человека лежит в его свободе…»

Из книги: «Российский либерализм: идеи и люди» (общ. ред. А.А.Кара-Мурзы). М., Новое издательство, 2007, сс. 853-862.


Предисловие

Среди крупнейших русских мыслителей либерального направления по праву первое место занимает Семен Людвигович Франк (1877–1950), которого о. В.В. Зеньковский назвал самым оригинальным и значительным русским философом ХХ века. Американский ученый Ф. Буббайер пишет о Франке как одном из величайших умов России, подчеркивая при этом, что «как философ он представлял собой русского европейца», а в области общественно-политического движения он выразил основные идеи «русской либеральной интеллигенции». Отечественные исследователи указывают на разработанную Франком «социальную концепцию демократического либерализма», «соборного либерализма» (И.Д. Осипов), «либерального консерватизма» (А. Казаков) и т.д. Либеральные идеи Франка стали складываться еще до первой русской революции, далее первая и вторая русские революции укрепили его в отрицании радикального пути и утверждении пути эволюционного.

Трудно вообразить себе жизнь, более насыщенную трагическими событиями, бедностью, смертельными угрозами, житейскими неудачами, долгим непечатанием главных его трудов, замалчиванием и долгим непризнанием на Западе и в России, чем жизнь Семена Франка.

^ Вступление в общественную жизнь
Семен Людвигович Франк родился в Москве 16 января 1877 г. на Пятницкой улице, вскоре его родители перебрались на северный берег Москвы-реки, в Мясницкий околоток. Его отец, Людвиг Семенович Франк, во время русско-турецкой войны 1877 г. служил военным врачом, за что получил личное дворянство и орден Св. Станислава 3-й степени: в числе его заслуг называлось «оказание первой помощи раненым под огнем неприятеля». Людвиг Франк был единственным евреем, удостоенным такой награды за военную службу, не говоря уж о дворянском звании – почти невероятным для русского еврея. Семену Франку дворянское звание отца давало известные преимущества при поступлении в университет, что был важно для еврейского мальчика, ограниченного «пятипроцентной квотой».

Когда Семену было пять лет его отец умер от лейкемии. После смерти отца главным авторитетом для маленького мальчика стал его дед по матери, знаток Библии и Талмуда, который выучил мальчика древнееврейскому языку, приучив читать на нем Библию. Разумеется, как и положено молодым людям, Семен Франк к шестнадцати годам утратил веру в Бога, но возврат к Богу (причем в отличие от деда - к православию, а не к иудаизму) прошел тем легче, что с детства он почти наизусть знал тексты Священного писания. Вообще Франку легко давались языки, особенно хорошо знал он немецкий, с детства свободно говоря на русском и немецком. В 1886 г. мальчик, которому еще не исполнилось десяти лет, поступил в Лазаревский институт восточных языков. Франк проучился там примерно шесть лет. А в 1891 г. его мать вышла второй раз замуж за Василия Ивановича Зака, бывшего ссыльного народника – идеалиста и революционера. Семья в 1892 г. переехала в Нижний Новгород, где началось общественное воспитание подростка, оказавшегося среди споров народников и первых марксистов. Вообще Волга, как известно, дала чрезвычайно много радикальных мыслителей и деятелей. Под влиянием отчима Семен Франк читал Михайловского, Писарева, Добролюбова, Лаврова и т.д. Там он поступает в гимназию, но интерес к общественной борьбе не пропадает, и он оказывается и в марксистских кружках, напряженно ища истину общественного бытия. Закончив гимназию, Франк возвращается в Москву, поступает на юридический факультет Московского университета, но при этом активизируется пропагандистско-конспиративная деятельность юного марксиста Франка среди рабочих (местом его пропаганды были Сокольники, северный район Москвы).

