Реферат: Мифология в литературе
Всвязи с тем, что в современном литературоведении отсутствует термин«мифологические элементы», в начале данной работы целесообразно датьопределение этому понятию. Для этого необходимо обратиться к трудам помифологии, в которых представлены мнения о сущности мифа, его свойствах,функциях. Гораздо проще было бы определить мифологические элементы как составныечасти того или иного мифа (сюжеты, герои, образы живой и неживой природы ипр.), но, давая такое определение, следует учитывать и подсознательноеобращение авторов произведений к архетипическим конструкциям (как замечаетВ.Н.Топоров, «некоторые черты в творчестве больших писателей можно было быпонять как порой бессознательное обращение к элементарным семантическимпротивопоставлениям, хорошо известным в мифологии»[1], Б.Гройс говоритоб «архаике, относительно которой можно сказать, что она также находится вначале времен, как и в глубине человеческой психики в качестве еебессознательного начала»[2]).
Итак,чем же является миф, а вслед за ним — что можно назвать мифологическимиэлементами?
Мифологиякак наука о мифах имеет богатую и продолжительную историю. Первые попыткипереосмысления мифологического материала были предприняты еще в античности.Изучением мифов в разные периоды времени занимались: Эвгемер, Вико, Шеллинг,Мюллер, Афанасьев, Потебня, Фрейзер, Леви-Строс, Малиновский, Леви-Брюль,Кассирер, Фрейд, Юнг, Лосев, Топоров, Мелетинский, Фрейденберг, Элиаде и многиедругие. Но до настоящего времени так и не оформилось единого общепринятогомнения о мифе. Безусловно, в трудах исследователей существуют и точкисоприкосновения. Отталкиваясь именно от этих точек, нам представляетсявозможным выделить основные свойства и признаки мифа.
Представителиразличных научных школ акцентируют внимание на разных сторонах мифа. Так Рэглан( Кембриджская ритуальная школа) определяет мифы как ритуальные тексты,Кассирер ( представитель символической теории) говорит о их символичности,Лосев ( теория мифопоэтизма) — на совпадение в мифе общей идеи и чувственногообраза, Афанасьев называет миф древнейшей поэзией, Барт — коммуникативнойсистемой. Существующие теории кратко изложены в книге Мелетинского «Поэтика мифа».[3]
Различныесловари по-разному представляют понятие «миф». Наиболее четкое определение, нанаш взгляд, дает Литературный энциклопедический словарь: «Мифы — созданияколлективной общенародной фантазии, обобщенно отражающие действительность ввиде чувственно-конкретных персонификаций и одушевленных существ, которыемыслятся реальными».[4] В этомопределении, пожалуй, и присутствуют те общие основные положения, по которымсходится большинство исследователей. Но, без сомнения, это определение неисчерпывает все характеристики мифа.
Встатье А.В.Гулыги[5]перечислены так называемые «признаки мифа»:
Слияниереального и идеального (мысли и действия).
Бессознательныйуровень мышления (овладевая смыслом мифа мы разрушаем сам миф).
Синкретизмотражения (сюда входят: неразделенность субъекта и объекта, отсутствие различиймежду естественным и сверхъестественным).
Фрейденберготмечает сущностные характеристики мифа, давая ему определение в своей книге«Миф и литература древности»: «Образное представление в форме несколькихметафор, где нет нашей логической, формально-логической каузальности и гдевещь, пространство, время поняты нерасчлененно и конкретно, где человек и мирсубъектно-объектно едины, — эту особую конструктивную систему образныхпредставлений, когда она выражена словами, мы называем мифом».[6] Исходя из данногоопределения становится понятным, что основные характеристики мифа вытекают изособенностей мифологического мышления. Следуя трудам А.Ф.Лосева В.А.Марковутверждает, что в мифологическом мышлении не различаются: объект и субъект,вещь и ее свойства, имя и предмет, слово и действие, социум и космос, человек ивселенная, естественное и сверхъестественное, а универсальным принципоммифологического мышления является принцип партиципации («все есть все», логикаоборотничества).[7]Мелетинский уверен, что мифологическое мышление выражается в неотчетливомразделении субъекта и объекта, предмета и знака, вещи и слова, существа и егоимени, вещи и ее атрибутов, единичного и множественного, пространственных ивременных отношений, происхождения и сущности.[8]
Всвоих трудах разные исследователи отмечают следующие характеристики мифа:сакрализация мифического «времени первотворения», в котором кроется причинаустановившегося миропорядка (Элиаде); нерасчлененность образа и значения (Потебня); всеобщее одушевление и персонализация (Лосев); тесная связь сритуалом; циклическая модель времени; метафорическая природа; символическоезначение(Мелетинский).[9]
Встатье «Об интерпретации мифа в литературе русского символизма» Г. Шелогурова[10] пытается сделатьпредварительные выводы относительно того, что понимается под мифом всовременной филологической науке:
Мифединогласно признается продуктом коллективного художественного творчества.
