Реферат: Каждый народ заявляет о себе через деятельность, т е. культуру
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
ОБЪЕДИНЕННЫЙ ИНСТИТУТ ИСТОРИИ, ФИЛОЛОГИИ И ФИЛОСОФИИ
МИНИСТЕРСТВО НАУКИ, ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ И ТЕХНИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ РОССИИ
ТОМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ПРОБЛЕМНАЯ
НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ ИСТОРИИ, АРХЕОЛОГИИ И ЭТНОГРАФИИ СИБИРИ
В. М. КУЛЕМЗИН Н. В.ЛУКИНА
Знакомьтесь:
ХАНТЫ
Ответственный редактор член-корреспондент РАН ^ В. И. Молодин
ВО «Н А У К А»
НОВОСИБИРСК 1992
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие
Из истории знакомства
Семья и общество
Дом и очаг
В лесу как дома
На воде как на суше
На оленях как на вездеходе
Инструменты просты - изделия совершенны
Каким богам поклонялись ханты
Человек и его состояния
Охотники - создатели эпоса
Вместо заключения
Примечания
ПРЕДИСЛОВИЕ
Каждый народ заявляет о себе через деятельность, т. е. культуру. Только в рамках определенных законов, передающихся от одного поколения к другому (неписаных) или юридически оформленных (писаных), осуществляются различные виды отношений. Самыми существенными из них являются отношения, которые складываются в системе человек-природа, а также в обществе - между членами коллектива. Отношения и связи, зародившиеся в незапамятные времена, ревниво оберегались традицией, закреплялись в обычаях, обрядовых действиях, религиозных верованиях. Разумеется, какие-то утраты были неизбежны, но стремление к постоянству оставалось неизменным. Поэтому мы встречаемся с прошлым не только в виде рисунков на отвесных скалах или набора вещей в погребальных склепах, но и в повседневной реальности.
Благодаря объединенным усилиям специалистов разных отраслей знания удалось сформулировать важные методологические положения, без которых немыслимо дальнейшее познание любого общества. Одно из этих положений гласит, что в основе взаимодействия человека и окружающей среды лежит культура. Уже для самых ранних этапов развития человечества можно говорить о вторжении человека в природу, осуществляемом благодаря фактору культуры, а именно - орудиям охоты. Гораздо позднее взаимодействие двух систем - общества и природы - осуществлялось на основе скотоводства, земледелия и, наконец, индустрии. Характерно, что в этом взаимодействии все решающие события разворачивались и разворачиваются на уровне, определяемом только одной стороной - человеком. Поэтому средства контроля над разрушительным воздействием человеческой деятельности должны быть найдены именно в культуре, в поведении человека.
Острота экологической проблемы вызывает у науки интерес к любым формам взаимодействия человека и природы. Одна из форм известна по сибирским народам — охотникам и рыболовам. К ним относятся и ханты. В их культуре нарушение экологического равновесия, объективно вызываемое существованием за счет природы, сводилось к минимуму, и потому данный опыт природопользования заслуживает пристального внимания. Кроме того, немалый научный и практический интерес представляет само традиционное общество как функционирующая система. Знания о нем могут помочь в объяснении многих сложных ситуаций современного индустриального общества. В любой традиционной культуре, в том числе хантыйской, действовали надежные механизмы снятия биолого-социальных, территориальных, межнациональных и прочих противоречий. Часть этих механизмов, увы, оказалась разрушена прежде, чем они были изучены или хотя бы описаны, но некоторые из них мы надеемся здесь показать. Ну и наконец, мы надеемся, что знакомство с культурой хантов поможет читателю лучше понять традиции и обычаи собственного народа. Эту мысль предельно точно выразил еще в прошлом веке один из основателей мировой этнографии Макс Мюллер: «Кто знает одну культуру — не знает ни одной».
Данная работа написана профессиональными этнографами по просьбе хантов. Ее цель — ознакомить читателя с одной из древнейших сибирских культур. После небольшой работы Г. Старцева «Остяки» (1928 г.) это первая книга с общей характеристикой культуры хантов. Мы попытались рассмотреть отдельные сферы жизни народа как в материальном, так и в духовном выражении. Наше исследование обращено не только в прошлое, но касается судьбы традиционных явлений и в настоящем; оно прогнозирует также возможности сохранения и возрождения ценного народного опыта в будущем. Структура, стиль и форма подачи материала объясняются как задачами книги, так и спецификой этнографии как науки. Этнограф получает информацию, т. е. сведения о той или иной грани культуры, от самих носителей этой культуры. Затем информация подвергается отбору, классификации, научной обработке, осмыслению. Среди рассказчиков бывают лица разных возрастов и убеждений — от глубоких стариков, свято верующих в своих идолов, до современной творческой интеллигенции. По-разному они смотрят на некоторые вещи, по-разному поясняют, хотя всякий раз мы имеем дело с достоверной информацией. И она не должна быть искажена учеными при обработке или трактовке материала. Вместе с тем его научная подача требует использования специальных понятий и терминов, а они не всегда совместимы с традиционным народным пониманием явлений, о которых идет речь... Мы выбрали компромиссный вариант изложения, и насколько он удался — судить читателю.