Однако в 1896 г. он покидает пропагандистскую деятельность, после мучительных терзаний и объяснений с товарищами он уходит в науку и общественно-философскую публицистику. В 1898 г. он знакомится с П.Б. Струве, который с начала 900-х гг. становится его ближайшим другом на всю жизнь. На два года он уезжает в Берлин, где слушает неокантианца Георга Зиммеля, изучает труды Виндельбанда и Риккерта. Вернувшись в Москву, он в 1900 г. публикует первую критическую в русской марксистской литературе книгу («Теория ценности Маркса и её значение. Критический этюд»), в которой подверг сомнению некоторые положения Маркса. Марксистские ортодоксы уже тогда почувствовали в нем реального противника. В своем «Дневнике» конца 1901 г. он записывал: «Я имел честь быть обруганным и оплеванным самым великим инквизитором российского (да и европейского) ортодоксального марксизма Жоржем Плехановым. Он с пеной у рта, с наглыми инсинуациями и передержками обругал мою книгу. Итак отлучение от православной церкви марксизма торжественно подтверждено: я уже давно мечтал об этом». Самый главный великий инквизитор (т.е. Ленин, - по определению Ильи Эренбурга, которое одобрил и сам вождь) еще был не очень заметен. Их столкновение состоится позже. Пока же, отойдя от ортодоксального марксизма, Франк пытается противопоставить русскому радикализму либеральные ценности.

В журнале «Новый путь» за 1904 г. (№11) Франк опубликовал статью «Государство и личность (По поводу 40-летия судебных уставов Александра II)». В ней он писал: «Никакое счастье, никакое прочное устроение жизни невозможно при порабощении личности, этого творца всякого общественного прогресса, и, с другой стороны, никакое развитие личной духовной жизни невозможно на почве неустройства внешней, материальной жизни, на почве обездоленности народа. Несмотря на это, как в нравственной жизни отдельной личности, так и в политике общества, оба указанных начала нередко вступают в коллизию между собой, и одно из них приносится в жертву другому». Основные ценности, которые он отстаивает, - это классические либеральные ценности: свобода личности, общества и чувство человеческого достоинства, которое нельзя подчинять никакой внешней доктрине. Тем не менее, он вполне отдает себе отчет в необходимости социальных преобразований, которые должны преодолеть «обездоленность народа». Но решает ли этот вопрос радикальный нигилизм? В этом у Франка возникают большие сомнения, ибо обездоленность преодолевается через полноту жизни, а не через запреты духовных интересов. Свою общественно-нравственную позицию, направленную против утилитарной этики русских народников и марксистов, он в 1903 г. определил в письме к П. Струве: «Русская национально-историческая задача теперь – это осуществление европейских идеалов. Гегель бы сказал, что европейский "дух" переселился в Россию и должен в ней себя проявить. Практически это сводится к тому, чтобы указать на неуместность того отрицательного отношения к истинным основам политического либерализма, которое у нас так в ходу». А после мартовских выборов в I Думу писал о единстве народа и интеллигенции.

^ Среди революций
Революция 1905 г. оказалась весьма серьезной корректировкой и уточнением его взглядов, путь к стоическому «христианскому реализму» как основе подлинного либерализма в европейской, прежде всего русской, культуре. Быть может, устойчивости его философской позиции послужил его на редкость счастливый брак в 1908 г. с Татьяной Барцевой, дочерью директора крупного пароходства в Саратове. Влюбившись в Франка, она из православной стала лютеранкой, поскольку лютеранам разрешались браки с евреями, чего не разрешалось православным. Она была младше своего профессора на 10 лет, но они прожили в любви и согласии 42 года, до смерти Франка, пройдя вместе сквозь все исторические и социальные катастрофы. После его смерти она написала два удивительно трогательных мемуара «Наша любовь» и «Память сердца». В них она выговорила свое жизненное кредо: «Жестокая жизнь вне родины, всегда везде чужие, борьба за детей, вырастить нужно, научить чему-то, выпустить в жизнь не с пустыми руками. Нужно жить так, чтобы не отвлечь отца их от самого важного в жизни его дела - дела мысли и творчества». Но это позже, пока же Франк – сравнительно молодой мыслитель, который все более и более обращает на себя внимание публики. Как попытка осмысления первой русской революции в 1909 г. выходит сверхзнаменитый сборник «Вехи», вызвавший поток откликов. Статья Франка завершала сборник, как бы подводила итоги высказанного и другими соумышленниками. Вообще давно замечено, что в сборниках или публикациях конференций более всего читаются первые пара статей и последняя. Что же сказал Франк?

