Реферат: Конец книги и начало письма

Проблемаязыка никогда не была просто одной проблемой среди многих других. Но кактаковая, она никогда еще не захватывала столь глобального горизонта крайне разнообразныхобластей исследования, гетерогенных дискурсов, сфер различного и разнородного,наряду с их намерениями, методами и идеологиями. Недооценка самого слова«язык» и то, каким образом эта недооценка выдает утрату словаря,искушение перед дешевыми соблазнами, слепое следование моде, сознаниеавангарда, другими словами,- невежество — служат доказательствами еевоздействия.

Инфляциязнака «язык» является инфляцией самого знака, абсолютной инфляцией,самой инфляцией. Однако в одном из своих аспектов или оттенков эта инфляциязнака также не перестает выступать в качестве знака. Этот кризис естьодновременно и симптом. Он указывает, будто бы не обращая на себя внимание, чтоисторико-метафизическая эпоха в конечном счете должна определяться со стороныязыка во всей целостности ее проблемного горизонта. И это должно быть именнотак не только в связи с тем, что все те желания, которые стремятся вырваться изигрового пространства языка, вновь вовлекаются внутрь этой игры, но также ипотому, что по той же самой причине и самому языку в течение всей его жизниугрожает опасность столкнуться со своей беспомощностью, брошенностью напроизвол судьбы, опасность всякий раз возвращаться к своей собственнойконечности именно в тот момент, когда его границы исчезают, когда он перестаетобеспечивать и сдерживать себя, когда его гарантией выступает превосходящее егобесконечное обозначаемое.

Программа

Врезультате медленного движения, необходимость которого едва доступнавосприятию, все то, что по крайней мере около двадцати веков устремлялосьвперед и в конечном счете реализовалось в полной мере в бытии, накопленном исобранном под именем «языка», является отправной точкой для того,чтобы передать себя в руки письма, или хотя бы суммироваться под именем«письма». Благодаря едва воспринимаемой необходимости, все этовыглядит так, словно понятие письма — более не указывающее на особую,девиантную, производную и вспомогательную форму языка вообще (независимо вкаком качестве он берется — в качестве ли коммуникации, отношения, выражения,сигнификации, установления значения или мышления и так далее), не указывающееболее на внешнюю поверхность, субстанциальное удвоение главного обозначающего,на обозначающее. обозначающего — является источником, передвигающимся запределы распространения языка. Во всех смыслах слова письмо охватывает язык ивключает его в себя.

Самослово «письмо» не прекращает указывать на обозначающее обозначающего,однако несмотря на то, что это может показаться странным,«обозначающееобозначающего» больше не указывает на случайное удвоение и низменнуювторичность. В противовес этому «обозначающее обозначающего»описывает движение языка в его источнике. Несмотря на то, что мы только должныбудем в этом убедиться, уже возможно предугадать то, что источник, чья структураможет быть выражена как «обозначающее обозначающего», скрывает истирает себя в своем собственном продукте. В этом случае обозначаемое постояннофункционирует в качестве обозначающего.

Вторичность,-которую, казалось бы, возможно приписать лишь одному письму,- затрагивает ивоздействует вообще на все обозначаемые, неизменно влияет на них ихарактеризует тот момент, когда они начинают вступать в игру. Не существуетединственного обозначаемого, которое избегает, даже несмотря на то, что можетбыть возвращено, игры означивающих отношений, конституирующих язык. Приходписьма есть приход этой игры. И сегодня такая игра вступает в свои права,стирая границу, исходя из которой она имеет намерения регулировать циркуляциюзнаков, лишь на одних своих плечах вытягивая все обозначаемые, подтверждая ихубедительность, уничтожая все твердыни, всяческие бессвязности, которыетщательно охранялись всей областью языка.

Строгоговоря, все это ведет к разрушению понятия «знака» и всей его логики.И конечно же, не случайно, что это сокрушение происходит именно в тот момент,когда расширение понятия «язык» стирает все свои границы. Намнеобходимо обнаружить, что это сокрушение и стирание имеют одно и то жезначение и являются одним и тем же феноменом. Все происходит так, будто бысегодня западное понятие языка (с точки зрения того, что вне его многоголосия истрогой, проблематичной оппозиции речи [рагоlе] и языка [langue], скрепляет еговообще с фонетическим или глоссемантическим результатом, языком, голосом,слухом, звуком, дыханием и речью) открывается как обманка или маскаизначального письма,- более фундаментального, чем то, которое до этогопревращения проходило в качестве простого «довеска к устному слову»(Руссо). Либо письмо никогда не было простым «довеском», либо грядетнастойчивая необходимость конструирования новой логики этого«довеска». Эта безотлагательность и навязчивость будет управлять намив дальнейшем, при чтении Руссо.