При написании научных работ, как и этой книги, мы с глубокой благодарностью вспоминаем всех наших помощников-хантов. Они дружески принимали нас в своих домах, рассказывали и показывали все, что нас интересовало. Теперь мы возвращаем народу полученные у него знания.
При подготовке книги использован широкий круг литературы, а также наши собственные экспедиционные материалы. Они собраны среди разных групп хантов, проживающих от самой южной современной границы — Томской области — до Полярного Урала. Все наши материалы хранятся в архиве Музея археологии и этнографии Томского университета. Изучены, кроме того, музейные коллекции Томска, Тобольска, Омска, Ханты-Мансийска, Салехарда, Санкт-Петербурга, Тарту.
Предисловие и заключение подготовлены авторами совместно; Н. В. Лукиной написаны разделы: «Из истории знакомства», «Семья и общество», «Дом и очаг», «На оленях как на вездеходе», «Инструменты просты — изделия совершенны», «Охотники — создатели эпоса»;
В. М. Кулемзиным подготовлены разделы: «В лесу как дома», «На воде как на суше», «Каким богам поклонялись ханты», «Человек и его состояния». Иллюстрации подобраны Н. В. Лукиной, рисунки выполнены С. Г. Бардиным.
^ ИЗ ИСТОРИИ ЗНАКОМСТВА
Югры, остяки, ханты — три названия одного и того же народа. Самым точным является последнее, в котором заложено древнее самоназвание кантах, хантэ, что означает и 'народ', и 'человек'. В советское время оно стало официальным названием этноса, но в зарубежной научной литературе по сей день употребляется и прежнее — остяки. Происхождение последнего слова имеет разные объяснения, и одно из них возводит термин к самоназванию ас-ях 'обские люди'. Югра — это коми-зырянское и русское название предков хантов и близкородственных им манси, которых прежде называли вогулами. Оно известно по письменным источникам с XI в., но к XVII в. исчезает из них, чтобы через два столетия возродиться в научной литературе. В XIX в. было установлено, что ближайшие родственники хантов и манси по языку — венгры и возникло понятие «угорские языки и народы». Хантов и манси в отличие от венгров стали называть «обские угры». Их языки относятся к более широкой лингвистической общности — финно-угорской группе уральской языковой семьи. Термин «Югра» обладает какой-то притягательной силой для современной хантыйской и мансийск интеллигенции, он становится символом собственного языка и культуры. В 1989 г. в Ханты-Мансийском округе родилось народное движение «Спасение Югры».
В настоящее время основная масса хантыйского населения проживает в Тюменской области. Если учитывать административное деление, то основные районы их расселения — Нижневартовский, Сургутский, Октябрьский, Ханты-Мансийский, Белоярский и Березовский в Ханты-Мансийском автономном округе и Шурышкар-ский, Приуральский в Ямало-Ненецком автономном округе. Небольшая часть народа живет на севере Томской области, в Каргасокском и Александровском районах. Общая численность хантов, по переписи 1989 г., — 22 283 чел.' Их исконные поселения и угодья располагались в последние века по бассейнам Иртыша и Оби с притоками рек Демьянка, Конда, Васюган, Вах, Аган с Тромъёганом, Юган, Ним, Салым, Казым, Назым, Сы-ня, Куноват, Собь. По данным русских документов XVI в., хантыйское население проживало и западнее, по Северной Сосьве, Type, Чусовой, где позднее стали преобладать манси. Южными соседями издавна были татары и томско-нарымские селькупы, восточными — кеты и переселившиеся на Таз и Турухан селькупы, а также свободно кочующие эвенки, северными — ненцы. С начала XVII в. шло активное освоение Сибири российским населением, а коми проникали сюда еще раньше. Естественно, что в пограничных районах люди поддерживали контакты, учились друг у друга языку и разным ремеслам, женились. Но не всегда отношения были мирными. В хантыйском фольклоре немало преданий о военных сражениях, особенно с предками ненцев, татар. Сейчас это — не более чем факт истории. Один из наших рассказчиков так закончил повествование о каком-то из сражений: «А теперь ханты, ненцы — все вместе живут».