Революция 1905 г. побудила его к анализу метафизики ценностей русского радикализма. Самое интересное, что едва ли не единственный из авторов «Вех», он сумел понять морально-этический пафос русского нигилизма, который, казалось бы, даже по названию не должен иметь никакого представления о ценностях. Но Франк, указав на этический пафос русской нигилистической интеллигенции, пытался предложить ей другие ценности, уводящие с гибельного пути, который может привести интеллигенцию к гибельной катастрофе, самоотрицанию да и к физическому уничтожению. В своей веховской статье «Этика нигилизма» он писал: «Символ веры русского интеллигента есть благо народа, удовлетворение нужд "большинства". Служение этой цели есть для него высшая и вообще единственная обязанность человека, а что сверх того – то от лукавого. Именно потому он не только просто отрицает или не приемлет иных ценностей – он даже прямо боится и ненавидит их… Деятельность, руководимая любовью к науке или искусству, жизнь, озаряемая религиозным светом в собственном смысле, т.е. общением с Богом, - все это отвлекает от служения народу, ослабляет или уничтожает моралистический энтузиазм и означает, с точки зрения интеллигентской веры, опасную погоню за призраками». Но именно эта установка и воспитала дьяволов, которые под предлогом принятия интеллигентской веры уничтожали все остальные ценности, а потом и саму интеллигенцию, ибо пришел нигилизм без этики, которому и интеллигентская вера была совсем не нужна.

Русский интеллигент, писал Франк, «хочет сделать народ богатым, но боится самого богатства как бремени и соблазна и верит, что все богатые – злы, а все бедные – хороши и добры; он стремится к "диктатуре пролетариата", мечтает доставить власть народу и боится прикоснуться к власти, считает власть – злом и всех властвующих – насильниками». Поэтому Ленин и называл интеллигенция «говном», что она боялась взять власть, а всех властителей считала злодеями, обрекая себя тем самым – парадоксальным образом – как бывших печальников за народ на уничтожение во имя народа под кличкой «враги народа». Они создали механизмы, которые стали в руках дьявольских сил страшной возможностью для самоутверждения.

Статью Франка можно прочитать как предостережение русской интеллигенции. Интеллигенция, полагал мыслитель, чтобы уцелеть должна встать «перед величайшей и важнейшей задачей пересмотра старых ценностей и творческого овладения новыми. <…> На смену старой интеллигенции, быть может, грядет "интеллигенция" новая, которая очистит это имя от накопившихся на нем исторических грехов, сохранив неприкосновенный благородный оттенок его значения». Но советам мало кто внимает. Надо было пройти адский промежуток времени, чтобы чудом сохранившиеся остатки русской интеллигенции сумели оценить важность советов, содержавшихся в «Вехах». Книги не учат.

В 1910 г. ему довелось откликнуться на теоретическую основу большевизма, книгу Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». Он написал, что «более отвратительного сочетания отвлеченных понятий с бранными эпитетами трудно себе представить», и любому разумному человеку понятно, «эта манера отношения к философским проблемам свидетельствует о внутренней несостоятельности автора». Кто бы знал, что этот человек будет вскоре определять судьбу России, ее населения, в том числе и самого Франка! А еще из судьбоносных событий в жизни мыслителя надо назвать его обращение в православие в 1912 г. Речь, конечно же, не о карьерном принятии господствующей религии. Христианином себя Франк чувствовал давно. Очевидно, живя в России, он принял ту форму христианского вероисповедания, которая не являлась каким-либо общественным или политическим демаршем, чтобы была внутренняя сосредоточенность на религиозных проблемах. Уже в эмиграции из его текстов станет понятно, что, по сути, он исповедует своего рода философское, надконфессиальное христианство, хотя в форме одной из конфессий.

В 1915 г. на средства историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета он издает написанный им в первый год войны трактат «Предмет знания». По мнению исследователей его творчества, эта книга наряду с «Непостижимым» и «Светом во тьме» входит в великую триаду основных религиозно-философских сочинений Франка, сделавших его одной центральных фигур европейской мысли ХХ столетия.

Но шла война и, помимо обычных бед связанных с любой войной, эта привела к колоссальной геополитической катастрофе. Если говорить о России, то не просто рухнула великая империя, но на ее развалинах установился невиданный доселе в истории человечества тоталитарный строй. И дело было не только в его чудовищной жестокости, полном презрении к человеческой жизни, такое бывало и во времена нашествий Аттилы или Тамерлана, но в полной смене ценностных ориентиров. Как писал Мераб Мамардашвили, при тоталитаризме у всех людей «образовался новый язык видения, действия стихии». «Слушайте музыку революции», - говорил Блок. После февраля 1917 года вслушивались в эту музыку с надеждой. Но Февральская революция оказалась лишь прелюдией к мощному звуковому удару, потрясшему мир. И не только в те 10 дней Октября, о которых писал американец Джон Рид. Это потрясение всего состава человеческого жизни длилось несколько десятилетий. Особенно тяжело этот удар перенесли те люди, которые понимали, что произошло.