Мифопределяется неразличением плана выражения и плана содержания.
Мифрассматривается как универсальная модель для построения символов.
Мифыявляются важнейшим источником сюжетов и образов во все времена развитияискусства.
Мифомможет стать созданная автором «по законам художественной правды» новаяреальность, которая моделируется в соответствии с предполагаемыми законамидревнего сознания.
Намкажется, сделанные автором статьи выводы касаются не всех существенных сторонмифа. Во-первых, миф оперирует фантастическими образами, воспринимаемыми какреальность либо реальными образами, которые наделяются особым мифологическимзначением. Во-вторых, необходимо отметить особенности мифического времени ипространства: в мифе «время мыслится не линейным, а замкнуто повторяющимся,любой из эпизодов цикла воспринимается как многократно повторяющийся в прошломи имеющий быть бесконечно повторяться в будущем» (Лотман).[11] В статье «Омифологическом коде сюжетных текстов» Лотман также отмечает: «Циклическаяструктура мифического времени и многослойный изоморфизм пространства приводят ктому, что любая точка мифологического пространства и находящийся в нейдействователь обладает тождественными им проявлениями в изоморфных им участкахдругих уровней… мифологическое пространство обнаруживает топологическиесвойства: подобное оказывается тем же самым».[12] Всвязи с таким циклическим построением понятия начала и конца оказываются неприсущими мифу; смерть не означает первого, а рождение второго. Мелетинскийдобавляет, что мифическое время — это правремя до начала исторического отсчетавремени, время первотворения, откровения в снах. Фрейденберг говорит также обособенностях мифологического образа: «Для мифологического образа характернабезкачественность представлений, так называемый полисемантизм, т.е. смысловоетождество образов».[13]Наконец, в-третьих, миф выполняет особые функции, основными из которых (помнению большинства ученых) являются: утверждение природной и социальнойсолидарности, познавательная и объяснительная функции (построение логическоймодели для разрешения некоего противоречия).
Чтоже исходя из этого можно назвать мифологическими элементами?
Какотмечено в Литературном энциклопедическом словаре[14], изучениемифологии в литературе затрудняется тем, что общеобразовательное определениеграниц мифологии не установилось. Мифологические элементы не ограничиваютсямифологическими персонажами. Именно структура мифа отличает его от всех другихпродуктов человеческой фантазии. Следовательно именно структура определяетпринадлежность некоторых элементов произведения к мифологическим. Такимобразом, мифологическим элементом может быть и нечто реальное,интерпретированное особым образом (битва, болезнь, вода, земля, предки, числа ипр.) Как выразился Р. Барт: «Мифом может быть все».[15] Работы, связанныес мифами современного мира — тому подтверждение. В круге мифологическихэлементов необходимо также упомянуть мотивы связанные с архетипамимифотворческого мышления. В статье Маркова «Литература и миф: проблемаархетипов» дается их определение как «первичных, исторически уловимых илинеосознаваемых идей, понятий, образов, символов, прототипов, конструкций,матриц и т.п., которые составляют своеобразный «нулевой цикл» и одновременно«арматуру» всего универсума человеческой культуры».[16] Марков выделяеттри модальности архетипов:
Архетипыпарадигмальные, т.е. образцы для подражания, программы поведения с помощьюкоторых человеческое сознание освобождается от «ужаса истории».