Исторически сложилось так, что хантыйское население не было однородным ни по языку, ни по культуре. Одни ученые разделяют хантыйский язык на две крупные группы — западную и восточную, а другие еще подразделяют западные диалекты на южные и северные. Согласно первой точке зрения2, западные, т. е. северные и южные, ханты говорили на трех диалектах: обдор-ском, приобском и прииртышском, но последний теперь практически исчез. Восточное наречие имеет два диалекта: сургутский и вах-васюганский. Существуют и другие классификации хантыйского языка. Различия между диалектами проявляются в фонетике, морфологии и лексике. Между удаленными диалектами они настолько велики, что некоторые ученые считают возможным говорить о существовании не одного, а нескольких хантыйских языков. Вот несколько примеров общих и различающихся терминов у двух групп, проживающих сравнительно недалеко друг от друга — в бассейнах рек Казым и Тромъёган (в соответствующем порядке): белка — лангки, лангки', внук — хилы, мокмок', дом — хот, кат; здравствуй — вуся, петявола; имя — нам, нэм; карась — маланг хул, муги; крыльцо — хот ов ел-пи\ лэпынг', лодка-долбленка — хоп, рыт', лошадь — лов, лэх', платок — ухшам, суминьтах', рубашка — ер-нас, ернис; рыба — хул, кул.
Письменность была создана для хантов советскими учеными в 1930—1950 гг. на шести диалектах и говорах: обдорском, казымском, среднеобском, шу-рышкарском, ваховском, сургутском. Художественная литература в настоящее время выпускается в основном на трех диалектах — шурышкарском, сургутском и казымском.
В антропологическом отношении ханты являются наиболее характерными представителями уральского антропологического типа, к которому относятся также манси, селькупы и ненцы. Самые близкие родственники хантов по происхождению, языку и культуре — манси; особенно близки северные группы. Не случайно многие путешественники и ученые с давних пор говорили о них вместе, а созданный на их территории округ получил двухчастное название.
Вещный и духовный мир хантыйского этноса складывался веками, если не тысячелетиями. За столь долгую историю было выработано два фонда культуры: один общехантыйский, а другой — групповой. Реалии общехантыйского культурного фонда: способ приготовления жарено-копченой рыбы, большие крытые лодки, закрывание лица женщины перед старшими родственниками мужа, медвежий праздник, богатейшее декоративно-прикладное искусство и др. Нужно заметить, что многое из этого фонда известно не только у хантов, но и у других народов. Особенности же объясняются тем, что расселился народ очень широко и у отдельных его групп оказались разные географические условия, неодинаковыми были и традиции соседних народов. Не удивительно поэтому, что ханты Томской области, например, вообще не знали оленеводства, а в Ямало-Ненецком округе тот же народ подстраивал свою жизнь под привычки оленя; первые могут по-настоящему насытиться только рыбой, а вторые — мясом; первые никогда не жили в чумах, а у вторых это основное жилище. Особенности такого рода можно объяснить различными природными условиями. Но чем объяснить отличия между двумя соседними группами, например пимской и казымской? В первой женщины носят одежду, запахивая одну полу на другую, а во второй полы распашной одежды стыкуются, но не запахиваются. В первой для ребенка изготовляют строгую дощатую колыбель, а во второй — узорную берестяную. Почему мастерица на р.Аган выскабливала орнамент по бересте свободным движением руки, а на Казыме рука как бы сдерживалась и узор получался более строгим?
Список подобных «почему?» может быть очень длинным, вот лишь некоторые примеры. В социальной организации, религии и фольклоре северных хантов большую роль играет деление народа на две половины — Пор и Мось; у восточных же хантов на их месте выступают три группы — Лося, Бобра и Медведя. У первых было обыкновение изготовлять изображения умерших людей, а у вторых — нет. В фольклоре северян у священного зверя медведя больше подчеркивали его небесное происхождение, а на востоке — земное.
Несомненно, между отдельными группами были контакты, и слухом о «других хантах» полнилась земля, но вряд ли, например, васюганские ханты имели представление о сынских. Сейчас территориальные барьеры в какой-то мере снимаются. Например, в Ханты-Мансийском Доме народного творчества работают представители казымских, аганских, васюганских хантов, и им известно, насколько богата и разнообразна культура народа в целом.