Если следить за бытовой канвой жизни Франка, то после Февральской революции он был приглашен В.И. Вернадским, И.М. Гревсом и министром просвещения С.Ф. Ольденбургом в Саратовский университет ординарным профессором возглавить историко-филологический факультет. Среди профессоров университета в это время работали известный германист В.М. Жирмунский, славист М.Р. Фасмер и молодой профессор истории Г.П. Федотов. Почти все профессора этого университета впоследствии оказались в эмиграции. Франк приехал в Саратов в сентябре 1917 г. и пробыл там до осени 1921 г. Это были годы гражданской войны, голода, тифа, продовольственных реквизиций. За Франком чекисты приходили несколько раз, но не заставали дома. Приходили с вполне ясными намерениями, ибо в эти же дни они расстреляли и повесили несколько десятков интеллигентов.

В 1918 г. Франк получил от Струве письмо, в котором тот предлагал создать силами авторов «Вех» новый сборник, который осмыслил бы судьбу России в контексте большевистской революции. Сборник «Из глубины» (кстати, заглавие сборника по сути дела является переводом заглавия статьи Франка «De profundis», тоже заключавшей собой этот том) был написан и собран в том же году, но публикация его в силу развернувшегося большевистского террора была задержана, и вышел он в свет только в 1921 г. в Москве силами наборщиков типографии, самовольно распространивших его по городу. Далее Москвы он тогда не пошел, хотя впоследствии стал одним из наиболее цитируемых сборников русских мыслителей. Именно здесь Франк задал вопрос, мучивший многих русских либеральных мыслителей, не только задал, но попытался найти решение проблемы.

Вопрос как бы напрашивался, но надо было иметь интеллектуальное мужество, чтобы задать его с такой прямотой: «Бессилие либеральной партии, - писал Франк, - объединяющей, бесспорно, большинство наиболее культурных, просвещенных и талантливых русских людей, объясняют теперь часто ее государственной неопытностью». Но и у Кромвеля, у Робеспьера, у Ленина тоже не было политического опыта. Это Франк видел ясно. И все же радикалы победили, а либералы проиграли. Почему? Ответ был очень резким: «Основная и конечная причина слабости нашей либеральной партии заключается в чисто духовном моменте: в отсутствии у нее самостоятельного и положительного общественного миросозерцания и в ее неспособности, в силу этого, возжечь тот политический пафос, который образует притягательную силу каждой крупной политической партии». Надо сказать, что именно Франк сумел в результате сформулировать религиозно-метафизическую основу либеральной позиции, но произошло это уже после Второй мировой войны. Именно эту необходимость увидел он и осознал как проблему русской мысли: «Организующую силу имеют лишь великие положительные идеи, - идеи, содержащие самостоятельное прозрение и зажигающее веру в свою самодовлеющую и первичную ценность. В русском же либерализме вера в ценность духовных начал нации, государства, права и свободы остается философски не уясненной и религиозно не вдохновленной». Задача, как понятно, не простая.

А пока он вернулся из Саратова в Москву, стал профессором в организованной Бердяевым Вольной академии духовной культуры, принял участие в знаменитом сборнике «Освальд Шпенглер и закат Европы» (1922) совместно с Бердяевым, Степуном и Букшпаном. Именно этот сборник вызвал невероятное раздражение Ленина, назвавшего сугубо культурфилософский сборник «прикрытием белогвардейской организации». Именно чтение этого сборника навело вождя пролетарской революции на мысль изгнать своих интеллектуальных оппонентов из Советской России. Что и было сделано с дьявольским издевательством над лучшими умами России, которые были арестованы, посажены в камеры, откуда уводили на расстрел людей, а потом им был предложен выбор между изгнанием и расстрелом. Вот, скажем, дело Франка, заключение ГПУ от 22 августа 1922 г.: «С момента октябрьского переворота и до настоящего времени он не только не примирился с существующей в России в течение 5 лет Рабоче-Крестьянской властью, но ни на один момент не прекращал своей антисоветской деятельности, причем в момент внешних затруднений для РСФСР гражданин Франк свою контр-революционную деятельность усиливал».