Юнговскиеархетипы как структуры коллективного бессознательного, в которых контролируютсяосновные мыслительные интенции человека. Статус архетипов имеют мифическиеперсонажи, первобытные «стихии», астральные знаки, геометрические фигуры, образцыповедения, ритуалы и ритмы, архаические сюжеты и др.
Архетипы«физикалистские». Они отражают единство структур космических иментально-психических, понятийных и художественно-образных.[17]
Е.М.Мелетинский включает в круг мифологических элементов очеловечивание природы ивсего неживого, приписывание мифическим предкам свойств животных, т.е.представления, порожденные особенностями мифопоэтического мышления.[18]
Говоряо мифологических элементах, необходимо обратить внимание и на историческиеэлементы в некоторых произведениях. В частности у Брюсова исторические личностии события предстают в художественном тексте, наделенные чертами мифическихперсонажей, а элементы истории несут те же функции, что и мифологическиеэлементы. Наше мнение подтверждается словами М.Элиаде. Мирча Элиаде отмечает«одну из важнейших характеристик мифа, которая заключается в создании типичныхмоделей для всего общества», признавая «общую человеческую тенденцию… выставлятьв качестве примера историю одной человеческой жизни и превращать историческийперсонаж в архетип».[19]Справедливость этого высказывания по отношению к некоторым стихотворениямБрюсова будет доказана в практической части работы. Элиаде приводит в примеробраз Дон Жуана, который возникает в творчестве многих писателей (в том числе иу Брюсова) в разных трактовках: как политический или военный герой,незадачливый любовник, циник, нигилист, меланхолический поэт и т.д. Элиадеутверждает, что все эти модели продолжают нести мифологические традиции,которые их топические формы раскрывают в мифическом поведении. «Копированиеэтих архетипов выдает определенную неудовлетворенность своей собственной личнойисторией. Смутную попытку… снова очутиться в том или ином Великом Времени»[20] (это являетсяодной из причин обращения писателей к мифологическим элементам в своихпроизведениях). Сведения о процессе мифологизации истории закреплены даже вЛитературном словаре, где наряду с этим утверждается возможность и обратногопроцесса — историзации мифа. Не удивительно, что еще во времена античностивозникла так называемая эвгемерическая трактовка мифа, объясняющая появлениемифических героев обожествлением исторических персонажей. Барт также считает,что «… мифология обязательно зиждется на историческом основании...».[21] Показательно вэтом отношении и высказывание А.Л. Григорьева о том, что мифы у Брюсова «историчныи подразумевают сознание поэтом своей связи с историей человечества».[22] В связи свышесказанным нам кажется возможным не выделять исторические реалии из кругамифологических элементов, а причислив к кругу мифологизированных историческихэлементов исследовать вместе с ними.
Миф,использованный писателем в произведении приобретает новые черты и значения.Авторское мышление накладывается на мышление мифопоэтическое, рождая по сутиновый миф, несколько отличный от своего прототипа. Именно в «разнице» междупервичным и вторичным («авторским мифом») кроется, по нашему мнению, заложенныйписателем смысл, подтекст, ради выражения которого автор воспользовался формоймифа. Чтобы «вычислить» глубинные смыслы и значения, заложенные авторскиммышлением или его подсознанием, необходимо знать, каким образом можетотражаться в произведении мифологический элемент.
Встатье «Мифы» в Литературном энциклопедическом словаре названо 6 типовхудожественного мифологизма:
«1. Создание своей оригинальной системы мифологем.
Воссозданиеглубинных мифо-синкретических структур мышления (нарушениепричинно-следственных связей, причудливое совмещение разных имен и пространств,двойничество, оборотничество персонажей), которые должны обнаружить до- илисверхлогическую основу бытия.
Реконструкциядревних мифологических сюжетов, интерпретированных с долей вольногоосовременивания.
Введениеотдельных мифологических мотивов и персонажей в ткань реалистическогоповествования, обогащение конкретно-исторических образов универсальнымисмыслами и аналогиями.