Особенности занятий, традиций, верований требуют долговременного и тщательного изучения каждой группы в отдельности. Пока наука не выполнила такой задачи. И, видимо, поэтому до сих пор нет солидной работы общего характера о традиционной культуре этого народа, хотя подобные книги о соседях — ненцах, кетах, татарах — уже изданы. Правда, уже в 1715 г. Григорий Новицкий написал книгу «Краткое описание о народе остяцком» — первое крупное сочинение по народам Сибири [3]. Оно касается почти исключительно южных хантов, но тем-то и ценно, ибо сейчас эта группа едва ли не полностью утратила свой язык и национальную культуру. Почти полтора столетия после Г. Новицкого никто всерьез не занимался изучением хантов, хотя интересные сообщения о тех или иных традициях, обычаях время от времени появлялись в печати. В 1840-х гг. сразу двое молодых исследователей — финн А. М. Кастрен и венгр А. Регули — заинтересовались своими далекими родственниками. Один увлекался языками, другой — фольклором, оба долго жили и путешествовали в Сибири. Они работали независимо друг от друга, но их человеческие судьбы оказались сходными: собрав огромный материал, оба умерли сравнительно молодыми от перенапряжения и подорванного здоровья, оставив после себя многочисленные опубликованные и еще не опубликованные работы.
Следующий всплеск интереса к хантам приходится на конец XIX — начало XX в. В 1880-х гг. финн А. Алквист опубликовал на хантыйском и немецком языках собранные им фольклорные тексты и исследование «О языке северных остяков» [4], а затем на немецком — описание своего путешествия «Среди остяков и вогулов» [5]. Из отечественных авторов нужно назвать лесничего А. А. Дунина-Горкавича, издавшего в начале XX в. три тома своего труда «Тобольский Север» с детальным описанием разных сфер жизни коренных народов [6]. У экономиста С. Патканова неожиданно пробудился интерес к героическим сказаниям хантов, и он провел по ним увлекательное и вполне профессиональное исследование. Его труды «Иртышские остяки и их народная поэзия», «Тип остяцкого богатыря по остяцким былинам и героическим сказаниям» изданы на русском и немецком языках [7]. Героический эпос — предмет увлечения и венгра И. Папай. Он был послан для расшифровки записей А. Регули, но собрал и собственный богатый материал. Записи того и другого составили семь томов и публиковались в Венгрии на хантыйском, венгерском и немецком языках с начала века до 1970-х гг. [8].
На рубеже веков в течение нескольких лет подолгу жили и работали среди хантов финские ученые У. Т. Сирелиус и К. Ф. Карьялайнен. Первый дал подробное описание и анализ некоторых занятий и, так сказать, материальных объектов. Солидные работы Си-релиуса о жилище, домашних ремеслах и средствах передвижения вошли в сборники, но имеются также две отдельные книги: «О запорном рыболовстве финно-угорских народов» и альбом «Орнаменты на бересте и мехе у остяков и вогулов» [9]. Они опубликованы в Финляндии на немецком языке почти сразу после написания, а недавно там же увидели свет экспедиционные дневники У. Т. Сирелиуса с новой ценной информацией [10]. К. Ф. Карьялайнен изучал разные диалекты хантыйского языка, и его «Остяцкий словарь», вышедший в 1948 г.,— единственное в мире многодиалектное издание [11]. Этому же автору принадлежит наиболее полное исследование и в другой области — его «Религия югорских народов» опубликована в трех томах в 1920-х гг. на финском и немецком языках [12]. Вскоре в Финляндии увидели свет «Вогульские и остяцкие мелодии», записанные К. Ф. Карьялайненом и его соотечественником А. Каннисто [13]. Срок издания фольклорных записей К. Ф. Карьялайнена наступил в 1970-х гг. Пока увидел свет один том — «Южно-остяцкое собрание текстов» на хантыйском и немецком языках [14]. Все его работы опубликованы в Финляндии. Там же в 1980 г. изданы на хантыйском и немецком языках сразу четыре тома «Южно-остяцкого собрания текстов», записанного в самом начале XX в. еще одним финским ученым — X. Паасоненом [15]. Посетил одну из групп хантов и швед Ф. Р. Мартин, издавший в 1897 г. в Швеции свой труд «Сибирика» на немецком языке [16].