В тот же день у Франка была взята подписка следующего содержания: «Дана сия мною, гражданином Семеном Людвиговичем Франком, ГПУ в том, что обязуюсь не возвращаться на территорию РСФСР без разрешения Советской власти. Ст. 71 Уголовного кодекса РСФСР, карающая за самовольное возвращение в пределы РСФСР высшей мерой наказания, мне объявлена, в чем и подписуюсь. Москва, 22 августа 1922 г.».

Эмиграция
Татьяна Сергеевна Франк очень просто повествует о тех временах: «Были много раз на краю гибели и от тифа, и от безумия толпы — от зеленых, от красных. Могли быть повешены и тут, и там, могли быть брошены в тюрьму, но рука Провидения выводила нас из всех испытаний и вела нас все дальше и дальше. Арест, освобождение — наконец, свобода, мы за гранью бессовестной сатанинской власти». Но, надо сказать, что Франк просто боялся эмиграции. В декабре 1917 г., словно предчувствуя свою высылку, он писал Гершензону: «Наши слабые интеллигентские души просто неприспособлены к восприятию мерзостей и ужасов в таком библейском масштабе и могут только впасть в обморочное оцепенение. И исхода нет, п.ч. нет больше родины. Западу мы не нужны, России тоже, п.ч. она сама не существует, оказалась ненужной выдумкой. Остается замкнуться в одиночестве стоического космополитизма, т.е. начать жить и дышать в безвоздушном пространстве». А в протоколе допроса на вопрос следователя о перспективах русской эмиграции за границей ответил: «Эмиграция еще сохраняет свои умственные и духовные силы в условиях вынужденного бездействия и оторванности от родины, должна сосредоточиться на культурной подготовке себя к моменту, когда условия позволят ей снова работать на родине».

Но никакого примирения (даже ради России) он не искал, это была абсолютная бескомпромиссность позиции. Впрочем, судя по подписанному им протоколу, возврат в Россию означал путь на тот свет, означал смерть. Возникла экзистенциальная ситуация, из которой, как понятно, нет выхода. Точнее, выход один – пытаться ее преодолеть, причем не только бытовым образом, т.е. выживанием, но и сохранением своей сущности, несмотря на удары судьбы.

В Германии у Франка вышло в 1922 г. «Введение в философию в сжатом изложении», в 1923 г. сборник статей «Живое знание». Затем немецкие издательства стали печатать его все неохотнее: в 1924 г. его знаменитая книга «Крушение кумиров» вышла уже в американском издательстве «YMCA PRESS». Продолжение этой книги («Смысл жизни»), написанное в 1925 г. вышло в 1926 г. в Париже.

В 1930 г. тоже в Париже вышла книга С.Л.Франка «Духовные основы общества», которая стала своего рода «учебником обществоведения» для эмигрантской молодежи. Говоря о необходимости солидарности и соборности общественной жизни, Франк вместе с тем отстаивает основную парадигму либерального миросозерцания – парадигму личности и свободы: «Существо человека лежит в его свободе, и вне свободы немыслимо вообще человеческое общество. Какую бы роль в общественной жизни ни играл момент принуждения, внешнего давления на волю, в последнем итоге участником общества является все же личность. … Самая суровая военная и государственная дисциплина может только регулировать и направлять общественное единство, а не творить его: его творит свободная воля». Франк очень много преподавал и писал для русской молодежи. Как вспоминал его сын, «с 1931 по 1933 гг. С.Л. читал лекции по-немецки в берлинском университете при кафедре славянской филологии по истории русской мысли и литературы. За 15 лет жизни в Германии С.Л. много разъезжал для чтения публичных лекций и по-русски и по-немецки (немецким он владел в совершенстве). Бывал в Чехословакии, в Голландии, ездил в Италию, в Швейцарию, во Францию, на Балканы, в Прибалтику».