Воспроизведениетаких фольклорных и этнических пластов национального бытия и сознания, где ещеживы элементы мифологического миросозерцания.
Притчеобразность,лирико-философская медитация, ориентированная на архетипические константычеловеческого и природного бытия: дом, хлеб, дорога, вода, очаг, гора, детство,старость, любовь, болезнь, смерть и т.п.»[23]
В книге «Поэтика мифа» Мелетинский говорит о двух типах отношения литературы17-20 вв. к мифологии:
Сознательныйотказ от традиционного сюжета и «топики» ради окончательного перехода отсредневекового «символизма» к «подражанию природе», к отражениюдействительности в адекватных жизненных формах.
Попыткисознательного совершенно неформального, нетрадиционного использования мифа (неформы, а его духа), порой приобретающие характер самостоятельного поэтическогомифотворчества.
Третийвариант классификации представляет Шелогурова. В рамках русского символизма онавыделяет два основных подхода к использованию мифов:
Использованиеписателем традиционных мифологических сюжетов и образов, стремление достичьсходства ситуаций литературного произведения с известными мифологическими.
Попыткамоделирования действительности по законам мифологического мышления.
Изложенныевыше точки зрения помогут нам в процессе выявления мифологических элементов вконкретных текстах.
Однако,не следует забывать, что мы изучаем миф в связи с его использованием впроизведениях символических. Е.М.Мелетинский справедливо утверждает, что«мифологизм — характерное явление литературы 20 века и как художественныйприем, и как стоящее за ним мироощущение».[24]Обращение символистов к мифу отнюдь не является случайностью. Каковы же причиныстоль широкого использования мифологии представителями данной литературнойшколы? Это обусловлено, во-первых, тесной диалектической взаимосвязью мифа исимвола. На нее указывают многие исследователи.
Вначале рассмотрим, что понимают символисты под термином «символ». Определениюпонятия «символ» много внимания уделил Андрей Белый. В книге Белого «Символизмкак миропонимание»[25] встречаемвысказывание о трех характерных чертах символа:
Символотражает действительность.
Символ- это образ, видоизмененный переживанием.
Формахудожественного образа неотделима от содержания.
Белыйпредставляет символ как триаду «авс», где а — неделимое творческое единство, вкотором сочетаются: в — образ природы, воплощенный в звуке, краске, слове; с — переживание, свободно располагающее материал звуков, красок, слов, чтобы этотматериал всецело выразил переживание.
Брюсовотмечает, что символ выражает то, что нельзя просто «изречь». «Символ — намек,отправляясь от которого сознание читателя должно самостоятельно прийти к тем же«неизреченным» идеям, от которых отправлялся автор».[26]
Итак,основные свойства символа:
особаяструктура: нераздельное единство образа и значения (т.е. формы и содержания)
символвыражает нечто смутное, многозначное, «неизобразимое», относящееся к областичувствования, к области вечного и истинного, некое идеальное содержание.
Такиевыводы подтверждаются трудами исследователей. В частности Ермилова дает такоеопределение символу в понимании символистов: «Символ — образ, который долженвыразить одновременно и всю полноту конкретного, материального смысла явлений,и уходящий далеко по «вертикали» — вверх и вглубь — идеальный смысл тех жеявлений».[27] Вглаве «К понятию «символ» вышеназванной монографии справедливо отмечено, чтосимвол является неразложимым единством двух планов бытия (реального иидеального), лишенным оттенка переносного смысла. Кроме того, символ — признание за образом невыраженного содержания. В монографии приводятся словаЕ.И.Кириченко, сказанные о символе: «Предмет, мотив есть то, что он есть, иодновременно знак иного содержания, всеобщего и вечного. Внешнее и внутреннее,видимое и незримое неразрывны».