Указанныемаскировки вовсе не являются историческими случайностями, которыми мы должны восхищатьсяили по поводу которых мы должны сожалеть. Их движение было абсолютнонеобходимым, оно было связано с необходимостью, которую не может осудить ниодин трибунал. Привилегия phone не зависела от выбора, которого можно былоизбежать. Она является ответом на момент экономии (скажем так: экономии«жизни», «истории» или «бытия каксамоотношения»). Система «слышание (понимание) — себя — говорящим» через фонетическую субстанцию, которая представляет себя как неэкстериорное, не мирское, а в связи с этим не эмпирическое или не случайноеобозначающее, необходимым образом господствовала в мировой истории в течениецелой эпохи и даже сумела создать идею мира, идею его источника, котораявозникла за счет разделения на мировое и не-мировое, внешнее и внутреннее,идеальное и неидеальное, универсальное и неуниверсальное, трансцендентальное иэмпирическое и так далее.

Спеременным и непрочным успехом указанное движение, по-видимому, стремилось, какк своему телосу, свести письмо к вторичной и инструментальной функции, функциипереводчика полной речи, которая всецело присутствует (присутствует поотношению к самой себе, по отношению к обозначаемому, другому, вообще поотношению ко всякому условию присутствующей темы). Оно стремилось свести его ктехнике, обслуживающей язык человека говорящего, к интерпретатору самойизначальной речи, защищенной от интерпретации. Техника, обслуживающая язык… Яне обращаюсь к общей сущности техники, которая нам уже известна и зачастуюоказывает помощь в понимании, например, узкого и исторически определенногопонятия письма. Я убежден, наоборот, в том, что определенный тип вопроса поповоду значения и источника письма предшествует или, по крайней мере, сливаетсяс особым видом вопроса по поводу значения и источника техники.

Именнопо этой причине понятие техники никогда не сможет каким-либо простым образомпрояснить понятие письма. Все выглядит так, словно все то, что мы называемязыком, могло бы быть, исходя из своего источника и цели, лишь моментом,существенным, но все же детерминированным типом, феноменом, аспектом письма иего видами. Словно в течение авантюрного предприятия, вследствие самой этойавантюры, мы были вынуждены этот момент забыть и преднамеренно вводились взаблуждение. Авантюрность этого приключения сливается с историей, котораясоединяла технику с логоцентрической метафизикой вот уже в течение почти трехтысячелетий. Эта эпоха исчерпывает свои возможности под влиянием обстоятельств,связанных со смертью цивилизации книги, которая заявляет о себе и проявляется вконвульсивном размножении библиотек. И это — не более чем один пример средимногих других. Несомненно, что эта смерть книги не заявляет (а в определенномсмысле всегда заявляла) ни о чем ином, кроме как о смерти речи (так называемойполной речи) и новом изменении в истории письма, в истории как письме. Об этомзаявлялось в промежутке, равном нескольким столетиям. Все это происходило втаком масштабе, что мы обязаны с этим считаться, и должны быть внимательными,дабы не пренебречь качеством разнородной исторической длительности.

Ускорениеявляется таковым лишь в его качественном значении, и мы допустили бы ошибку,проводя тщательную оценку в соответствии с прошлыми ритмами. Конечно же,«смерть речи» выступает здесь лишь в качестве метафоры. Предвосхищаяразговор об исчезновении, мы должны поразмыслить о новой ситуации для речи, вкоторой она более не будет выполнять функции источника. В утверждении того, чтопонятие письма превосходит границы языка и охватывает его, конечно же,предполагается определенная дефиниция языка и письма. Если мы не предпримемпопытки их обоснования, то должны будем уступить движению упомянутой намиинфляции, которая также заимствует слово «письмо» и делает это неслучайно. В настоящий момент то тут, то там, за счет жеста и ради мотивов, которыеглубоко необходимы и деградацию которых легче обвинять, чем раскрыть ееисточник, слово «язык» соотносится с действием, движением, мыслью,рефлексией, сознанием, бессознательным, опытом, эффективностью и т. д.

Вданный момент мы относим «письмо» не только ко всемувышеперечисленному, но и к чему-то большему. Когда мы говорим о«письме», то обозначаем этим словом не только физические жестыбуквенной пиктографической и идеографической надписи (инскрипции), но также ицелостность того, что делает ее возможной. Мы подразумеваем то, что находитсяза пределами обозначающей и обозначаемой стороны. Мы говорим о письме даже поотношению к тому, что приводит к надписи (инскрипции) вообще, вне зависимостиот того, буквенная она или нет. Мы связываем «письмо» и надпись(инскрипцию), даже если то, что эта надпись распространяет в пространстве,является чуждым порядку голоса. Мы имеем в виду не только кинематографическоеили хореографическое, но и живописное, музыкальное, скульптурное«письмо».