В 1920-е гг. на Северный Урал попадает еще подростком, жаждущим приключений, В. Н. Чернецов — самая яркая личность среди советских угроведов. Его этнографические экспедиции в Северо-Западную Сибирь продолжались целую четверть века. Среди хантов он работал немного — больше среди манси и ненцев, но каждая его статья или книга становилась настоящим открытием. Без его работ не понять древнюю историю хантов и их культуру. В. Н. Чернецов интересовался всем — и жилищем, и изобразительным искусством, и социальной организацией, и фольклором, и обрядами. Он же открыл и раскопал интереснейшие археологические памятники. Еще его притягивали наскальные изображения Урала, и он написал о них книгу в двух частях [17]. Работы В. Н. Чернецова издавались с 1920-х по 1980-е гг., и последними под названием «Источники по этнографии Западной Сибири» были опубликованы этнографические дневники [18].
В середине 1920-х гг. Комитет по делам народов Севера проводил экономическое обследование. К хантам с этой целью ездили Г. Старцев и М. Б. Шатилов, но они изучали и другие стороны жизни народа. Вскоре у первого вышла небольшая книга «Остяки» [19], а у второго более основательная работа «Ваховские остяки» [20]. В 1930-х гг. участвует в создании письменности для хантов Н. Ф. Прыткова. Тогда начинается, а в трудные военные годы продолжается ее собирательская работа. Позднее было опубликовано глубокое исследование Н. Ф. Прытковой по одежде хантов [21]. Вместе с В. Н. Чернецовым она помогла Е. Д. Прокофьевой написать большой очерк о хантах и манси в солидном томе «Народы Сибири» [22].
В 1930-х гг. собирал материал по хантыйскому языку и фольклору немецкий ученый В. Штейниц. Он работал среди студентов только что созданного в Ленинграде Института народов Севера и совсем недолго в Сибири. Его записи и исследования издавались уже тогда, а после 1975 г. на хантыйском и немецком языках они переизданы в ГДР в виде четырехтомника «Остяковед-ческие труды» [23]. Жители некоторых хантыйских деревень, видимо, помнят, как в 1980-х гг. немецкие кинематографисты снимали фильм о В. Штейнице. В годы работы в Институте народов Севера он был учителем будущего хантыйского ученого Н. И. Терешкина, который в 1940—1950 гг. собрал на разных диалектах родного языка огромный материал по языку и фольклору. Им была задумана серия «Очерков диалектов хантыйского языка», но при жизни собирателя вышла только первая часть: «Ваховский диалект», а через 20 лет «Словарь восточно-хантыйских диалектов» [24]. Ценнейшие фольклорные записи Н. И. Терешкина, так и не увидев света, хранятся сейчас в семейном архиве.
В 1950-х гг. начинается серьезное изучение изобразительного искусства обских угров. В Финляндии была издана солидная работа Т. Вахтер по орнаменту [25]. В эти и последующие годы публиковал свои исследования известный советский ученый С. В. Иванов. Кроме статей он выпустил три книги: «Материалы по изобразительному искусству народов Сибири», «Орнамент народов Сибири как исторический источник», «Скульптура народов севера Сибири», где по интересующей нас теме имеются большие разделы [26].
С 1950-х гг. обско-у горской этнографией занимается 3. П. Соколова. Вначале вышли ее статьи по жилищу, затем по религиозным верованиям, этнической истории и современным процессам; но более всего исследователя интересовали вопросы, изложенные в книге «Социальная организация хантов и манси в XVIII—XIX вв.» [27]. Ею написаны научно-популярные книги «Страна Юго-рия», «Путешествие в Югру» [28].
1960—1970-е гг. дали новое поколение венгерских исследователей, имевших возможность вести сбор материала только" среди хантыйских студентов в Ленинграде. Из них Я. Гуя и К. Редей опубликовали в США каждый свою остяцкую хрестоматию [29] на английском и хантыйском языках, а последний еще и «Североостяцкие тексты (казымский диалект) с очерком грамматики» на немецком и хантыйском языках в ФРГ [30]. Несколько лет назад вышла «Остяцкая хрестоматия» Л. Хонти на венгерском и хантыйском языках [31]. В Венгрии же издано и исследование М. С. Бакро-Надь «Термины медвежьего культа в обско-угорских языках» [32]. Среди работающих сейчас наряду с этими авторами нужно назвать и Э. Вертеш, которая готовила и продолжает готовить упомянутые выше фольклорные записи X. Паасонена и К. Ф. Карьялайнена. Первый зарубежный исследователь, получивший после 1930-х гг. возможность недолго поработать в Ханты-Мансийском округе, — это венгерская аспирантка Лениградского университета Е. Шмидт. Ее фольклорные записи 1980-х гг. скоро увидят свет в Венгрии. Заканчивая этот сюжет, заметим, что многие зарубежные издания, даже старые, можно получить и сейчас в обменных фондах.