Сарычевподчеркивает, что символ — соединение разнородного в одно. «Символ — соединениедвух порядков последовательностей: последовательности образов ипоследовательности переживаний, вызывающих образ».[28] Сарычев такжесчитает, что символ всегда отражает действительность. В Литературномэнциклопедическом словаре встречаем высказывание о том, что категория символауказывает на выход образа за собственные пределы, на присутствие смысла,нераздельно слитого с образом, но ему не тождественного. В Философскойэнциклопедии — определение символа как неразвернутого знака.
Теперьмы легко можем установить взаимосвязь между символом и мифом. Во-первых,структурную. Именно строение в первую очередь сближает символ и миф. Самисимволисты акцентировали на этом внимание. Брюсов в статье «Смысл современнойпоэзии» утверждает, что большая часть мифов построена по принципу символа, малотого иные символисты даже любили называть свою поэзию «мифотворчеством»,созданием новых мифов.
Говоряо мифе, мы отмечали нераздельность в нем формы и содержания, то же наблюдаетсяи в символе: образ и значение, форма и содержание неразрывны. В Литературномэнциклопедическом словаре находим тому подтверждение: «… мифическийобраз… содержательная форма, находящаяся в органическом единстве со своимсодержанием, — символ».[29] Лосевтакже подчеркивает, что миф не схема или аллегория, а символ, в которомвстречающиеся два плана бытия неразличимы и осуществляется не смысловое, а вещественное,реальное тождество идеи и вещи.
Известновысказывание Барта о том, что миф разрабатывает вторичную семиологическуюсистему, не желая ни раскрыть, ни ликвидировать понятие, он его натурализует.Символ у символистов, с его «верностью земле», также натурализует понятие, вкотором, однако, смысл не исчерпывается самой «вещественностью». Леви-Строссчитает, что именно своей неизменной структурой миф выполняет своюсимволическую функцию. Известно также множество высказываний, сближающихпонятия символ и миф, указывающих на символическое значение мифа. Подобноевстречаем у Кассирера, трактующего миф как замкнутую символическую систему (миф- символическая форма, посредством которой человек упорядочивает окружающий егохаос); вообще символическая школа трактовала мифы как символы, в которыхдревние жрецы запрятали свою мудрость; Барт в своих работах по мифологииутверждает, что миф имеет символическое значение; Мелетинский, говоря олитературе двадцатого века, замечает, что мифология в ней воспринимается какпрелогическая символическая система, отмечая тем самым, что мифология исконносимволична.
Связьмифа и символа усматривается нами и в самих функциях мифа и символа: миф исимвол передают чувства, то, что нельзя «изречь». Подтверждение тому находим уБарта: «… в мифическом понятии заключается лишь смутное знание, образуемое изнеопределенно-рыхлых ассоциаций», то же справедливо можно отнести и к символу;«… обыкновенно миф предпочитает работать с помощью скудных образов, где смыслуже достаточно обезжирен и препарирован для значения, — таковы, например,карикатуры, пародии, символы и т.д.».[30]
Еслирассматривать миф и символ с точки зрения соотношения в них общего и единичного- тоже можно найти сходство. По мнению Шеллинга, мифология создает в особенномвсю божественность общего, символ же — это синтез с полной неразличимостьюобщего и особенного в особенном.
Последнийпункт сходства объясняет все предыдущие: миф и символ связаны не толькоструктурно, семантически, функционально, но и генетически. Многие исследователиобращали на это свое внимание. Например, Потебня говорит о метафорической(символической) природе мифа, Сарычев утверждает: «Символ неизбежно приводит кмифу, миф вырастает из символа. Символическое искусство обязательно искусствомифотворческое»[31],Ильев также соглашается с тем, что символизм мифологии изначален: «Мифпрорастает из символа. Символ — ядро мифа. Эмблематический ряд не только ведетчитателя к символу, но и творит миф, опираясь на подсознание читателя».[32] Этого же мненияпридерживаются сами символисты: «В круге искусства символического символестественно раскрывается как потенция и зародыш мифа. Органический ход развитияпревращает символизм в мифотворчество» (В. Иванов).[33] Природа символаи мифа одна — это субъективное переживание реальной действительности. Такаятесная природная взаимосвязь не может не привести к функциональной зависимостисимвола и мифа: только в процессе развертывания символического ряда реализуетсямиф, но символ может осуществиться только в русле мифа. Из этого следует, что«в искусстве символизма категория символа и мифа — две универсальные категории,без которых немыслимы… конкретные произведения».[34]
Глубинноесходство мифа и символа привело даже к утверждению (см. Литературныйэнциклопедический словарь), что существует опасность полного размывания границмежду мифом и символом.