Возникаетпотребность говорить об атлетическом письме, а еще с большей определенностью, овоенном или политическом письме с точки зрения тех техник, которые сегодняуправляют этими областями. Все это делается не только для того, чтобы показать,что система буквенного обозначения связана с этими видами активности тольколишь вторичным образом, но и ради описания сущности и содержания самих этихформ активности. Подразумевая тот же смысл, современные биологи говорят описьме и программе в отношении наиболее элементарных информационных процессов впределах живой клетки. И в конечном счете целая область вне зависимости оттого, имеет ли она сущностные границы или не имеет таковых, охваченнаякибернетической программой, будет являться сферой письма. Если теориякибернетики вытеснит собой все метафизические понятия, включая понятия души,жизни, ценности, выбора, памяти, которые до сих пор служили для того, чтобыотделить человека от машины3,- она должна будет сохранить понятие письма,следа, gramme (начертательной метки) или grapheme (графа) до тех пор, покавыставлен напоказ ее собственный историко-метафизический характер.

Ещедаже не будучи определенной в качестве человеческого (со всеми отличительнымихарактеристиками, приписываемыми человеку, и целой системой значений, накоторую они указывают) или в качестве нечеловеческого, gramme или graphemeбудут являться именами особого элемента, лишенного качества простоты. Этотэлемент, либо осознанный как средство, либо в качестве нередуцируемого атома,архэсинтеза вообще, мы не должны позволить себе определять внутри системыоппозиций метафизики, не должны даже называть и опытом вообще. Этот элементдолжен рассматриваться в качестве источника всяческого значения. Эта ситуацияуже всегда о себе заявляла. Почему же именно сегодня она осознается как таковаяи осознается post factum? Этот вопрос будет порождать бесконечный анализ.Необходимо просто выбрать некоторые отправные точки для того, чтобы ввестиопределенные замечания, которыми я и должен ограничиться.

Яуже ссылался на теоретическую математику в том смысле, что ее письмо, понятоели как чувственный граф [манера письма] (и уже предполагающее идентичность, аисходя из этого и идеальность своей формы, которая, в принципе, делаетабсурдным простое допущение понятия «чувственное обозначающее») илирассматриваемое как идеальный синтез обозначаемого, как след, действующий надругом уровне, или еще глубже, в качестве перехода от одного уровня на другойникогда не было абсолютным образом связано с фонетическим производством. Вграницах культур, практикующих так называемое фонетическое письмо, математикане всецело является территорией, окруженной чуждыми ей владениями.

Этобыло отмечено всеми историками письма, но в это же время они напоминают онесовершенстве алфавитного письма, которое долгое время представлялось наиболееудобным и демонстрировало «наибольшую разумность» письма. Этатерритория, окруженная чужими владениями, в той же степени является и местом,где практика научного языка существенным образом и с возрастающей глубинойбросает вызов этому идеалу фонетического письма и всей его имплицитнойметафизике (самой метафизике), и в особенности философской идее episteme.Наряду с этим, вызов брошен и isioria, понятию глубоко связанному с понятиемepisteme, несмотря на их разъединенность и противопоставленность, которыеотделили одно понятие от другого в течении одной фазы их общего прогресса.

Историяи знание, istoria и episteme всегда определялись (и не только этимологическиили философски) как окольный путь, служащий цели постоянно воспроизводимогоприсвоения присутствия. Однако же за пределами теоретической математикиразвитие практических методов исправления и воспроизводства информации взначительной степени расширяет возможности «сообщения», которое болеене является «письменным» переводом языка, переносом обозначаемого,которое могло бы оставаться высказываемым устно. Все это идет рука об руку срасширением фонографии и всех средств, сохраняющих устный язык и заставляющихего функционировать вне присутствия говорящего субъекта.

Эторазвитие, связанное с движением антропологии и истории письма, учит нас тому,что фонетическое письмо как средство величайшего метафизического, научного итехнического приключения Запада, ограничено в пространстве и времени и самоограничивает себя, накладывая печать своих законов даже на такие областикультуры, которые стремятся его избежать. Эта далеко не случайная связькибернетики и «гуманитарных наук» о письме ведет к еще более глубокимизменениям.

Ж.Деррида.

Список литературы

Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.rusword.com.ua/

еще рефераты
Еще работы по языкознанию, филологии