Мы почти ежегодно ездим в научные экспедиции к хантам последние два десятилетия. О том, что нас интересует, можно узнать из книг, которые мы написали вместе — «Васюганско-ваховские ханты» и «Материалы по фольклору хантов» [33] — либо каждый самостоятельно: В. М. Кулемзин — «Человек и природа в верованиях хантов», «Шаманство васюганско-ваховских хантов»; Н. В. Лукина — «Альбом хантыйских орнаментов», «Формирование материальной культуры хантов», «Мифы, предания и сказки хантов и манси» [34].
Приведенный перечень включает далёко не все имена и работы угроведов. Названы лишь авторы самых больших работ, но и среди малых есть настоящие жемчужины, которые перечитывает каждое новое поколение исследователей либо просто заинтересованных людей.
Следует отметить, что те моменты истории и культуры хантов, которые привлекали внимание своей яркостью, необычностью, были отмечены уже в ранних описаниях, а позднее нашли отражение в специальных исследованиях. Это касается прежде всего верований, танцев, фольклора. Гораздо меньше внимания уделялось материальной сфере бытия, почему иногда складывается впечатление об отсутствии особенного в ней. Мы здесь попытались избежать членения живого организма культуры на материальную и духовную составляющие.
^ СЕМЬЯ И ОБЩЕСТВО
Сын бога дал богатырю три зернышка величиной с косточку ягоды черемухи. Богатырь дал их съесть своей любимой жене. Тогда в углу ее обжорливого живота свернулся дорогой клубок из золотистого шелка. Целые 10 лунных месяцев она его носила. После того. как она его носила, она разрешилась от бремени у комля дерева, у которого женщины рожают.
Из героического сказания
Когда в хантыйской семье появлялся на свет новый человек, здесь его ждали сразу четыре мамы. Первая мама — которая родила, вторая — принявшая роды, третья — та, что первой подняла ребенка на руки, и четвертая — крестная мама. Ребенок очень рано начинал ощущать и свою роль будущего родителя. У северных хантов считалось, что в новорожденного вселяется душа кого-либо из умерших, и нужно было определить, чья именно. Для этого проводилось гадание: называли поочередно имена умерших родственников и каждый раз поднимали люльку с новорожденным. На каком-то из имен люлька как бы «прилипала», ее не могли поднять. Это было сигналом, что к ребенку «прилипла» душа названного человека, чье имя и получал ребенок. Вместе с именем к нему как бы переходила и родительская функция. Дети умершего человека считались теперь детьми новорожденного. Они называли его мамой или папой, делали подарки и относились как ко взрослому.
Духовный мир ребенка формировался под влиянием еще одной сильной привязанности — к животным, будь то щенок, олененок, прирученная птица или выдра. Он воспринимал их как равных себе и только со временем узнавал, что это существа другого рода и живут они по своим законам. Разъясняли подросшему ребенку и то, что дети бывают только у взрослых, а родителем он считается только в силу старинного обычая. Таким путем у ребенка пробуждали интерес к биологическим и социальным сферам жизни, он осознавал ее многообразие.
Рис. I. Ночная (1) и дневная (2) колыбели (с фото Н. Лукиной).
На некоторое время после родов, если была возможность, мать и ребенка изолировали от остальных членов семьи - в специальном «маленьком доме» либо просто в другом жилище. Их одежда не могла быть совершенно новой. Ребенка помещали в колыбель из старой бересты. После прекращения выделений у женщины и отпадения пуповины у ребенка их очищали чагой или бобровым мускусом. По представлениям хантов, ребенок первые дни связан с миром духов, с Анки-пугос, Калтась-анки, которая дает детей. К ней адресуются его первые звуки, улыбки во сне, беспричинный плач. Конец этой связи определяется по тому, что ребенок начинает улыбаться «по-человечески».
После временной колыбели ребенок получал две постоянные — ночную етн онтьт, сахан и дневную хат-левин онтьт (рис. 1). Первая — это берестяная коробка с закругленными углами, завязками над тельцем и дугой над головой — для накидывания покрывала. Дневные колыбели — двух типов: деревянная со спинкой и берестяная со спинкой, украшенная узорами. На спинку, под головку ребенка прикрепляли мягкую шкурку. Внутри колыбели на берестяную подстилку насыпали размельченные древесные гнилушки. Они хорошо впитывали влагу и придавали ребенку приятный запах. При намокании их убирали, но складывали только в определенных местах. Нельзя, например, считалось, класть их под растущее дерево, иначе ребенок будет качаться от ветра. К колыбелям было особое отношение:
счастливую берегли и передавали из поколения в поколение, а ту, в которой дети умирали, уносили подальше в лес. Для благополучия ребенка хранили и послед — в лесу, рядом с селением (рис. 2). На берестяную колыбель наряду с другими узорами наносили изображение глухаря — хранителя сна.