Темне менее границы между мифом и символом пока существуют. Мифический образ неозначает нечто, он есть это «нечто», символ же несет в себе знаковость,следовательно, нечто означает. Именно условный характер символа отличает его отмифа. Идейно-образная сторона символа связана с изображаемой предметностьютолько в отношении смысла, а не субстанционально. Миф вещественно отождествляетотображение и отображаемую в нем действительность. Этой точки зрения придерживаетсятакой авторитетный ученый как Лосев: «… все феноменально и условнотрактованное в аллегории, метафоре, символе, становится в мифедействительностью в буквальном смысле слова...»[35]
Втораяпричина, по которой символисты используют миф, своими корнями уходит глубоко вфилософию символизма как миропонимания. Одной из ведущих идей символистовявляется идея всеединства (почерпнутая в философии Вл. Соловьева). Под«всеединством» у символистов подразумевалось «братское общение, непрерывныйдуховно-прибыльный обмен, осуществление «истинной жизни» в «другом как в себе».Посредником такого братского общения между символистами и народом являлся миф.Символисты хорошо осознавали оторванность культурного слоя от народа и пыталисьпреодолеть ее. Их мечтой было создание народной символической поэзии. Наверноепоэтому символ заговорил о «неличном», в том числе о начале «соборном», о приобщениик народной душе, а миф, диалектически связанный с символом и близкий народу,стал орудием этого приобщения. Попытки учиться у народа истинам иррациональногопознания (мы уже говорили о том, что миф способен выражать заложенные вколлективном подсознании «идеи») тоже существовали. Например, Вячеслав Иванов всвое время выдвинул практическую программу мифотворчества и возрождения«органического» народного мироощущения с помощью мистериального творчества.Таким образом, ясно, что миф становится как бы связующим звеном: во-первых,между поэтом и народом (ведь «важнейшая функция мифа и ритуала состоит вприобщении индивида к социуму, во включение его в общий круговорот жизни...»);во-вторых, между народом и поэзией («народ именно через миф становится создателемискусства»). В этом как раз и заключается тот духовно-прибыльный обмен, окотором мечтают символисты, в этом должна была отчасти проявиться идея«всеединства» Вл. Соловьева.
Использованиемифа также обусловлено стремлением символистов выйти за социально-историческиеи пространственно-временные рамки ради выявления общечеловеческого содержания.Переосмысливая события недавнего прошлого Брюсов в статье «Вчера, сегодня изавтра русской поэзии» пишет о том, что стремление символистов к идеям«общечеловеческим в период расцвета углубляло и усложняло эту поэзию»[36]. Символистыпользуются мифом как способом выражения своих идей, подобно тому как мифы былиспособом выражения идей в эпоху «детства человечества» (миф как своего родаиероглифический язык). Позиция Брюсова касательно данного вопроса совпадает спозицией символистов в целом. Следует отметить, что Брюсов в ранние периодытворчества видел назначение поэзии в «исследовании тайн человеческого духа», апозднее заявлял, что она должна «сознательно стать выразителем переживанийколлективных». С этой точки зрения миф используется как инструмент, с помощьюкоторого поэт проникает в историю человеческого духа, он же (миф) являетсявыражением коллективных переживаний. Миф близок Брюсову и как своеобразнаямодель мира. Говоря о задачах искусства в статье «О искусстве», Брюсовпровозглашает: «Пусть как к цели художник стремится к тому, чтобы воссоздать весьмир в своем истолковании».[37]
Мифу символистов тесно связан с современностью. Мир архаики и мир цивилизацииобъясняют друг друга. Брюсов отмечает умение символистов «художественновоплощать вопросы современности в фигурах истории и в образах народных сказаний(мифы)»[38](заметим, что здесь Брюсов не видит функционального отличия междумифологическими и историческими элементами; это еще раз подтверждает нашемнение о возможности рассматривать элементы истории не вычленяя их из элементовмифологии). Воплощая вопросы современности в фигурах истории и мифологии, символистыпреследуют несколько целей:
Найтиобразец утерянной гармонии (согласно Элиаде одна из функций мифа — установитьпример, достойный подражания).