Жизнь была нелегкой, но особенно страшно стало после прихода в Европе к власти нацистов, но и в этой ситуации и Франк, и его жена сохраняли абсолютную верность самим себе, не склоняясь перед обстоятельствами, не идя ни на какие поблажки себе. После прихода Гитлера к власти Франк был поражен поддержкой, которую немецкий народ оказал нацистам. Он видел в этом вульгаризацию культуры, называл «новым варварством», но думал, что покидающие Германию евреи слишком преувеличивают опасность. Однако почти сразу после установления нацистского режима, Франка, как еврея, лишили права преподавать. Начался почти настоящий голод. В последней квартире в Берлине, которую они снимали с 1933 по 1937 гг. не было ни холодильника, ни горячей воды. В 1937 г. Франка дважды вызывали в гестапо. Стоит подчеркнуть, что Т.С. Франк была стоически тверда, стоически, но очень по-русски, в духе типичной русской преданной жены. Об этом сама она пишет так: «В мире появился новый, небывалый, страшный по сравнению с властью на нашей родине, изувер-безумец Гитлер. <…> И вот опять неравная страшная борьба, в которую я должна вступить, страх за самое дорогое в жизни давал нечеловеческие силы и изощренность в способах спасения. Угроза гибели только за то, что родился в народе Его и стал Его учеником - этого не могло вместить ни мое сердце, ни мой разум... Все отдать, но только не потерять его, спасти, и спасла». Самой серьезной проблемой военных лет, где жизнь стоила ровным счетом нуль, было не впасть в отчаяние. Франк рассматривал эти годы как очередное посланное ему интеллектуальное искушение.

В конце 1937 г. они спешно уехали, скорее даже бежали из Германии. Сам философ шутливо сказал дочери Наталье: «Главное в жизни – помнить, что жизнь это путешествие». В 1938 г. с помощью Бердяева Франк получил вид на жительство во Франции и маленькую стипендию на два года от Национальной кассы научных исследований. Здесь он дорабатывал свой труд «Непостижимое», самим Франком написанный по-немецки, ему казалось, что немецкий язык даст ему как мыслителю более широкую аудиторию. Но на этом языке тогда эта книга так и не вышла. Франк очень переживал эту издательскую неудачу, но тем не менее взялся сам переводить этот текст на русский язык. «Непостижимое» было опубликовано издательством «Дом книги и Современные записки» в авторском переводе на русском языке в Париже в 1939 г.

По рекомендации французского правительства после падения Чехословакии все евреи выехали из Парижа в провинцию. Франки сначала уехали в Нормандию, потом в Гренобль. Шла страшная жизнь во Франции, где они переживали бесконечные облавы на евреев, а жена прятала Франка на лесной горе., нося ему туда пищу и питье. Жене он говорил, если она умрет раньше его, то он умрет на ее могиле, как верная собака. Начиная с 1942 г., Франки пытались выбраться в Англию. Однажды чудо чуть не случилось: они купили билет в Лондон через Лиссабон, но португальская транзитная виза опоздала. И снова начались бедствия беженцев. По воспоминаниям Л. Бинсвангера, Франк «неоднократно повторял, что двух революций слишком много для одной жизни». Но именно в этих условиях он и создал свои основные труды, отвечая на вопрос, поставленный им еще в России. Более того, быть может, постоянное размышление над причинами, породившими апокалиптический взрыв в октябре 1917 г. в России, позволили Франку в эпоху интеллектуальной растерянности западноевропейских философов сформулировать и развернуть принцип бытия человека на Земле, чтобы он мог осознанно и достойно быть хранителем света во тьме.

Летом 1945 г. с помощью детей, уже перебравшихся в Лондон, Семен и Татьяна Франк переезжают на постоянное жительство в Великобританию, где последние пять лет мыслитель мог провести сравнительно уединенно, в непрестанном научном труде. Как не без горькой иронии он заметил в одном из писем этих лет: «Хватит уже всемирной истории в моей жизни». Но его работы этих лет все же ставили именно эту задачу – найти основу достойного существования человека, заброшенного в эту самую всемирную историю.
^ Религиозно-философские основы либерализма
Быть может, центральной его книгой, написанной в этих страшнейших условиях, книгой, в которой он ответил на вопросы, заданные им когда-то самому себе и русской (да и европейской) культуре, стал трактат «Свет во тьме» (1949). Это - книга итогов, книга, в которой внимательный читатель ясно разглядит темы и сюжеты предыдущих работ мыслителя, в некоторых случаях почти цитаты (из “Крушения кумиров”, “Смысла жизни”, “Онтологического доказательства бытия Божьего”, “Непостижимого” и др.). Знаменитый трактат “Ересь утопизма” (1946) является по сути дела парафразой одной из частей этой книги. В предисловии к ней он замечает, что «предлагаемое сочинение было задумано еще до начала войны и первоначально написано в первый год войны, когда еще нельзя было предвидеть весь размер и все значение разнузданных ею демонических сил. Позднейшие события ни в чем не изменили моих мыслей, а скорее только укрепили и углубили их». Как почти всегда бывало с ним, начиная с 30-х гг., книга вышла спустя несколько лет после ее написания.