Рис. 2. Кузовок с последом на дереве (с фото Н. Лукиной).
Колыбель служила ребенку микрожилищем до трех лет. Он не только спал в ней, а нередко и сидел днем. Для кормления мать ставила колыбель себе на колени, а когда нужно было удалиться, подвешивала ее за ременные петли к шесту чума либо к крюку в потолке избушки. Можно было сидеть и работать рядом, качая колыбель ногой, продетой в петлю. При пеших переходах ее несли за спиной, соединив ременные петли на груди, а на время остановки в лесу подвешивали к наклонному дереву повыше от земли, где меньше мошки и не может заползти змея. В поездке на оленях или собаках мать ставила колыбель на свою нарту. Если ребенка оставляли дома одного, то в колыбель для охраны от злых духов клали символ огня — нож либо спички.
В первые месяцы новорожденного заворачивали в пеленки из мягкой ношеной одежды и одеяльце из шкурки зайца. Иногда на другой же день, а иногда через три-четыре месяца ему шили рубашку. Применялись нагрудники из мягкой кожи, ровдуги, ткани или бересты — последние с выскобленным узором. Мальчикам в колыбель клали набедренник из бересты для предохранения одежды от мокроты. Применялись и берестяные наколенники, по представлениям хантов предохраняющие ножки ребенка от искривления. Таких чисто детских элементов одеяния было немного. Еще в грудном, а точнее, в колыбельном возрасте детям шили почти полный комплект одежды — такой же, как у взрослых, но из более мягких материалов. Украшали ее иногда даже богаче, чем взрослому, прикрепляли колокольчики; девочкам надевали миниатюрные украшения. Дети рано получали небольшие копии других предметов взрослых: ножа, лука со стрелами и т. д.
У хантов женщина кормила ребенка грудью до двух—трех лет, а то и позже. На время длительной поездки ему давали сосать беличью лапку либо оленье сухожилие. И в эти, и в последующие годы детям не готовили пищу отдельно, они ели из общего котла. Конечно, им уступали лакомства, например мягкий костный мозг или кожицу с летних рогов оленей — хантыйскую жевательную резинку. Из покупных продуктов дети чаще ели печенье, сгущенное молоко. За столом дети сидели со взрослыми и пользовались той же посудой.
В этом, как и во многом другом, проявлялось стремление приобщить ребенка как можно раньше к настоящей, взрослой жизни. Такая концепция воспитания отражалась и в играх, и в раннем привлечении детей к труду. Игрушками служили в основном миниатюрные копии вещевого набора взрослых: у девочек — игольни-чек, коробочка со швейными принадлежностями, люлечка, у мальчиков — лодочка, лучок со стрелами, фигурки оленей. Детские куклы имели одну особенность — у них не было глаз, носа, рта. Фигурки с чертами лица — это уже изображение духа, который требовал заботы и почестей, а если не получал их, то мог принести владельцу вред. Поэтому старики неодобрительно относились к покупным куклам. Игры детей были нередко уроками труда.
Девочка в два-три года уже умела собрать из бисера браслетик, а мальчик — набросить аркан на любой предмет, напоминающий ему оленя. В шесть лет ребенок мог получить в самостоятельное управление оленью упряжку, набрать за сезон десятки килограммов ягод. С 12 лет девочка умела самостоятельно вести домашнее хозяйство, а мальчик ходил один на охоту.
Все это рушится, когда ребенок попадает в школу-интернат и его главной работой становится посещение уроков. Он сразу лишается возможности проявлять себя как самостоятельная творческая личность, его только учат, причем словесно. Дома же он учился больше сам — путем подражания, следования примеру отца или матери. Те относились к нему уважительно, как к равному, а в школе между ним и взрослыми проводится резкая грань. Дети леса и тундры острее, чем поселковые и городские, воспринимают социальное неравенство, ибо им почти не приходилось слышать в семье о зависимости от «начальства». И школьно-интернатская форма означает для них обезличивание. Покрой и узоры домашней одежды — это своего рода удостоверение личности; по ним можно судить о том, с какой реки или какого рода человек. Все это, к сожалению, мало учитывается теми, кто решает судьбы детей народов Севера.