Мифкак живая память о прошлом способен излечить недуги современности.«… мифология способствует преобразованию мира...», — утверждает Барт.[39] По всейвидимости, символисты придерживаются той же точки зрения. Посредствомвоссоздания мифа в своем сознании современный человек, представитель «бестрепетных»времен, может убедиться, какая здоровая, полная жизни, первозданная почваскрывается под густым слоем его «цивилизации». В прообразах прошлого символистывидели будущее человечества. Представление о терапевтической силе памятихарактерно для мифологического мышления. Элиаде говорит о том, что «исцеление»,а следовательно, и решение проблемы бытия, становится возможным через память обизначальном действии о том, что произошло в начале»[40]. Ермилова говорито восприятии символистами культуры как «живого наследия, способствующегопереживанию событий прошлого как насущных проблем сегодняшнего дня, чреватыхсобытиями будущего».[41] Символистыобращаются к мифологизированию в поисках жизнестроительных мифов современности.Мелетинский отмечает, что мифотворчество 20 века используется как «средствообновления культуры и человека».[42] Говоряоб этом, мы приближаемся к третьей причине использования мифа. Миф помогаетсовременному человеку выйти из рамок личного, встать над условным и частным ипринять абсолютные и универсальные ценности. Стоит заметить, что«вспоминательная» тенденция была характерной чертой культуры 20 века в целом.Она заключалась в «открытиях» старого, в утверждении культуры как суммыдостигнутых человечеством в разной мере и в разных формах воплощенных истин. Всвязи с этим вполне закономерным выглядит предположение, что существовалиистины в форме мифологии. «Искусство должно видеть Вечное», — говорит Белый.[43] «В искусстве естьнеизменность и бессмертие...», — присоединяется Брюсов.[44] И если в мифесохраняется это «неизменное» и «бессмертное», то просто необходимо привнестиего в поэзию, иначе она рискует встать на путь служения преходящим ценностям.Использование мифа — это также и поиск «нового» в «старом», его переосмысление:«… в этом порыве создать новое отношение к действительности путем пересмотрасерии забытых миросозерцаний — вся… будущность… нового искусства...» (А.Белый).[45]Мелетинский отмечает «сознательное обращение к мифологии писателей 20 векаобычно как к инструменту художественной организации материала и средствувыражения неких «вечных» психологических начал или хотя бы стойких национальныхкультурных моделей».[46] Впроизведениях символистов миф как вечно живое начало способствует утверждениюличности в вечности.
Последнеезамечание связано с именем Топорова, который определяет мифологизацию как«создание наиболее семантически богатых, энергетичных и имеющих силу примераобразов действительности».[47]
Теперьнам кажется возможным определить функции мифа в символических произведениях:
Мифиспользуется символистами в качестве средства для создания символов.
Спомощью мифа становится возможным выражение некоторых дополнительных идей впроизведении.
Мифявляется средством обобщения литературного материала.
Внекоторых случаях символисты прибегают к мифу как к художественному приему.
Мифвыполняет роль наглядного, богатого значениями примера.
Исходяиз вышеперечисленного миф не может не выполнять структурирующей функции(Мелетинский: «Мифологизм стал инструментом структурирования повествования (спомощью мифологической символики)»[48]).
Вследующей главе мы рассмотрим насколько справедливы сделанные нами выводы длялирических произведений Брюсова. Для этого исследуем циклы разных временнаписания, целиком построенные на мифологических и исторических сюжетах:«Любимцы веков» (1897-1901), «Правда вечная кумиров» (1904-1905), «Правдавечная кумиров» (1906-1908), «Властительные тени» (1911-1912), «В маске»(1913-1914).
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.mify.org/