Бердяев как-то обронил фразу, что нынешнее время страшно своей возможностью исполнить любую утопию. Франк занимает позицию, близкую Достоевскому. Исполнение утопии, на его взгляд, невозможно в принципе, ибо реализация человеческого своеволия перестроить весь мир до основанья ведет только к крови и страданиям, а светлая мечта о спасении и осчастливливании всех людей, считает философ, в этом случае превращается в мрачное прославление ненависти, жестокости, бесчеловечности как нормальных двигателей жизни. Дело в том, что попытка построить новый, идеальный мир наталкивается на реальное препятствие - существующий нынешний, по мнению утопистов, несовершенный мир. Утопия, переведенная из мечты в практику, наталкивается на необходимость “расчистить место”, чтобы построить “новый мир”, а для этого необходимо уничтожить полностью мир прежний, который несовершенен вроде бы в своей бытийственной основе. Значит, необходимо нечто, напоминающее всемирный потоп, когда-то сотворенный Богом. Характерна строчка великого поэта русской революции Маяковского: “Мы разливом второго потопа // перемоем миров города!” (“Наш марш”). В результате потоп приходит, но нет ковчега спасения. Как не раз подчеркивал Франк, трагизм, крушение упований, власть зла на земле, бессмысленность жизни не есть «своеобразие данной исторической эпохи», а «есть имманентное, вечное свойство всякой вообще человеческой жизни в ее эмпирическом течении и облике». Зло настолько органически пронизывает состав этого мира, его бытие, что попытка уничтожить зло может привести лишь к уничтожению мира. Более того, желание разрушить основу этого несовершенного мира означает в свою очередь «разнуздание в нем сил зла”. Франк полагает поэтому, что любое усилие «осуществить "царство Божие" или "рай" на земле, в составе этого неизбежно несовершенного мира, с роковою неизбежностью вырождается в фактическое господство в мире адских сил».

Он разводит два принципа мирочувствия: признание “власти тьмы” в мире и пытающийся ее преодолеть насилием “демонический утопизм”: «В самом деле, убеждение во “власти тьмы” имеет своим определяющим моментом отрицание утопизма, отрицание веры в осуществимость идеального состояния человеческой и мировой жизни. Напротив, воззрение, в основе которого лежит культ “тьмы” и которое мы назвали демоническим утопизмом, <...> противоестественно, противоречиво сочетает отрицание силы добра, веру в силу темных начал, именно со своеобразным утопизмом, т.е. с верой, что тьма есть творческая сила, которой дано осуществить идеальное состояние мирового и человеческого бытия».

Но поскольку утопическое своеволие волей-неволей опирается на идею тьмы, то, на первый взгляд, существование человека в историческом потоке абсолютно безнадежно и бесперспективно. Не случайно, в мире воцаряется то, что Франк именует “скорбным неверием”, которое он называет “одним из самых характерных и трогательных явлений духовной жизни” своей эпохи. Глубоко и искренно чувствующий и думающий человек, пишет он, «разочаровался не только в суетной вере утопизма, но и вообще в осуществлении в мире высших ценностей; он пришел к убеждению, что добру и разуму не только не гарантирована победа в мире, а скорее даже предопределено поражение, ибо по общему правилу в мире торжествуют силы зла и безумия». Но Франк - и в этом задача его книги - выстраивает своего рода религиозное оправдание истории, предпринимает попытку найти основу и, стало быть, возможность достойного существования человека в мире тьмы.