Уклад семейной жизни был в целом патриархальным. Главой считался мужчина, а женщина во многих отношениях подчинялась ему, при этом каждый имел свои обязанности, свою функцию, благодаря чему регулировались межличностные отношения, создавалась гарантия от конфликтов. Бревенчатый дом строил мужчина, а чум из легких шестов воздвигала женщина; рыбу и мясо добывал мужчина, а готовила их на каждый день и впрок женщина; нарты и лыжи изготовлял мужчина, а одежду — женщина. В некоторых сферах существовало и более тонкое разграничение: например, посуду из бересты делала женщина, а из дерева — мужчина; почти всеми приемами орнаментации владела женщина, но штампованные узоры на бересту наносил мужчина. Конечно, распределение обязанностей было не абсолютным. Мужчина при необходимости сам мог приготовить пищу, а среди женщин были замечательные охотницы. В современных молодых семьях все чаще мужья помогают женам в тяжелых работах — доставке воды, дров. Разной интенсивностью мужского и женского труда объяснялось его дозирование. Мужчине иногда приходилось несколько дней гнать лося, после чего требовался длительный отдых для восстановления сил. Женские ежедневные хлопоты начинались с разведения огня ранним утром и заканчивались лишь с отходом ко сну. Даже в пути по ягоды женщина иногда ссучивала на ходу нитки. Посторонние люди чаще всего наблюдали лишь внешнюю сторону жизни семьи, и у них могло сложиться неверное представление о положении женщины.
Рассуждая на эту тему, следует, конечно, помнить, что в почти всемирной традиции принижения в той или иной мере статуса женщины ханты — не исключение. У них часть ограничений объяснялась физиологическими особенностями женщины — менструацией и родами. Считалось также, что она связана с миром духов. Женщине запрещалось переступать через вещи, связанные с мужчиной и его трудом, а также соприкасаться со священными предметами и местами. Запреты зиждились на мысли о том, что от женщины исходит нечто, переходящее на другие предметы и приносящее им вред. Другая группа ограничений — в пище, в общении с духами и умершими — диктовалась заботой о самой женщине, желанием оградить ее самое от вреда.
В социальной сфере важен еще один фактор — регуляция половых связей. Частично на этой основе развился обычай «избегания» между определенными категориями родственников. Так, женщина стыдилась показывать волосы и лицо старшему брату мужа и его отцу, поэтому при них низко опускала на лицо платок. Это делалось и в присутствии чужих мужчин. Будучи рядом с ними, она вела себя очень сдержанно, не говорила громко, не смеялась, и только с их уходом женщину как будто подменяли. Мужчины тоже избегали смотреть на нее прямо, а предназначенные ей слова говорили в пространство, как бы безадресно. Входя в помещение, где могла находиться «стыдящаяся» женщина, они предупреждали о себе покашливанием, чтобы та успела закрыться. В наши дни можно увидеть молодых женщин и с опущенным на лицо платком, и в спортивной шапочке, которая волосы скрывает, а лицо нет.
Уже исследователи начала XX в. имели основание сказать, что с течением времени круг запретов для женщины сужался. Социально-культурные условия последних десятилетий усилили эту тенденцию. Однако здесь бывают сложные ситуации, а иногда возникают и новые ограничения. Так, новинка XX в. — фотокарточка — могла открыть лицо женщины тому, кого она «стыдилась», и это вызвало ограничение на фотографирование. В традиционной жизни закрывать лицо платком девочку приучали с детства, но в современных условиях, в школе это, конечно, не делается. Однако, вернувшись в родную среду и выйдя замуж, бывшая школьница снова прячет лицо, так что ее не узнают при встрече бывшие соклассники. Еще один характерный пример. Молодая женщина с высшим образованием, живущая в городе, приезжает к своим братьям-оленеводам. Она старается соблюдать древние обычаи, но нарушает один из них — садится на аркан — и получает замечание от мужчин. Однако эти же мужчины советуются с ней, переходить ли им на арендный подряд, просят разъяснить, что это такое. Возникают и другие ситуации. Возьмем один пример из наших наблюдений последних лет. В работе исполкома и комитета КПСС Ямало-Ненецкого автономного округа активно участвовали женщины, однако входить в это здание в брюках им запрещалось или, по крайней мере, признавалось нежелательным.
еще рефераты
Еще работы по разное
Реферат по разное
Русский Гуманитарный Интернет Университет Библиотека Учебной и научной литературы
18 Сентября 2013
Реферат по разное
Іван огієнко
18 Сентября 2013
Реферат по разное
Концепция социального рыночного хозяйства
18 Сентября 2013
Реферат по разное
Рабочей программы учебной дисциплины история искусств Уровень основной образовательной программы
18 Сентября 2013