По сути дела, книга русского мыслителя явилась попыткой философского истолкования евангельской фразы: “И свет во тьме светит, и тьма не объяла его” (Иоан. 1. 5.). Как он сам утверждал, обращение его к этой фразе было глубоко осознанным, ибо духовная проблематика эпохи приводила человеческое сердце к восприятию и утверждению истины, содержащейся в этих словах. Этим “светом” пришедшим в земную “тьму” и не загашенным земным мраком был Иисус Христос. Конечно, многие считают, замечал Франк, что дело Христа постигла неудача, но «дело Христово абсолютно удалось, ибо его удача совсем не измеряется “удачей в мире” - Христос внес в мир вечный свет любви, который светит во тьме, и тьма не объяла его - Христос с самого начала знал, что этот свет не будет “иметь удачи” в мире, будет гоним, и хотел, чтобы он был гоним, потому что этот свет и светит только через страдание. <...> И мы должны быть с Ним именно как с вечно гонимым и в гонении торжествовать величайшую и абсолютную победу над всем миром». В этой идее и состоит пафос его грандиозного трактата. Эпоха торжества идеократических режимов говорила о, казалось бы, безусловном поражении даже слабых вариаций либеральных умонастроений. Но надо было быть достаточно чутким к движению времени человеком и вместе с тем истинным стоиком, чтобы увидеть в густой тьме возможность света, который строит духовную свободу человека. Именно в христианстве он увидел духовный аналог устремлений современного либерализма, отстаивавшего честь и достоинство человека.

Когда-то переживший невероятно глубокое увлечение идеями Ницше, переводивший его тексты на русский язык, Франк, пережив катастрофы ХХ века, попытался преодолеть антихристианство и мизантропию Ницше, видевшего в человеке лишь мост к сверхчеловеку. И это не случайно. Преодолеть Ницше в известном смысле означало найти основу для противостояния большевизму и нацизму. Восприятие Ницше как тайного советника большевистского переворота, высказанное Степуном, по сути дела, было общим для русской эмиграции. Когда-то Соловьев в споре с автором «Заратустры» писал, что самое великое деяние для живого существа – это преодоление смерти, такой человек был один, это Христос, поэтому только его мы можем назвать сверхчеловеком, но и это название неточно, ибо он был Богочеловеком. Франк к этому добавляет, что христианство говорит о богосыновстве каждого человека.

Именно на этом соображении строит Франк свое кредо о достоинстве человека, так униженного и забитого в страшные десятилетия ХХ века. В полемике с антихристианской установкой сильных личностей, выдвигая идею о Богосыновстве каждого человека, Франк утверждает не принижение людей, а их высшее, аристократическое достоинство. В книге «Свет во тьме» он писал: «Вопреки всем распространенным и в христианских, и в антихристианских кругах представлениям, благая весть возвещала не ничтожество и слабость человека, а его вечное аристократическое достоинство. Это достоинство человека - и при том всякого человека в первооснове его существа (вследствие чего этот аристократизм и становится основанием - и при том единственным правомерным основанием - “демократии”, т.е. всеобщности высшего достоинства человека, прирожденных прав всех людей) - определено его родством с Богом. <...> Вся мораль христианства вытекает из этого нового аристократического самосознания человека; она несть, как думал Ницше, (введенный в заблуждение историческим искажением христианской веры), “мораль рабов”, “восстание рабов в морали”; она вся целиком опирается, напротив, с одной стороны на аристократический принцип noblesse oblige, и, с другой стороны, на напряженное чувство святыни человека, как существа, имеющего богочеловеческую основу».

Почему это было для него важно? Потому что давало основу для либерализма и демократии, для тех завоеваний человеческой цивилизации, которые Франк считал результатом христианизации мира. Здесь мы подходим к его пониманию «христианского реализма». Для Маркса христианство – «опиум народа», Ницше называет христианство самой острой формой вражды к реальности, какая только до сих пор существовала. Напротив, Франк говорит о христианском реализме, который в отличие от чисто земного, равнодушного к злу, царящему в мире, сознавая опасность утопизма, тем не менее стремится к свободному совершенствованию жизни и отношений между людьми. Он полагает, что гуманистическая вера в человека, которая привела через «профанный гуманизм» к отмене рабства, политической свободе и гарантии неприкосновенности личности, социальным и гуманитарным реформам, - «христианского происхождения».

А к концу книги он формулирует эту мысль совершенно отчетливо: «Именно теперь, в тяжкую эпоху сгущения тьмы над миром, когда основным нравственным достижениям европейской культуры грозит гибель, следует отчетливо осознать, что такие достижения, как, например, отмена рабства, отмена пытки, свобода мысли и веры, утверждение моногамной семьи и равноправия между полами, политическая неприкосновенность личности, судебные гарантии против произвола власти, р